Точка отсчета

Трясясь и раскачиваясь, поезд ехал сквозь леса, окружавшие Раккун, и громыхание его колес эхом отдавалось в сумеречном небе, затянутом грозовыми тучами.

Билл Найберг копался в бумагах дела Харди, на полу у его ног стоял дипломат. День выдался долгим, и мягкая тряска поезда успокаивала его. Было уже поздно, девятый час, но "Эклиптик Экспресс" почти что весь был занят, впрочем, как и всегда по вечерам во время ужина. Поезд принадлежал компании, и после его реставрации — а "Амбрелла" потратила огромные суммы, чтобы превратить "Эклиптик" в классическое ретро, начиная с обитых бархатом сидений и заканчивая канделябрами в вагоне-ресторане — многие работники брали с собой членов семьи или друзей для погружения в эту особую атмосферу. Обычно в поезде бывало и много жителей пригорода, которые пользовались этим маршрутом для выезда из Латама, но Найберг готов был держать пари, что девять из десяти таких пассажиров тоже работали на "Амбреллу". Без поддержки этого гиганта фармацевтической промышленности Раккун-Сити вряд ли стал бы чем-то иным, чем маленькой точкой на карте.

Мимо прошел один из проводников, кивнув Найбергу, когда заметил значок "Амбреллы" на его лацкане. Маленький значок указывал на то, что его владелец ежедневно ездил этим поездом на работу. Найберг кивнул ему в ответ. Краткая вспышка молнии за окном тут же сменилась очередным раскатом грома; судя по всему, снаружи собиралась разразиться летняя гроза. Казалось, даже в спокойном, уютном поезде воздух наэлектризовался и загустел в напряженном ожидании надвигающегося дождя.

”А мое пальто... в багажнике? ”

Просто чудесно. Ведь его машина припаркована в дальнем конце станции. Он вымокнет до нитки еще на пол пути к ней.

Вздохнув, Найберг вернулся к делу, откинувшись на спинку кресла. Он уже много раз просмотрел бумаги, но не хотел упустить и малейшей детали. Десятилетняя девочка по имени Тереза Харди принимала участие в клинических испытаниях "Валифина" — нового педиатрического препарата для сердца. Как выяснилось, лекарство работало именно так, как и предполагалось... но также вызывало почечную недостаточность, что в случае Терезы Харди привело к серьезным разрушениям тканей. Она выжила, но, скорее всего, всю оставшуюся жизнь ей придется провести на диализе, и адвокат семьи затребовал внушительной компенсации за понесенный ущерб.

Дело нужно было разрешить быстро, семья Харди хранила молчание до тех пор, пока не притащила своего хворого щекастого херувимчика в зал суда, набитый прессой... и тут за них взялся Найберг со своей командой. Фокус заключался в том, чтобы предложить им ровно столько денег, чтобы семья почувствовала себя счастливой, но не столько, чтобы их адвокат — один из тех торгашей, которые ведут дела под лозунгом ”вы не платите нам, пока не заплатят вам”, — воодушевился и продолжил дело в погоне за деньгами. Найберг прекрасно разбирался в том, как обращаться с подобными прохвостами, гоняющимися за жертвами несчастных случаев. И он уладит это дело прежде, чем маленькая Тереза вернется с первого курса терапии. Именно за это ему платила "Амбрелла".

Дождь внезапно и громко забарабанил по окну, будто кто-то плеснул на стекло ведро воды. Вздрогнув, Найберг повернулся, чтобы взглянуть на источник шума, и в тот же момент с крыши поезда донеслись глухие удары. Ужасно. Наверное, дождь с градом или что-то вроде того...

В сгущающейся тьме то тут, то там с треском вспыхивали молнии, освещая маленький, но крутой холм, за которым начиналась самая глубокая часть леса. Найберг присмотрелся и увидел высокую фигуру, вырисовывающуюся на фоне деревьев на гривке холма, это был кто-то в длинном плаще или рясе, темная ткань билась на ветру. Фигура воздела длинные руки к бушующим небесам...

... и тут молния погасла, погрузив обратно в темноту эту странную, драматическую сцену.

- Что за... - начал было Найберг, а по стеклу заплескалось еще больше воды — да нет, не воды, потому что вода не слипается в огромные темные сгустки; вода не сочится и не распадается, обнажая дюжины сияющих игольчатых зубов. Найберг моргнул, не веря собственным глазам, а в другом конце вагона раздался чей-то крик, переходящий в протяжный усиливающийся вопль, и все больше темных, слизне подобных существ, каждое из которых было размером с мужской кулак, стало бросаться на окно. Звук града, бьющегося о крышу, теперь уже не походил на барабанную дробь, а был скорее пулеметным огнем, его грохот заглушал кричащих, а большая часть пассажиров сейчас не могла сдержать криков.

”Не град! Это не град!!! ”

Горячая волна паники окатила Найберга, заставив его вскочить на ноги. Он успел оказаться в проходе, прежде чем стекло позади него разлетелось на кусочки, прежде чем стекла во всем поезде были разбиты вдребезги; и высокий, царапающий уши звук слился с криками ужаса, но почти все они затерялись под продолжающимся громом атаки. И когда погас свет, что-то холодное и мокрое, что-то очень живое село к нему сзади на шею и приступило к трапезе.