Токийский декаданс

Автобус

Водрузившись с ногами на стул цвета слоновой кости, Волосатка взяла сигарету. Сигарета была без фильтра. Услужливая продавщица чиркнула зажигалкой.

— Обычный пиджак безыскусен, а если еще и пояс, то в силу молодости тебя примут за мальчика.

В переполненном магазине я примерял уже одиннадцатый пиджак. Этот был с черными и желтыми полосами.

— Такие надевают чуваки, которые дорогу чинят.

— Дурак, он так выглядит, потому что ты надел.

Услужливая продавщица хихикнула, прикрыв рот рукой. Я режиссер-постановщик фильмов. Снял три фильма, успех пришел со вторым. В студенческие годы я ходил в синема-клуб, где мы часто смотрели восточноевропейские фильмы. Владельцем был некий мужчина средних лет, у него еще имелось несколько магазинов старой книги по городу. Он приобрел права на «Водопровод», «Пепел и брильянты» и «Березовую рощу», и пока показывал их, заработал более двух миллионов иен. На эти деньги он решил снять фильм и дал нам возможность написать сценарий. Так я и написал «Автобус».

Я родился на маленьком островке на западной стороне Кюсю. Понятно, что туда не долететь самолетом, поэтому приходится пользоваться поездом, автобусом и паромом, пересаживаясь с одного на другой. Автобус всегда шел от железнодорожной станции Сасэбо JR до парома в Хирадо. Его путь пролегал через рудники Китамацу у горы Ботаяма, и для меня автобус почему-то являлся символом моего родного края, хотя на поезд и паром я тратил больше времени, пока добирался домой. Я положил в основу сценария пару-тройку встреч и разговоров с людьми внутри этого автобуса. Мой сценарий понравился, и я снял тридцати восьми минутный фильм на шестнадцатимиллиметровой пленке. Мое черно-белое творение получило приз на студенческом фестивале кинопремьер, и мне поручили написать сценарий следующего моего фильма с бюджетом в двенадцать миллионов. Продолжая развивать мотив «Автобуса», я написал комедию «Ностальгия, ностальгия, ностальгия». В ней рассказывалось об обычном мужчине, который в школе играет в бейсбольной команде, но все время сидит на скамейке запасных. У него очень сильные плечи. Закончив промышленный колледж, он находит работу на верфях Сикоку, которая заключается в том, что он день-деньской машет молотом, сбивая остатки налипшего масла в бойлере. Он женится, у него рождается ребенок, и его мечта теперь — сыграть с сыном в мяч, когда тот подрастет. По-прежнему продолжая гордиться своими сильными плечами, он однажды тянет мышцы на плече и с горя напивается. Тут же его сбивает машина. Но к счастью нашего героя, сбивший его «мерседес» принадлежит владельцу верфей. Тело героя в ужасном состоянии, но происходит чудо, и он выживает. Более того, ему пришивают удивительную искусственную руку. Он пробует кидать мяч новой рукой и после долгих тренировок возрождает силу в плечах. Получив огромную компенсацию от владельца верфей, он возвращается на родину и не только радуется, играя с сыном в мяч, но и становится местной знаменитостью, профессиональным спортсменом, благодаря своей искусственной руке. Вот такая комедия с хеппи-эндом. «Ностальгия, ностальгия, ностальгия» завоевал второе место на Гонконгском кинофестивале и имел большой успех в Японии, Юго-Восточной Азии и Канаде. Благодаря малым затратам, прибыль была просто невероятной, и я купил себе леворульную машину и кирпичный дом площадью в двести квадратных метров с монтажной. А еще завел двух афганских борзых.

— Слушай, может отойдем от стереотипов? Может, галстук-бабочку? Это идеально для речи со сцены перед камерами.

У Волосатки красная помада. Она докуривает сигарету без фильтра до самого конца.

— Извините, а на какой прием вы собираетесь? В последнее время модно приходить на обычные приемы или вечеринки в строгом костюме. В Нью-Йорке, например, — пытается помочь услужливая продавщица, обнажая десны каждый раз, когда открывает рот.

— Это не вечеринка. Это премьера. Он, видите ли, режиссер и должен сегодня речь толкать. Он, блин, знаменитость у нас.

— Режиссер?! — продавщица прикрывает рот рукой и смотрит на меня. — Извините, а что за фильм?

Волосатка выпучивает глазам

— «Отель у водопада».

Мой фильм еще до премьеры стал предметом обсуждения. И произошло это по двум причинам. Первая — это то, что моя книга по фильму попала в бестселлеры. Я впервые писал книгу и понял, что эта работа для меня. Я поехал в отель у теплых источников в горах Дзёсю и затворился там на два с лишним месяца. Наслаждаясь красотой поздней весны, постепенно превращающейся в раннее лето, я накатал повесть на триста страниц. За два месяца я тесно сдружился с хозяйкой, бабулей родом из Ниигата. Каждый вечер во время ужина она рассказывала мне о том, какая сложная у нее была жизнь с самого рождения, когда ее, совсем маленькую, удочерили приемные родители. Я даже пару раз нарочно всплакнул, слушая ее истории. Второй раз она вышла замуж в Токио, но брак был устроен по договоренности, она даже не видела своего мужа до свадьбы. Им оказался некий клерк низшего разряда, уволенный из Министерства связи, гордый мужчина, у которого была властная мачеха. Еще у него было четверо детей, и самому младшему не исполнилось еще и двух лет. Не в пример мужу, который сидел дома на пособие по безработице, моя хозяйка торговала моллюсками на улицах города, и все ради маленького Ёсихиса. Она работала день и ночь, а ее свекровь, происходящая из известного рода, люто ненавидела ее за занятие, достойное только простых людей. В итоге они с мужем расстались, прожив вместе три года и четырнадцать дней. Хозяйка, не закончившая даже младшую школу, по ее собственному признанию, была довольно глупа, и свекровь с помощью адвоката запугала ее и отобрала все деньги, заработанные на продаже моллюсков. Ее оставили, в прямом смысле, без трусов. Тогда она приехала в отель близ горячего источника, стала жить здесь и работать. Сначала боялась холода, но потом ей стало хорошо, ведь теперь нечего было терять. Через шесть лет в один летний день к ней приехал Ёсихиса. Он привез ее любимый маринованный редис в подарок, улыбнулся ей и спросил: «Мама, как ты?» Она хорошо запомнила момент его отъезда. Казалось, цикады всего мира собрались, чтобы спеть для Ёсихиса. А он улыбался ей все время, пока ждал автобуса и когда садился в него. Моя хозяйка была очень счастлива, несмотря на все трудности, теперь у нее было что-то, чему можно было порадоваться. Ёсихиса рос здоровым мальчиком, и, радуясь этому обстоятельству, она перестала беспокоиться. У нее не было собственных детей, и я за два месяца стал ей как сын, она мне сама об этом сказала. Слова, произнесенные ею на прощанье, так сильно впечатлили меня, что навсегда остались звучать в ушах:

— Сюда и раньше приезжали писатели, но не было никого, кто бы провел в этом одиноком месте так много времени, как ты. Разве что очень больные… Этот источник здорово помогает при сифилисе и проказе.

— А что тогда, если не пиджак… Подумай сам, над тобой же будут смеяться, если что.

— Я бы хотел блестящую ткань.

— Панбархат? Сказал бы сразу, мне было бы легче.

Существовала еще одна причина для возникновения шумихи вокруг моего фильма. Актриса, исполняющая главную роль, пыталась покончить с собой. Но давайте я вам сначала расскажу сюжет «Отеля у водопада».

Дело происходит в пустынном месте, у моста Сайкай, известного своими видами на водопады западного Кюсю. «Отель у водопада» находится в глубине ущелья, сразу за мостом. Он на самом деле существует. Прежде чем построили большой мост Вакато, местечко Сайкай по праву гордилось самым большим и длинным на всем востоке мостом и бурным течением больших и малых водопадов. Естественно, что здесь происходило много самоубийств. В «Отель у водопада» приезжает молодой, добившийся когда-то успеха предприниматель. Он родился недалеко от этих мест, в Ханарэдзима, что в Нагасаки. Предприниматель с нуля создал предприятие по продаже морепродуктов в рестораны, про таких еще говорят: «Он создал себя сам». Но незадолго до возвращения на родину он не справляется с оплатой счетов и терпит банкротство. И, как водится, приезжает в отель для того, чтобы свести счеты с жизнью. Он снимает комнату на самом верхнем этаже, каждый день ест живых креветок и суп мисо из мраморного окуня, любуется течением водопадов. В один из таких дней он смотрит на волны в ущелье и замечает молодого рыбака. У парня довольно хрупкое телосложение, но почему-то облик его, стоящего на скале, трогает предпринимателя до глубины души. Он интересуется у управляющей отелем насчет парня, а та отвечает ему, что малый немного сумасшедший, и рассказывает историю о том, как он, будучи младенцем, гулял по мосту и упал в воду. Сильное течение непременно бы расправилось с ним, подобно тому как оно это делало с другими. Если кто падал, его тело уносило и никогда оно не всплывало более. А этого выловили без малейшей царапины и начали бояться, считая если не богом, то кем-то необычным, совсем не вписываемым в привычный уклад жизни людей. Предприниматель спускается к парню и заговаривает с ним. Он оказывается вовсе не богом, а самым обыкновенным застенчивым человеком. Они становятся друзьями. Тем временем управляющая прознает, что ее гость на самом деле тот самый известный предприниматель. Она сообщает об этом хозяину отеля, тот начальнику местного ведомства по делам туризма, а он совместно с главой торгово-промышленной палаты устраивает моему предпринимателю большой прием. Я снимал сцену приема точно так же, как была снята сцена свадьбы в «Охотнике на оленей». Вести о том, что дело их гостя потерпело крах, еще не дошли до всех. Для него устраиваются многочисленные приемы и вечеринки, и на одной из них наш уставший от внимания герой встречает Куми — героиню моего повествования. Куми работает хостес в клубе, а еще она ярая мазохистка, жесткая девушка, научившаяся наслаждаться чувством ненависти к людям из-за какого-то мужчины, который издевался над ней когда-то. Предприниматель влюбляется в нее. Скоро известие о его банкротстве доходит до этого местечка, и все отворачиваются от него. Не вынеся проклятий и обвинений со стороны хозяина и управляющей, Куми и предприниматель покидают отель у водопада. Темной ночью, на берегу потока героиня внезапно прекращает заниматься мазохизмом с героем. Для этой сцены я использовал нарезку из «Унесенных». Куми не разрешает ему связывать ее и не дает заниматься любимым анальным и оральным сексом, да к тому же смеется над ним. Он бьет ее деревяшкой, проплывающей мимо в потоке, разбивает голову, и ее, всю в крови, уносит течением. Он выбрасывает деревяшку в воду и садится на песок, обхватив голову руками. Бессмертный подросток, который когда-то упал в воду, смотрит на него. По воде плывет красная от крови деревяшка. Фильм заканчивается.

— Да, точно, блузон. Я видела в зимней коллекции, итальянский, панбархатный, с воротником и на трех пуговицах.

— Вы о коллекции Рив Гош? — спрашивает услужливая продавщица, поглаживая искусственный цветок у себя на груди.

— Рив Гош? По-моему, Валентине.

— У Валентине нет блузонов на трех пуговицах, к тому же зимняя коллекция даже еще не показывалась в Нью-Йорке. Наверное, вы видели блузон в «Уорлд Фэшн»?

— Да, в сентябрьском выпуске. Значит, Рив Гош… а у вас есть?

— Да.

— Покажи.

Актрису, исполнившую роль Куми, звали Миэ. Я нашел ее в пивном баре на Акасака. Она была неопытна как актриса, но уже состоялась как модель. В лифте отеля «Пасифик Айлендер» на Гавайях до сих пор висит постер с ее изображением, на котором она приглашает всех желающих на дискотеку. Несмотря на ее неопытность, я сразу почувствовал, что роль Куми она исполнить сможет. Режиссеру всегда полезно иметь такое чувство. Прочитав сценарий, она позвонила мне вся в слезах и начала говорить, что это ужасно, что ее отец сейчас лежит в больнице, что ему будут делать сложнейшую операцию по удалению камней из мочевого пузыря. Вроде бы врачи собирались через тонкую трубку накачать камни нитроглицерином и взорвать. Она сказала мне, что не может сейчас исполнять такую роль, что ее отец будет шокирован, но в итоге согласилась.

Сцены с Миэ я решил снимать по развитию сюжета. Обычно в кино порядок съемок происходит в соответствии с расписанием актеров, местом съемок и так далее, но я хотел, чтобы она сжилась с Куми, почувствовала себя ею, поэтому съемки проходили по порядку событий. В самый первый день, когда мы снимали сцену, где Куми обнимают, она, несмотря на то что была одета, плакала от стыда и не смогла сниматься. Меня вызвал продюсер, наорал и потребовал заменить ее. Я изо всех сил разубеждал его, хотя у меня не было уверенности в том, выдержит ли она сцены, где ее раздевают, связывают и пихают в задницу свечку. Почему я был столь настойчив, не имея ни капли уверенности в ней, не знаю. Однако, по мере того как мы снимали дальше, Миэ преобразилась настолько, что было даже удивительно. Во время съемок сцены, где она еще с двумя хостес занимается сексом с предпринимателем, обе актрисы плакали, и только она, тряся попкой, соблазнительно улыбалась. Все закончилось тем, что она не смогла больше контролировать перемены в себе и начала саму себя бояться.

Вечером того дня, когда закончились съемки, я составлял план на следующий день. Она несколько раз приходила ко мне, трясясь мелкой дрожью, садилась в углу и говорила, что хочет заняться со мной сексом. Нет ничего привлекательного в актрисе в таком состоянии. Из-за постоянного стимулирования каждый день такая актриса перестает контролировать свою сексуальную жизнь. Она спросила меня тогда:

— Я, похоже, скоро сойду с ума, с кем я трахаюсь? Только не говори, что с камерой, иначе я тебя убью.

Я поцеловал ее и вернулся в свой кабинет.

После окончания съемок и монтажа, в тот вечер, когда работа Миэ была завершена, мы пошли во французский ресторан и слушали живой джаз. Это было ее желание.

Через неделю, когда я записывался в студии в Хаконэ, она пришла ко мне. Когда мы вместе принимали душ, она спросила, так ли я сильно люблю свечи и плетки во время секса. Я отрицательно покачал головой.

— Хорошо придумали! Классная штука, блузон от Рив Гош. Ты тоже так думаешь?

Мы с Волосаткой вышли из магазина, прижимая к себе серебристый сверток. Услужливая продавщица проводила нас до дверей и поймала нам такси.

— Я отложу вашу блузку до завтра, Волосатка.

Надо еще в салон красоты заехать. Тебе куда-нибудь нужно? Если нет, я тебя возьму кое-куда.

Она взяла три порции устриц в так хорошо знакомом мне французском ресторане. Волосатка странно ест устриц. Не пользуясь вилкой, она открывает их ногтями, затем, держа скорлупку одной рукой, вырезает мякоть длинным ногтем другой руки и отправляет в рот. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь из моих знакомых женщин так ел устриц.

— А что это за белая рыба? Лещ?

— Нет, не лещ. Это окунь, — гнусавит официант, стоящий с бутылкой вина рядом с нами.

— Странный вкус. А этот желто-зеленый соус? Очень необычно пахнет.

— А соус мы готовим у нас в ресторане. Мы берем китайский соус для устриц, перемешиваем с оливковым уксусом и мякотью киви. Вам нравится?

На полупрозрачном филе рыбы видны черные семечки киви. Рыба и фрукты кажутся совсем несовместимыми вещами из разных миров.

— Как вкусно! Такой вкус сексуальный. Тебе тоже нужно попробовать.

И Волосатка предлагает мне попробовать морского ежа с красным чили.

— Когда ем устриц, или ежей, или, например, фугу, или икру, у меня там внизу все мокрым становится. М-м-м, от этого ежа, похоже, тоже намокнет.

— Икра, говоришь?

— Ну да.

— Дорогие продукты такие называешь.

— Такая еда плавится от тепла и давления языка и полностью растворяется у тебя во рту. Это так классно, не правда ли?

Запах. Запах устриц, морских ежей, окуня, слюны и духов Волосатки. Я вспоминаю автобус. Автобус от Сасэбо до Хирадо. Почему я вспоминаю его? В воображении всплывает станция Сасэбо. На платформе всегда зависает теплый воздух. Пар, выходящий из поезда, расползается вокруг, впитывая в себя температуру окружающих людей и их голоса. Он раздувается облаком, из которого хочется поскорее сбежать. Пройдя сквозь вечерние сумерки, я ныряю в подземный переход. Там уже вовсю идет праздник. На прилавках громоздятся разноцветные игрушки, а из кастрюль со свиными копытцами идет пар. Я, прижавшись к стене, бегу вперед изо всех сил. Взлетаю по ступеням. Мне встречается нищий с воздушным шариком. Он здоровается со мной прямо на границе двух миров, сумеречного мира снаружи и праздничного, веселого мира внутри. Наверху, сложившись в убежище, меня встречает листва саговых пальм. За ними меня ждет автобус. Он светится и сотрясает своим огромным телом, словно еле дыша. Обогнав какую-то бабку, я сажусь. В салоне гаснет свет, и автобус, взревев, отправляется в путь. На главной улице Сасэбо в ряд выстроились шпиль церкви, рынок с танкером, вмещающим пятьсот угрей, танцевальный клуб, в окнах которого видны девушки, кинотеатр под названием «Зодиак», парк с трибуной. Мигая габаритными огнями, автобус с легкостью проходит сквозь город, направляясь к пологим гребням гор, опоясывающим его. Школы, заводы, городские учреждения — все это остается позади, и горы окружают автобус со всех сторон, словно проглатывая его.

— Море. Вот что объединяет мое возбуждение. Меня возбуждает то, что ловят в море.

Море не видно из окна автобуса до конечной остановки. Волосатка впихивает мне в рот ежа, покрытого чили.

— О чем ты думаешь?

Она права. Морской еж плавится во рту, становясь частью десен.

— Об автобусе.

— Автобусе?

— В моей родной деревне. От станции до порта нужно ехать на автобусе.

— Думай о чем-нибудь другом.

Настоящее имя Волосатки Сатико Нума. Волосатка это ее прозвище. Ее так называют потому, что на спине у нее растет густой пушок.

Я пока что этого пушка не видел.