Токсичные желания

20

ЭБИГЕЙЛ

Единственная истина — это музыка.

— Джек Керуак

Направляясь в кофеню, я ощущала тяжесть в ногах. Интересно, думал ли Кольт о сегодняшнем дне так же много, как я прошлой ночью. Скорее всего да. Потом я задумалась, представлял ли Кольт тот же образ, что и я каждый раз, когда видела его, — по самые яйца в Хайди.

У меня не было никаких шансов. Я знала, что какими бы враждебными ни были мои чувства к Кольту, он заслуживал ответов о Блейке. Настало время посмотреть правде в глаза.

Чувство вины и ярости захлестнули меня, пока я ждала. Чувство вины, потому что я никогда не прощу себя за то, что не связалась с ним после смерти Блейка. Я полагала, что он и его отец нашли бы утешение в том, что у него был друг, который беспокоился о нем. Друг, который видел, как Блейк боролся со своими демонами, и старался изо всех сил. Но я так и не смог заставить себя связаться с Кольтом, потому что был в ярости, которая доводила меня до бешенства. Я была зла на него и его отца. Злилась на них за то, как они заставляли Блейка чувствовать себя. Как они превозносили футбол над собственной кровью. Когда я на днях зашла к Кольту, было похоже, что он подтвердил все, что сказал Блейк. Никому не было до него дела, они были слишком заняты погоней за деньгами и мечтами, в то время как мечты Блейка умирали внутри него.

Пять минут спустя в дверь вошел Кольт. Его волосы аккуратно зачесаны набок, на нем простая рубашка-поло и джинсы, но почему-то благодаря его идеально скроенному телу это выглядит намного привлекательнее.

Официантка была прямо у моего столика, когда заметила Кольта, направляющегося в мою сторону, как будто она ждала его.

— Черный кофе со сливками и сахаром. — Кольт садится, его колени касаются моих. Я уверена, что мы выглядим нелепо, сидя друг напротив друга. Рост Кольта был 6 футов и 2 дюйма (188 см), и его ноги занимали все пространство под столом. Доминируя над моей фигурой 5,3 дюйма (160 см). Если быть точной, во мне было 5,2 и три четверти, но я всегда округляла в большую сторону. Так проще, и в начальной школе нам всегда говорили округлять, если десятичное число больше пяти, что я и делала.

— Сейчас принесу, — сказала официантка с широкой улыбкой. Джош должен был присоединиться к нам, но вчера поздно вечером он прислал мне смс, сообщив, что не сможет прийти. Я знала, что он пользуется летними каникулами, наслаждаясь отсутствием бремени утренних занятий и рутины. Я не могла его винить. Если бы мои родители платили за все мое дерьмо и встречали меня дома приготовленной едой, улыбками и признанием, я бы тоже доила эту корову столько, сколько могла.

— Ты голодна?

Этот вопрос показался мне таким напряженным. Я всегда была голодна. Расстройство пищевого поведения не было похоже ни на одно другое заболевание. Это скорее психическое заболевание, чем что-либо еще. Люди должны были есть. И чтобы быть уверенной, что я держу черного ленивца на расстоянии, мне нужно было питаться тем, что не заставит чувствовать себя виноватой.

В противном случае, я замучаю себя дополнительным часом кардиотренировок в тренажерном зале или окуну голову в унитаз.

— Тост с яичницей подойдет.

— Я сделаю заказ, когда вернется официантка. — Он был резок со мной, и это только разозлило меня еще больше, поскольку это была его идея.

Я киваю, судорожно сжимая салфетку. Я не знала, о чем именно он хочет меня спросить, поэтому ждала, пока он заговорит первым.

— Давай сразу перейдем к делу. Очевидно, вы, ребята, познакомились в больнице, но как вы с Блейком стали друзьями?

Черт, я знала, что Джош рано или поздно проболтается.

— Что еще Джош сказал тебе, раз уж мне, судя по всему, не нужно здесь находиться.

— Ничего. Джош не знал Блейка, он просто слышал историю о том, как он умер, много лет назад, и знал, что у него были проблемы с наркотиками. Джош не знал, что вы двое вместе учились в средней школе.

— А ты знал? — Мои брови сошлись.

— Нет, но это не так сложно выяснить. Блейк был эмоциональным и записывал многие свои чувства.

— Откуда ты знаешь? — Быстро спрашиваю я, стараясь не показаться слабой, ни в малейшей степени, чтобы Кольт не подумал, что ему легко меня запугать.

— Я задаю вопросы, милая. — Его губы изгибаются в дьявольской усмешке, и впервые я замечаю слабую ямочку на левой щеке. Образ улыбки Блейка всплывает в моем сознании, посылая пулю прямо в сердце. Даже слышать, как он говорит «милая», было все равно что плеснуть кислотой в мои уши. Вот насколько больно слышать, как похожий голос произносит слово, навевающее столько воспоминаний.

Я раздраженно закатываю глаза.

— Да, мы вместе ходили в среднюю школу. Так мы и подружились.

— Ты когда-нибудь собиралась признаться мне, что была там в ночь его смерти, если бы мы никогда не встретились во время праздника твоей кузины?

— Наверное, нет, — честно ответила я, понимая, что ему нравится небольшая бунтарская жилка в девушке. — Он не был твоим самым большим поклонником. Не думала, что ты этого заслуживаешь.

Он кивает, на удивление принимая этот факт.

— А как насчет моего отца, или того, кого мне нравится называть донором спермы. Блейк его тоже не любил?

— Любил, пока не начал понимать, что он тоже самовлюбленный мудак.

Он почти улыбнулся, это был призрак улыбки, скрывающийся за его прекрасным лицом. Но я увидела это.

— Давай начнем с самого начала. Когда вы, ребята, начали тусоваться?

— Мы познакомились в больнице в наш день рождения. Мы учились в девятом классе. У него было то же время обеда, что и у меня, поэтому иногда он присоединялся ко мне за обедом, чтобы убедиться, что я ем, поскольку... — Я замолчала.

Он снова кивнул, понимая, к чему я клоню этим предложением. Прошлой ночью я решила, что буду честна с Кольтом. Не имело значения, что он был эгоистичным ублюдком. Во всяком случае, вчерашний день доказал, что Блейк ему небезразличен. Этот человек, черт возьми, чуть не держал меня в заложниках в моей собственной машине, требуя этой встречи и ответов. Но в то же время я не могла спросить Блейка, согласен ли он с этим, поэтому мне нужно было быть разборчивой в своих словах и поделиться как можно меньшим количеством информации, чтобы успокоить его брата.

— Насколько все было серьезно? Его наркотическая зависимость. — спросил Кольт. Боль, пронзившая его лицо, была такой острой, что у меня перехватило дыхание.

— Он не был счастлив, во всяком случае, по-настоящему. — Я сделала глоток кофе, чтобы проглотить комок в горле. — С тех пор, как он попал в больницу и впервые застал меня на улице за ланчем, мы стали друзьями. Он записал свой номер в мой телефон, и вскоре после этого мы начали переписываться.

— О чем? — Кольт наклоняется, еще более заинтригованный.

— Ничего серьезного, в основном просто музыка и вещи, которые мы загадывали.

— Загадывали? — Он бросил на меня взгляд, который говорил: «Сколько тебе лет?».

— Да, 11:11 — это время исполнения желаний — наш день рождения. Блейк не знал этого, пока я не сказала ему в день нашего знакомства, так что в это время мы переписывались и рассказывали друг другу о своих желаниях. Иногда он присылал мне мелодии или биты, которые сам придумывал, а иногда и целые песни. Он был великолепным гитаристом.

— Он ненавидел меня до глубины души, — сказал Кольт как утверждение. Я пожала плечами. Это не было неправдой. Кольт откинулся на спинку стула, проведя рукой по своей точеной челюсти. В нем было что-то очень темное и декадентское. Если бы я раскрыла его прекрасную внешность, невозможные светло-голубые глаза, соблазнительный рот и тело, можно было бы сказать, что он создал этот шедевр за годы тренировок. Под ней я бы обнаружила лишь лед.

— Хотел ли он… Хотел ли он покончить с собой?

И вот он, вопрос, который мы все задавали себе. Была ли его смерть преднамеренной? После многих лет, когда я задавала себе тот же вопрос, я ответила Кольту то, во что верила.

— Нет, я в это не верю. Но мы перестали встречаться примерно в то время, когда все это случилось, и я не знала наверняка, начал ли он снова употреблять, нар...

— Вы, ребята, встречались вне школы? — Спрашивает Кольт, прерывая меня. — Я просто думал, вы общались в школе?

— Нет, мы несколько раз тусовались вне школы, но не часто. В основном мы общались в школе и переписываясь. Мы были не так близки, как ты думаешь.

— Тот факт, что у Блейка вообще был друг, означает, что вы были близки. Блейк ненавидел всех, особенно меня.

— Это потому, что вы с отцом заставляли его играть в футбол и стать профессионалом.

— Это был только мой отец. Мы даже ссорились из-за этого. Но мой отец хотел убедиться, что оба его сына следуют американской мечте. Но это была мечта моего отца, и он жил всеми хорошими воспоминаниями, которые принес ему НФЛ. Клифф жил прошлым, и все еще живет. Я знаю, что Блейк ненавидел мои советы, но я сказал ему, что если он будет продолжать в том же духе какое-то время, пока не закончит школу, то все это останется позади. Поэтому я давал ему советы. Либо так, либо пусть Блейк мучается с Клиффом, нашим донором спермы. Клифф не был создан для того, чтобы стать отцом, и хотя мы с Блейком не были близки, я знал, что ему больно из-за того, что случилось с его мамой. Вдобавок ко всему выяснилось, что его отец не был тем престижным игроком НФЛ, каким его все эти годы выставляли СМИ. Спойлер: Клифф был на мели в то время, когда попросил меня помочь заботиться о Блейке.

Его слова ранили меня, и мое тело согнулось.

— У меня было предчувствие, но в футболе все было не так, как Блейк рассказывал. Он вел себя так, словно вы оба заставляли его быть тем, кем он не был. И именно тогда он начал принимать стероиды, что, я думаю, и привело его к тому, что он снова стал принимать наркотики.

— Да, и я уверен, что мой отец тоже уговорил его на эту чушь. Когда-то мой отец принимал тестостерон. Держу пари, Блейк тебе об этом не рассказывал.

— Знает ли твой отец, что втыкание игл в свою руку, независимо от того, что находится в игле, может вызвать у наркомана желание употреблять наркотики? Я имею в виду, это все равно что вручить героиновому наркоману иглу или алкоголику бутылку спиртного и посмотреть, что он с ней сделает.

— Как я уже сказал, Клифф не был заинтересован в воспитании Блейка, как ты и сказала, он олицетворяет самовлюбленного мудака.

— Яблоко от яблони недалеко падает, — бормочу я. Не уверена, услышал ли меня Кольт, но если и услышал, то решил проигнорировать мою колкость и продолжил.

— Ты знала, почему Блейк на самом деле попал в больницу?

— Да, он сказал, что пристрастился к таблеткам. Он не хотел, но ему пришлось принимать их для операции на челюсти, так что в итоге стал зависимым, что довольно распространено, когда людям прописывают наркотики.

— Да, это ложь, которую он всем говорил. Он подсел на наркотики, потому что Клифф накачал его стероидами в четырнадцать лет. Он не мог отвести его к врачу, поскольку ни один врач в здравом уме не прописал бы здоровому ребенку с высоким уровнем тестостерона больше тестостерона. Он убедил Блейка, что все в порядке. И с ним ничего не случится, но отец не знал, что Блейку нравилось это чувство кайфа, когда он чувствовал себя непобедимым, и он начал гнаться за кайфом во всем, что делал. Поэтому, когда он попробовал кокаин и героин, тренировки были отодвинуты на второй план, и через несколько месяцев он стал полноценным наркоманом.

Официантка ставит перед нами кофе. Не знаю, то ли Кольт выставляет своего отца хуже, чем он есть на самом деле, то ли он говорит правду, чтобы выжать из меня побольше информации. Знаю, что Блейк не был лжецом, но я также знаю, что Блейк был обиженным подростком, который смотрел на жизнь сквозь разбитые очки. Он был запятнан последствиями того, что был ребенком двух испорченных звезд, поскольку его настоящая мать была певицей.

— Блейк сказал, что отец даже не замечал его, пока он не начал играть в футбол. Он сказал, что тебе нравилось внимание, которое оказывал тебе отец, потому что это давало тебе чувство превосходства.

— Это то, во что Блейк хотел верить. Я пытался помочь Блейку. Хотел, чтобы он следовал своей мечте. Потому что, если бы он пошел по моим стопам, папа в конечном итоге высосал бы и его досуха. Мой папа только и делал, что брал и отнимал. Как ты думаешь, почему именно мой отец поощрял его стать профессиональным спортсменом вместо того, чтобы заняться образованием или осуществить свою мечту — стать знаменитым музыкантом? Мой отец верил, что его гены превосходят все остальные и все его мальчики станут профессиональными спортсменами. Вот почему у него было четверо детей. Во всяком случае, о которых мы знаем.

Я сжимаю губы, но моя обида на Кольта начинает рассеиваться как дым. Все, что он говорит, имеет смысл. Зачем будущему профессиональному футболисту так упорно стремиться превратить жизнь своего брата в сущий ад, когда он едва знает его? В этом нет смысла.

— Блейк сказал, что ты начал следить за всем, что он делает, — говорю я.

— Да, потому что я волновался.

Я опускаю голову, прежде чем снова поднять ее.

— Он тусовался с другой компанией, и по школе ходили слухи, что он употребляет наркотики. Но я не стала спорить с ним по этому поводу. Он был таким угрюмым в те дни; я знала, что он будет злиться на меня, и не хотела терять его как друга.

— Он часто накуривался. Первое, что я сделал, вернувшись домой из колледжа, это совершил набег на его комнату и провел тесты на наркотики. Я бы следил за его телефоном с помощью приложений, но он был настолько чертовски умен и гораздо более технически подкован, чем я, что понял бы, что я каким-то образом это сделал, и отключил бы их. Но чем больше я пытался помочь Блейку, тем больше он меня отталкивал.

Я не ожидала ничего подобного. Узнать, насколько сильно Кольт заботился о Блейке. Что это была вовсе не его вина. Понимаю, почему Блейк хотел повесить это на него. Быть отвергнутым своим единственным родителем было более тяжелой пилюлей, чем ненавидеть своего контролирующего брата-перфекциониста, которого ты едва знаешь.

— Ты встречался с женщиной, которая его ненавидела, — огрызнулась я, наконец-то найдя брешь в его версии происходящего. — Он ненавидел Ханну.

— Я расстался с Ханной вскоре после того, как стал профессионалом. Главная причина, по которой я держал ее при себе, заключалась в том, что я планировал позаботиться о Блейке, когда он закончит среднюю школу, и хотел, чтобы он жил с нами. — Кольт оскалил зубы, дернувшись вперед, как будто я причинила ему физическую боль. — В то время она казалась хорошей идеей. Милая, заботливая, происходила из хорошей семьи, всегда подбирала одежду для фотографий. Ханна не была идеальной, но я подумал, что она могла бы заменить никчемную мать Блейка, которая умерла от передозировки. Ты знала, что именно он нашел ее?

Я ущипнула себя за переносицу. Все подвели Блейка, то же самое я чувствовала по отношению к своей семье, но, в отличие от меня, он сдался.

— Какое-то время Ханна пыталась, и я думаю, она считала, что у нас все получится, ведь Блейк жил с нами и все такое, но единственным постоянным результатом этих отношений стал мой сын. О чем я ни капли не жалею, но если бы я знал, что мой идеальный план не сработает, я бы никогда не стал строить серьезные отношения с Ханной.

Кольт даже встречался с Ханной из-за Блейка.

— Его версия событий была другой. Он представил все так, будто Ханна ненавидела его и хотела убрать со сцены. Просто чтобы ты был полностью в ее распоряжении. Особенно после того, как она узнала, что ты становишься профессионалом.

— Она определенно чувствовала гнев. Я становился нетерпеливым по отношению к Блейку, моему отцу и к ней. Я был молод, только что подписал контракт с «Ковбоями Далласа», в котором было больше нулей, чем я когда-либо видел в своей жизни, и это сразу же отразилось на моих приоритетах. Когда Ханна поняла, что Блейк не собирается к ней привязываться, а я не был в нее влюблен, она изменилась.

Мне пришлось унять дрожь в ногах. Я помню, как сильно я ненавидела Ханну из-за Блейка.

Челюсть Кольта дернулась.

— Значит, Блейк тоже говорил с тобой о Ханне, да?

Я кивнула.

— Он был расстроен. Мне хотелось бы, чтобы он знал, как сильно ты заботился о нем. Вот почему подумала, что было бы хорошей идеей сделать это. — Я указала рукой между нами. — И вот почему я сказала то, что думала, — Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули при воспоминании о том, как я наткнулась на него. — Думала, это будет похоже на твое наказание.

— Так вот что это было? — На его губах появляется полуулыбка. Впервые за все время я вижу, как он улыбается, по-настоящему, и на мгновение у меня перехватывает дыхание.

— Я хотела заставить тебя чувствовать себя неловко.

— То же самое.

— Миссия выполнена, — я помню, как он вызывающе смотрел на меня пока был внутри Хайди. — Извини, что прервала.

— Прости за... — Он замолчал. Я знаю, за что он извинялся — за то, что удерживал мой взгляд, пока был внутри нее.

— Перемирие? — Я протягиваю руку, и он берет ее.

В этот самый момент мимо проходит официантка, и Кольт поднимает на нее взгляд.

— Можно нам заказать по две порции тостов, яиц и бекона?

— Я не...

— Бекон полезен для здоровья, — говорит Кольт. — Только не говори мне, что Кали превратил тебя в одну из тех веганок, которые занимаются йогой и обнимают деревья.

Я пытаюсь сдержать улыбку. Кольт пошутил надо мной?

— Он ведь никогда не говорил тебе, что хочет покончить с собой, верно? — Кольт не спрашивал. Он умолял. Он хотел верить, что это произошло неожиданно, что никто из нас этого не предвидел. Никто из них не мог знать. Что он не проигнорировал тревожные знаки.

Я покачала головой.

— Нет, я думаю, он просто заглушал боль. Мы были своими злейшими врагами.

— Мы?

— Да, Скорпионы. У нас обоих был...

— День рождения в один день, — перебивает меня Кольт. Демоны — вот что я хотела сказать, но не стала его поправлять.

— Да, я помню, — бормочет он, уставившись в пространство, как будто к нему возвращаются воспоминания. — Могу я задать тебе личный вопрос? — Спрашивает он.

— Наверное. — Я начинаю судорожно сжимать руки, чтобы успокоить нервы.

— Я знаю, вы с Джошем говорили, что никогда не встречались, но вы с Блейком встречались, или были просто друзьями?

— Просто друзья. — Я солгала. На самом деле это была полуправда. Единственное, что мы сделали, это поцеловались, но я бы предпочла, чтобы Кольт этого не знал. Не хотела, чтобы Кольт смотрел на меня как на еще одного человека, который вонзил нож в сердце Блейка.

— Спасибо, что уделила мне время. — Он хлопнул себя по ногам.

— Подожди, а как же твой завтрак? — спрашиваю я.

— Мне нужно выйти. Не волнуйся, можешь взять мою тарелку с едой. — Он подмигнул, и если бы он только знал, как трудно мне съесть обычную порцию ресторанной еды, не говоря уже о двух.

— Надеюсь, это не заставит тебя почувствовать, что ты мне чем-то обязан. Я счастлива найти место, которое...

— Ерунда. Я знаю, что ничего тебе не должен. — Он натянуто улыбается, и мое сердце падает. Не знаю, нравится ли мне это или я боюсь ехать в его дом на озере, потому что все еще не знаю, смогу ли пройти через все это.

Он делает пару шагов, прежде чем обернуться.

— Еще раз спасибо, Эбигейл Ашер.

Впервые я услышала в его голосе легкую южную нотку. Не знаю, почему мое сердце затрепетало, но когда он ушел, меня охватила паника. Не уверена, то ли я еще не закончила говорить о Блейке, то ли не хотела, чтобы Кольт уходил. Все, что я знаю, это то, что мне нужно было быстро придумать что-нибудь, чтобы заставить его остаться еще немного.

— Зачем ты играешь с моей кузиной?

Он резко останавливается, и кажется, что ему нужно подумать, прежде чем повернуться, поскольку он колеблется. Я смотрю на его накаченную спину, когда он поворачивается ко мне лицом, а затем идет обратно к столу. Чем ближе он подходит, тем сильнее меня охватывает легкое чувство удовлетворения.

— Это не так. Я имел в виду то, что сказал, мы с Наоми не вместе. Так что, следовательно, я не обманываю или, как ты говоришь, не играю с ней.

— Тогда почему ты был на детско-свадебной вечеринке Дженны с Наоми?

— Во-первых, можем ли мы назвать это просто вечеринкой по случаю рождения ребенка? Это дерзкое слово меня раздражает.

Я слегка съеживаюсь на своем стуле, когда его ярко-голубые глаза прожигают меня.

— Хорошо.

— Мы с Троем друзья, и так получилось, что мы с Наоми сохранили нормальные отношения после того, как расстались.

— Вы все еще трахаетесь? — Боже мой, Эбигейл, заткнись. Почему ты спрашиваешь об этом? Просто перестань болтать.

Его губы вытягиваются в тонкую линию, прежде чем один из их кончиков слегка загибается.

— На самом деле это не твое дело. То же самое я могу спросить у тебя и у моего брата.

— Ты же знаешь, что это не так. Я только что тебе это сказала.

— Откуда мне знать, что ты никогда этого не делала? Кроме того, ты взрослая женщина, как и Наоми. И если мы с ней в конечном итоге трахаемся, то только потому, что она этого хочет, а не потому, что я заставил ее или пытаюсь манипулировать ею.

— Это значит, что у вас, ребята, что-то есть, — говорю я как утверждение, а не как вопрос.

Он ничего не говорит.

Он просто продолжает смотреть на меня так, словно хочет придушить.

— Тебе не кажется, что это даст ей неверное представление? — Я все равно продолжаю.

— Я не об этом хотел поговорить с тобой сегодня. Но если ты хочешь знать, да, мы встречались с момента нашего разрыва. Мы оба кончали, и ей нравится, что кто-то знакомый трахает ее. Мы оба возвращаемся домой счастливыми. Так что если ты закончила спрашивать меня, куда я засунул свой член, то я хотел бы отправиться в путь и отнести свой член в душ, поскольку я обещал своему сыну, что отвезу его сегодня на ранчо.

Мои бедра сжимаются вместе, когда в голове всплывает образ Кольта, трахающего мою кузину. Мое естество напрягается, а клитор пульсирует.

— Нет, э-э, извини. Я не хотела тебя задерживать. — Я ерзаю на стуле, хватая столовое серебро, пытаясь сделать что-нибудь, чтобы отвлечься от проблемы, которая возникла у меня между ног.

Официантка ставит еду на стол, не переставая улыбаться Кольту.

— Приятного завтрака. — С этими словами он разворачивается и направляется к двери.

Откусывая кусочек от тоста и медленно прожевывая, я не могу не почувствовать облегчения, когда понимаю, что поеду в дом без Кольта Киллиана.