Токсичные желания

22

КОЛЬТ

Я считаю, что музыкальный вкус человека многое говорит о нем. В некоторых случаях он говорит вам все, что вам нужно знать.

— Лейла Сейлс, Эта песня спасет вашу жизнь

Я расставлял тарелки, когда Эбигейл вошла внутрь, оглядываясь по сторонам, как будто внутри могли быть другие люди.

Она надела спортивные штаны, и я оценил эту перемену. Шорты, которые были на ней раньше, когда я без предупреждения вошел в комнату, облегали ее бедра, и я мог видеть ее верблюжью лапку (разговорное название очертаний вульвы, проступающих через тесную, облегающую одежду). Это напомнило мне о той первой ночи, когда я застал ее.

Ты не станешь возбуждаться, думая о влюбленности своего мертвого брата. Ты не станешь возбуждаться, думая о влюбленности своего мертвого брата.

— Привет, — голос моего сына вырвал меня из фантазий, которые я разыгрывал в своей голове, и снова посмотрел на Эбигейл.

— Я рад, что ты смогла присоединиться к нам, — говорю я, вытаскивая еще одну бумажную тарелку. — Какую ты хочешь? — Я указал на две коробки, она выбирает филадельфию чизстейк.

— Отличный выбор. — Я положил один ломтик, затем взял другой.

— Одного вполне достаточно, — сказала она, когда я положил еще один ломтик ей на тарелку.

Помня о ее расстройстве пищевого поведения, я все равно положил это туда, поскольку я невнимательный мудак.

— Я дотронулся до него, так что если ты его не съешь, то съем я. — Какого черта мой разум катился прямиком в канаву? Образы ее киски вспыхнули в моем сознании, и я изо всех сил попытался избавиться от них. Я что, шестнадцатилетний подросток? Как слово «съесть» может заставить кровь приливать к моему члену в одно мгновение?

— Я Боди, — говорит мой сын, пережевывая еду.

— Не говори с набитым ртом. — Я сажусь напротив Боди и Эбигейл, поставив перед ней тарелку.

— Боди, красивое имя. Сколько тебе лет? — Спрашивает она.

— Мне шесть, ну, почти шесть. — Он поднимает пальцы, показывая.

— Когда у тебя день рождения? — Мягко спрашивает Эбигейл, наклоняясь к Боди, словно пытаясь устроить его поудобнее. Они были слишком заняты тем, что сосредотачивались на мне и заботились о том, чтобы я был главным мужчиной в их отношениях.

— Ноябрь... — он легонько постукивает себя по подбородку.

— Тринадцатое, — говорю я, помогая ему вспомнить.

— О да, тринадцатое ноября.

— Как круто. Мой день рождения тоже в ноябре, но у меня одиннадцатое ноября, так что наши дни рождения с разницей всего в два дня. Мы практически близнецы по дню рождения.

По какой-то причине я ощутил чувство комфорта, когда она упомянула о своем дне рождения, возможно, потому, что это заставило меня почувствовать, что часть Блейка все еще жива и собирается отпраздновать свой день рождения.

— Правда? — Глаза Боди округляются. — Может, мы сможем отпраздновать день рождения одновременно. Тебе нравится Человек-паук? Я люблю Человека-паука. Я сказал папе, что хочу устроить огромную праздничную вечеринку в спортзале, где занимаются скалолазанием, и мы должны были убедиться, что пригласили и Паука-Призрака, потому что без них вместе это просто не то же самое.

Эбигейл слегка рассмеялась, и черт меня побери, если это не был самый очаровательный смех, который я когда-либо слышал. Он был искренним, мягким, утонченным, но в то же время редким, как будто она прятала его подальше и доставала только в определенных случаях.

— Я люблю Человека-паука. Я думаю, он крутой, — добавляет Боди, откусывая еще кусочек.

— Я думаю, он довольно храбрый, и у меня такое чувство, что ты такой же потрясающий, как человек-паук. И он так видит всех. — Она делает круги пальцами, притворяясь, что смотрит сквозь них, как через очки.

Сначала я обратил внимание на глаза Эбигейл. У нее были самые поразительные глаза, которые я когда-либо видел. Они не были голубыми; это был цвет, которого я никогда раньше не видел. Как будто они были зелеными с оранжевым оттенком. Или, может быть, это был желтый цвет. Не знаю. Я не заглядывал ей в глаза достаточно глубоко, чтобы разглядеть мелкие детали.

— Так сколько тебе будет лет? — снова спрашивает Боди с набитым ртом. Я хлопаю его по плечу, и он поворачивается ко мне лицом.

— Что я говорил о еде с набитым ртом?

— Папа, — стонет он.

Я вижу, что Эбигейл даже не притронулась к еде.

— Мне исполнится двадцать два. Это вдвое больше, чем цифра моего дня рождения.

Боди в замешательстве чешет переносицу. Эбигейл поднимает оба указательных пальца, ставя их рядом.

— Это число одиннадцать. Так что, если сложить одиннадцать и одиннадцать вместе, получится двадцать два.

— Тебе скоро исполнится двадцать два? — Оживленное выражение лица Боди заставляет меня ухмыльнуться, когда я наблюдаю за его беседой с Эбигейл. — Моей маме не понравится, что ты моложе ее. Она говорит, что мой папа...

Я кашляю, пытаясь прервать своего сына.

— Боди, будь внимателен к тому, что ты говоришь. — Я напоминаю ему.

— Хорошо. — Он на секунду опускает взгляд на свою пиццу, прежде чем снова оживляется. — Моя мама не любит торты, но любите ли вы торты, мисс… — Боди замолкает, понимая, что не знает имени Эбигейл.

— Эбигейл. Меня зовут Эбигейл.

— Это мило. У меня есть подруга в классе миссис Мейер, и ее зовут Эбигейл, но она не очень милая. Не такая, как ты. Она всегда придирается к девочкам и высмеивает их одежду.

Эбигейл слегка краснеет, глядя на меня через стол.

— Похоже, у тебя появился новый друг. — Я подмигиваю ей.

— Хочешь поиграть в моей комнате после еды? — Боди смотрит в свою тарелку. — Эй, ты не ешь свою пиццу. Она отвратительная? Тебе стоит съесть сыр. Он самый вкусный. Намного лучше, чем тот.

Эбигейл улыбается, качая головой.

— Нет, это не отвратительно. Прости. Мне было так весело разговаривать с тобой, что я забыла, что она у меня перед носом.

Боди смеется.

— Ты глупая.

Эбигейл откусывает маленький кусочек, и я беру свой третий кусок пиццы и тоже откусываю.

— Хочешь поиграть со мной после того, как закончишь? — снова спрашивает Боди. Меня охватывает чувство вины, когда я напоминаю себе, что с ним все в порядке, ведь он единственный ребенок.

— Может быть, завтра вечером, хорошо, медвежонок Боди, — ответил я за нее.

Взгляд Эбигейл устремляется на меня. Что? Разве у большинства отцов нет прозвищ для своих детей? Кроме того, было уже восемь, и как бы мне ни хотелось сблизить Боди и Эбигейл, поскольку последние пару недель они будут встречаться чаще, нам нужно было встать рано, чтобы успеть на наш рейс домой.

— Почему бы и нет? У меня завтра нет школы — стонет Боди.

— Потому что я так сказал, и это был долгий день. Тебе нужно поскорее принять ванну и лечь спать. Возня с ребятами из страховой компании вымотала папочку сегодня.

— Да ладно тебе, пап. Пожалуйста, можно мне хотя бы фильм посмотреть перед сном?

— Нет, не сегодня, — говорю я строго, но не агрессивным тоном.

— Пожалуйста. — говорит он, растягивая слова.

— Боди, не начинай.

— Прекрасно. — Он фыркает и скрещивает руки на груди.

— Что ты больше всего любишь есть на завтрак? — Эбигейл наклоняется к нему, чтобы спросить.

Боди снова постукивает пальцем по подбородку.

— Французский тост! — говорит он, слегка подпрыгивая на стуле.

— Хорошо, вот что я тебе скажу. Если сегодня вечером ты сделаешь все, что тебе говорят, то утром я приготовлю тебе вкусные французские тосты.

— С корицей?

Эбигейл кивает.

— Но это значит, что тебе пора в постель, ведь чем раньше ты уснешь, тем раньше сможешь встать, и я смогу их приготовить. А если ты будешь очень хорошо себя вести, я разрешу тебе помочь мне.

— Ура! — Боди встает со своего места и подпрыгивает.

— Ладно, Медвежонок Боди. Иди выброси свою тарелку, а я через минуту поднимусь и помогу тебе почистить зубы

— Хорошо, — радостно говорит он.

Как только он скрывается из виду, я смотрю на Эбигейл.

— Спасибо, это могло бы продолжаться дольше, чем я хотел.

— Без проблем, — говорит она, глядя в свою тарелку.

— Тебе не нравится пицца? — Спрашиваю я. Она съела половину одного ломтика, но второй так и остался нетронутым на ее тарелке.

— Нет, она вкусная. Просто я не настолько голодна. — Она поднимает тарелку и наклоняет ее ко мне. — Хочешь съесть второй кусочек?

Я поднимаю свою тарелку и протягиваю ей, чтобы она переложила пиццу. Она снова откусывает маленький кусочек пиццы, медленно пережевывая. Я откусываю еще один большой кусок. Секунду мы сидим в тишине, прежде чем она спрашивает:

— Так что именно произошло сегодня?

— Пока мы были в отпуске, прорвало трубу, и затопило всю нашу кухню. У нас деревянные полы, поэтому им придется заменить полы и сантехнику. Не уверен, сколько времени это займет, но предполагаю, что около трех недель, если все пройдет гладко.

— У меня все вещи в чемодане. Я могу просто вернуться в родительский дом. Я не хочу...

— Нет, я не х... — я замолкаю, прежде чем понимаю, в чем тоже собираюсь признаться. Я перевожу дыхание и перефразирую то, что собиралась сказать. — Я же сказал тебе, что все в порядке. Плюс, твоим родителям не покажется странным, если ты вернешься туда после того, как отсутствовала целую неделю?

Она пожимает плечами:

— Возможно, но в любом случае их это не волнует.

Я вижу это по ее глазам. Именно ее глаза выдают все эмоции, и с такими глазами она должна была бы загораться, когда речь заходила о ее родителях, но словно кто-то взял булавку и уколол ее ею, лишив всякой надежды, которая когда-либо существовала в ней.

— Я дал Джошу слово, так что ничего страшного. Ты даже можешь остаться в главном доме, если хочешь, — я указываю на лестницу. — У меня есть еще одна комната на втором этаже. Я знаю, что в той квартире тесновато, так что это не будет проблемой.

— О нет, я более чем счастлива находиться в этой квартире. Я буду чувствовать себя навязчивой, если останусь в главном доме. К тому же, я бы не хотела, чтобы твой сын думал, ну, ты знаешь.

— Подумал о чем? — Я морщу нос, глядя на нее.

— Ну, знаешь, думал, что мы встречаемся. Я не уверена, что ты ему сказала.

— Я сказал ему, что ты друг моего брата и я помогаю тебе. — Что было правдой. Я не возражал показывать ее ему. Прошло много времени с тех пор, как рядом со мной была девушка, которая была здесь не только по моим надобностям или просто на выходные.

— О. — Она посмотрела вниз, и там снова были эти печальные, мать их, глаза. Что случилось с этой девушкой? Почему она была такой грустной? Это заставило меня задуматься, какое детство у нее было?

— Спасибо за ужин. — Она отодвигает свой стул, и мне приходится заставить себя не пялиться на ее задницу. У нее было идеальное тело. Она была невысокой, но весь жир был в нужных местах. И если бы она была высокой, акцент был бы больше. Может быть, бог создал ее невысокой, потому что эту идеальную задницу было бы труднее игнорировать, если бы она была на гигантском женском теле.

— Не за что.

— Пожелай Медвежонку Боди спокойной ночи, когда будешь укладывать его спать. — На ее лице появляется веселая улыбка, но она тут же исчезает.

То, как она это сказала, заставило мое сердце немного разбиться. Она говорила мягким, низким тоном, как будто хотела, чтобы родители укладывали ее спать.

— Обязательно. — И с этими словами она вышла из кухни и прошла через заднюю дверь в квартиру. Я бездумно жевал оставленную ранее корочку, размышляя о том, что это, возможно, не самая лучшая идея, но мозги в штанах игнорировали мозги в голове, и чувство в животе сегодня тоже не получало никакого признания. Я продолжал жевать черствый, белый хлеб, уставившись в пустоту.

Утром направляясь на кухню, я услышал лязгающие звуки. Было семь тридцать утра. Она уже готовила?

Первым, что я увидел, была ее задница. Она покачивала ею из стороны в сторону, слушая песню, ревущую в наушниках. Даже отсюда могу сказать, что это песня Мэрайи Кэри. Я уставился на ее зад, загипнотизированный, как будто кто-то ввел в мое тело наркотики, чтобы я физически застыл на одном месте и не двигался, даже не моргал

Господи, помоги мне, я попаду в ад.

На ней были штаны для йоги и майка. Она все еще была в теннисных туфлях. Меня не шокировало, что она встала, чтобы пробежаться или позаниматься утром. Я знал, что такое тело не формируется без ежедневных нагрузок. Она приподнялась на цыпочки, чтобы взять тарелку, и сбоку я увидел, как напряглись ее мышцы. У нее даже был пресс. Я был предан тренировкам даже в межсезонье, но эта девушка намного превзошла меня. И ей даже не платили за это. Она занималась спортом, потому что хотела. Ни одна девушка, которую я знаю, не вставала с рассветом и не посвящала себя тому, чтобы получить желаемое тело. Большинство из них просто хотели, чтобы я заплатил за подтяжку ягодиц, подтяжку живота или что-то еще, что, по их мнению, им было нужно.

Эта девушка работала над своим телом.

Я подхожу к ней и снимаю один из ее наушников.

— Доброе утро, — тихо говорю я. Она быстро моргает, глядя на меня своими глазами лани. Боже, на что были бы похожи эти глаза, когда она смотрела бы на меня снизу-вверх, обхватывая своими полными губами мой член.

Вот и все. Мне нужно было потрахаться. Может, позвонить Хайди было не такой уж плохой идеей, в конце концов, потому что все мы знаем, что звонить сейчас Наоми было бы странно. Она понятия не имела, что Эбигейл живет в моей квартире, но это было еще до того, как пришлось ремонтировать мою кухню.

Я схватил тарелку, которую она пыталась взять, а она продолжала смотреть на меня так, словно не была уверена, почему я помогаю ей и почему я так близко подошел к тому, чтобы сказать «доброе утро».

Черт, если бы я сам знал. Если подумать, то мы с ней никогда не были так близки. Я наблюдаю, как ее грудь поднимается и опускается, когда она вдыхает и выдыхает, и я вижу тонкую полоску пота вокруг линии роста ее волос, отчего локоны еще туже стягиваются в неряшливый пучок. От нее пахнет кокосом и потом, и все, чего я хочу, это попробовать на вкус ее сладкую киску, чтобы посмотреть, соответствует ли она этому аромату.

— Ты выглядишь так, словно борешься с собой, — наконец сказал я. Она на мгновение уставилась на меня, как будто я сказал что-то обидное. Взяв тарелку у меня из рук, она сказала:

— Спасибо и доброе утро. Если хочешь, есть кофе.

Она прочитала мои мысли.

— Да, хочу. — Я подошел к кофеварке и увидел кофейную кружку, стоящую рядом с ней, как будто она думала обо мне. Аромат жареных арабских зерен пробудил мои чувства.

Я повернулся к ней лицом.

— Ты уже выпила?

— Я не большой любитель кофе.

Она приготовила это специально для меня?

— Очень жаль, — говорю я, отметая тот факт, что за последние двадцать четыре часа эта девушка была более внимательной, чем мать Боди за шесть лет.

Я наливаю кофе, добавляя немного сахара и побольше сливок. Мне нравился кофе, пока он был похож по вкусу на молочный напиток с сахаром.

Я делаю глоток, глядя поверх края кружки, как она передвигается с места на место. Она поставила на стол йогурт, и я не эксперт, но никогда в жизни не готовил французские тосты с йогуртом.

Она была для меня загадкой, но и мой брат тоже. Каждый раз, когда я смотрел на нее, мне было трудно не вспоминать о нем. Я сел на столик напротив плиты и осторожно поставил чашку с кофе.

— Расскажи мне еще о Блейке.

Она застыла, как будто у меня в руке был пистолет, держащий ее на мушке.

— Я имею в виду, был ли он... был ли он счастлив?

Она положила клубнику обратно на кухонную стойку и медленно повернулась.

— Да, когда в его организме были наркотики.

Она говорила прямо, ничего не приукрашивая.

Я стискиваю зубы, ненавидя тот факт, что у моего брата действительно были проблемы с наркотиками, а я даже не осознавал, насколько все плохо, пока не стало слишком поздно. Он умел хранить секреты и прятать вещи.

— Или когда он играл на гитаре. Слушал музыку, разговаривал ни о чем. — Слабая улыбка тронула ее губы, и так же быстро, как и появилась, исчезла, когда я заговорил снова.

— Были ли у него друзья, кроме тебя? — Понимая, что этот вопрос прозвучал несколько самонадеянно, я добавляю. — Я не слышал, чтобы он о ком-то говорил; он исчезал время от времени, а ты говорила, что вы редко виделись вне школы. Итак....

Если только она не лгала, и они виделись чаще, чем она говорила.

— У него было больше знакомых, чем друзей. А те друзья, которые у него были, по итогу трахнули подружек друг друга, и этот круг общения в итоге тоже сошел на нет.

— Подожди, что сделал Блейк?

— О нет, Блейк был единственным, кто не участвовал в этом трахадроме. Брукс, Эддисон и Дюк начали меняться после того, как только один из клипов «Падших Ангелов», выложенный Блейком, стал вирусным. Они пустили все на самотек еще до того, как получили свой первый концерт. Ну, им удалось выступить в нескольких местах, но и это произошло благодаря усилиям Блейка.

— Я даже не знал, что Блейкс занимается музыкой. Просто думал, что он любил рок-н-ролл и все такое дерьмо, потому что сидел на наркотиках. Я подумал, что большинство людей, принимающих наркотики, увлекаются музыкой.

— Это не так.

Я поднимаю взгляд, и ее лицо становится невозмутимым, как будто мой идиотизм ее не забавляет.

Прежде чем я успеваю искупить свою вину, присутствие моего сына спасает меня от закапывания в еще более глубокую яму.

— Что-то вкусно пахнет, папочка.

Я поворачиваюсь на стуле и протягиваю руки.

— Привет, Медвежонок Боди. — Я поднимаю его на руки, крепко обнимая и целуя. — Ты хорошо спал?

Он драматично кивает головой.

— Ага. Папочка, а мы сегодня пойдем смотреть лошадей?

— Я не знаю. Может быть, зависит от того, как пройдет день. Как насчет того, чтобы сначала позавтракать, а потом решить? Хорошо?

— Но ты обещал, что я увижусь с Болтом.

Эбигейл поднимает бровь, глядя на меня.

— Болт?

— Его лошадь, — говорю я ей поверх головы Боди. Она понимающе наклоняет голову набок.

— Завтрак готов, — сказала Эбигейл. Она поставила перед нами две тарелки. Это было похоже на французские тосты из журнала для гурманов. Она выложила два ломтика друг на друга со взбитыми сливками, нарезанной клубникой, бананами и сбрызнула сверху медом, посыпав корицей для придания эстетики.

— Выглядит аппетитно! — Говорит Боди, беря вилку и ковыряясь в ней. — Мммм. — Он что-то напевает себе под нос, и я не могу удержаться от смешка.

— Тебе нравится? — Спрашивает Эбигейл.

— Ммм-ммм, — произносит Боди с таким набитым ртом, что не может говорить.

— Рада, что тебе понравилось, — говорит она сквозь смешок.

— И я рад, что ты не говоришь с набитым ртом. — Я взъерошил ему волосы.

Я наколол вилкой пышный тост и тоже откусил кусочек.

— Вау, вкусно, — сказал я, прожевывая.

— Благодарю вас.

— Но что ты использовала в качестве начинки? — спрашиваю я, нарезая тосты.

— Это секрет, но просто знай, что мне нравится называть это облаками единорога.

— Облака единорога? — Боди говорит с энтузиазмом.

— Ага, — говорит Эбигейл,

— Пододвинь стул и поешь с нами. Расскажи нам все об облаках единорога, — загадочно прошу я.

— О, я уже съела свои калории этим утром. — Она с дурацкой улыбкой покачивает пластиковым шейкером. — Протеиновый коктейль получился сытным, так как на этот раз я добавила в него арахисовое масло.

— Ты не собираешься есть с нами облака единорога? — Боди набивает рот, пытаясь казаться грустным, но он слишком поглощен едой, чтобы обращать на это внимание.

Я пропустил это мимо ушей, поскольку меня больше волновало, почему она не захотела сесть и позавтракать с нами.

— Нет, я собираюсь отнести свою вонючую задницу в душ, и мне нужно ответить на несколько электронных писем и вернуться к реальности, но ты наслаждайся облаками единорога и французскими тостами. — Она наклоняется, чтобы прошептать Боди на ухо. — Я слышала, они помогают тебе быстро бегать, потому что в них скрыта магия.

Лицо Боди загорается таким ярким светом, что можно подумать, будто он смотрит на новенький электромобиль.

— Наслаждайся, — говорит она, глядя на меня, и уходит, исчезая из виду. У меня немного сводит живот от ее отсутствия. По какой-то причине я думал, что завтрак этим утром пройдет немного по-другому, и не уверен, было ли это из-за сна, в котором Эбигейл скакала на моем члене прошлой ночью, или потому, что я думал, что она сядет и поболтает со мной. Большинство девушек стали бы умолять о завтраке после секса со мной. Я знаю, что у нас не было секса, но все же.

— Может быть, ей одиноко. Мы должны пригласить ее познакомиться с лошадьми, — говорит Боди, возвращая меня к реальности.

— Ага, — я бездумно жую еще кусочек этого восхитительного французского тоста. Задница Эбигейл мелькает в моем сознании вместе с этой идеальной розовой киской, и видения из вчерашнего сна снова проигрываются в моей голове. Я знаю, что мне следует держаться подальше от Эбигейл Ашер, пока мы оба находимся под этой крышей, но в то же время другая часть меня жаждет снова и снова врезаться в нее.