Только с тобой

Глава 13

Защитники Лужского оборонительного рубежа отступали.

27 июля Владимир отправился в Красногвардейск. Там формировалась новая дивизия для оборонительного рубежа. Разведка сообщала, что боевая группа противника сосредотачивается на юго-востоке области.

Сформированная дивизия состояла из бойцов народного ополчения, курсантов, и офицеров Ленинградского училища военных сообщений. Погрузили на поезд батальон из пяти ста бойцов, провиант, снаряды. Этим же поездом перекидывали гаубичную батарею из восьми орудий. Комбатом назначен был Астапов Владимир Ильич. В мирной жизни он был начальником конструкторского буро на радиозаводе в Волгограде. Его отдел создавал радио перехватчики. Война застала его в Петербурге, он гостил у родителей. Попросился добровольцем — взяли. Как его отпустили на фронт Владимир не понимал.

Поезд быстрым ходом направился к оборонительному рубежу.

Места здесь живописнейшие: сосновые бескрайние леса, озера с прозрачной водой и песчаными берегами, поросшими лесом, широкие долины, прорезанные глубокими оврагами с подземными ключами, запруды, созданные природой и бобрами, чистый воздух, высокое небо и много солнца. Здесь пока не было боев, тишина нарушается только звуком идущего поезда, гудком локомотива и щебетом птиц. Остановились на разъезде 131 километр — это в двух километрах северо-восточнее деревни Средние Крупели и трех километрах южнее города Луги. Это и есть место позиции. Следующим поездом прибудут тысячи жителей Ленинграда и области создавать оборонительные укрепления, строить дзоты и доты, окопы и противотанковые рвы. На все про все отводилось три дня, времени больше не было.

На оборонительные укрепления бросили все силы. Комбат с Владимиром рано на рассвете отправились в примостившуюся на самом краю леса дикого, густого, ароматного деревню Средние Крупели. Небольшая — всего девять дворов. Аккуратные срубленные еще в старину домики стояли прямо на берегу озера с прозрачной водой зеленоватого оттенка. Мужчин в деревне не было — все ушли на фронт, женщины работали на строительстве оборонительного рубежа. К солдатам выбежали дети, вышли напуганные старики. Владимир рассказал, что и как, предложил поскорее уезжать отсюда: «Горячо здесь будет не сегодня, так завтра. Увозите детей». К Владимиру подошла полная женщина в старом халате.

— Не узнаете меня? Я Нюра, — смущенно сказала она.

— Нюра! — воскликнул Владимир. Надо же где свиделись. Ты тут живешь, оказывается.

— Нет, я приехала к деду с бабкой рожать. Вот родила мальчика, хороший мальчик. А что с Ильей не знаете, у меня с ним два месяца связи нет никакой.

— Нет, к сожалению, — виновато ответил Владимир, я на фронте с первых дней, о них тоже вестей не имею.

— А почему вы отступаете? — тихо спросила она, — разве ж так можно?

Владимир горестно смотрел на нее.

— Уезжай поскорее отсюда, здесь скоро пекло будет, — и пошел к комбату, поджидающему его.

Обернулся, Нюра смотрела ему в след, стояла ссутулившись, короткий халат трепало ветром, открывая, толстые коленки. Ребенок мирно спал на руках. Минуту думал, побежал назад.

— А ну давай собирайся, десять минут на сборы, я тебя отправлю в тыл. Нюра побежала в дом и через пять минут выскочила, готовая к поездке. Попрощалась с бабкой слезливо, деда не было дома — рыл окопы. Хмурые старики, посерев, молчаливо стояли в раздумьи. Никого не щадит война — такой у нее закон. Поехали обратно на разъезд, там он посадил ее на поезд до Ленинграда.

За три дня нарыли километры траншей, противотанковых рвов, окопов, создали искусственные заграждения. Дзоты и доты, пугая зияющими ртами, выстроились перед оборонительным рубежом.

Владимир не спал больше суток, приняв и разместив по позиции снайперов, чувствуя, что засыпает, пошел к небольшой чаще. Молоденькие сосны тянулись вверх, к солнцу. Редкий в Ленинградской области климат. Днем только что не укрываешься от зноя, а начало смеркаться — в пору одевать телогрейку. На рассвете всегда морозно, аж зубы стучат. Сел у дерева, облокотясь спиной о ствол. Нужно к обеду выпустить боевой листок — наметил он себе план. За кустарником притаился заяц. Владимир замер, стал, улыбаясь, наблюдать за зверьком и заснул.

Проснулся от криков.

— К бою! — кричали командиры рот.

— К бою, к оюю, оооююю, — повторяло эхо. Зори здесь тихие — далеко полетел по позиции приказ командира.

Как оказалось, фашистская пехота так рядом — не заметили, как подошла за туманом — выползают отовсюду.

— Огонь! — закричал командир.

И в туже минуту пулеметы застрекотали, цокая железными зубами, солдаты, прикрывая друг друга, ловко перезаряжали винтовки.

— Гранаты к бою! — надрывно кричал командир. Гранаты полетели вперед — взрывы, крики. Немцы побежали обратно, так умело исчезли, словно их и не было.

— В укрытие! — понеслось по траншеям.

Загудело — и шквал огня. Взметающаяся вверх земля казалась огненной, черный дым тут же заволакивал все вокруг, запах гари и пороха душил. Рассекаемый воздух шел на наши позиции волнами смерти. Солдаты глубже урывались в землю.

— К бою! — кричит охрипший командир.

Повыползали кое как из земли, грязные, земля в глазах, во рту, под одеждой. Загудели гаубичные установки — артиллеристы вступили в бой. На позиции оборонительного рубежа ползли немецкие «тигры», строго в шахматном порядке, открывая себе дорогу шквалом огня.

— Готовь гранаты! — прокричал охрипший командир.

Над головами пронеслись истребители со звездочками на крыльях — помощь пришла. Обстреливали немецкие позиции пока были боеприпасы. Те не стали рисковать, повернули обратно.

И вновь шквал огня — лютовала фашистская артиллерия. Без команды солдаты вновь зарываются в землю. Обстрел продолжался около часа.

На измотанных, грязных и оглохших солдат, переживших очередную бомбежку, нападают минуты радости — глубочайшая благодарность за то, что ты жив, они выползают откуда-то из земли грязные, пыльные и смеются, шутят, кто-то даже подтанцовывает, и не успев выкурить папиросу, занимают позицию обороны, чтобы защитить, не отдать врагу в этот раз уголок родной земли.

Но не отстояли, Лужский рубеж на данном участке обороны был прорван. Часть дивизии отошла дальше, часть попала в окружении, продолжая вести бои.

Отошедшие несколько батальонов влились в войска 8 армии, в ту самую, в которую и мобилизовывался Владимир.

8 Армия с боями отступала. К 6 сентября отступили на рубеж Копорский залив — Ропша, что южнее Петергофа. Немецкие войска заняли Шлисельбург и замкнули кольцо блокады вокруг Ленинграда, захватили Пушкин. 1-я танковая дивизия противника вышла к конечной остановке ленинградского трамвая в 12 километрах от центра города.

Владимир иногда забивался в дальний окоп и выл по-звериному, от бессилия, от обиды. «Как же так получилось все это, враг так силен, и мы ничего с этим не можем поделать, почему мы не ждали его…» Но потом приходило понимание — удар немецкой армии был такой силы, что предугадать это, а тем более устоять было невозможно.

С утра 18 сентября части 8 армия при поддержке морской пехоты и кораблей Балтийского флота остановили наступление гитлеровцев и создали устойчивую оборону на подступах к Ораниенбауму. Бои шли жестокие, враг преобладал в технике.

Очередной артобстрел фашистских орудий не давал защитникам поднять головы почти сутки. Немецкие позиции в ответ нещадно бомбили и обстреливали советские войска — смертельная дуэль.

Стихло только к утру. Сквозь дым ничего не видно, ждут пока рассеется. Всматриваются с надеждой. Лес стоит — уцелел. Осень начала окрашивать багрянцем леса. Конец августа и сентябрь выдались холодными, средняя температура не поднималась выше семи градусов. Под утро морозно. Воздух чистый, ясно — ясно. На небе еще видны звезды, а на востоке багровеет заря — солнце встает. В эти часы так хочется спать, закутавшись в мягкое одеяло.

Уставшие они лежали прямо тут, каждый на своем посту, на мокрой земле в мокрых шинелях. Всю ночь шел дождь осенний, холодный. Солдаты спали. Тревожные всхлипы, бормотание во сне, храп. Владимир натянул на щеки влажный, колючий, пахнущий овчиной мокрый воротник шинели. Попытался заснуть, не получалось — никак не мог согреться. Встал, пошел к огню, здесь сидели солдаты — грелись и сушились.

— Садись, комиссар.

Сел, солдаты говорили о чем-то вполголоса, теплом пахнуло в лицо и его сразу сморило, задремал.

Открыл глаза, уже солнце взошло. Не то спал, не то не спал, но сон видел. Лиза бежала к нему. Он шел к ней, срывая цветы по дороге — ромашки, солнце светило и чувствовалось тепло. Начали просыпаться замерзшие солдаты, кряхтеть, кашлять. Повис запах курева. Владимир отошел от костра, сел возле толстенного ствола дуба… и заснул.

Он проснулся от тишины. «Я вообще живой?» — в подсознании мелькнула мысль. Встал быстро.

— Есть будем? — кто-то обратился к нему.

— Хотелось бы, узнаю пойду, — ответил.

— Сейчас поедим, — с досадой пробурчал старик — ополченец.

Немецкие истребитель неслись над степью, прорывая воздух крупнокалиберными пулемётными очередями, расстреливая солдат. Кто-то из солдат не выдержав, бросался из окопов вперед, тут же настигаемый пулями.

Солдаты стреляли из винтовок по самолетам, пулеметчик строчил, что есть мочи и кричал громче пулемета: «Паалуучиии».

Советские истребители выскочили из-за леса. Завязался бой. Мессершмытты повернули обратно, истребители за ними. Что уж там было дальше солдаты не видели, они с ужасом смотрели вперед — на них ползли танки, дико рыча, пуская густой синий дым и, поднимая до небес брызги воды с грязью.

— Не убегать! Никому не убегать! — кричал Владимир, бегая по окопу, — занять свои позиции.

Расчехлили противотанковые пушки, солдаты прижались к ружьям.

— Думал помру от мессера, а не угадал — вот наш конец, — причитал зло усатый ополченец.

Владимир шел вдоль окопа, рассматривая солдат, ожидавших еще неизведанного скорого боя и не без волнения, подумал: «Вам скоро придется принять бой и еще неизвестно как все обернется».

Владимир уже несколько раз поднимал солдат в атаку за время боев, — комсорг обязан подняться в атаку первым и весь батальон ждет этого момента. Долг помогал Владимиру справиться со страхом. Он с криком «ура» вставал и кидался вперед. Ему хотелось обернуться, и посмотреть поднялись ли бойцы, преодолели ли свою слабость, но нельзя, потому, что обнаружится твой страх и недоверие к сослуживцам. И тут он слышит сзади раскатистое «урааа» и топот, бегущих за ним. Он выдыхает, наконец, от напряжения силы покидают его, аж сгибает пополам. Жизнь комсорга коротка — в основном длится от одной атаки до двух-трех, Владимиру пока везло, было незначительное ранение в палец и только.

18 сентября 1941 войска Ленинградского фронта остановили наступление противника на рубеже Лигово, Нижнее Кайрово, Пулково. С утра Владимир поднимал бойцов в атаку, еще немного продвинули свои позиции вперед. Теперь сидел уставший и измученный в окопе, прижавшись к земле. Фашисты готовились к атаке: сначала был очередной налет, потом обстреливала артиллерия и кто как мог укрывались от бомбежки. Спустя два часа наступила тишина, гудящая тишина. «Через десять минут пойдут в атаку», — подумал Владимир.

Неожиданно со зловещим свистом над головой пролетел снаряд. Что-то тяжелое, железное ударило его со всей силы в спину, бросило вперед, причиняя нестерпимую боль. Он упал сразу навзничь, услышав истошный крик: «Комиссара убило». «Убило уже?» — только и успел подумать и все — темнота.