Только с тобой

Глава 23

Лиза старательно ухаживала за Сашей. Она считала себя обязанной Нюре до гробовой доски. Человек, сделавший тебе добро, должен во сто крат больше получить добра в ответ — считала она.

Месяц май подходил к концу. Москву больше не бомбили, зенитчики научились отбивать атаки немецких бомбардировщиков. На охране неба служили, так называемые слухачи: музыканты и люди слепые, но обладающие феноменальным слухом. В суете, постоянном шуме, взрывах, плаче они безошибочно слышали приближающиеся самолеты, а уж зенитчики не давали никаких шансов прорваться бомбардировщикам сквозь свои заслоны.

Лизу измучил токсикоз. Все советовали потерпеть еще немного, к четырем месяцам тошнота пройдет. «Ждать еще два месяца», — ужасалась она и поглощала соленья. Ей безумно хотелось свежего помидора, такого зеленоватого сверху, но сочно-кислого внутри, ароматного, на зеленой веточке.

Владимир, волнуясь за жену, разрывался между работой и домом. Раны его отошли на второй план. Хотя лечение травами и молитвами помогло, еще как помогло. Бывали дни, когда он и вовсе забывал о болях. Раны начинали ныть на перемену погоды, особенно к дождю.

Глубоко за полночь Владимир на цыпочках заходил в квартиру: «Тишина». Подходил к Лизе, она поднимала измученное личико и улыбалась приветливо. Долго сидели обнявшись в темноте.

— Устала, моя куколка?

— Угу, — отвечала Лиза жалобно, но кормить тебя буду и даже вкусно, думаю. Он останавливал ее, но не тут-то было — встретить и накормить мужа было для нее высшим наслаждением. «Он живой, со мной, люблю его каждой клеточкой своего тела, каждой молекулой воздуха, которой дышу. Сколько сейчас погибает мужчин на поле боя, сколько сейчас страдает сердец, сколько сейчас людей, и даже в эту минуту, кричат от ужаса, узнав о потере любимого человека. Когда-то я смеялась «счастье», потом горевала дико, теперь шепчу «счастье» и не хочу его потерять никогда», — писала она своей любимой подруге Машеньке Королевской.

Саша рос довольным, ел за двоих, хорошо спал, почти не капризничал. От Лизы он не отходил, звал ее «тата», ему точно понравилась эта красивая молодая тетя. Владимир не знал, где искать Нюру. Писать на фронт было бессмысленно, сегодня солдат «есть», а завтра уже «был» и что это даст. Почему она не ищет сына они с Лизой не понимали, но были уверены, что она жива.

Стучались в соседскую дверь. Лиза прислушалась. Постучали к ним. Она испуганно пошла к двери, открыла. На пороге стояли мужчина и женщина.

— Мы из опеки, — представилась женщина. — Разрешите войти. Лиза испугалась, но впустила их.

— Чей это ребенок с вами живет? — спросила женщина.

— Сын нашей подруги, она на фронте и просила нас за ним приглядеть, его дед приходит к нам часто, — соврала Лиза.

Мужчина осматривал квартиру.

— А как убьют ее, что будете делать? — спросил он, не поворачиваясь.

— Не убьют, — уверенно отрезала Лиза.

— Ясновидящая что ли? Муж твой где? Какой у тебя срок? — спросила женщина.

— Муж мой работает, как вол, несмотря на тяжелое ранение, срок у меня какой нужно и рожу я мальчика, так как Родине нужны защитники отечества. Гости уставились на Лизу, раскрыв рты. — Вы будете разговаривать про Сашу только с моим мужем, он сейчас на работе и вкалывает. Вы, мужчина, — обратилась Лиза к мужику, — в каком звании? Вы как оказались в моей квартире, вас демобилизовали?

Мужчина с теткой ушли потрясенные, они не ожидали таких дерзких ответов от беременной женщины.

Владимир смеялся минут двадцать над находчивостью жены.

— Нужно узнать кто это такие и что им понадобилось. Афанасий Петрович уже месяц не заходит. Может это связано с ним или Нюрой. Но с такими типами нужно быть осторожной, дверь больше никому не открывай, пожалуйста, сейчас доносчиков развелось, лишь бы на фронт не идти. Их поощряют — вот их и развелось — добавил он задумчиво.

Лиза ехала от женского врача. «Плоду четыре месяца» — записала медсестра, тошнота прошла, но оставила хвост в виде изжоги. Лиза смотрела в окно, в трамвае было душно, хотя на улице свежо и не жарко. Июль выдался нежарким, умеренно дождливым, вполне, даже, комфортным. Подъехали к остановке. На скамейке сидела неопрятно одетая женщина. Лизу что-то заставило засмотреться на нее и она ее узнала. Трамвай тронулся, Лиза вскочила, закричала громко «Стойте, стойте», тарабаня в стекло двери. Трамвай остановился, она выскочила, забыв об осторожности.

— Нюра, — крикнула она.

Женщина обернулась, встала.

— Ты Нюра? Ведь ты Нюра? — кричала Лиза, подбегая к ней.

— Нюра,

— А я Лиза, жена Владимира, мы у вас на свадьбе были, помнишь?

— Лиза, — узнала ее Нюра. — Ты замуж за него вышла? — она показала на живот.

— За него.

— Значит он живой, ну слава богу, — улыбнулась Нюра.

— Пойдем к нам, — позвала ее Лиза. Она не решилась сразу бухнуть ей про сына, — бери свою сумку и пойдем.

— Нет, уже поздно, мне домой пора, — уперлась Нюра.

— А где ты живешь?

— В Чертаново, а здесь я работаю.

— Ну пойдем к нам¸ Владимир тебя отвезет потом, пойдем, — просила Лиза.

Нюра стояла в нерешительности.

— Ну пойдем, — согласилась.

Доехали быстро, у Лизы сердце колотилось и коленки дрожали от перенапряжения.

Зашли в квартиру. Владимир изображал самолет, а Саша с гулом летал, уютно усевшись на его шее. Подлетели к вошедшим Нюре с Лизой.

Нюра смотрела на ребенка безумными глазами (ведь Саша просто копия отца — все подмечали), диким голосом прохрипев: «Кто это?».

— Саша, это же твой Саша, — радостно сообщила Лиза.

— Мой Саша? — что-то оборвалось у нее внутри, она обмякла и упала без чувств. Владимир, ссадив летчика, принялся приводить ее в чувства, Лиза принесла воды и нашатырный спирт. Нюра открыла глаза и непонимающе лежала минут пять. Потом встала тяжело:

— Саша, — и поползла к нему на коленях. Он широко улыбался, смотря на нее. Остановилась возле ребенка, слезы ручьями текут.

— Мне же сказали, что Сашенька погиб вместе с Лидой. Она что успела его отвезти? — она обняла Сашу и зарыдала.

Владимир дотронулся до ее плеча:

— Терпи, Нюра, не пугай ребенка.

Нюра не отпускала Сашу, он пригрелся на ее теплом мягком теле и заснул. Лиза постелила им в детской, уговорили Нюру положить ребенка уже, а сами пошли ужинать.

— Я тогда приехала в Ленинград, к сестре подалась. Она работала на Кировском заводе и жила в общежитии. Побежала на почту, позвонила Панфиловым, так и узнала, что Илья погиб, даже не доехав до части — эшелон попал под бомбежку. Не помню, что тогда со мной было. Помню, как собирала Санечку с сестрой в Москву, помню, как в военкомат пошла. Очнулась, когда лежала в окопе, а с воздуха сыпался град снарядов. Испугалась — куда меня занесло? Оказалось, в 8 Армию. Но что делать, раз на фронте — нужно воевать. Первые дни только пряталась, солдаты меня ругали, и «тетеха, куда прешь», и «дура, ложись», и «ты че чокнутая», ну и подобное. А я никак не могла понять куда деваться и что делать. Но потом попривыкла, научила стрелять, оказалась меткой, даже азарт появился, каждый раз говорила: «за Илюшу». Вас увидела когда, — обратилась она к Владимиру, — обрадовалась, но вас в тот же день и ранило. После боя побежала в санчасть, лежите без сознания, весь в крови. Тогда прилетел генерал какой-то, хвастливый такой, везде такая беда, а от него пахнет одеколоном. Ох и злость меня взяла, все выплеснула на него и летчиков трусливых, орала на них за всех женщин обиженных, попробовали бы не взять Вас — взорвала бы на хер тот самолет. Но вообще я не вас пожалела, признаюсь, я Лизку пожалела, видела тогда на свадьбе, как она на Вас смотрела, влюбленная по уши, а Вы такой сидели раздраженный. Вообще вы, Владимир, выглядите слегка надменным, женщины побаиваются ведь Вас, гордый Вы, ну и красивый, конечно. А Илья Вас не любил, мне казалось ему Лиза нравилась. Все время дома говорил о том, что хлыщ Черноглазов прицепился к хорошей девочке, а у самого баб полно, с работы уходит с ней гулять, а мы, мол, вкалывай. Ну я не особо верила, хотя, кто его знает».

Нюра по простоте своей разоткровенничалась. Владимир хотел бы прервать ее диалог, побоялся, что Лиза испугается ее рассказов. Лиза же растеряно слушала ее молча с выражение дикого удивления на Лице.

— А как ты сейчас живешь? — спросил ее Владимир, наконец.

— А я и не живу вовсе, я умерла тогда, когда мне отец Ильи сообщил о смерти Сашеньки и Лидочки, мол, погибли под бомбежкой, он их похоронил. Хожу, ем, сплю, приблудилась к одной бабке — вот с ней и живу, в прачечной работаю, там платят мало — бабка говорит, но я сейчас не понимаю сколько это, хожу и стираю весь день. Господи, а зачем он мне наврал? Ах гад какой! Я им не нравилась. А он мне нравилс, как будто. Илья, как напивался, рассказывал сколько он жизней погубил, дед чертов, собака. И Нюра снова заплакала.

— Все позади, Нюрочка, — обняла ее Лиза. С нами будешь жить и отогреешься, и оживешь, сыну мать нужна, не дед злой и не чужая тетя.

Пошли все спать уже далеко за полночь. Утром будет новый день и новая жизнь.