Только ты

Глава 8

К удивлению Мэгги, Келли явилась из школы с приглашением на следующий день «к Мойре в гости», сразу после школы. Звонок по телефону матери Мойры подтвердил это.

— Если вы не возражаете, она побудет у нас часов до восьми. Мой муж поедет вечером по делам и завезет Келли в Стрэтайр.

Следующий день был пятницей, в субботу Келли не училась и не нужно было рано вставать. Мэгги согласилась с удовольствием, добавив, что затем будет черед Мойры нанести им визит. Даже не верится, что Келли смогла так быстро с кем-то подружиться.

В пятницу днем, как обычно, работы было немного — наплыв ожидался в субботу, — и Роб предложил Мэгги съездить в Абердин, походить по магазинам. Можно взять фургон, а можно и на автобусе. Почему бы и нет? Она сменила рабочую одежду на городскую: нежно-зеленый свитер с кремовыми, бежевыми и розоватыми разводами, брюки и длинный жилет цвета корицы; накинула на плечо сумку и отправилась на автобусную остановку. Ей показалось, что Робу был нужен фургон. Он, конечно, мог и попросить прямо, но просить он не любил.

Засигналила машина. Мэгги не обратила внимания. Кто бы тут мог сигналить ей? Следующий гудок, долгий и звучный, заставил ее поднять голову. В нескольких ярдах от остановки стоял длинный серебристый автомобиль. Еще два нетерпеливых гудка, распахнулась ближайшая дверца.

— Вы мне? — выдохнула она, подбежав.

— Да, кажется, больше некому, — ответил Ангус со свойственной ему любезностью.

Действительно, на остановке, кроме нее, не было ни души.

— В город? — спросил он.

— Все равно. Я хотела прогуляться. Делать в конюшне пока нечего, Келли — в гостях, а Роб хочет побыть один. Он улыбнулся:

— Вас это не раздражает?

— Нисколько. Я сама люблю бывать одна.

— Вы? — Зеленые глаза широко раскрылись.

— Я. Почему вас это удивляет?

— Почему? Да ведь вы только что сказали… Потому что это странно. Вы… — Он замолчал.

— Пожалуйста, продолжайте. — Не будучи никак связанной с Ангусом, она наслаждалась этой ни к чему не обязывающей болтовней. Он действовал на нее возбуждающе, даже если сводил с ума. Сейчас с ней было все в порядке. Голова была яснее некуда.

— Вы экстраверт в большей степени, чем кто-либо другой. Вы летите к людям, как бабочка на свет. Большинство из нас поступает наоборот. — Зеленые глаза не отрывались от дороги. Она видела лишь левый. «Какие нежные у него веки». Мысль была глупой, Мэгги вспыхнула.

— Моя жена была очень открытой, но до вас ей далеко. Вы общаетесь так же естественно, как дышите.

— А такая общительность расценивается как нападение, и люди бегут. Вы это хотели сказать? — В ее голосе был вызов. Между ними не было ничего, чем следовало бы дорожить. Следовательно, не было необходимости притворяться.

— Именно. Все-то вы знаете. Вообще-то тогда вечером никто не убегал, я свидетель.

Он помолчал.

— Так что у вас по программе?

— Я собиралась погулять в гавани.

Он тоже все знал: это не самое удачное время для прогулок в гавани. Рыбацкие суда выходят в море ночью или рано утром. Кроме воскресенья. В воскресенье это происходит обычно после полудня. К тому же сегодня холодно.

— У меня есть предложение получше. Пойдемте со мной в кино. — Он усмехнулся. — У меня сегодня тоже свободный день. Я вернулся в Стрэтайр около трех утра. Ездил в Хоуик. Эти дискуссии по поводу слияния чертовски утомительны, мне просто необходимо проветрить мозги… Вы не поверите, я страстный поклонник кино.

Ему она поверила бы в чем угодно. Раз он так говорит, значит, так и есть. И еще она была уверена, что ей фильм не понравится. Наверное, война или шпионские страсти. Но права выбора у нее, видимо, не было. Так и есть.

— Я собираюсь сходить на «Южный Тихоокеанский». Ретроспективный показ. Вы видели этот фильм?

— Да. — Много лет назад она смотрела его с упоением. Как странно, что он назвал именно этот фильм, и тогда, когда у нее из головы никак не шел мотив оттуда — «Один волшебный вечер…». — А вы нет?

— Три раза. В этом-то все дело, — объяснил он серьезно. — Теперь это вроде эксперимента. Я знаю, что за чем следует, и могу целиком сосредоточиться на игре. Как в концерте. Вы любите музыку?

— Наверное, любила бы, если бы было время.

Кажется, он был изумлен.

— Да. Так что я говорил? Исправить это можно только одним способом. Мэгги Кэмпбелл, придется мне вами заняться. — Как по мановению волшебного жезла машина остановилась.

Она неуверенно глядела, как он вышел из машины, открыл багажник и извлек оттуда видавший виды пылесос.

— Что это? — осмелившись, спросила она, открывая свою дверцу.

— Это еще одна штука, на которую у вас, вероятно, тоже не хватает времени, — с усмешкой просветил ее Ангус. — Этим чистят в доме. — Он собирался сдать его в ремонт. — Я его купил давно, — признался он. Это было очевидно, но удивительно, так как почти все в Стрэтайре было новое и дорогое. — Хороший мотор. Не хочется с ним расставаться.

Последовавший за этим разговор в ремонтной мастерской по поводу остающихся ниток на ковре заставил ее задаться довольно странными вопросами: кто в Стрэтайре шьет нитками? Кто пришивает пуговицы? Кто пылесосит толстые мягкие ковры? Миссис Керр или он сам, человек, столь дотошно объясняющий суть неисправности.

«Южный Тихоокеанский» за многие годы не потерял ни капли своего обаяния. Наоборот, фильм казался еще красочнее, а песни — еще заразительнее. Ангус мурлыкал их себе под нос и отбивал такт каблуком.

Они вышли на улицу, он насвистывал «Моложе весны». Это было удивительное ощущение. Когда она была девчонкой, были песни, которые пели все, были традиционные места свиданий в сумерках… Потом это воспринималось как добрый, но нереальный сон. А сейчас все вернулось… Только дневной сеанс мог сотворить это. Все нехитрое волшебство детства было снова с ней, она не видела улицы, залитой солнцем, она была на острове Тихого океана, и в ее ушах звучала музыка.

— Ох, разбудите меня, — встряхнула она головой. — Я чувствую себя такой молодой! Чуть не девочкой!

— А я еще моложе, — серьезно откликнулся ее спутник. — Совсем ребенком.

Музыка словно лилась с небес.

— Мы еще успеем поесть, — заявил Ангус, когда они подъехали к дому. Это было скорее утверждение, нежели приглашение. — Поможете мне что-нибудь приготовить, — добавил он, бросая ей фартук.

Искушение было непреодолимым.

— С удовольствием, только боюсь, я не угожу вам.

— Конечно. — Казалось, что в его воображении возникли ржаной хлеб и вареные бобы с сосисками, которые она считает ужином. — Я вам покажу. — Пиджак быстро снят, клетчатая рубашка скрылась под красным мясницким фартуком.

Был приготовлен кисло-сладкий салат из яблок, апельсинов и тертого сыра, за которым последовали бараньи котлетки, тосты и душистый чай. Все было аккуратно поделено на две равные части, и Мэгги было велено доедать все дочиста: «Чтобы ничего не осталось на тарелках. Нечего еде пропадать».

Она быстро встала от стола и предложила вымыть посуду, но ей снова пришлось подчиниться.

— У вас отдых, пока не вернется Келли. По-моему, мы так решили. Так что садитесь. Мы услышим, как подойдет машина; она остановится внизу.

— Но мне кажется, вам пора отдохнуть от меня, — начала Мэгги.

— Ничего, я человек крепкий. — Его тон изменился. — Я рад, что вы здесь. Иногда надоедает быть одному.

— Я знаю.

Он взглянул на нее и продолжил:

— Я не жалуюсь. Грэму обязательно надо иметь друзей. Он и так уж слишком долго был один со мной.

— Вы им гордитесь. И это так заслуженно.

Он покраснел, как мальчик:

— Надеюсь, это не очень заметно.

— Это понятно. Вы его замечательно воспитали.

— Ну, нет, это не так. Мне просто повезло с ним. — Руки его легли на клавиши, и внезапно из-под пальцев полилась музыка.

Мэгги не знала, что именно он играет.

— Что это? — спросила она.

— Начало вашего музыкального образования. Третья тема Итальянского концерта. — Он был хороший пианист, и музыка все более и более увлекала его. Она смотрела на колыхание его плеч, быстрые движения кистей рук и выражение лица — отрешенное, молодое и счастливое.

На следующее утро она растирала ноги Кинкардину, когда услышала шаги в проходе между стойлами.

— Есть кто-нибудь? — Голос Ангуса.

— Только я, — откликнулась Мэгги. Утро субботы, когда Келли могла ездить под указаниями Роба, было для нее лучшим днем недели. — Я здесь, — сказала Мэгги, помахав рукой.

Лицо, показавшееся за загородкой, не радовало своим выражением. Без улыбки, скорее даже озабоченное, оно ничем не напоминало то лицо, за которым она так пристально следила во время музыки.

— Мне надо поговорить с вами, — отрывисто сказал он. — Можете меня слушать?

— Конечно. — Она закончила с одной ногой и взялась за вторую. Услышав молчание, она повернула голову и взглянула искоса.

— Так-то лучше, — сухо заметил Ангус. — Есть вещи поважнее лошадиных ног.

Нет, с леопарда пятен не смоешь. Наверное, глупо было надеяться на это. Одна ласточка еще не делает весны.

— Я ведь сказала, что слушаю. Я и слушаю, — резко ответила она. — Как раз сейчас мне нельзя бросить дело. Мне приходится все время торопиться. Чтобы привести в порядок лошадь, нужно ровно час, а сегодня самый напряженный день.

— Так зачем тогда советовать Трои купить еще лошадей?

— Я не советовала. Я просто ей… — Она замолчала. — Откуда вы знаете?

— Вчера вечером она позвонила мне. — Он оперся о дверь. — Послушайте, Мэгги, пусть вам не кажется, что я говорю нe подумав, но поверьте, у меня столько своих дел и без этих лошадиных проблем.

— Я тоже не говорю, сперва не подумав, но кто, вас-то просит об этом?

— Я уже сказал — Трой. — Он вздохнул. — Ну, так в чем дело? Опять этот ирландский пони?

Малообещающее начало разговора. Но, по крайней мере Ангус видел Крима Крекера в работе, и как он ни сердится, но он может хотя бы выслушать ее доводы толково.

— Вы все продумали, — прокомментировал он.

— Это моя работа.

— Вам нужно еще помощника. Значит, расходы еще увеличатся.

— Не сразу. Скоро начнется спокойное время. Я думаю, что мы могли бы купить еще несколько лошадей, не нанимая никого. Роб — просто чудо. Знаете, он работает с утра до вечера. Он это любит. Да и я тоже. — Она ожидала в ответ какую-нибудь шпильку, но он промолчал. Потом спросил, что же будет тогда следующим летом. Она рассказала, какие у нее планы: однодневные или шестичасовые прогулки на лошадях, катание детей на пони, реклама, профессиональная консультация.

— Нет, я не об этом спрашиваю. Я о вас. Разве вы уже не выйдете замуж и не уедете?

— Ах да… то есть наверное. Но я бы подготовила себе заместителя.

— Надеюсь, что не придется. Я хочу прикрыть все это дело. Я вам уже сказал об этом.

— Так зачем тогда начинать эти разговоры? — вспыхнула Мэгги. — Да, в общем, все это пока еще замки в воздухе. Единственное, о чем я просила, — это разрешение взять в аренду Крима Крекера.

— Потому что Келли все плачет о нем?

— Да, это разве преступление? — Как он смеет быть таким жестоким! Ведь его Грэм ни в чем не нуждается. Почему же Келли везде должна натыкаться на грозное «Нельзя!». Не успев подумать, она выложила ему это или, во всяком случае, сказала что-то в этом духе.

— Да вы успокойтесь! — сказал он.

Она не обращала внимания на него:

— Келли так не повезло, как Грэму. Она потеряла обоих родителей, и на ней лежит эта печать. Тот пони был единственным, что у нее есть, — вернее, она так думала. Мои друзья…

— Да, да, я знаю насчет Келли. — Он нетерпеливо повысил голос. — Согласен, что ей не повезло. У Грэма есть отец, который скорее себе руку отрежет, чем лишит его возможности счастливо расти. Вы говорите, Роб часто видит, как Келли плачет. А вы сами видели это?

Мэгги отрицательно покачала головой, и он безжалостно продолжал:

— Когда умерла мать Грэма, я знал, что он тоже плачет, но когда он делился со мной, чаще всего оказывалось, что это какое-то дело, с которым он должен справиться сам. Как и я справлялся. И вы хотите отнять у нее это?

— Вы кончили? — ледяным тоном спросила Мэгги.

— Нет. Скажите, сколько же они хотят?

— За Крима Крекера? — Это был неожиданный вопрос. — Точно не знаю. Думаю, около двухсот пятидесяти.

— У вас они есть?

— Почти. — Это равнялось всем ее сбережениям, но ничто не имело значения, кроме слез Келли. — Хранятся в чулке, — добавила она, пытаясь обратить все в шутку.

— В чулке, — обвиняющим тоном повторил он.

— У меня у самого есть… чулок. — «Я думаю, — мелькнуло в голове у Мэгги. — Наверное, полон комод…» — Ведь это у вас на черный день, а не для того, чтобы выбрасывать на прихоти. Вы сами видите, до чего безрассудно…

— Нет, — прервала она его с излишней горячностью, потому что это была неправда. — Но не надо мне ваших лекций. Я только и просила у Трой сказать одно слово. Я вижу, что это слово «нет». Я не могу держать Крима Крекера у себя под кроватью, следовательно, я должна отказаться от него. Но я скажу вам, что, как деловой человек, вы приняли неверное решение. Мне Крим Крекер нужен и для работы, а не только для Келли.

— Вот как? — Его глаза задумчиво сузились. — Тогда, может быть, вы позволите сказать мне то, из-за чего я пришел? У Грэма в следующем месяце день рождения. Я готов купить пони для него.

— Грэму? — Как ни поразительно это было, но все укладывалось в ту же схему: все лучшее только для Грэма, и для Грэма только самое лучшее. — Да ведь Грэм не умеет ездить.

— Научится. Я оплачу вам его уроки. Я удовлетворен вашей работой, и я хочу, чтобы Грэм был больше на воздухе, хотя бы в выходные. Он слишком склонен зарываться в книги. — Он взглянул прямо в ее глаза. Они глядели с вызовом; — Боже ты мой, вы опять недовольны? У вас будет этот пони бесплатно. Я уверен, что Грэм не будет против того, что на нем будут ездить и другие.

— Я совсем другого хотела. Вы знаете. Я хотела, чтобы у Келли было хоть что-то свое собственное… — К ее ужасу, голос у нее дрогнул. Она отвела глаза в сторону. Он не упустил этого движения. Она услышала, как он нерешительно пробормотал: «Ну, ну…» — но она не оглянулась. Голос зазвучал жестко:

— Вы думаете, Дерек Грант будет рад, что ему на голову посадят и пони?

— Это вас не касается.

— Кто-то должен спасать вас от самой себя.

Она не ответила. Она устала от гнева и неприятной уверенности, что Дерек думает как и он.

— Ну, как же решили? — спросил он. — Хотите этого пони или нет?

— Что значит мое хотение? Я проиграла. — Она с трудом сохранила спокойствие в голосе. — Если он будет здесь, я ему обеспечу весь уход. Это, наверное, разобьет сердечко Келли, но я не могу говорить за нее. — Она усердно занялась уздечкой Кинкардина, чтобы не видеть его взгляда.

— Да, не можете, — кратко сказал он. — Хорошо, что вы это наконец поняли. Но я не хочу заставлять вас. Вы уж очень эмоциональны. Прошу вас об одном: пришлите ко мне Келли, если хотите, чтобы это дело было решено. Я буду у себя до трех. Иначе поставим на этом крест. Я ничего не буду делать.

Келли верхом на Данди приблизилась галопом впереди Роба на Бреймаре и умело подтянула поводья, останавливаясь.

— Не слезай, — сказала ей Мэгги. — Кое-что нужно сделать.

— Хорошо, а что нужно? — отозвалась она.

— Нужно тебе съездить в Большой дом, — ровно сказала Мэгги. — Мистер Макаллан хочет тебе что-то сказать… Езжай осторожно, — крикнула она вслед девочке. — Смотри, чтобы Данди шел не по газонам.

— Что-то затевается? — проницательно спросил Роб.

— Нет. Просто думаю, может быть, и мне надо было пойти с ней. — Все это, конечно, в теории прекрасно, что ребенок должен учиться самостоятельности, а вдруг Келли забудет привязать пони? Или тут же на пороге потеряет дар речи?

— Ничего подобного. Девочка сама справится, — успокаивающе сказал ей Роб и повел Бреймара в конюшню.