Топ и Гарри

ТОП И ГАРРИ

Аннотация

Приключенческий роман «Топ и Гарри» немецкой писательницы

Лизелотты Вельскопф-Генрих продолжает начатое романом «Харка –

сын вождя» повествование о вооруженной борьбе индейцев за свои права

и свободу, о столкновениях между отдельными племенами, которых

натравливают друг на друга белые завоеватели. Это второй роман из

цикла «Сыновья Большой Медведицы», сравнимого по значению со зна-

менитой пенталогией Фенимора Купера о Кожаном Чулке. Адресуется

прежде всего юному читателю.

ДОЛЯ ИЗГНАННИКОВ

Стояла холодная ночь, и место, где лежал индеец, не было мягкой постелью. Сырость и ветер донимали его.

Прерия протянулась сюда, на север, от большой излучины

Миссури. Правда, местами здесь уже попадались кусты, при свете луны они казались блестящими холмиками. Несколько дней дул холодный северо-восточный ветер. Клочья облаков неслись над самой землей. И хотя снег давно стаял, ночной холод сковал лужи талой воды ледяной коркой.

Индеец лежал на боку, опираясь на локоть. Голова его от усталости клонилась на плечо. Он снова и снова ощупывал свободной рукой правую голень, которая была искривлена так, как это бывает при переломе.

У него не было коня, не было оружия, не было еды, ему нечем было укрыться от стужи. Рядом с ним лежали два крепких сука – уже три дня они служили ему костылями.

Индеец был страшно худ и дрожал от холода. Огниво он захватил с собой при побеге, но у него не было сил искать топлива для костра. Он изо всех сил боролся со сном заснуть – значило замерзнуть, никогда уже больше не проснуться.

Слышалось завывание голодных волков. Хищники все плотнее и плотнее стягивали вокруг индейца кольцо. Он взял один из суков и принялся стучать по земле. Конечно, это не отпугивало волков, но все-таки они чувствовали, что он жив, готов к борьбе, и держались на расстоянии.

Но вот донеслись и другие звуки. Они были едва слышны. Индеец приложил ухо к земле: сомнений не было

– по ночной прерии скакали два или три всадника. Смятение овладело им: гибель или спасение несут они? Индеец бежал от не знающих пощады врагов. Три дня он с трудом уходил от них. И вот – эти всадники… Не из вражеского ли отряда они?. А может быть, это его соплеменники? С

юго-запада, откуда доносился топот, могли явиться и те и другие.

Топот становился все громче и громче, и вскоре индеец уже смог различить две несущиеся как ветер тени. Всадники приблизились к кольцу волков. При слабом свете луны беглец видел, как они натянули луки и на полном скаку выпустили по стреле. Один из волков подскочил и принялся кататься по земле. Три волка бросились на всадника. Взмахнув палицей или томагавком1 – этого индеец разобрать не смог, – всадник поразил еще одного хищника. И все это совершенно молча. Беглец еще не мог определить, друзья это или враги, хотя заметил, что один из них очень худ, другой – массивнее, крупнее. Худенький еще раз выстрелил из лука, другой – раненый теперь это разглядел – ударил волка гибкой палицей.

Гибкая палица – оружие дакота. Значит, всадники –

дакота. А дакота его смертельные враги. Оставалась еще надежда, что его не заметят.

Прогнав волков, всадники остановились и о чем-то тихо поговорили. Потом слезли с коней и расположились на земле. Раненому оставалось одно – ждать: волки разбежались, но рядом – дакота, а это не менее опасно.

1 Томагавк – ударно-метательное оружие в виде палицы с тяжелым заостренным каменным наконечником, в более поздние времена – небольшой металлический топорик, употреблявшийся индейцами в бою, на охоте и в быту.

Медленно тянулось время. Стали меркнуть звезды.

Раненый мысленно готовился к самому худшему. Он принадлежал к сиксикам – черноногим, и на лице его сохранилась боевая раскраска. А между сиксиками и дакота с давних пор была непримиримая вражда. Дакота, конечно, не могли не заметить следов человека, ковылявшего по прерии на костылях.

Рассвело, однако солнце не показывалось. Плотные облака затянули небо, и было холодно. Менее чем на расстоянии полета стрелы тянулась невысокая гряда, и дакота расположились на ее пологом склоне. Они не соблюдали особых предосторожностей, как будто хорошо знали, что им нечего опасаться.

Прошло еще с полчаса. Дакота зашевелились, и тот, что был, видимо, помоложе, повел коней. Оба направились к беззащитному беглецу. Они не торопились. «Знают, – подумал раненый, – что мне не уйти, но им еще предстоит узнать, как умирают воины племени сиксиков». И он схватил одну из палок, служивших ему костылями.

Индейцы остановились в трех шагах от беглеца, и раненый мог их как следует рассмотреть. Перед ним были взрослый воин и подросток. На обоих – только легины2 и мокасины, и их конечно тоже донимал холод. На спине одного из коней – добротное одеяло из шкуры бизона.

Дакота были превосходно вооружены: луки со стрелами, двустволки, револьверы, гибкие палицы, томагавки, ножи.

2 Легины – ноговицы или гамаши, у женщин укреплялись внизу в мокасинах, доходили до колен и стягивались тут подвязками. У мужчин были значительно длиннее и напоминали собой отдельно надеваемые штанины, верхними концами крепились к поясу.

Сиксик удивился: о револьверах он вообще знал только понаслышке. «Наверное, эти дакота в дружбе с белыми, –

подумал он, – иначе откуда такое оружие?»

Воин дакота заговорил. Беглец догадался, что у него спрашивают имя и как будто бы даже предлагают доставить в стойбище сиксиков.

Это насторожило его. Он чуть было не дал согласия. Но с чего это дакота вдруг собрались к сиксикам? Не рассчитывают ли они с его помощью проникнуть в лагерь? Может быть, это разведчики большого отряда, который по их пятам подберется к палаткам сиксиков?

Беглец понимал, что теряет последнюю надежду на спасение, но все-таки решительным жестом показал, что не желает принимать от них помощь. Они поняли, молча повернулись, сели на коней и скоро скрылись с его глаз.

Отъехав на порядочное расстояние, дакота остановились, слезли с коней. Оба сели на траву.

– Что думаешь ты о воине, которого мы нашли? –

спросил мужчина юношу.

– Этот сиксик на военной тропе. Он, наверное, бежал от врагов. У него сломана левая нога. По следам видно, что он направляется на северо-запад. Там должно быть стойбище его рода: тяжело раненный человек не станет двигаться окольными путями.

– Хау3. Что делать нам? Что предлагаешь ты, Харка –

Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший Волка, Охотник На Медведя, Преследователь Бизона?

3 Хау – непереводимый возглас, часто употребляемый в смысле «я сказал» или означающий, что речь собеседника услышана и понята.

Тринадцатилетний мальчик был не по годам рослым, взгляд его был не по-детски разумен.

– Мы пойдем на северо-запад и найдем сиксиков, –

спокойно ответил он. – Мы сообщим братьям этого раненого воина, где его найти.

– Но воины сиксики тоже примут нас за врагов, как только узнают, что мы – дакота.

– Да, так будет. Но разве мой отец Матотаупа думает, что из-за этого мы изменим наши намерения?

– Я так не думаю, Харка. Мы уже давно решили, что направимся к сиксикам. Мы решили это еще тогда, когда ушло лето, пожелтела трава и выпал первый снег. Но я и тогда говорил тебе, что воины сиксики – суровые воины и нелегко завоевать их доверие. Мы знали с тобой об этом осенью. Разве это испугает нас теперь, весной? Я сказал, хау. Отец поднялся с земли. Поднялся и мальчик. Оба сели на коней и, попеременно, то галопом, то шагом, как это делают всадники, скачущие без седла, направились на северо-запад.

Небо посветлело, и прерия озарилась солнцем. Далеко за полдень они заметили отчетливые следы. Начали разглядывать их, разошлись в разные стороны. Когда они снова сошлись, отец спросил:

– Что скажешь ты?

Мальчик уже привык, что отец сначала выслушивает его, а уже потом высказывает свое мнение. И это была для него хорошая школа.

– Целый род в походе, отец. И они движутся так же, как это делаем мы, дакота. Женщины с детьми едут посредине большой колонны. Их кони тянут волокуши. Справа и слева от колонны, а также впереди ее и в хвосте едут воины и юноши. Я думаю, тут прошло не менее двадцати палаток.

– Хау. Как давно оставлены следы?

– Не позже чем вчера. И колонна, наверное, недалеко отсюда. Ведь лошади с волокушами идут шагом.

– Вперед!

Дакота подошли к лошадям, сели на них и уже было поскакали в направлении следов, как ту же застыли на месте. Оба почти одновременно увидели на западе всадников.

Всадники были далеко, но глаза охотников зорки. Они различили семерых воинов, которые преследовали стадо антилоп. Две антилопы вскоре были убиты, остальные –

разбежались. Всадники сгрудились около убитых животных и не стали преследовать остальных. Потом вдруг выстроились в линию.

– Заметили нас, – сказал Матотаупа и направил своего

Рыжего прямо к охотникам. Харка двинулся вслед.

Двое из семи воинов, положив на крупы коней убитых антилоп, двинулись на северо-запад, вероятно, доставить добычу. Оставшиеся пятеро подняли коней в галоп навстречу Матотаупе и Харке. Индейцы были на быстрых мустангах. Вся их одежда состояла из легин, пояса и мокасин. Тела воинов лоснились на солнце, гладкие черные волосы были зачесаны назад, у едущего впереди за налобную повязку заткнуты орлиные перья. В правой руке этот воин держал томагавк с большой деревянной рукояткой. Таких Харка еще никогда не видел.

– Это сиксики, – сказал отец.

Дакота и сиксики скоро сблизились. Крича и размахивая оружием, сиксики окружили дакота и на полном скаку осадили мустангов. Матотаупа с Харкой тоже остановились и всем своим видом выражали полное безразличие к их воинственному виду.

Когда пятеро всадников продемонстрировали свои возможности, воин с орлиными перьями обратился к Матотаупе. Речи его Матотаупа не понял, но сопровождающие слова жесты были достаточно понятны: положить оружие и сдаться в плен.

Матотаупа, державший в правой руке револьвер, выстрелил в воздух, а потом направил его на предводителя сиксиков.

– Мы не будем говорить на языке оружия, но будем говорить, имея оружие, – сказал он.

Харка, как и отец, взял револьвер на изготовку.

Человек с орлиными перьями был удивлен. Дакота повели себя совсем не так, как он ожидал. Он был совершенно уверен, что только сиксики – настоящие воины, а остальные – враги, трусливые койоты и лжецы, с которыми настоящие люди всегда должны бороться. К тому же порядочные воины, по его мнению, могли быть одеты только так, как он сам. А эти дакота – в потрепанных легинах, без знаков воинских заслуг. Тем не менее у них не только превосходное индейское оружие, но еще и оружие огнестрельное.

Да, эти дакота озадачили его. И зачем воин с мальчиком едет через прерии? Может быть, отец приучает сына охотиться? Но где! В местах охоты сиксиков! Детям место у палаток и на полях охоты своего племени. Так заведено у людей, так должно быть и у этих хищных койотов, которые похожи на людей.

Что же нужно дакота от сиксиков? Если бы у них были враждебные намерения, они бы не ехали так открыто. Но не могли же дакота явиться во владения сиксиков как друзья?

Нет, что-то тут не так. Этот человек с мальчишкой – такая же загадка, как и его оружие. Лучше всего доставить обоих в лагерь, и пусть вождь и жрец постараются разгадать эту загадку. Но как без кровопролития и не теряя достоинства заставить незнакомцев ехать с ними?

Воин с орлиными перьями имел все основания думать, что дакота его не понимают, и обратился к одному из своих:

– Мой брат, ты по праву носишь имя Мудрый Змей, скажи, как нам быть? Этих воинов с их конями и оружием надо представить нашему жрецу и совету старейшин.

Плохо, если мы вступим в борьбу и убьем их. Мы потеряем не меньше двух воинов, а тайны этих людей так и не узнаем.

– Хромой Волк, – ответил воин, которого назвали

Мудрым Змеем, – у дакота нет на лицах боевой раскраски.

Мы тоже уже два солнца назад закопали томагавк войны.

Этого человека и его сына можно привести к нам не вступая в борьбу.

– Мы думаем так же. Но ведь эти воины не знают, что думаем мы. Скажи им об этом, Мудрый Змей.

Матотаупа и Харка следили, как менялись выражения лиц их противников во время разговора. Они ждали. Воин по имени Мудрый Змей смотрел на Матотаупу и припоминал слова дакота, которые ему приходилось слышать во время схваток и от пленников.

– Мир, – сказал он. – К палаткам!

Матотаупа и Харка не спускали глаз с лица человека, произнесшего эти слова. Суровость их родного края была в его чертах. Матотаупа не мог не поверить и ответил «хау», что означало согласие. Он спрятал револьвер, и Харка сделал то же самое.

Сиксики вытянулись в цепочку. Трое двинулись вперед. За ними – Матотаупа и Харка. Двое сиксиков замыкали колонну. Пыль заклубилась из-под копыт коней.

Однако Харка думал не столько о том, куда они едут, сколько о человеке со сломанной ногой, который остался один в прерии. Если до ночи не поспеет помощь, он погибнет. Мальчик чувствовал симпатию к этому упрямому воину и надеялся, что его все-таки удастся спасти.

На четвертый или пятый час пополудни они достигли стойбища. Толпа ребятишек с радостными криками устремилась навстречу возвращающимся воинам. Дети принялись разглядывать чужаков, но Матотаупа и Харка, казалось, были совершенно безразличны к любопытным взглядам.

Палатки-типи4 стояли в кустах у ручья. Сильный поток талых вод подмывал его берега. Палатки были точно такие же, как и у дакота, – еловые жерди связаны тонкими вершинами и покрыты бизоньими шкурами. Перед одной из них на шесте висело особенно много охотничьих и военных трофеев. Палатка рядом была сплошь разрисована таинственными знаками. Вероятно, это были типи вождя и жреца.

Сиксики спешились. Дети повели их коней на луг.

4 Типи (вигвам) – на языке сиу – «жилище» – коническая палатка из шкур бизонов.

Вождь Хромой Волк и воин Мудрый Змей показали Матотаупе и Харке, что им следует спешиться. Дакота остались у своих коней, держа их в поводу. Хромой Волк и

Мудрый Змей скрылись в типи, перед которой было так много трофеев. Вскоре они вышли и пригласили дакота.

Матотаупа вошел. За ним – вооруженный до зубов Харка.

О конях позаботились два подошедших сиксика.

За Матотаупой и Харкой вернулись в палатку Хромой

Волк и Мудрый Змей.

Посреди типи трепетал огонь очага, распространялось приятное тепло. Из горшка, висящего на треножнике над огнем, вкусно пахло бизоньим бульоном. Харка был очень голоден – последние дни они с отцом питались остатками своих скудных запасов, – однако он не выдал своего состояния ни движением, ни взглядом. Спокойно ступая по шкурам, устилающим землю, он прошел в глубину палатки и сел. В его собственной типи детям полагалось сидеть именно на этом месте, где он сел здесь. Лук он положил рядом с собой, колчан со стрелами оставался за спиной, ружье – на коленях, нож в ножнах висел на шнурке на шее, гибкая палица и томагавк – закреплены на поясе. Вероятно, здесь не видели так вооруженного мальчика. Но никто ни взглядом, ни словом не выразил своего удивления.

Вождь пригласил Матотаупу, Мудрого Змея и Хромого

Волка к очагу. Жена вождя расставила глиняные тарелки, разложила роговые ложки. В палатку вошли дети – мальчик такого же возраста, как Харка, и девочка чуть помладше. Юноша, как и Харка, прошел в глубину палатки и сел на некотором расстоянии от своего гостя. Мальчики обменялись взглядами, надеясь сделать это незаметно друг от друга, но взгляды их встретились. В них не было ничего, кроме любопытства, может быть, еще и удивления. Но каждый старался не выказывать своих чувств. Больше они не смотрели друг на друга и сидели не шевелясь, приготовившись наблюдать за происходящими событиями. Девочка помогала матери и двигалась так легко и бесшумно, что казалась невесомой. Воины еще не садились. Вождь, высокий и сильный мужчина, с большим достоинством стоял против Матотаупы, который был несколько худее его, но зато выше ростом. Мудрый Змей вышел и возвратился с какой-то девушкой. Ей указали место у очага, и она спокойно встала тут, безвольно опустив руки.

– Как тебя зовут и что ищешь ты в местах охоты племени сиксиков? – спросил вождь своего гостя.

Девушка перевела вопрос на язык дакота. И хотя она говорила негромко, Матотаупе и Харке стало ясно, что она дакота и, наверное, находится на положении пленницы.

– Мое имя Матотаупа. Но, прежде всего, вождь сиксиков, я должен тебе сказать, что один из твоих воинов со сломанной ногой лежит в прерии. Свое имя он мне не сказал. Мы разогнали волков, которые хотели растерзать его. У него нет ни коня, ни оружия, ни одеяла.

– Ты ответил мне на один вопрос, Матотаупа, но не ответил на второй. Пожалуй, я дам тебе время подумать, –

пусть сначала доставят раненого. Не можешь ли ты назвать каких-нибудь его примет, чтобы я мог знать, кто же это такой?

– У него глубокий шрам на правом бедре. Вероятно, он когда-то вытаскивал зазубренную стрелу.

Вождь и Мудрый Змей оживились

– Ах вот как! Так это Темный Дым. Видно, он бежал из плена от дакота… – Тут их лица снова приняли суровое выражение. – Но ты еще не сказал нам, откуда и куда едешь, ты, воин, который назвал себя Матотаупой. Темный

Дым находился в плену у дакота. Возможно, там-то ты и видел его, а теперь хочешь заманить нас в ловушку?

– Если все так, как ты сказал, вождь, то Темный Дым бежал из плена и ищет ваши палатки.

– Хорошо. Ты останешься здесь. Твой сын поведет нас.

– Твои слова справедливы. Пусть с вами едет Харка –

Твердый Как Камень.

– Сначала мы поедим. Ваши кони устали, и мы дадим твоему сыну мою лошадь.

Вождь, Хромой Волк, Мудрый Змей и Матотаупа уселись вокруг очага. Женщины наполнили миски бульоном.

Маленькая девочка подала и Харке полную миску. Обычно дети ели после взрослых, но Харке предстояло отправиться в поход. Бульон был очень вкусен. Именно так готовили его и в родной типи Харки мать, бабушка…

Едва Харка опустошил миску, послышался топот коней. Обменявшись с отцом взглядом, Харка отдал ему лук, револьвер и даже нож. Вместе с вождем черноногих мальчик вышел из палатки. Вождь брал с собой десять воинов. Харке указали коня.

Молодой горячий конь легко подчинился мальчику.

Харка поднял его в галоп и поскакал на юго-восток.

Всадники, вытянувшись в цепочку, последовали за ним.

Каждый потерянный час, каждая потерянная минута могли стоить жизни человеку, ради которого был предпринят поход. До самого вечера индейцы ехали без остановок. Ветер развеял облака. Блеклая голубизна неба на востоке тускнела, а на западе еще розовела закатным румянцем.

Лишь глубокой ночью по сигналу мальчика воины остановились неподалеку от холма, где отец с сыном рано утром оставили сиксика. Несмотря на весенний холод, кони вспотели, бока их тяжело ходили. Всадники спешились. Вождь подошел к Харке и привязал его к себе лассо так, чтобы не стеснять движений, но и не дать возможности убежать. Харка не счел такую предосторожность оскорбительной. При свете луны он знаками показал, где следует искать раненого. Оставив двух воинов у лошадей, все, образовав широкий полукруг, направились туда, где должен был находиться Темный Дым. Харка с вождем шли несколько впереди. В руке вождя поблескивал нож. Пройдя немного, сиксики остановились, и один из них, приложив руки ко рту, троекратно крикнул снежной совой. Все замерли.

И ответный крик прозвучал совсем неподалеку. Вождь устремился вперед, уже не соблюдая никаких предосторожностей. Перед ними в темноте прерии вырисовалась фигура человека, опирающегося на две палки.

– Темный Дым! Жив! – радостно вскрикнул вождь и заговорил было с ним, но тот, ослабевший от голода и жажды, едва пробормотал что-то в ответ и потерял сознание. Подоспевшие воины успели подхватить его на руки.

Вождь развязал лассо, связывавшее его с Харкой, и произнес что-то вроде похвалы.

Радостен был путь домой. Темный Дым, завернутый в бизонью шкуру, был положен на коня к Харке. Когда достигли ручья, раненому дали напиться. Он, кажется, готов был выпить целый ручей, но ограничился одним большим глотком.

Отряд возвратился в стойбище в разгаре дня. Вождь сам снял раненого с коня и отнес в палатку жреца. Харка вместе с остальными воинами отвел коня в табун, где паслись его

Серый и Рыжий – конь отца. Тут он увидел и Матотаупу.

Мальчик сообщил отцу все о ночном походе, и тот сказал:

– Хорошо.

Харка очень устал. У него тряслись руки и ноги, так как всю дорогу приходилось придерживать раненого. Усталость даже заглушила голод. Но когда вождь, выйдя из типи жреца, пригласил Матотаупу и Харку к себе на обед, это было весьма кстати. Харка досыта наелся бульона и жаркого из бизона. Поговорить он ни с кем не мог и поэтому пошел в табун к своему Серому, лег на траву и, закусив травинку, стал смотреть в небо…

Поздно вечером Матотаупа позвал сына в палатку вождя, где им предстояло ночевать. Впервые за последние девять месяцев мальчик завернулся в бизонью шкуру и улегся в индейской палатке. Но, как он ни хотел спать, нахлынувшие воспоминания бередили душу. По неровному дыханию отца мальчик чувствовал, что и тот долго не мог заснуть. Однако, едва забрезжил рассвет, Харка проснулся. Сын вождя черноногих ни словом, ни взглядом не мог бы упрекнуть Харку в том, что он засоня. Оба мальчика поднялись одновременно. Подчиняясь взгляду отца, Харка отправился за сыном вождя черноногих к ручью. Мальчики поселка собрались на берегу, и Харка вместе со всеми бросился в ледяную воду. Когда же один из мальчиков решил подшутить над незнакомцем и, схватив его за волосы, окунул с головой в воду, Харка дал ему отпор. Он обхватил мальчишку, вместе с ним погрузился в воду, забрался ему на спину и высунулся из воды. Все принялись хохотать, и поднялась общая возня, в которой

Харка оказался не хуже других. Потом сын вождя кивнул ему, чтобы он выбирался на берег. И когда оба хорошо натерлись песком и разогрелись, мальчик дал Харке медвежьего сала, которого на этот раз получил от матери побольше. Оба смазали тело салом.

После завтрака вождь сиксиков повел Матотаупу с сыном в палатку жреца. Харка забыл о детских играх. Он понимал, что должна решиться их судьба, но сначала им с отцом придется объяснить, зачем они пришли на землю сиксиков.

В палатке жреца царил легкий полумрак: вход был завешен, стенки типи опущены, и только в очаге тлели угли.

На шкуре в глубине палатки лежал Темный Дым. Какая-то женщина сидела рядом с ним. Нога Темного Дыма была положена в лубок и высоко поднята. Видно, жрец был неплохим врачевателем. Харка из-за спины отца пытался получше рассмотреть этого первого человека стойбища.

Жрец был невысокого роста, средних лет. Одет он сейчас был, как и все воины. По лицу невозможно было определить его настроения. Он предложил вождю и обоим дакота занять места у очага. Некоторое время все молчали, потом жрец попросил женщину, сидящую рядом с Темным

Дымом, вызвать девушку дакота и, когда та пришла, начал разговор.

– Твое имя Матотаупа, что означает – четыре медведя, и ты дакота. К какому племени из Семи костров племенных советов принадлежишь ты?

– Я был военным вождем рода Медведицы племени оглалла из тетон-дакота. Наши палатки стоят на юге у

Лошадиного ручья.

– Зачем ты пришел к нам? Ты знаешь, что воины племени сиксиков враги воинам дакота!

– Вот поэтому я и пришел к вам. Я тоже стал врагом дакота. Слава о воинах племени сиксиков, которые мужественны и говорят только правду, позвала меня сюда.

Трудно было понять, какое впечатление на жреца и вождя черноногих произвели эти слова. Девушка переводила слова Матотаупы, тоже никак не выражая собственных чувств.

– Почему ты стал врагом дакота?

Харка понимал, как тяжело отцу ответить на этот вопрос, но ответ последовал незамедлительно. Матотаупа знал, что этого вопроса не избежать, и уже давно обдумал, что на него ответить.

– Жрец рода Медведицы по имени Хавандшита обвинил меня в том, что я, когда дух мой был поражен колдовской водой, выдал белым тайну Черных гор страны дакота, рассказал, где находится золото. Совет поверил жрецу и изгнал меня. Но жрец солгал. Мой язык не может предать. Мой сын Харка – Твердый Как Камень, Ночной

Глаз, Убивший Волка, Охотник На Медведя, добровольно отправился со мной в изгнание.

– Между тобой и твоим племенем кровавая вражда?

– Да, моя стрела поразила воина рода Медведицы, который оскорбил меня. На стреле был мой тотемный знак5, и все в палатках на Лошадином ручье могли узнать, чья стрела пронзила сердце Старой Антилопы.

Жрец сиксиков выслушал рассказ Матотаупы, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Поверил он дакота или не поверил? Как он, жрец, отнесся к тому, что сделал другой жрец, пусть даже и дакота? Пристально всматривался жрец в лицо человека, назвавшегося военным вождем.

Потом посмотрел он на мальчика и в лице его прочитал готовность отстаивать себя.

– Когда произошло все то, о чем ты рассказал нам, Матотаупа?

– Прошлым летом.

– Где же была ваша палатка зимой, в снежное время и время морозов?

– В городах белых людей.

Последовало долгое раздумье жреца. Вождь черноногих, сидящий рядом, не задавал вопросов и не произнес ни единого слова. Он только слушал. Он доверил решение жрецу. И тот наконец заговорил:

– Я буду разговаривать с духами. Вы придете ко мне, как только солнце достигнет полудня.

Матотаупа поднялся и, не говоря ни слова, вместе со всеми покинул палатку.

Девушка дакота направилась через стойбище к своей палатке, вождь – к своей, а Матотаупа с сыном – к коням.

5 Тотем – предмет, растение или, чаще всего, вид животного, которому индейцы приписывали сверхъестественную близость к племени, роду или отдельной семье. Тотемом называется также изображение этого предмета, растения или животного (например, на полотнищах типи, а также вырезанное из дерева – тотемный столб).

Они взяли своих Рыжего и Серого и выехали в прерию.

Ехали они не торопясь и не отъезжали далеко, чтобы их поездку не приняли за попытку убежать. Остановившись на обсушенном солнцем склоне холма, они пустили коней пастись, а сами уселись на траву. Матотаупа закурил трубку, а Харка, как всегда, принялся жевать сухую травинку. И до самого полудня оба не произнесли ни слова, а когда солнце достигло зенита – двинулись назад. Коней они снова отвели на истоптанный луг к ручью и отправились к палатке жреца, в которой только что смолкли звуки барабана. Подошел к палатке и вождь черноногих. Мальчик и мужчины вошли в палатку. Девушки дакота не было.

С утра здесь ничего не изменилось. Жрец неподвижно стоял у очага, и казалось, что со времени состоявшегося разговора не протекло долгих часов. Но только казалось.

Все знали, что жрец принял решение и этому решению придется подчиниться, так как это решение Великого и

Таинственного.

Жрец жестом предложил вошедшим сесть. Он заговорил на языке дакота. Произношение его было несколько непривычно, говорил он не торопясь, но отчетливо. Отец с сыном понимали его. Вождь черноногих, по-видимому, был немало удивлен, что жрец заговорил на чужом языке.

– Матотаупа, ты пришел сюда, чтобы жить в наших палатках, – начал жрец. – У нас достаточно воинов, и оружие приносит нам победы. В наших палатках большие запасы мяса бизонов, антилоп и оленей, и помощь нам не нужна. Но кто силен, для того не позор стать еще сильнее.

Где живут смелые воины, другие смелые воины всегда желанны. Поэтому духи не препятствуют тебе и твоему сыну поселиться в наших палатках. Но может пройти много лет и зим, прежде чем совет решит принять вас в наше племя.

Жрец повторил все сказанное для вождя черноногих на языке сиксиков, и тот выразил свое согласие.

– Вы должны жить у нас не просто как гости, – продолжал жрец, – но и как наши братья. Такими вы уже себя показали, когда привели нас к Темному Дыму. Но следующая ваша задача будет труднее.

– Назови ее, – сказал Матотаупа.

– Мы обнаружили следы воина, который тайком побывал в наших палатках. Мы думаем, что он разговаривал с девушкой дакота. Девушка эта из рода, во главе которого юный Тачунка Витко. Может быть, его люди замышляют нападение на нас и это был разведчик? Возможно, он и еще раз явится сюда, тогда надо попытаться поймать его. Надо хорошенько наблюдать за девушкой, надо подслушать, если она с кем-нибудь станет разговаривать на языке дакота. Ты готов нам помочь?

– Хау, – ответил Матотаупа, не дрогнув и не опустив взгляда.

– Мы выделим тебе и твоему сыну палатку, а эту девушку поселим вместе с вами, как твою дочь. Тогда тебе будет легче наблюдать за ней.

– Хау, – ответил Матотаупа, но голос его прозвучал по-иному; трудно было сказать, обратил ли на это внимание жрец.

Жрец пересказал содержание разговора вождю сиксиков, затем попрощался, и все покинули палатку.

Ослепительно сиял день. У большинства типи стенки были подняты, свет и воздух проникали внутрь, и можно было видеть, чем заняты их обитатели. Женщины скоблили горшки, вытряхивали одеяла, укладывали сучья около очагов, кроили и сшивали кожи, украшали их узорами из окрашенных в разные цвета игл дикобраза.

Вождь привел гостей в свою типи и послал за девушкой дакота. Когда она явилась, он показал ей сложенные рядом кожи и жерди и жестом пояснил, что их надо отсюда унести, сам же с гостями отправился на южную окраину стойбища выбрать место для палатки. Матотаупа показал вождю приглянувшийся участок. Вождь кивнул головой и жестами приказал девушке приступить к постройке. Она принялась за дело, не выказывая ни радости, ни неудовольствия.

Возвратившись в свою типи, вождь подарил Матотаупе и Харке много одежды, одеял и шкур. Видно, он был удачливым охотником, и бизоньи шкуры, шкуры антилоп, куртки, легины, одеяла, мокасины лежали целой грудой.

Он мог делать щедрые подарки, не становясь беднее.

Впрочем, все это соответствовало представлению Харки о вожде. Только теперь у Харки нашлось время получше рассмотреть этого человека. Одет он был очень добротно.

Выражение лица вождя, его глаза, складки вокруг рта свидетельствовали о решительности и воле. Харка не сомневался, что вождь пользовался большим авторитетом не только в этом небольшом стойбище, но и среди всего племени сиксиков. Конечно, власть жреца была сильнее, но и это не удивляло Харку, ведь, судя по всему, жрец был хорошим лекарем и первейшим мудрецом.

Девушка дакота скоро перетаскала жерди и бизоньи шкуры. Одна из пожилых женщин принялась помогать ей.

Матотаупы и Харки это женское дело не касалось; они спокойно подождали, пока будет сооружена палатка, и перенесли в новое жилище оружие. Девушка к этому времени закончила рыть углубление для очага. Она развернула бизоньи шкуры и застелила ими землю, потом принялась носить сучья. Когда топлива, на ее взгляд, было достаточно, она принесла горшки, коробы, миски, ложки, принадлежности для шитья и все свои вещи. Затем она разожгла очаг – и в типи весело затрещал огонь.

– Как тебя зовут? – спросил Матотаупа.

– Уинона.

Харка, чистивший в глубине палатки ружье, даже вздрогнул. Уинона – это было довольно распространенное у дакота имя, и означало оно – первородная дочь. Ничего удивительного, что девушка носила такое же имя, как и сестра Харки. Но в этот момент ни Матотаупе, ни Харке и в голову это не пришло, настолько поразило их неожиданное совпадение.

– Сколько ты видела зим? – спросил Матотаупа.

– Четырнадцать.

Следовательно, девушка была на год старше Харки. Ее мог бы уже взять в жены какой-нибудь молодой воин.

– Я буду называть тебя Звезда Севера, – сказал Матотаупа. – Теперь ты моя дочь.

Девушка ничего не ответила. Она села в стороне от очага, подальше от Харки и стала продолжать свое, начатое в другой палатке, рукоделие. Харка продолжал чистить ружье, хотя оно уже давно блестело, и задумался. Он старался представить себе юного вождя Тачунку Витко, который, несмотря на молодость, уже пользовался известностью среди дакота. Его имя называлось даже вместе с именем Татанки Йотанки6 – верховного жреца племени дакота.

Слишком уж необычно было для Харки сидеть рядом с девушкой, которая говорила на его языке, носила точно такое же имя, как его сестра, и, возможно, уже этой же ночью могла оказаться его непримиримым врагом. Впрочем, может быть, подозрения напрасны и Звезда Севера ни при чем? Может быть, она и не состоит в связи с врагами?

С врагами?!

А кто для этой девушки враг и кто – друг? Ведь она –

дакота.

ТАЧУНКА ВИТКО

Под вечер Матотаупа с Харкой направились к лошадям, чтобы побыть вдвоем. Оба молча стояли рядом, обоим хотелось после зимы, проведенной в шумных городах белых, насладиться тишиной прерии. Их взор мог найти покой в бескрайних просторах, озаренных светом догорающего дня. Позади них остроконечные палатки-типи отбрасывали длинные тени на берег ручья. Спокойно поблескивала на песчаных банках вода. Люди были уже в палатках. К лошадям подошли два воина, которым предстояло охранять табун. Ветер слегка шевелил прошло-

6 Татанка Йотанка – (Ситтинг Булл – Сидящий Бык, правильнее – Сидящий Бизон. 1834–1890) – верховный жрец и вождь племени дакота, возглавлял борьбу индейцев против военных отрядов США. В битве при Литл-Биг-Хорне (1876) под его руководством был разгромлен отряд под командованием генерала Кастера (Кустера).

годнюю траву, сквозь которую пробивалась молодая зелень.

Расположение палаток, берег ручья, луг, невысокие ближние холмы, протянувшиеся к поселку, следы лошадей и людей – все занимало внимание Матотаупы. Харка, как и отец, пытался вникнуть во все подробности. Оба снова и снова присматривались к палатке, в которой раньше жила девушка дакота; палатка была третьей от нового жилища

Матотаупы, что находилось на южной оконечности поселка. Отец и сын понимали друг друга без слов.

– Если снова придет разведчик, – сказал Матотаупа, –

он направится к этой палатке. Возможно, ему будет подан какой-нибудь знак. Впрочем, я не верю, что им нужна еще разведка. Девушка из палаток Тачунки Витко не по своей воле находится здесь. Я думаю, что вождь дакота Крейзи

Хорс – Бешеный Конь со своими воинами нападет на стойбище и попытается освободить дочь своего племени.

В это время из палатки Матотаупы вышла девушка, о которой они только что говорили. Она направилась к ручью за водой. Матотаупа и Харка проследили весь ее путь туда и обратно. Она не оборачивалась, ничего не оставляла по пути и, наполнив сосуды, унесла их в палатку.

– Ты иди спать, – сказал Матотаупа сыну. – Я зайду к вождю и некоторое время пробуду у него. Скажи девушке, что я не буду есть, потому что приглашен к вождю. Она может лечь спать. Ляг и ты и сделай вид, что крепко заснул.

Если Звезда Севера действительно ждет разведчика, то она попытается использовать этот момент для свидания. А я буду вести наблюдение, чтобы дакота не напали врасплох.

– Как мне позвать тебя?

– Я – койот, ты – собака. Если нам надо будет предупредить друг друга, трижды подадим голос.

– Хау, отец.

– Наше оружие перенеси в палатку вождя.

– Хау.

Оба вернулись в поселок. Солнце закатилось, и темнота, таящая опасность, густела. Очаги были притушены.

Только в палатке вождя через щель в пологе виднелся огонь. Туда и пошел Матотаупа. Харка отнес ему ружья и тотчас вернулся в свою типи.

Здесь царил полумрак, огонь был приглушен золой.

Девушка неподвижно сидела в глубине палатки, положив руки на колени. Харка поступил так, как велел отец, – стал готовить себе постель. Девушка улеглась под одеяло. Лег и

Харка. И тут с ним произошло что-то странное. Едва улегшись, он задремал и увидел во сне свою любимую сестру Уинону. Она стояла где-то вдали и звала на помощь, а его ноги точно приросли к земле. Он вздрогнул, проснулся и стал размышлять, что же вызвало тревожное сновидение? Прислушался. Дыхание девушки было равномерно. В полутьме палатки, кажется, ничто не изменилось. Вот только никак не понять, сколько же прошло времени? В эту ночь сигналов ночная стража не подавала.

Если бы взглянуть на звезды…

Отец все еще не возвращался. Харка припомнил его слова. Да, вряд ли опытный разведчик, удачно проникший в палатки сиксиков, второй раз проделает то же самое.

Скорее всего надо ждать нападения.

Девушка Звезда Севера что-то произнесла во сне. Что?

Или это бессмысленное сонное бормотание? Но вот –

снова. Чье-то имя? На имя Тачунки Витко не похоже.

Может быть, имя юноши, который хотел взять ее в свою палатку, прежде чем она попала в плен? Но вот, кажется, сон окончился, она глубоко вздохнула и успокоилась.

Дыхание снова стало ровным.

И все-таки сколько времени? Тихо скинув одеяло, он подполз к стенке палатки и сунул голову под полотнище.

Было темно и холодно. Он хотел поднять голову, чтобы взглянуть на звезды, но чья-то рука так сдавила ему горло, что он не смог даже вскрикнуть. Он схватился за эту руку, попытался вырваться, вывернуться. Но все было напрасно.

Несмотря на отчаянное сопротивление, ему связали ноги.

Это, видимо, сделала девушка. А пальцы врага сжимали горло. Человек схвативший его, был силен. Харка стал задыхаться и потерял сознание.

Очнулся Харка в палатке. Дышать было трудно: в рот забили кляп. Он был пленником.

Издалека донесся яростный крик. Это был военный клич дакота. О, как хорошо Харка его знал:

«Хи-юп-юп-юп-хия!» Как часто его отец Матотаупа, вождь рода Большой Медведицы, вел с этим кличем воинов. Теперь этот клич издавали враги, те, кто захватил его в плен.

В полумраке палатки Харка разглядел высокого мужчину и рядом с ним девушку. Мужчина тихо говорил:

– Уинона, дочь дакота, ты свободна, ты вернешься к нам. Красная Стрела – тот, кто тебя любит, – сражается сейчас с разбойниками сиксиками. Все воины сиксики там, в схватке. Наши воины напали с юга. Я по долине проник с севера, чтобы освободить тебя. Ты верно сообщила мне: Матотаупа здесь, он успел предупредить сиксиков. Вот почему мы раньше времени схватились с этими грязноногими койотами. И все же мы победим! Матотаупа умрет от моей руки. Это говорю я – Тачунка Витко. Ты слышишь крики наших?

«Хи-юп-юп-юп-хия!»– снова раздалось в прерии и в ответ – клич сиксиков: «Хай-я-хип!»

– Пошли, Уинона! Этого мальчика мы возьмем с собой.

Он дакота и принадлежит нам. Хау.

Человек подошел к Харке, набросил на него одеяло из шкуры бизона, взвалил на плечи, как охотник добычу, и вместе с девушкой вышел из палатки. Одеяло мешало

Харке видеть, но он слышал крики сражающихся. Он почувствовал, что Тачунка Витко и девушка направляются в сторону от места сражения.

И вот мальчика наконец бросили на землю, сняли с него одеяло, и холодный ночной воздух коснулся его кожи. На фоне звездного неба Харка увидел стройные фигуры Тачунки Витко и девушки. Крики доносились откуда-то издалека, но выстрелов слышно не было. Видимо, Матотаупа, отправляясь в разведку, не взял с собой ружья. Судя по крикам, сиксики оттеснили дакота далеко на юг. Отец, конечно, был среди воинов и не знал, что с Харкой. А

мальчик не мог подать сигнала.

У Харки был отличный слух, и он уловил, что Тачунка

Витко еле слышно говорил о его будущем. Он понял, что его не убьют, но вся жизнь его должна будет измениться.

Он не будет больше сыном Матотаупы, он станет младшим братом Тачунки Витко.

О, только не это! Быть братом смертельного врага!

Тачунка Витко насторожился.

– Эти грязноногие собаки теснят дакота. Мне нельзя быть больше с тобой, Уинона. Беги! Ты знаешь, куда бежать, ты знаешь, где наши палатки. Беги, торопись!

Девушке не нужно было повторять приказа. Как молодая лань, она устремилась на юг. Тачунка Витко наклонился и вытащил кляп изо рта Харки. Мальчик жадно вдохнул воздух полной грудью и тотчас же издал громкий крик. Он думал, что Тачунка Витко станет его душить или снова заткнет рот кляпом, но вождь дакота стоял спокойно.

Харка не понимал в чем дело, но думать было некогда. Он должен дать знать о себе отцу, разве это не самое важное?

Он должен сообщить, где Тачунка Витко. И Харка залаял по-собачьи. Едва он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, как услышал голос Тачунки Витко.

– Хорошо, очень хорошо. Кричи, – спокойно сказал вождь.

Харка спохватился. Если его хвалит враг, значит, он поступил неверно. Может быть, Тачунка Витко хочет отвлечь Матотаупу и других воинов и облегчить этим положение дакота? Харка смолк, но было уже поздно.

С юга просвистела стрела. Вождь дакота встретил ее спокойно, он даже усмехнулся, заметив, как далеко от него она воткнулась в землю. Харка услышал быстрые шаги, и совсем рядом раздалось: «Хи-юп-юп…» Это был голос

Матотаупы: возбужденный борьбой, он издал привычный для него клич – клич дакота.

Как горный лев бросился Матотаупа на Тачунку Витко, ожидающего его с ножом. Уже нечего было думать о стрелах или палицах – противники сошлись вплотную.

Тачунка Витко слегка согнул ноги в коленях и, когда

Матотаупа кинулся на него, прыгнул ему навстречу. Оба сцепились и упали. Матотаупа успел перехватить руку

Тачунки Витко. Нож выпал. Нож Матотаупы был в ножнах.

Тем временем Харке удалось изогнуться, и он уже пытался зубами развязать пояс, которым были связаны ноги.

Борющимся удалось оторваться друг от друга, они отскочили в разные стороны. Тут показалось несколько сиксиков. Матотаупа крикнул им:

– Не трогайте, он мой!

Они не поняли слов чужого языка, но чувство уважения к единоборству сдержало их, и они не ввязывались пока в борьбу.

Матотаупа кинул томагавк, но Тачунке Витко удалось отскочить. Размахнувшись палицей, он нацелился в голову

Матотаупы, но тот моментально упал на землю и схватил противника за ноги. Рывок – и Тачунка Витко упал. В то же мгновение Матотаупа оказался у него на спине. Тачунка

Витко подогнул ноги и, быстро поднявшись, сбросил Матотаупу. В его руке сверкнул нож. Матотаупа, вскочив, сделал вид, что струсил и побежал. Тачунка Витко поверил и бросил вдогонку нож. Матотаупа ждал этого и отскочил в сторону. Нож упал в траву. Тачунка Витко кинулся вперед, нагнулся, чтобы его поднять, и тут же был обхвачен сзади противником.

Воины сиксики бросились к борющимся, и через мгновение Тачунка Витко лежал связанным на земле.

Харке удалось зубами развязать узел на ногах, и он поднялся.

Воины сиксики побежали на зов вождя. Положение изменилось. Дакота снова теснили сиксиков, и дорог был каждый воин. Матотаупа перерезал веревки на руках

Харки, отдал ему нож и палицу Тачунки Витко. Пленника он взвалил на плечи и понес в палатку вождя, где сбросил на землю. Удивленные женщины приоткрыли огонь в очаге. В палатке стало светлее.

– Оставайся и стереги, – сказал Матотаупа Харке. –

Позови еще какого-нибудь старика, чтобы здесь были не только женщины и дети. – И он поспешил туда, где шла битва.

Кроме Харки и пленника, никто в палатке не понял слов

Матотаупы, и Харка сам отправился в соседнюю типи, где жил старый воин. В типи никто не спал. Все были одеты, у всех в руках было оружие. Харка знаками пригласил старика в палатку вождя.

Увидев здесь пленного, старик, конечно, удивился, но не подал вида. Он молча уселся у входа в палатку с томагавком наизготовку. Он не спускал с пленника глаз.

Харка решил, что и ему следует на всякий случай получше вооружиться, и взял свою двустволку, чтобы показать пленнику, какое у него есть таинственное оружие.

Связанный лежал около очага и был хорошо освещен.

Женщины и дети сидели в глубине палатки. Сын вождя сиксиков присел на корточки около пленника и что-то стал болтать по-своему. Харка не понимал его слов. Он тоже решил сесть поближе к пленнику, ведь это ему отец велел охранять его. И когда Харка подошел, сын вождя пнул ногой связанного. Харка понимал, что ему не к лицу брать под защиту пленного дакота, но тут уж все в нем закипело.

Он оперся на двустволку, посмотрел сыну вождя прямо в глаза и сказал:

– Это плохо – оскорблять связанного, плохо оскорблять отважного воина!

Слова Харки не были поняты, но сиксик почувствовал, что ему сделали справедливое замечание. Он не привык, чтобы сверстники перечили ему. Он был самым сильным и самым смышленым из детей поселка и сейчас, пожалуй, скорее всего напал бы на Харку. Но нет, драка в поселке, да еще в такой момент!. Нет, не так его воспитывал отец –

вождь сиксиков. И юноше пришлось сдержаться, хоть это и было нелегко. Он спокойно уселся у ног пленника, подальше от Харки.

В палатке было тихо, только в очаге потрескивали сучья. Оба мальчика сидели неподвижно, как изваяния. Их мысли были друг о друге и о пленнике. Растянувшийся на земле во весь свой огромный рост, этот человек сохранял на лице выражение высокого достоинства, и было видно, что это не простой воин.

Сын вождя черноногих чувствовал себя неловко, потому что он, мальчишка, так плохо повел себя с врагом, достойным уважения. Мальчик понимал, что именно Харка помог ему в этом разобраться. И хотя в глубине души у него еще и таилась обида, он уже думал, что хорошо бы с ним подружиться. Но Харка был уж очень какой-то чужой и к тому же обладал таинственным оружием. Так мальчик и продолжал сидеть, не решаясь сделать шаг к сближению.

Харка зарядил ружье, поставил его на предохранитель и положил рядом с собой. Ему удалось перехватить взгляд пленника, брошенный на оружие, и он был очень горд.

Снаружи все стихло. Воины, правда, еще не возвращались. Возможно, сиксики опасались нового нападения.

Пленник повернул голову и посмотрел на Харку.

– Харка – Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший

Волка, Преследователь Бизона, Охотник На Медведя, –

сказал он на языке дакота, который понимал только Харка, и то, что было названо полное имя, свидетельствовало о том, что пленник многое о нем знает, – ты отважен. Тебе не стыдно, что ты, как предатель, борешься вместе с грязноногими койотами против воинов своего племени?

Харка вздрогнул и побледнел. Сиксики, конечно, не могли понять, что сказал пленник, но уже то, что он говорил с Харкой на незнакомом им языке, могло вызвать подозрения, особенно после того, как их только что предала девушка дакота. Харка не мог перевести сказанного Тачункой Витко. Не мог он и ответить, ведь разговор с пленником вызвал бы еще большее подозрение. Мальчик встал, бросил безразличный взгляд на пленника, взял заряженное ружье и пересел ближе к старику.

Утомительное и молчаливое ожидание длилось до рассвета. И только когда взошло солнце, в поселке появились воины.

Вождь вошел в палатку вместе с Матотаупой. Каждый нес по два скальпа – длинные черные волосы с лоскутом кожи. Они передали эти знаки победы женщинам. Скальпы надо было препарировать, дух павших воинов женщины должны были умилостивить в танце. Вид вождя и Матотаупы свидетельствовал о жестокой схватке: по их запыленным телам струился пот, кое-где запеклась кровь; одежда – в грязи и разорвана, волосы спутаны, щеки запали, глаза провалились. Вождь окинул взглядом палатку и, не задавая вопросов и не отдав никаких приказов, попросил горшочек с салом. Получив его от старшей дочери, он с Матотаупой пошел умываться на ручей.

Выкупавшись, Матотаупа позвал Харку, и они отправились в свою палатку на южную окраину поселка. Вождь прислал им в помощь женщину. Та не понимала языка дакота, и Харка с Матотаупой могли не таясь говорить друг с другом. Они присели к разожженному женщиной очагу, и

Харка рассказал отцу обо всем, что с ним произошло, а

Матотаупа сыну – о сражении.

– Погибли четыре воина дакота, – сказал он, – и только один черноногий. Зато трое сиксиков попало в плен. Может быть, нам удастся обменять их на Тачунку Витко.

– Кто будет с ними говорить об этом, отец?

– Они наверняка сами пришлют посредника.

– Но ведь дакота не знают, что Тачунка Витко жив.

– Знают. Я крикнул об этом им во время схватки.

Отец с сыном поели сушеного бизоньего мяса, которое принесла женщина, и прилегли отдохнуть.

Проснувшись через несколько часов, Харка увидел, что полотнища подняты и полуденное солнце заглядывает в палатку. Отец уже встал и делал наконечники для стрел. К

палатке подошел вождь и позвал Матотаупу к себе.

Когда Матотаупа вышел из палатки вождя, Харка понял по его лицу, что есть неприятное известие. Отец снова принялся за работу, а мальчик стал помогать ему.

– Тачунка Витко отказался есть и пить, – сказал Матотаупа.

– Ты говорил с ним?

– Хау. Меня просил жрец. Я сказал Тачунке Витко, что его можно обменять. Он ответил насмешкой. Он хочет умереть. Что ж, пусть он умрет.

– Когда?

– Вождь Горящая Вода не станет ждать, пока пленник умрет от жажды. Его поставят к столбу. Сегодня вечером.

Харка продолжал вырезать наконечник стрелы.

– Но как же тогда освободить из плена воинов черноногих?

– Этого я не знаю. Упрямство Тачунки делает невозможным их освобождение… Тачунка Витко напал, чтобы освободить девушку, дочь их палаток. Она пробыла у сиксиков лето и зиму. Некоторые воины хотели взять ее в жены, но она только смеялась над ними: ее ждал молодой воин в родных палатках. Тачунка предлагал за нее богатый выкуп. Сиксики отказались. Тогда-то он и напал на нас. Об этом мне рассказал жрец…

Наступил вечер. Солнце садилось. Женщина опустила полотнища палатки. Матотаупа курил трубку, Харка о чем-то размышлял.

На культовой площадке шла подготовка к казни пленника. Женщины набрали много хворосту для костра, но разжечь его было нелегко: хворост был сырым и только дымил.

Установили столб.

В уготованной пленнику смерти были какие-то отголоски страшного древнего обычая человеческого жертвоприношения.

Харка с отцом вышли из палатки: на площадке собрались все жители стойбища, и отсутствие Матотаупы и

Харки было бы замечено. В стороне несколько женщин завершали танец скальпов.

– Кому будет принадлежать скальп Тачунки Витко? –

спросил Харка отца.

– Мне или никому, – мрачно ответил Матотаупа. – Но я не возьму его, ведь в борьбу вмешались воины сиксики…

Солнце скрылось за горизонт. Стелющийся от горящих сучьев дым делал еще гуще сумерки. Ветки потрескивали и корежились.

Мужчины и женщины окружили место казни. Пленника притащили из палатки вождя. Один из воинов размотал лассо, которым было скручено все его тело. Тачунку Витко поставили к столбу. Ноги его развязали, руки завели за столб и, подтянув кверху, связали. Теперь его высокая фигура отчетливо виделась на фоне костра. Он нашел взглядом Матотаупу и громко крикнул:

– Расскажи им, своим черноногим братьям, ты, изменник, как умирают воины дакота! Кто им когда-нибудь связывал руки? Или эти койоты думают, что я пошевелюсь, когда будет гореть моя кожа? Я не боюсь ни ваших ножей, ни огня, но во всех палатках, где живут смелые воины, будут говорить, что я не смог спеть своей песни смерти, потому что был спутан, как мустанг!

Жрец громко перевел слова пленника, опустив только слово «изменник».

– Койоты! Боитесь снять с меня путы? – снова крикнул

Тачунка Витко. – Вас тут сорок воинов – и вы боитесь одного-единственного, безоружного! Боитесь, что я кулаками побью вас! – Он захохотал. – Я вижу, что я среди трусливых койотов, которые недостойны услышать прощальную песню воина!

Вождь Горящая Вода переговорил с жрецом и кивнул двум молодым воинам:

– Развяжите ему руки. Он был вождем. Посмотрим, как он сумеет выдержать огонь. Встаньте справа и слева от столба и не спускайте с него глаз.

Как только Тачунку Витко освободили от пут, он расправил плечи и поднял голову.

– Начинайте же! – крикнул он. – Я посмотрю, на что вы способны! Я презираю ваш огонь и ваши ножи. Знаете ли вы, что я еще в детстве прожигал руку до кости! Смотрите сюда! Смотрите на эти рубцы! Когда я стал воином, я убивал врагов. Перед моей палаткой на шесте развеваются скальпы сиксиков. Подходите! Бросайте ваши томагавки, если можете хорошо целиться! Что же вы стоите, вооруженные женщины!

По знаку жреца воины пододвинули горящие сучья ближе к столбу.

Огонь озарил пленника, но пока не касался его. Жара у столба становилась невыносимой. Глаза пленника блестели. Полетели первые ножи. Они втыкались в столб у головы и плеч Тачунки Витко.

– И это все? Дети! Спрячьтесь за спины ваших матерей.

На большее вы и не способны. Вам удалось поймать всего одного воина, а в наших палатках лежат трое черноногих.

Торжествуйте, что вам вшестером удалось справиться с одним! Воины дакота будут над вами смеяться.

Вождь Горящая Вода вышел вперед.

– Замолчи! Вы напали на наши палатки тайно, когда был зарыт томагавк войны. Разве так поступают воины? Ты сам, как змея, проскользнул, чтобы украсть мальчика и девушку! И это подвиг воина?! Твои действия недостойны смелого человека.

Жрец слово в слово перевел. Огонь пододвинули поближе к пленнику, – кажется, сиксики решили сократить время казни.

Пленник понял, что его скоро сожгут.

– Собаки! – крикнул он. – Койоты! Грязноногие вонючки! Дайте мне показать вам, как умеют умирать на костре! Что мне ваши горящие сучья. Ваш костер для меня детский огонек. Я хочу показать вам… показать, что такое настоящий воин…

Пленник задыхался в дыму.

– Там… мальчишка… Пусть он даст мне свою длинную трубку. Пусть накалит ее и даст…

У Харки не было никакого желания нагревать ствол ружья. Испортить оружие! Харка понадеялся, что жрец не станет переводить эти слова, но тот крикнул что-то вождю.

Было видно, что воины не хотели быстрой и легкой смерти такого знаменитого пленника, и стоящие у столба, не дожидаясь приказа, отбросили горящие сучья так, чтобы

Тачунка Витко, на плечах которого уже заметны были ожоги, мог дышать.

– Дай сюда! – крикнул Тачунка Витко Харке. – Дай сюда! Неужели ты хочешь отказать вождю в последней чести перед смертью?!

Все смотрели на Харку. Его охватила злоба, так как уже однажды ему пришлось, повинуясь чужой воле, пожертвовать своим ружьем. Мальчик был зол на всех, на этого пленника, который смотрел на него и на его ружье. Зол на отца, который не пытался защитить сына, зол на сиксиков, которые ради своего развлечения хотели, чтобы он выполнил просьбу пленника за счет самого дорогого. Глупцы!

Не знают, что можно сделать, имея в руках ружье! И в своей безысходной злобе Харке захотелось наказать всех, и наказать как раз тем, чего от него молча требовали. Пусть увидят, что произойдет, когда оружие попадет в такие руки. Харка прыгнул через костер. Ему стало невыносимо жарко, и он поразился, как Тачунка Витко так долго не терял сознания. Харка подержал ствол в пламени и протянул пленнику. Тачунка Витко схватил горячее железо, к которому должна бы пристать кожа. Размахнувшись прикладом, он сделал огромный прыжок через костер и сбил с ног стоявшего на пути молодого воина.

После секундного оцепенения зрители подняли вой.

Все бросились туда, где скрылся Тачунка Витко. Харка бросился вместе со всеми, хотя хорошо представлял себе, что может сделать беглец, имея заряженное ружье.

Беглец кинулся к лошадям. Первый преследователь подбежал, когда Тачунка Витко был уже на коне. Одного из охраняющих табун он сбил ударом приклада, успев отобрать нож. И вот он скрылся во тьме ночи на коне вождя, коне, равного которому не было в табуне. Как выбрал он именно этого коня, никто не знал.

Воины вскочили на коней, и началась дикая погоня.

Преследователи держали наготове натянутые луки.

Вождь Горящая Вода был вне себя от злости. Он выпустил стрелу в своего лучшего коня. Но Тачунка Витко исчез.

Ряды преследователей расстроились. Кое-кто слез с коней и пытался отыскать следы беглеца. Тот словно сквозь землю провалился.

В стойбище никто не ложился спать. Старики и юноши,

которые не принимали участия в погоне, с оружием в руках несли дозор. Большинство женщин и детей осталось на культовой площадке, где догорал костер. Столб, на который падали отблески огня, казалось, ожил и шевелился.

Харка подошел к стоящим на площадке. Ему не хотелось идти в свою палатку. Когда он вспоминал о ней, ему так и казалось, что кто-то снова хватает его за горло. Сын вождя тоже стоял среди женщин, но держался поодаль от

Харки…

Костер прогорел. Ночной ветер разносил золу. Юноши вытащили столб и снесли его к палатке жреца…

Воины вернулись, когда уже начало светать. Поиски беглеца оказались безрезультатны. Харка видел, как вождь позвал к себе жреца, Хромого Волка и Мудрого Змея. Он позвал и Матотаупу. Матотаупа в схватке отличился так же, как и сам вождь. Он убил двух противников, в единоборстве с Тачункой Витко показал себя бесстрашным воином, вот почему сиксики посчитали его знания и опыт достойными внимания. Харка был горд за отца.

Пока совещались взрослые, дети собрались у ручья.

Харка чувствовал, что все они говорят о событиях ночи. Но он не понимал их и решил как можно скорее научиться языку сиксиков. Он охотно прибег бы к помощи сына вождя, так как ему нравился этот мальчишка. Сын вождя был строен, как копье, у него был открытый взгляд, но он выказывал полное безразличие к Харке, и тот отвечал ему тем же. Совещание продлилось недолго. Было решено, что сам вождь Горящая Вода и Матотаупа в сопровождении Мудрого Змея пойдут при свете дня осмотреть следы. Как вождь сиксиков, так и Матотаупа позвали своих сыновей: мальчикам надо было тоже приобретать опыт.

После многочасового утомительного поиска стало ясно, что Тачунка Витко спрыгнул на землю даже раньше, чем

Горящая Вода убил своего коня. Это можно было установить по глубокому следу на земле. Тачунка Витко побежал назад, в поселок, где его никто и не думал искать. Оттуда –

на юг, к своим воинам. Позади лагеря были хорошо видны следы бегущего человека. Как ему удалось миновать посты, пока было неясно, но ведь и вождь сиксиков и Матотаупа сами не раз проделывали такое.

И тут внимание всех было привлечено жестом вождя.

Матотаупа посмотрел в ту сторону, куда указывал Горящая

Вода. Вдалеке, на одном из холмов, виднелся поднятый кем-то шест.

– Но на холме до сих пор ничего не было, – сказал

Матотаупа.

– Шест только что показался, – сказал вождь сиксиков; и тут же рядом с шестом появилась фигура человека, который размахивал куском белой шкуры.

– Шкура белого волка, – прошептал Харка отцу; у него было отличное зрение.

– Знак мира? – недоуменно сказал Матотаупа, обращаясь к Мудрому Змею.

Оба воина сиксика задумались, а человек на холме продолжал размахивать белым флагом.

Использовать такой сигнал для обмана даже во время военных действий у индейцев было не принято. Вот почему

Горящая Вода, Мудрый Змей и Матотаупа тут же решили втроем открыто ехать к холму.

Мальчики были отосланы в поселок. Первое время они ехали шагом, потом почти одновременно подняли коней в галоп. Они скакали все быстрее и быстрее. Это стало похоже на состязание: каждый старался первым оказаться в поселке. Но оба въехали одновременно. И оба были этим довольны, хотя и не показали вида.

Было еще светло, опасность неожиданного нападения отпала, и Харка направился в свою палатку. Женщины в палатке не было; Харка сам разжег огонь и, взяв большой кусок мяса, принялся жарить его. Это был его завтрак, обед и ужин. Потом он решил проверить спрятанные патроны.

Правда, они были теперь не нужны, но мальчика немного утешало то, что Тачунка Витко сможет сделать из его ружья всего два выстрела. Однако патронов не оказалось на месте. Харка все обшарил вокруг. Он даже откинул полог палатки, чтобы лучше видеть, и тут же замер: там, где были спрятаны патроны, на земле был начерчен тотемный знак

Тачунки Витко – вздыбленный конь.

Мальчик понял, что, когда Тачунка Витко, обманув преследователей, проскользнул обратно в поселок, он спрятался в пустой палатке Матотаупы. Тут-то он и похитил патроны.

Харка злился на Тачунку Витко и восхищался им. Он остался в палатке, чтобы как следует обдумать случившееся. Ни с кем, кроме отца, ему не хотелось говорить об этом. Но отец с вождем сиксиков были далеко.

Пока мальчик сидел в одиночестве, Горящая Вода, Матотаупа и Мудрый Змей приблизились к холму, на котором стоял человек, размахивающий шкурой белого волка. Они узнали этого человека. Это был Тачунка Витко. Как только сиксики приблизились, из-за холма к нему подошли еще два воина.

Медленно поднялись на холм Горящая Вода, Матотаупа и Мудрый Змей. Они остановились против дакота.

Мужчины смотрели друг на друга без злобы, без насмешки, сдержанно, как этого требовало их собственное достоинство и чувство уважения к отважным врагам. Дакота, однако, не обращали внимания на Матотаупу, как будто его здесь и не было.

Тачунке Витко, подавшему сигнал для встречи, принадлежало первое слово. Чтобы ускорить переговоры, вперед вышел воин, владеющий языком сиксиков.

– Воины сиксики взяли меня в плен, – начал Тачунка

Витко, а его соплеменник переводил. – Они обращались со мной, как и подобает обращаться с воинами. Сиксики знают, что вождь дакота не думал о своей жизни. Я вернул дочь моего племени в наши палатки, а вождь Горящая

Вода, дав мне таинственное железо, помог мне стать свободным Я вернулся к своему племени, и я готов вернуть племени сиксиков трех воинов, ставших нашими пленниками. Они не были трусами, но слишком далеко вырвались вперед и были тяжело ранены в борьбе с нами. Один из них умер. Мы вернем вам двух воинов живых и одного мертвого, если вы будете думать, как думаем мы. Готовы ли вы выкурить с нами трубку мира? Для воинов, которые узнали друг друга как смелых и отважных, не позор, а честь закопать военный томагавк. Я сказал, хау.

После этих слов воцарилось молчание. Это было молчание раздумья.

Наконец Горящая Вода заговорил:

– Тачунка Витко, где находятся три наших воина, о которых ты говоришь?

– Ты можешь увидеть их и говорить с ними.

Один мертвый и два раненых воина лежали на другом склоне холма. Горящая Вода с Тачункой Витко подошли к ним. Двух воинов, если не терять времени, можно было еще спасти.

Вождь сиксиков переговорил с ними и вместе с Тачункой Витко вернулся на вершину холма.

– А таинственное железо? – спросил Горящая Вода.

Вождь дакотов улыбнулся.

– Таинственное железо – нет. Это я оставлю себе.

Каждый из сопровождавших вождя сиксиков прикинул: четверо дакота убито. Двое – их вождем, двое – Матотаупой, один воин сиксиков убит в сражении, один умер в плену. Если теперь вернутся живыми два воина, то их людские потери будут в два раза меньше, чем у дакота, правда, они потеряют ружье их гостя – Харки.

Горящая Вода обменялся взглядом с Мудрым Змеем и решил:

– Твои слова были словами справедливого человека, Тачунка Витко. Я сообщу собранию совета, что мы закопали томагавк и выкурили с тобой трубку мира.

– Я согласен, – ответил вождь дакота, – но, чтобы между нами все было ясно, я должен тебе сказать, что мы заключаем мир с сиксиками, но не с предателем, изгнанным из палаток дакота. Каждый из воинов сиксиков может войти в наши палатки, в наши леса, в наши прерии, если у него добрые намерения и он не будет без нужды выбивать нашу дичь. Но если в местах нашей охоты появится Матотаупа, он будет убит.

Матотаупа все слышал, и, когда было произнесено слово «предатель», лицо его побледнело.

Горящая Вода нахмурил лоб. Губы его сжались.

– Ты говоришь о госте наших палаток, – сказал он твердо. – Не забывай этого. Ты говоришь о смелом воине, который пришел к нам со своим сыном. Пока Матотаупа и его сын Харка – Ночной Глаз, живут и охотятся у нас, каждая рука, поднятая на него, будет отведена нами, и каждое оскорбительное слово против нашего гостя будет словом, оскорбляющим нас, и мы будем мстить за него! Я

сказал.

– Пусть будет так, – подтвердил Тачунка Витко.

Вожди опустились на землю, чтобы выкурить трубку –

первый знак заключенного мира.

Матотаупа и Мудрый Змей принесли раненых и мертвого. Тяжелораненого они тотчас же взяли с собой в лагерь.

Когда Матотаупа передал раненого жрецу, он зашел к себе в палатку и встретил там Харку. Мальчик узнал от отца о событиях на холме, сообщил ему, что исчезли патроны и что Тачунка Витко оставил свой тотемный знак на полу палатки. В душе Матотаупы вспыхнула ярость, он едва сдерживал себя. А Харка был очень огорчен, что в результате переговоров он навсегда лишился прекрасного ружья. Через некоторое время он спросил отца:

– Почему Тачунка Витко стремится к миру, да еще возвращает нам двух воинов?

– Он узнал, как мы умеем сражаться. Нападение дакота на наши палатки было отражено.

– Почему же вы заставили меня отдать ружье?

– А зачем ты все время держал его перед глазами Тачунки Витко и в палатке, и у костра? Вот ему и пришло в голову, что он должен его иметь.

Харка опустил голову.

– Но два воина сильнее, чем ружье, – сказал мальчик себе в утешение. – И почему Тачунка Витко решил так, и его люди не возразили?

– Два воина, которых он нам вернул, тяжело ранены.

Они никогда не смогут бороться в полную силу. Тачунка

Витко хорошо подумал, прежде чем решить.

– Это так, отец.

Пока Матотаупа и несколько воинов, взяв коней и одеяло, ездили к холму за вторым раненым и за трупом убитого, Харка оставался один. Он направился к своему

Серому. В отсутствие отца этот конь был для Харки единственным близким существом. Харка сел около коня и по привычке стал грызть травинку. Потеря ружья очень его огорчила. К нему подошел сын вождя сиксиков. Мальчики не могли говорить друг с другом. Они молча просидели до вечера.

С наступлением сумерек вернулся Матотаупа и направился в свою палатку. Харка поднялся и тоже пошел туда. Вместе с ним вошел в палатку Матотаупы и второй мальчик. Женщина приготовила еду Матотаупе, потом мальчикам и себе.

Харка собственноручно подавал мясо своему гостю и угощал его, как вождь вождя. И после еды сын вождя сиксиков остался в палатке Матотаупы. Он сумел объяснить Харке жестами свое имя – Сильный Как Олень, потом произнес его на языке сиксиков. Харка был рад знакомству и тут же, взяв кусок кожи, попытался что-то изобразить на ней. Сильный Как Олень из рисунка понял, что Харка собирается на охоту за антилопами. И он с радостью воспринял это известие. Вот и наступило мгновение, когда

Харка не так уж переживал потерю ружья.

В эту ночь Сильный Как Олень остался в палатке Матотаупы. Харка чувствовал, что именно потеря им таинственного оружия разрушила последнюю преграду, разделяющую его и Сильного Как Олень. Потеря оружия возместилась приобретением друга. Лежа с открытыми глазами, Харка думал о предстоящей охоте на антилоп.

Мысли его неслись в будущее, и он мечтал о том, как станет воином и вождем, братом своего нового друга –

Сильного Как Олень.

– Отец, – сказал Харка тихо, заметив, что тот не спит, –

мы только гости в палатках сиксиков, когда же все-таки примут нас как воинов в племя?

– Когда ты, Харка – Твердый Как Камень, пройдешь испытание воина. И когда я отомщу тем, кто меня оскорбил и изгнал из племени. Тогда уж никто не назовет меня предателем.

– Но я стану воином только через несколько лет и зим, отец.

– Да, Харка. Но они пройдут быстро, потому что мы живем как братья свободных и смелых воинов.

– Это так. Но если…

– Говори, – сказал отец.

– Я думаю о Тачунке Витко.

– Что ты думаешь об этом человеке, о нашем враге, оскорбившем меня?

Харка молчал.

– Говори, Харка – Ночной Глаз, какие мысли у тебя в голове.

Вопрос был задан в дружеском тоне, который сложился у отца с сыном во время их скитаний в изгнании. Но прозвучала в голосе отца и ревность, не замеченная Харкой.

Это чувство в отношении к своему сыну проявилось у

Матотаупы впервые.

– Тачунка Витко освободил из рук врагов дочь племени дакота, и ее звали Уинона, как и мою дочь, а твою сестру.

Ты подумал об этом?

– Да, – спокойно сказал Харка, и сестра представилась ему такой, как в тот вечер, когда он уходил из палатки вслед за отцом. Теперь ей приходится жить среди людей, изгнавших отца, и Харка не в силах ее защитить…

– Харка – Убивший Волка, здесь, у сиксиков, и Уинона может жить с нами. Сейчас весна. Скоро настанет лето. Как ты думаешь, не проехать ли нам до Лошадиного ручья к моей дочери и твоей сестре, чтобы взять ее к нам. Похитил же Тачунка Витко девочку у сиксиков. Неужели наше мужество и наш ум меньше?

– Когда мы поедем, отец?

– Как только ты вместе с Сильным Как Олень поохотишься на антилоп, а я и Горящая Вода – на бизонов. Тогда мы хорошо обеспечим нашу палатку. Я сказал, хау.

Харка поудобнее улегся, глубоко вздохнул, закрыл глаза и заснул.

Матотаупа еще долго смотрел в темноту палатки. Он предотвратил внезапное нападение, он отличился в бою, и все-таки вожди и старейшины сиксиков не считают его своим. Матотаупа не мог забыть и того, что, когда Тачунка

Витко оскорбил его на холме, вождь черноногих оставил это без внимания. Это было очень больно. Желание мстить изгнавшим его из племени давно уже тлело в нем и теперь разгорелось как пламя. Он должен заставить замолчать всех, кто называл его предателем! Он должен смертью смыть оскорбления!

РЫСИ В НОЧИ

Харка – Убивший Волка и Сильный Как Олень наутро направились к палатке вождя.

– Отец, – начал Сильный Как Олень, – когда солнце взойдет еще раз, я и Харка – Убивший Волка, отправимся на охоту, и, если мы поедем туда, куда я задумал, то мы пробудем в походе четыре дня.

Вождь Горящая Вода рассмеялся.

– О, у тебя всегда большие думы, мой сын!

Сильный Как Олень покраснел. Он не понимал, шутит отец или серьезно относится к его словам.

– Отец, – сказал юноша, – мы хотим ехать туда, где заходит солнце. Там начинаются горы и леса. Мы найдем место, где зимой стояли наши палатки. Воздух там мягче, ветры в долинах не такие сильные, по берегам ручьев сочные травы. Теперь там должно быть много оленей, антилоп и даже медведей. В этих лесах мы уже семь раз пережили время снегов и льдов, и я знаю там каждое дерево, каждый источник. Вы, воины, будете охотиться в прериях на бизонов, а для нас – там самое лучшее место охоты.

– Ты думаешь?

– Да, отец. А на обратном пути мы можем посетить охотников на бобров.

– Это хорошо. Возможно, привезете новости.

– Да, отец.

– Если Матотаупа согласен, не возражаю и я. Что еще ты хочешь сказать?

– У Харки, Твердого Как Камень, нет хорошего лука.

Вождь снова рассмеялся и кивнул юноше дакота.

– Тебе, конечно, нужен хороший лук, – сказал он, –

потому что ты свое таинственное железо потерял. Там, – и вождь указал внутрь палатки, – там лежат четыре лука.

Испробуй их и скажи, который лучше. Если понимаешь в этом деле, то найдешь лучший. Один из луков – твой.

Слова и жесты вождя были поняты Харкой. Он медленно подошел к указанному месту, наклонился и стал пробовать лежащие там луки. Осмотрев все четыре, он понял, что тот, который он взял в руки последним, – лучший.

– Этот!

Вождь поднял брови.

– Ты правильно решил. Так вот, бери. – И вождь вручил

Харке другой, однако тоже великолепный лук из упругого дерева с выкрашенной в красный цвет тетивой из жил бизона.

– Позови Матотаупу! – сказал Горящая Вода сыну.

Сильный Как Олень отправился выполнять поручение и скоро вернулся с отцом Харки.

– Матотаупа! – произнес Горящая Вода, протягивая ему лук, признанный Харкой лучшим. – Этот костяной лук добыт в далекие времена нашим большим вождем. Ты –

наш гость, ты показал себя великим воином в борьбе с нашими врагами. И этот лук мы дарим тебе.

Матотаупа с достоинством принял дорогой подарок.

– Пусть знают воины сиксики, что моя стрела – это их стрела, что их враг – мой враг! Хау!

Когда Матотаупа и Харка вернулись в свою палатку на южной окраине поселка и у очага рассматривали свое новое оружие, отец спросил юношу:

– Не хочешь ли ты выбросить свой старый лук?

– Нет, отец. Мы сделали его сами, когда жили одни в горах и лесах. Я буду хранить старый лук, хау!

Вечером мальчики подготовили свое оружие, огниво.

Жена вождя собрала им в дорогу еду – измельченное сушеное бизонье мясо; это был очень питательный и не требующий особого приготовления продукт, и его можно было взять с собой в небольших кожаных мешочках.

Наступило следующее утро. Матотаупа с тремя молодыми воинами поехал на поиски бизоньих стад. Сильный

Как Олень и Харка поскакали галопом на запад. Палатки остались позади, и юноши были одни в бескрайней прерии

– последнем пристанище своего народа. Они ехали, воображая себя воинами, ехали без троп и дорог.

Вскоре поросшая травой прерия изменила свой вид: глубже стали долины, чаще встречались возвышенности.

Ручьи были полноводнее и быстрее; заросли ольхи и ивы тянулись по их берегам. Попадались группы хвойных деревьев. Сине-зеленые ели топорщили свои ветви, устремляясь вершинами к голубому небу. Юноши еще не делали остановок: голода они не испытывали, потому что завтрак в палатках был очень сытным, но лошади все чаще и чаще переходили на шаг. В пути уже попадалась дичь. Они видели на горизонте антилоп, а на опушке молодой поросли –

лань. В траве, совсем рядом, мелькнули хвосты индюшек.

Юноши тотчас схватили луки. Двух индюшек удалось убить. Остальные разбежались. Что ж, жареная индюшка –

неплохая добавка к сушеному мясу.

Когда вечернее солнце уже смотрело в лицо всадникам, Сильный Как Олень направил коня к высотке, с которой открывался широкий вид. Далеко на востоке, где потускнела голубизна неба, остались их палатки. На западе и на северо-западе были видны Скалистые горы. Ослепительно сверкали в наступающих сумерках заснеженные вершины.

В их волшебном блеске скалы казались прозрачными, невесомыми тенями, окаймленными последними золотыми лучами заходящего светила. Меркла зелень лугов и деревьев. Горы приобретали фиолетовый оттенок, и еще резче становились их контуры. Харка словно впитывал в себя картину этого вечера, ведь такие же в точности вечера были на его родине. Вот, может быть, и сейчас, немного южней, его сестра Уинона, где-то у Лошадиного ручья, идет за водой, и ей светит такое же вечернее солнце. Может быть, она тоже смотрит на далекие цепи гор, протянувшиеся до самых истоков реки Платт, и горы также отсвечивают огнем заходящего солнца.

Харка вздрогнул, когда заговорил Сильный Как Олень.

– Вот там, в роще, – и он показал рукой в сторону ручья, – мы переночуем. Там есть вода, валежник, там мы найдем и защиту от ветра.

Харка был, конечно, согласен. Они направили коней к елям и кустарнику. Мальчики осмотрели рощу, но ничего подозрительного не обнаружили. Небольшой источник бил из земли, увлажняя мхи, питая влагой травы. Вода струилась дальше маленьким ручейком. Мустанги принялись искать себе еду, а юноши стали собирать хворост. Они развели между деревьями небольшой костер. По мере того как сучья сгорали, они подсовывали их дальше в огонь, и от костра шло тепло, хотя пламя большое не разгоралось.

Юноши поджарили индюшек. Насытившись, они решили спать. Сильный Как Олень считал, что можно положиться на чуткость мустангов. Оба завернулись в одеяла, протянули ноги к костру и заснули. Пасущиеся лошади потряхивали гривами и с хрустом пережевывали сочную траву.

Ночь прошла спокойно. Мальчики проснулись, когда бледный свет на востоке возвещал наступление утра.

Подкрепившись сухим бизоньим мясом и утолив жажду из источника, они двинулись в путь.

Юноши ехали шагом. Они преодолевали возвышенности, пересекали долины. Леса встречали их запахами молодой листвы и смолы. По дороге попадалось много следов диких животных, но это особенно не беспокоило их, пока они не напали на след медведя. Мальчики тотчас спешились: в их планы не входила встреча с медведем. След вел куда-то на юг. Это немного успокоило их. Второй раз они остановились, заметив свежие следы лося, который, видимо, как и юноши, двигался к горам. Глубоко отпечатались копыта тяжелого животного.

Наконец мальчики подошли к небольшой лесной речке.

Русло ее местами достигало тридцати шагов в ширину, местами суживалось до щели, промытой водой в скалистом основании. Вода была изумительно прозрачна, и на дне был виден каждый камушек, каждая песчинка.

Все выше поднималось солнце, становилось теплее.

Решили устроить привал. Выбрали место, где речка образовала пологую террасу и в небольшой заводи можно было хорошо искупаться. Мальчики слезли с мустангов, привязали их к деревьям так, чтобы они могли и напиться и попастись, сами же улеглись на берег половить форелей.

Словно сонные, форели спокойно стояли возле самого берега, но нужно было немало ловкости, чтобы быстрым движением руки схватить осторожную рыбу. Каждому удалось поймать по форели. Оглушив рыб, они тут же разложили костерок и принялись жарить их на углях. Запах возбудил аппетит, и только теперь они почувствовали, как проголодались. Заканчивая свой легкий завтрак, оба обратили внимание, что у самой речки тоже глубоко отпечатался след лося, – видимо, животное приходило сюда напиться.

Мальчики разделись и стали купаться. Солнечные лучи пронизывали воду, но она оставалась холодной и хорошо освежала. Они с удовольствием брызгали друг на друга водой, проплыв немного вверх, подставили плечи и спины под небольшой водопад, а потом и совсем спрятались за его струями.

И тут, даже сквозь шум падающей воды, донесся до них треск веток и тяжелый топот. Мальчики хотели выскочить на берег, но было поздно: между деревьями показался лось.

Конечно, ни Харка, ни Сильный Как Олень и самим себе не признались бы в этом, но испугались они сильно.

Лесной исполин был в приступе ярости. Он низко опустил огромные рога, точно готовясь на кого-то напасть. Широкая шея, длинные передние ноги, темная грива, огромнейшие рога с множеством отростков. Ну и гигант! Ну и силища! Лось повернулся, поднял голову, посмотрел в лес,

точно там-то между деревьями и скрывался враг, обративший его в бегство, и снова опустил рога. Всю свою злобу он направил на чуждые и потому казавшиеся опасными предметы. В дикой ярости принялся он топтаться на месте, где только что располагались мальчики. Полетели в воздух мокасины, легины, лук, одеяла. Одно из одеял повисло у лося на рогах и закрыло глаз. Он замотал головой, стряхивая этого неожиданного врага, а когда одеяло оказалось на земле, стал остервенело топтать его копытами.

Вновь и вновь подбрасывал зверь пожитки мальчиков, и тут Харка увидел, что его новый лук застрял на левом роге лося.

Лось остановился, помотал головой, осмотрелся и пустился в бегство. Огромными прыжками понесся он по берегу речки к горам. И вот он уже исчез – и ни шума ломаемых веток, ни топота…

Стоя позади водяных струй, мальчики посмотрели друг на друга: отчего лось так бесновался? Кто испугал этого исполина? Кто заставил его бежать? Хищник? Какой?.

Может быть, человек? И не была ли эта опасность опасностью и для них?

Совершенно продрогшие, вышли они на берег. Лук

Харки лось унес с собой. Лук Сильного Как Олень был сломан. Что же скажут им по возвращении домой? Во всяком случае, совсем не то, чего ожидали они, представляя свое возвращение в лагерь. Еще счастье, что лось не напал на коней. Мальчики подобрали оставшееся оружие и спрятались в кустарнике на опушке леса. Они увидели, что мустанги их по-прежнему спокойны. В лесу тоже теперь было тихо, и мальчики решили, что Харка останется дозорным у коней, а Сильный Как Олень отправится обследовать местность.

Уже темнело, когда вернулся Сильный Как Олень. Он очень устал и бросился рядом с Харкой на землю, но тут же вновь вскочил и на языке жестов рассказал, как он шел по следу лося. Далеко в горах он нашел то место, где лось резко повернул назад и бросился бежать. Сильный Как

Олень установил, что лось наскочил на двух рысей с детенышами. Эти могли и днем напасть, если бы им что-нибудь угрожало. Вероятно, рассерженные рыси и испугали лося. Куда делись хищники со своими детенышами, он узнать не смог. Сильный Как Олень видел еще в лесу следы медведя, волков, нашел задранную лань, наткнулся на растерзанную тушу бизона, из тех, что бродят в одиночку, – обычно старое животное, которое не в состоянии поспевать за стадом. Все это не очень успокаивало, в особенности если учесть, что наступала ночь.

Зажигались первые звезды, взошла луна. Мальчики собрали все, что осталось от их имущества. Переночевать они решили опять на берегу. Здесь все-таки было больше путей к отступлению. Можно было вскарабкаться на дерево на опушке, можно было спрятаться под водой, а если нужно, то вдоль берега ускакать на конях. Кроме того, здесь был хороший обзор.

Сильный Как Олень очень устал, проделав такой огромный путь, и Харка предоставил ему возможность отдохнуть. Взяв топор, он срубил молодую елочку, очистил ее от веток. Получился довольно длинный шест. Длинные палки и копья вселяли в хищников страх, так как они принимали их за опасные рога. Харка остался у лошадей с этим оружием в руках. Маленький водопад монотонно шумел, высокие кроны деревьев слегка качались на ветру.

Сильный Как Олень плотно завернулся в свое довольно истерзанное одеяло и крепко спал. Харка укрыл его еще своим одеялом и принялся ходить вдоль опушки. Он прислушивался к тому, что делается кругом, напряженно всматривался.

Посреди ночи лошади стали беспокоиться. Харка тотчас разбудил своего спутника. Мальчики отвязали мустангов. Лошади подошли вплотную к воде и, прижимаясь друг к другу, остановились под прикрытием берега. Харка остался около них. Сильный Как Олень спрятался в кустарнике. Сквозь равномерное журчание воды с одного из прилегающих к речке склонов донеслись какие-то звуки.

Хрустнули ветки, и снова стало тихо.

Ветер улегся. Неподвижно стояли высокие ели. Их вершины вырисовывались на звездном небе. Там, где речка пробивалась между большими камнями, искрились в маленьких волнах отражения звезд. Вдруг Серый и Пегий взмыли на дыбы, и Харка увидел на склонившейся над водой ветке дерева горящие зеленые глаза. Большое животное мягкими кошачьими движениями проскользнуло почти до самого ее конца и, словно распрямившаяся пружина, бросилось на Серого, ощерив клыкастую пасть.

Мустанг рванулся в сторону, и хищник, скользнув лапами по гриве, вцепился в бизонью шкуру на спине коня. Харка издал громкий охотничий клич и, подняв обеими руками гибкую палицу, на какую-то долю секунды раньше, чем мустанг со смертельным врагом на спине сорвался с места, изо всех сил ударил. Точно между глаз угодила тяжелая палица, и оглушенный зверь свалился. Конь, вместо того, чтобы бежать, стал передними копытами бить поверженного врага, и Харке стоило большого труда оттащить его.

Он сам подскочил к рыси, которая обладала огромной живучестью и вновь зашевелилась. Харка вонзил нож в шею хищника и издал победный крик. Но у него не было времени праздновать победу, так как за спиной подстерегала новая опасность. Со склона берега подкрадывалась другая рысь. А неподалеку, в темном лесу, слышалось рычание медведя.

Такое нашествие хищников случается не часто. Но звери за зиму изголодались, у них были детеныши, а два мустанга и два мальчика были заманчивой добычей. Рысь выползала из кустарника и готовилась к прыжку. Однако

Сильный Как Олень оказался быстрее. Он схватил топор. И

не успел зверь прыгнуть, как топор настиг его. Топор, правда, сорвался с топорища, но удар подействовал. Подоспевший Харка передал другу палицу. Под ударами палицы рысь испустила дух. Теперь второй юноша издал крик победителя. Оба жадно глотали воздух, их трясло от переживаний и напряжения.

Но возможности передохнуть не было: испуганный

Пегий скрылся где-то в ночном лесу, и Серый был готов последовать за ним. Харка бросился к своему коню.

– Оставайся! Я сам найду Пегого, – крикнул Сильный

Как Олень своему другу.

Мустанга поймать в лесу легче, чем в прерии. Среди деревьев он не может быстро бежать, кроме того, его хорошо слышно по треску веток. Харка не испытывал особенной тревоги за своего друга и надеялся, что тот быстро найдет коня. Сам он остался у речки и держался поближе к воде, прислушиваясь, не пошевелится ли где-нибудь медведь. Харка был уверен, что это не опасный гризли. Скорее всего это бурый медведь. Рычание гризли было совсем другим, а уж это-то рычание он хорошо знал с того дня, когда у лагеря на Лошадином ручье он вместе с отцом охотился на гризли. Это было прошлым летом, незадолго до изгнания из племени…

Сильный Как Олень нашел Пегого и вернулся к речке.

Юноши больше и не помышляли о сне. Они подвели коней к берегу, остались около них и молча ждали наступления дня. После схватки с рысями, после всего ужаса этой ночи в лесу среди хищников им не надо было ни антилоп, ни ланей. Добыча юношей – рысьи шкуры и мясо рысей – была великолепной.

Утром они отправились назад.

ВСТРЕЧА У БОБРОВОГО ГОРОДКА

По пути домой юноши еще намеревались посетить охотников на бобров, которые каждый год посещали эти места. Харка уже знал от своего спутника, что два этих бородатых, большеносых человека очень похожи друг на друга, и даже голоса у них почти одинаковые. Юноши надеялись еще до наступления ночи встретиться с охотниками.

Где-то после полудня они подъехали к реке. Вода промыла в предгорной равнине глубокое ущелье. Узкой темной лентой извивалась она по окружающей местности.

Из таких вот речек здесь и рождалась Миссури.

Сдерживая мустангов, мальчики осторожно спустились по каменистому склону и поехали по самому берегу, кое-где поросшему кустарником, а местами – по неглубокой воде.

Оба остановились, почувствовав запах дыма. Ветер доносил его откуда-то снизу по течению.

– Это, наверное, они, – тихо сказал Сильный Как Олень.

Над поверхностью воды стелился легкий туман, наступал вечер, и Сильный Как Олень был рад скорой встрече. Однако он был предусмотрительным и считал нужным сначала убедиться, что это именно те, кого они ищут.

Харка вызвался отправиться в разведку. Чтобы поскорее достичь цели, он решил воспользоваться течением и погрузился в быстрый поток. Вода была холодной, и купание не представляло особенного удовольствия. Миновав один из поворотов реки, мальчик увидел хатку бобров.

Примерно на высоту человеческого роста она выступала из воды. Животные натаскали много сухих деревьев и сучьев, которыми были так богаты берега. Харка заметил и костер.

Небольшой огонь был старательно прикрыт и едва светился в зарослях ольхи, тополя и ивы, но тонкая струйка дыма была хорошо заметна привычному глазу индейца даже в наступающих сумерках.

Харка нырнул и спрятался позади бобрового городка, недалеко от охотников. Оттуда, под прикрытием хатки, он осторожно выбрался на берег и пополз по высокой траве сквозь заросли. Найдя куст с сильно пахнущими листьями, он натерся ими, чтобы не привлечь внимания лошадей,

которые, несомненно, были у трапперов. Прятаться, может быть, и не было особой необходимости, но Харке захотелось как-нибудь удивить людей у костра. Голоса их звучали совершенно беззаботно. Видимо, речь шла о чем-то забавном, потому что нет-нет да и раздавался смех. Голоса были хрипловаты. Говорили на английском – на языке, который Харка за прошлую зиму успел хорошо узнать.

Подобравшись поближе, Харка смог хорошо рассмотреть маленький лагерь. Не было никакого сомнения, что это те, кого они искали. У костра сидели два рослых парня, одетые во все кожаное. Широкополые шляпы лежали на траве. Волосы и бороды были у них такие длинные и густые, что едва можно было рассмотреть лица. Однако носы, большие и изогнутые, как у хищных птиц, были на виду.

Сидели парни по одну сторону огня, по другую сторону стояли четыре лошади, из них две – вьючные.

Юноша охотно бы послушал, о чем говорят эти люди, но они как раз замолчали, так как занялись мясом, запекавшимся в золе. Для проголодавшегося человека, который к тому же только что принял ледяную ванну, запах жареного был особенно соблазнителен.

Около куста Харка обнаружил ободранную тушу лося.

Рядом – шкуру. Видно, охотники недавно уложили его.

Один из мужчин придвинулся к огню, беспечно оставив лежащее рядом ружье. Солнце уже скрылось, тени сгущались, и Харка решил подшутить, показать охотникам, как они неосторожны. В конце концов, не только у Харки может пропасть лук. Он стащил ружье и исчез так же бесшумно, как появился. Судя по всему, охотники собирались основательно поужинать. Ясно, что они не скоро обнаружат пропажу. Харка отошел от реки и прокричал совой. Это был условный сигнал. Скоро он услышал, что Сильный Как

Олень пробирается к нему с лошадьми. Юноша сиксик вел коней осторожно. Трапперы у костра все еще ничего не замечали.

Сильный Как Олень пошел вперед и громко закричал:

– Хэ-хо! Хэ-хо! Томас, Тео!

В ответ, словно карканье, послышалось:

– Хэлло! Хэлло!

Оба траппера вышли из-за деревьев, размахивая руками.

– О! Да это парень вождя! Откуда ты? Где ваши палатки?

Сильный Как Олень что-то отвечал, но Харка, приближаясь к ним верхом, не мог расслышать его негромких слов. Трапперы, видимо, знали немного язык черноногих, как и большинство здешних охотников.

– Сто чертей! Это удивительно! Да где же твой друг? –

кричали они.

Тут подскакал и Харка. Оба траппера с удивлением посмотрели на притороченные туши рысей.

– Доннер-веттер! Пара рысей! Вы охотились на рысей!

Ох, детки, детки! А какое замечательное ружье у твоего

Друга!

Харка едва сдержал смех.

– Пошли к огню, я покажу вам мое ружье, – сказал он по-английски бородачам.

– Прекрасно, прекрасно! Он нам покажет ружье. Такой зеленый мальчишка – и уже ружье! А у нас как раз жареный лось, на неделю сразу наедитесь.

Охотники и юноши с мустангами направились к костру.

Томас и Тео расшевелили огонь, и стало светлее. Харка слез с мустанга, подошел к одному из бородачей, вручил ему ружье и сказал:

– Это ружье я дарю моему старшему брату. Он может навсегда им владеть.

– Ко всем чертям, ко всем чертям! Ну что это ты надумал, парень! Ты не можешь дарить такие ружья, это дорогая штучка. Что тебе скажет отец? Спасибо, парень, но нет, нет… Какой-то кусок жареной лосятины не стоит такого ружья. Нет, нет, молодой индсмен не имеет никакого представления о том, что чего стоит, никакого представления! Итак, хватит. Держи при себе свою стрелялку. У

меня есть ружье, и второе мне ни к чему. Хм, да ведь оно совершенно такое же, как мое. Подожди, я покажу…

Бывалый бородач принялся шарить в траве.

– Проклятье! Тысяча проклятий и тысяча чертей! Чертовы шутки! Ведь вот тут лежало ружье! Ну куда ты его, Тео, задевал?

– Никуда не задевал, никуда не задевал, Томас. Ты на целый час раньше меня появился на свет, и, по-моему, у тебя это уже старческое.

– А ты – на целый час позже, поэтому ты еще птенец!

Зеленый птенец, совсем зеленый! Пожалуйста, можешь сам посмотреть. Вот примятая трава, вот след на песке от приклада. Дай-ка мне на секундочку твою штуку, индеец. Я

кое-что покажу Тео. Гляди, беби, я кладу сюда ружье, и оно точно совпадает со следом. Значит, здесь лежало ружье.

Где же оно теперь?

– Снова на своем месте, – спокойно ответил Тео.

Харка молчал, и только глаза его смеялись.

– Почему снова? Здесь лежит ружье, которое принадлежит молодому индсмену.

– Ты на целый час раньше меня появился на свет, и ты уже старик, Томас. Посмотри на зарубки на прикладе.

– Какие зарубки? А-ах! Все черти и ведьмы мира! Откуда же они взялись? И правда зарубки. Я сделал их прошлой весной, когда проучил этого подлеца Петушиного бойца – Билла. Я думаю, он теперь давным-давно жарится на том свете в аду.

– Нет, – сказал Харка.

– Нет? Что значит нет?

– Прошлой осенью он еще был жив.

– Откуда ты знаешь?

– Мой отец и я – мы встретили его у Найобрэры.

– О! Он еще жив? Вот жаль! Действительно, жаль.

Очень жаль. Слушай, но откуда же на твоем ружье эти зарубки? Прямо колдовство!

– Нет, я не колдовал, мой старший белый брат. Я был только очень осторожным, неслышным, быстрым.

– Ты-ы? Ты-ы? Ты-ы?. – Томас остался стоять с открытым ртом.

Тео громко хохотал и шлепал себя ладонями по ногам.

Он буквально переламывался пополам от хохота.

– Мой брат Томас, ты часом раньше меня появился на свет, но соображаешь ты часом позже. Этот маленький краснокожий джентльмен спер у тебя ружье, чтобы показать тебе, что ты старый осел, и теперь, как настоящий джентльмен, возвращает тебе обратно.

Томас даже сник.

– Но ведь это же… Ну разве это возможно? Как же вас зовут, юный мистер?

– Харка – Твердый Как Камень, Ночной Глаз, Убивший

Волка, Преследователь Бизона, Охотник На Медведя, сын

Матотаупы.

Томас заткнул себе уши.

– Столько благородных имен для моих ушей – слишком много. Так как ты сказал? Гарка?

– Нет, Харка.

– Давай лучше – Гарри, это еще укладывается в моей старой голове. А твой отец Томато?

– Матотаупа, что значит «четыре медведя».

– Четыре? Это очень много для моего повседневного употребления, скажем лучше – Топ, это вроде и по-христиански, и уважительно. Топ и Гарри! Согласен?

– Белые люди в Миннеаполисе так и звали меня и моего отца.

– Ол райт. Итак, ты, Гарри, перехитрил старого опытного траппера и стащил у него ружье. О! Из тебя получится кое-что!

– Я надеюсь на это, мой старший брат. Но у меня есть и к тебе просьба.

– Наконец-то. Мясо лося, не так ли?

– У нас есть мясо рысей. Но ты вместе с лосем захватил и мой лук.

– Твой… ах, эта штука, которой были украшены рога животного, принадлежит тебе? Да можно лопнуть от смеха! Забирай его себе, мне не нужен лук. У меня снова ружье. Мое ружье! – И он нежно погладил ствол ружья.

Бородачи и их гости расположились у костра. Мальчикам пришлось рассказывать о своих приключениях.

Близнецы Томас и Тео были хорошие люди, они заразительно смеялись, и мальчики смеялись вместе с ними.

Хорошо поев, они распределили на четверых ночной дозор: надо было опасаться волков, которые явно чуяли добычу.

На следующее утро бородачи показали юношам капканы для бобров.

– Чертовски дорогие, – объяснил Томас. – Они принадлежат не нам, и мы изрядно платим за них меховой компании. Столько и бобров не наловишь, чтобы рассчитаться за прокат этого имущества. Нет, нет, летом покончим с такой коммерцией. Хватит. Побросаем эти капканы в воду и уйдем. Пять лет мы работаем и все еще не вылезли из долгов. А я отыскал своего хорошего друга. Его зовут

Адамс, сын Адамса. Его отец честно купил у индсменов землю и хочет строить ферму. Вот куда мы пойдем. Ты понимаешь, Тео? Пойдем туда, к нему! Станем пастухами и будем жить среди достойных людей. Это лучше. Вы, пожалуй, сможете нас там навестить, юные джентльмены. Ах, нет? Жаль, что нет. Ведь это земли дакота…

– Наши вожди выкурили между собой трубку мира, –

сообщил Сильный Как Олень.

– Трубку мира?! Великолепно! Теперь и нам безопаснее передвигаться. Мы можем посетить наших старых друзей.

Ну, а сегодня вы останетесь с нами?

– Нет, мы поедем дальше. Нас ждут родные.

– Да, да. Хорошие дети. Это я знаю, знаю. Тогда поезжайте с богом и со всеми чертями. И, надеюсь, мы скоро увидимся. Вы ловкие ребята. Уложить рысь! Украсть ружье! Эх! Такие везде пригодятся! Передайте привет вождю

Горящая Вода. Наш привет ему.

Юноши сердечно простились с бородачами и направились к дому. У Харки было легко на душе, хотя бы оттого, что лук снова у него. Как будут юноши в лагере смеяться, когда Харка и Сильный Как Олень обо всем им расскажут!

ОХОТНИЧЬЯ ХИТРОСТЬ МАТОТАУПЫ

Был уже вечер, когда юные всадники увидели свои палатки. Мустанги почувствовали запах табуна и пошли быстрее, перейдя на легкий галоп.

Из поселка заметили возвращающихся. Мальчишки выехали навстречу и с радостными криками: «Рысь! Рысь!»

– окружили их.

В этом шумном сопровождении Сильный Как Олень и

Харка доехали до своих палаток, где сложили добычу.

Подошел отец с двумя воинами: Мудрым Змеем и

Хромым Волком. Мужчины посмотрели на рысей, которых привез Харка.

– Хорошо! Хорошо! – выразили они свое одобрение.

Но видно было, что мысли их заняты сейчас другим.

Оба черноногих направились к палатке вождя. А Матотаупа позвал сына.

– Ты мне потом подробно расскажешь все, – сказал он

Харке. – Сейчас нет времени. Я нашел бизонов. Мы будем охотиться, но на нашем пути воины ассинибойнов. Нам придется хитростью избавиться от этих «варителей камней» или бороться с ними за бизонов. Я уже предложил кое-что сиксикам…

Войдя в палатку, Матотаупа занялся своим оружием.

– Лагерь ассинибойнов, – продолжал он свою мысль, –

к северо-западу от нас, в небольшой долине. Вождь Горящая Вода сказал мне, что это недалеко от старой бизоньей тропы. Стадо бизонов движется с юго-востока. Нам нужно раньше, чем ассинибойны увидят бизонов, оказаться между стадом и ними и отвлечь ассинибойнов, увести их подальше на запад…

– Их там пятьдесят, отец!

– Но я – Матотаупа.

Харка посмотрел на отца.

– Я сказал тебе, что кое-что предложил сиксикам. Это мы и сделаем.

Мальчик поднялся.

– Мы отправляемся?

– Да.

К вечеру приготовления были закончены. Люди, которым предстояло выехать на охоту, обматывали копыта мустангов мехом, чтобы животные ступали совершенно неслышно. Харка понял, что это объяснялось необычностью охоты. Не бизонов боялись спугнуть сиксики, а надо было в тайне от ассинибойнов занять удобное место.

Охотников, числом двадцать пять, возглавлял вождь Горящая Вода. Вторая группа, которая должна была отвлечь ассинибойнов, состояла из Матотаупы и шести воинов, в числе которых был Мудрый Змей. Харка и Сильный как

Олень были с ними. С собой взяли четыре бизоньих шкуры и четыре сшитых из лоскутков кожи «бизоньих головы» с рогами. Только у Матотаупы кроме ножа были еще лук и стрелы: ему предстояло отвлечь на себя ассинибойнов, после того как хитрость будет раскрыта. Все девять человек пошли пешком, навалив на себя шкуры и прочее снаряжение.

Нужно было обойти лагерь ассинибойнов. Темная весенняя ночь способствовала выполнению замысла. Было холодно и сыро, однако при быстром движении, да еще с грузом, зябнуть им не приходилось.

Обойдя лагерь ассинибойнов, они осторожно поднялись на покрытую травой возвышенность, круто спадавшую к реке и отлогую к востоку. На самом верху, на гребне, они подоткнули под налобные повязки пучки травы и улеглись на землю. Они наблюдали за лагерем ассинибойнов, расположенным в низине. Светилось пять костров.

Кое-кто из воинов уже расстелил одеяла. Другие – сидели у костров и разговаривали. Обстановка была вполне благоприятна

Матотаупа и Мудрый Змей подали знак. Все, кроме

Матотаупы, сползли с высотки чуть вниз, построились парами и, надев на себя шкуры, превратились в бизонов.

Матотаупа внимательно следил за превращением и нашел, что все в порядке. Четыре «бизона» стали подниматься к вершине. Матотаупа спустился к реке и начал издавать глухое, негромкое мычание. Оно звучало очень естественно, особенно потому, что сливалось с шумом потока.

Мудрый Змей ответил таким же глухим и тихим мычанием из-под бизоньей головы, надетой на его собственную голову, и тут же над высоткой появились качающиеся бизоньи спины. Матотаупа успел далеко пробежать вдоль берега, и теперь его мычание раздалось с другой стороны.

Харка, который был под одной шкурой с Сильным Как

Олень, услышал, что ассинибойны в лагере зашевелились.

Конечно, они сначала, наверное, удивились, что бизоны движутся ночью, так как ночью стада обычно лежат, но радость перед встречей с бизонами пересилила сомнения.

И почему бы бизонам когда-нибудь не вздумать двигаться ночью?

И вот первый призывающий к охоте крик раздался из лагеря. Теперь переодетым бизонам надо было действовать быстрее, чтобы не стать добычей охотников. Мудрый Змей поднял над гребнем большую голову бизона и замычал.

Потом появились три качающиеся бизоньи спины, и почти в то же время из долины реки донеслось новое сильное мычание Матотаупы.

Теперь ассинибойнов ничто бы не смогло удержать.

Раздался их охотничий клич. Мустанги заплясали под всадниками в ожидании дикой скачки. Топот копыт стал приближаться к реке. И вот уже всадники взбираются по пологому склону береговой высотки.

Черноногие воины и юноши сбросили свои шкуры и оставили их в траве. Огромными прыжками они спустились по крутому склону, бросились в воду и, как рыбы, поплыли вниз по течению. Быстро достигнув излучины, пловцы вынырнули, чтобы схватить воздуха. Они услышали, как ассинибойны с криками неслись к реке.

Далеко на западе в ночной прерии снова раздалось мычание бизона, которому так хорошо подражал Матотаупа, и почти одновременно – охотничий клич дакота:

«Хий-е-хе! Хий-е-хе!»

Воины ассинибойны были обескуражены тем, что впереди дакота, которые смогут отвлечь бизонов. Были слышны их недоуменные злые крики.

Мудрый Змей подал своей группе знак проплыть еще немного вниз по течению. Но когда стало ясно, что они уже в безопасности, все вышли на берег.

Харка теперь хорошо слышал, как ассинибойны с криками неслись на запад. Хитрость Матотаупы удалась. Он увел ассинибойнов далеко от пути бизонов и так заморочил им голову, что, когда ускользнул от них и уже вернулся к

Мудрому Змею, ассинибойны все еще продолжали преследование, приняв одного из своих воинов за Матотаупу.

Только к утру Мудрый Змей, Матотаупа и все, кто был с ними, вернулись к палаткам. После небольшого отдыха

Матотаупа и Мудрый Змей решили отправиться на поиски вождя Горящая Вода, который руководил охотой. Конечно, и Харка, и Сильный Как Олень поехали вместе с ними.

Около полудня они увидели облако пыли, далеко растянувшееся по прерии. Несомненно, это были бизоны.

Матотаупа направил коня к редеющему хвосту облака.

Мудрый Змей, как охотник, предпочел бы врезаться сейчас в середину несущегося стада и, стреляя направо и налево, стать обладателем богатой добычи, но он сдержал свой охотничий азарт и молча подчинился Матотаупе. Он понял, что представляется возможность приобщить к охоте юношей.

Мустанги дрожали от нетерпения и сами перешли в галоп. Теперь они не уступали в скорости бизонам.

Всадники втягивались в облако пыли. Оно становилось все плотнее и плотнее, но все же позволяло ориентироваться. Матотаупа и Мудрый Змей одновременно издали громкий крик и стали разъезжаться. Харка поскакал за отцом, а Сильный Как Олень – за Мудрым Змеем. Вскоре пары потеряли друг друга из виду.

– Держись за мной и стреляй! – крикнул Матотаупа сыну.

Харка заметил в пыли бизона. Животное неслось галопом. Оно почему-то несколько отстало от стада. Матотаупа предоставил мустангу полную свободу. Конь стал сближаться с бизоном, а Матотаупа наложил на тетиву стрелу и ждал момента для выстрела. Харка следовал за отцом на своем Сером. Он тоже держал лук наготове, и им овладело такое спокойствие, как будто предстоял выстрел на состязаниях. Когда Серый, подгоняемый легким нажимом шенкелей, понесся рядом с бизоном, Харка изо всей силы натянул тетиву и выстрелил. Стрела вонзилась между ребер. Животное споткнулось и упало.

Харка издал громкий крик радости: он уложил своего первого бизона!.

Только по окончании охоты, когда все собрались вместе, Харка снова увидел друга, которому тоже выпало первое охотничье счастье, – Сильный Как Олень уложил бизониху.

В палатки охотники возвратились уже ночью. Радостными криками встретили обитатели лагеря весть об успешной охоте, а с наступлением утра женщины и девушки взяли коней и направились за добычей, которую остались охранять несколько воинов.

Отец с сыном вошли в свою палатку.

– Ты хочешь меня о чем-то спросить, Харка?

– Да. Только два вопроса. Сколько бизонов ты уложил?

– Шесть. И мы можем теперь принимать гостей в нашей палатке.

– Когда мы поедем, чтобы привезти в нашу палатку мою сестру Уинону?

– Теперь недолго ждать. Я поговорю об этом с вождем

Горящая Вода. Хау.

СИТОПАНАКИ

Однажды солнечным днем девушка Ситопанаки – «та, чьи ноги поют, когда она идет» – стояла со своими сверстницами на берегу ручья и смотрела на скачки. Вся одежда девушки была из кожи: оленьи мокасины с мягкой подошвой, длинные легины, платье – два больших куска кожи, соединенных швом на плечах. Это было будничное платье, почти без украшений. Свой богато расшитый наряд она собиралась надеть на большой праздник после успешной осенней охоты. Но до этого было еще далеко. А

сейчас все радовались, что греет солнце, что растет трава, что ребра наголодавшихся за зиму коней снова обрастают мясом, что первая охота на бизонов позволила сделать запасы.

В последние дни у женщин и девушек было много работы: снимать шкуры, разделывать туши, сушить мясо или закапывать его в землю, очищать и сушить кишки. Уже с четырех лет Ситопанаки помогала взрослым, как и все ее сверстницы. Четырехлетние мальчики учились пользоваться оружием и ездить верхом, а девочки учились обрабатывать охотничью добычу, выделывать шкуры, изготавливать глиняные горшки, раскрашивать и обжигать их, заниматься плетением из прутьев, кроить платья и мокасины, шить и вышивать, разбирать палатки. Девочки должны были также знать, где найти съедобные ягоды и коренья, уметь отыскать норы хомяков и вытаскивать зверьков так, чтобы они не укусили за палец. Дочери, сестры, жены должны были научиться перевязывать раны, знать лечебные травы, уметь раскаленными камнями нагреть потельню, ездить верхом, ориентироваться в лесах и прериях. И если молодой воин хотел взять себе в жены девушку, он должен был ее отцу поднести взамен богатые подарки, потому что девушки были рабочей силой в семье.

И при всем этом женщины охотничьих народов не имели права садиться есть вместе с мужчинами, не имели права принимать участие в совете воинов. Женщины не были воинами, и охотники смотрели на них как на людей неполноценных, хотя и нужных.

Впрочем, обо всем этом Ситопанаки и не задумывалась: так было у них всегда, и ничего иного она себе не представляла. Она была только молоденькой девушкой, и ей хотелось быть не хуже своих трудолюбивых подруг, хотелось, чтобы юноши с уважением отзывались о ней

Ситопанаки была не болтлива. Ни в чертах лица ее, ни в действиях не проявлялось такой твердости и решительности, как у ее брата, которого она безумно любила. Когда она радовалась, это можно было заметить только по блеску ее глаз. Презрение только чуть опускало уголки ее рта. И

если мальчик падал с брыкающегося коня, он больше всего боялся презрительной усмешки Ситопанаки.

Итак, было ясное утро, и Ситопанаки – «та, чьи ноги поют, когда она идет»– стояла со своими подругами у ручья и смотрела на мальчиков, которые состязались на лугу в верховой езде. И хотя взгляд Ситопанаки как будто был обращен на всех, на самом деле она следила только за двумя мальчиками – своим братом Сильным Как Олень и его другом Харкой, Твердым Как Камень. Оба выделывали такое, что другим было не под силу. И ни разу, при самых немыслимых приемах, они не свалились с коней.

По свистку Сильного Как Олень мальчики, повинуясь ему как настоящему вождю, выстроились на своих мустангах в одну линию и понеслись галопом. По новому свистку, низкого тона, они резко осадили коней, стали.

Сильный Как Олень и Харка понимали друг друга по еле уловимому движению руки и одновременно вскакивали на крупы мустангов. По новому, понятному им одним, знаку они перепрыгивали на всем скаку на соседних мустангов, на которых сидели другие мальчики, и, повторяя прыжок, оказывались снова на своих конях. Когда им удавались сложнейшие трюки, Сильный Как Олень издавал громкий радостный крик. Харка обучил его многим этим штукам.

Два мальчика попробовали повторить их фокусы – и тут же полетели в траву. Линия всадников расстроилась. Девочки засмеялись, но мальчишки – те, что свалились, –

снова быстро вскочили на мустангов.

Рядом с Ситопанаки стояла девушка по имени

Насмешливая Синица.

– Быстрее, быстрее! – кричала она, не переставая смеяться. – Держитесь за ветер, и, может быть, ваши прыжки станут побольше! И не нагреть ли вам камни, чтобы у вас лучше сгибались колени?!

И все девочки, кроме Ситопанаки, хохотали.

Сильный Как Олень и Харка взяли под защиту товарищей, они проскакали мимо девушек по мелкой воде и окатили их с ног до головы. Те завизжали и отпрянули. Все, кроме молчаливой Ситопанаки, которая даже не шевельнула бровью. Теперь Сильный Как Олень и его товарищи хохотали, и только Харка – Твердый Как Камень, остался серьезным, как будто бы он даже и не замечал этой группы существ женского пола.