Топ и Гарри

– Возможно, ты и ладил с ними. Ты похож на сына фермера…

– Ну, а если я и есть сын фермера?. Что тогда?

– Что ж… Краснокожие могли и не трогать какого-нибудь фермера. За землю ведь вы им заплатили?

– Да, по купчей. Дакота всегда относились к ней с уважением. А теперь эта Компания землепользования, будь она трижды проклята, похуже любых сиу. – Стоило юноше вспомнить о Компании, как кровь бросилась ему в лицо от негодования.

– Ах вот что! Вот откуда дует ветер. Всё старые песни, еще со времен Дэна Буна14. Да брось ты всю эту дрянь им под ноги и построй новую ферму по государственному закону! Это стоит не так дорого, на это ты наскребешь.

– Поговорил бы ты с моим отцом. Он покинул родину из-за мерзавцев, которые разорили его, и перебрался в

Америку. Он поднимал целину, он заплатил за землю дакота, а теперь должен бросить все или втридорога платить еще раз? Старику легче перестрелять этих бандитов!

– Каких бандитов?

– Землемеров!

– Ну и что ж, разве он так избавится от компаний?

– Нет, – произнес юноша, и в этом «нет» прозвучала горечь отчаяния. – Ей помогает правительство.

– Вот видишь! Поэтому-то мы и должны терпеть.

Что-нибудь другое бесполезно. Вот я, например, связан с большой меховой компанией и, как видишь, живу!

14 Даниель Бун (1734–1820) – пользующийся в США широкой известностью пионер Запада.

– Подлость остается подлостью, – сказал юноша таким тоном, из которого следовало, что тема исчерпана, и отбросил со лба прядку волос.

– Но если вы с Рэдом Фоксом найдете золото, то все будет в порядке, – снова начал хозяин. – Тогда ты сможешь сполна заплатить Компании землепользования и остаться на своей ферме. Желаю тебе счастья. Но будь осторожен с

Топом, а еще осторожнее – с его сыном, с Гарри.

– Мой отец хорошо знает обоих, а наши ковбои, Томас и Тео, много рассказывали мне о них. Я даже не могу себе представить, что эта пьяная образина за столом и есть известный Топ.

– Ну, а с сыном ты еще познакомишься. Он сюда заглядывал, но тотчас исчез. Однако коня и собаку оставил тут, значит, наверняка вернется к ночи.

– Ну, если и тот такой же жалкий пьяница, право, тут многого не добьешься!

– Мой дорогой, если не будет виски, вы наверняка не найдете вашего золота! Ты думаешь, трезвый краснокожий раскроет тайну?

Бен встал. Ему надо было обслуживать своих многочисленных клиентов.

Юноша был рад, что этот болтун ушел. Из своего тихого уголка он снова стал наблюдать за охотниками и золотоискателями, к которым вернулся Бен. Все больше и больше привлекал его внимание старый индеец, которого спаивали, чтобы выведать тайну золотоносных гор земли дакота. Топ был когда-то человеком, с которым нельзя было не считаться, о таком Топе рассказывали Томас, и

Тео, и отец. Но из-за золота Топ должен был стать бродягой, игроком, сквернословящим пьяницей… Разве это не подлость?!

Вид бывшего вождя и воспоминания о друзьях-индейцах на Миссури, его второй родине, снова вернули сына фермера к прошлому. Он вспомнил, как по утрам выезжал с отцом на холм. Это было обычное место наблюдения за стадами, за погодой, за окружающей местностью, где в любое время могли появиться волки или бандиты. И вот в одно ясное декабрьское утро они увидели вдалеке какие-то бараки. Один барак был уже совершенно готов, точно за ночь вырос из-под земли, другие еще строились.

– Проклятье! – воскликнул старик, потрясая кулаками. – Земельные акулы!

Потом пошли переговоры, горькие споры, насмешки над невежественным фермером, который искренне считал, что земля принадлежит ему. Ведь он приобрел ее, подписав честный контракт с индейцами; вложил в нее деньги, заработанные изнурительным трудом; он поднял эту целину собственными руками. В бараке сидели правительственные комиссары, и они сообщили ему об образовании нового штата на «ничейной» земле. Для этих комиссаров права индейцев на их родину значили так же мало, как и права старого фермера. Во время разговора представитель правительства обменивался с агентом Земельной компании, сидевшим по другую сторону узкого стола, взглядами, выражающими полное единомыслие.

Компании с крупным капиталом правительство отдало землю за бесценок. Фермеры, если они хотели остаться на своей земле, должны были платить втридорога. Поговаривали, что с постройкой железной дороги стоимость земельных участков может возрасти еще больше.

Появились землемеры, которые, никого не спрашивая, расставили на полях вешки. На этих полях скот Адамсов пасся уже более четырнадцати лет. Угрожая оружием, отец выгнал землемеров со своей земли. Но осенью они опять появятся, если он не внесет деньги.

Вот почему юноша, оседлав гнедого, отправился в путь.

Он действительно хотел найти золото.

Отдавшись воспоминаниям, юноша не заметил, как кто-то тихо опустился рядом с ним на скамью. Но вот его взгляд случайно упал на соседа: рядом сидел молодой индеец; он был без куртки, и оружие его было наготове, как будто бы он ждал схватки. На груди у него висело ожерелье из когтей и зубов гризли.

Бен, хозяин, уже нацелился на прибывшего и поспешил с кружкой виски. Краснокожий заплатил за сивуху, но выплеснул содержимое на пол и поставил пустую кружку перед собой.

Юноша стал незаметно разглядывать индейца. Ему бросилась в глаза рукоятка ножа, которая выглядывала из вышитых кожаных ножен, висевших на поясе. Рукоятка была искусно вырезана из кости в виде птичьей головы.

Ружье в кожаном чехле индеец поставил между ног. На юношу он не обращал никакого внимания. Глаза его были широко открыты, но трудно было сказать, на кого он смотрит.

«Как дикобраз! – подумал юноша. – Свернется клубком

– ничего, кроме игл, не найдешь! Вот так и его душа скрыта ото всех!»

Около полуночи раскрылась скрипучая дверь блокгауза и вошел тот, кого ждали все, – Рэд Джим. Он тотчас же заметил индейца и подошел к нему.

– Гарри! – воскликнул Рэд с наигранным дружелюбием. – Я приветствую моего краснокожего брата!

Индеец и Рэд Джим какое-то мгновенье смотрели друг на друга, прежде чем краснокожий ответил на приветствие, избежав, однако, слова «брат».

Рэд Джим, очевидно, почувствовал себя легче; он отошел и подсел к своим знакомым, которые играли в карты.

Его приветствовали громкими криками «Хэлло!».

– Топ! Хэ, Топ! – окликнул он старого индейца, хлопнув его по плечу.

Но старик не ответил. Он уставился в карты, которые снова были не в его пользу. Партнер – маленький, юркий шулер – весь вечер обманывал индейца.

У Топа не было больше долларов, чтобы заплатить долг. Маленький шулер и на этот раз требовал денег, или лошадь, или хотя бы ружье старика. Но Топ никак не мог понять возможности такой замены. И грязный шулер со злости выплеснул в лицо старика виски. Краснокожий замер. Он и в самом деле считал карточный долг долгом чести. Но вот в нем что-то дрогнуло, и он кивнул Гарри.

Гарри неторопливо встал, безо всякой злобы подошел к отцу и выложил перед ним столбик золотых монет. Не сказав ни слова, он повернулся и отошел в дальний угол помещения.

Шум за столиком стих. Шулер спрятал доллары в карман и снова начал тасовать карты. Старый Топ что-то крикнул, выпил одним духом новую порцию сивухи и,

вытащив из-за пояса небольшой мешочек, положил его на стол, показывая, что может продолжать игру.

Шулер, быстро открыв мешочек, сунул туда пальцы, ловко выудил золотое зерно, и оно исчезло в его руках.

Золотое зерно! Топ поставил в залог мешочек золота!

Значит, он знает россыпи!

Центром внимания примолкшего сброда стал старый пьяный Матотаупа. Его колоссальная фигура несколько подалась вперед. Правую руку он держал на мешочке с золотом и под жадными взглядами пьяных игроков вытащил два зерна золота, каждое с лесной орех, и положил их на стол.

– Вот! Этим Топ заплатил свой новый долг! – хрипло сказал он.

Шулер, уже укравший одно зерно золота, схватил золото, как хищный зверь хватает добычу, и сунул во внутренний карман.

– Играем дальше! – почти прокричал он.

– Не будет больше игры! – заорал в тот же момент один из игроков. – Люди! Братишки! Теперь погуляем, говорю я, Билл – Петушиный боец. У краснокожего золото! Золото!

Люди! Вы соображаете? У него золото! Он знает, где оно!

Билл горланил как сумасшедший. Остальные молчали.

– Джим! Сердечный друг! Иди сюда! Золотой человек!

Значит, правда, что он сказал тебе, где россыпи? Ты не обманул нас…

Большего сказать он не успел. Ударом в челюсть Джим сбил болтуна с ног. Воцарилась тишина.

Старый индеец выпрямился, как медведь, готовый броситься на врага. Краска опьянения сбежала с его лица.

Он глядел прямо перед собой, и взгляд его был страшен.

– Рэд Фокс, – сказал он, задыхаясь. – Рыжая Лисица, ты мою тайну, ты… – Он замолк, словно не понимая всего случившегося.

Никто не шелохнулся. Никто не сводил глаз с Рэда

Джима. Янки, казалось, оцепенели.

– Да! А для тебя это ново? Или ты больше не нуждаешься во мне? – медленно ответил Рэд Джим.

Едва это было произнесено, тело индейца обмякло, спина согнулась. Его глаза забегали, в них горело безумие.

– Да! – произнес Матотаупа почти беззвучно. – Да-а, ядовитая змея! – вдруг взревел он и выпрямился. – Ты предал меня своей колдовской водой! Я выдал тебе тайну отцов. Ты умрешь! Глаза твои лопнут раньше, чем увидят золото…

Матотаупа взмахнул палицей, готовый нанести удар, но множество рук схватили его и отбросили назад. Нож Рэда

Фокса сверкнул перед обнаженной грудью старика.

– Харка! – крикнул дакота. Он крикнул и еще что-то, но

Адамс не разобрал – что; нож Рэда Фокса поразил Матотаупу в сердце.

Старик покачнулся. Его уже никто не держал; огромное тело сникло и грохнулось на пол. Он был мертв.

Прячась от взглядов Адамса и Гарри, Рэд Фокс наклонился над убитым. Остальные стояли в смятении. Беззубый

Бен, как хозяин, первый пришел в себя и оттащил мертвеца в угол, где только что сидел Адамс. Вынести тело из дома никто не отважился, опасаясь сына Матотаупы.

Адамс оглянулся, ища Гарри, но тот, словно растворившись в ночи, исчез.

Беззубый Бен заложил дверь на засов. Некоторые из охотников прерий подошли к бойницам и стали всматриваться в ночную тьму. Другие постепенно снова собирались у столов.

Рэд Фокс подошел к убитому и снял с него скальп.

– Неплохая добыча! – цинично бросил он, заметив, что другие с отвращением отвернулись. – А вы сразу хвосты поджали! Боитесь Гарри?. Бен, друг мой, налей же скорей!.

Адамс снова забрался в свой угол. Смоляной факел над ним постепенно угасал, но хозяин не обращал на это внимания. Сын фермера смотрел на тело вождя, которое лежало у его ног в луже крови. Хотя голова старого индейца и была обезображена Рэдом Фоксом, лицо покойника поражало своим благородством. Следы пьянства и волнений исчезли, глаза остались широко раскрытыми.

Теперь Адамс видел перед собой истинного Матотаупу.

Характер и душу этого великана Рэд Фокс убил водкой задолго до того, как уничтожил его физически. Смерть восстановила прежние черты. Гигант с открытым и гордым взглядом – это снова был вождь рода Медведицы.

Но разве Адамсу по пути с убийцей? Следует ли ему идти с этим мерзавцем в горы – искать золото? Что его ждет тут? Либо он окажется обманутым, либо в один прекрасный день его прирежут, если Рэд Фокс захочет захватить все золото сам. Нет, это не для него!

И все же над Адамсом нависла такая же опасность, как и над Рэдом Фоксом; и ему теперь не порвать с этой грязной компанией. Он попал с ними в один поток и подхвачен им. Месть молодого индейца угрожала всем, кто был в компании Рэда Фокса, а в ней был и Адамс. Что делать?

Юноша так и не нашел выхода. Он отвел свой взгляд от трупа стал наблюдать, как совещаются Бен с Рэдом Фоксом. Было решено на остаток ночи усилить охрану у бойниц.

Остальные могли завернуться в одеяла и спать. Желающих караулить лошадей не нашлось. Ни у кого не было охоты покидать ночью дом.

Бен, распределив наблюдателей, подошел к Адамсу.

– Чертовское положение! Рэд Фокс идиот! Он разбил все мои надежды на заработки, и именно сейчас, весной, когда идет самая оживленная торговля и дом полон людей.

Весной охотники сдают зимние меха, новички размышляют, чем им заняться: охотиться ли на бобров или искать золото… И ведь это как раз перед войной с индейцами, когда бы я мог, пока еще окончательно не запрещена продажа оружия, сбыть по хорошей цене пару кремневых ружей. Ты должен знать, мой мальчик, что я здесь торгую уже много лет. Для дакота я был совсем неплохим человеком…

– Этому можно поверить, если они здесь покупали ружья и порох, – проворчал Адамс.

– Ну и что ж из этого! Краснокожим тоже надо жить.

Для нас, трактирщиков и торговцев, пускай все живут, и белые и краснокожие…

– Главное, чтобы они хорошо платили, – зло бросил

Адамс.

– Да, главное – чтобы платили. А что же еще? И уж не думаешь ли ты, что я в этой конуре в безопасности? Ты не знаешь Гарри, а я-то знаю. Можешь мне поверить, что у него твердая рука и верный глаз. Что он будет делать? Я

тебе точно скажу: он вернется к себе, в род Медведицы, и со своими воинами покончит со мной и с моим домом.

Пусть вся эта торговля летит к черту! Мне придется вложить денежки в другое дело. Впрочем, завтра все равно сюда прибудут военные. Я продам им дом со всем, что в нем есть, ну, а сам в кусты…

– А не вложишь ли ты деньги в мою ферму? – спросил напрямик Адамс. – Тебе ведь все равно надо чем-то заняться.

Бен насмешливо кашлянул:

– Нет, мой дорогой. С сельским хозяйством я не связываюсь. Для спекуляции землей нужны большие деньги, не такие, как у меня, а стать фермером у меня не хватает ума. На земле не разбогатеешь – слишком уж медленно там идет дело. А ты, я вижу, крестьянин, неисправимый крестьянин; из тебя не будет проку. Откуда ж ты родом?

– Откуда я родом? А что тебе за дело? Я родился ту сторону океана, в такой бедной местности, где только горы да каменистая почва, бесконечный труд, скудная еда, скупость и брань. Да, я крестьянин, ты прав. И мой отец – тоже крестьянин. Вы – торгаши – совсем из другого теста!

– Да, мы другие, жадная миссурийская крыса! Но все же ты славный парень, и я хочу доставить тебе удовольствие. Можешь не платить мне за вино, я принесу и еще пару кружек. Но попрошу тебя: покарауль у дверей три часа, что остались до рассвета. Ты самый трезвый из нас.

Адамс ничего не сказал. Он взял ружье и лег на пол у двери, как пес.

Часы проходили в напряженной тишине. Наблюдатели у бойниц устало склонили головы. Время от времени

Адамс проверял, на месте ли ключи, которые ему доверил

Бен. Он старался не потерять в темноте и Рэда Фокса.

Убийца еще раз подошел к трупу, как бы раздумывая, прошелся по длинному блокгаузу, потом грубым окриком он поднял трех охотников, лежавших на том месте, которое по какой-то причине он облюбовал для себя и для Бена.

Охотники, ругаясь и ворча, отползли в сторону.

Рэд Фокс командовал, как сильный пес в своре. Адамс видел еще, как Рэд Фокс улегся и поманил к себе Бена. Оба легли под одно одеяло. Сын фермера невольно подумал, что так вот, «под одним одеялом», они обмозговывают и свои темные дела, которые боятся дневного света.

Адамс не долго размышлял об этих пройдохах: его внимание привлек какой-то шорох снаружи, за стеной.

Тишина утомляла и действовала усыпляюще; юноша через силу заставлял себя быть настороже.

Адамс не понял, во сне или наяву потревожил его новый шум, на этот раз в самом доме. Юноша выпрямился и прежде всего невольно посмотрел на то место, где лежали

Рэд Фокс и Бен. Там было пусто и одеяло валялось, точно спавшие отбросили его в спешке. Шорох слышался оттуда, и показалось, будто стукнула доска.

Адамс напряженно всматривался в окружающую тьму, но нигде не смог обнаружить пропавших. Однако они должны бы быть в доме, – ведь дверь, которую охранял

Адамс, была единственным выходом. Парень поднялся и основательно обшарил помещение. Рэд Фокс и Бен исчезли.

– Не поднять ли тревогу? – спросил он Джозефа, что стоял у бойницы неподалеку от двери.

– Дай спокойно улизнуть этим дьяволам, – ответил тот. – Дела сложились так, что без них нам удобнее.

– Но было бы неплохо узнать, как можно потихоньку выбраться из этого дома, – возразил Адамс.

– Зачем?! – словно недоумевая произнес шулер.

И Адамс подумал: этот, видно, кое-что знает. Наверное, знает и потайной ход, но не хочет его показать, а может быть, он даже помогал беглецам? На этом объяснении их исчезновения Адамс и успокоился.

Когда стало светать, Адамс открыл дверь, чтобы посмотреть на коней. Утренний воздух был чист, и, как всегда перед восходом солнца, дул пронзительный ветер. Животные спокойно паслись в загоне. Гнедой приветствовал

Адамса ржанием. Юноша сразу заметил, что в загоне не было четырех коней: двух мустангов индейцев, коня Рэда

Фокса и клячи хозяина. Значит, Рэд Фокс и Бен действительно удрали.

Адамс обошел вокруг старого, потемневшего от непогоды блокгауза. Ведь только вчера он появился на пути юноши и сразу же оказал решающее влияние на его жизнь!

Один из охотников, с четырехугольной челюстью, тот, что назвал себя Биллом, неожиданно хлопнул Адамса по плечу.

– Нечего задумываться, малыш! Затея с золотом позорно провалилась, но наверняка подвернется что-нибудь новое. Сегодня должен прибыть гарнизон. Возможно, мы у них найдем работенку, ну, скажем, наймемся вольными всадниками милиции15 или скаутами. Времена опасные, и наши синие мундиры 16 ищут подкрепления. Им нужны люди, знающие Дальний Запад.

15 Наемные вспомогательные отряды армии США.

16 Синие мундиры носили регулярные войска США.

Адамс презрительно улыбнулся.

– Мой дорогой, лучше вошь во щах, чем щи без мяса.

Мне эти военные тоже не по душе; синие мундиры – просто большие хвастуны. Однако выбирать не приходится: все, что у меня было, я промотал в Омахе. Да брось ты хмуриться! Смотри, солнце сияет!

Адамс невольно взглянул на утреннее небо, в солнечном блеске оно как будто еще только раскрывало свой купол над песчаной степью. Холмистая местность была почти безжизненна, лишь местами торчала жалкая, редкая трава. Широкой желтой лентой протекала Найобрэра.

Охотники и золотоискатели собрались на короткий совет, и двоих наиболее опытных, Джорджа и Мики, которых Адамс знал, впрочем, не лучше других, избрали предводителями. Их первое распоряжение было – установить на окружающих холмах дозоры. Продовольствия у торговца было запасено вволю, и мужчины могли не отказывать себе ни в мясе, ни в водке. Они разлеглись на солнце и мололи всякую чепуху. Исчезновение Рэда Фокса и Бена никого больше не тревожило. Все были рады, что главных виновников происшествия нет среди них. Билл и

Джозеф вытащили труп Матотаупы из дома и бросили в реку.

Около полудня дозорные сообщили о появлении военных. Адамса это не особенно интересовало до тех пор, пока небольшой отряд, которым командовал седовласый майор Смит, не оказался у самого блокгауза.

Тридцать драгун и десяток одетых в кожаные костюмы вольных всадников спешились по приказу майора, а сам он обратился к Биллу и Тому Без Шляпы И Сапог с просьбой коротко рассказать обстановку.

Блокгауз был осмотрен и занят. Лошадей пустили в загон. Охотники, золотоискатели и прибывшие вольные всадники собрались выкурить по трубочке. Адамс присоединился к ним. Здесь можно было услышать все новости.

Восстание загнанных в резервацию дакота постепенно разрасталось, и все понимали, что, прежде чем удастся окончательно покорить племя, предстоит жестокая многолетняя борьба.

Служба военных всадников была нелегкой и небезопасной, но давала верный заработок и, что особенно соблазнительно, позволяла находиться вблизи «земли обетованной» – золотых россыпей Блэк Хилса.

Адамс присматривался к своему будущему командиру

– майору Смиту. Молодой фермер не привык подчиняться чужой воле, и даже сама мысль о подчинении была ему неприятна. Но что оставалось делать? Итак, предстоит убивать индейцев, которые честно, по договору дали ему землю, предстоит служить тем, кто ограбил его, отнял эту землю. Адамс старался больше не думать о Гарри. Он проклинал избранный путь, он чувствовал себя бараном, которого гонят по одной-единственной дороге – дороге на убой.

Вечером Адамс подписал контракт. Пожилой, но по-военному подтянутый майор Смит разглядывал его своими голубыми глазами. В юноше боролись симпатия и неприязнь к этому человеку. Майор, видимо, почувствовал к Адамсу гораздо больше доверия, чем к другим, и тут же дал важное поручение: вместе с индейцем-разведчиком отряда отправиться назад, к ближайшему форту на Миссури и сообщить, что новый форт на Найобрэре должен быть значительно усилен и укреплен.

Отъезд был назначен на следующее утро.

Адамс приготовил в дорогу немного еды и к восходу солнца был у своего гнедого. Разведчик-индеец уже ждал его. Это был высокий худощавый малый в новых коричневых бархатных брюках, расшитых мокасинах и пестро вышитой жилетке поверх серой рубашки. Его волосы, как и принято у индейцев, были заплетены в косы. Угрюмое лицо разведчика выражало полное безразличие.

Индеец, не ответив на короткое приветствие Адамса, вскочил на своего прекрасного пегого мустанга и выехал вперед, чтобы показывать дорогу. Адамс последовал за ним на своем быстром, но менее выносливом гнедом.

Тобиас, так звали индейца-разведчика, весь день молчал и ехал, не сбавляя скорости. Они снова перешли брод, который Адамс переходил накануне; и потекли долгие часы путешествия по голой прерии на северо-восток.

Адамс, который и сам не любил много говорить, мог бы обидеться на индейца за молчание, но вместе с тем было весьма кстати, что его смуглый проводник с библейским именем Тобиас обладал всеми необходимыми качествами для жизни в этой глуши. Сам Адамс великолепно ездил на коне и стрелял, хотя еще лучше мог ходить за плугом и сеять. Все снова и снова Адамс удивлялся остроте зрения и слуха Тобиаса. Несмотря на кажущуюся неприступность, Тобиас был идеальным спутником, о каком Адамс мог только мечтать. И когда индеец увидел, что молодой сын фермера за целый день не сделал даже попытки вторгнуться в его внутренний мир, он и сам отказался от оборонительной позиции, и вскоре между спутниками установились здоровые деловые отношения. Это пришлось по душе Адамсу. В конце концов, ведь Тобиас такое же обездоленное существо, как и он сам.

Договорившись о том, что новый выдвинутый вперед форт получит необходимые материалы и пополнение людьми, Адамс и Тобиас отправились в обратный путь на

Найобрэру. Дакота их не беспокоили. Прерия казалась вымершей.

Вечером на привале Адамс обстоятельно рассказал об убийстве Матотаупы. Тобиас мрачно выслушал.

– Бегство не спасет Рэда Фокса. Месть его не минует… – рассудил он.

– И мы тоже были там… – сказал Адамс.

Тобиас промолчал, но брошенный им взгляд был красноречивее слов.

СЫН БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ

Рогатый Камень сам слышал теперь, в чем виноват отец. Харка – Твердый Как Камень, Ночной Глаз, ныне носящий имя Рогатый Камень, был сыном предателя. Он последовал за предателем. Он защищал предателя, он проливал за него кровь. Десять лет он прожил в изгнании.

Ради чего?

И когда все это ему вдруг стало ясно, он не смог ни сообразить ничего, ни пошевелиться. Он не выстрелил в убийцу в момент, когда это было возможно. Он ничего не сделал – ничего.

Рогатый Камень решил возвратиться в свое племя. Путь этот был тяжел, потому что он был сыном предателя.

Он успел заметить, что неподалеку от блокгауза в кустарнике прятались разведчики дакота, среди которых находился и сын Антилопы. Вот сюда-то и направился молодой воин. Подъехав поближе, он слез с коня и оставил его свободным; индеец подвергал опасности свою жизнь, но не хотел предавать коня. Он снял куртку, взял с собой все оружие, в том числе и костяной лук, и пошел к кустарнику, где располагались разведчики.

Он сделал все возможное, чтобы быть замеченным: он шел по освещенному луной участку луга, а когда до кустарника осталось шагов двадцать пять – тридцать, остановился. Он положил свое оружие и даже нож на траву и отошел в сторону.

Рогатый Камень поднял правую руку.

– Перед вами стоит Харка – Ночной Глаз, Твердый Как

Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, Преследователь Бизона, тот, которого, как воина, назвали Рогатым

Камнем. Рэд Джим убил этой ночью моего отца Матотаупу.

Я, сын Матотаупы, передаю себя в руки совета рода. Пусть совет решит. Я сказал. Хау!

Молодой индеец стоял освещенный лунным светом. На его поясе был виден вампум Оцеолы.

Две стрелы просвистели и вонзились в его правое и левое плечо. Он по-прежнему стоял спокойно и не шевелился. Стрелы попали так, что Рогатый Камень не мог больше двигать руками, из ран потекла кровь, а острия военных стрел имели насечки.

Он не двигался и молчал. Он ждал.

Из кустарника выскочили сын Антилопы и Шонка.

Разрывая мышцы на плечах Харки, они вырвали стрелы, швырнули его на землю, связали руки за спиной, связали ноги.

Шонка вырвал клок травы прямо с землей и засунул его пленнику в рот, чуть не до глотки.

– Ну, поиздевайся еще надо мной! – кричал Шонка, пиная пленника ногами. – Поиздевайся, если можешь!

Поиздевайся, если можешь! Поиздевайся! – В Шонку точно вселился бес ярости, вся ненависть к Харке, накопившаяся еще с детских лет, нашла наконец выход. – Поиздевайся, койот, сын предателя!.

Рогатый Камень подумал, что раз он попал в руки

Шонки, то вряд ли останется жив. Сын Антилопы пытался унять своего спутника.

– Не убивай его! Он должен стоять у столба позора! –

кричал он Шонке.

Но вдруг Шонка взвыл: острые когти впились ему в спину. Он повалился назад и, увидев над собой раскрытую волчью пасть, прикрыл рукой горло. Волк тут же вцепился ему в локоть. Сын Антилопы замахнулся ножом, но черный длинноногий волк отпрыгнул в сторону и скрылся в кустах.

Пока спутник Шонки останавливал бьющую из артерии кровь, тот уже совсем обессилел.

– Что это? – прохрипел он, хватая ртом воздух.

– Черный волк! – проворчал в ответ сын Антилопы.

Перед ним лежали раненый его спутник и задыхающийся от попавшей в горло земли пленник. «Нет, он должен быть живым доставлен на совет рода, должен стоять у позорного столба», – сказал себе сын Антилопы. Он опустился перед пленником на колено, оттянул его нижнюю челюсть и вытащил из его рта траву.

Шонка с трудом залез на своего мустанга.

Сын Антилопы положил пленника на коня и привязал его, как убитого зверя. Потом влез на своего коня. Вперед он пустил Шонку.

Раны Рогатого Камня болели, его мучила жажда, веревки резали тело, и он был почти все время в беспамятстве.

На третий день пути сын Антилопы стал проявлять заботу о пленнике, так как хотел довезти его живым. На ночь он снимал его с коня и укладывал на землю, давал ему пить, но от еды пленник отказывался. Кровоточащие раны его запеклись.

У палаток, к которым приближались возвращающиеся разведчики, было спокойно. Наступал вечер. Тоненькие струйки дыма поднимались над лагерем. Чернокожий

Курчавый был в дозоре у коней. Он стал воином – стройным, высоким, как дакота, и отличался от них только курчавыми волосами, темным цветом кожи, несколько иной формой лица и сильными атлетическими плечами. Став воином, он получил имя Чапа – Бобер.

Ночью луна спряталась за облаками и стало очень темно. Сыпалась ледяная крупа. Чапа – Курчавый прислушивался и всматривался во тьму. Он держал оружие наготове.

С одного из холмов раздался крик. Чапа стал звать воинов из палаток.

Поселок ожил. Воины побежали к коням. Длинной цепочкой выехали они в прерию.

Сын вождя Старого Ворона первым вернулся в лагерь.

Он соскочил с коня перед Чапой – Курчавым.

– Они привезли пленника – Харку! – крикнул он.

Как только Чернокожий Курчавый услышал имя Харки,

он даже онемел. Радостной новость для него не была, она страшила его. Он попросил юного воина заменить его в дозоре, а сам поспешил проскользнуть вперед и снять с коня своего друга детства.

– В палатку Хавандшиты его, – сказал кто-то.

Но Чапа, узнав голос Шонки, понес пленника в палатку военного вождя рода Медведицы – Старого Ворона и положил находящегося в беспамятстве пленника рядом с очагом. Чапа – Курчавый развязал узлы лассо, которым было опутано тело, разрезал лыковые веревки на руках и ногах. Он стянул с него жесткие от пота и крови легины и мокасины, снял и припрятал вампум, стал растирать ему руки и ноги. Рогатый Камень был истощен и напоминал умирающего от голода. Тут в палатку вошел Старый Ворон, вместе с ним – Шонка и сын Антилопы. Вождь подошел к очагу и принялся рассматривать пленника, не мешая Чапе продолжать растирание.

– Позови Хавандшиту и Чотанку, – сказал он Чапе –

Курчавому.

Молодой воин сначала побежал к Чотанке, затем в палатку жреца. Старый жрец сидел уже одетый. Желтовато-красные отблески пламени пробегали по его белым волосам. Худое лицо его, иссеченное глубокими морщинами, было неподвижно, как деревянная маска.

Чапа – Курчавый высокопочтительными словами пригласил жреца прийти в палатку Старого Ворона и посмотреть пленника.

Хавандшита выслушал его, долго молчал и наконец произнес тихо и отчетливо:

– Зачем мои ноги должны вести меня в палатку вождя

Старого Ворона, зачем мои глаза должны видеть сына предателя прежде, чем он станет к столбу позора? Пусть пройдут пятнадцать дней и пятнадцать ночей. Пусть молодые воины принесут столб и вкопают его. Пусть сын предателя будет поставлен к столбу и с позором простоит один день и одну ночь. Он не должен умереть как воин.

Пусть наши воины плюют на него, а женщины – издеваются над ним. С началом дня он увидит свою смерть.

Женщины и дочери убитых им воинов растерзают его. Я

сказал. Хау!

Чапа побежал в стоящую напротив палатку Старого

Ворона. Он не сразу стал говорить: трудно было передать слова жреца в присутствии Шонки.

Злобное удовольствие отразилось на лице Шонки, услышавшего сообщение Чапы. Вождь и Чотанка выслушали Чапу со вниманием, но никак не выразили внешне своих чувств.

– Как сказал Хавандшита, так и должно быть, – заключил Старый Ворон.

Власть жреца в поселке была велика, и все привыкли подчиняться его решениям.

Время дозора Чапы между тем прошло. Он мог идти в свою палатку и ложиться спать. Но он огляделся по сторонам и быстро проскользнул в типи, которая раньше принадлежала Матотаупе. Огонь был прикрыт. Унчида и

Уинона бодрствовали, как и ожидал Курчавый. Когда молодой воин вошел, Унчида пошевелила в очаге угольки, стало чуть светлее.

Чапа – Курчавый сел.

– Вам уже все известно?

– Мой сын Матотаупа убит белыми людьми. Харка –

Токей Ито – взят в плен, – сказала Унчида как бы про себя и смолкла.

– Да, это так. На пятнадцатый день Токей Ито должен умереть. Так хочет Хавандшита. – Чапа опустил голову, точно под тяжестью груза. – Старый Ворон и Чотанка согласились с Хавандшитой. Что мы можем предпринять?

– А зачем? – тихо спросила Унчида каким-то не своим голосом. – Зачем? Куда ему идти, если ему опять надо бежать из наших палаток.

– Куда ему идти? – Чернокожий Курчавый закрыл лицо руками. – Куда ему идти! Это наш лучший воин. Наконец-то он вернулся и теперь должен умереть в позоре, потому что так приказал Хавандшита.

Дрожащие угольки в очаге погасли. «Все, выхода нет», – думал Чапа.

– Один путь, кажется, еще есть, – сказала Уинона, точно читая его мысли. – Возьми лучшего коня, поезжай к

Черным Холмам, к Татанке Йотанке и к Тачунке Витко и сообщи им.

– Поехать нетрудно. Но как найти вождей? Времени мало, а путь далек.

– Я знаю, – сказала Уинона с горечью. – Это я знаю.

Чапа – Курчавый чувствовал, что он должен ехать, но не сказал, что он на это решился. Не попрощавшись, он покинул палатку. В холоде ночи он стоял, собираясь с мыслями.

Вдруг в стойбище снова поднялась тревога. Дозорные на холмах что-то кричали. Свет луны прорвался сквозь облака и осветил землю. Неподалеку от палаток показался

Буланый.

– Конь духов! – крикнул кто-то.

Но мустанг уже исчез за холмами. Воины остались ждать, не покажется ли он снова. Люди испуганно перешептывались.

Курчавый решил еще раз побывать в палатке вождя, где сейчас оставались только женщины. Он еще не знал точно, зачем он это делает. Скорее всего он хотел еще взглянуть на своего прежнего друга в надежде, что за это время к нему вернулось сознание. Чапа вошел в типи и увидел, что жена вождя ухаживает за пленником. Раны Рогатого Камня забинтованы лыком, а руки и ноги хотя и связаны, но не так туго, как раньше.

Глаза Рогатого Камня были открыты, только выражение их было такое, как будто бы он не видел ничего вокруг и не хотел ничего видеть.

Курчавый опустился на колени перед пленником.

– Токей Ито, – сказал он, – Токей Ито. Ты все изъездил вокруг. Где сейчас Татанка Йотанка и Тачунка Витко?

Пленник что-то хотел сказать, но только закашлялся, выплюнул изо рта землю и ни слова не произнес.

– Воды! – приказал Курчавый женщинам и сам подал связанному пить.

Казалось, пленнику отказывает язык.

– Там, где были мы… прежде, чем сюда… перешли…

– Палатки верховных вождей на поляне перед пещерой?

Рогатый Камень кивнул головой.

Чапа поспешил в свою типи, взял оружие и побежал к коням. Он вскочил на своего лучшего мустанга, прихватил с собой еще одну лошадь и поскакал в ночную прерию.

Чапа – Курчавый любил Уинону. Никогда, пожалуй, не сможет он ей сказать об этом. Но он готов был сделать для

Уиноны все, и он готов был сделать все для своего друга детства, чтобы освободить его если не от смерти, то хотя бы от позора.

Чапа – Курчавый несся галопом. Время от времени он останавливался, оглядывался, прислушивался. Он поднялся на высокий берег, чтобы осмотреться вокруг, прежде чем двигаться дальше. По привычке он приложил ухо к земле.

Чапа услышал топот коня. Кто-то приближался к броду.

Наконец на северном берегу реки появился всадник.

Курчавый поднялся:

– Хий-и-и-я!

И в ответ послышалось:

– Хий-и-и-я!

Курчавый узнал Четанзапу, который уже направил своего коня в воду… Чапа подождал его на южном берегу.

– Что случилось? – спросил Чапа – Курчавый.

Конь Четана был разгорячен, с губ его падала пена. Сам

Четан был взволнован.

– Длинные Ножи17 в блокгаузе Бена. Матотаупа убит.

Длинные Ножи строят вокруг блокгауза палисад. Предстоит тяжелая борьба. Я хочу поскорее сообщить об этом

Старому Ворону, и мы должны послать гонца к Татанке

Йотанке и Тачунке Витко.

– Я еду к Татанке Йотанке и к Тачунке Витко. Их палатки находятся в южных отрогах лесных гор на поляне у пещеры.

17 Длинные Ножи – так называли индейцы белых солдат за их сабли.

– Что ты хочешь им сообщить?

– Хочу рассказать, что нашим пленником стал Рогатый

Камень.

– Токей Ито?. – Четан даже запнулся. – Как он попал к нам в руки?

– Он пришел сам.

– Когда Токей Ито пришел к вам?

Курчавый рассказал, что проделали с ним сын Антилопы и Шонка.

Четанзапа вскипел от злости.

– Какие же вы паршивые койоты! Хавандшите только трубку курить да танцевать… а вас надо нарядить в женское платье и посадить у котла варить мясо. Или уже нет совета воинов в роде Медведицы?! Кто послал тебя к Тачунке и к Татанке?

– Уинона.

– Уинона? Так!. Позор и проклятье вам! Он же наш лучший воин! Оставь себе свежего коня и несись как ветер к лесным горам, к Тачунке Витко и Татанке Йотанке. Я

теперь тот, кто послал тебя! Понял? А я поеду к палаткам.

Я сказал. Хау!

Четан вскочил на коня и направился к стойбищу. Курчавый преодолел брод и направился к Блэк Хилсу.

Приехав в поселок, Четан поспешил в палатку Старого

Ворона. Вождь принял Четана с должным вниманием, предложил ему место у очага. Рядом с ним сидел его сын.

Четан опустился на шкуру. Он посмотрел на пленника, который лежал неподалеку, но не встретил ответного взгляда. Четанзапа рассказал военному вождю о новой опасности и затем добавил:

– Недалеко от брода я встретил Чапу. Он был на охоте.

Я направил его к лесным горам, чтобы он обо всем сообщил Тачунке Витко и Татанке Йотанке.

Четанзапа, как вожак Союза Красных Оленей, был одним из младших вождей рода. Старый Ворон обычно советовался с ним. Он похвалил Четана за то, что тот догадался предупредить верховных вождей об опасности.

– Когда состоится собрание совета, чтобы выслушать

Токей Ито и вынести решение? – спокойно спросил Четанзапа.

Старому Ворону этот вопрос был неприятен, он опустил веки и смотрел в очаг, потом заговорил:

– Хавандшита уже вынес решение. Чотанка и я дали согласие. На четырнадцатый день после пленения сын предателя будет поставлен к столбу позора. И он умрет не как воин. Мужчины будут в него плевать, а женщины будут над ним издеваться и, наконец, убьют.

– Вождь Старый Ворон думает, что жрец и он могут решить судьбу пленника, не созывая собрания совета?

Старый Ворон наморщил лоб.

– Судьбу пленных решают военный вождь и жрец.

– Хау. Но Токей Ито не пленник. Он человек нашего рода, он дакота, он сын Большой Медведицы, он по своей воле пришел к нам. Его судьбу решает только собрание совета, и прежде всего нужно выслушать его самого.

Старый Ворон оказался между двух огней.

– У нас еще четырнадцать дней. Посмотрим. – И он сделал движение рукой, показывая, что разговор на эту тему закончен.

Старый Ворон знал, что Четанзапа умен и что молодые воины всем сердцем привязаны к нему. Если Четанзапа, как вожак Союза Красных Оленей, выступит на совете против

Хавандшиты, то собрание превратится в трудную схватку.

Но если не собрать совета, может быть еще хуже. В своих мыслях Старый Ворон уже видел пленника, привязанного на культовой площадке к столбу, а теперь вдруг представились рядом Четанзапа, Шонка и Хавандшита… Ему стало страшно. Он не боялся ни волков, ни медведей, ни врагов, но он боялся раздоров внутри рода. Скольких жертв уже стоила история с Матотаупой. Как было бы хорошо, если бы Шонка привез сына предателя мертвым.

«О, как было бы хорошо, если бы сын предателя сам пожелал покончить самоубийством, прежде чем его поставят к позорному столбу…»

– Жена, – сказал Старый Ворон, – ты перевязывала сыну предателя раны, ты давала ему воду, пеммикан. Но он все равно очень слаб. Как ты думаешь, будет ли он жив через четырнадцать дней и ночей?

Женщина поняла брошенный на нее взгляд мужа, ее губы чуть тронула жестокая усмешка.

– Он очень слаб. Но если вождь хочет, чтобы этот койот прожил еще четырнадцать дней и ночей, я дам ему трубку.

Он привык курить, и курение поможет ему выжить.

Женщина стала набивать трубку.

Впервые Рогатый Камень через прищуренные веки наблюдал за тем, что делает женщина. Собрав всю свою волю, он даже приподнялся и сел, не прибегая к помощи связанных рук. Старый Ворон и его жена подумали, что в нем проснулась жажда курения, а он только ждал момента, когда женщина поднесет трубку к его губам. В тот же миг он резко двинул плечом и выбил трубку из рук женщины.

Это было настолько неожиданно, что она невольно вскрикнула.

Крик был услышан снаружи. Быстрее всех оказался

Четанзапа. Он рванул полог палатки и бросился к очагу.

– Что случилось?

– Он ударил меня, когда я давала ему трубку, – сказала женщина.

Четан увидел трубку, лежащую на земле, увидел застывшее лицо Старого Ворона, увидел, как пленник чуть пошевелил уголками рта.

– Женщинам не годится охранять воина. – Четанзапа пренебрежительно скривил губы. – Союз Красных Оленей берет на себя охрану Токей Ито и заботу о нем, пока не соберется собрание совета. Я сказал. Хау.

Четанзапа наклонился, поднял трубку, но не отдал ее женщине.

– Я лучше возьму ее с собой, – сказал он и подал свисток.

Молодые воины тотчас вошли в палатку. Четанзапа объяснил, что они должны никого не допускать к пленнику. Еду и питье будет доставлять его, Четана, жена –

Монгшонгша.

Токей Ито снова лег. Его взор погас, хотя глаза оставались открытыми.

Четанзапа принес трубку в палатку Унчиды и Уиноны.

Женщины уже знали, что он заступился за пленника, и приветствовали его с робкой благодарностью и невысказанной надеждой.

– Возьми, – Четанзапа передал трубку Унчиде. – Возможно, тебе удастся сказать, что за табак в трубке.

– Он не курил?

– Нет.

На следующее утро он узнал от Унчиды, что к табаку был примешан яд. Четанзапа пошел в палатку вождя.

– Старый Ворон, иногда бывает, что и великих вождей посещает злой дух, но этот дух может быть изгнан только хорошими делами. Вчера тобой, видно, овладел злой дух, но его яд покинул тебя и перешел в трубку, которую я выкинул, чтобы злой дух не натворил новых бед. Теперь ты свободен от злого духа, и на собрании совета ты будешь защищать Токей Ито. Наступают Длинные Ножи, и нам нужен каждый отважный воин. Ты меня понял?

– Хау, – только и смог произнести Старый Ворон; он был полностью разбит.

Шли дни и ночи. Все ждали возвращения Чапы – Курчавого с известием от верховных вождей. Каждую ночь из палатки жреца доносились глухие удары барабана.

За два дня до назначенного срока вождь Старый Ворон сообщил Четанзапе, что он не будет собирать совета: Хавандшита вызывал его и сказал, что всех, кто против него, будут преследовать духи. Вечером прискакал Чапа – Курчавый. Он сообщил, что Татанка Йотанка прибудет к ним, что его нужно ждать, когда солнце будет садиться в четвертый раз…

– Это поздно, – сказал Четанзапа. – Надо готовиться действовать самим.

Когда наступил день, который Хавандшита назначил для позорной казни, Четанзапа направился в палатку Старого Ворона в праздничной одежде со всеми знаками своей доблести: с ожерельем из когтей медведя, с орлиным пером в волосах и с пучком красной оленьей шерсти. В этот день он сам взялся охранять пленника. Он снял с Токей Ито путы, и тот поднялся. Под заботливой опекой к нему вернулись силы. Он даже мог шевелить руками, хотя раны и не совсем затянулись. Выражение его лица оставалось мрачным: он знал, как велико могущество Хавандшиты.

Четанзапа повел Токей Ито к Лошадиному ручью. Пленник поплавал в ледяной холодной воде и вышел на берег. Он потер свое тело песком. Четанзапа подал ему горшочек с медвежьим жиром для натирания. Это означало, что он желает пленнику сверхъестественной силы – ее, по верованиям индейцев, придает жир медведя.

Первый раз после многих лет разлуки они были вдвоем.

– Ты будешь отвечать мне, когда тебя поставят к столбу? – спросил Четанзапа.

– Тебе? Тебе – да.

– Я хочу заставить их тебя выслушать. Это будет нелегко, но ты к борьбе привык.

Как бы хотел Токей Ито ответить своему единственному другу: «Да, я привык за двенадцать лет, но я устал.

Дай мне быстро и мужественно умереть». Но он не мог сказать этого Четанзапе и сказал другое:

– Так как я вижу, что ты этого хочешь, я буду держаться. Но одно ты должен знать: ты снял с меня путы, и я не позволю себя снова связать! Я буду бороться и живым связать себя не позволю!

Четанзапа проводил Токей Ито до культовой площадки посредине поселка, где уже был вкопан столб. Токей Ито подошел к столбу. Он оперся спиной о столб и смотрел на восток, где после многих серых промозглых дней поднималось солнце во всем своем блеске.

Старые и молодые воины собрались вокруг площадки, позади стояли женщины и дети. Пришли Унчида и Уинона.

Хавандшита бил в барабан в своей палатке.

Старый Ворон вышел вперед и уже хотел начать говорить, но голос отказал ему – и он жестом позвал Четанзапу.

Стояла полная тишина. Четанзапа стал говорить:

– Воины рода Медведицы! Перед вами стоит Токей

Ито, сын Матотаупы. Мы все его знаем. Многих из нас он, когда еще сам был мальчиком, собрал в Союз Молодых

Собак. Когда он видел всего одиннадцать зим, его добычей стало ружье вождя пауни, он убил сильнейшего волка из волчьей своры в свои двенадцать зим. Он помог отцу убить огромного гризли. В свои четырнадцать зим он десятью стрелами убил десять бизонов. Он убил много врагов и снял с них скальпы. Он стал воином. Он принес жертву

Солнцу, и вы сами видите его шрамы.

Я сказал все то, что хорошо, но скажу и то, что было плохо. Матотаупа, один из наших известных военных вождей, отец Токей Ито, был обманут белым человеком по имени Рэд Джим. Он пил колдовскую воду и проболтался.

Не настолько, чтобы Рэд Джим мог найти золото, однако достаточно, чтобы раздразнить его. Матотаупа не поверил собранию старейшин и вождей и считал себя невиновным.

Теперь он мертв. Его сын Харка не поверил Татанке Йотанке, Хавандшите, нашим старейшим вождям. Ночью вместе с отцом он покинул свой род. Не только его отец, но и он убивал воинов дакота. Токей Ито пришел к белым людям. Он был у них разведчиком и принес нам много вреда. Он охранял дорогу, которую мы хотели разрушить.

Когда Тачунка Витко напал на лагерь белых, Токей Ито криком на родном языке и свистом направил людей по ложному пути, но правда и то, что он помог Тачунке Витко и его людям унести раненых и мертвых дакота с места схватки. Он сам не знал, кому он принадлежит. Он ненавидел Рэда Джима, верил своему отцу и не верил нам. Свою большую вину перед нами он сделал еще больше, убив своего родного брата. – Четанзапа повернулся к своему другу: – Токей Ито, ты по своему желанию вернулся к нам, скажи, ты готов вместе с нами бороться против Длинных

Ножей?

– Хау, – ответил спрашиваемый ясно и четко. – Две зимы и два лета я это делал. Тачунка Витко и его воины в

Черных Холмах могут сказать, что я убил более ста белых хищников. Их скальпы при мне.

– Знаешь ли ты, что твой отец виноват?

Токей Ито выпрямился.

– Ты это сказал, и я это знаю.

Четанзапа снова обратился к собравшимся:

– Токей Ито уже три последних больших солнца не убил ни одного дакота, но он уничтожал всех, кто искал золото. Он никогда не пил колдовскую воду. И это правда, что за каждого краснокожего, убитого им, он убил десятки белых. Он великий воин. Он великий охотник.

Краснокожие воины принимают в свое племя отважных и смелых плененных врагов, если они согласны быть в племени. К нам вернулся Токей Ито. Он дакота – рожденный в наших палатках. Я предлагаю вам, воины рода

Медведицы, принять в свой род Токей Ито, как сына

Большой Медведицы. Много Длинных Ножей появилось у берегов Миниатанка-вакпала. Нам предстоит борьба за нашу землю, за бизоньи стада. Токей Ито для нас будет не сыном предателя, а отважным воином, чье оружие будет защищать нашу землю. Я сказал. Хау.

Шонка вырвался вперед и хотел было что-то сказать, но

Четанзапа велел ему отойти назад:

– Сначала пусть скажут заслуженные воины!

Теперь все зависело от того, попросит ли после Четанзапы слова хотя бы один уважаемый и влиятельный воин. И

тогда вместо намеченного позорного истязания состоится, как и хотел Четанзапа, открытый совет племени.

Молчание продолжалось долго.

На лице Шонки, который только что получил отпор, появилось выражение злорадства и надежды.

– Военный вождь рода Медведицы, Старый Ворон, говори! – нарушил чреватую опасностью тишину Четанзапа.

Старый Ворон не собирался брать слова. Слыша барабан жреца, он боялся за себя и за своего сына. Но он видел также взгляд Четанзапы и знал, что должен говорить, так как тот скрывает его позор.

Старый Ворон вышел и начал свою речь. Вождь рассказывал все, что знал о Матотаупе и Токей Ито. Великие дела Матотаупы – охотника и военного вождя – снова ожили перед собравшимися, и все слушали его широко раскрыв глаза.

Старый Ворон говорил более пяти часов. Выводы, которые он сделал из этого длинного сообщения, однако, были такие, что прав как Хавандшита, так и Четанзапа.

Когда он закончил, было уже далеко за полдень.

Слова Старого Ворона заставили воинов вспомнить о многих событиях, и их речи тоже были длинны: ни один не говорил меньше двух часов. Солнце склонялось к Скалистым горам. Токей Ито стоял неподвижно. Переносить жажду он привык, к тому же и день был нежаркий.

Из палатки жреца доносились звуки барабана.

Подул ветер. Небо на востоке потемнело, заходящее солнце окрасило в огненные цвета облака, и они точно засыпали на Скалистых горах. А люди все выступали и выступали. И темой речей был уже не только Токей Ито.

Разговор пошел и о белых людях, и о тайнах духов, оживала история рода Медведицы.

Барабан Хавандшиты смолк. Может быть, жрец устал, а может быть, он готовился к восходу солнца, когда Токей

Ито по его воле должен умереть?

Исчезли последние лучи солнца, и на площадке разожгли большой костер. Ветер дул с севера. Сын Антилопы и Шонка постарались так расположить костер, чтобы ветер, который настроился дуть всю ночь, нес жар пламени и дым прямо к столбу. Токей Ито предстояло испытывать жару и дышать дымом. У него стало першить в горле, начала болеть голова, и ему все больше и больше приходилось напрягаться, чтобы выслушивать выступающих воинов.

Когда последний из заслуженных воинов закончил речь, была полночь. Вышел сын Антилопы и предъявил свои обвинения. Стрела Матотаупы убила его отца. Кровавая месть за отца перешла к сыну. И сын Антилопы потребовал смерти Токей Ито, потребовал его скальпа.

Заговорил Чотанка. Его речь была рассчитана на то, чтобы как можно дольше протянуть время. Он рассказывал о том, как происходил праздник дакота, ассинибойнов и сиксиков. Он даже пытался показать, как там все происходило. Глаза людей блестели в свете костра, и многие из них непроизвольно повторяли жесты и движения Чотанки, точно сами были участниками состязаний, в которых Токей

Ито оказался победителем.

Лоб Токей Ито пылал, язык его прилип к нёбу, глаза горели, ему было трудно дышать. Но рассказ Чотанки помогал ему переносить мучения. Потом Чотанка представил и танец девушек. Он изобразил Шонку, который обвинял

Уинону, повторил ответ Уиноны, вошел в роль самого

Токей Ито и слово в слово повторил его гневную отповедь

Шонке.

Вылазка Шонки была смешна, и смех охватил даже мальчиков и девочек.

Шонка не мог сдержаться, он прыгнул вперед и хотел плюнуть в Токей Ито. Четанзапа рванулся было встать между ними, но было поздно. Токей Ито ударил Шонку кулаком в челюсть, тот только лязгнул зубами и упал.

Сын Антилопы и еще два воина бросились вперед схватить Токей Ито. Но смазанное салом тело скользнуло между ног одного из воинов. Воин упал. Сын Антилопы уже вытащил нож, но на секунду замешкался, и этого было достаточно, чтобы пленник его обезоружил. Нож Токей

Ито бросил Чотанке, и тот спрятал его. От ножа другого воина Токей Ито увернулся. В это время первый воин, которого свалил Токей Ито, и сын Антилопы снова поднялись на ноги и схватили гибкие палицы. Но Токей Ито опять оказался быстрее. Резким ударом в живот он свалил воина, а у сына Антилопы вырвал палицу и бросил ее Чотанке.

Огромным прыжком он перемахнул через костер, пронесся между оторопевшими зрителями, перескочил через головы двух мальчишек и побежал к палаткам. Круг зрителей распался, многие воины пустились ловить Токей Ито.

Четанзапа остался на месте. Он подал свисток, созывающий Красных Оленей назад.

Старый Ворон, Чотанка и другие влиятельные люди рода в замешательстве стояли перед столбом.

Но вдруг раздались возгласы удивления: голоса преследователей раздавались уже где-то около ручья, а из-за палаток спокойно вышел Токей Ито. Он медленно возвратился к столбу.

Токей Ито первый раз поглядел в глаза людей, стоящих перед ним.

– Я пришел к вам по собственной воле, – сказал он громко. – Поэтому я и сейчас добровольно вернулся, хотя никто из вас не мог бы меня поймать. Хау.

Четанзапа снова вышел вперед.

– Я знал, что ты так поступишь, Токей Ито, поэтому я не только не преследовал тебя, но и отозвал назад молодых воинов.

Обвиняемый у столба выигрывал игру, он привлек всех на свою сторону.

Но Токей Ито услышал, что из палатки жреца вновь донеслись удары барабана, и он знал, что борьба не закончена. Шонка поспешил подбросить в костер веток.

– Я спрашиваю тебя еще, Токей Ито, – начал снова

Четанзапа, – готов ли ты сказать нам то, что мы хотим знать?

– Смелым и справедливым людям я готов отвечать, но я хотел бы и вам задать вопрос.

– Это ты можешь сделать, но сначала скажи нам: издевался ли ты вместе с белыми над трупами индейцев? –

спросил Четанзапа.

– Нет.

– Мы верим тебе. Задавай свой вопрос.

Токей Ито посмотрел вокруг. Рассветало. Приближался час смерти, назначенный Хавандшитой. Пленник слышал удары барабана.

– Где Чапа – Курчавый? – спросил Токей Ито.

Названный вышел вперед.

– Чапа – Курчавый, говори правду! – крикнул Токей

Ито через дым и огонь костра. – Кто сказал белым людям, что в местах охоты рода Медведицы есть золото и тайну этого золота знает Матотаупа? Из-за чего Рэд Джим сделал богатые подарки роду?

Пораженный ужасом, Чапа – Курчавый молчал.

– Говори же, – твердо сказал Четанзапа Чапе – Курчавому.

– Что мне сказать, люди? Я поклялся молчать.

Среди слушателей покатился глухой гул.

– Тогда скажу я, – начал Токей Ито, отступая на шаг от столба, чтобы можно было дышать. – Еще мальчиком я нашел на берегу ручья в Черных Холмах золотое зерно.

Мой отец бросил зерно в воду, чтобы оно навсегда исчезло.

Ты, Чапа – Курчавый, вытащил его из воды. Хавандшита, да, я повторяю, Хавандшита взял это зерно из твоих рук, Чапа – Курчавый. Хавандшита показал его пауни и белым людям, и этим он освободил твоего отца – Чужую Раковину, и ты поклялся молчать и молчишь. Рэд Джим видел золото в руках Хавандшиты, и горе пришло в наши палатки. Я сказал. Хау.

Шонка бросился в палатку жреца.

Хавандшита вышел. В левой руке он держал огромный жезл, на котором висели шкуры змей и животных. На жреце был наряд с рогами и черепами. Он стал танцевать вокруг культовой площадки. Все невольно отступили. В

правой руке старый жрец держал каменный жертвенный нож.

И ни у кого, даже у Четана, не возникло и мысли остановить человека со священным жертвенным ножом.

Собравшиеся словно окаменели.

Позади полукруга воинов, прямо против столба, стояли

Унчида и Уинона. Они, как и Четанзапа, ни на секунду не покидали площадки. Мать Матотаупы и дочь Матотаупы –

сестра Токей Ито – стояли рядом и ни с кем не разговаривали, ни с кем не обменивались взглядами. На обеих были праздничные одежды. Глубоко запали глаза Унчиды, ее похудевшее лицо выражало безысходную скорбь. Скорбь матери по убитому сыну и скорбь по предстоящей смерти сына ее сына. И каждый понимал, что недостоин разделить скорбь и боль этой женщины.

Жрец танцевал. Он приближался кругами к столбу, где ждал его Токей Ито, и наконец бросил жезл так, что острие вонзилось в землю у ног Токей Ито. Хавандшита поднял жертвенный каменный нож и медленно приближался к приговоренному.

Четанзапа думал только одно: это не должно совершиться, это не должно совершиться, это не должно совершиться.

Токей Ито знал, что жрец подойдет, пронзит его грудь жертвенным ножом и вырвет сердце, но он не закрывал глаз, он хотел видеть смерть. Уже совсем близко застывшее, точно маска, лицо страшного человека с жертвенным ножом.

В это время над площадкой раздались крики.

Никто не знал, откуда они. Хавандшита воспринял их как удар. Он окаменел с поднятым жертвенным ножом.

Звонкие возгласы неслись над площадкой:

– Татанка Йотанка идет! Великий жрец дакота! Татанка

Йотанка идет! Великий жрец дакота!

Возгласы раздавались размеренно, как удары барабана.

Возгласы точно пробудили Четанзапу. Обнадеженный этими возгласами и поверивший им, он и сам присоединился к крикам Унчиды, сковавшим движения жреца. Он тоже стал кричать:

– Татанка Йотанка идет! Великий жрец дакота! Татанка

Йотанка идет!

Воины из Союза Красных Оленей, напряжение которых тоже дошло до предела, присоединились к своему вожаку, и теперь хор голосов кричал:

– Татанка Йотанка идет! Великий жрец дакота! Татанка

Йотанка идет!

Многоголосый ропот ритмично разносился над культовой площадкой.

Но вот Четанзапа своим громким голосом изменил ритм этого хора:

– Татанка едет через брод! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Татанка едет через брод! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Татанка едет через брод! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Старый жрец, окруженный исступленной толпой, снова выдернул свой жезл и принялся танцевать дикий танец.

Безумие теперь управляло его движениями.

Токей Ито оперся о столб. Он уже не чувствовал жара огня, но дым, пение, удары барабана, топтание людей, танцующий жрец действовали на нервы.

– Татанка Йотанка! Татанка Йотанка! Татанка едет через брод! Танцуй, Хавандшита, танцуй!

Молодые воины так окружили столб, что Шонка не мог больше шевелить костер. Огонь ослабевал, гас.

– Татанка едет через брод! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Позади круга воинов женщины под водительством

Унчиды тоже образовали круг.

– Татанка едет через брод! Танцуй, Хавандшита, танцуй! Все быстрее и быстрее бил барабан. Танцующий Хавандшита свалился на землю, жезл и нож упали в траву.

Никто не трогал его, так как все верили, что это действие духов.

По прерии галопом неслись три всадника. Танцующие увидели их, и с новой силой зазвучало:

– Татанка Йотанка! Татанка Йотанка!

В ответ на этот всеобщий вопль всадники на холме подняли руки и прокричали:

– Татанка Йотанка идет! Он иде-ет!

Все слышали это.

– Он идет! Он идет! – из последних сил закричал Четанзапа.

Пение смолкло, и раздались радостные крики, такие же как после многодневного бизоньего танца, когда вдруг люди видели, что танец принес результат: показалось бизонье стадо.

Хавандшита поднялся с травы, снова поднял нож и попытался проникнуть в круг танцующих. Но люди снова запели:

– Татанка Йотанка! Татанка Йотанка! Танцуй, Хавандшита, танцуй!

Хавандшита замер – он понял, что произошло, но было поздно. Небольшая группа воинов и вождей перешла уже

Лошадиный ручей. С ними были вьючные лошади. Кони тащили волокуши из жердей большой палатки. На волокушах были одеяла и другой скарб.

Впереди ехал человек с орлиными перьями. Выражение его лица было суровым и столь же внушительным, как и его богатые одежды.

Пение смолкло. Круг танцующих распался. Колдовство танца завершилось успехом.

Татанка Йотанка спешился и медленно подошел к Хавандшите, который стоял совсем один.

– Там, где ты стоишь, я поставлю мою палатку. Оставайся на месте! – сказал величайший и сильнейший жрец дакота.

В один миг была разбита палатка Татанки Йотанки.

Острия жердей скрестились над Хавандшитой, были натянуты пологи, и Хавандшита исчез с глаз окружающих.

Татанка Йотанка подошел к культовому столбу. С ним вместе подошли двое воинов. Они облили Токей Ито с головы до ног холодной водой и дали ему попить. Тот поднял голову и посмотрел прямо в глаза Татанке Йотанке.

Четанзапа и Старый Ворон вышли вперед.

– Я слышал, что вы пели и танцевали, ожидая меня. Я

пришел, – сказал Татанка Йотанка. – Вы, воины, посовещались с Токей Ито, сыном Матотаупы?

– Мы это сделали, – сказал Четанзапа. – Воины рода

Медведицы решили Токей Ито – сына Матотаупы – принять в свои палатки. Токей Ито готов вместе с нами бороться против Длинных Ножей.

– Он знает, что он виноват и что виноват его отец Матотаупа?

– Да, это он знает.

– Что сказал Хавандшита?

– Он решил, что сын предателя должен умереть позорной смертью. Но мы не допустили позора, и тогда Хавандшита хотел убить его жертвенным ножом.

– Хавандшита неверно понял знаки духов. Сегодня ночью я буду учить его, как лучше слушать голоса духов.

Сопроводите Токей Ито в его палатку. Когда солнце взойдет второй раз, соберется совет. Я хочу слышать воинов рода Медведицы, и я хочу сказать свое слово. Хау.

Четанзапа и Чапа – Курчавый проводили Токей Ито в палатку его отца.

Унчида и Уинона подготовили постель. Токей Ито упал на нее. Друзья вышли, чтобы дать ему покой. Токей Ито выпил воду, которую дала ему Унчида, он позволил наложить заживляющие травы на обожженные места, посмотрел в лица Унчиды и Уиноны, в их глаза и понял: он дома.

Он заснул. Голова его горела, и он видел плохие сны.

Прошлое проходило перед ним. Палатка, наполненная пьяными людьми… позорный столб… Татанка Йотанка,

который все не приходит… и вот уже Шонка затыкает ему рот травой и землей… и вот он чувствует, как вырывают из его груди сердце…

На следующий день Четан, прежде чем направиться на совет, разыскал Чапу и вместе с ним пришел в палатку

Токей Ито.

– Старейшины и вожди будут совещаться о тебе, –

сказал Четанзапа. – Тебя вызовут на собрание совета. Есть ли у тебя куртка, которую ты мог бы надеть?

Уинона подошла к ним и показала Четану готовую праздничную куртку, которую она вышивала. Воин остался доволен.

Токей Ито, однако, возразил:

– Это куртка вождя. Я не надену ее.

Четан распрощался, так как должно было начаться собрание совета. Чапа – Курчавый, однако, остался сидеть: он не мог оставить своего друга, пока шел совет, на котором решалась судьба Токей Ито.

Токей Ито был очень изможден, и, конечно, лучше всего ему бы снова лечь и отдохнуть. Но шел совет, и в это время, пожалуй, самое правильное было бы поговорить с другом о том, что тревожило их обоих и что было важнее, чем их собственные жизни.

И Чапа – Курчавый заговорил:

– Ты две зимы и два лета пробыл в Блэк Хилсе, Токей

Ито, ты знаешь больше, чем мы. Правда ли, что туда направляется все больше и больше искателей золота?

Токей Ито закурил трубку.

– Это правда. Белые люди нашли там золото. Золото, которое плотно сидит в камнях и его достать можно при помощи машин. Один человек не может достать такое золото. Многие должны быть вместе и вместе работать. Они должны вместе жить, а значит, им нужно много еды и питья. Они должны построить железную дорогу туда, где будут рыть горы. Если им удастся закрепиться там, они уничтожат всю дичь в местах охоты дакота в горных лесах.

Они уничтожат наши стойбища, они вообще не потерпят нас. Вот почему они сейчас будут усиливать гарнизоны, будут строить новые форты.

– Итак, это правда. – Чапе – Курчавому было не по себе, точно потемнел день. – Токей Ито, – сказал он после некоторой паузы, – ты много лет и много зим прожил среди белых людей, ты знаешь их число, их оружие… Можем мы помешать белым людям строить дороги и отнимать у нас земли?

На скулах Токей Ито появились красные пятна.

– Что ты хочешь этими словами сказать?

– Я хочу сказать то, что уже не раз говорил нашим воинам, нашим вождям, нашим жрецам, но их уши не слышат моих слов. Мы не должны полагаться только на наше оружие. Мы должны чему-то учиться.

– Чему ты хочешь учиться? – Трубка Токей Ито потухла, он выбил остатки табака в очаг.

– Мы должны учиться жить на небольшом участке земли, – начал объяснять Чапа. – Мы охотимся на бизонов, а белые люди – разводят их. Мы ловим диких мустангов, а белые люди – разводят их. Почему мы не должны делать то же? Мы не можем в этой голой прерии выращивать маис, как ваши предки на плодородных землях в краю рек и озер.

Но бизонов и коней разводить мы можем. Отчего мы не принимаемся за это?

– Почему ты спрашиваешь меня?

– Потому что кроме нескольких воинов рода Медведицы ты – единственный, кто хорошо знает белых людей.

Токей Ито вскочил.

– Иди сейчас же на собрание совета и скажи, что Токей

Ито не хочет поднимать томагавк войны и не верит в победу краснокожих, что Токей Ито только потому готов взяться за оружие, что хочет отомстить за убитого белыми людьми отца. Что он не бороться хочет, а разводить бизонов и мустангов. Жрецы и старейшины должны будут подумать, брать ли такого человека в свои палатки.

Чапа долго не знал, что ему ответить.

А Токей Ито все не садился. Он ходил по палатке, потом обернулся к Чапе.

– Чапа – Курчавый, еще мальчиком я действовал против решения наших вождей и наших старейшин. Я был одинок, как олень-скиталец, который избегает стада. Я шел по неверному и опасному пути. Если люди рода Медведицы возьмут меня к себе в палатки… ты слышишь голоса собрания совета… а я еще не знаю, что решат воины, но если они меня возьмут в палатки рода, то я буду подчиняться вождям и старейшинам, и я буду делать то, что требуют от всех наших воинов. Я хочу искупить свою вину.

Я хочу отомстить за убитого отца. Я хочу бороться против белых людей, которые нарушают клятвы и договоры, которые хотят нас окончательно изгнать с наших земель. Я

сказал. Хау. Когда ты был ребенком, ты научился у белых людей разводить скот?

– Нет. Я растил хлопок.

– Ты думаешь, Чапа – Курчавый, что белые люди оставят нам прерии и леса, если мы будем разводить мустангов и бизонов?

– Но для этого нам не нужно так много земли, как для охоты, Токей Ито.

– Да, не так много, ты прав. – Токей Ито снова подсел к очагу. – Но мужчины и женщины племени семинолов в этой местности, которую белые люди называют сейчас

Джорджия, обрабатывали землю, и белые все-таки выгнали их. Семинолы ушли в болота и там тоже выращивали растения. А когда предатели убили вождя Оцеолу, семинолы были загнаны в резервации далеко от их родины, и только несколько сотен держатся еще в болотах Флориды. И это –

все. Белые люди не хотят, чтобы рядом с ними был свободный народ. Они не позволят ни охотиться, ни разводить скот, ни обрабатывать землю. Они убивают каждого, кто не подчиняется им.

Чапа согнул спину и опустил голову, но он все же сказал:

– И все-таки хорошо бы учиться и знать больше, чем мы знаем.

– Не думай, Курчавый, что я тебя не понимаю. У меня тоже есть мысли, которые никто не должен слышать…

Токей Ито, разговаривая с Чапой, держал в руках вампум.

– Возможно, ты, Чапа – Курчавый, не сочтешь мои мысли за предательство. Но я думаю, что прежде всего краснокожие люди не должны убивать друг друга.

Уж далеко за полдень пришел ожидаемый вестник совета, это был сам Четанзапа.

Токей Ито поднялся. На нем были ожерелье из когтей медведя и легины, увешанные скальпами, вампум Оцеолы у пояса. Куртку он не надел. Ему неожиданно вспомнилось, как во время большого праздника издевались над Шонкой, над его слишком богатой курткой. Он не хотел попасть в такое же положение. Конечно, было не очень прилично явиться на собрание совета без куртки, но каждый знал, каким образом и в каком состоянии Токей Ито был доставлен в палатки.

Четанзапа хотел дать знак Уиноне, но, перехватив взгляд своего друга детства, он оставил все хитрости и взял сам расшитую куртку на собрание совета. Токей Ито удивился такому смешному упрямству уважаемого воина.

Оба вместе вошли в палатку совета. Здесь сидели заслуженные воины, все в праздничных куртках, все с орлиными перьями в прическах или в головных уборах из орлиных перьев, и у многих головной убор переходил в длинный шлейф и был украшен рогами бизонов. Прямо против входа сидели Татанка Йотанка и Хавандшита, сбоку

– Четан и Старый Ворон. Четанзапа занял место рядом с

Чотанкой. Токей Ито остался стоять.

Татанка Йотанка поднялся, а взгляды всех присутствующих обратились на Токей Ито.

– Токей Ито, собрание совета рода Медведицы и верховные вожди дакота решили снова принять тебя в наши палатки, в ряды наших воинов. Ты принесешь нам скальп

Джима, как только эта лисица вновь появится в наших местах охоты. Длинные Ножи собрались у Миниатанка-вакпала и строят укрепления. Ты знаешь, как вести с ними борьбу, и умеешь обращаться с оружием, вот почему

Тачунка Витко это таинственное железо прислал тебе. –

Татанка Йотанка поднял вверх двуствольное ружье. Токей

Ито подошел и взял его неловким угловатым движением. –

Старый Ворон обратился к нам с просьбой снять с него обязанности военного вождя. Он устал. Мы его просьбу выполняем. Четанзапа сообщил нам, что воины рода

Медведицы тебя, Токей Ито, сына Матотаупы, хотят избрать военным вождем. Как ты умеешь бороться, наши люди не только слышали, они это сами почувствовали и еще раз увидели, когда ты стоял около столба. Мы доверяем тебе.

Кровь прилила к бледному лицу Токей Ито.

– Ты хочешь что-нибудь сказать? – спросил Татанка

Йотанка.

– Да.

– Говори.

Токей Ито ответил не сразу. Он вспомнил лицо Чапы –

Курчавого, хотя Чапы сейчас не было здесь. Вспомнил разговор с ним… Токей Ито стоял перед вождями и старейшинами и не имел права долго молчать, и то, что он сказал, не было ложью, но все же не было и правдой.

– Как же будут мне подчиняться сын Антилопы и

Шонка?

– Они подчинятся решению совета и верховным вождям. Хау. Мы ждем от тебя, что ты поведешь воинов.

Этим ты искупишь свою вину и умилостивишь души убитых!

Токей Ито молчал.

Поднялся Четанзапа. В руках у него был головной убор из орлиных перьев.

– За последние две зимы и два лета ты уничтожил более ста белых хищников, твои шрамы говорят нам, сколько раз ты был ранен, они говорят о том, что ты прошел через Танец Солнца. Посмотри на эти перья. Твои дела и твои поступки здесь отмечены, – и Четан показал зубчики на перьях и красные кисточки на их концах. – Подойди. Ты должен носить этот головной убор, и надень на себя куртку вождя.

Токей Ито надел расшитую куртку и головной убор.

Токей Ито снова находился среди людей, которые ему доверяли. Он снова стал сыном, братом и другом, воином и вождем. Он получил новую задачу – большую и почетную.

Она отвечала тому, чему он был обучен с детства и к чему стал привычен. Он мог справиться с ней лучше других. Но в этой задаче, стоящей перед вождем, оставался неразрешенным один вопрос. Число белых людей неизмеримо велико, краснокожих воинов мало, и они плохо вооружены.

Токей Ито на собрании совета был единственным, кто действительно знал это, знал безнадежность борьбы с белыми людьми и все же решил ее возглавить. Да, он сказал не все, что он знал и что думал. Итак, новая ложь в его жизни. Но он еще не знал, как ему избавиться от этой лжи, тем более что он действительно хотел бороться с убийцами отца, с захватчиками земель племени, даже если за это нужно будет отдать жизнь.

Совет был окончен.

Приглашение к торжественной трапезе в палатке Старого Ворона, которое приняли все вожди, Токей Ито отклонить не мог. Но как только торжество было закончено, он ушел. Вернувшись в свою палатку, он снял головной убор из орлиных перьев и праздничную куртку. С друзьями юности – Четанзапой и Чапой – Курчавым – он направился на возвышенность близ стойбища. Много лет назад здесь проходили скачки юношей, в которых принимал участие и двенадцатилетний Харка. Здесь, на вершине холма, Токей

Ито тихо запел колдовскую песню, призывая к себе Буланого.

Прошли часы ожидания, и Буланый появился. Он потянул ноздрями воздух и большими прыжками помчался к холму. Токей Ито медленно пошел ему навстречу. Они встретились. Конь положил морду на плечо своему хозяину. Токей Ито вскочил на Буланого и поехал к табуну.

Друзья молодого вождя качали головами: такого они еще не видывали. А у Токей Ито не было особенного желания рассказывать им историю этого коня, рассказывать о своем кровном брате Громе Гор. Все, что произошло за время его изгнания, он похоронил в себе.

Ночью новый вождь рода Медведицы спал в своей палатке. Ему было очень жарко, и он даже оставил полог приподнятым. Он отбросил головную подставку и позволил улечься здесь отыскавшему его черному псу, а голову положил на него. Молодой вождь был укрыт старым одеялом, на котором были изображены дела его отца, рядом с ним лежали оружие и пояс, вампум из хижины Оцеолы.

Утром юный вождь созвал первый совет. Говорили о предстоящих охотах и военных походах. Весна была на пороге. Это было то самое время, когда должны были прийти бизоны. А запасы уже иссякли. Решили выслать охотничьи дозоры.

Блокгауз на Найобрэре теперь огородили палисадом и превратили в форт. Открыто напасть на него значило бы потерять много воинов. Поэтому Токей Ито предложил

Союзу Красных Оленей обложить форт со всех сторон и отстреливать Длинных Ножей по одному, нападать, если они осмелятся показаться в прерии.

Через несколько дней Токей Ито выехал к Найобрэре, чтобы возглавить борьбу с белыми.

Document Outline

Топ и Гарри

ДОЛЯ ИЗГНАННИКОВ

ТАЧУНКА ВИТКО

РЫСИ В НОЧИ

ВСТРЕЧА У БОБРОВОГО ГОРОДКА

ОХОТНИЧЬЯ ХИТРОСТЬ МАТОТАУПЫ

СИТОПАНАКИ

ЧЕРНАЯ БОРОДА

УТРО МЕРТВЫХ РЫБ

МАТЬ ВОЖДЯ

И ВСЕ-ТАКИ ОДИН

ТРОЕ В ПЕЩЕРЕ

ТОП И ГАРРИ

КАРАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

ЛАГЕРЬ СТРОИТЕЛЕЙ

ПРОЩАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР

ЮНИОН ПАСИФИК8F

ОХОТА НА ОРЛА

ИСПЫТАНИЕ

БУЛАНЫЙ В БОЛОТЕ

ЖЕРТВА СОЛНЦУ

ОТВЕРЖЕННЫЕ

ОСТАНОВКА В ПРЕРИИ

БЛОКГАУЗ

СЫН БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ