Тот самый парень

Глава 11

У них нет куриных крылышек.

И нет копченых колбасок.

Никаких сырных шариков.

Никаких чипсов и соусов.

Ни единой гребаной фигнюшки, завернутой в бекон.

Что это за вечеринка такая?

Официант ставит на стол поднос с какими-то необычными закусками. Схватив его, я бегаю прямиком на кухню, через которую мы с Джейком вошли. Кивающего парня здесь нет. Но я помню дверь, через которую он появился, и прохожу через нее, попадая в небольшую комнату отдыха для сотрудников.

Сажусь на скамейку и ставлю поднос с закусками себе на колени. Морщусь при виде ломтиков огурца, намазанных каким-то белым дерьмом, посыпанных стружкой из сырого мяса и украшенных маленькой веточкой зелени.

Мерзость.

— Добрый вечер, мисс Харт.

Резко вскидываю голову и встречаюсь глазами с Дедулей. Здорово. Еще один человек, которого я не хотела бы видеть. Что же, его дерьмо я тоже не в настроении выслушивать.

— Дедуля Суэггер. Что привело вас сюда?

— Это моя вечеринка, Пенелопа. Почему бы мне не быть здесь?

— Ладно… позвольте перефразировать. Почему вы забрели в комнату прислуги?

— Думал, Джейк вам не платит.

— Все верно. Я имела в виду наемную прислугу, вроде, кухонного персонала. Не то чтобы это имело значение. Вы все равно мне не верите.

Он изучает меня с минуту. Я не отвожу взгляда. Хотя очень хочу, потому что его взгляд чересчур пугающий.

— Вы совсем не похожи на присутствующих здесь женщин.

Я одариваю его широкой, кокетливой, наигранной улыбкой.

— Ох, и слава Богу.

— Вы их не одобряете?

— Вы с ними встречались? Кроме того, я думала, вы ожидали увидеть кого-то другого. Вот почему так убеждены, что Джейк, заплатил за меня кругленькую сумму.

Его глаза слегка прищуриваются, будто он хочет улыбнуться, но не может. Он смотрит на нетронутое блюдо в моих руках.

— Вам не нравится еда?

На этот раз я изучаю его.

— Не уверена, что вы захотите услышать мое мнение, или вы задаете все эти вопросы, потому что действительно не знаете ответа.

— Мне интересно узнать ваше мнение.

— Точно? Потому что оно вам может не понравиться.

— Да, точно. Пожалуйста. Не сдерживайтесь.

Без проблем, старина.

Делаю вдох и прислоняюсь спиной к стене.

— Прошлую ночь я провела в тюрьме. Совсем не спала. То, что должно было стать расслабляющим днем в спа-салоне, превратилось в день в аду. Меня протыкали, прихорашивали, щипали и натирали воском в тех местах, где я и не подозревала, что у меня есть волосы. У меня болят ноги. Это платье неудобное. Все здесь смотрят на меня, как на шлюху. Джейк — засранец. Как и его друзья. Я голодная, как собака. А это дерьмо выглядит так, будто его выблевал веган.

— Интересно. Но я спрашивал только о еде.

— А я хотела только чертово куриное крылышко. Вместо этого получила это дерьмо и разговор с вами. Так что, видимо, мы оба получили больше, чем рассчитывали.

Он дарит мне здоровую дозу молчания Суэггера, затем говорит:

— Пойдемте со мной, — после чего поворачивается и уходит.

Такого я не ожидала…

Не знаю, что делать.

Последовать за ним?

Сбежать?

Заорать?

Я встаю и высовываю голову за дверь. Он идет в сторону кухни. По крайней мере, там есть свидетели. А еще ножи.

Ты не хулиганка, Пенелопа Харт!

Я смотрю на поднос, не уверенная, стоит ли мне брать его с собой на собственную погибель.

— Оставь поднос, Пенелопа.

Дедуля Суэггер — колдун!

Ставлю поднос на стол. Разглаживаю руками платье. Делаю глубокий вдох. Вздергиваю подбородок. Ставить одну ногу впереди другой… это все, что мне нужно делать. К тому времени, как я присоединяюсь к нему на кухне, чувство тошноты становится невыносимым.

— Конечно, мистер Суэггер, — говорит шеф-повар с поклоном. Затем выкрикивает команду на языке, которого я не понимаю, и весь кухонный персонал исчезает.

Дедуля стоит спиной к массивной плите промышленных размеров. Не отводя от меня взгляда, снимает пиджак, вешает его на стул и начинает расстегивать запонки. Кивает головой в сторону табурета рядом со стойкой для приготовления пищи.

— Садитесь.

Я сажусь, потому что напугана до смерти.

Он закатывает рукава рубашки и снимает с крючка на стене фартук.

Какого хрена?

— Не хотите ли чего-нибудь выпить? Может, пива?

Конечно, он знал, что я пила пиво.

Он открывает холодильник и достает две бутылки «Budweiser» из упаковки, стоящей на верхней полке.

— Филипп, официант, которого вы попросили принести пива, держал его в багажнике своей машины. — Он откручивает крышечки и вручает одну бутылку мне, а другую оставляет себе. — Ему было сказано лично убедиться, что вам предоставили все, что вы пожелаете. К счастью для вас, ваши вкусы к пиву совпадали.

— Серьезно? Кто сказал ему это сделать?

— Мой внук.

Мое сердце млеет. И мне хочется пнуть себя, потому что я все же могла съесть куриные крылышки.

— Джейк всегда делает все возможное, чтобы о его… гостях… заботились. И могу сказать, что он относился к вам так же, как и к остальным. Так что представьте мое замешательство, когда вы называете его засранцем.

Кровь приливает к лицу. Услышав это, я чувствую себя настоящей засранкой. Но упрямая гордость заставляет хвататься за что угодно, лишь бы защитить себя.

— Он еще ни разу не сказал мне доброго слова. Даже, что я хорошенькая. Просто: «Сойдет».

— Вам действительно нужно говорить, что вы красивая?

— Да, — отвечаю невозмутимо.

— Понимаю.

— А еще он обещал познакомить меня с Эдом. Даже заставить его спеть мне песню. Он и этого не сделал.

— Каким Эдом?

— Эдом Шираном. Певцом. Он здесь. На вашей вечеринке. Вы где были?

Он игнорирует меня, растапливая на сковороде масло.

— Слышал, у вас возникли проблемы с Бриггсом.

Я съеживаюсь от напоминания.

— Типа того.

— Не хотите поговорить об этом?

— Конечно, нет.

— Вы в порядке?

— Безусловно.

Он бросает на меня осуждающий взгляд, затем берет нож, чтобы нарезать буханку свежего хлеба.

— У меня такое чувство, что если я попрошу назвать правдивую причину вашего присутствия здесь, вы это сделаете.

— Все, что вам нужно сделать, это спросить.

Он бросает хлеб на сковороду. Добавляет сыр, немного специй. Все это время я наблюдаю за его работой. Потягивая пиво. Наслаждаясь уютной тишиной с мужчиной, с которым никогда не думала, что буду наслаждаться уютной тишиной.

— Сначала поешьте. Потом поговорим. — Он ставит передо мной тарелку.

Он приготовил мне сэндвич с сыром на гриле.

Я бы заплакала, если бы не была так чертовски голодна.

За несколько минут проглатываю сэндвич целиком.

— Восхитительно.

— Знаю.

Я ухмыляюсь самоуверенному мужчине. Удивительно, но он улыбается в ответ. И, как и Джейка, улыбка делает его потрясающе красивым.

— Так вы хотите знать правду… Причину? Почему я здесь? — спрашиваю я, облокотившись о стойку и устраиваясь поудобнее.

— Это не важно. Джейк — взрослый мужчина. Он может делать все, что захочет. Мне просто любопытно. И я не могу получить от него ответы, поэтому спрашиваю вас.

Я делаю глоток пива. Оно придает мне немного смелости.

— Могу я быть с вами откровенной, мистер Суэггер?

— Был бы за это очень признателен.

— Вы такой дерьмовый лгун.

Его бровь приподнимается. Прежде чем он успевает что-то сказать, я продолжаю:

— Вы разыскали меня не для того, чтобы сделать сэндвич. Точно так же, как вы оставили своих гостей не только для того, чтобы удовлетворить свое любопытство. Правда важна для вас. И если вы хотите ее от меня услышать, тогда мне нужно знать вашу настоящую причину.

Он кривит губы в усмешке.

— Проницательная маленькая штучка, да?

— Нет. Просто очень любознательная.

Несколько мгновений он молчит. Затем, будто решив наплевать на все, ослабляет галстук и откидывается на спинку стула.

— Джейк никогда не действует по наитию. Его стратегия заключается в том, чтобы всегда быть на три шага впереди. Он такой дотошный. Так было всегда. Я достаточно хорошо знаю своего внука, чтобы понять, что вы не были частью его плана. Он ведет себя так, словно у него не было другого выбора, кроме как привести вас сюда. И мне нужно знать, почему человек, в чьи руки я собираюсь передать свою компанию, ведет себя так нехарактерно.

— Ого. Да. Хороший вопрос. Интересно, почему он просто не сказал вам правду вместо того, чтобы рисковать тем, что вы усомнитесь в его способности управлять вашей компанией?

— Наверное, потому, что не знает, что я оставляю ее ему.

Я чуть не падаю с табурета.

— Что? Он не знает?

— Нет. И я был бы признателен, если бы это осталось между нами.

Почему он должен обременять меня такой огромной тайной? Необходимость держать ее в себе почти меня убивает. Мне буквально потребуется вся сила воли, чтобы не повторять: «Я знаю кое-что, чего не знаешь ты».

— Итак, если он не в курсе, что вы отдаете ему компанию то, что, по его мнению, произойдет, когда вы уйдете на пенсию?

— Он предполагает, что после этого я останусь единственным владельцем и оставлю совет директоров управлять компанией. Но единственный способ для меня уйти в отставку — это уйти полностью. Поэтому я планирую передать ему единоличное владение, и он сможет решить, хочет ли назначить совет директоров, будет ли управлять сам или объединит свою компанию с моей.

— Подождите. Вы работаете не вместе?

— Мы — два отдельных предприятия. Он инвестирует в идеи людей. Я скупаю целые корпорации. Его страсть — помогать людям. Моя — деньги. Я упорно трудился всю жизнь, чтобы однажды насладиться плодами своего труда. Но не хочу видеть, как все, над чем я работал, рушится без моего руководства. Не думаю, что Джейк бросит свою компанию, чтобы управлять моей, но не сомневаюсь, что он позаботится о том, чтобы компания продолжала процветать под его руководством и руководством назначенного совета директоров. Он не подведет. Такое слово ему просто не знакомо.

— Но что, если он откажется? Что, если компания ему не нужна?

Он усмехается.

— Власть — очень захватывает, Пенелопа. Сейчас она владеет Джейком, но с моей компанией это перейдет на новый уровень. И у него будет моя компания и все, что с ней связано. Никакие ваши слова не изменят моего мнения по этому вопросу. Но они удовлетворят мое любопытство. И хотя вы сомневаетесь, что это причина моего пребывания здесь, могу вас заверить, что это не так. Я просто хочу знать историю необычного поведения моего внука.

Я вздыхаю. Почему я не родилась в богатой семье? Джейку чертовски повезло. Он станет миллионером. Благодаря мне. А я ничего не получу.

Вот она — история моей жизни.

— Ладно, Дедуля. Я вам расскажу. — Я указываю на него пальцем. — Но в таком случае вы будете у меня в долгу.

Он кивает.

— Справедливо, мисс Харт.

— Что же… наверное, стоит начать с самого начала. Так что, устраивайтесь поудобнее. И, полагаю, нам понадобится еще пиво.

— И я думаю: роботы. А когда думаешь о роботах, на ум приходят Трансформеры, верно? Поэтому с невозмутимым видом я спрашиваю их… — делаю паузу, чтобы подавить очередной смешок, а затем наклоняю голову набок и прищуриваюсь. — Вы что, хотите превратиться в «Камаро» или типа того?

Вся кухня взрывается смехом. И громче всех звучит глубокий баритон Джесси Суэггера. Дедули. Или, как он теперь согласился позволить мне называть его, Деды.

Вместе с кухонным персоналом мы провели последние полчаса, высмеивая всех мисс Симс на вечеринке. У сотрудников нашлось несколько интересных историй, которыми они поделились. У меня, естественно, была своя. А Дедуля просто слушал. Он с отвращением качал головой от некоторых поступков женщин, и от души смеялся, когда они получали по заслугам… то есть, всегда.

Но прежде чем персонал вернулся на кухню, и начались веселые времена, я все рассказала Дедуле. От начала и до конца. И снова он просто слушал. Как только правда выплыла наружу, мы поговорили о моей жизни в Миссисипи. Моей маме. Моей карьере писателя. Взлетах и падениях жизни в маленьком городке.

Затем он рассказал о своей жизни. О своей покойной жене, которая умерла, когда Джейку было всего два года. О своем сыне, отце Джейка, который женился на матери Джейка, своей школьной любви, на первом курсе университета. Что он стал работать профессором английского языка, и в нем отсутствовала корпоративная жилка. Как он вместе с мамой Джейка позже вступил в Корпус мира и теперь преподавал английский деревенским детям в Африке.

У меня было так много вопросов. Я хотела узнать о детстве Джейка. Когда он в последний раз видел своих родителей. Были ли они близки? Имелись ли у него проблемы с обязательствами? По шкале от одного до десяти, каковы были мои шансы заставить его жениться на мне?

Но потом вернулся персонал. За те несколько секунд, что мы оставались одни, прежде чем они добрались до нас, Дедуля взял меня за руку. Устремил на меня задумчивый взгляд. И сделал то, что, я уверена, такой человек, как он, делал всего несколько раз в своей жизни.

Извинился.

Он сказал, что сожалеет о том, что обвинил меня, по сути, в том, что я шлюха. И за то, что обращался со мной так, намекая, что у меня нет ни достоинства, ни ума и я ниже его — человека, который честно зарабатывал на жизнь.

Я приняла его извинения.

Так между нами создалась связь.

И теперь я почти уверена, что он меня любит. Я бы не удивилась, если бы он начал посылать мне поздравительные открытки со стодолларовыми купюрами и говорить людям, что я его давно потерянная внучка.

Кто-то прочищает горло.

Наступает тишина.

Мне не нужно смотреть, чтобы знать, что позади меня стоит Джейк. У него типичное присутствие Того Самого Парня — его можно почувствовать еще до того, как его увидят. Я все равно оглядываюсь через плечо. Потому что прошло много времени с тех пор, как я видела его в последний раз. И хотя последний час я провела, разглядывая его более взрослую версию, ничто не сравнится с ним настоящим.

Его взгляд перемещается на меня, сидящую на табурете. В моей руке холодная бутылка «Bud». Ноги скрещены. Разрез на платье обнажает бедро до неприличия. Затем он смотрит на дедушку. Пиджак снят. Рукава рубашки закатаны. Галстук ослаблен. В руке пиво. Зажженная сигарета свисает с губ. Он откинулся на спинку вращающегося кресла, которое прихватил из комнаты отдыха персонала.

Джейк обводит взглядом остальную часть помещения — обслуживающий персонал, шеф-повара и повара в белых халатах, все потягивают виски или пиво. Одни сидят на столешницах, другие на ящиках с молоком, а парочка небрежно прислонилась к стене. В конце концов, его глаза снова останавливаются на мне.

— Пенелопа.

Я киваю.

— Джейк.

Я аплодирую его стоическому выражению лица. По большей части, открывшаяся перед ним сцена, похоже, не оказывает на него никакого эффекта. Но я вижу в его глазах вопросы. Сомнение. Жгучее желание броситься ко мне, стянуть со стула, затащить в холодильник и потребовать, чтобы я рассказала ему, какого хрена происходит.

Затем измерить мне температуру с помощью своего большого градусника…

Дедушка встает и расправляет рукава рубашки.

— Было приятно, но, полагаю, мне пора возвращаться к моим гостям. — Он застегивает запонки и берет предложенный ему пиджак. — Благодарю, Джефф. Было очень приятно. Как всегда.

— Для меня это удовольствие, мистер Суэггер. Поздравляю вас с выходом на пенсию.

Они пожимают друг другу руки. Дедушка смотрит в глаза каждому сотруднику, благодаря их молчаливым кивком. Что я нахожу милым. Затем он поворачивается ко мне, поправляя галстук.

— Как я выгляжу?

— Как жеребец.

Он смотрит на Джейка и ухмыляется.

— Слышал? Я жеребец.

Он подмигивает мне, в последний раз кивает присутствующим в комнате и со вздохом превращается из крутого Дедули в Джесси Суэггера.

— Я выступлю с речью через десять минут. Жду тебя там, — говорит он Джейку, пересекая кухню. Оказавшись рядом с ним, он задерживается и наклоняется, чтобы сказать что-то, чего я не слышу.

В попытке прислушаться, чуть не падаю с табурета. Джейк поднимает на меня глаза, Дедуля хлопает его по плечу и выходит из кухни.

Шеф-повар начинает выкрикивать приказы. Персонал стонет, но все оказываются на ногах, и вскоре на кухне снова царит хаос.

Мощное тело Джейка заслоняет меня, когда он подходит и встает передо мной.

— Похоже, ты очаровала моего дедушку.

Я пожимаю плечами.

— Очаровывать — это то, что я делаю.

— С каких это пор вы стали лучшими друзьями?

— С тех пор, как я, наконец, убедила его, что я не мисс Симс, и он осознал свою ошибку и извинился передо мной.

— Не неси чуши.

— Клянусь сердцем. — Ставлю на сердце крест.

Он помогает мне встать, и его руки опускаются на мои бедра. Он изучает меня с нежным выражением. Я смотрю на него. На эти губы. Интересно, поцелует ли он меня. Внезапно, я нуждаюсь в его поцелуе так сильно, что почти прошу о нем. Его глаза следуют за его рукой, когда он поднимает ее к моему лицу и убирает назад выбившуюся прядь, прежде чем провести большим пальцем по виску.

— Что мне с тобой делать, Пенелопа Харт?

Трахни меня.

Люби меня.

Женись на мне.

Накорми куриными крылышками…

Я с трудом сглатываю.

— У меня есть несколько идей.

— У меня есть несколько своих, детка.

Не уверена, в чем дело: в его словах, в том, как он их прошептал, в его нежном взгляде, в том, что он только что назвал меня деткой — самое неоригинальное и в то же время самое нежное обращение на свете, — или в его ласковых прикосновениях, от которых у меня мурашки по всему телу. Будто по моим венам текут конфеты-шипучки. В ушах щекочет. Тяжелое тепло давит на грудь. И все же я не могу отделаться от боли, вызванной зияющей пустотой, которую не описать. Одно дело, когда он возбуждает сексуально. А это… это что-то другое.

Мне нравится.

Но не нравится, что мне нравится.

Из бального зала доносятся громкие аплодисменты и радостные возгласы. Джейк моргает, и туман в его серо-зелено-голубых глазах рассеивается.

— Нужно вернуться на вечеринку.

Он забирает у меня бутылку пива и кладет мою руку на сгиб своего локтя. Весь путь обратно я пытаюсь отвлечься от этого чувства. Думая о черепахах.

Каймановые черепахи.

Морские черепахи.

Коробчатые черепахи.

Черепашки-ниндзя.

В панцирях герои.

— Черепашья сила!

Твою. Мать.

— Что такого в этом коридоре, что заставляет тебя нести всякие глупости? — спрашивает Джейк, не замедляя шага, и смотрит на меня сверху вниз этим своим взглядом «ты-выжила-из-гребаного-ума».

— Тебе удается не напевать эту песню, когда думаешь о Черепашках-ниндзя?

— У меня таких проблем не возникает. Потому что я не думаю о Черепашках-ниндзя. Или любом другом случайном дерьме, всплывающем в твоей хорошенькой головке.

Я смотрю на него и улыбаюсь.

— Ты считаешь меня красивой?

— Я этого не говорил.

— Ты сказал, что у меня красивая голова.

— Лучше ей такой быть, учитывая цену услуг Дэвида Майкла. — Прежде чем я успеваю ответить, он открывает дверь в бальный зал.

Командный голос Дедули гремит по всей комнате. Глубокий и сильный. Но слова звучат мягко. Уверенно. Мощно. Эта речь — нечто большее, чем просто благодарность или прощание. Это свидетельство величия. Обещание, что все возможно, если немного потерпеть и много трудиться.

Охрененно классная речь.

Когда он благодарит весь зал за сорок лет воспоминаний, мы стоим справа от импровизированной сцены рядом с Кэмом. И я хлопаю громче всех. На самом деле, мне хочется, как Джулия Робертс, вскинуть кулак в воздух, издавая при этом «Ура, ура, ура!» Но Джейк, вероятно, прибьет меня. Да и Дедуля, скорее всего, тоже не одобрит такую вспышку эмоций.

— Как вы все знаете, сегодня вечером здесь мой дорогой друг Эд Ширан…

Дедуля смотрит на меня. У меня отвисает челюсть. Я мысленно посылаю ему сообщение, пока он ждет, чтобы толпа перестала хлопать.

Провались ты пропадом, Дедуля Суэггер! Ты не говорил, что он твой друг! «Какой Эд?»… Ах ты, хитрец-жеребец… и старый пердун!

— И в качестве одолжения для меня он согласился исполнить песню, чтобы я мог отплатить за услугу прекрасной девушке моего внука Джейка, Пенелопе.

Где, нахрен, мой телефон…

Эмили не поверит в это дерьмо!

— Дамы и господа, мистер Эд Ширан.

Я все еще стою, разинув рот. Смотрю на огненно-рыжие волосы одного из моих любимых знаменитостей, когда он выходит на сцену. Желая, чтобы он посмотрел на меня. Чтобы я могла использовать свою молчаливую силу передачи мыслей, чтобы сказать ему: «Да. Я рожу тебе детей».

Но прежде чем успеваю помахать ему, как дура, чтобы привлечь внимание, Кэм забирает у меня из рук раскрытый клатч. Затем меня подхватывает и заключает в объятия Джейк Суэггер.

И я.

Не могу.

Дышать.

Конфетки-шипучки, щекотание в ушах, теплая грудь, ощущение зияющей дыры вернулись. Потому что улыбка Джейка — это… все. Может, она для виду. Чтобы доказать что-то своему деду. Не дать присутствующим женщинам вонзить в него свои зубы. Чтобы выглядеть красивым на фотографиях, сделанных всеми этими чертовыми вспыхивающими камерами. И это пугает меня до чертиков, потому что мне все равно, притворяется он или нет. Мне она кажется настоящей.

Он не обнимает меня как любовник.

Он обнимает меня, как женщину.

Его объятия — не странные.

Или слишком крепкие.

Они собственнические.

И успокаивающие.

Мы подходим друг другу.

Мы идеально подходим друг другу.

Песня — Perfect.

Серьезно.

Эд исполняет Perfect.

— Расслабься, Пенелопа. Или ты хочешь, чтобы мы просто стояли и не танцевали, пока все взгляды в комнате устремлены на нас?

Я оглядываюсь вокруг и, конечно же, все смотрят. Танцпол пуст. На нем только мы. Делаю вдох и расслабляюсь в крепких объятиях Джейка. Его улыбка становится шире, и он подмигивает. И мы начинаем двигаться. Не медленно вращаясь по кругу, как танцуют нормальные люди. Нет, он прилагает все силы, чтобы устроить из этого шоу, вальсируя по танцполу длинными, грациозными шагами. А я понятия не имею, какого хрена делаю. Но, так или иначе, все же делаю. При этом задом наперед.

Я повторяю его шаги. Двигаюсь, когда чувствую его толчки. Рука на моей пояснице успокаивает. Если я промахнусь в шаге, не сомневаюсь, он просто усилит хватку, подхватит меня и понесет по полу. С Тем Самым Парнем мои заслуги хорошего танцора даже не учитываются. Все делает Джейк.

— Готова?

— Ммм?

— К поворотам. Готова?

— Что?! Нет! Подожди…

Слишком поздно. Он отталкивает меня от себя. Отпускает мою талию. Крепче сжимает мою руку. Раскручивает. И прежде чем я успеваю все испортить, притягивает обратно к себе. Ни разу не сбившись с шага.

— Не делай так больше, — рявкаю я, все еще пытаясь осознать, что я только что совершила крутое вращение, не упав лицом вниз.

Он смеется. Звук эхом отдается в его груди и ударяется о мою грудь.

— Ты же говорила, что умеешь танцевать.

— Умею. И как только закончится эта песня, продемонстрирую Эду свой ривердэнс.

Он смеется.

Снова.

В его груди снова, будто что-то урчит.

Звук мне очень нравится.

Джейк кружит меня.

А вот это мне не нравится.

— Может, уйдем?

— Почему? Чего ты боишься?

— Эм… шлепнуться на задницу и поставить себя в неловкое положение перед Эдом.

Его взгляд устремляется на сцену.

— Сначала ты говоришь моему дедушке, что он жеребец. Теперь беспокоишься о том, чтобы произвести впечатление на Эда? Есть ли еще мужчины, о которых мне нужно знать?

Моя улыбка немного сникает.

Его тоже.

— Мне не следовало оставлять тебя наедине с Бриггсом.

— Как ты узнал об этом? Тебя даже рядом не было. — Воздерживаюсь от того, чтобы указать, что он тем временем был с какой-то потаскушкой. Хотя мне очень этого хочется, просто для того, чтобы он заверил меня в обратном.

— Беременная жена одного из моих старших сотрудников попросила разрешить дружеский спор между ее мужем и его помощником о том, могут ли они определить пол ребенка по ультразвуковому снимку. Когда я вернулся, Бриггса уже выводили. Я последовал за ним, чтобы узнать, что случилось. Мне очень жаль, Пенелопа. Ты этого не заслужила.

Пытаюсь подавить волнение от того, что та красивая женщина замужем. И беременна. Сейчас мне трудно сохранять безразличие, но я справляюсь с этим как профессионал.

— Ой. Что было, то было.

— Нет. — Он качает головой. — Не отмахивайся от его поступка. Это было неправильно.

— Возможно. Но это не твоя вина.

— Моя. Этим вечером ты со мной. И моя работа — защищать тебя. А я этого не сделал. Но уверяю тебя, с ним уже разобрались.

Я приободряюсь от этого.

— Ох! Звучит как поступок альфа-самца. Что ты сделал? Избил его на парковке? Сломал что-нибудь? Скажи, скажи, скажи.

Его брови сходятся вместе.

— Нет.

Вращение.

Двойное вращение.

— Может, прекратишь? Я серьезно.

Он игнорирует меня.

— Здесь не какой-нибудь бар с музыкальным автоматом или берег реки Миссисипи. Это корпоративный мир, милая. Мы не деремся на кулаках. За нас сражаются наши адвокаты. Это гораздо больнее, чем синяк под глазом. Поверь мне. Я ударил его по самому больному месту.

— Если бы ты врезал ему по яйцам, это было бы действительно больно. Это я так, к слову.

Он ухмыляется.

— Что ж, в следующий раз, когда мне придется защищать твою честь, попробую твой способ.

Вращение.

Вращение.

Вращение.

— Из-за тебя я заблюю твои ботинки.

— Неа. — Его губы складываются в кривую улыбку. — Я просто разверну тебя к Кэму и позволю наблевать на его ботинки.

— Я бы этого не сделала. Кэм мне нравится.

Не уверена, действительно ли он хмурится.

— Думал, я — твой Тот Самый Парень.

— Да, но Кэм сказал мне, что я красивая. Он свистнул мне. Дважды. Сегодня вечером меня даже назвали воплощением красоты. И сногсшибательной.

Его глаза темнеют.

Вращение.

— Я хочу, чтобы ты забыла все, что Бриггс сказал тебе сегодня. Даже это.

— Может, я бы смогла забыть, если бы для воспоминаний у меня было что-то получше.

Он качает головой.

— Тебе это так нужно.

Я пожимаю плечами. Да, нужно. Меня не волнует, что он это знает.

Он облизывает губы. Бросает на меня серьезный взгляд. Точно так же, как в прошлый раз, когда чуть не сказал мне что-то приятное.

— Помнишь, как мы сидели на моем диване, и ты сказала, что я могу выбрать любую женщину на свой вкус? Что не понимаешь, зачем мне кого-то нанимать?

— Да.

— Ты была права. Я мог бы выбрать любую женщину в Чикаго, чтобы она сопровождала меня сюда. Вместо этого я выбрал тебя. Знаешь почему?

— Потому что я была твоим единственным вариантом. Я уже говорила тебе. Помнишь? В машине по дороге сюда? Когда сказала, что Кэм рассказал мне об этом, а ты сказал, что у него длинный язык.

— Помню. А Кэм — лжец. Я привел тебя не для этого.

— Тогда зачем?

— Я увидел платье. — Его глаза окидывают меня с головы до ног. — Это платье.

Вращение.

Вращение.

Я не ругаю его. Мне слишком не терпится услышать, что он скажет дальше.

— Пока ты разговаривала по телефону со своей мамой, Альфред упомянул его. И я просто не мог выкинуть из головы твой образ в нем. Вот почему попросил тебя, Пенелопа. Потому что должен был увидеть тебя в этом платье. А когда увидел, в тот момент понял, что ни за что, бл*ть, не приду на эту вечеринку без самой красивой женщины Чикаго.

Прочь, странное чувство. Кыш. Кыш. Кыш. Забирай с собой этих порхающих бабочек-засранок. И возвращайся с водой, чтобы смочить внезапно пересохшее горло. И салфеткой для моей промокшей вагины.

— Я… я не знаю, что сказать.

Вращение.

Вращение.

Вращение.

Вращение.

Остановка…

Опрокидывание.

— Ничего, Пенелопа. Тебе не нужно ни черта говорить.

Я парю над полом. Он склоняется надо мной. Мышцы его бицепсов туго натянуты под тканью смокинга. Губы слегка приоткрыты и находятся на волосок от моих. Серо-сине-зеленый взгляд пронзителен. Наши носы касаются друг друга. Дыхания смешиваются. Мое — затрудненное. Его — контролируемое.

Он выпрямляется, увлекая меня за собой. Голова кружится. Больше от его признания, чем от вращений и неловкого положения с выгнутой спиной, в котором я только что находилась. Я не отпускаю его рук. Он не отпускает меня. Смотрит еще секунду, затем поворачивается к собирающейся толпе и улыбается.

Я облизываю пересохшие губы. Пытаюсь контролировать дыхание. Замедлить сердцебиение. Улыбнуться. Не выглядеть влюбленной идиоткой. Это сложнее, чем кажется.

Затем мелькает рыжая вспышка. И странное чувство рассеивается, сменяясь всепоглощающим волнением при звуке голоса с ирландским акцентом.

— Итак, я слышал, у кого-то имеются довольно крутые танцевальные движения.