Товарищ Ленин

Хороший Сагиб у Сами и умный,

Только больно дерется стеком.

Хороший Сагиб у Сами и умный,

Только Сами не считает человеком.

Смотрит он на него одним глазом,

Никогда не скажет: спасибо.

Сами греет для бритья ему тазик

И седлает пони для Сагиба.

На пылинку ошибется Сами —

Сагиб всеведущ, как Вишну,

Бьют по пяткам тогда тростниками

Очень больно и очень слышно.

Но отец у Сами недаром

В Беджапуре был скороходом —

Ноги мальчика бегут по базарам

Все уверенней год от году.

Этот год был очень недобрым:

Кругоухого мышастого пони

Укусила черная кобра,

И злой дух кричал в телефоне.

Раз проснулся Сагиб с рассветом,

Захотел он читать газету,

Гонг надменно сказал об этом,

Только Сами с газетою нету.

И пришлось для бритья ему тазик

Поручить разогреть другому.

И — чего не случилось ни разу —

Мул не кормлен вышел из дому.

Через семь дней вернулся Сами,

Как отбитый от стада козленок,

С исцарапанными ногами,

Весь в лохмотьях, от голода тонок.

Синяка круглолобая глыба

Сияла, как на золоте проба.

Один глаз он видел Сагиба,

А теперь он увидел оба.

«Где ты был, павиан бесхвостый!» —

Сагиб раскачался в качалке.

Отвечал ему Сами просто:

«Я боялся зубов твоей палки

И хотел уйти к властелину,

Что браминов и раджей выше, —

Без дорог заблудился в долинах,

Как котенок слепой на крыше». —

«Ты рожден, чтобы быть послушным:

Греть мне воду, вставая рано,

Бегать с почтой, следить за конюшней,

Я властитель твой, обезьяна!»

«Тот, далекий, живет за снегами,

Что к небу ведут, как ступени,

В городе с большими домами,

И зовут его люди — Ленни[1].

Он дает голодным корочку хлеба,

Даже волка может сделать человеком,

Он большой Сагиб перед небом

И совсем не дерется стеком.

Сами — из магратского рода,

Но свой род для него уронит:

Для бритья будет греть ему воду,

Бегать с почтой, чистить ему пони.

И за службу даст ему Ленни

Столько мудрых советов и рупий,

Как никто не давал во вселенной, —

Сами всех сагибов погубит».

«Где слыхал ты все это, несчастный!» —

Усмехнулся Сами лукаво.

«Там, где белым бывать опасно,

В глубине амритсарских лавок.

У купцов весь мир на ладони:

Они знают все мысли судра,

И почем в Рохилькэнде кони,

И какой этот Ленни мудрый». —

«Уходи», — сказал англичанин.

И Сами ушел с победой,

А Сагиб заперся в своей спальне

И не вышел даже к обеду.

А Сами стоял на коленях,

Маленький, тихий и строгий,

И молился далекому Ленни,

Непонятному, как йоги,

Чтоб услышал его малые просьбы

В своем городе, до которого птице

Долететь не всегда удалось бы, —

Даже птице быстрей зарницы,

И она б от дождей размокла,

Слон бежал бы и сдох от бега,

И разбилась бы в бурях, как стекла,

Огненная сагибов телега.

Так далеко был этот Ленни,

А услышал тотчас же Сами,

И мальчик стоял на коленях

С мокрыми большими глазами,

А вскочил легко и проворно,

Точно маслом намазали бедра.

Вечер пролил на стан его черный

Благовоний полные ведра,

Будто снова он родился в Амритсаре —

И на этот раз человеком, —

Никогда его больше не ударит

Злой Сагиб своим жестким стеком.