Товарищ мэр

Глава 11

Мы с Геной поснимали кепки, я ещё и маску, и вышли из машины. Он всё ещё хмурился, бросая косые взгляды на чёрные машины. Я же, напротив, был максимально расслабленным — пусть видят, что нас не прошибёшь.

Те, кто сидел внутри автомобилей с наглухо затемнёнными окнами, выходить не спешили. Зато со стороны ворот уже спешил перепуганный Вовчик.

— Они только подъехали, я только собирался звонить, — затараторил он.

— Исчезни, — мрачно отбрил его Гена.

Вовка хотел было что-то сказать, но, поняв, что лучше не нагнетать, кивнул и скрылся за воротами.

Тем временем задняя дверь одного из внедорожников открылась. Тот, кто сидел внутри, явно намекал, что это мы должны подойти. Такой себе жест — решил, видимо, показать, что он здесь хозяин.

Я нарочито громко, не скрывая сарказма, так, чтобы слышали в машине, обратился к Гене:

— А что это мы гостей на пороге держим? Надо бы их в дом, что ли, пригласить.

Гена, не ожидавший, видимо, такого, удивлённо моргнул и вопросительно вскинул брови.

— Гости, конечно, — продолжил я, ещё более язвительно, — стеснительные совсем. Сидят там, выйти никак не могут. Может, им ручку надо подать?

Гена хмыкнул, быстро сообразив, куда я веду.

— А может, им ещё и дорожку красную расстелить? — подхватил он, чуть повысив голос. — Так-то таких важных гостей по-особому положено встречать.

Из машины, кряхтя, неторопливо начал выбираться грузный красномордый мужчина. С цепким и далеко недобрым взглядом.

— Вы чё, клоуны, тут устроили? — раздражённо спросил он.

Я наигранно вскинул брови, повернулся к Гене:

— А гости-то наши ещё и невоспитанные, оказывается.

Гена недовольно покосился на Кобылянского и сердито сплюнул под ноги.

— Это ты нам или себе? — набычившись, бросил он ему в ответ.

С переднего сидения тут же выскочил бугай, явно готовясь защищать своего хозяина.

Я же смерил Кобылянского суровым взглядом и поинтересовался:

— Вы, товарищ, собственно, зачем пожаловали? Проблему решать или сразу перейдём к угрозам?

Кобылянский дёрнул уголком рта, но промолчал. Бугай за его спиной шумно втянул воздух ноздрями, но не двинулся с места — видимо, ждал команды.

Я же продолжил:

— Если решать, то добро пожаловать, давайте обсуждать, — я указал взглядом на ворота. — А если с угрозами, так выкладывайте тогда. Мы послушаем, а потом расскажем, куда вам с ними, собственно, идти.

Кобылянский медленно свёл брови к переносице. Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, но он тут же разжал их, будто опомнившись. Глубоко вдохнул, выдохнул сквозь зубы и наконец произнёс:

— Ну идём, побеседуем, раз ты такой деловой.

Гена махнул кому-то в камеру на воротах, и они медленно поползли в стороны, открывая проезд.

Кобылянский коротко кивнул своему охраннику. Тот молча юркнул обратно в массивный «кирпич». Мы же вернулись в свою «Волгу» и, не дожидаясь, пока они тронутся, плавно въехали на территорию первыми.

Проехав по аллее, мы остановились у парадного крыльца. Гена выключил двигатель, но не спешил выходить. Наблюдал, как позади тормозит внедорожник, как из него неторопливо выбираются Кобылянский и его амбал.

— Ты уверен, что сейчас стоит с ним это обсуждать? — сурово уставился на меня Гена. — Ты как бы раньше вообще не особо в дела вникал, а тут ещё твоя амнезия. Начал ты, конечно, круто. Сразу показал ему, кто тут главный. Но… — Гена запнулся, на лице скользнули сомнения: — .. как бы нам сейчас жёстко не обосраться с этим Кобылянским.

— Не дрейфь, он сюда не политические вопросы приехал решать, — ответил я. — Он пришел возмущаться, какого хрена мы ему не даем детский сад за три копейки получить, а по сути, украсть. На нашей стороне правда и закон.

— А на его стороне деньги и связи. А еще он привык, что ему никто не перечит. К тому же он друг Хабарова.

— А разве на нашей стороне тоже не деньги и связи? — изображая удивление, вскинул я брови, а затем добавил: — А то, что он друг Хабарова, так это наоборот, скорее ему минус, чем плюс. Уверен, если там порыться в их махинациях, так там и Кобылянского есть за что привлечь.

— Ты бы это, — замешкался Гена, — поосторожнее там лучше с угрозами. А то вдруг решат, что ты всерьез… Так-то мне тогда весь ЧОП придется на уши поднимать, чтобы тебя охранять. А вообще, ты меня пугаешь после этой аварии, Женек. На кой-хрен ты вообще ввязался в эту муть с детским садом? Там же уже все было решено. Тебе-то и надо было просто сделать вид, что все в порядке.

— А не могу я, Гена, больше делать вид, что все в порядке, когда оно не хрена не в порядке, — отрезал я. — И ты прав, авария меня изменила. Видел я кое-что, пока без сознания был.

Гена настороженно уставился на меня, но при этом явно заинтересовался. А я даже и не сомневался, что он клюнет.

— Можно сказать, эта авария разделила мою жизнь на до и после, — продолжил я. — И знаешь, я уверен, что должен был там умереть в той аварии. Но как видишь, не умер. А если уж я заслужил второй шанс, значит и жить надо по-другому.

— А что ты видел, Женек? — таинственным шепотом произнес Гена. — Свет в конце тоннеля? Или может с тобой ангел говорил?

Я усмехнулся, неодобрительно покачал головой и начал вылезать из машины.

Я прекрасно знал, как общаться с такими как Кобылянский. За годы службы таких, которые возомнили себя пупом земли, я повидал немало. Но и в том, чтобы сходу угрожать, Гена прав. Не в той я ситуации. Да и задачи теперь другие, мне ведь не расколоть его нужно и вывести на чистую воду.

Давление и угрозы здесь ни к чему. Тут придется играть по другим правилам: выяснять, с кем можно сотрудничать, кого перенаправить в нужное русло, а кого попросту использовать. То есть применять другие инструменты: хитрость, знания, дипломатию. Недовольных, это понятно будет немало. Кто-то наверняка будет очень зол. И вот тогда для таких и оставим жесткие методы.

Кобылянский с недовольно рожей со своим мордовортом топтались у входа. Ждать этот прохиндей явно не привык.

Генка жестом указал мордоворту, что надо пистолет скинуть.

— С оружием в дом не пущу, — категорично заявил Гена.

Амбал покосился на хозяина. Кобылянский поджал губы, коротко кивнул. И только после этого бугай неохотно расстегнул куртку, достал пистолет из кобуры и отнёс его в «кирпич» с эмблемой мерседеса.

Пока он ходил, мы с Геной молча переглянулись. Гена чуть расслабил плечи, но взгляд оставался собранным и настороженным.

— Что ж, прошу, — вежливо пригласил я, открывая дверь и заходя в дом.

Кобылянский медлил всего секунду, затем переступил порог, сразу окинув оценивающим взглядом обстановку.

— Предлагаю пройти ко мне в кабинет и переговорить с глазу на глаз, — твёрдо, но вежливо произнёс я, задавая тон беседе и ненавязчиво обозначая, что охрана остаётся снаружи.

Гена тут же напрягся, всем своим видом выказывая, что ему эта идея категорически не нравится. А телохранитель Кобылянского мгновенно напрягся и уставился на хозяина, ожидая указаний.

Кобылянский задержал взгляд на мне, явно ища подвох. После короткой паузы едва заметно кивнул:

— Хорошо. С глазу на глаз так с глазу на глаз.

Мы поднялись на второй этаж, проследовали в кабинет, я присел в кресло во главе стола, и дождался, пока Кобылянский со сдержанным недовольством усадит свою тучную фигуру в кресло напротив.

— Слушаю, — я со всей серьезностью уставился на него, сложив ладони в замке на стол.

— Типа ты не знаешь, почему я здесь, — нехорошо усмехнулся Кобылянский.

— Разумеется, знаю, — коротко кивнул я, вперив в него внимательный взгляд.

Кобылянский по всей видимости не ожидал, что говорить надо будет ему. Наверняка, гад, рассчитывал, что я сейчас оправдываться начну или пущусь в длинные объяснения, расшаркиваясь тут перед ним, почему мне пришлось так поступить. Но нет. Я сидел, сверлил его холодным изучающим взглядом и ждал, когда же он уже, наконец, начнет сам говорить.

— Сколько? — сурово взглянув на меня, вдруг спросил Кобылянский.

Я холодно улыбнулся и вопросительно вскинул брови.

— Сколько ты хочешь? — явно теряя терпение, повторил он.

— Вы что? Взятку мне предлагаете? — нарочито наигранно удивился я, а затем указал взглядом на камеру в углу кабинета.

На самом деле эта камера не работала никогда, Марочкин-старший очевидно держал ее здесь для красоты или вот для таких вот ситуаций. Но это знание так кстати всплыло из воспоминаний предшественника, что грех было не воспользоваться.

Кобылянский оглянулся, увидел камеру и резко отвернулся. Скривился:

— Давай дурачка тут из себя не строй, — недовольно протянул он. — Я видел твое интервью по телеку. Думал, что блефуешь. Типа, ляпнул, чтобы журналюги отстали. А сегодня утром узнал, что сняли здание с торгов. Что вы там проверку какую-то затеяли.

Я удовлетворенно улыбнулся и кивнул. И все же Кристина молодец, оперативно сработала.

— Все верно, — ответил я.

— Ну и? — выпучил глаза Кобылянский. — Сколько ты хочешь? Я же сразу понял, куда ты ведешь. Договоренности у нас были с Игнатом, а ты, видать обиделся, что деньги мимо тебя прошли?

Я нахмурился, какое-то время сверлил его задумчивым взглядом.

— Обидеться, здесь конечно есть на что, — наконец ответил я. — Но далеко не на то, что вы со мной не поделились.

Кобылянский удивленно вскинул брови, непонимающе наклонил голову.

— Дело в том, что здание детского сада необходимо городу, — спокойно пояснил я. — Его продавать никак нельзя. Родители возмущаются, не могут выйти на работу из-за того, что ребенка некуда деть. На самом деле проблема для города довольно масштабная, если вникать.

Я помолчал, какое-то время поизучал его реакцию. Кобылянский начинал потихоньку закипать от злости.

— Во-первых, — непринуждённо продолжил я, — страдает экономика города, родители не работают, во-вторых, страдают семьи, потому что из-за того, что один из родителей не работает, эти семьи недополучают деньги в семейный бюджет.

Кобылянский какое-то время сверлил меня сердитым взглядом, краснее все больше и больше. Я все гадал, взорвется или все же сумеет сдержаться.

— А я не понял, — наконец, ответил Кобылянский, плохо сдерживая гнев. — То есть, я получается проекты все эти, бабки вложенные, усилия, время, все зря потратил и потерял?

— То есть, — с нажимом произнес я, — вас не волнует благополучие нашего города. Я понял. Значит, придётся учитывать, что меня это очень волнует. И нам либо придется искать компромисс, либо…

Я не договорил, задумчиво уставился на него.

— Какой на хрен компромисс⁈ — взорвался Кобылянский. — Это мое здание! Ты че?

Он вскочил с места.

— Это не твоё здание, это здание города, — холодно и настойчиво сказал я и тоже медленно поднялся, не дав ему занять верховенствующую позицию.

Мы довольно долго сверлили друг друга взглядами. Кобылянский злобно раздувал ноздри, сжимал кулаки — видно было, как внутри него нарастает волна ярости. Я оставался холоден, выдерживал взгляд, ждал, когда он наконец выдаст хоть что-то осмысленное.

— Зря ты это, — прошипел он сквозь зубы.

— Угрожаешь? — усмехнулся я, не меняя тона.

— Зря, ой, зря, — замотал он головой, тряся красными щеками. В его движениях появилась нервная дёрганость, будто он боролся с желанием броситься вперёд.

— Я же тебе предложил компромисс, — холодно продолжил я, отстранился и выпрямился, продолжая изучать его лицо. — Ты подумай. В любом случае про детсад можешь забыть. Но… — я сделал паузу, на миг изобразив снисходительность, — может, подыщем тебе другое здание, которое не имеет такого значения для города. Только, — многозначительно поднял палец вверх, — уже на моих условиях.

— Ну сука… — Кобылянского явно накрывала истерика. Он опустил голову, закачал ею, не переставая злобно улыбаться, будто пытался сдержать рвущийся наружу крик. — Ты мальчик, не сильно ли много на себя берёшь?

Он поднял глаза исподлобья, уставился на меня с такой ненавистью, что, казалось, взгляд мог прожечь во мне дыру.

Я хмыкнул:

— Беру ровно столько, сколько положено по должности, — холодно сообщил я, поправил документы на столе и ровным, обстоятельным тоном продолжил: — Твой товарищ Хабаров сидит. Его договоренности я соблюдать не намерен. Я не его приемник. Свою позицию я тебе обозначил. И тут у тебя два варианта. Либо принимать мои правила и искать компромиссы, либо вступать в конфронтацию.… — я сделал паузу, поднял на него холодный взгляд. — Но тут тоже на твоем месте очень, очень сильно нужно подумать. Ведь Хабаров сидит наверняка не просто так, но и за ваши совместные схемы. — Я растянул рот в холодной улыбке.

Кобылянский зло рыкнул, подался вперед, на кулаках, упёртых в стол, а затем резко отстранился и рявкнул:

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Ну, это ты лучше выдохни, успокойся, и еще хорошенько подумай, — добавил я. — Тебя никто не торопит.

Но Кобылянский уже рванул к выходу из кабинета.

Впервые за эти дни мне захотелось закурить. Но это была больше психологическая привычка, потому что физическую тягу я за эти дни ни разу не почувствовал. По всей видимости, Марочкин не курил, и уж раз так есть, лучше, конечно, и не начинать.

Я уселся обратно в кресло, какое-то время задумчиво таращился на полуоткрытую дверь. Тут, конечно, неясно, как эта ситуация вырулит. Но если у Кобылянского хватит мозгов, ему всё же придётся прогнуться и принять мои условия. А если нет, тогда ему на старости лет придётся греть бока на нарах. Потому что уверен — если хорошенько порыться в делах Хабарова, изучить их схемы, сядет этот придурок на старости лет, как пить дать. Вот только будет ли у меня столько времени?

Я ещё с лестницы слышал тяжёлые, но при этом торопливые шаги Гены, пока он не появился сам в дверном проёме. Он встревоженно уставился на меня, мрачно сведя брови к переносице, а после спросил:

— Ну, как всё прошло?

— Пока неизвестно, — задумчиво протянул я. — Но я ему дал пищи для размышлений. Теперь ему остаётся только сделать правильный выбор.

Гена нахмурился, недоумённо дёрнул головой:

— А подробнее?

— У меня для тебя поручение будет, — проигнорировал я его вопрос. — Мне нужно разрешение на ношение оружия и, разумеется, сам пистолет.

— Ты чего? Серьёзно? — Гена удивлённо моргнул.

— Более чем.

— Погоди, что, настолько всё серьёзно, что ты решил стволом обзавестись?

— Нет, — спокойно ответил я. — Просто мне нужен пистолет. Что-нибудь хорошее и надёжное. Так сказать, на всякий случай.

На самом же деле я настолько привык за годы службы к ношению оружия, что даже сейчас чувствовал себя без него будто голым.

Гена призадумался, а после сказал:

— Ну, так-то вообще месяц ждать, но я могу простучать, где надо, и быстро всё организуем. Только это… тебе бы его хоть держать научиться, в тир, что ли, съездить.

Я кивнул. В тир действительно неплохо бы съездить, но не для того чтобы поучиться, а посмотреть, какое вообще нынче имеется оружие и, так сказать, выбрать и пристреляться.

— Так это… — Гена явно решил вновь вернуться к прежнему разговору. — С Кобылянским-то что? Он с такой мордой от тебя вылетел, весь красный! Ты хоть скажи, к чему готовиться?

— К войне, — холодно усмехнулся я.

— Прямо совсем к войне? — Генка опешил.

— Нет, не прямо. Просто вспомнилось высказывание… Хочешь мира — готовься к войне. Вот и в нашем случае лучше быть ко всему готовым. Нужен нам компромат на Кобылянского, да такой, помощнее. Чтобы он прямо последним аргументом стал.

— Ты его прямо посадить хочешь? — Гена напрягся.

— Вовсе нет, — пожал я плечами. — Только приструнить и, возможно, склонить к сотрудничеству. Худой мир, как ни крути, лучше доброй войны. Но если придётся, то в качестве устранения можно и посадить…

— Ты меня вот теперь реально пугаешь, Женек, — Гена вошёл в кабинет, осторожно усевшись в кресло, при этом не сводя с меня настороженного взгляда.

— А по делу есть что? — сурово поинтересовался я.

— Ну так-то можно что-то нарыть наверняка. Но ты знай, менты против него не пойдут, они прикормленные. Тут надо, чтобы прямо что-то совсем из ряда вон. А у Кобылянского что? Сговоры, взятки?.. Он тут влёгкую штрафом отделается, и будь здоров. Даже если что-то по репутации, девочки там, разврат какой, так этим уже даже никого и не удивишь. К тому же в политику он не лезет.

— И что, у нас в органах вообще своих людей нет? А как же тот же Корнилыч?

— Да не станет он на рожон лезть, — скривился Гена. — Он у нас вроде Швейцарии — в нейтралитете. Дружит со всеми. Пока дело не пахнет реально жареным, он и пальцем не пошевелит.

— А чем он у нас, Кобылянский, конкретно занимается? — я слегка наклонился вперёд.

— Ну, птицефабрику он держит, — неторопливо проговорил Гена. — Ещё ресторан у него в центре — «Гранат», помнишь, может? Ты там раньше любил заседать. Вроде бы приличная точка, но ходят слухи, что через неё он часть серого нала прогоняет. Только тут ещё поди докажи…

Он сделал паузу, а после продолжил:

— Сталелитейка на окраине тоже его. У жены его несколько магазинов со шмотьем — бутики на первых этажах в жилых домах, всё чин по чину. А так — последние годы он взял моду здания у города выкупать, ремонтировать, а после в аренду мелким предпринимателям сдавать.

— И много выкупил?

— Да два только успел, пока Хабарова не посадили. Одно — бывший Дом быта на Ленинградской, второе — здание возле автостанции, там раньше гостиница в советское время была, а теперь кафешка, кинотеатр, торговые павильоны. Оба в аварийном состоянии были, а теперь глянец, плитка, стеклопакеты.

И где располагался дом быта, и где была гостиница — я помнил.

— Может, у отца что-то в папках найдётся? — предположил я.

— Это вряд ли, — качнул головой Гена. — Кобылянский развернулся уже после смерти Мишки, а до этого в мелких сошках у Хабарова ходил.

— Ладно, — подумал я. — Надо ещё с Кристиной переговорить. Она с Хабаровым тесно работала, может, что-то сможет подкинуть.

— На крайняк, можем его задолбать проверками со всех инстанций, — предложил Гена. — Прикроем ту же птицефабрику, может, какой птичий грипп там отыщем. По деньгам нормально он потеряет.

— Как вариант, — кивнул я. — Но как-то мелко и пакостно. Да и не в деньгах тут дело. Нам нужно не просто ударить по карману — нужно заставить его нервничать, ошибаться и в итоге сдаться. А для этого нужен рычаг посерьёзнее.

— Ладно, задачу понял. Значит, готовимся, собираем, копаем.

Гена встал, кивнул и зашагал прочь, на ходу доставая телефон. Уже с лестницы я слышал, как он раздаёт распоряжения. У меня же в этот миг внутри зашевелилось некое смутное предчувствие, что-то вроде привычной профессиональной чуйки, но при этом здесь было ещё нечто. Снова о себе давала знать память Марочкина.

Почему-то Кобылянский у меня вдруг начал ассоциироваться с тем телефоном из сейфа. А значит, пришло время его включить.