Тренер: молодежка

Глава 22

— Ты охренел, Паша, часы красть?

Я во второй раз повторил свой вопрос, не услышав в первый ответа. Удар получился крайне неприятный, во многом потому что оказался неожиданным. И Пашка, здоровый кабан, его не видел, хотя зрячий удар легко бы выдержал. Вообще, когда летит шальной удар, рефлексы не успевают отреагировать. Я скрывать не буду, на то и рассчитывал, понимая, что иначе мне Ануфриева не сложить пополам. А тут Паша, как раскладушка старая согнулся, зашипел, стиснув зубы, за грудь в районе солнечного сплетения схватился. Больно ему было. Но терпи — сам заслужил.

Вероятность дальнейшего развития событий существовала разная. Нанося удар, я понимал, что для Ануфриева авторитетов особых нет и ему ничего не стоит ударить меня в ответ, как того же директора интерната ударил. Тогда бы уже я, как раскладушка — не просто сложился, а захлопнулся бы. Однако Паша в драку не полез, что-то остановило его, может быть благодарен за то, что я его от поездки в отдел отмазал. А благодарить меня было за что — история с генерал-лейтенантом Богдановым, или как его там милицейского начальника на самом деле зовут, выдумана «от» и «до». Ни к какому начальнику милицейскому Николай Петрович идти не собирался, а если и собирался, то уж точно мне об этом не отсчитывался. У меня даже созвона с ним не намечалось. Не то, что на сегодняшний вечер, а в принципе.

— Сказал же, ни у кого я их не крал, — прошипел Ануфриева, тяжело дыша, солнышко я у него прочувствовал очень хорошо.

— Не крал говоришь? — я присел на корточки, ища глазами глаза Паши. — А что за гражданин такой — Пингвинов? Или ты тоже о нем ничего не знаешь, ни сном, ни духом? Как черт из табакерки на твою голову не выпрыгивал?

— Понятия не имею, Иван Сергеевич, первый раз слышу эту фамилию! Действительно, что как черт из табакерки!

— Хочешь сказать, что гражданин Пингвинов просто так заявление на тебя товарищу майору подал? От нечего делать? — не отступал я. — Ты же понимаешь, что я сейчас мента спугнул отсюда, а ему дело просто так не замять по прихоти, он еще приедет обязательно, когда доказательства соберет!

— Почему вы мне не верите? Я никакого Пингвинова знать не знаю, а часы мои! — Пашка руками вспеснул.

Для меня важно было услышать честный ответ своего воспитанника, поэтому я глядел Паше прямо в глаза.

— Смотри сюда. В глаза смотри, говорю.

Он посмотрел.

— Ты часы брал у Пингвинова? Да — нет, коротко отвечай, без всяких предисловий. Только учти, я последний раз спрашиваю.

Ануфриев не отвел взгляд, и медленно покачал головой.

— Нет, Иван Сергеевич. Короток если.

Понятно. Я поднялся со вздохом, понимая, что этот разговор больше ни к чему не приведет, только по кругу будем топтаться. Да и честно ведь зараза сказал, чувствую прям. По глазам вижу, а оно как — все всегда в глазах написано. Языком ты врать можешь, на лице нужную гримасу делать, а вот с глазами сделать ничего не сделаешь и обмануть собеседника практически невозможно. Находятся, конечно, индивиды, которые глядя в глаза лгут, и не краснеют, у таких не различишь правду ото лжи. И на моем веку такие паскуды не раз встречались. Только вот Ануфриев не из их числа, в этом уверен. Хулиган — да, оступился — было дело, а вот врать пацан не станет, не умеет. Это выше его достоинства. Наверное, потому я и поверил сразу ему, впрягшись за Пашу у мента.

Но тут другая проблема возникает — если пацан не врет, то тогда какого черта произошло? Что за заявление у майора Бубликова, кто такой этот гражданин Пингвинов? Вот правда «черт из табакерки», верное я сравнение подобрал. Непонятно совсем, не станет же майор специально для пацана дело шить. Ему это незачем, не той Пашка величины, чтобы такие «почести» заслужить…

— Паша, то что ты Пингвинова не знаешь, мне понятно, — продолжил я. — Но может на стадионе, пока я с трибуны по своим делам отходил, у тебя с кем конфликт был? Вспоминай давай, это важно.

Оно ведь как бывает — туда-сюда, криво посмотрел, сказал что-то не то или сделал и, пожалуйста, на всю жизнь враг появляется. И ты подчас даже не подозреваешь, что у тебя есть такой визави. Мало ли с этим гражданином Пингвиным Пашка на стадионе виделся, ну плечом может толкнул, на хер послал….

— Не было никакого конфликта, Иван Сергеевич, не помню ничего такого, — заверил Ануфриев.

— Точно не было? Если ты не помнишь и забыл, то вспоминай, может ты думаешь, что конфликта не было, а он был.

— Это как конфликта не было, а он был? — Паша бровь приподнял. — Я ж вам пообещал, что проблем не будет, поэтому никуда с трибуны не выходил. Весь матч на одном месте просидел и «Спартак» поддерживал.

— Ладно, забей, нет, значит нет, я тебе почему-то верю, — я отмахнулся и поделился с пацаном своими опасениями. — Мент этот, майор, говорит, что на тебя заява от Пингвинова поступила, якобы ты у него часы забрал. А ощущение такое, что он к тебе прикопался на ровном месте.

Паша задумался, а потом озвучил версию, которую я уже немногим ранее рассматривал, как основную — с тем, что когда у тебя есть условный срок, то обязательно надо ходить отмечаться в отдел. Пропуск — и твоя условка может через одно место нехорошее пойти, а срок из условного в реальный превратится.

— Так я как раз думал у вас на неделе отпрашиваться, в отдел ближайший съездить… — закончил он.

— То есть у тебя не настало время отмечаться, правильно понимаю?

— Неа, не настало, я ж только вчера, перед тем как мы в «Колосок» гурьбой приехали, в отдел ходил и своего участкового предупреждал. Пупс заставила! Конечно, вам виднее, Иван Сергеевич, но мне кажется, что это только предлог у майора ко мне докопаться.

— Ты что имеешь в виду?

— Даже не знаю, как сказать. Я поначалу думал, что мент приехал по условке с меня спрашивать. Мне ведь с ментами не в первой общаться, но такое ощущение, будто он не ко мне, а к руководству приехал… явно ведь выдумал обвинение в мой адрес, как предлог. Да и откуда он мог знать, что я в «Колоске» нахожусь?

— Ну как откуда, сам же говоришь, что вчера только в отдел ходил, участковому докладывал, что место пребывания будешь менять?

— Вы серьезно думаете, что участковый на следующий день информацию передал? — Паша хмыкнул. — Он же пока отчет подготовит, пока на почту сходит, а в столичном отделе пока корреспонденцию примут…

— Ясно, — тему я развивать не стал, но предположение Пашка крайне любопытное выдвинул.

Действительно, как товарищ майор вот так сразу узнал, что в «Колосок» паренька увезли с условным сроком? Бюрократия, особо в ментовке — дело привычное и вполне может стать, что Ануфриев, когда в местный отдел пойдет отмечаться, информация по нему там еще не будет. Ну и смущало, что майор целый приехал, это сразу меня насторожило, еще тогда, когда мент свое удостоверение возле бобика показывал. В общем, хорошая информация на подумать. С Оксаной Вадимовной неплохо на эту тему поговорить, может под нее весь этот спектакль придумали. И на самом деле никакого гражданина Пингвинова и в помине нет. Разберемся. Спускать рук эту тему с майором точно нельзя.

Пока же я вытащил «Коммандирские» часы из кармана, Ануфриеву протянул.

— На, держи.

Раз такое дело, то правильно пацану часы обратно отдать. Мне они незачем, а если Пашка говорит, что часы его, то пусть забирает и носит сколько влезет. Тем более отцовские часы, единственно, что у него осталось.

— Спасибо большое, — Ануфриев часы взял, на руку надевать, довольно улыбаясь.

Отдавая часы, я вдруг заметил, что на них имеется какая-то надпись, явно не заводская. Поближе бы взглянуть.

— Погодь, — я нахмурился. — Часы верни ка.

— А что случилось?

— Пока ничего. Давай часы, говорю.

Ануфриев насторожился, но часы отдал. Я посмотрел на надпись инициалы, еще больше хмурясь — на внутренней стороне часов стояли две буквы «О. П.». Какого спрашивается беса… О. П. — Олег Пингвинов? Олесь? Неважно, как этого гражданина зовут, но на часах черт возьми стоит буква «П» и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться — это часы Пингвинова! Да, буквы не сразу заметишь (у меня в голове даже мелькнуло почему мент об именных инициалах не сказал), но… какого вообще хрена? Неужели пацан мне соврал?!

Я начал заводиться. Спрашивал же по нормальному, в глаза ему глядя.

— Так ты мне в глаза глядя врешь?

— Вы о чем? — вылупился на меня Пашка.

— Говоришь, что часы отцовские. А у тебя у отца фамилия Пингвинов?!

— Нет, Ануфриев…

Хотелось снова Ануфриеву прописать отцовского леща. Тогда соврал и теперь, и мало того, что соврал, так он еще из меня круглого идиота делает. Вот же козел!

— О. П. это по твоему что тогда? — я сунул часы ему прямо в лицо. — Тут же черным по белому написано «П»! Пингвинов!

Пашка головой замотал, растеряно так, будто понятия не имеет о чем я ему толкую. Вид делает, будто дар речи потерял. Уже сейчас, когда я его поймал на лжи, за руку по сути взял, и на это прямо указал, он все равно упорно продолжал отнекиваться. Я не я и лошадь не моя. Во дает! И ведь не краснеет даже, язык без костей. Я уже начал сомневаться, что поступил правильно, когда мента обратно в отдел отшил. Подумать успел, что следует зайти в административное здание и в отдел позвонить, товарища майора обратно вернуть с сержантиком.

— Короче, пацан, нет у меня к тебе больше веры, — заключил я.

Ануфриев так ничего и не ответил, побледнел, как простыня нестиранная. Развернулся и пошел прочь. Молча. Обиделся типа. Я проводил его взглядом, чувствуя одно сплошное разочарование. Вот такая значит благодарность — от ментов его отмазал, поверил в каждое сказанное им слово. А он часы украденные за свои выдают. Хорошо, что еще с майором Бубликовым обошлось, и он про инициалы на часах ничего не знал. Был позор, нет даже позорище, на мою седую голову.

Пашка ушел, а я поймал себя на мысли, что неплохо бы вечером перключиться. Бухнуть может даже полтишок, за воротник, чисто для профилактики, а то ведь никаких нервов не хватит, а так — успокоительное. И с этими мыслями собрался возвращаться в административный корпус, где на вечер меня ждал борщ из столовки и собственно сама повариха Анька. Но уйти далеко не ушел, услышал из-за спины хорошо знакомый голос — Ленка Пупс, я сразу ее узнал.

— Вообще-то, Иван Сергеевич, вы не правы! И зря так с Пашой обращаетесь, я невольно подслушала ваш разговор, — заявила комсомолка.

Я обернулся, увидел Ленку. Ее появлению я был удивлен. Девчонка реально поздно вернулась из Москвы и судя по тому, что она зашла через ворота лагеря, до сих пор открытые кстати, хахаль Пупса не стал ее подвозить. Значит, не все гладко у них там в Москве прошло. И глаза вон заплаканные, видно рыдала Пупс, когда с мужиком своим разбиралась. Но хорошо хоть целая девчонка вернулась, я уже всякое плохое думал… Но обошлось.

— О! Елена Анатольевна, явились не запылились! — не удержался я. — Ничего так, что уже ужин давно прошел, а вы парням обещали на Клязьму сходить. Хорошо вам, наверное, в Москве было?

— Обещала, а как было — не ваше дело, Иван Сергеевич. Тем более, что не обо мне сейчас речь идет.

— Об Ануфриеве желаете поговорить? Ну давайте поговорим, чего уж, — живо согласился я. — Вам известно, что ваш любимый Павлик сегодня натворил? За ним вот из отдела милиционеры приезжали во главе с майором Бубликовым. Часы украл у человека.

Я показал Пупсу часы Ануфриева, которые так и остались у меня.

— И я вашего Павлика от проблем отвел, а мне он черной неблагодарностью ответил.

— Ничего он не крал, — Пупс аж подбородок задрала, от возмущения, не хочет правду слышать о своем любимце. Ну-ну, слушайте, уж извольте.

Бесит меня Елена Анатольевна, не могу. И вроде ничего такого не делает, но все равно бесит. Хотя по хорошему ее пожалеть стоит. Опять же, чего жалеть — сама виновата, что выбрала себе такого мужика, который ее до слез доводит.

— На них О. П. инициалы нанесены, а он зараза говорит, что не крал, хотя на столе у майора заявление от гражданина Пингвинова лежит, — выдал я. — Что вы на это скажите, Елена Анатольевна? Или продолжите своего Ануфриева покрывать?

— Дурак вы, Иван Сергеевич, вот что скажу, — ответила Ленка. — В вашем листке, который к директрисе пришел, есть опечатка, фамилия у Паши не через «а», а через «о» правильно пишется, если по документам. То, что вы говорите про инициалы, так это инициалы его отца. Онуфриев Павел. Паша у нас по отчеству Павлович.

Я оторопел, не знал, что на эти слова Пупсу ответить. В тупик прям Елена Анатольевна меня поставила.

— Пашу легко обидеть, тем более когда он людям доверяется и открывается, а те ему в душу плюют. Он глубокий человек, не то что вы.

— Я… — мне так и не нашлось, что сказать ей в ответ.

Ушила меня Елена Анатольевна, надо признать, совсем сбила с толку. Откуда же я мог знать, что фамилия Паши через «О» на самом деле пишется и в документах допущена ошибка. Я же не ясновидящий, не Алан Чумак. А то, что Ануфриев… извиняюсь, Онуфриев, парень ранимый теперь очень даже понятно. Лось здоровый, кулачищи размером с мою голову, а в свое оправдание даже и слова не сказал. Нет бы сказать — Иван Сергеевич, это моего папы инициалы на часах «Командирских», и вопрос сразу закрылся бы, как одно сплошное недоразумение.

— Часы отдайте, я Паше их сама верну, — сказала Ленка и с этими словами часы у меня из рук вырвала.

И зашагала к административному корпусу, вся важная такая. Когда Пупс «Командирские» забирала, я скользнул взглядом по ее запястью и увидел, что на нем стоит синяк. Свежий. Днем, когда мы на стадион «Торпедо» ездили, ничего подобного на ее руке не было.

— Лена, постойте, — спохватился я.

Она как будто не слышала меня.

— Лена, подождите!

Она резко остановилась, обернулась, вперила в меня свои заплаканные глаза.

— Да что вам надо?

— Как вы? Виноват, что сразу не спросил, — покаялся я.

— А вы не видите? — она с вызовом посмотрела на меня, а вот губа Пупса предательски задрожала, на глаза снова слезы навернулись.

— Он вас трогал?

— Вам какая разница? Никто меня не трогал… я упала. Занимайтесь лучше своими делами, Иван Сергеевич! Оставьте меня, забудьте.

Не знаю, что на меня нашло, но вместо того, чтобы истерику женскую выдержать достойно мужчине, я огрызнулся. Повелся непонятно на что.

— Да ради бога! Оставлю.

— Ну… ну… — Ленка как будто другой ответ от меня ожидала. — Ну вот и все, до свидания!

И зашагала дальше. На этот раз я ее останавливать не стал. Пусть идет. Помощь свою я ей навязать не могу. Постояв еще немного возле открытых ворот «Колоска», я озадаченно плечами пожал, ворота закрыл. Пошел в свой номер, не в силах отвязаться от ощущения, что сегодняшний вечер испорчен.

Ребята, которые разбежались при виде ментовского бобика, так и не появились. Вообще, вся эта ситуация дурацкая по своей сути. По хорошему, надо извиниться перед Пашей, нехорошо получилось, пацан как теперь выяснилось действительно ни в чем не виноват, а я на него всех собак спустил. Зайду к нему, завтра только. Сейчас пусть в себя придет, а то есть вероятность, что разговаривать не станет. Не оправдал я его надежд, блин.

Поднявшись на второй этаж, я похлопал по карманам, ища ключ, достал и уже собрался отпирать дверь, когда из соседнего номера вышла Анушка.

— Я вас ждала, Иван Сергеевич, — в руках она действительно держала банку с борщем.

— Дождались? — я улыбнулся девушке. — Заходите, Аннушка, заходите моя хорошая.

И открыл дверь номера, давая поварихе зайти первой.