Тренер: молодежка

Глава 23

Ох уж эта Аннушка. Просто на просто спортсменка, комсомолка и просто красавица. Только мы присели — а я предложил поварихи смело садиться на мою кровать, других то вариантов размещения у меня в номере особо не было. Как Аннушка затарахтела без умолку. Если и существует в мире пулемет, у которого вместо патронов слова — вот, пожалуйста, повар Анна, прошу любить и жаловать.

— Иван Сергеевич, я вот весь день думала, солить ли мне ваш борщ или не солить. Теперь вот переживаю, что пересолила, — начала она, посматривая на меня исподлобья.

Господи… пересолила она борщ… ну даже если пересолила — кто ж о таком в здравом уме признается. Я с важным видом банку с теплым борщем открыл, ложку сунул (которую тоже повариха принесла, у меня то в номере никаких столовых приборов нет), зачерпнул гущу и попробовал. Пожевал немного и понял, что мои первоначальные выводы о борще не полны — он не просто вкусный, а божественный. Вообще вот говорят, что если женщина с удовольствием готовит, то и еда из под ее рук вкусная получается. А судя по вкусу борща Ани, с настроением у нее был полный порядок.

— Очень даже хорошо по соли, — я показал поварихе большой палец.

Ну а дальше пошло поехало, что называется.

— Иван Сергеевич, а вы знаете… Иван Сергеевич, а я… Иван Сергеевич, а вы в курсе.

Ну и залилась, как соловей. Я слушал, кивал, борщ уминая за обе щеки. Конечно, знаю сколько надо соды для блинного теста сыпать, конечно в курсе сколько тесту надо настояться — я ж прям только этим и живу. Знать я ничего не знал, но тарахтящую Аннушку не перебивал. Надо девочке высказаться, пусть сколько угодно болтает. Есть кстати такой вид женщин, которые пасуются при виде мужчин, которые у них симпатию вызывают и боятся выглядеть глупо. Вот и заговаривают свой страх. Всего минут за пять с момента, как закрылась дверь в мой номер и мы сели на кровати, я узнал (даже с некоторыми подробностями) историю жизни поварихи. Начиная с того момента как она под стол пешком ходила, и кончая тем, как она оказалась в летне лагере «Колосок» по окончанию кулинарного техникума.

Очень прям познавательная история. Зато узнал, что Аннушка здесь работает вот уже второй год подряд и до этого проходила в «Колоске» практику. Девушку я, конечно, с умным видом слушал, кивал периодически, чтобы разговор «поддерживать». А сам уплетал борщ за обе щеки. Вообще при поедании вареной капусты не рекомендуется умный вид сохранять, но я держался. Больше того скажу, для виду я пару раз попытался свои пять копеек в разговор вставить в монолог поварихи, но особых успехов не сыскал.

— Боже, как интересно! И что же он сказал? — примерно так это выглядело.

Зато всю банку слопал, больно вкусный борщ оказался.

Ну а то, что происходило параллельно нашему милому и непринужденному общению — спектакль целый. Вернее сказать — песня отдельная.

— Иван Сергеевич, — как я не правил Аннушку называть меня просто Иван, она не слушалась. — Так вот, вы представляете, я когда пекла Наполеон для выпускного в кулинарном техникуме, та-а-акое случилось!

Пока я узнавал, что именно случилось на выпускном с тортом поварихи, из-за стены послышался голос.

— Немного теплее за стеклом, и злые морозы!

Во как, у кого-то голос кажется прорезался. Пела Оксана Вадимовна, я сразу ее узнал. Голос у директрисы неплохой, а если точнее — медведь на ухо наступил этой барышне. Зато выделялся голос директрисы тем, что с громкостью у нее был полный порядок. Учитывая, что стены между номерами тонкие, и слышимость очень хорошая.

— Продолжай, Аннушка, продолжай, — мягко сказал я, видя, что повариха серьезно смутилась, заслышав Оксану Вадимовну и как-то покраснела вся.

Есть у меня такое впечатление, что девушка совсем не хочет, чтобы Оксана Вадимовна о ее вечернем времяпрепровождении знала. От того ей кажется, что прямо сейчас она как будто что-то нехорошее делает, боится директрису и все тут.

— Ой Иван Сергеевич, а я и не знала, что Оксана Вадимовна так хорошо поет, — также смущенно выдавила она.

— Прям Алла Пугачева, — кивнул я, косясь на стену.

— Я их так хочу согреть теплом, — продолжала голосить Оксана Вадимовна.

Честно, такое впечатление складывалась, что директриса в вокале упражнялась стоя на табуретке и голося в вентиляционное отверстие. Аннушка заерзала на кровати, сминая мое без того помятое покрывало.

— Не обращай на неё внимания, Ань, — я мягко улыбнулся, следом осторожно коснулся плеча поварихи своей рукой.

Она от меня как черт от ладана шарахнулось. Засмущал.

— Ладно, Иван Сергеевич… не буду.

— Ты о торте Наполеоне рассказывали, — напомнил я.

— Ах да, так вот представляете у меня молоко для крема скисло, я Наполеон ночью готовила. И другого молока у меня не нашлось, — продолжила повариха.

— Какой ужас, и как же ты из ситуации вышла? — с напускным интересом спросил я.

— Пришлось готовить из того, что есть, — Аннушка захихикала. — Представляете, я на экзамен со скисшим Наполеоном пришла, видели вы бы лица комиссии!

— Что же они сказали про ваш торт, — спросил я, выковыриваю из банки остатки прилипшей к стенкам капусты.

Аннушка глаза закатила.

— Сделали вид, что им очень понравилось и зачёт мне поставили, — призналась она.

— Вот повезло.

Повариха хмыкнула.

— Да это не повезло, это у меня тётя в то время на складе продовольственном работала. И пообещала членам комиссии, что они на халяву консервов получат. Правда, что те консервы под списание шли и у них срок годности к концу подходил — не сказала, — поделилась она и снова искренне захихикала.

Мне, конечно, было «жутко» интересно ее слушать, но все же внимание забирало то, что происходило за стенкой соседнего номера. На некоторое время там установилась тишина, когда Оксана Вадимовна допела «Белые розы» и искала себе новое развлечение на вечер. На «некоторое» — это секунд на пять, потому что потом директриса включила радио. И тогда то стало ясно, что не только медведь ей на ухо наступило, но она и еще похоже глухая на одно ухо. Из соседнего номера заиграла музыкальная заставка программы «Время». О личной жизни директрисы много не знаю, и вполне возможно, что она так всегда слушала новости, врубив радио на полную катушку. Но мне отчего-то начало казаться, что Оксана Вадимовна специально моё терпение испытывает.

Музыкальная заставка закончилась.

— Здравствуйте, товарищи! Сегодня состоялся пленум центрального комитета КПСС, посвященный съезду народных депутатов СССР и предстоящей сессии верховного совета СССР.

Голос Игоря Кириллова я узнал сразу, ну ка — целая эпоха. Но прямо сейчас его голосу я особо не обрадовался. На Анечку покосился. Та смотрела на меня улыбаясь, плечиками пожала и спросила.

— Иван Сергеевич, а Оксана Вадимовна всегда так громко слушает радио?

— Оксана Вадимовна видимо сегодня переволновалась, — предположил я.

Из-за орущей программы время нам с поварихой приходилось разговаривать на повышенных тонах, чтобы перебить голос Кириллова, который рассказывал о том, что на пленуме выступил генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. Очень полезно и познавательно знать, кого Михаил Сергеевич рекомендовал для назначения председателем Совета Министров.

Я слушать не стал. Поставил уже пустую банку на тумбочку. Поднялся с кровати и подошел к стене межномерной. Ну и громко так постучал, чтобы Оксана Вадимовна услышала и сделала тише. Надо же как-то дать дамочке понять, что она в крыле на втором этаже не одна и у других как бы тоже личная жизнь есть.

Бух-бух-бух, — я лупанул трижды по стене кулаком.

Оксана Вадимовна услышала, не могла не услышать. Сделала она тише? Сделать то сделала, только не то, чего я от нее просил. Отчетливо донесся топот из-за стенки и буквально через несколько секунд, директриса врубила радио на полную мощность. Я то думал, что уже орет на полную! Но нет, стало куда громче, как будто приемник работает в моем номере.

— Сегодня в Кремле в зале заседаний палат Совета СССР под председательством Михаила Сергеевича Горбачёва состоялось совместное заседание Совета старейшин и Совета Союза и Совета национальностей Верховного совета СССР, — вещал Кириллов.

Во как, совет советом погоняет.

— Оксана Вадимовна, тише сделайте! — я постучал по стене снова.

Тише никто не сделал. Понятно, что директриса намеренно делает вид, что не слышит возмущений. А если я к ней пойду в номер, то она скажет, что сделала такую громкость не специально. Как же, поверю. Я уже собрался в соседний номер идти и просить директрису сделать чуточку потише, но Аннушка меня остановила.

— Иван Сергеевич, а может не надо идти никуда? Я как раз хотела программу «Время» послушать, мне еще с детства голос ведущего нравится, — сказала она переполошившись. Надо не надо, я махнул рукой на стену. Ясно, всё-таки боится дурёха, что Оксана Вадимовна у об ее вечернем времяпрепровождении узнает. Хотя, как по мне — не вижу в этом ничего зазорного. Мы люди взрослые, рабочее время закончилось. Какие тут могут быть вопросы. Но попробуй эту философии молодой поварихи объясни.

Реакцией на происходящее у Аннушки стало то, что она поднялся, засобиралась. ДОсточно короткий сарафанчик расправила и виновата улыбнулась.

— Я, наверное, пойду Иван Сергеевич? — сказал она.

Останавливать я ее не стал. Честно говоря, сам особо не в настроении, и что делать Аннушке, когда настроения нет — не знал. Поэтому облегчённо вздохнул, когда девушка уходить собралась. Слушать о Наполеонах как-то перехотелось, а на большее желание у меня отсутствовало. Если до конца честным быть, то признаю — во время нашей достаточно скоротечной встречи с поварихой, я пару раз поймал себя на мысли, что думаю о Ленке Пупс, и о том как она со своим мужиком сегодня поговорила. Сам себе удивился от таких мыслей в голову лезущих, потому что казалось бы только каких-то два часа назад я на полном серьезе думал, что проведу с поварихой вечер, нарушая пословицу если бы молодость знала, если бы старость могла.

Но сейчас настроение на душе какое-то паршивое, раскис под вечер. Паша с головы не выходил, Ленка может и жути нагнала, что я пацана обидел, но как-то неприятно один черт получилось. Поэтому когда я поел борщ, то вручил Аннушке пустую банку, поблагодарил и девочку восвояси выпроводил. И вообще, Ваня, стремно тебе должно быть, что ты добротой молодой девчонки воспользоваться хотел. Она ко мне со всей душой, с борщом, а я…

В общем ладно, закрыли тему.

— До свидания Иван Сергеевич, — сказала повариха, подходя к входной двери и туфельки свои обувая. И как бы между прочим добавила: — А у нас на завтрак сырники будут. Вы любите сырники?

— Люблю. — сырники я правда любил, особенно хорошо приготовленные и на завтрак от них точно не откажусь.

— Вы знаете, я сырники научилась печь, когда в деревню к бабушке ездила. У моей бабули сметана домашнее, молок свежее и рецепт у меня особенный…

— Здорово то как, — слушать очередной рассказ Анечки не хотелось, поэтому я девочку за талию аккуратно и ненавязчиво приобнял, к двери выпроваживая поскорее. Свою фирменную улыбочку нацепил…

— До свидания Аннушка, очень приятно с тобой время провести.

— А вы сырники со сметаной любите, Иван Сергеевич или без?

— Я милая моя особо в еде неприхотливый, но от сметаны точно не откажусь, — я потянул за дверь, ее открывая, чтобы скорее выпроводить из номера свою юную гостью.

Ну в общем, как добропородячный хозяин поступил.

— До свидания, Иван Сергеевич, — прошептала Аня. — Приятно было с вами время провести.

— Взаимно, столько нового о вас узнал, — подмигнул я.

Я дверь открыл наконец, чтобы повариха могла выйти, и вздрогнул сразу.

Опа!

На пороге стояла Оксана Вадимовна собственной персоной. И в виде таком, что у меня за малым челюсть до колен отвисла. Директриса была обернута в полотенце (уж не знаю, куда она в таком виде собралась) и была вся измазюкана в пене. Волосы мокрые. Но самое любопытное — руку она подняла и держала так, будто собралась в мою дверь стучать.

Возникла немая сцена. Я смотрел на Оксану Вадимовну, Аня в пол взгляд перевела, а директриса переводила взгляд то с меня, на повариху, то наоборот. Тоже совершенно растерянная в первые секунды, глаза выпученные от изумления.

— Здрасьте… — первая опомнилась повариха.

Директриса не ответила, медленно руку опустила. На Аннушку, красную как спелый помидор, вылупилась с бушующим негодованием во взгляде. И я, решив самую малость атмосферу нагнетающую разрядить, потянулся к Ане и нагло чмокнул ее в губы. Вот дернуло меня. И повариху тоже дернуло — та отпрянула от меня, как будто я губами не целую, а током бьюсь. Ясно, забыл совсем, какой на дворе год. Перестройка перестройкой, но девчонки все еще скромные и стеснительные. Даже такие совершено безобидные вещи, как легкий чмок воспринимают, будто катастрофа вселенского масштаба произошла. Реакция Аннушки была понятной, не зная как себя вести, она бочком-бочком и свалила подальше от моего номера и директрисы, выдав только полушепотом несвязное: до свидания, Оксана Вадимовна. Куда там до свидания. Директриса выпучила на меня свои большие голубые глазищи. И ничего не говоря уходить собралась.

— Голубушка, вы что-то хотели? — бросил я вслед.

Ну вполне себе безобидный вопрос… вроде как. Я даже, как настоящий джентельмен, не стал Оксане Вадимовне отвешивать шуточки о ее внешнем виде, а выглядела она мягко говоря странно. Мягко говоря. Уже в дверях она остановилась, резко повернулась ко мне.

— Вообще-то Иван Сергеевич, не знаю что вы там себе напридумывали, но у меня воду в номере выключили и я хотела вас попросить посмотреть!

— А вон оно что, ну ясно, — я охотно принял версию директрисы с отключенной водой. — Ну у меня вода есть, если что зайти може…

Не успел договорить. потому что Оксана Вадимовна зашла в свой номер и хлопнула дверью напоследок так, что едва штукатурка не посыпала.

Бух!

Я еще постоял с минуту в коридоре, мало ли директриса вернется. Но потом зашел в свою номер. Специально в ванную заглянул, воду включил — вдруг действительно вырубили? Ну мало ли. Однако вода из крана потекла в раковину вполне себе рабочей струйкой. Работает все… значит, только у Оксаны Вадимовны неполадки. Все с вами голубушка ясно. Значит сложности смыть пену у вас не появиться.

Жутко хотелось спать. Я перед тем как улечься помассировал ногу, чуть поколебавшись, принял таблетку анальгина на ночь. Не хотелось во сне ворочиться от ноющей ноги. Тем более завтра предстоял крайне тяжелый и насыщенный день. Ответственный. Я с утра пораньше после завтрака планировал съездить в Тарасовку к открытию. А там, между прочим, хотел поинтересоваться, как «Спартак» собирается какую-то футбольную команду строить, если у моих пацанов в «Колоске» нет ни формы, ни мячей. Ничего нет — только желание. А ещё следовало узнать, где и как можно заявиться с моими орлами на на летние соревнования между лагерей. В самую пору заявочку по нужному адресу подать.

С этими мыслями я лег спать. Но хоть я и выпил анальгин, все равно пришлось поворочаться в кровати. Мысль о Ленке Пупсе нет-нет, а в голову лезла. Может стоило перед тем как ложиться спать заглянуть к девчонке в номер. Но каждый раз, когда эта мысль меня посещала, я вспоминал, как Елена Анатольевна отшила меня прямым текстом и вспомнив, от своего желания отказывался. Идти никуда не стал. Да и перед завтраком у нас с пацанами тренирвка. Так что извини, Ленка, если тебе помощь моя без надобности, то я тем более пас. Твои проблемы не мое собачье дело.