Треснувшая корона

21. ААРОН

Аарон еще не успел отойти от «горячки» боя с Кирзом. У него в голове до сих пор стоял гул от толпы зрителей на арене. Он стал единственным красным гладиатором в Доме Скайры.

Кроме радости победы бой оставил после себя и другие следы. На теле Аарона появилось несколько кровоточащих ран. Скайра, чтобы сохранить свою собственность, вызвала парню лекаря.

Арис жил на острове много лет и ему разрешалось свободно передвигаться по городу тризу. Лекарь был преклонного возраста, с густой косматой бородой, которую давно уже нужно было привести в порядок. Она, словно ветви ели после сильного ветра, торчала в разные стороны. Наверное, вся растительность перешла с головы на бороду, поскольку его лысина блестела, словно начищенная медная кастрюля. Одет он был по — простому, в тунику, как и большинство рабов. Правда, не серого, а темно — зеленого цвета. Несмотря на относительную свободу, шею лекаря обхватывала Поцелуйная минога.

Арис не спеша достал из своей сумки инструменты и баночки со снадобьями и принялся за обработку ран Аарона.

— Придется немного потерпеть: раны на плече и ноге нужно зашить. Возьми это в зубы, — сказал старик, протягивая раненому кусок дерева в форме веретена. На нем отчетливо виднелись следы от зубов,

— Обойдусь, — ответил парень.

Доктор пожал плечами и принялся зашивать распоротое плечо.

— Как давно вы здесь? — спросил парень, чтобы отвлечься от ощущения боли.

— Больше тридцати лет.

— Долгий срок. И никогда не пытались сбежать?

— Нет, но за это время я видел, как пытались другие и что с ними стало. Тризу легко находят беглецов по их крови, единственный способ удрать с острова — по воде, а их корабли самые быстрые. Они, словно стая касаток, легко настигают любое судно.

— И что же стало с беглецами?

— Что стало… — повторил старик, будто раздумывая стоит ли продолжать разговор. — Я могу свободно передвигаться по острову, и повидал всякого. Когда я впервые попал на городской рынок, мне несколько недель снились кошмары. Однажды я случайно попал в мясной ряд и то, что я там увидел, повергло меня в ужас. На крюках, словно гроздья винограда, висели отрубленные человеческие ноги и руки. Это напоминало привычный рынок в Эбруке, где продают свиные окорока. Тризу считают человечину деликатесом, так они показывают свое превосходство над, по их мнению, низшими расами. Рядом стояли ряды клеток с замурзанными детьми внутри. Их выставили, словно поросят, на продажу. Большинство даже говорить не умело. Их держали в темных хлевах и кормили отбросами, пока те не набрали нужную массу. Но это было не самое ужасное: побелевшие варенные человеческие головы с вскрытой черепной коробкой — этакая уличная еда, которую богатые тризу покупали себе на перекус. Они носят их словно салатницы с замороженными фруктами. Когда я впервые увидел, как тризу несет «это» в руках и поедает мозг ложкой, меня чуть не вырвало, мне до сих пор снится эта картина.

Было видно, что доктору хотелось выговориться:

— Вот прошло уже пятнадцать лет, а я так и не могу забыть этого рынка. За долгие годы жизни на острове я повидал много ужасных вещей, о которых хотел бы позабыть. Знаешь, чего я боюсь? Нет, не смерти и не то, что мое тело попадет на тот рынок. Хотя, кому нужен старый костлявый старик? Я боюсь засыпать. Иногда я просыпаюсь от собственного крика, а потом до утра смотрю в потолок, и меня посещают мысли о яде. Я уже приготовил склянку и постоянно ношу ее с собой, но все никак не решусь, — руки лекаря дрожали, а глаза переполняло отчаяние.

— И что вас останавливает? — потрясенный внезапными откровениями лекаря, спросил Аарон.

— Я трус. Мне страшно спать и страшно жить, но я все еще боюсь смерти. Правда, странно?

— Нет, не странно. Вы просто человек, которому не повезло оказаться в этом проклятом месте.

— Все, парень, раны не серьезные, через две недели будешь, как новенький. Спустя два дня я приду снова, чтобы поменять твои повязки.

***

Его не сразу завели в камеру, а сперва, свернув в боковой коридор, провели в небольшую одноместную комнату. Вся мебель в ней состояла лишь из одной узкой кровати и полки, а свет едва пробивался через узкое зарешеченное окно.

— Жди здесь! — сказал стражник и захлопнул за собой дверь.

Зайдя в камеру, Аарон осмотрелся и присел на кровать. Но его одиночество длилось недолго. Дверь камеры со скрипом отворилась, и в комнату затолкали девушку.

— Заходи, — сказал охранник. — Хорошо повеселиться.

Дверь снова захлопнулась. Перед Аароном стояла молодая девушка в прозрачном платье, которое едва скрывало ее наготу. Хрупкая, с короткими светлыми волосами, она испуганно смотрела на него своими синими глазами.

— Привет, — улыбнувшись, сказала она и сбросила платье на пол.

Аарон понимал, зачем она здесь, встав, он потянул ее за руку и усадил на кровать.

— Как тебя зовут?

— Агнес.

Аарон впервые видел обнаженную женщину, но ее тело манило его к себе, словно ночную бабочку свет фонаря. Его рука сама потянулась к небольшой груди девушки, и он пальцами ощутил ее приятное тепло. В тусклом свете Агнес показалась ему самой красивой девушкой, которую ему доводилось видеть. Второй рукой он нежно дотронулся до внутренней стороны ее бедра. Кожа на нем была гладкой и приятной на ощупь, отчего Аарон возбудился. Девушка приблизилась к нему и поцеловала в губы. Блаженное ощущение, будто что — то неимоверно мягкое прикоснулось к его губам, и он почувствовал их сладковатый привкус. Его губы ответили на ее поцелуй, а руки ласкали бедра и спину. Двое слились в страстном поцелуе, Агнес при этом стягивала с него штаны. Он повалил ее на кровать, продолжая целовать и ласкать.

***

Агнес нагая лежала у него на плече.

— Как давно ты здесь? — спросил Аарон.

— С десяти лет, стало быть — семь, — ответила девушка.

— Долго.

— Да.

— А родители?

— Их убили, — ледяным тоном ответила Агнес.

— Извини.

— Ничего, ты же не знал. Мне приятно, что ты мной интересуешься.

— Моего отца тоже убили.

Наступило неловкое молчание. Двое погрузились в свои мысли и не знали, что говорить дальше.

— Ты из Титоса? — спросил Аарон, наконец придумав продолжение разговора.

— Нет, из Сидона.

— У тебя слишком светлая кожа.

— Моя мама была с Титоса.

Диалог снова прервался. И пауза продлилась дольше предыдущей.

— Ты не думала убежать отсюда?

— Нет, — помотав головой, ответила девушка. — Куда тут убежишь? Минога на шее может тебя убить по первому же желанию тризу — хозяина. У них моя кровь, по ней легко выследить беглеца. Да и я слишком слаба и нерешительна для этого. А еще я боюсь боли.

— А что, если ты убежишь со мной?

— Не шути так, — подняв голову, ответила девушка. — Если тебя найдут Кровавые Гончие — наказание за побег будет суровым.

— Меня уже ловили, Сулла не убивает рабов вне арены, она для этого слишком жадная. Мы и так мертвы! Каждый раз, выходя на арену, я могу умереть, разве такая жизнь не хуже смерти?

— Даже такая жизнь лучше, чем умереть!

— Но почему? Тебя заставляют разделять постель с теми, на кого укажет хозяин. Рабыня! У тебя нет ни будущего, ни прав!

— Иногда это не всегда бремя, как сегодня, — с игривой улыбкой ответила Агнес. — Я все еще могу мечтать, в своих снах я свободна. Я вместе с братом босиком бегу по пыльным улицах родного города, дома меня встречает мама. Она ругает нас, что обед успел остыть, ласково треплет мои волосы и мы вместе идем ко столу, где нас ждет отец.

Аарон заметил, что на ее глазах появились слезы.

— И тебе этого достаточно?

— У меня нет выбора и никогда его не было, я с детства рабыня. Этого они не смогут у меня отобрать, чтобы они со мной не делали! А знаешь, чего я действительно боюсь?

— Чего? — задал единственный из возможных вопросов в такой ситуации Аарон.

— Я теряю их. Лицо брата, я уже не могу вспомнить, какое оно было. Что, если я забуду, как выглядела моя мать?

— Не забудешь.

— Откуда тебе знать?! Да что ты вообще знаешь?! Вы рубите друг друга на арене во имя увеселения зрителей. Что ты вообще можешь чувствовать?

— Ты спишь с теми, на кого тебе укажут, что можешь чувствовать ты?

— Да пошел ты! — встав с постели и одевшись, девушка забарабанила в дверь.

— Что, уже все? — раздался голос охранника.

Когда дверь открылась, Агнес выскочила наружу. Аарон остался в камере один со своими мыслями.

«Зря я с ней так. Я стал слишком грубым и жестоким. А что, если и я однажды забуду лицо отца и матери? Что, если брат исчезнет из моей памяти, словно растаявший снег? Что, если я забуду, кто я? Перестану что — либо чувствовать и превращусь в животное, зверя, который умеет лишь зрелищно убивать на арене и доводить девушек до слез?

Нет, этому не бывать! Я непременно найду способ, как выбраться из этого острова или умру, но не смирюсь».

***

После тренировки Аарона окликнул один из охранников.

— Госпожа хочет видеть тебя сегодня за ужином, так что умойся и будь готов, когда тебя позовут.

Аарон впервые оказался в доме, где жили тризу. Стены его были неровными из — за необработанной темной пемзы, пол покрывал тонкий слой воды, отчего он напоминал озерную гладь. Его провели в зал, где за длинным овальным столом сидела Сулла и ее гости.

— Присаживайся за свободное место, — предложила Сулла. Аарон впервые видел, как ее кожа приобрела бледно розовый оттенок. Такой цвет был признаком отличного настроения тризу.

Когда он присел, одна из рабынь поставила перед ним пустую тарелку. Аарон не стал спешить с едой, а решил сперва осмотреть всех собравшихся.

— Тебе нравится пребывать в статусе красного гладиатора? — обратилась Сулла к Аарону.

— Да, спасибо.

— Немногословен, таким и должен быть настоящий мужчина. Вчера ты принёс нашему Дому славу и деньги. За каждого красного гладиатора лудус получает серебра по его весу. Так что я довольна тобой, очень довольна.

Сделав паузу в разговоре, тризу отпила из бокала.

— Кушай, здесь нет человечины, — с пародией на улыбку продолжила Сулла. — Хотя я лично очень люблю разные лакомства из низших. Через несколько месяцев Игры Королевы, в них могут участвовать только гладиаторы в «красном» статусе. Ты должен усердно тренироваться, чтобы победить. Если тебе удастся, тебе будет дарована свобода. Свобода и куча золота! Ты сможешь вернуться домой или уехать, куда захочешь!

Свобода! Столь простое слово вызвало в нем настоящую бурю эмоций. И хотя внешне он оставался абсолютно спокойным, внутри разгорался огонь надежды.

«Да я над всеми одержу верх, если надо, лишь бы быть свободным!»

— Вижу, как загорелись твои глаза! Тренируйся усердно и стань победителем на предстоящих играх!

— У меня есть небольшая просьба.

— Просьба? А ты наглец…

— Мелочь… я бы хотел немного еды и вина для моих сокамерников.

— Ну что ж, это можно устроить. Наш Дом возвысился. Твоя победа, словно бальзам на мое израненное сердце. Еще и Тайра получила ощутимый щелчок по носу. Перед играми она всем уши прожужжала, что Кирз — лучший гладиатор из всех, что она знала, и что он непременно выиграет. Приятно осознавать, когда твой враг терпит крах, — тризу рассмеялась, ее смех неприятно отдавал металлическими нотками. Все за столом, кроме Аарона, последовали ее примеру.

***

«Сулла… она говорила правду насчет свободы? Или, может, все, что ее беспокоило — победа в играх? Если про это кто — то и знает, так это Арис».

Доктор сегодня немного задерживался. Повязка Аарона больше не нуждалась в замене, но ему нравилось общаться с доктором. Старик рассказывал много интересного о жизни на острове.

Когда пациента отвели в комнату к лекарю, Аарон спросил его:

— Что вы знаете об Играх Королевы?

— А что тебя конкретно интересует?

— Все, но особенно: правда ли то, что победитель получает свободу?

— Последние игры, где был победитель, проводились более двадцати лет назад. Я не люблю смотреть бои гладиаторов, так что могу сказать только то, что слышал от других. Ты знаешь, зачем проводятся игры?

— Нет.

— Ты видел когда — либо мужчин тризу?

— Нет, но…

— Так вот. Игры, а потом еще и ритуал проверки, служат инструментом отбора самца для королевы. Победитель, если он достоин, допускается к королевской ложе. Кровь победителя — гарантия того, что следующие поколения тризу будут сильными и умелыми воинами.

— Но как это физически возможно? Кто захочет спать с тризу, они же… они же…

— Мерзкие?

— Да.

— Существуют препараты, которые сильно увеличиваю мужское влечение. Мне это рассказал придворный доктор. Они накачивают победителя наркотиками, чтобы тот не сопротивлялся. А потом его кусает паук.

— Паук? — не понимая, переспросил Аарон.

— Да, паук. Укус бродячего паука приводит к неконтролируемой эрекции, длящейся несколько часов. Так что, как видишь, здесь мало что зависит от желания победителя. Я никогда не видел королеву, но слышал, что она гораздо крупнее обычных тризу. Что случается с победителем после ночи, когда королева получает его семя, мне не известно. Может, он и вправду получает свободу, а может и нет… После оплодотворения королева дарит своим подданным несколько икринок. Каждая тризу, получив этот подарок, с помощью щупалец помещает это в себя. Икринки растут и развиваются внутри новых матерей, пока не подходит время родов. Мне доводилось принимать несколько. После соития тризу и человека с одинаковой вероятностью могут появиться на свет представители каждого из двух видов. Если у тризу рождается человеческий младенец, мать тут же поедает его, даже не обрезав пуповину. — Лекарь тарахтел, не переставая, видно было, что ему давно хотелось с кем — то поделиться данной информацией. — Когда я впервые, стал свидетелем подобного, то чуть не потерял сознание, хотя до этого у меня была обширная практика хирурга. Если родившийся младенец — тризу, то его окружают материнской заботой. Конечно, насколько эти монстры понимают данное слово.

Когда Арис ушел, его слова заставили Аарона надолго задуматься. Если он проиграет в играх — его ждет смерть, если выиграет… Возможно, что — то, куда хуже смерти.

«Что же делать? Пытаться бежать? Я уже пробовал, много раз. А теперь, когда я нахожусь в статусе „красных“, вряд ли Сулла позволит мне даже покинуть пределы лудуса. Со дня победы на арене возле двери моей камеры постоянно стоят двое стражников — тризу. Да и во время тренировок за мной следят. Может, нанести себе увечье, чтобы не участвовать? Становиться отцом нового поколения этих мерзких созданий мне совсем не хочется».

Казалось, выхода не было. Он, словно загнанный зверь, что угодил в капкан. Будущее темной тучей нависло на горизонте.