Третий рай

- Что??

- Да, что ты так возмутился, и это, я тебе скажу, гораздо лучше. Потому что под обычным памятником будут собираться и пить водку люди, которые тебя совсем не знают и знать не хотят. Их будут заботить, как обычно, карьерные дела, мимолетные интрижки и тому подобная важность. Вот так, золотой ты мой. А что касается пользы... неужели ты думаешь, что я работал надо всем этим не для того, чтобы принести пользу? Ну и толку? Видишь ли, молодой человек - продолжил он и Санька передернуло от этого обращения. Нашел мальчика, мать его так... - наша беда не в дураках и дорогах, как любят говорить почти два века, а совсем в другом. В чем, догадываешься?

Саня молчал, исподлобья даже с вызовом буравя его взглядом. Хватит с него на сегодня, наговорился всласть. Пусть Арнольд сам развивает свои завиральные мысли, без его участия.

- Ну вот... беда в том, что сегодня народ дорвался до денег. А те, кому деньги не нужны, потихоньку уходят в небытие, спиваются. Конечно, некоторую часть самых энергичных и сильных людей тоже отстреливают, но это дань за возможность разбогатеть. Опять же, мой юный друг - я не говорю про их моральный облик, пока что не говорю. Просто общество разделилось на тех, кто хочет работать, и кто не хочет. Понимаешь, даже продажа воздуха, чем занимаются очень многие, это тоже работа, как ни крути. Ну так вот... дело даже не в продаже воздуха, а в том, что с деньгами, вырученными за такую спекуляцию, человек будет делать. Ну, что? Вот ты бы лично что сделал, продав за бесценок два миллиарда кубометров воздуха, допустим, Западной Сибири? По рублю? И получил два миллиарда рублей?

Вопрос, при всей своей курьезности, был задан не допускающим возражения тоном, и Санек поневоле задумался. Что можно сделать с двумя миллиардами рублей?

- За границу смотаюсь. Выберу себе девку из России, самую красивую, с бюстом восьмого размера, куплю себе дом и буду жить там.

- А здесь?

-Что значит - а здесь? - Не понял Санек. - Что это значит - а здесь? А здесь пусть все остается так, как и сейчас. На хрена мне такая страна нужна.

-Ну вот. - в словах Арнольда звенела такая тоска, что Саньку стало отчего-то боязно. - вот так, именно так думают все. Если ты украл миллиард, то ты его пустишь не на развитие хозяйства, а на то, чтобы безмозглых блядей в кабаках ублажать. Вот туда весь твой наворованный миллиард и уйдет. Потом тебя, конечно, застрелят, но ты ...

- Проживу красиво. - мрачно отчеканил Саня. В этом был какой-то забубенный шик - взять и раскидать бешеные деньги по кабакам. Он бы лично именно так и поступил... а что такого?

- А что потом твои дети будут делать, об этом ты думал?

Санек пожал плечами. Конечно, не думал. Во-первых, никаких детей у него нет и в ближайшее время не будет, во вторых - пусть сами свою жизнь строят.

- А я вот думал. Знаешь, что они будут делать?

Саня собрался было честно пожать плечами, но Арнольд продолжил.

- Они будут честно работать на нефтяных вышках, владеть которыми будут кто? Англичане и американцы. Это в лучшем случае. В худшем - те же самые отберут у нас Сибирь, и наши дети будут работать на тех же вышках, только уже не на собственности своей, а как наемная сила. Знаешь, почему?

Саня вздохнул и пожал плечами. Плечевые мускулы от постоянных пожатий скоро будут у него, как у борца.

- Да потому что сейчас проще удрать в ту же Америку, продать туда идеи и детей, женщин и полезные ископаемые... а что будет со страной? Да всем насрать на это!! Вот что обидно.

Казалось, что на сегодня разговоров хватило, что хозяин выдохся - он сидел, свесив костистые руки между колен, и смотрел куда-то в пространство. Санек мудро молчал, надеясь, что, наговорившись, наоравшись, раскатав по асфальту все, что он не любил, уйдет Арнольд в свою комнату. Конечно, по слухам да и простой логике владельцу такого невероятного предприятия полагалось жить как минимум в пятиэтажном особняке - но Санек, как и все прочие, привыкшие к странностям своего гения, его скромности не удивлялись.

У Санька была своя причина не поддерживать разговор. Происшествие в лесу сблизило его со смуглой черноглазой девушкой, острой на язык и необузданной в постели. Она должна была появиться уже давно, но Арнольд, которого понесло некстати, лишал Санька удовольствий, которыми он и так не был избалован.

Казалось, Арнольд что-то понял. Он посмотрел на Санька так, как смотрят друг на друга люди, потратившие вечер в попытках сблизиться, но не сумевшие понять собеседника.

- Ладно, засиделся я у тебя, пора и честь знать. - глухим голосом проговорил Арнольд, поднимаясь. - Да... поменьше задавай вопросов. Мне действительно не хочется рассказывать, куда пропадают люди, пытающиеся вынести отсюда то, что выносить нельзя. Потому что те, кто про это узнают, ничего никому рассказать уже не смогут. Никогда.

Санек, хоть и был привычен к угрозам - и сосед грозился ему брюхо вспороть каждый раз, когда страдал от похмелья, и председатель какими только карами небесными не пугал - на этот раз понял, что угрозы не пусты. Пустыми были глаза Арнольда. Видно было, что этот человек ради идеи - если она, кроме создания синтетического мускула, у него вообще была - пойдет на все. Хоть по головам, хоть по трупам. В другое время Саня бы подивился странностям человеческого характера - хотя, если подумать подобный типаж встречается на каждом шагу - но сейчас мысли у него были сосредоточены не в том месте и имели соответствующее направление. Он потушил большой свет, оставив только стандартный, вделанный в стену ночник, не справляющийся с мраком, быстро разобрал постель и нырнул в ее прохладу, наслаждаясь свежайшим похрустывающим бельем. Вытянулся, смежил веки - но задремать не удалось, в комнату с легким движением ветерка скользнула быстрая фигурка...

- Слышь, Лин - спросил Саня, когда они, утомленные то ли борьбой, то ли нежностью, расслаблялись, одновременно затягиваясь двумя алыми точками - а он действительно может сделать что-то страшное, или просто так грозиться?

- Откуда ты только такой взялся - ответила девушка тоном расстроенной матери - сколько ты тут? Несколько дней? И ничего еще не понял? Такую махину можно держать только страхом. Страхом... ну и деньгами, конечно. А вот если давать только деньги и не проводить, как бы это сказать...демонстрационный исчезновения, ты хоть представляешь себе, что может получиться?

Саня в своем блаженстве это весьма смутно представлял, поэтому издал невразумительное мычание.

- Разбегутся все к свиньям... да мало того, что разбегутся, так еще и образцы растащат. Ну, конечно, самых неудачливых постреляют, предварительно выбив вместе с косточками всю информацию...возможную и невозможную... а потом сюда нагрянут.

- Ну и нагрянут... нам то что...

- Да то, что никому синтетический мускул не нужен. Слишком широкие возможности и перспективы он открывает, ты что, сам этого не понимаешь или придуриваешься?

Она приподнялась на локте, затянулась, осветив красным короткий нос и индейские скулы.

- А с гением нашим не шути. Те, кто шутят, правда, пропадают. Все работают, получают деньги, хорошо питаются, отдыхают. Никто никого не насилует...

- Ну да, не насилует. - привычно возразил Саня. - Я могу отсюда уехать? Нет, не могу. Так что же это, как не насилие? Надо мной, как над моей личностью?

- Ты сбежать хочешь - грустно утвердила Лина. - не получиться. К тому же ты уже прикидываешь, что будешь делать с той штучкой, которую я тебе дала. Так? Прибыли уже подсчитываешь?

Рука Санька под ее головой окаменела - девочка из ста выбивала сто. Она помолчала, нервно и часто затягиваясь, потом уютно улеглась щекой на его грудь и шепотом попросила.

- Конечно, подсчитываешь... и меня рядом с собой видишь, так ли? А ты меня спросил, хочу я отсюда уезжать или нет? Манит меня другая жизнь или противна? Для чего я тебе вообще эту флешку отдала?

- Кого?

- Ну вот, ты даже не знаешь, что это такое. А собрался мир переворачивать. Послушай меня - ты не один такой тут был. Дальше трех километров от забора еще никто не уходил. Поверь уж местной старожилке. Это первое. Второе - без меня ты никуда не денешься. Третье - может быть, я и захочу отсюда уехать. Но при одном условии - представлять новый материал и его возможности будет тот, кто его создал. По-моему, это справедливо.

- Он очень мутный, этот ваш Арнольд. Америку не любит.

Лина негромко засмеялась.

- Не любит - не то слово. Для него штаты - олицетворение этакой... тупой, утробной жадности. Сытой ограниченной самовлюбленности. Неспособности к масштабному самостоятельному мышлению. И он под свои слова такую базу подводит... заслушаешься. Честно говоря, я ее тоже не люблю. Надоела. Везде свой тощий нос сует. Всем свои правила навязывает. Ладно, не будем про нее. Она в собственном жиру скоро захлебнется...

- А почему нос- тощий, а в жиру захлебнется? - неуверенно, боясь оплошать, спросил Саня.. Лина объяснила со странным смирением.

- Дядюшка Сэм - тощий такой, в цилиндре и с козлиной бородкой. Карикатурный образ Америки. Да ладно, бог с ней. Пока Арнольд жив, здесь ничего даже похожего ты не увидишь. Так что можешь, мой молодой друг, наслаждаться жизнью. От тебя ничего не требуется - только руками- ногами двигать. И все. Ты долго еще меня мурыжить будешь? Пытать?

- Пытать? - возмутился Саня. - Хочешь сказать, что я тебя пытаю?

- Я хочу сказать, что была бы не против некоторых пыток... кроме...

Лина умолкла и совсем смирно добавила.

- Кроме словесных...

*

Утро было скверным. Не то чтобы тяжелым, как, допустим, нормальное похмельное, не то чтобы тоскливым, как во время ноябрьских дождей - просто скверным. Саня давно уже отвык от любых ограничений своей собственной свободы и считал это самым большим достижением за свою жизнь. Он всерьез гордился тем, что может делать то, что захочет в любое время дня и ночи и никто ему не указ. Если он хочет жить своим огородом и своеобразной охотой на ночных дорогах - значит, так ему нравиться, а все, кто считает его тунеядцем и бездельником пускай идут... лесом. Частенько ночная охота заканчивалась (если, конечно, была удачной) возле покосившегося забора какой-нибудь самогонщицы - и тогда возвращение к жизни откладывалось на неопределенный срок.

Этим утром Санек чувствовал себя так, словно всю ночь хлестал отдающее масляной сивухой дешевое пойло. Разве что не было головной боли. Но все тело представляло собой один большой сгусток лени, и слабые потуги поднять его со стороны сознания были обречены на неудачу. В конце концов Санек решил, что не будет подниматься и идти завтракать, тем самым докажет всем, и подруге и хозяину, что он как был свободным человеком, так им и остается, несмотря на... после некоторого умственного напряжение он вспомнил и с удовольствием сформулировал - несмотря на окружающую его золотую клетку. Улыбнувшись собственному красноречию, он свернулся клубок, натянул на голову одеяло, положил ладони под голову и только-только блаженно засопел, подумав, что золотая клетка - все-таки не так уж и плохо, как одеяло с него сорвали рывком.

Саня ненавидел, когда так делали - и еще больше ненавидел, когда ногой били снизу по провисшей кроватной сетке. Ничего особенного ни в том, ни в другом способе побудки не было, им пользовались все старослужащие в советской армии - в самом деле, не поднимать же самцов с реверансами и поклонами - но оба они вызывали у Санька безумную ярость. Скоро даже деды поняли, что этого деревенского проще разбудить, тряхнув за плечо. И сейчас Санек словно вернулся в морозный декабрь первого года службы и среагировал соответственно - вскочил, ударил и приготовился, согнувшись, к избиению. Потому что обычно потом деды его били за всю мазуту...

Через несколько секунд тишины Саня понял, что очередной раз сглупил - это все таки не армия и незачем бить невежливого человека. А когда со смущенной ухмылкой поднял глаза, собираясь оправдаться выработанным давным-давно рефлексом, понял, что сглупил дважды - на него пялил стеклянные синие глаза мускуловик. Видимо, это был один из первых экземпляров, или просто использовался для внутренних нужд, поскольку хоть бесполое тело и было совершенно, голос звучал абсолютно мертво и механически. Санек, бормоча под нос все известные и даже недавно изобретенные ругательства, облачился в куртку и комбинезон густого синего цвета и щелкнул каблуками.

- Ну что, трипи-напи, веди, ваше резиновое высокоблагородие... и с кого вас только лепят!

Эта мысль свербила мозг, когда Саня шагал и прикидывал, что вот нет у него таких роскошных, перекатывающихся под кожей мускулов, да и рожей не очень-то хорош, но вот, гляди ж ты, девки и такого любят. Грудь, правда, у его нынешней любовницы подкачала - небольшие холмики точно помещались в ладони - но это несовершенство он был готов терпеть. Даже не заикаться про него...

Они вышли из корпуса, в котором кроме столовой располагались жилые комнаты, и двинулись по выложенной шестиугольными плитами тропинке прямиком к зарослям. Санька кольнуло опасение - уж не захотел ли Арнольд расправиться с ним при помощи тупой машины? Он невольно сбавил шаг, и проклятый робот прогудел, не поворачиваясь.

- Не отставать. Заблудитесь. Попадете патрулю. Будете арестованы. Не ищите себе проблем.

- Да что ты знаешь про проблемы, резиновое чучело - выкрикнул Саня в гладкий затылок. - что ты можешь знать? У тебя кроме процессора в голове-то что-нибудь есть?

Как и ожидалось, резиновое чучело оставило выпад без внимания. Впрочем, от него больше ничего и не требовалось - раздавшаяся по сторонам густая сосновая поросль открыла приземистый одноэтажный кирпичный дом.

- Прямо- направо - третья дверь.

Прогудел робот, застывая у косяка почетным караулом. Санек смерил его презрительным взглядом с ног до скул - выше ничего не было видно - понимая, что выглядит дураком и не в силах с собой справиться. Уж больно натурально выглядело творение Арнольда.

За железной дверью оказались крашенные салатовой краской стены, за поворотом обычная белая, с залапанным возле ручки пятном дверь. Не без робости Саша стукнул два раза костяшками, потом, не получив ответа, медлительно приоткрыл дверь. Его появление, если и было замеченным, то первые минуты было откровенно проигнорировано. В комнате, которую Санек, никогда не видевший лабораторию, сразу так и назвал, бурлил спор. Забыт бы диковинный, опутанный проводами, как голова Горгоны, прибор, забыт был компьютер с плавающими заставочными рыбками, забыта была покрытая коркой убежавшего кофе турка на плитке - люди спорили.

- Не надо говорить!! Не надо!! - кипятился короткий, крепенький, с такой же, как у Санька ( но только аккуратной) бородкой и вздернутым носом. - цивилизация - это постоянное развитие, от трудного к легкому, от примитивного к сложному!! И чем сложнее окружающая нас техника, тем больше остается времени для самосовершенствования!!

У Санька глаза полезли на лоб - техника, не сказать, чтобы сложная, у него была, времени тоже вагон... но вот заняться самосовершенствованием -это ему и в голову не приходило. Соответственно - короткий в корне не прав.

- О каком самосовершенствовании ты говоришь, дорогой мой - медлительно, хоть глаза и блестели лихорадочным возбуждением, отвечал второй. - твое самосовершенствование - удел идиотов и идеалистов. Что, в принципе, одно и то же. Нормальный, усредненный человек может совершенствовать только одно - как бы посытнее пожрать и удовлетворить похоть. Ну и забота о потомстве. Заметь -я говорю и о нас, и о женщинах. Вот и все. А те, кто отстает в гонке за продолжением рода, те начинают напрягать мозги. Или наоборот, окончательно разрушать их. Вот тогда-то и создаются открытия.

- Фрейдятина... - скривил губы короткий.

- Да ладно, можно подумать, что этот дядя что-то сам такое придумал и нам, таким вот всем невинным, в мозги заколотил. Он просто посмотрел, заметил, оценил и нашел в себе силы сказать о том, что есть, но чего все предпочитают не замечать. Вот как ты сейчас - говоришь о самосовершенствовании, а на самом деле...

Высокий замолчал. Короткий, словно зная, что сейчас последует, начал неудержимо краснеть и словно увеличиваться в размерах. Санек присмотрелся к высокому - сплющенный и свернутый на бок нос, густые полуседые вихри, тонкие губы, глубокие мужские морщины. И искрящиеся издевкой глаза.

- На самом деле давай вот Тебя, Капа, возьмем. Стал бы ты учиться играть на гитаре, если не твой... наполеоновский рост? Трахал бы девок, вот например как я их трахаю, и ни о чем таком творческом не помышлял.

Тот, кого звали странным именем Капа, сдерживался из последних сил, даже рта боялся открыть - чтобы не бросится на длинного. Как это бывает - открыл рот, сказал миролюбиво - козел, и вот уже бьется телами о стены веселенькая потасовка.

- Да не кипятись, ты не один такой. Я баб беру остроумием и обескураживающим чувством юмора... ну и умом, конечно. Но это достоинства мне достались от родителей, так же, как и алкоголизм. То есть я на полкорпуса впереди тех, кто от природы обделен и должен искусственно поднимать себе цену.

Саня нахмурился. Он стоял, незаметный в полуоткрытой двери. Может, это не было предназначено для постороннего слуха, но идеи высокого ему не нравились.

- Ну не переживай. Эту погоню за самками можно назвать и по-другому - самосовершенствованием. Причем это характерно именно для нас, мужиков. У них другие цели. Первую половину жизни их ведет п.... а это кто?

- Конь в пальто. - блеснул остроумием Саня, вступая в комнату.

- И где он таких умников откапывает...- задумчиво протянул тот, что повыше.

- Где-где... в гнезде!! - опять же не опростоволосился Санек. Потом он решил, что эта парочка нашла себе другую жертву для спора - так странно они переглянулись. Впрочем, через секунду загадка этих взглядом раскрылась.

- А, так это ты здесь всех взбаламутил. - понял невысокий и вздернул стриженную бородку в сторону Санька. - этот. Ты посмотри только, кого нам присылают. Вот где на это червяке мышцы искать?

- Ты сам то кто? Бочонок? - не остался в долгу Саня - и с какой это стати ты будешь у меня чего-то искать?

- Не обижайся. На него вообще не стоит обижаться. Насчет червяка - не в том смысле, что ты такой же худой, а в том, что скелетная мускулатура у тебя выражена слишком слабо.

- Мне хватает!

- Бесспорно, тебе ее хватает. Но вот нам будет тяжело иглы устанавливать.

- Чтооо? - попятился Саня.

Тут невысокий засмеялся - и бородка показалась лишней на совершенно мальчишеском курносом лице.

- Ладно, хватит парня пугать. Проходи, садись. Тебя как зовут?

- Саша меня зовут - набычившись, проговорил Санек. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. В ответ послышался смех.

- Да уж, ты попал. - разбойничью физиономию высокого улыбка тоже меняла. - Дело в том, что нас тоже так же зовут. Трое тезок... ладно, Саня, его вот погоняло - Капа, я буду откликаться на Санди. Так что не запутаемся, думаю. Кофейку будешь?

- А п...

- А покрепче тебе пока нельзя. - угадал его просьбу Капа. - нет, ты не подумай, ничего личного. Просто пьяный человек ведет себя ... несколько, как ты сам знаешь, неадекватно. Поэтому все попытки создать программу пьяного мускуловика не удались. Он вроде и ведет себя как пьяный человек, но вот программу поведения изменить слишком сложно. То есть обычно мы на внешний раздражитель загружаем несколько типов поведения... но у пьяного реакция... сам знаешь. Не выходит пока. Кстати, только в нашей лаборатории ты можешь найти самый настоящий ректификат. Чистый...

Протянул Капа, подняв палец, и лицо его просияло. Санек понял, что с этими ребятами работать - или что они там собираются с ним делать - можно.

- А что вы со мной делать будете?

- Тебя, мой золотой, тебя - обнял его за плечи Санди. - в данный момент мы и будем заниматься только лишь тобой.

- За что мне такая честь? - искренне не понял Санек.

- Да не честь это, родной, не честь. Просто те, кто обладает специальностью, занимаются только своим делом. Людей у нас не так много, как тебе, наверное, рассказали. А вот когда появляются новички - да еще какие, способные в первый же день полную проверку устроить - к тому же ничего не умеющие...

- Я машину умею водить!!

Санди с Капой переглянулись.

- Да, ты пока что наивный. Во первых, здесь почти все умеют водить. Во вторых, за территорию выпускают только самых проверенных. Это такая же высокая честь, как быть охранником. Ну и деньги тоже соответствующие. Специального образования у тебя, как я понимаю, нет?

Санька раздражала и правильная речь, и некий оттенок снисходительности, сквозящий в тоне Капы. Он не стал отвечать, и только мотнул головой.

- Вот- вот. Так что тебе повезло. Вот мы тут работаем третий год, а до сих пор не удосужилось свои копии сделать. А тебе сразу - бац, и двойник. Радуйся, чудик...

- Погоди- погоди...- вспомнил вдруг Санек. - мне этот ваш Арнольд тоже говорил, что буду себе подобных делать... а я то не знал!! Я то решил, что он мне трахаться предлагает!! Я стал стребовать вот с такими дойками!! Ну, трипи- напи!!

Двое молчали, спокойно глядя на восхищение Санька. Потом Капа, кашлянув, прервал бурные восторги прозаическим.

- Ты бы лучше спросил, как это делается. И долго ли, вообще...

Санек и осекся, помолчал, оценил трезвость данного ему совета и поинтересовался.

- А бабу вы мне можете сделать? Вот с такими...

- Это ты подождешь. Пока, слава богу, баб хватает на Руси. Вот мужичков маловато, постреляли, а остальные спились.

Зубоскалил Санди, хотя темные глаза его оставались непроницаемо - серьезными. Наконец-то до Санька дошло, что здесь никто с ним шутки не шутит.

- А как это делается?

- Господи, да все очень просто. Берутся иглы...

- Иглы? - отшатнулся Санек, который с детства ненавидел и боялся уколы. Потом, чтобы выиграть время, принялся расспрашивать.

- А большие они? Без них обойтись никак нельзя? Для чего это все вообще? Что вы молчите, вы что, мужики, мне ответить не можете? Это вон те иголки, что на проводах висят? Да?

Санди с Капой слушали этот поток испуганных вопросов без удивления или раздражения. Потом Санди кивнул на Санька своему другу и пояснил.

- Странно, все таки. Как же наш брат уколов боится. Помнишь того мужика, с которого мы первого делали? Сначала ведь без стакана не соглашался, потом привык. Причем тогда у нас еще не было импульсных дистанционных передатчиков, мы проводами пользовались. Кошмар, как вспомню...

- Кошмар - не то слово. - подтвердил Капа, который из-за своего невеликого роста каждым жестом старался подчеркнуть свою значительность. - это было просто чудовищно. Представь, чтобы отработать простое движение - ну, хотя бы ты наклоняешься, чтобы завязать шнурок - сколько электродов приходилось присоединять с к мускулатуре? И как все эти провода перекручивались, отрывались...

- Да это все понятно - Санек взял себя в руки - ну да, перекручивались, отрывались, что тут говорить... но я не понимаю, неужели нельзя... ну просто... как эту... когда сердце лечат.... А?

- Да можно, все можно. Только одно дело считывать информацию со стенок сосудов, а другое дело - с сокращающихся мускулов. Они ж не только под кожей лежат, а еще и на глубине... вот тут то самое трудное.

Санек задумчиво поскреб бороду. Несмотря на пугающую возможность быть уколотым, он действительно заинтересовался.

- Да, действительно... то есть если крупную мышцу легко... как вы говорите? Легко с нее снять этот... сигнал, так? А вот с той, которая в глубине... изолировать, что ли?

- Ты посмотри - как, какой умный у нас фигурант оказался.

Протянул Капа - непонятно, что ли с одобрением, то ли с насмешкой.

- На ходу, можно сказать, подметки режет. Молодец. Так мы и поступили. Именно так мы и сделали - мы их изолировали от ткани, через которые они проходят. И - теперь у нас есть иглы, которые просто передают импульс при сокращении мышцы. Ничего сложного, в принципе, нет, нужно только знать, что где расположено и попасть именно в те мускулы, которые нам нужны.

- Ну это же больно? - робко спросил Санек, который хорошо помнил звук тупой иглы, с которым протыкала кожу вечно пьяная фельдшерица. И ощущения, как ни странно, тоже не сгладились за столько лет.

- Да, конечно. Когда иголочка прокалывает кожу - ты ощущаешь неудобство. Но потом уже ничего страшного. Да нет, на самом деле... отчего все такую мелочь бояться?

Саня неожиданно расплылся в улыбке.

- Да, кто бы мог подумать, что все так просто. Вставляешь иголочки и записываешь на этот.... Это компьютер, да?

- Это компьютер, только не надо говорить, наш новый друг, что все просто. Ладно, допустим, мы записали алгоритмы нескольких сотен основных человеческих движений. И что дальше?

Саня - поскольку вопрос был задан в именно ему - промычал что-то невразумительное.

- Замечательно - саркастически отозвался Капа - наш новый друг, для которого все просто, банально и примитивно, перешел с людской речи на коровью. На самом деле - а что потом?

Саня, чьи мысли барахтались тонущим слепым щенком, нашел способ сгладить неловкость - достал сигареты и глубокомысленно закурил. Если он рассчитывал, что парочка окажется некурящей и с позором выгонит его из лаборатории, то жестоко ошибся. Санди с Капой тут же с удовольствием окутались вонючим дымом.

- Так вот проблема, наш дикий друг, не в том, чтобы снять алгоритмы движений, а в том, чтобы привязать эти движения к ситуационным программам. То есть идет мускуловик по дороге, видит препятствие - и комп, который у него в голове, начинает рассчитывать, что ему сделать. Обойти его, сдвинуть с пути или, к примеру, разрушить.

- ну и что он сделает?

- А вот это зависит от программ. Понимаешь, в память можно заложить множество самых различных вариаций. К тому же их надо привязать не только к ситуации, а еще и вербальным раздражителям...

- К чему-чему?

- Да к речи - пояснил Капа, кажется, раздраженный неграмотностью Санька. - вот, допустим, ты подходишь к мускуловику и говоришь - дай-ка закурить. Варианты ответа? Не курю, пожалуйста. Или так - ах ты гад, ты еще и куришь? То есть добротно сделанный мускуловик должен не только знать ответы на множество наиболее употребительных фраз, но еще и различать интонации. Так что все далеко не так просто, как тебе кажется...

Санек сидел с остекленевшим взглядом и даже не замечал, что его сигарета превратилась в хрупкий столбик пепла.

- Господи, какие же это возможности... это же... - Саня замолчал - у него захватило дух от открывающихся перспектив. Капа же, который при жизни на воле, похоже, было в каждой бочке затычкой, тут же подхватил.

- Это бесплатная рабочая сила - раз. Это совершенная армия - это два. Это экологически чистый транспорт - три. Ну, и я не говорю про такие мелочи, как эмоциональная область. Например, каждая девочка может заказать себе кумира, певца, к примеру или кого - нибудь еще....

- Вот именно поэтому наш Арнольд не хочет, чтобы о его изобретении узнал весь мир. Не хочет и все. Как бы его не уговаривали... добрый тебе совет, тезка - не разговаривай с ним на эту тему. Он не очень-то любит цивилизацию, особенно в американском варианте. Считает, что люди пока что не доросли до мускуловиков. Думает, что, как всегда, саму идею извратят и направят во зло...

Санек поморщился. Идею можно было бы превратить в нескончаемый денежный поток. А деньги, особенно в больших количествах - это всегда добро. Он был в этом уверен настолько твердо, что никакими силами, никто не мог поколебать его.

Конечно, два неистовых спорщика могли убедить кого угодно в том, что белое- это черное а черное, несомненно, белое, но это выяснилось потом. Пока же Санди окинул Санька очередной раз внимательным взглядом и, покачав головой неодобрительно, приказал.

- Раздевайся.

Через час Санек пригорюнился. Через три его голое тело маслянисто блестело от пота. Через семь часов - если не считать получасового поедания обеда, который по первому требованию принес мускуловик - движения Санька стали вялыми и раскоординированными. Он, по всему телу утыканный блестящими штырьками передатчиков, двигался как сонная муха. И только тогда Санди, не скрывая садистского удовлетворения на роже, дал отбой. Потом они дружно дезинфицировали передатчики и заодно крошечные ранки, из которых бусинками выступала кровь. Требование Санька продезинфицировать измученный организм изнутри встретили понимание и даже горячее одобрение.

В свою комнату Санек возвращался покачиваясь, как тростник на ветру, в самом благодушном настроении. Жизнь налаживалась!! Он занимался странным делом - как сказал Арнольд, копировал сам себя. На его счет в банке за обычное шевеление конечностями шли деньги, и вроде бы немалые. Кормили, как на убой. В общую столовую Санек больше не ходил, памятуя о своем первом приключении в первый же день - и еду, утром и вечером ему приносил неуклюжий громила, видимо, один из первых разработанных экземпляров.

Арнольда он почти не видел - а редкие встречи были в основном на бегу. Хозяин территории выглядел осунувшимся и очень усталым. Саньку, с которым одно время вел ночные разговоры, едва кивал, даже не останавливаясь.

Ситуацию могла бы прояснить Лина, которая проскальзывала каждую ночь и изматывала самыми изощренными ласками, могла бы, но предпочитала отдаваться другому делу.

Парочка, с которыми он работал, занимались только снятием последовательности мышечных сокращений - ну и аккуратным использованием выделенной им дезинфекционной жидкости. И спорили, спорили нещадно, умудряясь обмениваться уколами даже во время напряженного труда. События, происходившие за стенами лаборатории, их не слишком, похоже, волновали.

Хотя, как заметил Санек, здесь были собраны специалисты узкого профиля. Санди с Капой были, оказывается, патологоанатомами. У Санька скользнули мурашки по позвоночнику от такой новости. В их задачу входило использовать свое знание скелетной мускулатуры для установки передатчиков и сохранять информацию. Где-то были отделы, занимающиеся исключительно ситуационным моделированием, где-то - мимическим и вербальным программированием, был отдел личностных особенностей и ультразвукового сканирования.

Да - как выяснилось, создать систему, хотя бы приближающуюся к человеческому глазу, фактически невозможно. Поэтому для ориентации в пространстве Арнольд с приближенными решил использовать старый добрый ультразвук. Его использовали во всех ранних моделях мускуловиков, пока не выяснились некоторые недостатки. При помощи ультразвука нельзя было, например, водить машину, поскольку сигнал отражался от лобового стекла. В лабораториях Арнольда бились над проблемой, переводя образы, переданные видеокамерами, в цифровой формат и помещая в память соотношение размера- расстояния. Но по скорости реакции робота ультразвук пока оставался в лидерах. Кроме того, мускуловиков собирались снабдить тепловизорами датчиками электромагнитного поля... про последнее Санек слышал только самым краешком уха, но смог оценить и восхититься. В эту пластиковую - или стальную? - башку еще и прибор ночного видения плюс рентгеновский аппарат, да еще программы ведения боя...и все. Саньку вдруг стало страшно. Перспектива использования синтетического мускула окрасилась в мрачные тона.

*

Саня поднялся на локтях - в пышном моховом ковре была видна только его голова - и посмотрел туда, где, перечеркнутое колоннами стволов, разливалось розоватое зарево и стучали отрывистые очереди автоматов. Над пожарищем, упираясь в землю лучами прожекторов, висели вертолеты и свинцовыми потоками превращали в крошево все, что могло оказаться живым.

Иногда бухали разрывы, иногда языки огня поднимались до такой высоты, что черные стрекозы крутыми виражами уходили в стороны - что-то там каратели дожигали...

Саня начал закапываться сырой холодный мох, свернулся клубком и закрыл глаза, не пытаясь справиться ни с дрожью, которая колотила каждый мускул, ни с непроизвольно лязгающими зубами... обхватив себя руками и уткнувшись подбородком в содранные до крови колени, он провалился в какое-то ненадежное, вспухающее кошмарами небытие.

И оказалось, что ему повезло - повезло уже в который раз. ОН не понимал, что за нарастающий рев движется кругами вокруг его звериной норы, не слышал, как пули вспарывают мох и щепы дробят стволы молодых деревьев - одно из них повалилось прямо на него, и очередная удача не дала наткнуть его, как жука, на крупные суки...

Книга 2

Она была хороша - насколько может быть хорошо существо, созданное умом и руками мастеров, которые вкладывали в свое творение не только умение, но еще и пожелание сотен людей, сохранивших в памяти черты идеала. Может быть, кого-то раздражали огромные, ярко-синего цвета глаза, смотрящие с королевским высокомерным равнодушием, короткий точеный нос и слегка припухлые, словно зовущие к поцелуям губы, узкая талия и бедра, когда-то давно созданные природой для родов...

Но не тех, кто понимал толк в красоте. Правда, о вкусах не спорят - многим из уцелевших жителей Земли нравились существа, покрытые жировыми складками, с непропорциональным чертами лица, с грубым голосом и запрограммированным желанием скандалов. Они, эти любители уродства, старались подчеркнуть свое отсутствие вкуса к гармонии истинной близостью к природе, пытаясь возвести атавизмы едва ли не до божественной красоты. Они утверждали, что жир, безобразящий фигуру, позволял нашим предкам, которых то ли нехватка ума, то ли его избыток швырнул с самой вершины развития буквально к его началу - помогал выжить в условия жесточайшей борьбы с голодом и одичавшими зверями.

В прессе - то есть в том, что называлось когда-то прессой - бушевали споры о эстетической оправданности двух различных полюсов женской красоты, представители конкурирующих школ, подкармливаемые щедрыми руками дочерних фирм-производителей, изощрялись в доводах, предлагая покупать только их продукцию.

Так сложилось, что производители, сделавшие ставку на женскую мощь, оказались далеко впереди - и не последнюю роль в этом играла тонко проработанная реклама. Отовсюду слышались уверения, что именно ошибочная установка наших несчастных далеких предков - что, мол, какая- то красоты спасет мир - и послужила причиной трагедии, едва не расколовшей на куски несчастный шарик. Что именно из- за нее, из за этой красоты началась бессмысленная гонка за богатством, приведшая сначала к истощению ресурсов, потом к накоплению раздражения против тех, кому эта красоты служила ( а служила она, если верить историкам, какому-то золотому тельцу. Эта метафора, опять же, если полностью доверять высоколобым, которые сами красотой не отличались, пришла из такой седой древности, о которой даже помыслить было страшно) - и, как следствие, к междуусобным войнам.

Чего-чего, а убивать наши предки умели - не сильно отличаясь от животных, только что окружив себя ненужной роскошью и поставив в зависимость от тысяч технических приспособлений, они сохранили звериную жестокость к проявлениям нестандартности собственного вида. Они уничтожали целые народы - а тех, кого нельзя было уничтожить под флагом священной войны, убивали при помощи самых разнообразных ядов. От исчезнувшей цивилизации дошли, кроме гор прессованного мусора, сотни тысяч круглых пластин. С одной стороны эти пластины были покрыты краской с примитивными и бессмысленными рисунками - хотя некоторые ученые утверждали, что схематические уродцы с невероятными глазами и искривленным конечностями не что иное, как проявления нестандартности мышления. Хороша нестандартность... так вот, на этих пластинах оказалось громадное количество информации. Да такой информации, от которой у мирно живущих современников волосы встали дыбом.

Надо сказать, что человечество умело учиться на своих ошибках - проанализировав ее и поняв, что к чему привело, совет тысячи решил не пользоваться сомнительными благами того, что называлось цивилизацией, а оставить все так, как есть.

Существующий строй давал множество способов приятного времяпровождения, которому люди самозабвенно предавались. И разногласия, которые были, по сравнению с забытой историей казались просто смешными. Но нельзя же, в конце концов, всех грести под одну гребенку - о попытке насаждения такого равномерного счастья информация была найдена и ужасала последствиями. Поэтому решено было создать два лагеря, противостоящих друг другу на почве самого распространенного из допустимых пороков.

И кукловоды, недолго думая, начали внедрять в массы недовольство тем или иным типом женщин. К слову сказать, исследования довольно быстро выявили несколько распространенных типажей - что говорило, к сожалению, о неизменившейся ограниченности человечества. Ну а когда основные варианты наиболее популярных среди людей обоего пола заменителей были выявлены, осталось только самое малое. Медленно подогревать гордость своим выбором и пренебрежением, насмешливым презрением к выбору чужому.

Те же самые высоколобые предупреждали совет тысячи о возможных проблемах, к которым может привести недовольство друг другом среди простых, не озабоченных ничем граждан срединных областей, но у совета были свои взгляды.

Поэтому довольно скоро, основываясь на известных из прошлого фактах, было принято единственное возможное решение - чтобы люди, у которых при всем старании высоколобых, животное начало было все-таки сильно, не направили энергию против совета тысячи, отдали ее друг другу.

С советом не мог спорить никто, даже высоколобые - и как только было принято решение, сразу на страницах всех развлекательных журналов разгорелись жаркие споры о красоте.

Собственно говоря, спорить было не о чем - поскольку производством всех мускуловиков занималась только одна фирма, гигант индустрии, снабжающий роботами все нуждающиеся отрасли, то спорила она сама с собой. Для нападок на образцы привлеклись лучшие умы, и как только они не изощрялись!! Люди оторвались от своих любимых занятий и увлеклись тем, чего не знали никогда - сладострастным участием в скандале.

Не важно было, что скандал разгорелся на пустом месте, что преследует он исключительно политические цели - важно было то, как сторонники "швабр" поливают грязью любителей "подушек". Высоколобые предполагали, что такое разделение рано или поздно приведет к кровопролитию, но совет порекомендовал популярно объяснить дебоширам, что для них всегда найдется место за кругом, среди отказников, а как там они живут, знают все. И что любимое блюдо среди дикарей - это мягкое мясо изнеженных центровых, тоже всем известно. Так что любой, кто осмелиться нарушить порядок, будет быстро выброшен вон.

И постепенно скандал стал затихать - любители пышек по прежнему заказывали только их, любители изящных пропорций оставались верны своему идеалу, и как- то все вдруг поняли, что внешность робота роли не играет. Все равно это машина.

Снэк замер - шедшая впереди подруга замерла и приложила палец к губам. От одного взгляда на эти губы него тяжелел них живота, но сейчас было совсем другое дело - они пробирались на запретную зону.

Конечно, никакой опасности, настоящей, реальной опасности по пути они не могли встретить - совет тысячи был настолько уверен в послушности жителей Центра, что даже не охранял опасные зоны, ограничиваясь предупреждениями. Надо сказать, что предупреждения эти действовали, как команда на хорошо отдрессированное животное. Нельзя, значит нельзя, Совет знает лучше, и рисковать не стоит. К тому же в это время, когда солнце, раскалившись за день, падало куда-то в разросшиеся леса отказников, все многочисленное и счастливое население Центра предавалось радостям.

Подруга постояла, то ли прислушиваясь, то ли сканируя пространство, потом махнула рукой и исчезла в сумеречной синеве - пластика и грация ее тела, свойственная, как говорили знатоки, диким животным, казалось неуместной у девушки с кукольными пропорциями и чертами.

Снэк двинулся за ней. Они могли прекрасно провести время и дома - но его уже заразил опасный вирус жажды новизны. Дома все было знакомо до омерзения - а тут недалеко, возведенный в ранг закрытого объекта, сохранился антигравитационный стадион. Когда-то на нем проводились гонки - скользящие по отрицательному магнитному покрытию машины развивали страшную скорость, и слегка их притормаживал только воздушный поток....

Потом совет тысячи решил, что негоже развивать в людях столь низменные инстинкты, как азарт. Пусть себе спорят и преимуществах женских тел, больше им ничего и не надо.

Однако демонтировать дорогостоящие антигравитационную систему не стали - во первых, дорого и долго, во вторых - подступающие вплотную в стадиону разросшийся лес отказников внушал нешуточные опасения. Мускуловиков, которые занимались демонтажом - точнее, пытались им заниматься - находили, мягко говоря, в непотребном виде. У некоторых были просто перерезаны основные мышцы, так что роботы теряли всякую схожесть с человеком и бились на одном месте, как сломанные игрушки, другие были обезображены. Это дало повод развернуть очередную компанию, доказывающую звериный и примитивный уровень развития тех, кто ушел от настоящей жизни в доисторический примитивизм.

Жители центра на сей раз проявили удивительное единодушие, даже твердость, и демонтаж, опасный для тех, кто так исправно заботился о их благополучии, был прекращен.

Но поскольку стадион не перестал функционировать, быстро нашлись люди - из центровиков, как ни странно - ставшие его использовать в своих целях.

Кто и что делал на этом стадионе, до некоторых пор было неясно - так, ходили всякие слухи о том, что, дескать, только на этой границе центра и отказников можно получить самое настоящее наслаждение.

Вопрос, конечно, спорный - Снэк в этом был уверен, даже не пробовав хваленого запретного кайфа. Антигравитационные матрацы были в каждом доме - разве что трахаться, ожидая каждую секунду появления каких-то существ, только отдаленно напоминающих людей? Что делают отказники с центровыми, никто не знал, но единодушно считалось, что нечто ужасное. По крайней мере никто не мог этого ни подтвердить, ни опровергнуть - до сих пор исчезнувшие центровые из окраинных пустынных областей не возвращались.

Ну, а коли слава наделила отказников такими демоническими чертами, заслуженно или незаслуженно, то граница между цивилизацией а дикарями стала крайне притягательной. Конечно, в открытую туда никто ходить не решался - одно дело испытывать острые ощущения и щекотать себе нервы, зная наперед, что ничем серьезным это, скорее всего, не кончиться, и совсем другое - быть выкинутым с парашюта над дремучими зарослями, в которых обитают какие-то невероятные существа и не иметь никакого шанса на выживание.

Снэк по праву считался одним из самых рисковых центровиков - он не только приближался к стадиону, он еще имел наглость прыгать на упруго отталкивающую его силу и даже делать какие-то кульбиты, перевороты и прыжки!! Слава его среди андеграундных центровиков была столь велика, что некоторые представители женщин готовы были ему отдаться - что само по себе являлось невероятным предложением.

Снэк же презрительно отворачивался от всех предложений - в какой бы форме они не произносились. Он не обращал внимание ни на заигрывания, неуклюжие, банальные и смешные, поскольку никто уже не помнил, как надо заигрывать с мужчиной - так же и как и мужчины не помнили, как надо ухаживать за женщинами. И откровенные предложения тоже оставлял без ответа - так что постепенно вокруг его персоны образовался как круг тайных почитателей, так и довольно большое количество завистников и ненавистников.

Впрочем, самому Снэку было равно наплевать и на тех, и на других. Его все устраивало в той жизни, которую ему с самого рождения предложи совет тысячи. Разве что некоторая тоска по чему-то неопределенному иногда накатывала ледяной волной в сумерки, но мудрый совет и на этот счет имел безошибочный ответ. Приливы тоски, печали и раздражительности - пояснили ему высоколобые, самые умные холуи совета - происходят от чрезмерного выброса гормонов у молодых и от печали в преддверии смерти - у старых. Поскольку от смерти у нас никто пока еще не избавлен, ( хотя срок жизни максимально продлен) старикам, конечно, приходиться туго, но вот с молодежью дело обстоит попроще. Для вас есть выбор - либо влиться в одну из партий, враждующих между собой по поводу женской красоты, либо просто наслаждаться выбранной пассией, либо даже.... Тут утешающий невидимый высоколобый приглушил свой торжественно звучащий голос и Снэк оглянулся по сторонам, как будто мускуловиков могла заинтересовать эта информация.

Либо мы можем выставить тебе стоящего противника - из мускуловиков, конечно, драки между представителями одного племени категорически запрещены - и ты устроишь для себя некую экскурсию. В прошлое, поскольку с наступлением золотого века человечества надобность в драках отпала сама собой.

Что и говорить, повелся тогда Снэк на предложение высоколобого, и согласился принять участие в тайном бое с мускуловиком - но так и не понял, для чего это все надо было, поскольку первого и второго мускуловика даже он со своими слабыми мышцами сделал легко, как шпана скрипача, а третий едва не переломал ему все кости. Удовлетворение он получил довольно странное, что говорить - с двумя первыми бойцами ему казалось, что бить приходиться детей, настолько слабыми и раскоординированными были их движения, но последнему противнику он мог сопротивляться примерно как котенок разъяренному слону.

Кроме того, ему постоянно казалось, что за ним наблюдают - хотя ни камеры, ни зеркала он не заметил. И что наблюдатели остались довольны всеми тремя поединками, если их так можно назвать.

Можно было ожидать каких-то изменений в судьбе после этих странных драк, но ничего особенного не произошло. Собственно, сам Снэк не хотел ничего менять - он, как и подобает нормальному центровику, выбрал мускуловика себе по вкусу, точнее - ему сделали на заказ, потом программисты создали для него модель поведения, именно такую, какая была нужна именно ему. И зажил Снэк счастливой, гармоничной жизнью.

Программа же, которую сделали на заказ, отличалась некоторым своеобразием - программисты не стали спрашивать, зачем девочке, единственная цель которой ублажать своего хозяина, знание приемов рукопашного боя, умение ориентироваться на местности, лазать по деревьям, метать ножи и топорики? Зачем установлена программа самообучения, помогающая принимать информацию и потом ее по мере сил, опираясь на предшествующий опыт, обрабатывать? Зачем вместо обычных характеристик сканирования местности и ответного сигнала на мускулатуру установлены другие, в десятки раз мощнее?

Честно говоря, программисты должны были сообщать о таких разработках в Совет Тысячи. Но, во-первых, сам высоколобый был товарищ и тайный поклонник Снэка, во вторых - из- за редких случаев усложнения обычных бытовых машин премию за такие сообщения отменили. В итоге Снэк стал не только обладателем очаровательной любовницы и хозяйки, какими обладали все центровики обоих полов, но еще и получил совершенную систему для экстрима.

Вот эта машина, постояв и словно дав полюбоваться своим совершенным телом, бесшумно двинулась вперед и Снэк, весь дрожавший от странного возбуждения, шагнул в след, невольно подражая ее грации и осознавая себя неуклюжим до смешного.

Шумели кусты, сквозь которые он продирался, хотя подруга шла совершенно тихо, похрустывали под подошвами сухие веточки, слышалось возбужденное дыхание, хотя как он старался дышать ровно...

Ничего не выходило. Снэк казался сам себе первобытным охотником, который преследует опасную добычу, рискуя своей шкурой - и, что греха таить, он понимал этого первобытного охотника. Такого острого наслаждения, которое он получал, продираясь сквозь заросли навстречу неизвестному, он не получал никогда, даже с живой женщиной.

При воспоминании об этом событии у Снэка презрительно скривились губы - хоть он и был уже полуживой от усталости. Живая женщина... бред сумасшедшего. Ничего хорошего - он только удивлялся, почему древние люди, мужчины, в основном, придавали такое больше значение знакам внимания от этих машин для продолжения рода? Почему они убивали друг друга и себя, если получали отказ или узнавали об измене, почему они написали гигабайты стихов, посвященных одному и тому же?

Снэк нашел эту женщину с большим трудом - и, найдя, приготовился получить самое большое в мире наслаждение. Не зря же о нем столько было написано древними людьми.

Оказалось, что зря. Наслаждения он не получил никакого. Изо рта у женщины пахло очень скверно, губы были несовершенной формы и неприятного вкуса, а место, которое и должно доставлять удовольствие, вообще, как показалось Снэку, не существовало.

Тысячи программистов, лучших умов, работали над достижением оргазма, как раньше поэт работал над сонатой - и подобие превзошло оригинал в миллионы раз!!

И вот после торжества поэтической сонаты - а Снэк был свято уверен, что поэты работали именно над сонатами - после создания совершенного, гармоничного существа от прообраза остаются только легенды, не подтвержденные ничем.

Потому как живая женщина оказывается не небесным существом, даже не могучей продолжательницей рода, каких любили представители другого лагеря, а чем-то аморфным и бесформенным. У нее вроде были ноги, Снэк их помнил - но вроде как и не было. У нее вроде была грудь, но два дряблых мешочка не вызывали никакого желания. Она должна была, по свидетельству древних, зажигать страсть одним своим взглядом - но в мутных равнодушных гляделках даже отблеска от пламени, даже искорки не разглядел Снэк.

Так что - сделал вывод для себя Снэк - насколько примитивны были древние предки, настолько же примитивны были и их чувства. И живые женщины, предлагающие себя, были настолько же глупы и не нужны, как кремневый наконечник в эпоху ядерных ракет - такие были, Снэк читал.

Он был уже на последнем издыхании, но чувствовал странную гордость и удовлетворение - большинство ценровиков спят себе, кто на воздушных струях, кто на антиграве, кто на водяном матраце, кто по старинке - на пуховых перинах, встречались и такие оригиналы. А он, Снэк, продирается сквозь непролазную чащу, рискуя сломать себе шею, а может быть - руки и ноги, весь в царапинах, поту и паутине, мечтая только об отдыхе в теплых струях, пахнущих розовыми лепестками, и с сигаретой в расслабленных губах. Им этого не понять...

Снэк с оглушительным треском, словно дикий зверь, вывалился, проломив кусты и встал, покачиваясь, вздымая хриплым дыханием грудь - оставалось самый опасный, трудный участок пути. Забор из крупноячеистой проволочной сети был для большинства непреодолимым препятствием - но не для Снэка и его подружки. Она виднелась грациозным обнаженным телом на самой вершине забора - здесь было еще светло от горящего яркими огнями Центра - и ждала хозяина.

У Снэка появилась соблазнительная мысль - пульт управления в кармане, можно одним нажатием кнопки перепрограммировать подружку на помощь, и тогда не надо будет надрывать мускулы, его поднимет наверх рука, словно лифт... но его не зря уважали под куполом за твердость характера и мужественность. Снэк вцепился руками в ячейки, весь побагровев от натуги, и, одновременно упираясь коленями и даже немного сгибая локти, через несколько минут добрался до самого верха - подружка даже не переменила позы, слегка покачиваясь вместе с забором. Потом нырнула ласточкой в темноту, словно в воду, сделала кульбит и замерла не земле в позе гимнастки, закончившей выступление - выгнувшись всем телом и устремив прямые руки к звездам.

Снэк мог бы оценить и красоту полета, и сильное изящество движений - но он позорно застрял наверху, судорожно стискивая руками ржавый уголок, на котором крепилась сетка, и с ужасом чувствуя, как руки слабеют, как ползут ноги по сетке, как задираются штаны, как уставшее от непосильных нагрузок тело крениться к земле все сильнее...

Он успел крикнуть подружку только тогда, когда уже начал падать, закрыв глаза и готовясь к страшному, ломающему кости удару...

Удара не было - его схватило что-то крепкое, пружинистое, под весом тела хозяина подалось назад и только через несколько быстрых шагов восстановило равновесие и бережно поставила Снэка на землю.

- Вот трам-тарарам... - ворчал он, потирая бока - все-таки надо было тебя пожирнее сделать... падать было бы помягче...

Подружка, которая на ночь лишена была речи - беззвучный режим подчеркивал всю опасность приключения - молча пожала плечами и повернулась к полю, на котором угрюмыми застывшими взрывами темнели разросшиеся кусты. Снэк посмотрел сзади не ее фигурку и довольно облизнулся, как кот на сметану - долго пришлось ему спорить с формовщиками, пока наконец не получилось то, что именно надо. Зато теперь он обладатель самого красивого в Центре женского тела.

С другой стороны, каждый мог сказать то же самое. Поскольку формовщики делали все на заказ, то идеал у каждого был, как говориться, под рукой - и до чужих идеалов никому не было дела. Даже если кому-то личный робот начинал надоедать, то всегда можно было сделать себе еще пару штук, других и по внешности, и по характеру, и по разговору, да и старого можно было перепрофилировать. Собственно, многие жили именно так. На манер смуглых людей, которые когда-то назывались ближневосточными шейхами - у них были гаремы из десятков, а то и сотен женщин, которыми можно было лакомиться в любое время суток.

Правда, современные "шейхи", как их насмешливо называли, были избавлены самой судьбой от муторной и тяжелой обязанности - содержать своих жен.

Современный шейх мог поступить по-другому - надоевшая жена просто выключалась и ставилась в специальную комнату, в которой и стояла, бездействуя. У некоторых любителей в таких комнатах стояли целые роты женщин с покорно опущенными головами и прикрытыми веками.

Снэк отличался от таких коллекционеров - он как создал себе идеал несколько лет тому назад, так и не изменял ему ни разу. Смешно, конечно, говорить об измене кукле, но многие из центровиков бросились бы драку, услышав такое про своих любимых. Мускуловики приобретали свои привычки, свой характер, свои манеры разговора. Некоторые любители заказывали программистам особые модели поведения - скандальная жена, например, или просто злобная стерва. Эти, с позволения сказать, дамы отличались редкой стервозностью, затмевающей любых, самых скандальных настоящих жен... но за одним исключением. Исскуственным женам достаточно было сказать определенное слово, как включалась иная, заказанная хозяином программа. Свирепая баба падала на колени, билась головой об пол и голосила древней кликушей - " Прости меня, кормилец, дуру неразумную!!" тексты тоже предлагались на выбор. У программистов был большой набор как ругательств, так и ласковых словечек. Говорили, что у высоколобых состояли на службе даже свои собственные писатели и поэты, которые при необходимости могли научить мускуловичку говорить даже стихами, хоть пятистопным ямбом. Конечно, все уже забыли за ненадобностью, что такое пятистопный ямб, но было приятно этак небрежно бросить приятелям, которые обратят внимание на необычность речи искусственной подружки - говорит она, мол, только пятистопным ямбом.

Но, как бы то ни было, Снэка эти извращения высоколобых интересовали мало. Он сам себя причислял к исчезнувшему племени экстремалов, людей, которые не могут жить без опьяняющей игры адреналина в крови - ну и женщину свою настроил соответственно. Она могла все - она могла даже то, чего не мог он сам, что иногда Снэка задевало. Утешал он себя тем, что у человека есть голова, именно это головой он создал совершенное произведение мысли - если не сказать искусства, и теперь произведение, как и положено, превзошло своих учителей.

Снек стоял, расслабившись, свесив руки плетьми вдоль выпущенного живота, с трудом переводя дыхание и наслаждаясь солеными каплями, которые растворялись на пересохших губах...

Подружка, которая прекрасно знала, зачем она привела сюда своего повелителя, завела тонкую игру - только за одну эту прелюдии Снэк выложил не одну тысячу единиц!! А таких прелюдий, самых непохожих друг на дружку, у него было несколько десятков. Все, что было накоплено человечеством ради продолжения рода, все быстрые горячие взгляды, все притаившиеся в уголках зовущих губ полуулыбки - все было сейчас весьма артистично и тонко предложено. Конечно, Снэк мог бы и не заметить игру его рабыни - но именно ради этого он сюда и продирался, рискуя своим здоровьем...

Он растер пот по жидким волосикам на груди - он наслаждался своей новой ролью. Сам себе Снэк казался этаким дикарем, который после опасной охоты хочет завладеть наевшейся самкой...

Снэк пошел вперед, чувствуя, как воздух сгущается и становиться все плотнее и плотнее - подружка, бросив быстрый взгляд через плечо, вдруг прыгнула вперед и, балансируя руками, закачалась где-то в полуметре от земли. И опять, опять эти лукавые зовущие взгляды... Снэк и это помнил - уж что-что, а историю он любил. Такая игра должна была выяснить силу претендента на продолжение жизни - если силы после пробежки не оставалось, то и связываться с ним не было смысла.

Снэк усмехнулся - как у них все было сложно. Сколько проблем они себе сами создали, с каким трудом они же сами их и преодолевали. Вот заняться людям было нечем...

Снэк прыгнул на подружку, как тигр на добычу - широко в полете растопырив руки. Подружка метнулась в сторону, и он упал животом на пружинящее антигравитационное поле, потом сел на корточки и прыгнул еще раз. Стоять на антиграве было трудно - ноги, которые ощущали упругую, даже казавшуюся живой и подвижной поверхность, у Снэка почему-то предательски дрожали и подламывались. А если он смотрел вниз и видел темноту в дрожащем мареве, над которой парили его ступни - то не мог себя удержать и просто падал, зажмурившись и широко растопырив руки.

Так что стоять на антиграве он уже давно не пытался, а просто прыгал на подругу словно огромная неуклюжая лягушка. Он традиционно делал три прыжка, потом подружка как бы не успевала убежать - и он, рыча по-первобытному, овладевал теплым, живым и гибким телом.

Именно ради этих минут он и пробирался на стадион, именно ради них болтался на страшной высоте на заборе, рискуя переломать себе кости.

На сей раз он немного изменил традиции - действие антиграва не подавляло жизнедеятельности растений, да и мелких животных тоже, и постепенно на невидимой невооруженным глазом поверхности образовался ковер из каких-то семян, отживших свое листиков, стебельков, насекомых и даже дохлых мышей. Экстрим экстримом, но кувыркаться над землей, видя боковым зрением задравшую вверх лапки мышь - все-таки чересчур.

Так что Снэк слез, брезгливо отряхнул штаны, посмотрел, как по слою висящего над землей мусора проходит волна от движения ждущей его подруги и крикнул ей.

- Мусор скинь с поверхности, балда бестолковая!! Почему ты сама до этого не догадалась, дура....

Конечно, никаких следов обиды на миловидном лице мускуловика Снэк не обнаружил и довольно хмыкнул. Черт возьми, до чего хорошее все-таки изобретение. Та единственная женщина, которую он когда-то поимел и очень гордился этим фактом, требовала к себе исключительно трепетного и уважительного отношения. Совершенно, кстати, незаслуженного. Она не позволила даже хлопнуть себя одобрительно по заднице - а к этому ритуалу Снэк давно привык, и даже не представлял себе близость без звонкого шлепка.

Вспомнив о неудачном опыте, Снэк нахмурился и пошарил в карманах в поисках сигарет. Эта, пожалуй, единственная вредная привычка, которая сохранилась с прошедших веков. И сохранилась она благодаря именно своей бессмысленности. Каждый, кто пробовал затянуться первый раз, удивлялся, что курильщики находят в этой гадости? Чтобы понять, что все-таки они в ней находят, он пробует еще раз и еще, потом, так ничего и не поняв, покупает первую в своей жизни пачку и курит, продолжая недоумевать. Потом оказывается, что без ядовитого и удушливого смрада уже и жить нельзя, что это атрибут как тихих вечеров, так и безумных оргий, необходимый фон и для флирта и для деловых бесед.

И что без него, без этого дыма, нельзя не только чувствовать себя комфортно, но просто банально сосредоточиться. И когда все это приходит в голову экспериментатору, он испытывает страх и стыд. Страх оттого, что теперь всю жизнь придется унизительно зависеть от ядовитой травки, стыд же - оттого, что продолжаешь делать губительное и бессмысленное дело и убеждать себя и всех, что это как минимум приятно.

Так что трубочки, набитые отравой, прекрасно пережили все человеческие катаклизмы, кочевали с материка на материк и продолжали все дело - усердно сокращали жизнь людей.

Снэк свирепо гнал от себя такие мысли - он был, при всем своем стремлении к экстриму, человеком слабовольным. После нескольких неудачных попыток бросить курить он предоставил возможность совершать этот подвиг кому угодно другому, а себя довольно быстро и легко убедил в обратном. Он сказал себе и сам в это поверил, что сигареты - неизбежная расплата за свой опасный образ жизни. Нервы экстремала всегда на пределе, всегда натянуты, как корабельные канаты в бурю и требуют расслабления. И ничто так хорошо не расслабляет издерганного опасностями любителя острых ощущений, как первая крепкая затяжка. Поскольку в день он высаживал пару пачек, а опасностям подвергался где-то раз в неделю, то оправдание было смехотворным, но самого Снэка вполне устраивало.

Он вспомнил, что не курил уже несколько часов и обрадовался - так вот отчего у него сегодня такое плохое настроение!! Теперь проблема вскрыта, а значит, и решена. Он достал портсигар, доставшийся ему по наследству и позволявший предположить, что исчезнувшая цивилизация была не сама примитивная - вытащил сигарету и закурил.

Он очень любил такие моменты - рядом, буквально в пятистах метрах, начинается полный опасностей лес отказников, перед ним, поражая грациозностью, очищает атниграв одно из самых совершенных созданий человеческой мысли... и в середине - он. Смельчак, который не побоялся прийти из сытой и однообразной жизни центра сюда - только для того, чтобы почувствовать в крови бродящий пузырьками веселящего газа адреналин.

Сзади что-то громко хрустнуло. Снэк на всякий случай шагнул поближе к антиграву - подруга его, тоже услышав звук, пружинисто спрыгнула, моментально оказалась рядом и замерла, готовая в любую минуту принять бой.

Снэк знал, что из непроглядной черной стены и иззубренным верхом может появиться что угодно - от брошенного топорика до проламывающего все на своем пути мутанта, которому и названия то еще не придумали, и дрожал от страха. Подруга, робот, ничего такого не знала и знать не могла, поэтому спокойно ждала развития ситуации.

Снэк молился об одном - чтобы то, что рассматривало их, тяжело дыша и всхрапывая, пошло дальше своей дорогой. Правда ли он слышал дыхание или ему показалось, был ли храп храпом или бульканьем собственной мокроты в легких - так и осталось загадкой.

Потому что над лесом вдруг разлился заревом какой-то нездоровый зеленоватый свет, превративший зубчатую черную стену в сложное переплетение ветвей и листьев, мелькнул покрытый шерстью бок с торчащими костяными шипами удирающего в глубину чащи зверя.

Снэк при виде этого бегущего чудовища только рот открыл в беззвучном крике - потом только понял, что орать надо совсем по другой причине. Зеленый свет, придававший и Снэку, и его подруге какой-то мертвенный оттенок, стал сгущаться фактически у Снэека над головой, превращаясь во вращающийся шар, который с каждым оборотом терял яркость и, казалось, приобретал вес.

К тому времени, как люминесцентный свет потускнел, шар был похож на вращающийся громадный волчок с перемежающимися светлыми и темными полосами.

Снэк стоял, открыв рот, и смотрел на это чудо, как зачарованный - из ничего, из глубинного зеленоватого света появился предмет, явно имеющий материальный объем и вес - причем вес далеко не маленький. Покосившись на подругу, Снэк заметил нечто такое, отчего ему стало слегка не по себе - выражение удивления в стеклянных, красивых и прозрачно - голубых глазах. Никакого удивления там не могло быть и в помине, хотя.... Снэк, на секунду даже забыв про тяжело вращающуюся в десятке метров от него массу, озадаченно поскреб затылок. Быть может, программисты пошли так далеко, что вложили в машину еще и программу, которая создает гримасу удивления при каждом явлении, не просчитанном и не занесенном в корневой реестр.

Выяснив для себя и избавившись от опасного недоумения, Снэк перевел глаза вверх и чуть не поперхнулся. Шар стала вращаться гораздо медленнее, настолько, что стали явственно видны какие-то линии сварки, обметенные налетом ржавчины, какие-то гнезда с торчащими обрывками кабелей, и единственное мутное, круглое и маленькое окно, в глубине которого Снэку привиделось неясным пятном лицо.

Подивившись, Снэк заметил нечто такое, что заставило его пригнуться и закрыть голову руками, а через долю секунды просто рухнуть на землю под весом упругого тела подруги - вращение шара замедлялось, и одновременно он шел по нисходящей вниз, словно соскальзывая с гигантской невидимой горки. И, чувствуя щекой жесткую сухую траву, поблагодарил Снэк совет тысячи за то, что они дали ему возможность создать подругу именно такой, какой ему и хотелось.

Сзади раздался глухой удар, потрясший землю вместе со вжатым в нее Снэком - тот поднял осторожно голову, с усилием вывернувшись из-под заботливой кисти подруги. Шар, оказывается, пробил антигравитационное поле аж до земли, выбросив на поверхность комки почвы, траву и разный мусор, и теперь покачивался тяжело и медлительно, утопленный в антиграв больше чем наполовину.

Снэк не знал, что ему говорить и что думать - всего его хваленого опыта экстремала не хватило, чтобы адекватно оценить ситуацию.

Конечно, в ходу были всякие истории про инопланетян - пока совет тысячи не прекратил выпуск этих дешевых изданий, про помощи высоколобых доказав быстро и легко, что в радиусе нескольких миллиардов световых лет жизни нет и быть не может, и то, что дальше, смогут к нам добраться только в течение ближайших трех тысяч лет.

Так что никому не стоило тратить время на глупые мечтания о контактах с инопланетянами - раз совет тысячи сказал, что в окружающем пространстве никого нет, значит, там никого нет и быть не может.

Однако факт оставался фактом, опровергая заключения высоколобых - громадный шар покачивался, как морская бомба в волнах, и выглядел так же, как потерявшееся в просторах океана орудие смерти.

Нечто допотопное, непонятное, наводившее темный страх своей непредсказуемостью - Снэк, в некоторых кругах славившийся бесстрашием, попятился назад, и только присутствие рядом мускуловика, обученного специальным приемам самообороны, удерживало его от бегства.

Между там вращение и раскачивание сферы замедлились, и, наконец, она замерла. Снэк помимо своей воли присел, готовясь к самому страшному - и это страшное произошло, едва не лишив его сознания - из глубины шара послышались удары, какой-то скрежет, какая- то возня...

Снэк прикрыл голову руками и распластался по земле - он был уверен, что через доли секунды шар покроется огненными трещинами и громыхнет, разнеся в крошку все живое на расстоянии нескольких километров. А отказники из лесов потом придут собирать живьем зажаренных мутантов, ну его, Снэка, телом тоже не побрезгуют.

Экстремал покосился из- под ладони на свою подругу - она стояла, не шевелясь, и не сводила внимательных и настороженных глаз с шара, который продолжал издавать из своих недр странные гулкие звуки. Через несколько минут Снэк приободрился - похоже было не то, что взрыв откладывается, значит, можно будет еще немного пожить. Он непроизвольно улыбнулся, представив, как будет рассказывать своим друзьям и поклонникам про это невероятное приключение - а они будут томиться от страха и зависти.

- Проверь, что там - шепотом приказал Снэек подруге и указал бровями на сферу.

Робот послушался беспрекословно, вспрыгнул на пласт антиграва и, пружиня на слое выброшенного ударом мусора, пошла к сфере. Снэк залюбовался своей собственностью - он был готов поклоняться тому, кто в незапямятные времена создал сокращающийся под воздействием тока материал. Да, собвственно говоря, он и поклонялся, как поклонялись ему все жители центра. Изображения гения, чудом сохранившиеся, послужили образцом для создания тысяч скульптур и портретов. Высоколобые, когда смогли рашифровать информацию, нанесенную не различные древние носители, создали очень точный портрет человека, создавшего современный рай. Он был лишен пороков, которыми так изобиловало былое общество, он был скромн, умен и целомудрен. Все свое время он посвящал созданию сложнеших программ, имитирующих поведение человека - и настолько в этом приуспел, что некоторые из его наработок до сих пор не подлежат расшифовке и усовершенствованию. Хваленого интеллекта высоколобых не хватило не то, чтобы создать программу более совершенную и сложную, чем корневые файлы мускуловиков, и со временем они это дело бросили. Достаточно было устанавливать специализированные программы для конкретных нужд, без лишней головной боли.

Вот и теперь Снэк даже забыл про опасность, залюбовавшись телом, с изяществом дикого животного кружащего вокруг шара, который вдруг разразился серией совершенно неистовых ударов и замолчал. В глубине мутого круглого окна снова появилось что-то, похожее на лицо и стало гримасничать, пытаясь что-то доказать.

Снэку даже в голову не пришло, что надо помочь странному существу выбраться. Ну, во первых, никого в космическом пространстве нет и быть не может - раз совет тысячи так решил, значит так оно и есть. Бунтарство Снэка не простиралось настолько далеко, чтобы подвергать сомнению установки тех, кто создает и поддерживает безбедную и счастливую жизнь.

Ну а во вторых, кто его знает, что за существо пытается пробиться изнутри шара - может, оно и рвется наружу так неистово только из-за того, что голодно и видит желанную и доступую добычу.

- Эй, подруга!! - крикнул Снэк. - ты только не вздумай этого зверя наружу выпустить!

Подруга посмотрела на хозяина через плечо - и хоязин, дав не подлежащее сомнению приказание, встал, скрестив руки не груди, стал размышлять.

Как поступить в такой ситуации? Установки что совета, что высоколобоых не дают простора для творчества - все, что проникает со стороны отказных лесов, подлежит мговенному и безжалостному уничтожению. Снэк вздохнул - может, это животное, которое запустили в качестве подопытного кролика из другой галактике и заранее обрекли его на гибель. Так что зачем изменять то, что заранее предопределено?

Снэк сел на какое-то поваленное бревно, закурил и, вздохнув, стал рассматривать звездное небо, пытаясь понять, из какой такой невероятной дали прилетел сюда шар с неведомым зверьком. Он испытывал очень странное чувство - если верить летописям, он было характерно для древних народов, занимающихся охотой. Ощущение власти над чужой жизнью, вот как это называлось. Снэк думал, что это непередаваемое наслаждение - наблюдать за тем, как врага покидают последние силы, а самому оставаться здоровым, мощным и бодрым. Оказалось все не так - может, оттого, что не было боя, не было выслеживания, не было схватки и взрывающего кровь азарта?

Вдруг возникла шальная мысль - может, открыть сферу и насладится боем? От такой перспективы у Снэка по спине змейкой скользнул приятный озноб. Конечно, можно и проиграть, но зато это будет настоящая драка - с брызжущей кровью на раскрошенными зубами.

От картины, которая очень ярко, живыми красками возникла в его сознании, Снэк возбудился, сжал кулаки и стал тяжело дышать... нет, в самом деле, надо это сделать.

Снэка останавливало только одно - сомнение, что можно будет насладиться боем без риска для себя. Конечно, подруга будет делать то, что он прикажет, не ведь неизвестна степень опасности животного, так старательно пытающегося вырваться из своей тюрьмы наружу. Судя по белому лицу, животное антропоморфное, то есть похожее на человека. Скорее всего, обезьяна. Обезьяны, как говорили, обладали чудовищной силой - может быть, она сможет искалечить мускуловика а потом взяться за его хозяина?

Снэк вздохнул - ну вот как можно насладиться зрелищем боя, когда ничего никому неизвестно? Он поднялся, готовясь уходить - и вдруг, оцепенев от страха - судя по напряженным мускулам голой спины, подруга сама делала то, что он только хотел, да потом побоялся. Она открывала шар и удары изнутри соотетсвтовали ритму ее рывков...

- Не сметь! - заорал Снэк и с ужасом убедился, что его приказы игнорируются. Это могло означать только одно - сбой в системе, а значит, робот стал неуправляемым. Случай невероятный - именно о таких событиях иногда сообщали в средствах массовой информации и муссировали потом по нескольку месяцев.

Вышедшие из повиновения роботы были опасны, как взбесившиеся мутанты, и после усмирения все владельцы мускуловиков были обязаны обновить базы, дистанционно выключающие все функции мускуловиков.

Базы были обновлены буквально неделю назад и Снэк, до скрипа сжав зубы, направил коробочку пульта дистанционного управления на спину подруги.

Он знал, что отключение происходит мгновенно - тело обмякает и падает в быстро и безвольно, и для того, чтобы вернуть ему функциональность, требовалась очистка всей памяти.

Снэк понимал, что потом придеться закладывать заново все то, что он с таким трудом добыл и сделал - но выхода не было, вышедшие из повиновения роботы были опасны даже для владельцев.

Подруга напряглась, изогнувшись в позвоночнике, мышцы задрожали судорогой, застыли на мгновение - потом же, как ни в чем не бывало, подруга продолжила помогать зверю ломать запоры своего узилища.

Вот теперь Снэк попал под лавину самой настоящей, сокрушительной паники. Она заорал, затопал ногами и стал бить себя по коленям, потом начал лупить кулаком в ладонь, потом вцепился в волосы и чудом не вырвал два клока...

Он был в тупике. Возвращаться без надежного плеча робота было равносильным самоубийству - он кожей ощущал агрессивные и оценивающие его, как добычу, взгляды и холодеющего за его спиной леса. Оставаться здесь тоже страшно - взбесившийся робот выпускал на волю инопланетное чудовище, которое, судя по силе ударов, было зверски голодно.

Снэк знал, что будет дальше - вырвавшийся зверь вцепиться в подругу, но быстро поймет, что, при всей внешней схожести он несъедобна, и переключит свое внимание на него.

Снэк присел на корточки, затравленно озираясь и пытаясь найти выход и тупика...

Все таки правильно говорят, что из самой безвыходной ситуации есть выход - и этот выход Снэк нашел своим лихорадочно работающим мозгом...

он, пятясь по рачьи, заполз в темеющую на пути к лесу громаду кустов и, обдираясь об жесткие ветви, заполз в самую середину.

Поерзав, но так и не найдя удобной позиции между жестких пружинящих стволов, Снэк довольно вздохнул. По крайней мере чудовищу, прежде чем добраться до него, придется схватиться с подругой, да и потом пробиться в самую сердцевину растений - а это ему, обессиленному дальним перелетом, скорее всего будет не легко.

Пульт у него в руке - и, вполне возможно, что ему удастся таки отключить вышедшую из повиновения подругу.

Странно сказать, но ощущал странный, будоражащий подъем настроения - пусть все вышло из под контроля, но все- таки это было приключение с большой буквы, то есть именно то, чего он и искал.

Снэк прищурился, пытаясь понять, что там происходит - серый свет раннего утра сменился почти белым дневным, и было отчетливо видно, как подруга, пытаясь вызволить чудище из его тюрьмы, прикладывает все свои силы в тщетных попытках. Подруга с наружной стороны, то ли сознательно предав своего хозяина, то ли под влиянием зловредного, спящего до поры вируса, который активизировался в самый неподходящий момент, старательно помогала зверю. Снэку казалось, что теперь они представляют собой то ли единый организм, то ли близких, хорошо знающих друг друга людей, которые прикладывают все свои силы, согласованно и синхронно, чтобы разрушить вставшую на их пути преграду.

Снэк уже не боялся - скоро станет совсем светло, и можно будет пробираться к центру. Как всем известно, самые кошмарные создания приходят из отказных лесов ночью. Он пойдет один, раз уж его машина так не вовремя сошла с ума, и придется потратить еще немного времени, чтобы создать новую подругу. Теперь то он знает, что ему надо, теперь его не удаться вот так поймать врасплох...

Он хотел уйти, он понимал, что надо бежать, уносить ноги, пока есть возможность, пока робот и таинственный зверь заняты с двух сторон одной и той же дверью - но по непонятной причине не мог даже двинуться с места.

Снэк, приложив неимоверные усилия, приподнялся и стал выбираться из кустов, стараясь не очень рвать не себе одежду - но антигравитационном поле произошло такое, что заставило его спрятаться в свое сомнительное убежище - дверь сферы, или люк, или что там у нее было, подалась и распахнулась.

Причем так резко, что робот, потеряв равновесие, сделал два шага в сторону, чудом удержавшись на колыхающимся, как желе, антиграве - и круглое темное отверстие нырнул вырвавшийся на свободу зверь...

Снэк понял значение древнего выражения - дрожал, как осиновый лист. Толком никогда он это дерево, осину, не видел, но представлял как тоненькие, дрожащие по ветру былинки... вот и сейчас Снэк дрожал, словно та былиночка - осина. Да если бы он и захотел, вырваться и убежать все равно не смог. Ноги словно лишились костей и стали ватными, колени, будто ослабленные параличом, так и не могли распрямится из согнутого положения. Трясущийся и онемевший, Снэк смотрел, как снарядом выскочившее из капсулы тело болтается на антиграве, не понимая, почему руки болтаются над землей, почему хочется встать на твердую землю - и не получается. Потом, видимо, решив, что для разгадывания загадок время пока не настало, существо стало грести прямо на Снэка.

Тот, ушибленный страхом, даже не заметил, что робот, вместо того, чтобы защищать хозяина, стоит, покачиваясь от движения животного, и не предпринимает никаких действий. Зверь, судя по всему, обладал человеческой речью.

- Ух, трипи-напи... - закричал зверь, кувырком скатившись с антиграва и поднимаясь. Глаза у Снэка вылезли из орбит. Поднявшись и потирая ушибленную поясницу, зверь из капсулы торопливо, пригнувшись, ковылял прямо к его убежищу...

- Вот эфиоп твою мать - бормотал зверь, приближаясь к кустам и дергая молнию на синем, хотя и порядочно потертом комбинезоне...- все придумали, рзадолбаи, все придумали, а вот в посадочном борте сортир сделать - этого нет. До этого мысль наша не доросла... пленку, блин, над землей натянуть, это мы тоже можем... сделали бы, козлы, все как у людей, вот успели пленку натянуть, да и когда успели, ничего не понимаю...

Снэк, открыв рот, смотрел на зверя, который, вытаращив, а потом и закатив глаза от неземного блаженства, собирался заняться самым земным делом - причем так, как это делали сами центровики.

Только в последний момент он, сообразив, что происходит, сумел закрыть рот, сморщится и отвернуться...

Это был самый, самый что ни на есть экстремальный момент. Но Снэку вдруг пришла в голову страшная мысль - неизвестно, что это за зверь, что у него за химия бегает по жилам... боясь, что от внеземной урины у экстремального центровика может слезть пластами кожа, Снэк заорал и рванул из кустов, как катапультой выброшенный...

Что там было дальше, он до сих пор не может точно рассказать - перед ним мелькнуло бородатое лицо, изумленно захлебнувшиеся воздухом но не успевшее закричать, он твердо приложился глазом об него, опрокинул зверя и хотел рвануть в спасительные заросли...

Но произошло что-то странное. Неведомая сила остановила его и, сжав предплечья так, что руки мгновенно потеряли чувствительность, вздернула в воздух.

Снэк, не понимая ровным счетом ничего, корчился и брыкался над землей, изредка безрезультатно попадая во что-то упругое, и потерял от этого голову совершенно.

Через пол -минуты силы у него кончились совсем - плечи вывернулись вверх и фактически касались ушей, из искривленного рта рвалось натужное, со слюнной хрипотцой дыхание и даже глаза от невероятных психических перегрузок стали закатываться под лоб. И в момент тонкого баланса между сознаньем и спасительным обмороком около себя Снэк увидел доисторическую плешь зверя.

- Ну, мать твою так, трипи- напи - пробормотал зверь про себя, словно озадаченный поведением красивой голой девушки - как тебе не стыдно, красавица? Тебе детей рожать надо, а не мужиков в воздухе трясти. Смотри, дурочка, надорвешься, никакой тебе главной женской радости в жизни больше не будет... положить!!

Вдруг рявкнул он так, что в управляющих платах что-то замкнуло и робот послушно опустил хозяина на землю.

Снэк сидел, от потрясения забыв даже про боль в вывернутых плечах и во все глаза смотрел на человека, присевшего перед ним на корточки...

все в этом лице было до чертиков, до бреда знакомо - глаза с чуть опущенными вниз уголками, небольшой рот с полными губами в окружении густой бороды, прямой нос с чуть припухлой, перебитой давным-давно переносицей....

- Ну что ты на меня вытаращился, болезный? Что с тобой произошло? А тут что твориться? Я смотрю, вы какие-то новые причуды придумали... когда успели... ты скажи мне, браток, что вообще в мире происходит? Мне из космоса ни хрена видно не было. Америкашек-то раздолбали?

- Вы...вы... вы... кто?- прошептал Снэк, причем только последнее слово Санек смог услышать.

- Да Санек я...- решил блеснуть демократизмом Санек. Конечно, все его знали, любили или ненавидели - но в любом случае относились к нему уважительно. Так что этакое вот обращение, уменьшительно ласкательное или даже уничижительное, могло успокоить этого насмерть перепуганного парня в странной одежде.

- Тв... тва...

- Ты что? - нахмурился Санек. Вот так. Стоило дать слабинку, как тут же получаешь в лицо унижение...

- Творец!! - справившись с собой, выдохнул Снэк, и пораженный Саня отступил на два шага назад.

- Какой еще творец, трипи-напи? - бормотал он, продолжая пятиться, поскольку девица, которая трясла парня в воздухе, вдруг упала ниц, изогнувшись гибкой спиной так, что Санька перехватило дыхание, и вместе с ней пострадавший парнишка.

- Да встаньте вы, встаньте, что вам от меня надо? Откуда вы такие взялись? Да что здесь происходит?

Поскольку странная парочка продолжала бодать головой землю, то Санек прибегнул к уже испытанному способу.

- Встать!!

В том, с какой скоростью была выполнена команда, было что-то комическое, но творец нахмурился. Снэк стоял и дрожал - он, пожалуй, с радостью встретился бы с любым зверем, но не с человеком, который пропал, ушел в небеса, как живой бог, почти пятьсот лет назад и вдруг материализовался.

- Ну и что ты тут носом землю роешь, ты мне скажи? В дело? Ты что, никогда капсулу возврата не видел? При тебе что, в космос никогда не летали? В чем проблема то, ты мне скажи, а потом уже дрожи...

Снэк протянул дрожащий палец в сторону Шурика, потом достал пульт и, направив его на подругу, включил функцию разговора по ситуации. Единственное, чего он боялся, что испорченный процессор не позволит ей выполнить свои прямые обязанности. Несколько минут назад она отказалась защищать его, хотя программа обязывает вступаться за хозяина в любых ситуациях, что, если он сейчас откажется говорить? Но, с другой стороны, упала же она ниц рядом с ним перед вдруг ожившим богом? К счастью для Снэка, который потерял не только дар речи, но последние остатки мужества, подруга улыбнулась очень по-женски и мелодичным голосом произнесла.

- Вы являетесь создателем основного типа человекообразным существ, служащих для создания и поддержания благоприятной среды существования элитной группы граждан, собранных в центре. Именно поэтому ваша персона, ушедшая на небо пятьсот двадцать лет тому назад, причислена к высшей категории людей, к сожалению, на данный момент не существующей...

Девица готова была продолжать, но Санек резко выставил вперед ладони и она мгновенно осеклась.

- Погоди... дай разобраться... ты говоришь, что на данный момент такой...категории? Блин, трипи-напи, вот придумали... на данный момент такой категории нет? То есть меня нет? Вот забавно...

Он нахмурился, переваривая услышанное.

Больше всего его поразило не то, что он причислен к богам и назван создателем, в конце концов, благодаря ему мускуловики завоевали свои позиции в мире. Его поразили и напугали сроки...

- Сколько меня, говоришь, не было? - переспросил он и схватился за голову, услышав четкий, без колебаний ответ робота.

- Пятьсот двадцать лет...

- Да не живут столько!! - Закричал Саня и Снэк, как подкошенный, рухнул на колени, за ним медленно, словно делая одолжение, опустилась подруга. Если бы Санек не был настолько шокирован происшедшим, то он бы оценил эту почти что демонстративную медлительность движений. Увидев, к чему привел его выкрик, он досадливо чиркнул длинной струной в сторону и зашагал взад- вперед, сунув руки в карманы комбинезона. Снэк и подруга смотрели на него, поворачивая головы слева направо, и экстремал думал о выпавшем ему счастье - наблюдать размышления живого бога.

- Так, ребятки... вы мне скажите, а кроме меня там у вас живые боги есть? Ну, те, кто с небес пришел?

Робот остановила на нем совершенно пустые глаза и замерла, кажется, выискивая в безднах механической памяти нужную информацию, зато Снэк сразу и радостно замотал головой.

- Нет, никого не было, это я вам точно говорю. Вы- первый....

Кажется, это сообщение живого бога совсем не обрадовало. Он наморщил свой лоб, и без того иссеченный продольными бороздами, и отсутствующим взглядом уставился на Снэка. Тому стало не по себе.

- Никого не было? Это точно? Вот так, как я, с небе никто не падал? Ты точно это знаешь? Может быть, всякие там специальные структуры ее просто украли?

- Кого- ее? - полюбопытствовал Снэк. Механическая подруга, с заблокированным режимом свободного разговора, молчала.

- Да подруг маю... тоже, богиня, вам понравиться. Так вот что я тебе говорю - ее могли украсть?

- Кто?

- Спецслужбы.

- Кто?!!!

Санек посмотрел на человека, который без преувеличения стоял на полусогнутых ногах от подобострастной робости. Странный тип его встретил, что тут говорить - с тонкими руками и ногами, узкими плечами и широким, обложенным равномерным слоем сала тазом. И прическа у паренька тоже была странная - полосы выбритой кожи чередовались с полосами какой-то пегой растительности, под ушами курчавились жидкие бакенбарды.

- Ничего ты не знаешь, похоже. Спецслужбы... ну, те, которые...

Он замолчал, не зная, как объяснить смысл деятельности всяких зловещих тайных организаций.

- Те, которые занимаются тем, чем заниматься не красиво.

Снэк стоял и моргал, не зная, что ответить на странные вопросы живого бога.

Ему даже показалось, что не очень-то он на бога и похож, на тут же отогнал крамольные мысли - не ему, паразиту на теле великой идеи, критиковать тех, кто за эту идею всю жизнь положил.

- Нет, таких у нас нет.

- А что у вас есть? - Спросил Санек, мрачнея с каждой секундой все больше и больше. И когда Снэк расцвел широкой, несколько идиотской, но совершенно искренней улыбкой, живой бог был похож на зловещее грозовое облако.

- у нас есть все, что надо для счастья!! У нас есть возможность реализовать самые полные свои желания!! Каждый может заниматься тем, что хочет, и никто никого ни к чему не принуждает!!

Санек недоверчиво тряхнул вьющимися возле плеч кудрями, потом поскреб светящуюся между них зеркальцем плешь.

- Что-то мне это все напоминает... лозунги пионерские, что ли...

Снэк застыл с открытым ртом, зато ожила, оценив замешательство хозяина, подруга.

- Пионеры - детская общественная организация, созданная и существующая как кузница кадров для единственной политической системы далекого прошлого, в эпоху, закончившуюся полным социальным и политическим разрушением великой державы, произведенного с целью уничтожения коренного народа и безвозмездного пользования давно исчезнувшими невосстановимыми природными ископаемыми.

Санек слушал, удивленно задрав брови, потом пожал плечами и вздохнул.

- Хорошо сказала, девка, правда, вычурно как-то, не по-нашему, но зато в точку. А главное - начала за здравие, а закончила за упокой. Хотя, конечно, одно от другого не оторвать...

Он задумчиво посмотрел на сформированное с полными анатомическими подробностями тело, потом метнул беглый взгляд на Снэка и спросил.

- Это что такое? Ты что с ней здесь делал? Что тут вообще происходит?

Почему она голая? Почему она меня не стесняется? Она что...

Он замолчал, сраженный догадкой. Потом губы его в диких зарослях бороды и усов брезгливо искривились.

- Она что, мускуловик? А почему ты ее раздел?

Снэк, понимая, что божество вот-вот разгневается, пятился назад, не падая на колени только потому, что не знал, не навредит ли ему это.

- Мы.... Не гневайтесь... нигде под куполом не найти такого места.

- Под каким еще куполом?

Санек смотрел на женоподобного мужика с нарастающей брезгливостью.

Вместо ответа Снэк сделал движение и глазами, и бровями, показывая куда-то вдаль, и Санек, повернувшись, не сразу понял, о чем речь. И только приглядевшись, заметил колоссальную полупрозрачную стену, уходящую вверх - как только он осознал размеры сооружения, нижняя челюсть у него непроизвольно отвисла.

- Это что за хрень?

- Купол - обмирая от страха, промямлил Снэк и ткнул свою подругу в бок. Приказ хозяина был расценен правильно.

- Купол - грандиозное сооружение, преследующее как идеологические, так и чисто прагматические цели. С одной стороны, оно, не влияя на экологическую обстановку планеты, защищает жителей Центра от всех погодных аномалий и нападения мутировавших животных Отказных районов, с другой - внушает жителям Центра уважение и поклонение Совету тысячи и изображению одного из великих гениев прошлого, создавшего нас.

При этом она сделал руками странный жест, словно рисуя силуэт Санька в воздухе. Живой бог, который сидел, безвольно свесив руки между колен и уставившись в одну точку, вдруг вспомнил свой вопрос.

- Так чего, ты говоришь, там нельзя испытать?

- Ик.. ик... ик....

- Ты что заикал? - грубо спроси Саня. - место, куда он попал, да и время тоже, нравилось ему все меньше и меньше.

- Экстремал я- икнув очередной раз, прошептал Снэк. Прошептал и обмер, попав в мрачный прицел Саньковых глаз.

- В чем экстрим, не вижу...

- Как это в чем?

Снэк вдруг выпрямился и обвел руками окружающее их пространство. Санек, проследив за дугой, по которой шла бледная слабая кисть промолчал.

- Вы поглядите... вот там - вершина цивилизованной жизни, то, к чему стремились люди сотни тысяч лет, как нам рассказывали...

Санек посмотрел на прозрачно переливающийся, почти что слившийся с небом откос.

- А вот там - дикие места, настолько дикие, что их нельзя даже назвать средой.

- Средой? - равнодушно переспросил Саня. - а почему, к примеру, не четвергом?

- Средой обитания. - торопливо поправил Снэк. - нормальные, цивилизованные люди не могут жить под открытым небом, это противоречит самому принципу цивилизации. Природа дика, кошмарна и жестока, она не знает жалости и не понимает красоты.

- И это я тоже слышал...- проворчал про себя Санек.

- Но мы пошли дальше, чем наши предки... они, конечно изобрели мускуловиков, которые позволяют нам жить так, как мы живем, но они пытались сделать невозможное - они пытались объединить дикую, страшную, необузданную природу вместе с человечеством. В итоге...

- В итоге они ее уничтожили, а потом попытались уничтожить и себя. Ты мен это не рассказывай, я это все сам видел. А вы, мудрые, мать вашу, потомки, что вы то сделали?

- Мы оставили ее в покое. Мы от нее абстрагировались. Мы счастливы....

- Господи, да здесь то ты что делал?

Снэк замолчал, глядя на живого бога во все глаза. Сказать просто - я пришел сюда заниматься тем, чем цивилизованные люди занимаются дома, при помощи визуального и тактильного плеера создав нужный пейзаж - хоть земной, хоть инопланетный. Действительно - что здесь -то он делал?

- Ладно....

Санек замолчал. Говорить было нечего - вместо того, чтобы попасть на свою родню землю, в свое родное время, которое он покинул, как выяснилось, вместе с Линой очень вовремя и удачно - он попал черт знает куда. И абсолютно непонятно, что будет дальше, чем все это кончиться.

- У вас водка есть?

Спросил он в лоб и укоризненно покачал головой, увидев уже привычное выражение глупого недоумения на лице Снэка.

- Что есть?

- Да водка, водка...

Теперь уже Саня посмотрел на подругу, которая в очередной раз правильно оценила молчаливый призыв живого бога и проговорила мелодично, почти пропела.

- Водка - разбавленный до сорока процентов водой этиловый спирт. Применялся для обеззараживания в медицине. Обладает антидепрессивным действием, снимает стресс и улучшает самочувствие, при приеме в малых дозах. При постоянном приеме вызывает привыкание, в дальнейшем происходит деградация личности и смерть.

- Дура, мозги электронные... - проворчал обиженный Саня. Ясно было, что при таком раскладе никакой водки под куполом нет и быть не может. Он посмотрел в другую сторону и вдруг ощутил, как защемило с левой стороны - там фактически до горизонта простирался сплошной темно-зеленый в туманной дымке покров.

- Что бы ты понимала, дура, красивая, но дура. Тебе живой бог говорит - где под вашим парником водки раздобыть? Мало того, что я в пространстве и времени подругу потерял, что меня забросило вперед на черт его знает сколько, так еще и выпить с тоски не с кем. Вот что мне тут делать? С кем разговаривать? Да и о чем?

Он встал, прошелся по мокрой от росы траве, подошел к краю антиграва - поле тоже было покрыто бисерными капельками. Смазал ладонью эту мелкую жемчужную россыпь, сел на влажную полосу. Снэк закрыл рот рукой и вытаращил глаза.

- Ну вот... - он качался на антиграве, удивленно прислушиваясь к ощущениям. - вот и такую фигню выдумали...что дальше будет? А вот водки нет. Дура ты электрическая.... Надо было Арнольду сказать, до чего его изобретение людей доведет. Так что даже выпить не с кем будет...

- Алкоголизм. - вдруг отчеканила подруга. - болезненная зависимость, обусловленная изменение биохимического баланса в белковом организме. При недостаточной выработки эндогенного этанола в тканях, обусловленной постоянным поступлением данного вещества извне, наступает депрессия, раздражительность, вплоть до смертельных нарушений в органах жизнеобеспечения и железах внутренней секреции...

- Что ты мне городишь про железы внутренней секреции!! - взвился он. - ты хоть понимаешь, башка твоя процессорная, что такое дружеская выпивка? Это... это... это полет мысли, это смех, это радость!! Это такие горизонты открываются, что дух захватывает!! А ты... алкоголизм...хотя, конечно, и это тоже есть. Вот тебя бы.

Ткнул он пальцем в Снеэка - тебя бы в мое время закинуть, да лучше в девяностые годы, когда страну грабили братки...

- Кто такие братки?

- Братки - обозначение криминального дна, имеющего, тем не менее, значительный вес в коррумпированном обществе. Возродилось название после вооруженного переворота 18 года, когда братками называли люмпенизированные слои общества, а так же матросов и солдат.

- А кто такие матросы?

- Стоп!! - поднял ладонь Саня и подруга послушно замолчала. - Я вижу, что вы в своем куполе знаете очень многое... короче, оперативная твоя совесть - где тут у вас можно выпивку достать?

- Под куполом и внутри нет никаких производных от этилового спирта.

Подруга отчего -то изменила тембр звучания. Теперь с Саньком говорила словно старая карга.

- Убийство людей, пусть даже с радостью и полетом мысли, не входит в планы совета тысячи, который озабочен вечным счастьем вверенного ему народа.

Санек стукнул кулаком об ладонь и витиевато выругался. Снэк насторожил уши, и подруга раскрыла рот, чтобы объяснить хозяину некоторые идиоматические экспрессивные выражения, но живой бог цыкнул, и она послушно замолчала. Снэк смотрел на Санька с восторгом - на него словно пахнуло вольным ветром романтического прошлого! Только тогда, он это слышал, люди ради минутного наслаждения рисковали своим здоровьем, не представляя себе другой жизни.

Он бы даже сам попробовал этот странный напиток, состоящий из разведенного этилового спирта, исключительно из любви к риску. Снэк представил, как будет рассказывать о своем редчайшем опыте своим друзьям и даже покачал головой от удовольствия. Это наслаждение - одно из немногих оставшихся - ощущение поклонения, восторженности толпы, было ему хорошо знакомо и близко. Ради него можно было рискнуть, чем он, собственно, и занимался...

- Черт бы вас побрал, клоны несчастные! - вдруг взревел Санек. - Быстро говори, красотка бессмысленная - как можно быстро сварганить что либо спиртное, или я всю вашу налаженную жизнь разлажу к едрене фене!!

Снэк попятился и побледнел - такие взрывы эмоций, как считалось всеми развитыми людьми, были присущи неуравновешенным особам, которым не место под куполом. Таких быстро вычисляли и с позором отправляли в места, одно упоминание о которых парализовало законопослушных граждан страхом. В принципе, никто эмоций не запрещал, под куполом были места, где совершенные люди могли на время почувствовать себя почти что зверьми. Но - под неусыпным наблюдением кого-либо из совета тысячи. Таких брали на заметку и при слишком частом посещении боевых площадок так тихо и незаметно изолировали.

Снэк начинал понимать, что живой бог, существо, чье изображении стояло в каждом отсеке, чья мудрость, внимательность и доброта являлась просто аксиомой, на самом деле принадлежит скорее к необузданным дикарям- отказникам. И это открытие его не на шутку напугало. Он шагнул и шустро спрятался за гибкой спиной подруги.

Санек, конечно же, заметил это, заметил так же и то, что искусственная красавица ждала приказа - но никаких действий предпринимать не стал. Он только вздохнул с печалью.

- ну что ж... хорошо вы тут живете, я смотрю. Просто, радостно и глупо.

Санек стал хлопать себя по карманам - хоть что-то принести из прошлой жизни... нашел пачку сигарет и уставился на нее с радостным изумлением. Снэк, это странное существо, изобразив на лице радостное изумление, торопливо достал зажигалку. Саня, хмыкнув одобрительно, наклонился было к огоньку и даже приготовил ладони, чтобы оградить слабое пламя от порывов несуществующего ветра - но Снэк не понял этого жеста. Он, не шевелясь, направил в сторону Сани что-то, размерами действительно не превышающую зажигалку - и возле сигареты зажглась огненная точка.

Саша озадаченно посмотрел на крохотную шаровую молнию, настороженно нахмурился и после секундного раздумья все-таки ткнул в нее сигаретой. Ничего страшного не произошло - огонек создал тлеющую полоску и исчез, Саня пожал плечами.

- Это что такое? - спросил он и дальний потомок послушно ответил.

- То, что вы и хотели. Зажигалка.

- Это чушь какая-то, а не зажигалка. Вот что такое зажигалка - он достал то, чем очень гордился, старую кремниевую зажигалку с ватным фитилем.

- Вот это самая надежная механика. - с видом знатока пояснил он. Всякие там одноразовые говяшки просто позорят настоящего мужчину. А это...

Последние слова были сказаны настолько многозначительно, что Снэк замер и робко протянул руку. Он даже на рассчитывал на такое счастье - рассмотреть чудо прибор из рук самого живого бога, но тот снисходительно позволил ему это. Самая надежная механика оказалась увесистой стальной коробочкой с откидывающейся на петлях верхней частью, кремниевым колесиком, обгоревшим клочком ваты и сильным запахом бензина. Запах Снэку, как эктсремалу, конечно же, понравился, понравилась тяжесть приборчика и какая-то, действительно, простая надежность. Не желая быть невежливым и видя в глазах живого бога не менее живой интерес, Снэк достал свою зажигалку и направил ее на Саню. Тотчас возле столбика пепла, возле самых губ Санька, задрожала золотая точка.

Саня хмурился - его новый знакомый стоял в метре и держал зажигалку возле кармана.

Они выпустили одинаковые струи, и Санек задумчиво потерялся взглядом в чуть синеющей свежей дымкой дали. Потом раздул ноздри и несколько раз резко вдохнул. Снэк настороженно поднял брови.

- Хорошо пахнет - с какой-то странной ностальгией проговорил живой бог.

- Ну как... у нас везде так пахнет. Может пахнуть и по другому. Хоть свежем дымом, хоть сухим песком. Для этого совсем не обязательно за купол выходить.

- Ну так там у вас химия сплошная... - брезгливо оттопырил нижнюю губу Санек. - ты же не хочешь сказать, что все эти запахи настоящие?

- Настоящие, почему нет. Пахнет именно так, как пахло давно. Можно даже воздух создать - именно такой, какой был.

- Да откуда же вы знаете, какой у нас был воздух? Опять же, воздух где? Одно дело в центре Москвы дышать смрадом автомобильным, и совсем другое - где-нибудь в таежном поселке.

- В каком поселке? - поинтересовался Снэк. Он потихоньку приобретал уверенность. Пришелец неизвестно откуда вовсе не был страшным - скорее он действительно походил на тот образ, который смотрел на всех, всегда и отовсюду.

- В таежном поселке. Маленькое такое поселение, не очень сильно отличалось от тех поселений, в которых жили люди испокон веков. Снэк нахмурился.

- То есть что, вы хотите сказать, что можно жить... как бы это... как дикие звери? Как отказники, да?

Санек не сразу стал отвечать - он курил и чувствовал, как с каждой затяжкой ему становиться все легче и легче. Вроде и рожа у этого странного существа не такая уж и плохая, несмотря на дурацкую прическу, да и робототехника шагнула так далеко вперед, что остается только дивиться. Да и что, в общем, плохого в том, что люди стали жить изолированными анклавами? Они и раньше то, помниться, не желали с природой сливаться, скажем так. Общение ограничивалось дачным участком либо просмотром бегущих пейзажей из окна автомобиля. Так что в общем все нормально, все пришло к тому, к чему и должно было прийти.

- Ну, а вообще что в мире твориться?

Снэк уставился на живого бога во все глаза. Что значит - что твориться в мире? Да кто ж

это позволит узнать? Примерно так он и сказал, только подобрав более вежливые, нежели блистали в голове, мысли. После краткого экскурса в историю Санек занервничал.

- Нет, братишка - заговорил он, качая головой, и у братишки по спине потек холодный пот. Опутанный страхом, как липкой паутиной, Снэк все- таки успел решить, что таких сильных ощущений он не испытывал даже на антиграве - смотреть в глаза разъяренному божеству и знать, что в случае чего его не защитит даже специально обученный мускуловик. Воистину, сила бога велика и неведома.- нет, братишка, что-то я тебе не верю. Что-то ты мне впариваешь, а вот что, я не пойму. Зачем тебе меня обманывать?

Говорил Санек и глаза его в набрякших пивных мешках смотрели строго и осуждающе. Снэк побелел, как полотно.

- Зачем? Зачем мне вас обманывать? Вокруг действительно ничего нет, кроме одичавших племен, которых вырождаются с каждым днем и скоро вообще пропадут. Да и мутанты....

- Какие такие мутанты?

- Да там полно мутантов - с жаром воскликнул Снэк. - потому-то так и опасно подходить к лесам, что там уже давно нет нормальных зверей, там живут одни уроды, опасные твари.... Вы знаете, что да вашей цивилизации была цивилизация ящеров, которые потом тоже вымерли?

Санек вздернул брови, собравшись было обидеться, но потом покачал головой. Странный он парень, этот потомок, но спорить с ним нет смысла.

- Вижу, что знаете. Так вот, вон там - он сделал слабый мах в направлении сровнявшемуся с туманной далью сизо- рыжему покрывалу - так вот там живут твари, которые ваших ящеров превосходят... если не по размерам, то по свирепости точно. Это жуткие существа, просто кошмарные.

- Ты их видел? - прямо спросил Санек, не сомневаясь в ответе. Но Снэк расправил плечи, словно пытаясь придать своей пирамидальной фигуре мужскую осанку, и гордо сказал.

- Да, видел. Когда ваша капсула стала материализовываться, вы одно такое существо спугнули.

Санек с интересом посмотрел по сторонам. Он находился в странном мире, в не менее сомнительном качестве. За его спиной уже начал отливать розоватыми закатными отблесками исполинский купол, под которым жили окончательно выродившиеся люди - а прямо перед его глазами, в низине, располагалось неумолимо притягивавшее к себе пространство. Оттуда тянуло сырой прохладой, крадущимися по росным травам туманами, седой взвесью наполняющими овраги и лощины, тонким осенним запахом опавшей листвы...

Пейзаж перед его глазами вдруг задрожал, размытый предательской влагой - Санек заморгал, надеясь, что слабость бога не будет замечена его потомками. Потомок же вскочил и с удивительной силой схватил его за плечо...

- Вон - нервно зашептал он, и Санек услышал между словами непроизвольную зубную дробь - вон туда посмотрите... отказники...

Санек присмотрелся и единственное, что привлекло его внимание, было как-то очень быстро разгоревшееся зарево - он мог поклясться, что минуту назад его еще не было. Зарево состояло и множества мерцающих точек и медленно приближалось к куполу...

- Он к нам идут... - пробормотал, находясь на грани обморока, Снэк... - они очень скоро будут здесь, и тогда нам... тогда нам все...

Санек молча двигал челюстью, грызя фильтр измусоленной сигареты. Он, как ни странно, не испытывал никакого страха перед теми, кого Снэк с придыханием называл отказниками. Ну отказались они от общепринятого образа жизни, ну и что из этого? Они что, человечиной питаются? Так вокруг полно мутантов, и кто сказал, что эти мутанты несъедобные? Санек сел поудобнее на пружинящее под задом поле, закинул ногу на ногу и, сцепив руки на груди, собрался ждать.

Подруга стояла, механическим равнодушием наблюдая за скопищем огоньков, громадной мокрицей наползающим снизу. Снэк, этот экстремал, сжался в клубочек на земле и скулил - он смертельно боялся идти один к куполу, до которого было не так и близко, но и оставаться тоже не мог, понимая, что это смерти подобно - только неопытность и глупость бога держала его на месте...

Он уже проклинал все - и свое стремление к экстриму, и своих поклонников, которые толкали его на все более сумасбродные новые подвиги, и бога, который в недобрый час материализовался из ниоткуда, как и положено богу, и теперь тупо сидит и ждет своей гибели. Снэк слышал краем уха, что у богов это принято - имея покровительство высших сил, покорно идти на казнь, заражая покорностью толпу. Ну, может быть, не у всех богов, но один точно был - и до великой катастрофы ему поклонялись миллионы. Снэк успел подумать, что присутствует при очередном подвиге и даже прикинуть, что, являясь единственным свидетелем чуда, сам волей-неволей становиться таким же богом. Потом ему стало до слез обидно, что не успеет он рассказать всем о неожиданном уходе бога, так как уйдет вместе с ним - а после зарево от тысяч прыгающих и пляшущих огоньков подступило к самым его ногам.

Снэк пятился назад до тех пор, пока его не отшвырнуло поле антиграва - а вот пришелец из прошлого, так же как и подруга, хранили достойное индейцев спокойствие.

Волноваться не было причин - по крайней мере не первый взгляд. Светящиеся точки не увеличились в размерах, озаряя свирепые лица несущих их людей - они даже как будто уменьшили свою яркость, приблизившись к людям. Санек, наблюдавший за танцем крохотных светильников с живым интересом, протянул руку в самый центр бурлящего облака. Огоньки погасли, но не исчезли - он чувствовал прикосновения множества существ, хотя никого и не видел.

- Странно - проговорил Санек, поднося кисть к лицу и не замечая никаких видимых изменений. - в наше время такие жучки назывались светлячками, но жили они поодиночке. У нас, по крайней мере, в средней полосе... да и видно их было. Хватанешь рукой - а в руке такой червяк с крылышками. Больше ничего... а тут вообще ничего. Как это понять, а? Потомок, мать твою, хватит дрожать, мы же с тобой еще живы. Ты давай, знакомься с новыми формами жизни. Ты их раньше видел?

Снэк, постукивая зубами, отрицательно покачал головой.

- Вот и я тоже. Да я вообще ни хрена не видел, что у вас тут происходило...

Они стояли словно в кипящей подсвеченной воде по колено - и несмотря на то, что явной опасностине было, Снэк продолжал трястись, потом к его подергиваниям добавилась еще и икота. Санек смотрел на него с удивлением и даже брезгливостью - пугаться таких смехотворных существ все равно что пугаться медуз. Хотя, как он смутно помнил, среди медуз тоже попадались жутко ядовитые твари. Все таки среди ощущений, которые он в себе заметил, превалировало любопытство - Санек опустил руку и наблюдал, как его светлая кисть одевается в темную перчатку, как огоньки мельчают по мере удаления от людей, и чувствовал азарт натуралиста, открывшего неизвестный науке вид. Огоньки стали ярче - и неудивительно, они постепенно стекали туда, откуда и появились, в темную и сырую лощину, и Санек, вне себя от любопытства, сделал шаг за ними, но в плечо вдруг мертвой хваткой вцепился потомок.

- Не надо! - вскричал он с таким отчаянием, что Санек даже попятился. - не надо, не ходите за ними, ни к чему хорошему они не приведут, это много раз проверено, все, кто шел за ними, гибли, из зовут смертельной пляской...

- Ну любите вы всякие страшилки, я смотрю. - снисходительно проговорил Санек, хлопая потомка по мягкому и рыхлому, как у девушки, плечу. - вас хлебом не корми, дай только народ попугать. Как ты только что кричал - отказники идут, спасайся кто может, атанда! И что из этого вышло? Да ничего страшного. И вообще - пока я тут с тобой болтал, не произошло ничего, что дало бы мне повод верить тебе. Может, ты просто обычный шизофреник, который убежал от общества и живет в мире своих надуманных страхов?