Три руки в фонтане (Маркус Дидиус Фалько, №9)

Это захватывающее дух место, посвященное Сивилле Альбунии, было отмечено не только изящным храмом Сивиллы на вершине скалы, но и храмами Геркулеса Виктора и

Веста также была излюбленным сюжетом для художников по всей Италии, которые писали пейзажи в медальонах, украшавших стены модных столовых. Здесь государственные деятели возводили роскошные загородные дома, вдохновляя ещё более вторичные виды искусства.

Поэты бродили здесь, словно интеллектуальные бродяги. Меценат, финансист Цезаря и влиятельный советник Августа, имел здесь свой роскошный уголок.

Приехал сам Август. Вар, легендарный бездарный полководец, потерявший целых три легиона в Германии, владел поместьем и даже назвал в его честь дорогу. Повсюду царило богатство и, как и следовало ожидать, снобизм. Центр города был аккуратным, чистым и украшен удачно расположенными папоротниками. Жители казались дружелюбными. Обычно так бывает в городах, где главное занятие — взимать с приезжих плату.

Мы знали, что Боланус находится высоко в горах, поэтому отправили гонца с известием о нашем прибытии. Тем временем мы с Юлием Фронтином разделили обязанности по проверке недвижимости. Он взял на себя жуткие особняки с частными ипподромами и вооружённой охраной, которые должны были быть непроницаемы для посторонних.

Мост открыл ворота консульскому чиновнику с шестью ликторами. (Конечно, он привёл ликторов. Они заслужили отпуск. Он был очень внимателен.) Я забрал остальные дома, которых оказалось меньше, чем я опасался. Тибур был излюбленным местом миллионеров. Настолько элитным, что он был хуже Неаполитанского залива в разгар лета.

Елена Юстина решила, что будет координировать наши усилия. Седина помогала присматривать за Юлией, когда та укладывала Петрония спать. Это освобождало Елену для организации Фронтина и меня, за что она с радостью взялась.

Она нарисовала карту всего района, отметив, кто где живёт и стоит ли их включать в список подозреваемых. По разным причинам список получился короче, чем мог бы быть.

«Поскольку убийца, грабивший акведук, по всей видимости, давно занимается своим жутким ремеслом, мы можем не учитывать тех, кто недавно приобрел недвижимость», — напомнила нам Елена. «Поскольку он убивает так часто, мы, вероятно, можем проигнорировать все большие виллы, которые заняты лишь изредка. Их владельцы приезжают сюда недостаточно часто. Мы ищем нечто крайне конкретное: семью, которая использует Тибур не только как место отдыха, где они могут — или не могут — останавливаться в определённое время года, и откуда они могут — или так же легко не могут — вернуться в Рим на крупные праздники. Вы ищете людей, которые регулярно посещают все Игры и делают это усердно на протяжении десятилетий».

Если у них есть дом с выходом к реке, тем лучше».

Получить эту информацию обычно не составляло труда. Если Фронтинус заставал дома владельцев недвижимости, он прямо расспрашивал их об их привычках и передвижениях. Люди охотно отвечали. Содействие официальному трибуналу – это общественное дело.

пошлина – со штрафами за невыполнение. Мой подход был более тонким, но сработал так же хорошо: я приглашал людей посплетничать о соседях. Я нашёл много материала.

«Вы оба многому научились», — сказала Елена, усаживая нас за стол переговоров после тяжёлого рабочего дня. Фронтинуса привезли на ферму; он ничуть не стеснялся посещать несколько хижин в зарослях крапивы. Елена ворчала на него так же, как и на меня: «Проблема в том, что твоя работа не выявила много вероятных подозреваемых».

«Мы ошибаемся?» — кротко спросил Фронтин.

«Не позволяй ей издеваться над тобой», — ухмыльнулся я.

Она выглядела расстроенной. «Я слишком властная, Маркус?»

«Ты остаешься собой, дорогая».

«Я не хочу вести себя нескромно».

«Чушь собачья, Елена! Видишь, мы с консулом слушаем, как пушистые ягнята. Скажи нам счёт».

«Ну, смотрите, вот типичный пример: Юлий Фронтин беседовал с семьёй Лукуллов. У них большой дом рядом с водопадом, с великолепным видом на храм Сивиллы…»

«Они сейчас находятся здесь и с готовностью признают, что все вместе ездили в Рим на несколько дней во время последних Игр», — сообщил Фронтин, все еще слегка нервничая из-за энтузиазма Елены.

«Да, но, сэр…» Это «сэр» было подачкой его тщеславию; он воспринял это с пониманием. «Лукуллы – семья, богатая уже три или четыре поколения. В результате они обзавелись виллами на всех модных курортах. У них две виллы в Неаполитанском заливе – напротив Куме и Суррента – плюс яхтенная база на Альбанском озере, северное поместье в Клузиуме, южное в Велии, а в этом районе им принадлежит не только дом в Тибуре, где мы их нашли, но и ещё один в Тускулуме, и третий в Пренесте – который, как оказалось, является их излюбленным местом, когда они ищут прохладу, чтобы сбежать от летней жары в Риме».

Фронтин выглядел совершенно подавленным.

Я весело втерся в это. «Поэтому шансы на то, что везунчики Лукуллы будут следовать привычной схеме, равны нулю».

«Верно», — сказала Елена. «Они постоянно в движении. Даже если они регулярно приезжают в Рим на фестивали, половину времени они здесь не проводят. Тот, кого вы ищете, похищает своих жертв, а затем, по всей видимости, всегда избавляется от них одним и тем же способом и, предположительно, в одном и том же месте».

«Ну что, нашли ли мы кого-нибудь подходящего?» — спросил я.

«Нет», — Елена выглядела подавленной. «Очень немногие подходят под эту категорию. Я думала, у нас есть одна — римлянка, живущая здесь уже двадцать лет и приезжающая в Рим на все главные праздники, — но это женщина: Аурелия Мезия. У неё вилла рядом со святилищем Геркулеса Победителя».

«Я помню её». Фронтин дал интервью. «Вдова. Благополучное происхождение. Больше не выходила замуж. Вернулась в родовое поместье после смерти мужа, но теперь ездит в Рим к сестре, когда там проходит какое-нибудь крупное мероприятие. Ей далеко за пятьдесят…» Его тон намекал, что это была галантная оценка. «Она с подозрением отнеслась к нашему расследованию, но, конечно, не способна на убийство. К тому же, она остаётся в Риме на протяжении всех Игр. Наш убийца схватил Азинию после церемонии открытия, а затем вскоре после этого опустил по крайней мере одну её руку в водопровод. Это значит, что если Боланус действительно нашёл, где он это делает, и оно здесь, то этот человек должен был вернуться в Тибур буквально на следующий день».

«Это ещё один узел в узоре», — предупредил я. «Убийца ездит в Рим на празднества, но, очевидно, возвращается после церемонии открытия. Но здесь он не остаётся. Он должен вернуться в Рим ещё раз, потому что туловища и головы затем сбрасывают в реку и Большую канализацию. Это довольно необычное поведение». Мне пришло в голову очевидное объяснение. «У Аурелии Мезии должны быть носильщики или возница. Её носилки доставляют её к сестре в Рим, возвращают сюда, а затем забирают по окончании Игр?»

«Она пользуется услугами кучера», — трогательно похвастался Фронтин. «Я вспомнил, что спросил её. Она путешествует в карете, но кучер остаётся с ней в конюшнях недалеко от Рима. Ей нравится, когда карета под рукой, на случай, если они с сестрой захотят покататься за городом».

Тогда Аурелия Месия была никуда не годна, но, по крайней мере, мы нашли человека, который почти соответствовал нашему профилю. Это вселило в нас надежду, что где-то могут быть и другие.

«Не унывай, — сказал я Фронтинусу. — Чем больше людей мы исключим, тем легче будет найти нужного нам человека».

Он согласился, но добавил другую проблему: «Если наш Боланус прав, что расчленённые части тел попадают в акведуки у истоков, то сам Тибур — не то место, где им место».

«Тибур снабжается водой из Аква Марция, — сказала Елена, — но это входящая ветвь, которая заканчивается здесь. Главный водовод, идущий в Рим, начинается в нескольких милях отсюда».

«На полпути к Сублаквеуму», — добавил я, не желая уступать в представлении фактов.

«Всего лишь еще тридцать миль территории, где нам предстоит идентифицировать каждый дом и ферму, а затем вежливо спросить владельцев, не являются ли они случайно убийцами!»

ИЛ

ПО ДОГОВОРЕННОСТИ БОЛАНУС явился к Фронтинусу на следующий день. Я встретил их обоих в доме, где остановился Фронтинус. На Болане были те же старинная туника и пояс, что и при нашей первой встрече, к которым он добавил широкополую шляпу для защиты от непогоды и дорожный рюкзак. Он планировал тащить нас с Фронтином до самого Сублаквеума, по причинам, которые, как я подозревал, были связаны скорее с желанием увидеть плотину, на которой он когда-то работал, чем с нашими поисками. Но, будучи государственным служащим, он прекрасно знал, как преподнести приятное посещение места как логистическую необходимость.

Фронтинус послал Петро, чтобы спросить, не хочет ли он подвезти его на виллу, чтобы помочь нам подвести итоги, но мой партнёр совершенно бесстыдно отказался. «Нет, спасибо. Передайте его милости, что я лучше поваляюсь здесь и буду считать гусей».

«Ты имеешь в виду флирт с соседской кухаркой?» — прорычал я.

«Ни в коем случае!» – воскликнул он с ухмылкой. Я был прав. Он заметил, что она полновата во всех нужных местах, ей восемнадцать, и она постоянно заглядывает через нашу ограду в томительной надежде, что кто-нибудь мужественный подвернётся для разговора. Я сам заметил девушку только потому, что имел совершенно разумный разговор с Еленой Юстиной о том скудном объёме сбора трав и доения коз, который поручали этой маленькой мадам. Елена считала, что она – источник проблем, а я тщетно пытался возразить, что неблаговидные привычки не обязательно приводят к трагедии.

Петроний Лонг оказался ещё более типичным стукачом, чем я когда-либо. Он просто не воспринимал работу всерьёз. Если где-то была бутылочка для выпивки или привлекательная женщина, на которую можно было позариться, он был тут как тут. Похоже, он считал, что жизнь фрилансера — это валяться в постели, пока не испортишь себе репутацию, а потом проводить остаток дня в своё удовольствие. Если в результате всю работу приходилось делать мне, он просто смеялся над моей глупостью.

Это было полной противоположностью его самоотверженному подходу в бдениях. Даже в юности, в армии, он был более добросовестным. Возможно, ему нужен был начальник, которому можно было бы противостоять. Если так, то, будучи его другом, я никогда не смогу отдавать приказы, так что этот вариант отпадает. И он знал, как уклониться от Консула.

«Петроний Лонг не с тобой?» — было первое, о чем спросил меня Фронтин.

«Простите, сэр. Он снова чувствует себя немного не в своей тарелке. Он хотел приехать, но тётя наложила вето на его отъезд».

«Да неужели?» — ответил Фронтин, словно петух, понявший, что шутники дергают его за хвост.

«Правда, сэр».

Боланус усмехнулся, понимая ситуацию, а затем спокойно разрядил обстановку, рассказав о нашей поездке в горы.

Фронтин доставили туда в быстрой и практичной карете, а мы с Боланом ехали на мулах. Сначала мы отправились по Виа Валерия, большой дороге через Апеннины. Она поднималась по пологим, живописно лесистым склонам, пролегая мимо изящных арок акведука Клавдия. В этом месте они пошли вдоль реки Анио, хотя ниже Тибура сделали длинный поворот на юго-восток, чтобы обойти эскарп и его резкий спуск.

Холмы Сабины тянутся в основном с севера на юг. Мы начали свой путь с северо-востока, большую часть первого дня двигаясь на северо-восток. Долина Анио расширялась и становилась более сельскохозяйственной, с виноградниками и оливковыми рощами. Мы купили перекус, а затем двинулись к месту, где река поворачивала на юг, и нам пришлось съехать с главной дороги. Это было недалеко от северной дороги, которая, как мне сказали, вела к ферме Горация Сабина; как поэт-любитель, я бы с удовольствием свернул и воздал дань уважения Бандузианскому источнику, но мы искали убийцу, а не культуру. Для информаторов это, к сожалению, обычное дело.

Мы переночевали в небольшом поселении, а затем свернули с шоссе на малоиспользуемую проселочную дорогу вниз по долине реки Анио к резиденции Нерона в Сублаквеуме. Прибыв туда на следующий день, мы приготовились к изумлению. Здесь выросла новая деревня, выросшая из мастерских и хижин, предоставленных для размещения всех строителей и ремесленников, создававших виллу Нерона. Место было укромным и опрятным, гораздо более пустынным, чем тогда, но с жителями, которые всё ещё цеплялись за свои места.

Место было великолепным. В конце живописной лесистой долины, где река собирала свои притоки и впервые приобрела значительное значение, когда-то находились три небольших озера. Нерон перегородил воды плотиной и поднял их уровень, чтобы создать сказочные озера для отдыха вокруг своего великолепного мраморного летнего дома. Это была типичная римская роскошь: в окружении прекрасного пейзажа в уединенном и тихом месте он добавил архитектуру такого поразительного размаха, что теперь никто не приезжал сюда любоваться видами, кроме последнего комплекса вилл, построенного пошлым богачом. Уединенная, умиротворяющая долина была разрушена, чтобы превратиться в место отдыха Нерона, где он мог наслаждаться любой роскошью, притворяясь затворником. Он почти никогда сюда не приезжал; он умер вскоре после постройки дома. Никто больше не хотел сюда приезжать.

Сублаквеум уже никогда не будет прежним.

Боланус с гордостью сообщил нам, что средняя плотина, над которой он работал, — самая большая в мире. Высота плотины составляла пятьдесят футов, а её верхняя часть была достаточно широкой, чтобы по ней могли проехать десять лошадей в ряд, если вы относитесь к этому типу хвастливых фанатиков. Она была вымощена специальной плиткой, а посередине имелось углубление, служившее водосбросом, чтобы вода могла продолжать свой естественный путь вниз по течению.

Плотина была поистине огромной: мощная насыпь из щебня, покрытая подобранными блоками и залитая гидравлической известью и щебнем, образуя непроницаемую, водонепроницаемую штукатурку. Очень красиво. Кто мог бы винить императора, имеющего доступ к лучшим инженерам мира, за то, что он воспользовался их услугами для благоустройства своего сада? Это было гораздо лучше, чем затопленный пруд с миногами и зелёной травой.

Высокий мост через всю плотину открывал доступ к вилле и её роскошным удобствам. Боланус рассказал нам множество историй о роскоши этого места, но у нас не было настроения осматривать достопримечательности.

Фронтин вывел нас на мост. К тому времени, как мы добрались до середины, мне самому уже не терпелось вернуться на сушу. Но если высота и поколебала Консула, он этого никак не показал. «Мы пойдём с тобой, Болан, потому что доверяем твоим знаниям. А теперь убеди нас, что этот визит на плотину имеет важное значение».

Боланус замолчал. Он смотрел вниз на долину, крепкий, невозмутимый, несмотря на важность допроса бывшего консула. Он махнул рукой, оглядывая пейзаж: «Разве это не чудесно?» Фронтинус скривил губы и молча кивнул. «Хорошо! Я хотел ещё раз взглянуть», — сказал Боланус. «Акведук Анио Новус нуждается в полной реконструкции. Отвод воды из реки ему не помог; мы уже знали по плохому качеству первоначального Анио Ветус, что канал будет поставлять слишком много ила. Думаю, ситуацию можно было бы значительно улучшить, если бы удалось убедить императора продлить его до этого места и отвести воду с плотины…»

Фронтин достал свой блокнот и записывал. Я предвидел, как он подталкивает Веспасиана к восстановлению акведука. Ведь испытывающей трудности казне, чтобы найти огромные средства на расширение, могло потребоваться больше времени. Впрочем, Юлию Фронтину было всего лишь около сорока пяти. Он был из тех, кто годами обдумывал подобное предложение. Через несколько десятилетий я вполне мог бы улыбнуться, когда « Дейли Газетт» будет приветствовать расширение Ание Новус, и вспомню, как стоял здесь, над озером Нерона, и помощник инженера горячо излагал свои теории…

Это не имело никакого отношения к убийствам. Я тихонько об этом упомянул.

Я чувствовал, что упрямый Боланус приготовил очередную длинную проповедь. Я с тоской поёрзал на месте, глядя на небо. Оно было синим, с лёгким прохладным оттенком приближающейся осени. Вдали кружили канюки и пустельги.

Боланус, у которого был слабый глаз, страдал от яркого света и

Ветерок. И всё же он снял шляпу на случай, если ветер поднимет её и унесёт через плотину вниз по долине.

«Я много думал об Anio Novus». Боланус любил вставить важный момент, а затем оставить свою аудиторию в недоумении.

«О?» — спросил я холодным тоном человека, который знал, что его тайно обманывают.

Вы просили меня рассмотреть, как человеческие руки и тому подобное могли попасть в систему водоснабжения. Оттуда, где вода попадает в Рим, я решил, что она должна поступать через четыре основные системы, берущие начало выше Тибура. Это акведуки Клавдия, Марция, Анио Ветус и Анио Новус. Анио Ветус, самый старый из всех, и Марция проходят преимущественно под землёй. Ещё один момент: Марка и Клавдия питаются несколькими источниками, соединёнными с акведуками туннелями. Но Анио Ветус и Анио Новус берут воду непосредственно из реки, имя которой они носят.

Мы смотрели вниз на проклятую реку, протекающую далеко внизу.

'Соответствующий?' — подтолкнул Фронтин.

'Я так думаю.'

«Вы всегда считали, что останки сначала выбросили в реку», — сказал я.

«Вы предположили это, когда мы впервые разговаривали».

«Хорошая память!» — лучезарно улыбнулся он.

Меня осенила плохая мысль. «Ты думаешь, их здесь бросили !»

Мы переглянулись, затем снова посмотрели вниз, на плотину. Я сразу увидел проблему: любой, кто сбрасывает вещи с вершины моста, будет виден за много миль. Со стороны водохранилища плотина имела отвесный берег, но со стороны реки – длинный пологий берег. Бросить ветки достаточно далеко, чтобы они упали в Анио, было невозможно, а для убийцы это означало риск спрыгнуть вместе с ними. Особенно опасно было бы, если бы усилился ветер; даже сегодня, когда в долине, теплой, влажной и тихой, звучало пение птиц и цвели полевые цветы, здесь, наверху, постоянные порывы ветра грозили сбить нас с ног.

Я объяснил свои сомнения. «Живописная мысль — но подумайте ещё раз!»

Боланус пожал плечами: «Тогда тебе придется посмотреть на реку отсюда и до Виа Валерия».

Все, чего я хотел, — это очень осторожно вернуться на твердую землю в конце плотины.

Л

Мои спутники с энтузиазмом поручили мне осмотреть соответствующие поместья. Мы остановились на ночь в Сублакеуме, и остаток дня я провёл, удостоверяясь, что большая часть возделываемых земель в верхней части долины и на нижних склонах горы Ливата теперь входит в состав огромного императорского поместья. Любой император, планирующий парк развлечений, должен позаботиться о том, чтобы его не замечали только льстецы, которых он приводит с собой, чтобы они помогали ему наслаждаться своим уединением. Сплетники никогда не сходят с работы.

Теперь вилла перешла к Веспасиану. Она стояла почти заброшенной и вполне могла таковой и остаться. Наш новый правитель и два его сына испытывали отвращение к показной роскоши власти, которой так упивался Нерон. Когда им хотелось посетить Сабинские горы – а они, кстати, делали это часто – они отправлялись на север: в Реату, место рождения Веспасиана, где семья владела несколькими поместьями и проводила лето в тишине и покое, словно чопорные деревенские мальчишки.

Ни один из императорских рабов, ныне обслуживавших владения Нерона, или простой житель прилегающей деревни не мог позволить себе поездки в Рим ради развлечений. Нам всё ещё нужно было найти частную виллу, принадлежащую людям с досугом, деньгами и общественным положением, чтобы каждый год отмечать главные праздники.

На следующий день мы вернулись на Виа Валерия, высматривая такое поместье. Фронтин и Болан отправились вперёд, чтобы снова разместить нас на ночлег, а я остановился, чтобы навести справки, на одной частной вилле, которая выглядела довольно солидно.

«Тебе конец. Я внёс свой вклад в Тибур», — бодро сообщил мне Фронтин.

«Да, сэр. А вы, Боланус? Хотите помочь на собеседовании?»

«Нет, Фалько. Я просто предоставляю техническую экспертизу».

Спасибо, друзья.

Эта вилла принадлежала братьям Фульвиусам, веселому трио холостяков.

Всем им было за сорок, и они с радостью признались, что им нравится ездить в Рим на Игры. Я спросил, возвращался ли их водитель сюда после того, как доставил их: о нет, потому что Фульвии не утруждали себя дополнительным помощником; они сами по очереди вели машину. Они были упитанными, любопытными, полными забавных историй и совершенно раскованными. Я быстро представил себе шумную компанию, веселую от вина и тихо переругивающуюся, двигающуюся в Рим и обратно, когда модный…

Они сказали, что ходили туда часто, хотя и не были слишком строгими посетителями и иногда пропускали праздники. Хотя никто из них никогда не был женат, они казались слишком жизнерадостными (и слишком щедрыми друг на друга), чтобы кто-то из них мог оказаться тайным, задумчивым убийцей, каким я его искал.

«Кстати, вы случайно не были в городе на последнем Ludi Romani?»

«Вообще-то нет». Что ж, это оправдало их в убийстве Азинии.

Когда я на них надавил, выяснилось, что они, вероятно, не были в Риме со времён Аполлоновых игр, которые проходят в июле, – и они, несколько смущённо, признались, что имели в виду июль прошлого года. Вот вам и эти светские люди. Весёлые холостяки оказались настоящими домоседами.

В конце концов я объяснил Фульвиям причину своих расспросов и спросил, не знают ли они кого-нибудь из своих соседей, кто регулярно ездил в Рим на праздники. Встречали ли они, например, во время своих шумных поездок, когда-нибудь другие местные повозки, ехавшие с тем же поручением? Они ответили «нет». Потом они переглянулись, и у них были такие лица, словно они обменивались какой-то шуткой, но я поверил им на слово.

Это могло быть ошибкой. Река Анио протекала прямо через их поместье. Они позволили мне осмотреться. Их территория была полна хижин, конюшен, загонов для животных, амбаров и даже беседки в форме подобия храма на солнечном берегу реки, в любой из которых похищенных женщин могли содержать, пытать, убивать и рубить на куски. Я прекрасно понимал, что Фульвии, пусть и выглядят счастливыми и открытыми душами, вполне могли таить в себе тёмную зависть и вымещать давнюю ненависть через жестокие поступки.

Я был римлянином. У меня было глубокое подозрение ко всем, кто предпочитал жить в сельской местности.

Двигаясь дальше по долине, я добрался до еще одного частного входа, расположенного немного выше места, где вода из реки отводилась в канал Анио Новус.

Это поместье несколько отличалось от цветущих рощ Фульвийских.

Оливковые деревья, как и на многих склонах холмов, выглядели так, будто никому не принадлежали; это редко означает, что они действительно заброшены. Вероятно, владелец приходил сюда, чтобы собрать урожай. Тем не менее, деревья выглядели спутанными, необрезанными, что заставило бы моих друзей-оливоводов в Бетике косо смотреть на них. Вокруг стволов росло слишком много растительности. Ручные кролики сидели и смотрели на меня, вместо того чтобы убежать, спасая свои жизни.

Я чуть не поехал дальше, но долг заставил меня свернуть и осмотреться. Я шёл по заросшей тропе, утопающей в густом лесу. Не успел я отъехать и немного, как встретил человека. Он стоял у кучи брёвен на обочине дороги, ничего не делая. Будь у него с собой топор или другой острый инструмент, я бы, наверное, занервничал, но он просто смотрел так, словно надеялся…

Никто не придёт и не попросит его что-нибудь сделать. Поскольку это была частная территория, мне пришлось остановиться.

'Привет!'

Его ответом был бездонный деревенский взгляд. Вероятно, он был рабом: загорелый и крепкий от работы на свежем воздухе. Волосы неуложены, нескольких зубов не хватает, кожа грубая. Возраст не определён, но, возможно, пятьдесят. Не слишком высокий и не карлик. Скорее плохо одетый, чем уродливый. Носит грубую коричневую тунику, пояс и сапоги. Вряд ли бог, но и не хуже десятков тысяч других низкорожденных, заполонивших Империю, напоминая остальным, как нам повезло иметь образование, характер и энергию, чтобы позаботиться о себе.

«Я как раз ехал к дому. Можете сказать, кто здесь живёт?»

«Старик». Неохотный деревенский голос доносился из-под широкоскулого, не слишком-то враждебного лица. Однако он отвечал. Поскольку я не представился, это было больше, чем я ожидал в Риме. Вероятно, ему было приказано отпугивать чужаков, которые могли воровать скот. Я отбросил свои предубеждения.

«Ты работаешь на него?»

«Вот моя задача в жизни». Я встречал таких людей раньше. Он винил мир во всех своих несчастьях. Раб в его возрасте, возможно, рассчитывал получить свободу тем или иным способом. Возможно, ему не доставало возможности заработать себе на жизнь мошенничеством или продемонстрировать настоящую преданность. Ему определённо не хватало наглости и обаяния большинства утончённых рабов Рима.

«Мне нужно знать, ездит ли кто-нибудь отсюда в Рим на Игры Большого цирка?»

«Не старик. Ему восемьдесят шесть!»

Мы немного посмеялись. Это объясняло лёгкую атмосферу запущенности, царившую в поместье.

«Он хорошо к тебе относится?»

«Лучшего и желать нельзя». Благодаря шутке раб стал более доступным.

'Как его зовут?'

«Росиус Гратус».

«Он живет здесь один?»

«Он делает».

«Нет родственников?»

«В Риме».

«Могу я пойти и увидеть его?» Раб пожал плечами в знак согласия. Я понял, что этот опыт, возможно, не принесёт мне особой пользы, но я ошибался в своём суждении ранее; никто не возражал против моей просьбы. «Спасибо, а как вас зовут?»

Он посмотрел на меня с лёгкой долей высокомерия, свойственной некоторым людям: как будто они ожидают, что все будут знать, кто они. «Туриус».

Я кивнул и поехал дальше.

Розиус Грат сидел в длинном кресле под портиком, погрузившись в грезы о событиях шестидесятилетней давности. Было очевидно, что он проводил так каждый день. Он был укрыт пледом, но я видел его исхудавшую, сгорбленную фигуру, седовласую и с водянистыми глазами. Он выглядел ухоженным и, учитывая его возраст, в хорошей форме. Но он был явно не готов сделать семь кругов по беговому стадиону. Он точно не был убийцей.

Меня впустила экономка и оставила поговорить с ним без присмотра. Я задал ему несколько простых вопросов, на которые он ответил с величайшей вежливостью. Мне показалось, что он притворяется глупее, чем был на самом деле, но большинство стариков любят делать это ради собственного развлечения. Я с нетерпением ждал, когда смогу сделать это сам.

В ходе разговора я рассказал ему, что приехал сюда из Тибура.

«Вы видели мою дочь?»

«Я думал, ваша семья в Риме, сэр?»

«О...» Бедняга выглядел смущённым. «Да, это может быть так. Да, да; у меня есть дочь в Риме...»

«Когда вы в последний раз видели свою дочь, сэр?» Я сделал вывод, что он был заброшен здесь так долго, что забыл, какая у него семья.

«О... я видел её недавно», — заверил он меня, хотя почему-то прозвучало это так, будто это случилось очень давно. Он говорил так туманно, что всё равно что два дня назад. В качестве свидетеля старик умудрялся казаться ужасно ненадёжным. Его глубоко посаженные глаза говорили о том, что он тоже это знал, и ему было всё равно, вводит ли он меня в заблуждение.

— Вы сейчас нечасто бываете в Риме?

«Знаешь, мне восемьдесят шесть!»

«Это замечательно!» — заверил я его. Он уже дважды мне это сказал.

Казалось, он жаждал компании, хотя ему было мало что интересно сказать кому-либо. Мне удалось довольно осторожно выпутаться. Что-то в Розиусе Грате подсказывало, что он вполне может замышлять что-то недоброе, но, как только я понял, что он не может быть убийцей, мне нужно было ехать дальше.

Я поскакал обратно к дороге, на этот раз никого не увидев на тропе.

ЛИ

Место, где мы должны были остановиться, находилось недалеко от источников, питавших Аква Марция. Боланус предположил, что их подземное расположение сделает доступ убийцы затруднительным и маловероятным. Отрубленные руки попали в воду другим путём.

Но Боланус решил, что сможет дать нам ответ. Они с Фронтином ждали меня, как и было условлено, на сорок второй вехе: у большого грязевого водоёма, где начинался Анио Новус. Долина была полна птичьего пения. Стоял ясный сельский день, мрачно контрастировавший с мрачными разговорами, которые нам предстояло вести.

Плотина со шлюзом в русле реки помогла направить часть потока в этот бассейн. Она образовала огромный отстойник, отфильтровывавший загрязнения перед запуском акведука. Теперь, впервые за много лет, он был осушен и очищен. Вокруг него высыхали отмели из поднятого с дна ила.

Медленно двигающиеся государственные рабы разгружали осла своим завтраком, оставляя инструменты в его вьюке: типичная картина. Осёл резко повернул голову и схватил кусок, чтобы съесть его сам; он знал, как избежать водяной каски.

«С акведуками, — объяснил нам Боланус, — сложно и не нужно проектировать систему фильтрации по всей длине. Мы обычно прикладываем большие усилия в начале, а затем устанавливаем дополнительные резервуары в конце, непосредственно перед началом распределения. Но это означает, что всё, что проходит через первый фильтр, может попасть в Рим».

«Прибуду всего на день позже», — напомнил я ему, вспомнив, что он сказал мне в предыдущей беседе.

«Мой звёздный ученик! В любом случае, как только я сюда поднялся, я сразу понял, что у нас проблемы. Этот бассейн не чистили с тех пор, как Калигула открыл канал. Можете представить, что мы обнаружили в грязи».

«Именно тогда вы обнаружили еще останки?» — спросил Фронтинус.

Боланус выглядел больным. «Я нашёл ногу».

«Это всё?» Мы с Фронтином переглянулись. В сообщении, которое дошло до нас ранее, подразумевались конечности всех видов и размеров.

«С меня этого было достаточно! Он был ужасно разложившийся; нам пришлось его захоронить».

Боланус, который казался таким оптимистичным, теперь пришел в ужас от того, что он

«Я действительно видел ужасающие реликвии, о которых шла речь. Не могу описать, каково было расчищать грязь. Там было несколько костей, которые мы не смогли опознать».

Их нам изготовил бригадир. Рабочие любят хранить в банке интересные находки. Особенно хорошо, если среди них окажутся части старых скелетов.

«Я спрошу кого-нибудь, кто охотится», — предложил Фронтинус, всегда практичный, бесстрашно орудуя костяшками пальцев и бедренной кости. «Но даже если мы решим, что это человеческие останки, они не помогут в опознании».

«Нет, но эти могут», — Боланус сам распаковывал свой рюкзак.

Он достал небольшой сгиб ткани, похожий на салфетку из одной из его превосходных корзин с обедом. Аккуратно развернув её, он обнаружил золотую серьгу. Она была превосходной работы, в форме полумесяца, покрытого красивой зернью, с пятью свисающими цепочками, каждая из которых заканчивалась тонким золотым шариком. Боланус молча поднял её между пальцами, словно представляя, как она изящно висит на женском ухе.

К серьге прилагалась цепочка украшений, вероятно, часть более длинного ожерелья, поскольку застёжки не было. Ярко-синие стеклянные бусины – лазурит или что-то очень похожее – имели металлические наконечники, соединявшие их с небольшими квадратиками изящных узоров, вырезанными из листового золота.

«Находить такие предметы здесь — большая редкость», — сказал Боланус. «В канализации — да. Их могли потерять где-нибудь на улице. Там находят монеты и всевозможные драгоценности — одна бригада рабочих даже однажды нашла половину серебряного сервиза».

«Похоже, кто-то бросил их в воду, чтобы избавиться от них».

Я спросил: «Какая девушка отправится гулять по удалённому берегу реки в своём городском наряде?» Мои спутники молчали, предоставив мне возможность высказать своё мнение о девушках.

Удрученный разговором, Фронтин пошёл обратно к реке.

«Может, мне приказать перетащить постель Анио?» — мрачно спросил он, когда я последовал за ним, разделяя его уныние. «Я мог бы отправить свою часть государственных рабов; с тем же успехом можно было бы использовать их для чего-нибудь».

«Возможно, со временем. Но пока нам следует избегать любой очевидной официальной активности. Всё должно выглядеть нормально. Мы не хотим спугнуть убийцу».

«Нам нужно выманить его, а затем схватить».

«Прежде чем он снова убьёт», — вздохнул Фронтин. «Мне это не нравится, Фалько. Мы должны быть рядом с ним сейчас — но это может закончиться очень плохо».

К нам присоединился Боланус. Какое-то время мы все смотрели, как вода устремляется в отводную трубу, которая сейчас питала акведук. Я обернулся и оглядел лес, словно подозревая, что убийца может прятаться там, наблюдая за нами.

«Я скажу тебе, что, по-моему, происходит», — мрачно сказал Боланус. Затем он помолчал.

Он был расстроен. Уединённое место подействовало на него; в воображении он переживал последние мгновения жизни женщин, которых увезли так далеко от дома навстречу ужасной участи, возможно, убитых, изуродованных и расчленённых совсем рядом с тем местом, где мы стояли.

Я ему помог. «Убийца живёт где-то поблизости. Он похищает своих жертв в Риме, вероятно, потому, что его там не знают, и он надеется, что его не выследят. А потом он привозит их за сорок миль сюда».

Боланус снова обрёл дар речи. «Завершив то, что он сделал с этими девушками, он возвращается в Рим, чтобы избавиться от их голов и туловищ в реке и Клоаке – вероятно, чтобы минимизировать вероятность того, что что-либо укажет на него на месте. Но сначала он отрезает им конечности и бросает их в реку».

–'

«Почему бы ему просто не выбросить все части в Анио или не отвезти все в Рим?» — спросил Фронтин.

«Полагаю, — медленно проговорил я, — он хочет убрать крупные куски как можно дальше, потому что они дольше выглядят как опознаваемые человеческие останки. Поэтому он везёт их обратно в Рим, но пока он избавляется от них в канализации или реке, он уязвим. Ему нужна всего пара больших свёртков, которые быстро скроются из виду, если за ним кто-то наблюдает. Но он считает, что может спокойно выбросить здесь более мелкие конечности, потому что они быстро разложатся до неузнаваемости. Если их выбросить в ручей, их могут сожрать птицы и животные, питающиеся падалью, как здесь, в горах, так и внизу, в Кампанье. А всё, что перельётся через каскад в Тибуре, будет уничтожено».

«Верно, Фалько, — сказал Боланус. — Не думаю, что он когда-либо намеревался, чтобы они оказались в системе водоснабжения Рима. Но иногда более мелкие и лёгкие детали

– руки, например, – попадают в бассейн Новуса, а затем в канал. Убийца может даже не знать об этом. Если они случайно выплывут из системы фильтрации, части тела попадут в Рим. В конце пути два акведука соединяются в одну аркаду; Новус проходит над Аква Клавдией с помощью переключающихся шахт. А Клавдия также имеет переход к Марции, как я вам обоим показывал…

Мы с Фронтином кивнули, вспомнив, как видели, как поток с грохотом переливается из одного акведука в другой.

«Чтобы понять, как эти небольшие реликвии могли перемещаться по Риму. Единственная загадка, — медленно проговорил Боланус, — это первая рука, та, которую нашёл Фалько, и которую, как предполагалось, вытащили на Авентине, в замке Аппиевого канала».

Казалось, что уже давно мы с Петро выпивали в «Тейлорс».

Лейн. «Есть ли какие-либо связи между Аппиевской рекой и какими-либо каналами Тибура?» — спросил я.

«Возможности есть. Источник Аппиевой реки не находится под землей; он берёт начало в резервуаре в древних каменоломнях на Виа Коллатина».

«То есть кто-то мог проехать мимо однажды и оставить посылку?»

Боланусу это не понравилось. «Скорее всего, у вашего общественного фонтана две струи, поступающие из разных акведуков. Это позволяет нам поддерживать водоснабжение путём обмена, если возникнет такая необходимость. Да, Аппиева дорога обслуживает Авентин; конечная остановка находится у храма Луны. Но может быть и второй источник воды из акведука Клавдия…»

«Так что всё сходится», — перебил Фронтинус. «И всё начинается здесь».

«Но кто этот ублюдок?» — встревожился Боланус, для которого охота начинала приобретать личный характер.

«Все, что я нашел по дороге», - сообщил я, - «это трое веселых братьев, которые, судя по всему, уже давно не были в Риме, с несколькими рабами и стариком, который выглядит слишком слабым, чтобы куда-либо идти».

«И что вы предлагаете?» — спросил Консул. «Мы знаем, чем занимается этот ублюдок, и знаем, что он делает это здесь. Если мы не предпримем никаких мер, на следующем фестивале он снова будет здесь делать то же самое».

«Если бы мы были очень хладнокровны, — медленно ответил я ему, — то когда начнутся Игры Августа» — а они должны были состояться всего через неделю, — «мы бы разместили ваших общественных рабов за деревьями по всей этой долине, отсюда до Сублаквея, и приказали бы им принимать вид веточек, пока они не заметят, как кто-то выбрасывает что-то подозрительное в Анио».

«Но сделать это и поймать его на месте преступления...»

«…женщина должна умереть первой».

Фронтин глубоко вздохнул. «Мы сделаем это, если придётся». Казалось, он был прагматичен до конца.

Я улыбнулся. «Но если получится, я хочу поймать его раньше».

«Хорошо, Фалько!»

«У нас есть несколько зацепок. Прежде чем начнутся Августалесы, я хочу, чтобы мы были готовы поймать его в Риме. У нас мало времени. Я останусь в Тибуре ещё на один день и ещё раз просмотрю список подозреваемых. Хочу быть уверенным, что мы ничего не упустили. Мы знаем, что убийца готов преодолевать большие расстояния. Возможно, он действительно живёт в Тибуре, но поднимается в горы, когда начинает разделывать тела».

Итак, мы вернулись в Тибур. Когда мы отплывали от залитого солнцем берега реки, испуганный зимородок спикировал в яркой вспышке цвета. Позади нас парила стрекоза в потрясающем оперении над сверкающими и, казалось бы, чистыми водами загрязнённого Анио.

ЛИИ

ДЛЯ ОТКРЫТИЯ НАШЕГО ФЕСТИВАЛЬНОГО ГОСТЯ сам Тибур показался нам лучшей базой.

Вернувшись на Виа Валерия, мы мало что увидели интересного. Здесь стояли один-два величественных загородных дома, портики которых носили имена знаменитых людей, хотя большинство из них стояли заброшенными, а некоторые имена были настолько знатными, что даже высокопоставленный Фронтин поморщился при мысли о том, чтобы вежливо намекнуть на то, что нынешнее поколение может быть замешано в долгой и крайне грязной серии убийств. В промежутках между этим владельцы ферм привязывали свои поездки в Рим к рынкам, а не к праздникам. Отсутствующие помещики, которых было немало, сами своим отсутствием отстраняли себя от большинства обязанностей, как и от большинства других.

В Тибуре меня встретили неоднозначно. Джулия Джунилла плакала, когда я приехала на ферму крапивы. «Дорогая, дорогая, иди к отцу!» Когда я взяла её на руки, слёзы сменились восторженными криками, полными крови от слёз.

«Она гадает, кто этот незнакомец», — кротко предположила Елена над шеренгой.

Я понял намек. «И о чем ты думаешь, моя дорогая?»

«О, я помню слишком хорошо».

Малышка, должно быть, тоже это вспомнила, потому что она вдруг приветствовала меня очень хлюпающей отрыжкой.

Луций Петроний, мой избитый напарник, выглядел лучше. Синяки постепенно заживали. При свете лампы он выглядел так, будто не мылся целую неделю. Теперь он мог двигаться свободнее, если только напрягался. «Ну как поиск подозреваемых в Сублаквеуме?»

«О, как мне это нравится — любоваться идиллическими пейзажами и предаваться поэтическим мыслям».

«Нашли что-нибудь?»

«Очаровательные люди, которые никуда не ездят. Чистоплотные деревенские жители, которые ведут безупречную жизнь и говорят мне: «О, нет, они и не подозревают, что кто-то из их приятных соседей может резать женскую плоть в какой-нибудь мрачной маленькой хижине в лесу».

Он потянулся всем своим могучим телом. Я видел, что наш выздоравливающий мальчик начал скучать. «И что теперь?»

«Возвращаюсь в Рим, довольно срочно. Но я быстро проверю несколько шикарных вилл, где ранее побывал Юлий Фронтин».

«Я думал, ты отправил его к тем, кто откажет тебе в доступе?»

«Я пойду под видом странствующего разнорабочего — такого человека, я знаю, все примут с распростертыми объятиями».

Он скептически приподнял бровь. «Такой тип существует?»

«В каждом хорошем доме Империи есть хотя бы один сломанный фонтан. Я предложу им его починить», — ухмыльнулся я ему. «А ты можешь пойти со мной в качестве моего ужасного ученика, если хочешь». Петроний с готовностью согласился, хотя и пытался убедить меня, что его естественная должность — управляющий чинителем фонтанов. Я сказал, что, раз он похож на грубияна, только что подравшегося в таверне, ему придётся таскать инструменты. «Значит, соседская кухарка не очень-то справляется?»

«Слишком молод», — ухмыльнулся он. «Слишком чертовски опасен. К тому же», — признал он,

«Она пахнет чесноком, и она глупее кисти художника».

Каждое расследование должно включать в себя интермедию, в которой доверенный информатор надевает грязную тунику с одним рукавом, зачёсывает волосы назад, смазывая их маслом для салата, и отправляется стучать в двери. Я уже делал это раньше. Петроний, привыкший навязывать свои запросы с помощью дубинки и угрозы тюремного заключения, должен был научиться нескольким трюкам – в основном, умению молчать. Тем не менее, его тётя Седина заверила его, что он идеально умеет выглядеть недалеким (первое требование к торговцу). Елена устроила нам репетицию, во время которой она давала нам различные звуковые подсказки, например, «Ковыряй в носу с большей уверенностью!» и «Не забудь поцокать языком и пробормотать: « Ох! Похоже, это заковыристо; я…» думаю, у вас здесь проблема ...»

Работало это так: одетые в грязные одежды и с большой сумкой, полной всякого тяжёлого инвентаря, собранного нами в хозяйственных постройках, мы с Петро неспешно проходили мимо элегантных ворот роскошных домов, которые хотели осмотреть. Мы всегда ели дыню. Когда свирепые стражники выходили, чтобы поглазеть на нас, мы приветливо приветствовали их и предлагали им ломтик фрукта. После нескольких минут общения нам обычно удавалось уговорить новых друзей, у которых по подбородкам всё ещё стекал дынный сок, впустить нас. Мы затащили сумку на подъездную дорожку и очень почтительно сообщили подозрительному управляющему, что это его шанс удивить хозяина, отремонтировав фонтан, который не работал много лет. Большинство позволяли нам попробовать, поскольку им нечего было терять. Пока мы проявляли свою изобретательность, они, естественно, оставались на страже, на всякий случай, на всякий случай, чтобы мы не грабили и не охотились за кубками. Это дало нам возможность вовлечь их в беседу, и как только фонтан снова заработал (что мы обычно

(сделал, я горжусь этим) они были так благодарны, что готовы были рассказать нам все.

Ну ладно, некоторые из них сказали нам убираться отсюда.

Был один дом, к которому мы с Петро относились с подозрением. Пока меня не было, он изучал списки Елены и строил теории (рядом с кухаркой, должно быть, была настоящая катастрофа). Он разделял моё мнение, что нам следует ещё раз осмотреть виллу Аурелии Мезии. Хотя она была женщиной, её способ передвижения в Рим больше всего напоминал то, что мы искали.

Она жила в самом Тибуре. Её дом находился на западной стороне, недалеко от комплекса Геркулеса-Виктория. Это примечательное святилище было самым важным в Тибуре, расположенным на холме сна над низовьями реки Анио, протекающей мимо города. Массивная каменная кладка поддерживала старые аркады, на которых располагалась большая площадь, окружённая двухсветными колоннадами, которые были оставлены открытыми с одной стороны, чтобы открывать впечатляющий вид на долину. В центре теменоса к храму полубога вела высокая лестница; сразу под ним находился небольшой театр. Колоннады заполнял рынок, поэтому район гудел. Там также был оракул.

«Почему бы нам просто не обратиться к оракулу?» — прорычал Петро. «Зачем тратить силы, переодеваясь бездельниками и мокая до нитки, когда можно просто заплатить и получить ответ?»

«Оракулы способны решать только простые вопросы. В чём смысл жизни?»

И «Как мне перехитрить свою тёщу?». Не стоит нагружать их техническими сложностями вроде «Назовите, пожалуйста, этого ублюдка, который похищает и убивает ради развлечения». Это требует изощрённых дедуктивных способностей.

«И идиоты вроде нас с тобой, которые не знают, когда следует отказаться от плохой работы».

«Всё верно. Оракулы капризны. Они дразнят и сбивают с толку. Мы с тобой торчим там, словно овцы, и выдаём неопровержимый результат».

«Ну что ж», — поддразнил Петро. — «Пойдем и сами себе навредим».

Как и в большинстве женских домов, куда подозрительным мужчинам вход заказан, ухоженный двор Аурелии Мезии был самой простой и доступной территорией. Возможно, в доме были привратник и управляющий, но нас впустила кухарка, которая сразу же проводила нас к самой хозяйке.

Ей, должно быть, было лет шестьдесят. Она была одета с достоинством, в золотых серьгах-подвесках с янтарём и свисающими жемчужинами. У неё было мясистое лицо, готовое осунуться и похудеть; кожу избороздила сеть тонких морщин. Я бы оценил её как приятную, но скучную. С первой же минуты нашей встречи я понял, что она не наша убийца, но это не помешало её кучеру или кому-то ещё, с кем она обычно делила экипаж во время поездок в Рим.

Она писала письмо, с трудом, так как не пользовалась писцом, да и зрение у неё было явно очень слабое. Когда мы вошли, она подняла довольно нервный взгляд. Мы выполнили всё по порядку, и, приняв наше прикрытие, нас провели к пересохшему фонтану во дворе, поросшем лишайником. Он был древним, но элегантным.

Воробьи с надеждой прыгали в двухъярусных чашах, с любопытством и писком наблюдая за нашим приближением. За нами приставили парня.

«Я Гай». Я осторожно поставил сумку, чтобы не показать, что большая часть её якобы технического содержимого была просто хламом с фермы. Достав тупую палку, я начал смело счищать лишайник. Петро стоял поодаль, бесцельно глядя в небо.

«Кто он?» — спросил парень, все еще проверяя наши документы.

«Он тоже Гай».

«О! Как мне определить, кто из них кто?»

«Я умный».

Когда Петро выходил на сцену при представлении, он всегда называл нас «Тит», говоря «как сын императора»; ему доставляло детское удовольствие примерять на себя императорские одеяния, когда мы играли в грубиянов.

«А вы?»

«Тит», — сказал юноша.

Петроний лениво усмехнулся. «Как сын императора!»

Молодой Титус, очевидно, уже слышал эту фразу раньше.

«Кажется, приятная женщина, Аурелия, как её там, — заметил я, немного почистив обветренный камень. — Она здесь живёт, да? Я спрашиваю только потому, что многие наши клиенты приезжают сюда только на отдых».

«Жил здесь много лет», — сказал Титус.

«Тем не менее, я полагаю, она иногда ездит в Рим?»

«На самом деле, довольно часто».

Петроний засунул палец в нос. Тит чуть не повторил его жест, но потом смутился. Я поднял глаза и обратился к Петронию: «Слушай, наш Гай, посмотри вокруг, не найдешь ли ты где-нибудь камешек или кусочек черепицы…»

«Почему мне всегда нужно уходить?»

«Ты — тот, кто приносит, вот почему».

Петро умудрился сделать вид, будто понятия не имеет, чего я хочу, и бесцельно побрел прочь, пока я отвлекал Титуса на нудную болтовню.

«Неплохое путешествие для твоей хозяйки, Ром? Не хочу показаться грубым, но она выглядит не в лучшей форме». Парню она, должно быть, показалась настоящей стариной.

«Тем не менее, у неё, очевидно, есть деньги, чтобы жить комфортно. Если бы мы с тобой поехали, мы бы тряслись на какой-нибудь старой телеге… но теперь леди…»

«Она едет в своей карете».

«Её забирает какой-нибудь возничий?»

«Дэймон».

«Это красивое греческое имя».

«Он привозит её и привозит обратно. Она живёт у сестры; они устраивают семейные вечеринки на фестивалях. Это обычное дело».

'Это мило.'

«Замечательно!» — хмыкнул он. Очевидно, его представление о развлечениях предполагало гораздо больше острых ощущений, чем могли придумать две шестидесятилетние женщины. Ему было около четырнадцати, и он жаждал опозориться. «Они ездят на Игры и болтают всю дорогу, не имея ни малейшего представления, кто выиграл бои или скачки. Им просто интересно, кто ещё там в зале».

«И всё же…» Я тыкал проводом в струи. «Женщины любят ходить по магазинам. В Риме этого полно».

«О, она всегда что-то привозит. В вагоне всегда этим завалено».

«У этого Дэймона, который за рулём, отличная работа. Держу пари, ты бы хотел его заменить».

«Ни за что, приятель! Дэймон никому другому не позволит этого сделать».

«Он увлечен?»

«Он живёт с кухаркой. Он использует любую возможность, чтобы сбежать от неё».

Петроний вернулся пешком, по-видимому, забыв, за чем я его послал.

Пока я притворялся, что очищаю фонтан от грязи и растительности, я нашёл то, что искал. Вилла Аурелии Мезии была проложена по водопроводу из Тибурского акведука, а фонтан снабжался водой из вторичного трубопровода, хотя воду можно было перекрыть краном. (Это было редкостью, поскольку большинству нужна вода для смыва в туалет.) Я догадался, что кто-то закрыл кран и забыл об этом. Кран был обычным, большим, литым, из бронзы, с квадратной петлей сверху, которая открывалась специальным съёмным ключом.

«Сделай мне одолжение, Титус: сбегай и попроси того, кто его хранит, дать нам ключ. Тогда я тебе кое-что покажу».

Пока парень убегал, Петро тихо сказал: «В конюшне стоит экипаж. Это раэда. Чертовски огромная четырёхколёсная машина, покрытая бронзовыми накладками. Тот, кто, должно быть, был возницей, спал на тюке: рыжие волосы, грязная борода, кривая нога — и он всего в два раза ниже меня».

«Легко заметить».

«Это пословица».

«Его зовут Дэймон», — сказал я.

«Похоже на голос чертового греческого пастуха».

«Настоящий аркадец. Интересно, есть ли у него грязный большой нож для стрижки овец?»

Молодой Титус бросился к нам и сказал, что ни у кого нет ключа от крана. Я пожал плечами. В нашей сумке лежал кусок железного прута, которым я мог бы воспользоваться, стараясь его не погнуть. Терпеть не могу оставлять железный прут. Помимо того, что ими можно проломить голову, что вы сделаете в следующий раз, когда захотите открыть кран какому-нибудь неумелому домовладельцу?

Кран был тугим и трудно поворачивался, как я и предполагал. Я сразу почувствовал, как нарастает гидравлический удар. Он грохотал по всему дому; вероятно, поэтому они изначально и закрыли кран. Жаль, потому что как только его снова открыли, фонтан с трудом ожил. Он был красивым и мелодичным, хотя и не очень ровным.

«Ку!» — сказал Титус. «Вот и всё!»

«Дай нам шанс, мальчик...»

«Перфекционист», — сказал Петро парню, многозначительно кивнув.

«Видишь, всё клонится набок. Отдай нам тот камень, что ты нашёл, наш Гай.

– Я подкладывал клинья под верхний ярус, чтобы вода текла ровнее. «Ну, юный Тит, это мы с Гаем: мы используем камень, чтобы поправить тебя. Другие люди тыкают палкой, и это намеренно. В конце концов, она сгнивает, поэтому приходится звать их снова. Но когда мы с Гаем чиним фонтан, это последний раз, когда ты нас видишь».

Титус кивнул, его легко впечатлили профессиональные секреты. Он был умным парнем. Я видел, как он думает, что ему самому пригодятся эти знания.

Я собирал наш саквояж с инструментами. «Тогда почему же этот Дэймон так любит ездить в Рим?»

Парень огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что его не подслушивают.

«По женщинам, не так ли?» — ответил Тит, хвастаясь своими особыми познаниями.

ЛИИ

НО МЫ ЗНАЛИ, что, скорее всего, ищем не ловеласа. Особенно женатого или его эквивалента – сельского раба. Петроний Лонг согласился со мной: Дэймон хотел уйти от кухарки, потому что она знала, что он не способен на строгий брачный путь, поэтому она его пилила. Я посмотрела на Петро. Он прекрасно знал об этой ситуации. Он принял взгляд с отвратительной гримасой, и мы на сегодня прекратили чинить фонтаны.

Фактически, в Тибуре мы вообще отказались от своих планов, поскольку время было не на нашей стороне. На следующее утро мы собрались и отправились обратно в Рим. Казалось, мы не продвинулись ни на шаг, хотя я был уверен, что мы настолько улучшили свои биографические данные, что, если убийца решит действовать, ему повезёт, если он не выдаст себя. И хотя Дэймон не был идеальным подозреваемым, он вполне мог подойти. Я также приобрел ферму. Это было бы проклятием моей жизни, но теперь я мог назвать себя собственником.

Первым, кого мы встретили, с трудом добираясь домой на Авентин, был мой племянник, настоящий Гай. Он был в полном дерьме. «Ну, ты меня действительно подвёл!» — бушевал он. Гай мог намылиться, как умирающая лошадь. Я понятия не имел, о чём он говорит. «Ты хороший друг, дядя Маркус…»

Елена ушла в дом, чтобы покормить ребёнка, пока я всё ещё распаковывал осла, который привёз наш багаж. «Успокойся и перестань кричать. Постой-ка».

–'

«Я не буду делать твою грязную работу!»

«Как вам будет угодно».

Он успокоился, видя, что я не тронут. У него была семейная черта – никогда не тратить силы попусту, поэтому он надулся, как обычно, мрачно, как Дидий. Он был похож на моего отца; я ожесточился. «У меня тут много дел, Гай: если ты заткнёшься и поможешь, я потом выслушаю твои жалобы. Если нет, иди и раздражай кого-нибудь другого».

Гай неохотно замер, пока я нагружал его багажом, пока он едва мог подниматься по ступенькам в нашу квартиру. Под его важничаньем и хрипотцой скрывался хороший маленький работник. Не в первый раз я осознал, что мне придётся что-то с ним делать, и как можно скорее. Мысль о моей крапивной грядке в Тибуре подсказала возможный ответ. Его нужно было вырвать из бурной уличной жизни, которую он вёл. Может быть, отправить его на семейную ферму. У двоюродной бабушки Фиби был богатый опыт успокоения глупых мальчишек, и я мог ей доверять.

Гай должен был стойко противостоять выходкам моих чудаковатых дядей, Фабия и Юния. Я промолчал на этом этапе. Его матери, моей нелепой сестре Галле, придётся дать волю своему отвращению к любому разумному плану, который я предложу.

Ну а потом, конечно, был Лоллий; ну, я с нетерпением ждал возможности поиздеваться над Лоллием...

Следуя за Гаем в дом, я вздохнула. Я была дома всего пять минут, но домашние заботы уже загнали меня в угол.

«Дядя Маркус, дашь ли ты мне денег, чтобы я мог отвезти твоего осла обратно в конюшню?»

«Нет, не буду».

«Да, он так и сделает», — сказала Елена. «Что тебя расстраивает, Гай?»

«Мне обещали здесь работу, — возмущённо заявил мой племянник. — Я собирался заработать немного денег, присматривая за ребёнком. Скоро меня отправят обратно в школу».

«Не волнуйся, — мрачно сказал я ему. — Школьные каникулы продлятся ещё две недели». Гай никогда не имел представления о времени.

«В любом случае, когда мне исполнится четырнадцать, я больше туда не пойду».

«Ладно. Передай бабушке, чтобы больше не тратила деньги на сборы».

«Я уезжаю в свой день рождения».

«Как скажешь, Гай».

«Почему вы не спорите?»

«Я устала. Послушай, Августейлы вот-вот начнутся, и мне предстоит много трудных ночных наблюдений. Элена будет рада твоей помощи с ребёнком. Осмелюсь сказать, она была бы рада компании и днём, но тебе придётся вести себя тихо, если я вернусь домой спать».

«Ты собираешься объяснить своему ребёнку, что ей нельзя плакать?» — Гай, будущая няня, отнеслась к этому с сарказмом. — «А зачем эти наблюдения?»

«Чтобы поймать этого маньяка, который подбрасывает части женщин в водопровод».

«Как же ты это сделаешь?» Как и все мои родственники, Гай относился к моей работе с недоверием, поражаясь тому, что кто-то был настолько безумен, чтобы нанимать меня, и что задачи, за которые я брался, вообще могли дать реальные результаты.

«Мне придется стоять у цирка Макса, пока он не придет и не схватит одного».

С этой точки зрения насмешки моей семьи казались вполне обоснованными. Как я мог ожидать, что это сработает?

«И что потом?»

«Тогда я его поймаю».

«Хотел бы я на это посмотреть! Могу ли я помочь?»

«Нет, это слишком опасно», — твердо сказала Елена.

«О, дядя Маркус!»

«Если хочешь заработать карманные деньги, сделаешь то, что скажет Хелена.

«У нее здесь ключи, и она ведет бухгалтерию».

«Она женщина».

«Она умеет складывать», — ухмыльнулся я ей.

«В разных смыслах», — прокомментировала она. «Идите ешьте, вы, два негодяя».

Гай неохотно согласился сесть за стол и наесться. Соблазненный необычным опытом семейного ужина, который Галла и Лоллий никогда не устраивали для своих детей, он наконец вспомнил, что ему нужно передать Елене сообщение: «Вчера к тебе приходил твой брат».

«Квинт? Высокий и дружелюбный? Камилл Юстин?»

«Возможно. Он просил передать вам, что его выписали по состоянию здоровья».

Елена выглядела встревоженной. «Что это значит? Он болен?»

Гай пожал худыми плечами под грязной туникой. «Думаю, это была шутка. Я ночевал у тебя на крыльце, ожидая, когда ты вернёшься домой».

При мысли о том, что этот нелюбимый прохвост жалко околачивается у нас дома, Хелена поморщилась. «Ты разговаривала с моим братом?»

«Он сел со мной на ступеньках, и мы мило побеседовали. Он неплохой.

Но он был очень подавлен».

Уставшая после дороги, Елена потерла глаза, а затем, подперев подбородок обеими руками, посмотрела на моего племянника. «Что ввело его в уныние, Гай?»

«Он разговаривал со мной наедине…» Поймав взгляд Елены, мой племянник неловко передернулся. Но он признался, выглядя смущённым. «Ну, любовь и всё такое».

Я рассмеялся. «Ну вот тебе и урок. Вот что случается с молодыми людьми, которые по глупости заигрывают с актрисами».

Елена Юстина с задумчивым видом наполнила новую миску для еды для моего племянника.

Затем, зная, как предотвращать ссоры, она наполнила мне еще одну миску.

Игры в честь покойного императора Августа начинаются третьего октября. Два дня спустя – мифическая дата открытия врат Аида; я надеялся, что к тому времени мы поймаем злодея и отправим его туда. Непосредственно перед Играми наступил чёрный день в календаре, традиционный день неудач после календ, первое число месяца. Мы рассудили, что суеверные люди будут избегать поездок в чёрный день и приедут в Рим на праздник в календы. Чтобы быть абсолютно уверенными, что успеем вовремя, мы установили часы накануне.

Мы наблюдали за городскими воротами. Надеясь, что наши догадки верны, мы сосредоточились на восточной стороне. Мы с Петро по очереди дежурили у Тибуртинских и Пренестинских ворот, где каждый вечер становились в строй, как только снимался запрет на движение транспорта и в Рим въезжали повозки; мы оставались там до рассвета, пока движение не рассеялось. Благодаря Юлию Фронтину, префект Вигилей предоставил нам помощь из своих местных людей; для дополнительного прикрытия они также дежурили у двух ворот к северу от преторианского лагеря и ещё двух южнее.

«Надеюсь, ты готов стать тем», — сказал Петро, — «кто скажет стражникам, что им нужно искать рыжего карлика с бородой и кривыми ногами».

«Они подумают, что это большая шутка».

«Фалько, я пришел к выводу, что все, во что ты ввязываешься, — это шутка!»

он ответил мне, как мне показалось, довольно резко.

Мы ожидали, что убийца въедет через Порта Тибуртина, будь то наш рыжеволосый подозреваемый Дэймон или кто-то другой. Виа Тибуртина и Виа Коллатина ведут в Рим именно через неё. Там, а также у Порта Пренестина, где дорога шла из того же района Кампаньи, стражники останавливали и переписывали все машины.

Это, мягко говоря, вызвало переполох. Мы называли это переписью дорожного движения, распоряженной императором. Каждого возницу спрашивали, откуда он приехал, и «для помощи в планировании» того, куда он направляется в Риме. Многие не хотели нам рассказывать, а некоторые, вероятно, лгали из принципа. Когда их спрашивали о цели поездки и о том, как часто они приезжают на праздники, некоторые из пассажиров экипажей среднего и высшего класса говорили, что помчатся прямо домой писать жалобы Веспасиану. Естественно, мы прибегли к

«Простите, сэр, это приказ сверху» и «Не вините меня, трибун, я просто выполняю свою работу» – и, естественно, это ещё больше их разозлило. Когда они с визгом уехали, высекая искры, они, по крайней мере, были слишком заняты своей яростью, чтобы остановиться и подумать о наших истинных мотивах.

В календы толстая, четырёхколёсная, украшенная бронзой раэда проехала через Тибуртинские ворота. В то время я дежурил там. Я прибыл на место, как только первым повозкам разрешили въехать той ночью. Огромную карету тянула четверка лошадей, но двигалась она со скоростью погребального гроба. Её медленное торможение уже создало затор длиной в милю. Её было легко заметить. Не только по раздражённым крикам расстроенных водителей сзади, но и потому, что впереди ехал тот самый рыжеволосый коротышка, которого мы все искали.

Я отступил назад и позволил одному из сторожей поднять дубинку, чтобы остановить экипаж. Я видел, как пожилая Аурелия Месия близоруко выглядывает из вагона. Она была единственным пассажиром. Дэймону, водителю, было лет под сорок, веснушчатому, светловолосому…

Сплошной рыжий, с рыжими бровями и ресницами. Как дамский угодник он выглядел никудышным. По какой-то странной причине так часто бывает.

Когда вигилы приближались со своим списком вопросов, я наблюдал из тени внутренних ворот, достаточно близко, чтобы подслушать. Были собраны подробности о планах Аурелии Мезии остановиться в Риме у своей сестры, которую она назвала Аурелией Грата, по адресу на Виа Лата. Она заявила, что приехала на время Августалей, и объяснила причину своим визитом – воссоединение семьи. Дэймон назвал конюшню за пределами Порта Метровия, где, по его словам, он остановится с лошадьми и экипажем, а затем скрылся в обычной пробке, которая была в Риме ночью. Один из вигилов, заранее подготовленный, отправился вслед за ними пешком. Он должен был следовать за Дэймоном до самой конюшни, а затем, опираясь на метлу, стоять там до конца Игр, следуя за мужчиной, если тот куда-то пойдёт.

Дэймон не соответствовал нашим критериям убийцы. Если он действительно оставался в этих конюшнях на протяжении Игр, он не соответствовал нашему шаблону человека, который отправлялся в Тибур для совершения каждого убийства, а затем возвращался, чтобы избавиться от туловища и головы жертвы. Тем не менее, если какая-то связь с Дэймоном всё же существовала, я мог испытать чувство тихого удовлетворения: Порта Метровия находилась в конце улицы Циклопа. Они находились всего в нескольких минутах от места исчезновения Азинии, являясь ближайшими городскими воротами к Большому цирку.

ЛИВ

В честь Августа были названы два римских праздника. За восемь дней до октября был его день рождения, и в этот день в цирке проходили официальные Игры; мы умудрились пропустить их во время поездки в Тибур. Теперь же открылась основная десятидневная серия, которая постепенно перерастала в великолепные представления в годовщину возвращения старого императора из-за границы после усмирения иностранных провинций. Всё ещё регулярно разоряя города по всей империи, я старался избегать подобных пирушек. Я не льстил императорам при жизни, поэтому, конечно же, не хотел участвовать в их обожествлении, когда Рим от них избавится.

В день церемонии открытия мы с Петро были так же взвинчены, как Брут и Кассий, которым снились кошмары в ночь перед битвой при Филиппах.

Если он останется верен себе, к вечеру наш убийца отправится на поиски следующей жертвы. Юлий Фронтин долго совещался с трибунами Пятой и Шестой когорт вигил, патрулировавших территорию цирка; им предстояло выставить усиленную группу людей с особым приказом обеспечить безопасность одиноких женщин. Каждый раз, когда я представлял себе, какую территорию нужно охватить и сколько людей будет сновать туда-сюда, я холодел. Это была колоссальная задача.

Мы раздумывали над идеей развесить объявления, предупреждающие людей об опасности.

Фронтин запретил это. Нам всем пришлось переосмыслить свои чувства, но он взял на себя окончательную ответственность. Мы должны были быть жёсткими. Всё должно было выглядеть нормально. Мы хотели, чтобы убийца нанёс удар – пусть даже на нашем глазах, чтобы мы могли вмешаться.

В тот первый день ко мне пришла моя сестра Майя. Она была яркой, кудрявой, нарядной, готовой ко всему и совершенно неуправляемой.

«Нам пора, Хелена!» — воскликнула она. «Мы с тобой из тех, кто умеет держать глаза открытыми. Держу пари, если он там, мы сможем его заметить».

«Пожалуйста, не приближайтесь к Цирку». Я был в ужасе. Я был старшим братом Майи и избранным партнёром Елены. Согласно древним законам Рима, моё слово должно быть законом: чёрт возьми. Это были женщины с характером, а я был всего лишь бедолагой, который пытался сделать для них всё, что в его силах. Ни над тем, ни над другим я не имел власти.

Они были близкими друзьями, и обе любили спорить. «Майя права». Елена знала, как я был взвинчен, но из-за этого настроилась против меня. «Майя и я

могли ходить около цирка, выступая в качестве приманки.

«Боги милостивые!»

«Мы были бы великолепны. Ты должна что-нибудь попробовать», — уговаривала Майя. Судя по тому, что она знала о расследовании, я поняла, что они уже плели интриги, пока меня не было. «Ты разминулась с ним в «Римских играх», и ты снова его разминешь».

«Ой, не будь таким подбадривающим. Ты можешь укрепить мою уверенность».

«Ты даже не представляешь, как действует эта тварь».

Правда. У нас не было никаких доказательств, кроме одного случая, когда Пия и её ужасный бойфренд Мундус видели Азинию, что с ней разговаривал кто-то пешком. Человек, которого они видели, мог быть совершенно не связан с убийствами. Азинию могли подобрать позже: телега, колесница, экипаж, человек с ослом – или, насколько я знаю, Персей, пикирующий на своём крылатом коне. «Ближайший подозреваемый, который у нас есть, – это возница».

Майя покачала головой. «Вот это вы с Луцием Петронием догадались!»

«Доверьтесь нам».

«Простите, Маркус. Как я могу это сделать? Я знаю вас с Петро!»

«Тогда ты знаешь, что у нас были успехи». Я старался держать себя в руках. Столкнувшись с девушками с безумными теориями, всегда старайся быть открытым для предложений.

«Я знаю, что вы — пара психов».

Я обратился к Елене Юстине. Она слушала меня с удручённым видом женщины, которая знает, что ей придётся быть благоразумной, что бы ни подсказывало сердце. «Наша идея хороша, Маркус, но я понимаю, почему ты нервничаешь…»

«Это слишком опасно».

«Ты будешь там, чтобы защитить нас».

«Я ценю ваше предложение. Вы оба слишком много для меня значите, и я не хочу, чтобы вы это делали. Я не могу запереть вас…»

«Лучше даже не пытайся!» — перебила Майя.

Всё, что я мог сделать, – это попросить их заверить меня, что они прислушаются к моему предупреждению и не попытаются совершить глупость после моего ухода. Они выслушали меня с жалостью, а затем пообещали вести себя хорошо так серьёзно, что было очевидно, что они сделают всё, что им вздумается.

Пора было заточить нож и настроиться на опасность. У меня не было времени разбираться с этими двумя, когда они пытались меня разозлить.

Есть мужчины, которые позволили бы любимым женщинам рискнуть ради отчаянного дела. Елена и Майя были отважны и умны; если бы мы когда-нибудь решили использовать подсадные утки, они были бы отличным выбором. Но использование подсадных уток было слишком опасным. Что-то непредвиденное обязательно должно было произойти. Ошибка или уловка могли бы раскрыть их. Мужчине достаточно секунды, чтобы схватить девушку, перерезать ей горло и заставить замолчать навсегда.

«Оставайтесь дома, пожалуйста», — умолял я их, уходя на ночное дежурство.

Возможно, они продолжали обсуждать что-то ещё, пока я готовилась к действию, потому что оба тихонько поцеловали меня, как благовоспитанные возлюбленные. Сердце у меня сжалось.

Они казались слишком уж сговорчивыми. Неужели они собирались осуществить свой безумный план, не сказав мне? Боже мой, у меня и так было достаточно проблем.

ЛВ

Всю ночь мы наблюдали за происходящим у цирка. Я снова патрулировал улицу Трёх Алтарей; Петро разбил лагерь у Храма Солнца и Луны. Погода была мягкой, ясной и влажной. Не слишком жарко, но достаточно, чтобы создать волнующую атмосферу. Девушки бродили по улицам в лёгких платьях с полураспущенными брошами на плечах и распахнутыми боковыми швами, с удовольствием роясь в пакетиках с орехами и сладостями, почти не оглядываясь на тех, кто мог бы на них глазеть и следить. С голыми руками, с открытой шеей, с непокрытой головой: открытое приглашение к похоти. Я никогда не видел столько беззаботных и уверенных в себе римских женщин, которые, казалось, ничуть не осознавали своей физической неуверенности.

Я падал духом. Людей было слишком много, нас было слишком мало на дежурстве, слишком много выходов из цирка, слишком много улиц, где неосторожных гуляк могли схватить в темноте.

Мы оставались там до тех пор, пока не начали валиться с ног. Наше внимание было невыносимо напряжено, в том числе и потому, что мы совершенно не знали, кого ищем в этой толпе. Игры закончились, носилки и стулья сменились, проститутки и пьяницы заполонили квартал, а потом и они разошлись по домам. Когда забрезжил рассвет, я пошёл к Храму.

Мы с Петро постояли вместе несколько минут, осматриваясь по сторонам.

Улицы и ступени храма были усеяны мусором. Бродячие собаки и сбившиеся в кучу бродяги рылись среди мусора. Несколько ламп погасли. Наконец наступила тишина, нарушаемая лишь изредка доносившимися из тёмных переулков тревожными звуками.

«Если он был здесь, значит, мы его пропустили», — тихо сказал Петроний. «Возможно, он кого-то поймал».

'Что вы думаете?'

«Надеюсь, что нет».

«А ты что думаешь , партнер?»

«Не спрашивай, Фалько».

Мы устало пошли домой в Фаунтин-Корт.

ЛВИ

Елена разбудила меня около полудня. Она принесла мне попить, положила ребёнка мне на руки, а потом прижалась ко мне на кровати, пока я медленно приходила в себя.

Я высвободил прядь ее волос, застрявшую у меня под локтем.

«Спасибо, что была здесь, когда я вошла». Я притворился, что шутю об угрозах, которые она и Майя выдали. «Я тебя разбудил?»

«Я так и не уснул. Я просто задремал, беспокоясь о тебе там».

«Ничего не произошло».

«Нет», — тихо сказала Елена. «Но если бы ты его увидел, ты бы пошёл за ним. Я беспокоилась об этом».

«Я могу позаботиться о себе сама».

Она прижалась ко мне, не говоря ни слова. Я тоже лежал молча, каждую ночь боясь её покинуть, зная, что, когда она думала, что я делаю что-то опасное, она часами не спала, открывая глаза на каждый звук, а иногда даже вскакивала, чтобы посмотреть на улицу, не вернусь ли я.

Когда я оказался дома на руках, Елена задремала. Малышка проснулась, на мгновение очистившись, очаровательно дрыгая ножками, и ни капли не было видно. Я заметил, как она смотрит на меня, словно намеренно испытывая слушателей. У неё были глаза Елены. Если мы сможем провести её благополучно через опасные детские годы, когда многие теряли связь с жизнью, то однажды и у неё появится дух Елены. Она будет где-то там, свободная, в своём родном городе, вероятно, половину времени не сообщая нам, куда она ушла.

Женщинам следует быть осторожными. Разумные женщины это понимали. Но Риму приходилось иногда позволять им забывать. Быть по-настоящему свободными означало наслаждаться жизнью, не рискуя.

Иногда я ненавидел свою работу. Но не сегодня.

В тот же день Юлий Фронтин пришёл на совещание. Мне нравилась его прямолинейность, но постоянный страх, что его честь вмешается, сковывал мой стиль. Тем не менее, он проявил любезность, позволив своему ночному патрулю сначала отдохнуть.

Я вышел на крыльцо и свистнул Петронию. Ответа не последовало, но почти сразу же он прибежал по улице. Я помахал ему; он…

Мы присоединились к нам. Мы все сидели вместе, слушая тихий звук колыбели Джулии Джуниллы, пока Элена осторожно качала ногой качалку.

Мы говорили приглушёнными голосами. Вчера вечером мы с Петро сообщили об отрицательных результатах.

«Сегодня утром я видел префекта вигилей». Фронтинус был уверен в своих силах: он мог устроить облаву и погоню. «Его офицеры устроили облаву. Они поймали нескольких мелких правонарушителей, которые могли бы уйти от ответственности, если бы мы не окружили цирк и не установили наблюдение за городскими воротами, но никто из тех, кто, похоже, был замешан в наших поисках, не найден».

«Сегодня утром пропадали ли женщины?» — спросил я. Голос мой прозвучал хрипло, я не хотел слышать ответ.

«Пока нет», — Фронтин тоже был подавлен. «Мы должны быть рады». Конечно, мы были рады, хотя отсутствие дальнейших данных не давало нам никакой материальной выгоды.

«По крайней мере, мы не пропустили ни одного случая похищения».

«Вам не в чем себя упрекнуть», — сказала Елена. Сидя в плетёном кресле с круглой спинкой, она, казалось, держалась немного в стороне от происходящего, но было понятно, что она подслушивает. В моём доме дебаты были делом всей семьи.

Елена знала, о чём я думаю. Когда-то я горько проклинал себя, когда убили молодую девушку, и мне казалось, что я мог бы это предотвратить. Это было в прошлом, но я всё ещё иногда мучился, размышляя, стоило ли мне поступить иначе. Я всё ещё ненавидел убийцу за то, что он оставил своё преступление на моей совести.

В последнее время я слишком много думал о покойном дяде Елены, о человеке, чьё тело Веспасиан приказал мне сбросить в Великую Канал. Убита была его дочь, юная кузина Елены. Сосия. Ей было шестнадцать: умная, красивая, любознательная, безупречная и бесстрашная – и я был почти влюблён в неё. С тех пор я никогда до конца не верил в свою способность защищать женщин.

«Мне пришло сообщение от человека, которого мы послали в конюшню Порта Метровия, — сказал Петро, прерывая мои размышления. — Судя по всему, Дэймон, тот возница, которого мы подозреваем, сидит там постоянно. Именно это ему и положено делать. Он идёт в соседнюю забегаловку, покупает себе выпивку и распивает её часами. Он пытается заговорить с официанткой, но она не поддаётся».

«И он был там всю прошлую ночь?» — спросил Фронтин, жаждущий услышать что-нибудь, что указывало бы на водителя.

«Всю ночь», — мрачно подтвердил Петро.

«То есть это оправдывает Дэймона?»

«Только вчера вечером».

«Деймон не должен стать вашим убийцей», — тихо напомнила нам Елена. «Говорят, что Деймон остаётся у Порта Метровия на случай, если его госпоже понадобится экипаж».

Тот, кто убил Азинию, похитил её в Риме, но через несколько дней бросил её руку в реку Анио, а затем вернулся сюда, чтобы избавиться от её головы и туловища в конце Игр. Если он будет действовать по тому же сценарию во время этих Игр, возможно, стражники смогут поймать его среди потока машин, проходящих через Тибуртинские ворота, – хотя, боюсь, это будет стоить какой-нибудь бедной женщине жизни.

«Вчера ночью ходили только коммерческие поезда», — заверил её Фронтин. Видимо, ему пришлось вытянуть все подробности из префекта Вигилеса.

«Не может ли убийцей оказаться какой-нибудь коммерческий водитель, который случайно приехал из Тибура?»

«Он частный водитель. Он возит людей на фестивали, а потом забирает их обратно», — сказал я, убеждённый в этом. «Вот почему он ездит дважды».

«Но, судя по всему, не Аурелия Месия», — хрюкнул Петро.

«Нет. Хелена права. Мы позволяем Аурелии и Дэймону отвлекать нас. Мы слишком отчаялись; если не будем осторожны, то что-то упустим».

«Сегодня утром, когда я ждала, когда ты проснёшься, — сказала Елена, — мне пришла в голову одна мысль. По тому, как тихо ты вошёл, я поняла, что прошлой ночью ничего не могло случиться. Однако это было открытие Игр, и ты была уверена, что именно тогда он нанесёт удар».

«Ну что, любовь моя?»

«Я задавался вопросом, что же изменилось. Я думал о чёрном дне. Некоторые, как вы говорите, могут приехать в Рим заранее на эти Игры, чтобы избежать неудачного дня. В прошлом месяце Ludi Romani начались через три дня после календ, а не через два, так что это не имело значения. В тот раз убийца напал в день открытия Игр, и вы предполагаете, что это имеет значение. Но предположим, что тот, кого он приведёт, не особенно беспокоит грандиозный парад? Если они не хотят ехать в неудачный день, они могут просто приехать на день позже ».

«Ты хочешь сказать, что его еще нет!»

«Ну, это мысль. Пока вы все вчера вечером стояли у цирка, ожидая нападения, он, возможно, как раз прибывал в Рим».

Я взглянул на Петрония, который мрачно кивнул. «Сегодня вечером все это повторится, Петро».

«Я не собирался расслабляться».

Я хотел сказать, что нам следует просмотреть списки машин, прибывших вчера вечером из Тибура, но разговор немного изменил направление. «Нам нужна стратегия на случай, если убийца всё же нападёт», — вставил Юлий Фронтин. «Конечно, мы все надеемся, что его заметят непосредственно перед или во время…

Похищение. Но давайте будем реалистами: для этого потребуется большая удача. Если мы промахнёмся, и он скроется вместе со своей жертвой, возможно, придётся устроить погоню.

«Если он покинет пределы города, у стражников не будет никакой юрисдикции».

Фронтинус взглянул на меня: «Тогда дело за вами двоими. У вас не будет недостатка в поддержке».

Я принял некоторые меры. Преступления совершаются в Риме, так что, если потребуется преследование, можно будет выделить людей из городских когорт…

Петроний, ненавидевший урбанистов, сдавленно застонал. «У меня в преторианском лагере целая когорта на страже, с осёдланным конным флотом. Если дело будет рассматриваться в суде, магистрат должен будет предоставить протокол для городского префекта. Всё готово, но нам нужно имя для ордера на арест…»

«Какой судья?» — спросил Петро.

«Его зовут Марпоний. Ты с ним встречался?»

«Мы знаем Марпония». Петро тоже его ненавидел. Он взглянул на меня. Если бы у нас был шанс задержать убийцу, мы бы сделали это сами, в Риме или за городом, а потом вежливо запросили бы ордер.

«Я хочу, чтобы все было сделано правильно», — предупредил Фронтин, почувствовав наш мятеж.

«Конечно», — заверили мы его.

Елена Юстина наклонилась над колыбелью, чтобы экс-консул не мог видеть ее улыбку.

После ухода Фронтина Петроний рассказал мне, где он был раньше. «На Виа Лата – на полпути к Алтарю Мира. Очень элегантно. Очень изысканно. Большие дома, в которых живут большие деньги, вдоль всей Фламиниевой дороги».

«Что привело вас туда?»

«Проверяю, действительно ли Аурелия Месия была там со своей сестрой».

«Я думал, мы теперь считаем линию расследования Дэймона недействующей?»

«Мне тогда никто не сказал! Боже мой, работа в вигилах имеет свои проблемы, но это не сравнится с разочарованиями от работы вне их стен. Смотри!»

Он порезал ребром ладони по столу. «Затаиться — бесполезно».

«То есть вы хотели оказать давление?»

«Я верю в давление, Фалько».

Я знал, что он это делает. Но я считал, что лучше затаиться.

«А старая Аурелия там была?»

«Обе сестры были такими. Грата ещё более близорука и дряхла, чем Месия, но, видимо, это не мешает им обеим каждый день добираться до своих мест на Играх. Вечером они приглашают друзей на ужин. Они…

«Не могу выйти; там ещё и отец, который придёт на семейный праздник, но он слишком слаб, чтобы куда-то ходить. Юпитер знает, сколько ему лет !»

«Ты его видел?»

«Нет, бедная утка спала».

«Везёт ему!» Я чувствовал себя ужасно. А до Августалей оставалось ещё девять дней.

Ранним вечером я натянул свои лучшие рабочие ботинки. На мне были наручные ремни, которые я редко носил, и две толстые туники. На мне был плащ, нож в одном из сапог и кошелёк для взяток. Я вымылся и сделал лёгкую зарядку, а потом побрился, чтобы заполнить час и согреться, проклиная неуклюжесть парикмахера.

Петроний будет тратить время на утомительные беседы с коллегами-сторожами. Я позволил ему идти вперёд, чтобы поскорее покончить с этим. От нечего делать я пошёл по Аппиевой дороге к Порта Метровия. Мне хотелось встретиться с Дэймоном. Судя по всему, он не наш убийца, но он мог знать что-то полезное о своих товарищах-водителях из района Тибура. Я решил, что пришло время допросить Дэймона напрямую.

Конюшни, где Аурелия Мезия держала свою карету, пока навещала сестру, представляли собой обычные переполненные лачуги с огромными крысами, сидевшими и скалившими зубы в яслях, а тощие кошки в страхе разбегались. Ослы, мулы и лошади рисковали заболеть копытной гнилью, а неряшливые конюхи предавались содомии на неперевернутой соломе.

Здесь можно было арендовать экипажи по завышенным ценам, а также сменять лошадей более высокого качества, приобретённых за государственный счёт для нужд имперской почты. Граффити рекламировали кузнеца-кузнеца, но его наковальня выглядела холодной, а будка пустовала. По соседству располагалась невзрачная таверна со сдаваемыми комнатами, официантками, которых, вероятно, можно было нанять для завершения вашего заказа, и картой напитков, доказывающей, что регулирование цен — древний миф.

Я не нашёл ни рыжего водителя Дэймона, ни того из патрульных, которому было поручено следить за ним. Официантка, хмуро глядя на него, заявила, что у неё есть основания помнить, и сказала, что они оба ушли.

LVII

ЕСЛИ ВСЁ БЫЛО НОРМАЛЬНО, я изначально собирался зайти к Марине; у меня всё ещё оставался вопрос, который я хотел ей задать. Теперь не было времени заезжать на улицу Чести и Добродетели, даже чтобы изобразить доброго дядюшку и навестить племянницу.

Вместо этого я быстро направился к Храму Солнца и Луны. Там, как и было условлено, я встретился с Петро и сообщил ему о новых событиях. Фронтин предоставил нам в распоряжение государственных рабов, прикреплённых к расследованию; в мгновение ока мы заставили их разбежаться во все стороны, передавая бдительным, что всем следует остерегаться рыжеволосого человека кельтского вида с хромой ногой. Это прозвучало как шутка; мы знали, что это может быть смертельно серьёзно.

«Он взял карету?»

«Нет, но это привлекающая внимание цифра. Она такая большая и яркая, что он рисковал быть опознанным, если бы её увидели рядом с местом исчезновения женщины».

«Он может пойти пешком, чтобы схватить девочек, а затем отвести их обратно в конюшню».

«Если это он», — послушно напомнил мне Петро. Но как только кто-то под наблюдением делает что-то, чего ему не положено, ему легко приписать роль злодея, которого вы ищете. Петро с трудом сдерживал волнение. «Давайте не будем заблуждаться».

«Нет. По крайней мере, похоже, что хвост у него прилип».

«Он получит премию!» Петро должен был знать, что на государственной службе это сомнительно.

Но этот человек справился бы хорошо. «Дэймон не подходит!» — пробормотал Петро, но взгляд у него был мрачный, словно он размышлял, не упустили ли мы чего-то важного, а ведь именно Дэймона мы и искали.

Нам оставалось только ждать и продолжать как обычно. Мы всё ещё менялись местами, чтобы не терять бдительности. Настала очередь Петро идти по Улице Трёх Алтарей, а я сегодня вечером отправился в Храм Солнца и Луны. Он хлопнул себя по плечу в старом легионерском салюте, а затем ушёл, оставив меня.

Вскоре стемнело. Над цирком я видел слабое свечение тысяч ламп и факелов, освещавших вечерние представления. В это время года представления могли быть ещё более волшебными, чем летом.

Было тише, гораздо менее шумно, чем долгие сентябрьские вечера Римских игр. Августалы, будучи тесно связанными с императорским двором, обычно звучали тише в те периоды, когда двор вёл себя благопристойно, как при Веспасиане. Аплодисменты на стадионе были вежливыми. Музыканты играли размеренно, почти скучно, что позволяло им

Время плавно переходить на нужную высоту, когда они выжимали ноты. Мне почти понравилось, чтобы они играли ровно.

«Дядя Маркус!»

Приглушённый крик заставил меня вздрогнуть. Длинный, плотно закутанный плащ как нельзя лучше скрывал моего самого гнусного племянника, хотя под подолом зловещей маскировки его грязные большие ступни в огромных сапогах были безошибочно узнаваемы окружающими.

«Юпитер! Это Гай…» Он крадучись пробирался по темному портику Храма, прижимаясь к колоннам и принимая низкую позу, так что видны были только его глаза.

«Вы здесь высматриваете этого человека?»

«Уйди оттуда, Гай. Не думай, что ты невидимка; ты просто привлекаешь к себе внимание».

«Я хочу тебе помочь».

Поскольку, казалось, ничего страшного в этом не было, я описал Дэймона и сказал, что если Гай его увидит, он должен бежать ко мне или к кому-нибудь из вигилов. Он будет в безопасности. Насколько нам было известно, убийца из акведука не питал тяги к парням. В любом случае, если он почуял запах нашего немытого Гая, то вскоре передумает.

Когда племянник устал от слежки, я умолял его вернуться домой и присмотреть за Хеленой. Она убережёт его от неприятностей. Поныв немного о несправедливости, он улизнул, всё ещё крадучись. Кряхтя, я смотрел, как он начинает идти преувеличенно широким шагом, отрабатывая гигантские шаги. В душе он был ребёнком, и теперь играл в старую игру, наступая на трещины в асфальте, чтобы его не сожрал медведь. Я мог бы сказать ему, что главное – не наступать на трещины.

Судя по всему, ночь обещала быть напряжённой. Едва я освободился от Гая, как из тени выскользнула новая напасть. «Что это, Фалько?»

«Анакрит! Во имя богов, пожалуйста, потеряй себя!»

«Под наблюдением?»

'Замолчи!'

Он присел на корточки на ступенях храма, словно бездельник, наблюдающий за толпой.

Он был слишком стар и слишком шикарно одет, чтобы сойти за алтарника, не занятого работой. Но у него хватило наглости сказать: «Ты действительно выделяешься здесь сам по себе, Фалько».

«Если бы такие идиоты, как ты, просто оставили меня в покое, я мог бы прислониться к колонне с горстью холодной котлеты и выглядеть, как парень, который ждет друга».

«Ты не в той передаче», — заметил он. «Я бы тебя даже за полдороги заметил. Ты выглядишь готовым к действию. Так что же происходит сегодня вечером?»

«Если ты останешься в этом храме, то я переезжаю!»

Он медленно поднялся. «Знаешь, я мог бы помочь».

Если бы мы потеряли убийцу из-за того, что я отклонил его предложение, никто в чиновничьем аппарате не поверил бы простому оправданию, что я считал его идиотом. Анакрит был главным шпионом. Он был на больничном, его перевели на лёгкую работу в водоканале, но в конечном счёте он работал на это учреждение, как и я.

И всё же, если Анакрит поймает убийцу, потому что я передал ему улику, то Петроний Лонг меня задушит. С этим я бы справился, но не с тем, что Петро сделает со мной первым.

«Мы по-прежнему находимся под общим наблюдением: любой мужчина, который с подозрением смотрит на женщин.

Особенно если у него есть транспорт».

«Я буду держать глаза открытыми».

«Спасибо, Анакрит», — мне удалось вымолвить это без прилива желчи.

К моему облегчению, он двинулся дальше, хотя и направлялся по пути, который вёл к улице Трёх Алтарей и Петро. Что ж, Петро справится с Анакритом.

По крайней мере, я думал, что он сможет. Однако, без моего ведома, моего верного партнёра уже не было рядом.

Вечер выдался унылым. Казалось, он был ещё скучнее обычного. Из цирка периодически доносились аплодисменты. Оглушительные звуки корну- оркестров нарушали мои томительные раздумья. Владельцы билетов начали медленно выходить рано.

Толпа начала расходиться быстрее, чем после Ludi Romani, словно люди почувствовали приближение прохлады осенних вечеров, хотя на самом деле тёплый и солнечный день заканчивался идеальной летней ночью. Я нес вахту под роями летучих мышей, а затем под звёздами.

Наслаждаясь ночью, толпа снова замедлила свой бег. Мужчины внезапно обнаружили потребность пропустить ещё по стаканчику в баре. Женщины задержались, болтая, но в конце концов набросили на себя яркие палантины – скорее для эффекта, чем по необходимости в эту благоухающую ночь, – отряхнули складки облегающих юбок и удалились в окружении множества сопровождающих. Августалес были очень сдержанными Играми. Слишком респектабельными для закоренелой черни. Слишком чопорными для самых ярых любителей скачек. Им не хватало языческого налёта, присущего давним сериям, чьи истории пролитой крови уходили вглубь веков. Почитание рукотворного, самодельного бога не обладало той внутренней привлекательностью, которая была свойственна старым Играм, основанным в эпоху более древних и более загадочных божеств.

Однако были проведены странные обряды, например, визит на мероприятия второго дня пяти старушек из «Брейдмейкерс», которые жуют фисташки, пьют мульсум, размахивают зонтиками, задерживаются допоздна и задираются к мужчинам. Их предводительницей была самая шумная, грубая, умная и смелая девка, какую я когда-либо видел.

Ночь. Конечно же, это была Марина: быстрая и непостоянная мать моей любимой племянницы.

«О, Юнона, это Фалько, девочки!» Как могла такая прекрасная в покое девушка стать такой хриплой, когда заговорила? В случае Марины – легко. Возможно, так и к лучшему. Вооружённая воспитанием и утончённостью, она была бы отчаянно опасна. «Давайте погоняемся за ним по Храму и посмотрим, кто с него тунику содрать!»

«Привет, Марина», — мой голос уже звучал напыщенно.

«Привет, мерзавец. Можешь одолжить мне немного денег?»

«Не сегодня». Одолжить Марине деньги можно было лишь как форму гражданской благотворительности, хотя никто не ставил тебе памятник за это. «Куда ты собралась?» По крайней мере, она казалась трезвой. Я всё думал, как от неё избавиться.

«Домой, дорогая. Куда же ещё? Марсия любит, когда я пою ей колыбельную».

«Нет, не знает».

«Всё верно — она это ненавидит. Мне просто нравится напоминать этой маленькой мадам, кто здесь главный».

Я воздержалась от упоминания о том, что ее мать вернулась так поздно, ведь маленькой Марсии скоро придется вставать, чтобы начать новый день.

Другие отставные заплетальщицы кос вились вокруг девушки моего брата, словно стая энергичных, слегка неуклюжих птичек. Они хихикали и шептали ругательства. Они были хуже школьниц-мародерок, которые обычно толпами патрулировали окрестности в поисках парней для домогательств. Эти женщины научились пользоваться своей властью, и за долгие годы не добились ничего, кроме презрения к мужчинам. Ни малейшей капли романтики не позволялось очернять их дерзость. Они хотели напугать меня. Одним богам известно, что они сделают, если добьются своего.

«Я искал тебя», — сказал я.

« Ооох! » — эскорт Марины устроил серию шутливых щебетаний. Я застонал.

«Ты грязная собака!»

«Успокойся, это бизнес».

« Ух-ху! » Они снова тронулись.

«Лучшая в Риме, — заметил я. — Столь же достойная похвалы, как Корнелия, мать Гракхов!»

«Ой, не продолжай», — у Марины была короткая концентрация внимания, даже для того, чтобы сделать жизнь мужчины невыносимой. «Чего ты хочешь, Фалько?»

«Вопрос. В тот вечер мы встретились на Форуме…»

«Когда эту странную девчонку стошнило на Весталок?»

«Я думала, она твоя подруга?»

«Никогда раньше её не встречал. С тех пор не видел. Понятия не имею, кто она. Она была немного подавлена, поэтому я подумал, что мне стоит проводить её до дома». Ну что ж.

Очевидно, что Braidmakers были любящим сестринством.

«Ну, не обращай на неё внимания, меня интересует не девушка. Кто был тот мужчина в карете, который проезжал мимо, на которого ты кричал?»

«Какая повозка?» — спросила Марина, совершенно не подозревая, что сделала что-то подобное. Её нынешние друзья свели своё дурное поведение к нетерпеливому шарканью. Устав от меня, они уже оглядывались в поисках кого-нибудь другого, кого можно было бы тиранить. «Я никогда не кричу на мужчин на Форуме; не оскорбляй меня, Марк Дидий».

Я описал, как из темноты появилась машина, и как я услышал нечто похожее на непристойный обмен репликами с кем-то, кого Марина, как ей показалось, знала.

Марина задумалась.

Я стоял молча, позволяя ей, словно в тумане, мысленно бродить вокруг крошечного кусочка человеческой ткани, служившего ей мозгом. Я по опыту знал, что этот процесс может занять много времени. Я также понимал, что оно, вероятно, того не стоит, но я был тем глупым профессионалом, которому всегда нужно было попробовать.

«Что вы подразумеваете под каретой?» — спросила она.

«Вещи на колесах; лошадь впереди; человек или люди могут путешествовать на большие расстояния в огромных неудобствах и с невыносимыми затратами —»

«Боги, Маркус, как же ты любишь дурачиться! Я, должно быть, думал, что это тот самый, которого я иногда вижу».

«Неужели ты не помнишь? Теперь ты догадываешься?»

«О, я уверен, что вспомню, если буду думать об этом достаточно долго. Честно говоря, в ту ночь я был не в состоянии многое заметить».

«Ну, это откровенно».

Марина всё ещё медленно размышляла. Аккуратная хмурая морщина прорезала её алебастровый лоб; некоторые мужчины, возможно, хотели бы разгладить эти морщины, но я был готов запечатлеть их там сжатым кулаком. «Это не мог быть он, иначе бы остановился; мы поговорим, если я его пройду».

«О ком мы говорим?»

«Парень, который паркуется на нашей улице. Мы все над этим очень смеёмся. Вам понравится. Он привозит своего хозяина в гости – уважаемые люди, очень чопорная семья».

– но они не знают, что накануне своего появления в их доме с благочестивым видом хозяин заезжает навестить какую-то старушку. Раньше она была профессионалкой, а он – её последний верный клиент. На вид ему лет сто; одному Богу известно, что они там вытворяют. Мы её никогда не видим; на следующий день она едва доковыляет до окна, чтобы помахать ему на прощание.

'Как его зовут?'

«Хозяин или водитель? Не спрашивайте меня. Я не проверяю свидетельства о рождении просто так, чтобы скоротать время».

«Откуда они взялись? Из-за пределов Рима? Может быть, где-то вроде Тибура?»

«Зря я так думаю», — пробормотала Марина. «Ты сказала, что это карета, но я бы её так не назвала. Я говорю об одной из тех тележек, которые можно сесть и страдать, как ящик на двух больших колёсах».

«Никакого прикрытия, но они несутся? Убирайтесь! Старик не может сидеть спереди?»

«О, он держится мужественно».

«Они были на вашей улице на этой неделе?»

«Я не заметила». Марина слегка смутилась; я догадался, что она не хотела говорить мне, что долго отсутствовала, оставив Марсию где-то в другом месте.

Не было смысла пытаться добиться этого.

«Этот водитель — не маленький рыжеволосый мужчина, который хромает?»

«О, боги, где вы их только выдумываете? Нет; он мужчина, поэтому он уродлив, но зауряден». Я снова неохотно признал, что это не наш удобный подозреваемый Дэймон.

«Он флиртует?»

«Откуда мне знать?» — возмущенно выпрямилась Марина.

«Что это значит?»

Я тихо сказал: «О, я просто подумал, не принадлежала ли машина, которую мы видели на Форуме, человеку, который был там в ту ночь, когда бросал голову убитой женщины в Большую Клоаку».

Она побледнела. Её порхающие друзья замерли. «Ты пытаешься меня напугать».

«Да, я здесь. Берегите себя сегодня вечером. Марина, если увидите эту повозку, где нужно сидеть и страдать, постарайтесь найти меня или Петрония».

«Это он? Тот ублюдок, которого вы ищете?»

«Звучит не совсем так, но мне нужно проверить. Если это не он, настоящий ублюдок, скорее всего, всё ещё где-то на свободе».

Я сказал ей, что приду к ней завтра и попрошу показать мне дом старой проститутки, у которой нужно будет взять интервью. Вот вам и улица Чести и Добродетели. Как всегда, она в полной мере оправдывала своё очаровательное название.

Я оставался в Храме почти до рассвета. Ничего интересного не увидел.

Слова Марины меня раздражали. Пока я ждал Петра гораздо дольше обычного, я понял, что мне очень хочется с ним посоветоваться. Должно быть, он…

цепляясь за последнее мгновение, не желая признавать, что мы потратили еще одну ночь впустую.

Я спустился по ступеням храма, стараясь не наступать на трещины, чтобы не спугнуть уличных медведей. Я начал расхаживать по цирку в поисках Петро. Если он и был там, я его так и не нашёл. Вместо этого, у теперь уже закрытых больших выходных ворот, под аркой в центре апсиды, я увидел нечто, привлекшее моё внимание. Факелы. Они были яркими и, по-видимому, недавно зажжёнными, в то время как несколько фонарей, оставшихся на улицах, уже потускнели, превратившись в тусклое мерцание.

Я наткнулся на группу рабов во главе с молодым человеком в белой одежде патриция, которого я сразу узнал. По его беспокойному поведению я понял ещё до того, как окликнул его по имени, что он попал в беду.

«Элиан!»

Самый нелюбимый брат Хелены метался взад-вперед у ворот цирка. Увидев меня, он, из гордости, замедлил шаг и выпрямился.

«Фалько!» — произнёс он слишком настойчиво. Он знал, что я знаю о его отчаянии. «Марк Дидий, возможно, ты сможешь мне помочь».

«Что случилось?» У меня было плохое предчувствие.

«Надеюсь, ничего. Но, похоже, я потерял Клаудию».

Тогда предчувствие оказалось верным: и начался кошмар.

LVIII

«КАК ДОЛГО она пропала?»

«О, боги! Часы!»

'Часы?'

«С сегодняшнего вечера —»

Я многозначительно взглянул на рассветное небо. «Прошлой ночью».

«Ты не обязана мне рассказывать! Это ужасно! Мы ждём её бабушку и дедушку со дня на день».

Он поднялся, качая головой, укоряя себя за то, что цепляешься за такие мелочи. Мне хотелось видеть Элиана в печали, но не в таком виде. Он был высокомерным, грубым и снобистским и очень ранил Елену, критикуя нас.

И вот он стоял на улице – разгорячённый, встревоженный, коренастый молодой человек, пытающийся блефовать. Я знал, и он, должно быть, понимал, что он стал свидетелем трагедии.

«Сохраняй спокойствие». Облегчение от того, что кто-то разделил его горе, едва не сделало его бесполезным. Я схватил его за плечи, чтобы унять панику. Нарядная белая ткань его туники с красивым ворсом была мокрой от пота.

«Клаудия хотела поехать на Игры, а я нет. Я её высадил…»

«Одна? Я не ханжа, но она молодая девушка, да и в Риме она чужая!»

«Юстинус раньше ездил с ней, но…» Юстинус уехал за границу. Сейчас не время спрашивать брата, почему.

«И ты её бросил. Твои родители об этом знают?»

«Теперь они знают! Когда я приехал за ней, как мы и договаривались, Клаудия не встретила меня. Потом я совершил много ошибок».

'Скажи мне.'

«Я везде искал. Сначала она меня раздражала – я чуть не пошёл с отвращением выпить…» Я промолчал. «Я решил, что она устала ждать».

Клаудия не слишком высокого мнения о моих организаторских способностях». Звучало так, будто за этим скрывалось нечто большее, чем просто любовная ссора. «Я подумал, что она, должно быть, махнула на меня рукой и ушла домой».

Я сдержал гневное восклицание: « Один ?»

Это было недалеко. До начала улицы Трёх Алтарей и поверните направо на Аппиеву улицу. Капенские ворота были видны с первого перекрёстка, за Аква Аппиевым и Аква Клавдиевым. Чтобы добраться до дома Камилла,

Элианусу, спешащему в спешке, потребуется всего несколько минут, и даже Клавдии – ненамного больше. Она будет знать дорогу. Она будет чувствовать себя в безопасности.

«И поэтому вы поспешили вернуться домой?»

«Не повезло».

«Ты признался отцу?»

«Ещё одна ошибка! Мне было стыдно. Я попытался всё исправить сам – тихонько схватил всех рабов, которых смог найти, и вернулся на поиски. Конечно, ничего не вышло. Я зашёл в цирк, но все, кто был рядом с её местом, уже ушли. Конечно, эдилы, которые там дежурили, только посмеялись надо мной. Я пошёл домой, рассказал папе; он информирует стражников, пока я продолжаю поиски…»

«Ты опоздал». Не было никакой выгоды, если бы мы скрыли от него правду.

Клаудия Руфина была разумной и вдумчивой девушкой. Слишком внимательная, чтобы просто позировать. «Авл, — я редко называл его по имени. — Это очень серьёзно».

«Понимаю». Никаких оправданий. И никаких самобичевания, хотя я видел, что он винил себя. Что ж, я знал, каково это. «Ты поможешь мне, Фалько?»

Я пожал плечами. Это была моя работа. Камилли всё равно были частью моей семьи.

«Ты не знаешь худшего», — стиснув зубы, признался Элиан.

«Ранее я разговаривал с разъездным торговцем продуктами. Мужчина сказал, что видел девушку, которая, по моему описанию, была похожа на Клаудию и ждала в одиночестве у ворот. Чуть позже она разговаривала с водителем машины — повозки, сказал он, но точно не уверен. Он подумал, что она села в машину, но потом её увезли на большой скорости».

«В каком направлении?»

Конечно, он понятия не имел. И не требовал описания того, кто её вез. А продавец еды давно исчез.

Мы отправили рабов домой.

Я быстро повёл Элиана к улице Трёх Алтарей. Там я нашёл одного из бдительных на обычном месте Петрония, и он сказал мне, что Петроний куда-то ушёл.

«Где же он, во имя Аида?»

«Преследуем подозреваемого, сэр».

«Какой подозреваемый?»

«Джинджер, с больной ногой».

«Здесь? Дэймон? За ним следили полицейские!» К тому же, мы все согласились: Дэймон не был нашим подозреваемым.

«Петро пошёл вместе с нами, чтобы разделить работу. Он сказал, что здесь всё заглохло. Он просто пошёл на поводу у своего чутья».

«Когда это было?»

«Давно. Он приказал мне ждать здесь, но все уже разошлись по домам. Я как раз пришёл сказать тебе, чтобы ты перестал его ждать».

Я тихо выругался. «Дэймон был один?»

«С ним была женщина».

«Нарядная девушка в белом платье, нос довольно большой?»

«Нет. Грязная тварь в красной юбке, ноги оголяет». Он мог бы переключиться позже. Девушки, которые оголяют ноги, часто чувствуют неладное. Красная юбка могла бы его бросить. Клаудия казалась бы гораздо более лёгкой добычей, но Дэймон всё ещё мог быть с красной юбкой, в то время как Клаудия была у кого-то другого. Если так, мы понятия не имели, кто именно.

«Найди, куда они делись. Найди Петро. Скажи ему – нет; сначала передай своему командиру: сегодня вечером похитили порядочную девушку, пока мы все стояли тут, словно кровавые картины. У того, кто её похитил, есть транспорт».

Если он ещё не покинул город, нам нужно обыскать каждую машину, которая будет на дорогах сегодня вечером, и начать нужно прямо сейчас. Сосредоточьтесь на восточных районах; он направляется в Тибур.

Дежурный наблюдатель выглядел обеспокоенным: «Движения будет немного; большинство машин уже уехали».

«О, я знаю!»

Я схватил Элиана. Он был бледным, его прямые волосы растрепались, а сердце готово было разорваться.

«Авл, я сделаю всё, что смогу. Если она ещё жива, я верну её тебе. Но я ничего не могу обещать, так что готовься».

Он воспринял это хорошо. «Что мне делать?»

Я быстро оглядел его. Он справился со своей паникой. Он был из знатной семьи. Он мне не нравился, но я мог доверять его упорству. «Мне нужен ордер на арест, но мы пока не знаем его имени. Сделайте всё возможное для меня. Человек, который всё организовал, — бывший консул Фронтин; он знает вашего отца. Магистрата, который должен выдать документ, зовут Марпоний». Я быстро дал ему адреса обоих. «Они не похожи на остановок, так что вы должны их найти. Пусть Марпоний выпишет ордер на «похитителя Клавдии Руфины». Этого должно быть достаточно. Отправьте его в преторианской лагерь. Городские когорты смогут погнаться за этим злодеем, если он покинул Рим».

«А ты, Фалько?»

«Я сейчас же поеду в лагерь и попытаюсь убедить их сесть в седла. Если не получится выгнать их без ордера, пойду один».

«Я пойду с тобой…»

«Нет! Мне нужно, чтобы ты организовал мне подкрепление, Авл!» Я не мог взять его, зная, что в итоге могу найти. Для двадцатитрёхлетнего юноши потерять будущую жену вот так было бы уже само по себе ужасно. Его нужно уберечь от того, чтобы он увидел…

Что с ней сделали? «Ордер крайне важен. Потом вы можете сделать для меня кое-что ещё: Елена будет ждать меня дома. Она будет в ярости, если я не приеду. Пожалуйста, пойди и расскажи ей, что происходит». Елена поймёт, что ему нельзя позволять следовать за мной.

Он был ее братом, поэтому мог передать и другое послание: «Передай ей мою любовь — и если ты действительно хочешь стать героем, заставь себя поцеловать моего ребенка от меня».

Ну что ж, это должно занять нерадивого молодого дядюшку Авла.

ЛИКС

ВСЕ ПО-ПРЕЖНЕМУ было против меня.

Когда я отправился в путь, все потрёпанные винные фургоны и мраморные повозки в Риме с трудом выезжали из города до рассвета. После окончания Игр частный арендованный транспорт вывез зрителей и разогнал их. Мне пришлось идти пешком.

От цирка до преторианского лагеря чертовски долгий путь.

У садов Мецената я спихнул пьяницу с осла, присвоив его Империи. Пьянице было всё равно. Он был не в себе.

Осёл сопротивлялся, но я был в ярости. Я пинал его и уговаривал до самого Порта Тибуртина, используя найденную палку; там я и упал, как раз когда стражники собирались расходиться.

«Подождите! Срочно! Есть ли частные машины, проезжавшие этим путем сегодня ночью?»

«Ох, черт, Фалько. Ночь выдалась тяжёлая. Их было сотни».

«Есть список?»

«Мы думали, что закончили; мы уже отправили его префекту».

«Помогите мне, ребята, — большая карета, запряженная четырьмя лошадьми, или карета для попрошайничества?»

«Вполне могло быть, но не спрашивайте нас!»

«Юпитер, ты позоришь государственную должность! Вот почему я заплатил налог на перепись?»

«Да ладно, кто платит налоги?»

«Похоже, людей недостаточно, чтобы платить за эффективное наблюдение. Остановимся здесь».

Не спорьте – этот ублюдок похитил молодую девушку, которая должна была выйти замуж за сенатора.

Мы должны найти её. Обыскивайте всех , кто проходит по этому пути, и постарайтесь донести весть до других городских ворот…

Я вернул своего украденного осла в строй. Мы проехали под аркадой Аньо Ветус, затем поехали параллельно огромной тройной массе Аква Марция, неся над собой Тепулу и Джулию. Новые каналы, изначально не запланированные, даже не были расположены по центру; арки пришлось укрепить, но даже при этом верхняя часть Марции трескалась из-за неравномерного распределения веса… Благодаря Боланусу я знал эти детали досконально.

Я также знал, что вскоре может оказаться в их водах.

Я заставил осла дойти до преторианского лагеря. Как всегда, это был неудачный опыт. Сам лагерь представляет собой чудовищное развалина в тени Сервиевых стен, зеркалом которого служит ещё более гигантский плац, занимающий…

большую часть пространства между Виминальскими и Коллинскими воротами; солдаты внутри — настоящие мерзавцы.

На этот раз было довольно тихо. Настолько тихо, что мне довелось услышать рёв зверей в императорском зверинце недалеко от города. Из соседнего клуба до моих ушей доносился характерный шум гвардейцев, осушавших свои обычные пятнадцать бутылок за вечер. Группа хулиганов у ворот, должно быть, тоже была на полпути, но они держались молодцом. Вино замедлило их реакцию на чрезвычайные ситуации, но, когда они освоились, придало им некий дикий шарм. Добрая душа похлопала моего осла, который в ответ укусил его. Крепкий гвардеец был таким крепким – или таким пьяным –

он ничего не почувствовал.

Центурион урбанистов, которому было поручено быть начеку, чтобы помочь нам, был аккуратным и кротким человеком, который рано лег спать. Приятно было представить, как суровые и известные городские стражники тихонько читают на своих аккуратных койках, а потом задувают лампы, пока город бушует, не обращая на них внимания. После томительного ожидания он появился в длинной греческой ночной рубашке только для того, чтобы сообщить мне, что без судебного ордера он возвращается в постель. Я посоветовал ему проверить, сколько пенсии он накопил в полковой сберегательной кассе, потому что для ссылки в Дальнюю Армению этого может не хватить. Он фыркнул и ушёл.

В отчаянии я услышал, как изливаю свои переживания дежурному преторианцу. Эти рослые парни в блестящих нагрудниках были мягким штрихом к душераздирающей истории. Вечно желая перехитрить урбанистов, которых они считали низшими товарищами по казарме, они подвели меня к приготовленным лошадям и остроумно предложили им отвернуться, пока я улизну с одной из них. Я поблагодарил их, указал, что лошади на самом деле мулы, и выбрал лучшую.

Над Семью Холмами уже занимался первый свет, а я потратил полчаса, чтобы завести своего упрямого коня, а затем поскакал из Рима по Тибуртинской дороге, преследуя убийцу, который, возможно, даже не проходил этим путем.

LX

От Рима до Тибура было двадцать миль, а может, и больше. Пока я ехал холодным, серым ранним утром, у меня было достаточно времени для размышлений.

Большинство моих мыслей были плохими. Легче всего было смириться с мыслью, что я совершенно неверно оценил события и совершаю бессмысленную поездку. Клавдия обязательно появится; возможно, она уже дома. Если бы её действительно похитили, Петроний Лонг или кто-то другой мог бы увидеть это и арестовать мужчину; пока я искал Петро на улице, его могли бы изолировать в каком-нибудь патрульном помещении, где он бы ковырял убийцу крюками. Или же назначенный мной обыск машины мог бы обнаружить девушку до того, как с ней что-то случится.

Её похитителя могли арестовать у городских ворот. Моей последней надеждой было то, что даже если она сейчас направляется в Тибур, беспомощная и напуганная – если, конечно, она ещё жива – мне удастся настигнуть её похитителя…

Я найду её. Ничто меня не остановит. Но она, вероятно, уже мертва. Учитывая, что ей пришлось пережить в первую очередь, я почти молился, чтобы это случилось к этому времени.

Первые несколько часов я никого не видел. Я ехал по пустынной Кампанье, единственный путник на дороге. Было слишком рано, даже для крестьян, чтобы проснуться. Теперь, когда мул вошел в свой ритм, музыка его копыт успокоила мою панику. Я старался не думать напрямую о Клаудии, поэтому вместо этого вспоминал Сосию.

Её смерть была ещё одной смертью, которую я мог и должен был предотвратить. Она выросла в семье Елены, ещё одна юная девушка, которую они лелеяли, и в чьей ужасной утрате они всегда винили меня. Мы никогда не говорили об этом, но никто из нас никогда не забудет. Сосия и Елена были очень близки. Поначалу Елена горько винила меня в смерти своей юной кузины, хотя и позволила себе простить меня. Как я мог ожидать, что она во второй раз проигнорирует ту же ошибку? Элиан уже должен был сказать ей, что Клавдия пропала: каждое мгновение моего одинокого путешествия было мгновением, которое Елена проводила дома, переживая из-за тёмной судьбы своей юной подруги, теряя веру во меня и одновременно беспокоясь обо мне. Я потерял веру в себя ещё до того, как покинул Тибуртинские ворота.