Три счастливых дня

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ужин на террасе с видом на безбрежный океан уже сам по себе казался Кэт незабываемым. По большому счету в ее жизни было не так много вдохновенных неожиданностей.

Бухта была обильно расцвечена прибрежными огнями, гирляндами яхтенных светильников, яхонтовыми звездами, серебристым серпиком месяца.

Сочетание природного и рукотворного декора было волшебным, ужин – небывало вкусным, шампанское приятно кружило голову, как и ласковое обхождение Томаса, который перестал шокировать ее всяческими дерзостями и позволил оценить себя с лучших сторон, за что Кэт была ему благодарна.

Ей еще не доводилось чувствовать такое гармоничное наслаждение от праздности, еды и общения.

С этой террасы Сидней казался уютным прибежищем для всех. И, пожалуй, впервые Кэт могла не думать о том, что далеко не каждый его житель может наслаждаться жизнью так же, как и она. Иными словами, она впервые не вспоминала каждую минуту о своей бабушке.

Еще прежде она знала, что никогда не обмолвится бабушке об этом знакомстве – случае, которому суждено стать ее первым настоящим секретом, поскольку до сих пор она разделяла с бабушкой все свои переживания. Пожилая леди вряд ли сможет понять ее.

– Твои служащие всегда накрывают ужин на террасе? – спросила Кэт.

– Нет, только по особым случаям. Считаю, сегодняшний вечер, вне всяких сомнений, особенный… И они со мной согласны, поскольку сам я не отдавал таких распоряжений. Шеф-повар так решил.

– Поразительно, – покачала головой девушка.

– Представь, они вообще хорошо ко мне относятся. А сегодня, вероятно, хотели продемонстрировать свою проницательность.

– Иначе говоря, все идет по плану. Все, в том числе и твои служащие, уверовали, что я – твоя девушка, – шутя, заключила Кэт.

– Вот именно, – в тон ей подтвердил Том.

– Нет опасения, что и главные действующие лица тоже в это поверят? – осторожно спросила она.

– Я весь вечер думал над одним обстоятельством и пытался припомнить, – неожиданно сухо проговорил он. – Тот, с кем ты разговаривала у входа в отель… это ведь был Стив Уилсон?

– Верно, – кивнула Кэт. – А почему ты спрашиваешь?

– Что у тебя с ним? – прямо спросил Том.

– Ты же знаешь, мы работаем вместе.

– И только? – усомнился Том.

– Теперь да, – ответила девушка.

– Вы встречались?

– Недолго, – тихо отозвалась Кэт.

– Он разочаровал тебя?

– Просто мы слишком разные люди, – сдержанно произнесла она.

– Очень дипломатичный ответ, – едко заметил Том, которым вновь овладело хищническое настроение. Но он сумел сдержаться от последующих расспросов и, переборов себя, тихо проговорил: – Прости меня за резкость, которую я позволял себе прежде.

Кэт, не ожидавшая этого, вопросительно посмотрела на него.

– Да, прости, пожалуйста. Напряженные выдались дни. Я вел себя недостойно. Главным образом днем, после поминальной службы. У меня не было намерения пугать тебя, Кэт. Мне стыдно, что ты превратно поняла мою выходку с «феррари».

– Но выходка была, мне это не показалось?

– Да, к сожалению, – признался он. – Сам не знаю, что на меня нашло.

– Ничего, Том, не вини себя. Все нормально, – улыбнувшись, проговорила гостья.

– И этот поцелуй… – добавил Том, кивнув в сторону гостиной.

– А что поцелуй? – уточнила она.

– Обещаю, эта дикость больше не повторится, – заверил он смятенную собеседницу.

– Рада слышать, – холодно произнесла она. – Поцелуи вообще не предусмотрены нашим соглашением.

– Да и соглашение само по себе глупое, – ухмыльнувшись, добавил Том.

– Именно так, – кратко отозвалась Кэт.

– Да, следует признать, что мы дурно начали наше знакомство. Я повел себя дикарем.

– Это объяснимо. Ты переживаешь смерть отца, на тебя разом обрушились всяческие неприятности, тебе могло показаться, что я вас подслушивала, что, уверяю тебя, не так. Я все понимаю, Том, – смягчившись, проговорила Кэт. – Я соболезную тебе. И, как бы ты ни относился к моему некрологу, но писала я его искренне.

– Ты права, милая. Должно быть, я испорченный человек, раз пытался углядеть огрехи в твоих словах. Но следует отметить, что отец заслуживает каждого написанного тобою слова. Откровенно говоря, этот некролог меня даже растрогал, когда я читал его впервые. Но подозрительность, как всегда, возобладала. Увы… В моем случае это происходит постоянно, – с иронической усмешкой добавил он.

– Скажи, вы были очень близки? – осторожно поинтересовалась Кэт.

– В конечном итоге ближе отца у меня никого не было, – задумчиво ответил он. – Хотя думал я так не всегда. Часто мне казалось, что мы не только люди разных поколений, разных систем взглядов, разных устремлений, но и вовсе антагонистичны друг другу… Конечно, мы никогда не враждовали открыто. Но я был молод и дерзок, а он всегда был бескомпромиссным в своих представлениях и требованиях. Нам сложно было уживаться вместе, тем более сотрудничать… Я даже не могу представить отца в моем возрасте. Когда я родился, ему уже было пятьдесят. Поэтому отец для меня всегда был скорее мудрым старцем, суровым наставником, чем просто папой. Конечно, и у Маркуса слабостей было хоть отбавляй, но с годами ему прощалось все больше и больше, с учетом всей совокупности его бесспорных заслуг. У меня такой индульгенции никогда не было и вряд ли будет. Поэтому отцовские вольности вызывали во мне сначала раздражение, а затем и протест. Больше всего меня раздражало именно то, что отцу все сходит с рук… Теперь понимаешь, сколь глуп я был? – задорно обратился он к Кэт.

– А теперь тебе его не хватает?

– Пожалуй… Не хватает человека рядом, – тихо ответил он. – Но отца я похоронил. Я четко осознаю, что его больше нет. Он прожил долгую славную жизнь. И я не намерен удерживать его душу на грешной земле своими непомерными страданиями. Отец ведь скончался не внезапно. Он был стар. Он болел. Я был готов к тому, что рано или поздно это случится. Сюрпризом для меня стало нечто иное… Смерти приходят по-разному.

– Это точно… Моих родителей не стало, когда мне было пять. Их убили, – сказала Кэт.

– Убили? Обоих?! – изумленно воскликнул Томас.

– Да… А когда мне исполнилось девять, я, по выражению бабушки, вышла из строя.

– Как это?

– Ну, со мной что-то случилось, из-за чего я категорически отказалась ходить в школу. Я перестала по утрам подниматься с постели и целыми днями могла лежать, глядя в потолок. Я ничего не хотела, ничего не делала, почти не разговаривала, даже кормили меня принудительно. Это длилось целых полгода.

– Удивительно, – отозвался Томас. – И чем это объясняли врачи?

– Считается, что это было запоздалое последствие перенесенного в раннем детстве стресса, или сказались иные причины… Но, что бы там ни было, бабушка сделала все, чтобы вернуть меня к деятельной жизни. Она на время прервала свою работу в газете, стала обучать меня на дому. Бабушка не понуждала меня, но использовала каждую возможность, чтобы пробудить во мне интерес… Примерно тогда же в наш дом стали ходить люди, которые знали моих родителей, дружили с ними. Они-то и рассказали мне многое об их совместном прошлом. Но это были взрослые люди, и мне, маленькой девочке, хотелось лучше понять их. Бабушка давала мне читать книги, которые способствовали этому. И словно шлюз открылся. Мне вдруг стало интересно все. И желание умереть, которое было таким навязчивым, отступило.

– Все умирают. Сказано: прах к праху. Но пока мы живы, нужно жить, – произнес Том, думая о своем.

Кэт покивала и смолкла, украдкой наблюдая за Томасом.

– Когда ты так молчишь, Кэт, мне кажется, что я слышу, как шумит твоя кровь и бьется сердце, – тихо проговорил Томас чуть погодя.

Он склонился к ней и коснулся подушечками пальцев ее шеи, чтобы проверить свои ощущения. Но Кэт словно вся обмерла в этот миг и заледенела.

– Странно, – шепнул Том, смешавшись. – Я мог поклясться, что это так. – И он вновь замолчал на некоторое время.

Кэт, смущенная не менее его, шепотом произнесла:

– Все же у тебя большая семья… Сводные сестры. Какие у тебя с ними отношения?

– Предпочитаю сталкиваться с ними как можно реже, – резким тоном ответил он. – Они озабочены только одним – выгодно выскочить замуж, и все поголовно уверены, что я просто обязан устроить им наилучшую партию, как если бы я вербовал миллиардеров в женихи своим сводным сестрам. Справедливости ради скажу, что мы категорически чужды друг другу. Они представления не имеют, чем живу я, мне же совершенно безразлично, чем живут они.

– Жаль. Если бы не бабушка, я была бы совсем одна на этом свете. Я делаю все возможное, чтобы она жила дольше, как бы эгоистично это ни казалось. Но не так много у меня возможностей, учитывая, что бабушка очень больна… А заглядывать в будущее мне очень страшно, ведь никто не живет так долго…

– Тяжело терять человека, который много для тебя значит. И не всегда время лечит, поверь мне.

– Я догадываюсь, – прошептала Кэт.

– Но этим вечером мы не одиноки, – убежденно проговорил Том и, взяв ее за руку, поднялся.

Кэт встала ему навстречу. Их губы встретились в глубоком и проникновенном поцелуе.

– Если бы ты была моей девушкой, я бы подхватил тебя сейчас на руки и отнес в спальню, – шепнул он ей на ухо.

– Тогда давай представим, что я твоя девушка, – отозвалась Кэт.

Она обвила руками его шею. Томас поднял ее, оказавшуюся легкой, как пушинка, пронес через весь номер в спальню и положил на постель.

Внутри у Кэт творилось нечто невообразимое. От обилия ощущений голова шла кругом, при этом единственное и ясное желание пронизывало все ее тело.

Тусклый свет ночника резко вычерчивал силуэт Томаса. Его глаза казались черными, и они были устремлены на Кэт.

Он склонился к Кэт и отвел лямочки ее платья с плеч, плавно расстегнул молнию на спине и сбросил лиф с груди.

Кэт поежилась, когда прохладный воздух пробежал по обнажившейся коже. Но Томас приник к ее плечам губами, и жар разлился внутри, вытеснив дрожь смущения. Наоборот, с каждым его прикосновением ей делалось все спокойнее. Кэт крепко обняла Тома, нехотя выпустив из своих рук, когда он поспешно сбрасывал с себя рубашку, и снова нетерпеливо привлекла его к себе.

– Секунду, – сказал Том, затем поддел край ее платья и потянул его вверх. Шифон легко поддался и, взвившись вверх, упал на постель возле стоп Кэт. – Еще терпение, – прошептал он, торопливо избавляясь от брюк. На одно мгновение его лицо исказилось привычной ухмылкой, но тотчас эта нелепая мина сменилась серьезной сосредоточенностью, когда он поймал на себе кроткий взгляд девушки. – Ты еще можешь сбежать от меня, златовласка, – сипло пробормотал Том.

– Я с радостью сбегу от тебя, но только при одном условии, – шепнула она в ответ.

– И что же это за условие такое? – заинтересовался он.

– Пообещай, что поймаешь меня, – объявила Кэт.

– Поймаю, даже не сомневайся, – заверил ее Том.

Кэт завела руки за спину, произвела неуловимое движение, и кружевные чашечки соскользнули с ее груди.

– Что скажешь? – спросила она.

– Бесподобно, – тоном знатока проговорил Том и вернулся на постель.

Кэт обняла его и провела рукой по густым темным волосам. Томас поймал ее ладонь и признательно поцеловал.

Девушка легла на середину большой постели и поманила его к себе. Он помедлил, упиваясь зрелищем, затем приник к ее груди губами.

– Меня не покидает чувство, что я тебе обязан, – прошептал Том. – Меня учили платить по счетам, – добавил он и поцеловал ее в губы. – Удивительно, Кэт, я никогда не сходил с ума от желания сблизиться с женщиной. Ты же заставила меня потерять голову чуть ли не в момент нашего знакомства, очаровательная блондинка, – иронически сознался он.

– Поверь, у меня не было такого намерения, – извиняющимся тоном сказала Кэт.

– Наверное, это меня и привлекает в тебе больше всего, – предположил Том, утопая лицом в ее белокурых локонах.

– И что же теперь?

– А теперь я буду ласкать тебя так, как никто никогда ласкать не будет, – объявил он, неторопливо вытягиваясь вдоль нее.

Его ладонь легла на шелковистое бедро девушки, и пальцы плавно скользнули вверх. Том не сводил с ее лица сосредоточенного взгляда серых глаз.

Он поцеловал ее в основание шеи, а затем долго ласкал губами обольстительную грудь, прежде чем продвинулся ниже, к не менее обольстительному упругому животу.

– Доверься мне, – шепнул он, настойчиво разводя ее бедра.

Кэт изумленно посмотрела на него, но подчинилась. Она вздрогнула и напряглась, почувствовав горячее прикосновение его губ, и сразу же обмякла, когда к нежности губ добавилась требовательность языка. Ее объяла вязкая истома, и вскоре болезненный спазм разрешился всплеском эмоций.

– Ничего чувственней со мной еще не происходило, – разгоревшись румянцем, призналась Кэт.

Но Томас не считал нужным останавливаться. То, что показалось ей восхитительным финалом, на деле было лишь многообещающим началом. И лишь когда он довел ее до исступления, она, не находя слов и сил для разговоров, сладострастно простонала.

А потом настала странная пауза, в течение которой Кэт озадаченно наблюдала за Томом. Он поднялся с постели и принялся курсировать по спальне, заглядывая во все ящики и шаря в них рукой. Два долгих года он не заботился о том, чтобы этот предмет был всегда под рукой, но верил, что парочка должна была где-то заваляться.

Обнаружив наконец целую упаковку, он победоносно продемонстрировал цель поиска своей партнерше и вернулся вместе с трофеем на постель.

Кэт нежно улыбнулась ему.

– Теперь порядок! Можно продолжать, – резюмировал он.

Том чувствовал подступающую нервозность. Он не был столь же безусловно уверен в себе, как минуту назад. Он медлил, неспешно лаская девушку, и винил в своей неуверенности алкоголь и то, что слишком долго не делал ничего подобного.

Кэт пылко поцеловала его и влекла к себе, но Том вдруг отодвинулся.

– Милая, поверь, я очень хочу этого. Ты самая желанная из всех, с кем я был. Хотел бы я, чтобы и для тебя это значило столько же, – взволнованно прошептал он.

– Это значит для меня много больше, чем ты можешь себе представить, – пылко заверила его Кэт.

Она обвила его гибкими ногами. Задышала глубоко и ровно. Томас чувствовал молодое распаленное тело девушки. Это усилило азарт, и его сознание тотчас очистилось от сомнений. Желание возобладало над страхом, и он решительно овладел ею.