Три вокзала

7

Мая сидела за туалетным столиком в казино «Петр Великий», набросив на плечи полотенце, пока Женя брил ей голову. Она отрезала свои красные волосы ножницами. Но остались места, которые она не могла разглядеть и достать бритвой. И как бы ни хотелось, пришлось, наклонив голову, ждать, пока Женя орудовал лезвием. Обрезать волосы — это вообще его идея; красные волосы — как маяк для милиции. Ну, вот, теперь она стала лысой — как птенец.

— Ты когда-нибудь брил кому-нибудь голову?

— Нет.

— Ты сам-то когда-нибудь брился?

— Нет.

— Так я и думала.

Ребята так и не уснули, потому что Мая хотела встретить поезд в шесть тридцать на Ярославском вокзале — тот самый, на котором она приехала, в надежде, что там будет та же бригада проводников. Баба Лена утверждала, что она ездила здесь постоянно, и на линии ее все знают. Может быть, кто-то подскажет, где ее искать.

Зеркало напротив как будто усиливало несчастье на ее лице. Она подумала о женщинах, которые обычно отражались в этих зеркалах — благородные и умудренные опытом — они пили шампанское и играли на деньги, посмеиваясь, и неважно, выиграли они или проиграли. Почему нет? Шанс выиграть в рулетку у них был выше, чем сейчас у нее — найти ребенка.

— Почему здесь никого нет? — спросила она.

— Это казино закрыто уже много недель. Да уже почти все казино закрыты.

— Почему?

Аркадий сказал, что Москве хотят придать пристойный вид — как на Западе. Поговаривают, что кто-то в Кремле заметил, мол, на ступенях Белого дома или Букингемского дворца нет игральных автоматов.

…Она не дослушала ответ, потому что все время думала, зачем кто-то украл ребенка? Что они делают с младенцами? Как она могла заснуть и допустить, чтобы ее ребенка похитили? Она не задавала эти вопросы, они рождались как будто сами — непрошено — по десять раз в секунду. Болела грудь и постоянно напоминала о себе — прежде чем идти на вокзал, надо было сцедить молоко. Словно корова… Она собралась с мыслями, взглянув на Женю, отражающегося в зеркале. Да, у него явно добрые намерения. Но он, как назойливая белка, всегда торчит рядом. Обвинить его не в чем. Ах, волосы в корзине. Как ужасно — все равно, что потерять имя.

— Вы с Егором — друзья? — спросила Мая.

— У нас — деловые отношения.

— Что это означает?

— Я играю в шахматы на деньги. Это — бизнес, его легко разрушить. Я плачу Егору за охрану.

— От кого?..

— В основном — от самого Егора.

— Ты что, ходишь у него в «шестерках»? Не можешь защитить себя сам?

— Это — часть расходов на бизнес. Трудно играть в шахматы, когда подскакивают четыре амбала и разбивают твою доску вдребезги. Если бы больше людей умели играть без доски, проблем бы не было. Я мог бы тебя научить.

— Ты хочешь, чтобы я стала твоей «шестеркой»? Нет, спасибо. Мне, наверное, надо попросить помощи у Егора.

— Я бы не советовал.

— Почему?

— Ты ему понравилась.

— Ты что, ревнуешь?

Женя мрачно смотрел на ее макушку. Ее голова приобрела слабо-синий оттенок и стала гладкой, как бильярдный шар.

— Просто не попадайся ему на глаза.

— У тебя когда-нибудь была девушка?

Ответа не последовало. Он мог быть гением, но при этом оставаться девственником. Теперь она заметила, как робко он сдувал состриженные волосы у нее с шеи.

— Итак, Егор отвечает за базар.

— Он думает, что отвечает.

— Почему ты не спросил его о ребенке?

— Чем меньше ты будешь общаться с Егором, тем лучше.

— Ты бы сам мог спросить.

Имя Егора подействовало как капля чернил в прозрачной воде. Все вокруг как-то потемнело…

— Как получилось, что мы сюда прошли? — спросила она.

— Просто знаю пароль от замка…

— Не верю, да и в шахматы за деньги никто не играет.

— Да откуда ты знаешь, чем люди в Москве занимаются?

Это замечание напомнило ей, что она деревенская. Мая умолкла, в тишине Женя добрил ей голову, аккуратно вытер полотенцем.

— Хочешь посмотреть на себя в зеркало?

— Нет. Здесь есть холодильник?

— Лоток со льдом в баре. Есть орехи, крекеры, чипсы…

— Просто найди мне стакан и салфетки и оставь меня в покое.

Заняв удобную позицию, Женя наблюдал, как Мая пробиралась сквозь утренние потоки пассажиров у Трех вокзалов. Дождь заставлял автомобили ползти, казалось, друг по другу. Вчера Мая была революционеркой в красном. Сегодня — стала серой фигурой в шапочке, натянутой на бритую голову, обычная, как воробушек. Не оглядываясь, она спустилась в переход и исчезла.

Он все еще подумывал позвонить Аркадию. Но что он ему скажет? Какая-то помешанная, которая якобы ищет своего ребенка, отвергла его помощь. Она появилась и ушла, как дурной сон, если бы не пропавший нож. Есть и второе доказательство ее присутствия — гнездо крашенных волос в корзине и четверть стакана ее материнского молока в холодильнике. А он, кажется, все-таки запал на Маю, хотя не стоило бы. Что он себе придумал? Даже Аркадий не знал об этом тайном убежище в казино. Никто о нем не знал до сих пор.

До закрытия фасад казино переливался всеми цветами радуги. Снаружи неоновый Петр Великий открывал и закрывал крышку сундука, куда были свалены бриллианты империи. Внутри игроков приветствовала восковая фигура: Петр, как живой — высокого роста, одет в расшитый камзол, меха и золото. Протянутая рука указывала к столам, где делались высокие ставки. Под определенным ракурсом в его ухмылке проглядывалось нечто более знакомое, потому у завсегдатаев он и получил прозвище Путин Великий.

В то время единственным человеком, который связывал Женю с «Петром Великим», был охранник по имени Яков. Он строил из себя серьезного шахматиста, и при том знал лишь несколько классических дебютов. А это все равно, что сравнить шахматную доску с паркетным полом в танцевальном классе. Когда он как-то расстегнул пиджак, Женя заметил кобуру. По средам вечерами они играли в буфете Ярославского вокзала. Яков мучался над каждым ходом, у него никогда не было плана атаки, пусть даже простого… Женя играл с ним, почти всегда позволяя победить. Невозможно проиграть человеку, который слишком рано ходил королевой и слишком поздно делал рокировку.

В последний раз, когда они встретились, Женя заметил, что на руке у Якова шариковой ручкой написаны цифры. Он спросил, не ходы ли это? Яков сразу пошел в туалет и вымыл руки. А Женя остановил часы и ждал.

После получаса ожидания он понял, что охранник не вернется. Женя заплатил за гамбургер, которого он не ел, сложил свои шахматные принадлежности в рюкзак и вышел на площадь. Вечер превратил обшарпанные ларьки, киоски и павильоны в респектабельные и яркие. Все — кроме «Петра Великого». Неоновая фигура царя Петра, императора Всея Руси, была отключена. Среди яркого блеска притягивала взгляд черная дыра. Два милиционера в форме стояли у главного входа в казино.

Никто не знал коротких ходов и укромных уголков Трех вокзалов лучше Жени. Он скользнул в тень соседней подворотни, поднялся по пирамиде покрышек на кровлю и спустился по мусорным контейнерам во внутренний двор казино. Задний вход закрывался на электронный замок без ключа со светящейся цифровой панелью. Пока казино работало, здесь стояла вооруженная охрана, функционировали камеры наблюдения.

Пластина замка была латунной, без единой царапины, абсолютно новой. На ней и была установлена комбинация цифр, которую Яков не мог запомнить с первого раза. Возможно, был еще какой-нибудь секрет — бесшумный сигнал тревоги или, наоборот, сирена? Готовый бежать в любой момент, Женя набрал цифры, которые он мельком видел на руке Якова. Дверь со вздохом открылась.

Так Женя предъявил свои права на казино «Петр Великий». И в этом не было ничего необычного. Масса дезертиров и беглых зеков жили, прячась, в железнодорожных вагонах, подвалах, пустых домах и на строительных площадках Москвы. Мэр окрестил их «крысами». И, хотя Женя был нарушителем, он чувствовал себя здесь если не как дома, то гораздо лучше, чем в разваливающейся хрущевке с отцом, или в каком-нибудь детском приемнике, или под опекой Аркадия.

Даже если здесь он должен был жить незаметно и тихо, как призрак, казино все-таки было первым Жениным «своим» домом. Что могло случиться, если бы его поймали?.. Но ведь он ничего не сломал и не украл и даже по-своему заботился о казино.

Глянцевые брошюры описывали «Петра Великого» как звезду в галактике развлечений, которые предлагала VGI – Vaksberg Group International. VGI принадлежали двадцать других казино в Москве, были и гораздо шикарнее «Петра Великого», не говоря о казино в Лондоне, на Барбадосе или в Эмиратах. У компании уровня VGI в Кремле были как покровители, так и враги. Противостояние могло продержаться достаточно долго.

Так и жил парень у Трех вокзалов в пустом здании, один — над толпой. Каждый день он заглядывал в отдел выплат, клетку кассира, коридор с зеркалами, помещения охраны, где хранились резиновые дубинки. Черные куртки и галстуки-бабочки висели в салоне дилеров. Женя небрежно повязал галстук и представил себе, как ему завидуют важные клиенты и трепещут красавицы, а он идет к столу с рулеткой — широкими уверенными шагами — как новый Бобби Фишер.

Дождь все лил и лил. Полдня просидел Женя у окна казино, прежде чем разглядел Маю. Она стояла у края тротуара перед Ленинградским вокзалом. Казалось, она заблудилась и не знала или не понимала, где находилась. Она откинула капюшон куртки и подняла лицо, лысая голова отливала ярким синим светом.

Она была уже не его проблемой. Женю раздражало не только то, что он слишком доверился ей, раскрыл секрет «Петра Великого» и нарушил собственное правило, не открывать двери казино при дневном свете — только ночью, но самое главное — никаких гостей. Казино было его вотчиной до тех пор, пока он оставался там в одиночестве.

Милиция больше не охраняла казино. Время от времени мимо проезжали патрульные машины, проверяли опечатанный замок на главном входе, но они никогда не осматривали внутренний двор. Женя догадался, что милиция ничего не знает о цифровом замке и не сможет однажды ночью предотвратить исчезновение всего, что здесь не привинчено.

Тем временем система вентиляции продолжала автоматически гонять воздух. В холодильнике стояло охлажденное шампанское, а ведерко было до краев заполнено льдом. Владельцы могли вернуться в любой момент, и хоть через час запустить казино.

Для Жени казино было все равно что Диснейлендом. Днем он мог лежать на ковре и рассматривать сверкающие люстры, фрески с девственницами, готовящимися к приходу Петра, который присвоил себе монаршее право выбирать лучших красоток империи — от страстных экзотических черкешенок до пышущих здоровьем голубоглазых хохлушек. Художник запечатлел их в состоянии напряженного ожидания.

Ночью ковер казался мягче некоторых постелей, в которых ему доводилось спать. Игральные автоматы были декорированы под мушкетеров в кафтанах, внутри зажигался ободряющий призыв: «Еще одну — за Царя!» Женя приподнял покрывало со стола с рулеткой — все было на месте: синее сукно, плашки, лопаточка крупье.

Он запустил колесо и бросил серебристый шар против движения красных и черных номеров. Пока шар катился по наружному краю барабана, звук был глухой, но когда начал терять скорость, он стал щелкать, цепляясь за выступающие края лунок, и беспорядочно перепрыгивать из одной в другую, пока, наконец, не замер на «зеро».

Он взял шар и запустил его через всю комнату. Штабель красных плашек на 50 000 долларов рухнул на пол. Стоявшая рядом коробка взорвалась картами для покера.