Тридцать шесть валентинок (ЛП)

Глава 6

Похож на Клайва?!

Дэвид схватил газету, которую до этого пытался внимательно прочитать, и ожесточённо скомкал её в руках. Не успокоившись на этом, он швырнул её через комнату. Однако это нисколько не умерило его раздражения, поскольку, прежде чем неторопливо опуститься на ковер, почти невесомая газета слегка зависла в воздухе.

Он бы испытал гораздо большее удовлетворение, ударив что-нибудь, особенно если бы ему удалось добраться до семейного портрета, висевшего над камином, и как следует врезать по вечно улыбающейся физиономии Клайва.

Клайв? Как она только могла подумать, что он такой же, как Клайв?

Он потратил всю свою жизнь, вытаскивая собственного братца из различных неприятностей, осложнений и возможных катастроф. Причём в последнем случае основное значение придавалось именно их возможности, поскольку Дэвиду всегда удавалось вмешаться до того, как «ситуации» Клайва превращались в бедствия.

Дэвид издал звук, напоминающий рычание, подхватил с пола смятую газету и швырнул её в пылающий камин. Возможно, он слишком сильно оберегал Клайва в течение всех этих лет. Имея рядом с собой старшего брата, всегда готового решить все его проблемы, зачем Клайву нужно было учиться ответственности и нравственному поведению? Может быть, когда Клайв в очередной раз окажется в кипящей воде, Дэвиду следует позволить ему немного в ней повариться. Но всё равно…

Как Сюзанна могла сказать, что они похожи?

Простонав её имя, он тяжело опустился в ближайшее к камину кресло. Когда Дэвид представлял её себе — а это происходило не менее трех раз в минуту с того самого момента, как он отвёз её домой шестью часами ранее, — она всегда представала перед ним с покрасневшими от холода щеками, со снежинками, легко покачивающимися на ресницах, и с широко открытым ртом, смеющимся от удовольствия.

Он вспомнил, как она лежала в сугробе. Именно тогда он пришёл к заключению, в наивысшей степени поразительному и ошеломляющему. Он решил добиваться её, потому что из неё получилась бы превосходная графиня. Это было правдой. Но в тот момент, глядя на её прекрасное лицо и прилагая все возможные усилия, чтобы не поцеловать её прямо там, на глазах у всего высшего света, он осознал, что из неё получилась бы не только превосходная графиня.

Из неё бы вышла прекрасная жена.

Его сердце сжалось от восторга. И страха.

Он всё ещё не был до конца уверен, что же он к ней чувствует, но ему все больше и больше становилось понятным, что эти чувства прочно засели в его сердце.

Если Сюзанна всё ещё любит Клайва, если всё ещё тоскует по его брату, то она потеряна для него. И неважно, если она ответит «да» на его предложение. Если ей всё еще нужен Клайв, тогда она никогда по-настоящему не будет принадлежать ему, Дэвиду.

Что, в свою очередь, ставило его перед сложным вопросом — сможет ли он вынести это? Что будет хуже: быть её мужем, зная, что она любит другого, или полностью исключить её из своей жизни?

Он не знал.

Впервые в жизни Дэвид Мэнн-Формсби, граф Ренминстер, растерялся. Он просто не знал, что ему делать.

Это было ужасное, болезненное и тревожащее душу ощущение.

Дэвид уставился на свой стакан виски, стоявший на столике возле камина. До него было не дотянуться. Чёрт, ему действительно хотелось напиться. Но сейчас, к своему собственному отвращению, он чувствовал себя настолько уставшим и обессиленным, что даже попытка встать с кресла казалась немыслимым подвигом.

Но это в никоей мере не умаляло притягательности стоящего перед глазами стакана.

Он почти ощущал запах виски со своего места.

Дэвид задумался: как много ему потребуется сил, чтобы подняться на ноги. Сколько шагов отделяют его от виски? Два? Три? Не так уж и много. Но это расстояние казалось почти непреодолимым…

— Грэйвс сказал мне, что я найду тебя здесь.

Дэвид застонал, даже не обернувшись в сторону двери. Это был Клайв.

Не самый желанный для него сейчас гость.

По правде говоря, он был последним человеком, которого Дэвид хотел бы видеть.

Нужно было приказать своему дворецкому, чтобы тот сказал Клайву, будто его нет дома. И не важно, что Дэвид никогда за всю свою жизнь не был «не дома» для своего брата. Семья всегда оставалась для него на первом месте. Клайв был его единственным братом, но кроме него также имелись кузены, тетушки и дядюшки, ответственность за благополучие каждого из которых тяжким грузом ложилась на плечи Дэвида.

На самом деле, перед ним никогда не стояло особого выбора. Дэвид стал главой семьи Мэнн-Формсби в восемнадцать лет, и не прошло ни дня с того момента, как умер его отец, чтобы мысли о собственном благополучии не представлялись для него непозволительной роскошью.

Что казалось ему вполне естественным, пока он не встретил Сюзанну.

Он хотел её. Именно её. Не потому что она стала бы отличным дополнением к его семье, а за то, какая она есть.

Он хотел ее для себя. Не для них.

— Ты, что, пил? — спросил Клайв.

Дэвид тоскливым взглядом уставился на свой стакан.

— К сожалению, нет.

Клайв поднял стакан со столика и передал его брату.

Дэвид кивком поблагодарил его и сделал большой глоток.

— Зачем ты пришёл? — спросил он, не заботясь о том, что его слова могут показаться резкими и грубыми.

Какое-то время Клайв не отвечал ему.

— Я не знаю, — наконец сказал он.

Это почему-то не стало для Дэвида откровением.

— Мне не нравится, как ты обращаешься с Сюзанной, — выпалил Клайв.

Дэвид посмотрел на брата, отказываясь верить в услышанное. Клайв стоял перед ним, сжав кулаки, всем своим видом излучая гнев и непреклонность.

— Тебе не нравится, как я обращаюсь с Сюзанной? — перепросил он. — Тебе это не нравится? С чего ты взял, позволь мне узнать, что имеешь право высказывать своё мнение? И когда, скажи на милость, я вдруг решил, что мне есть до него дело?

— Ты не должен флиртовать с ней, — выдавил Клайв.

— Что? Чтобы ты мог?

— Я ни с кем не флиртую, — сказал Клайв, не скрывая своей обиды и злости. — Я женат.

Дэвид с грохотом опустил пустой стакан на стол.

— Факт, о котором тебе стоит почаще вспоминать.

— Я беспокоюсь о Сюзанне.

— Тебе следует прекратить беспокоиться, — резко ответил Дэвид.

— У тебя нет права…

Дэвид вскочил на ноги.

— К чему все это, Клайв? Мы оба прекрасно понимаем, что ты сюда пришел не ради благополучия Сюзанны.

Клайв ничего не ответил и пристально уставился на своего старшего брата. Его лицо пошло пятнами от еле сдерживаемой ярости.

— Боже милостивый! — Голос Дэвида сочился презрением. — Да ты ревнуешь! Верно? Тогда позволь мне сказать, что ты потерял какое бы то ни было право ревновать Сюзанну после того, как публично унизил её прошлым летом.

Клайв сильно побледнел.

— Я и не думал причинить вред Сюзанне.

— Конечно, не думал, — огрызнулся Дэвид, — Ты никогда не думаешь, прежде чем что-либо сделать.

Клайв с такой силой сжал челюсти, что Дэвид, наблюдая, как трясутся его кулаки, прекрасно видел, как отчаянно брату хочется ударить его.

— Я не обязан стоять здесь и выслушивать всё это, — тихо сказал Клайв, не скрывая своей ярости.

— Тогда уходи. Сделай милость. Это ты пришёл сюда без доклада и без приглашения.

Но Клайв не шелохнулся и продолжал стоять, сотрясаясь от гнева.

С Дэвида было достаточно. Он не чувствовал в себе достаточно терпения, чтобы и дальше разыгрывать из себя разумного старшего брата. Единственное, чего он хотел, — чтобы его оставили в покое.

— Иди! — резко сказал Дэвид. — Ты разве не это собирался сделать? — Он махнул рукой в сторону двери. — Иди!

Глаза Клайва сузились от злобы… и боли.

— Что ты за брат? — прошептал он.

— Что я… что ты имеешь в виду? — Дэвид от изумления открыл рот. — Как ты смеешь ставить под сомнение мою преданность? Я потратил всю свою жизнь, устраняя ту грязь, что ты оставлял за собой, в том числе это касается и Сюзанны Баллистер. Ты разрушил её репутацию прошлым летом…

— Я не разрушал её, — быстро перебил его Клайв.

— Отлично, ты не посягал на честь Сюзанны, ты всего лишь выставил её на посмешище. И как, по-твоему, ей от этого легче?

— Я не…

— Нет, ты не думал, — огрызнулся Дэвид. — Ты ни на мгновение не задумался ни о ком, кроме себя самого.

— Я не это собирался сказать!

Дэвид с отвращением отвернулся от него, подошёл к окну и тяжело облокотился на подоконник.

— Зачем ты здесь, Клайв? — устало спросил он. — Я слишком утомлён, чтобы тратить этот вечер на выяснение отношений с братом.

— Так вот чем ты считаешь Сюзанну? — спросил Клайв после долгого молчания.

Дэвид понимал, что ему следовало бы повернуться, но он не чувствовал в себе особого желания созерцать лицо брата. Не дождавшись дальнейших объяснений, он спросил:

— И чем же я её считаю?

— Грязью, которую необходимо устранить.

Дэвид надолго замолчал.

— Нет, — наконец тихо ответил он.

— Тогда чем? — не сдавался Клайв.

Дэвид почувствовал, как на его лбу выступила испарина.

— Я…

— Чем?

— Клайв… — предостерегающе произнёс Дэвид.

Но Клайв был неумолим.

— Чем? — снова спросил он, повысив голос, интонации которого приобрели нетипичную для него требовательность.

— Я люблю её, — наконец прокричал Дэвид, повернувшись с горящими глазами к брату. — Я люблю её. Вот. Ты удовлетворен? Я люблю её и, клянусь Богом, я убью тебя, если ещё когда-нибудь сделаешь неверный шаг в её направлении.

— О, Боже, — выдохнул Клайв. Его глаза широко раскрылись от изумления, а рот приобрёл форму небольшого удивлённого овала.

Дэвид схватил брата за лацканы и рывком припечатал его к стене.

— Если ты когда-нибудь, помяни моё слово, хоть когда-нибудь приблизишься к ней для того, что хоть отдаленно может показаться флиртом, я клянусь, что разорву тебя на части.

— Боже милостивый, — ответил Клайв. — Я верю тебе. Правда.

Дэвид посмотрел на свои побелевшие от напряжения пальцы и ужаснулся собственной реакции. Он резко отпустил Клайва и отошёл в сторону.

— Прости, — пробормотал он.

— Ты действительно любишь её? — спросил Клайв.

Дэвид решительно кивнул.

— Поверить не могу.

— Ты только что сказал, что поверил мне, — ответил Дэвид.

— Нет, я сказал, что поверил в то, что ты порвёшь меня на части, — сказал Клайв. — И всё ещё верю, честное слово. Но ты… влюблённый… — Он пожал плечами.

— Почему, чёрт возьми, я не могу быть влюблён?

Клайв беспомощно покачал головой.

— Потому что… Ты… Это же ты, Дэвид.

— Что ты имеешь в виду? — раздражённо спросил Дэвид.

Клайв замолчал, мучительно пытаясь подобрать слова.

— Я не думал, что ты можешь любить, — наконец сказал он.

Дэвид почти пошатнулся от потрясения.

— Ты думал, что я не могу любить? — прошептал он. — Всю свою сознательную жизнь я только и делал…

— Только не начинай снова о том, как ты посвятил свою жизнь семье, — перебил его Клайв. — Поверь мне, я прекрасно об этом знаю. Ты достаточно часто бросаешь мне это в лицо.

— Я не…

— Бросаешь, — яростно возразил ему Клайв.

Дэвид открыл рот, чтобы снова запротестовать, но тут же сам себя остановил. Клайв был прав. Он действительно слишком часто напоминал ему о его недостатках. И, возможно, Клайв, осознавали они оба это или нет, жил в соответствии с его ожиданиями.

— Для тебя это всего лишь долг, — продолжил Клайв. — Долг перед семьёй. Долг перед именем Мэнн-Формсби.

— Для меня это не только долг, — прошептал Дэвид.

Рот Клайва исказила кривая усмешка.

— Может это и правда, но если так, то ты не слишком хорошо это показывал.

— Мне жаль, — ответил Дэвид. Он глубоко вздохнул, устало опустив плечи. Какая ирония узнать, что он потерпел неудачу в единственном стремлении, на котором построил всю свою жизнь. Любое его решение, любой поступок всегда были направлены на благо членов семьи, а сейчас оказалось, что они даже не понимали этого. Его любовь воспринималась ими как ноша, бремя его забот.

— Ты действительно любишь её? — тихо спросил Клайв.

Дэвид кивнул. Он не знал, как или когда это произошло за то недолгое время, что прошло с момента возобновления их знакомства, но он полюбил её. Он любил Сюзанну Баллистер, и приход Клайва каким-то образом обострил его чувства, сделав их необычайно ясными для него.

— Ты же знаешь, что я — пас, — сказал Клайв.

— Что я знаю? — спросил Дэвид, в голосе которого отчетливо сквозило усталое нетерпение.

— Что я не люблю её.

Дэвид издал неприятный смешок:

— Боже, надеюсь, что нет.

— Не смейся надо мной, — возмутился Клайв. — Я говорю тебе об этом, потому что моё сегодняшнее поведение могло натолкнуть тебя на мысль, что я… Ладно, забудь. Дело в том, что ты мне достаточно небезразличен, чтобы сказать тебе… В общем, ты же всё-таки мой брат.

Дэвид широко улыбнулся. Он не думал, что в такой момент способен на подобное проявление чувств, но всё-таки ничего не мог с собой поделать.

— Я не люблю её, — повторил Клайв. — Я искал её сегодня, только потому, что ревновал.

— Ко мне?

— Не знаю, — признал Клайв. — Наверное. Я никогда не думал, что Сюзанна попытается завлечь тебя в свои сети.

— Она этого и не делала. Это я добивался её внимания.

— В общем, как бы то ни было, полагаю, я думал, что она будет сидеть дома и тосковать по мне. — Клайв поморщился. — Звучит просто ужасно.

— Да, — согласился Дэвид.

— Я вообще-то ничего подобного не желал, — попытался объяснить Клайв с вздохом досады. — Я вовсе не хотел, чтобы она всю жизнь страдала по мне. Просто, наверное, мне казалось, что это всё равно произойдёт. А когда я увидел её вместе с тобой… — Он сел в кресло, с которого несколькими минутами раньше встал Дэвид, и опустил голову на руки. После недолгого молчания Клайв поднял взгляд и сказал:

— Ты не должен позволить ей уйти.

— Прошу прощения?

— Ты не должен позволить Сюзанне уйти.

— Мне приходило в голову, что это, пожалуй, самый логичный образ действий, — ответил Дэвид.

Клайв нахмурился, услышав сарказм в голосе брата.

— Сюзанна — достойная женщина, Дэвид. Не самый подходящий выбор для такого, как я. Если бы ты уже не влюбился в неё, сомневаюсь, что это когда-нибудь пришло бы мне в голову. Мне кажется, она могла бы прекрасно подойти тебе.

— Как романтично это сказано, — пробормотал Дэвид.

— Извини, но мне сложно представить тебя в роли рыцаря в сверкающих доспехах из девичьих грёз, — ответил Клайв, слегка закатив глаза. — Я до сих пор не могу поверить, что ты вообще влюбился.

— Ну да, сердце из камня к этому определённо не располагает, — съязвил Дэвид.

— Не пытайся отмахнуться от этого, — ответил Клайв. — Я серьёзно.

— Да, я в курсе.

— Сегодня утром, — медленно сказал Клайв, — когда мы катались на льду, Сюзанна сказала кое-что…

Дэвид вздрогнул от этих слов.

— Что она тебе сказала?

— Кое-что, — ответил Клайв, посылая ему один из тех взглядов, которые весьма успешно заменяли целое представление под названием «прекрати-перебивать-меня». — Нечто, позволившее мне думать, что она не так уж и невосприимчива к твоим ухаживаниям.

— Ты можешь говорить нормально? — раздражённо спросил Дэвид.

— Мне кажется, что она тоже может тебя любить.

Чувствуя, как подкашиваются ноги, Дэвид сел на краешек стола.

— Ты уверен?

— Конечно, я не уверен. Я ведь сказал, что мне кажется, будто ты ей не безразличен.

— Что за чудесный вотум доверия.

— Сомневаюсь, что сама Сюзанна разобралась в своих чувствах, — ответил Клайв, игнорируя слова Дэвида, — но её интерес к тебе абсолютно очевиден.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Дэвид, отчаянно пытаясь найти в словах Клайва что-то, за что ему можно было ухватиться. Боже милостивый, этот человек может несколько часов ходить вокруг да около, так и не перейдя к самой сути.

Клайв закатил глаза:

— Я лишь пытаюсь тебе сказать, что если бы ты всерьёз поставил себе цель добиться её, то, мне кажется, она бы ответила тебе «да».

— Тебе кажется.

— Да, — раздражённо ответил Клайв. — Боже милостивый, когда это я говорил, что я ясновидящий?

Дэвид поджал губы, размышляя.

— Что ты имел в виду, — медленно спросил он, — когда говорил о том, что я должен всерьёз добиваться её?

Клайв прищурился.

— Я имел в виду, что ты должен всерьёз добиваться её.

— Клайв, — прорычал Дэвид.

— Ты должен совершить какой-нибудь выдающийся поступок, — быстро ответил Клайв. — Что-нибудь грандиозное, романтическое и выходящее за все рамки.

— Любой выдающий поступок выходит за все рамки, — проворчал Дэвид.

— Точно, — ответил Клайв, и когда Дэвид посмотрел на него, то увидел, как тот ухмыляется.

— Что я должен делать? — спросил Дэвид, ненавидя сам факт того, что ему приходится просить совета, но в его отчаянном положении особо выбирать не приходилось.

Клайв встал и откашлялся:

— Если я буду тебе давать советы, то это не будет так смешно.

— Да я просто умру со смеха, — вымученным голосом ответил Дэвид.

— Ты что-нибудь придумаешь, — сказал Клайв. — Какой-нибудь выдающийся поступок. Любой мужчина хотя бы раз в жизни может совершить выдающийся поступок.

— Клайв, — простонал Дэвид, — ты же знаешь, что совершение выдающихся поступков не входит в мое расписание.

Клайв тихонько рассмеялся:

— Я думаю, тебе следует изменить своё расписание. По крайней мере, на некоторое время. — Он нахмурился, а через несколько мгновений разразился безудержным смехом. — По крайней мере, в Валентинов день, — добавил Клайв, даже не пытаясь скрыть собственное веселье, — до которого осталось… хм… всего лишь одиннадцать дней.

Дэвид внутренне содрогнулся. У него появилось такое чувство, будто его сердце упало куда-то вниз. Валентинов день. Боже милостивый, Валентинов день. Проклятье для любого разумного и здравомыслящего мужчины. И если уж совершать выдающиеся поступки, то Валентинов день, похоже, подходит для этого лучше всего.

Он, шатаясь, опустился в кресло.

— Валентинов день, — простонал Дэвид.

— Ты не сможешь избежать этого, — весело заметил Клайв.

Дэвид кинул на него убийственный взгляд.

— Похоже, мне пора уходить, — прошептал Клайв.

Дэвид даже не удостоил вниманием уход брата.

Валентинов день. Ему бы следовало догадаться, что это самое подходящее время, специально предназначенное для объяснений в любви.

Ха! День, специально предназначенный для тех, кто красноречив, романтичен и не в меру поэтичен, чего нельзя было сказать о Дэвиде.

Валентинов день.

Что, чёрт возьми, ему делать?

На следующее утро Сюзанна проснулась, чувствуя себя совсем не отдохнувшей. Собственная слабость не улучшала настроения, и так не слишком весёлого, а полная апатия весьма определенно свидетельствовала, что восстановить силы за ночь ей так и не удалось.

Она глаз не сомкнула.

Ну ладно, конечно, она спала, если уж кто-то захочет быть раздражающе педантичным в этом вопросе. Она не всю ночь лежала с открытыми глазами. Но она помнила, как стрелки часов показывали половину первого. Более того, у неё были весьма отчётливые воспоминания о положении стрелок и в половине второго, и в половине четвёртого, и в четверть шестого, и в шесть. Не говоря уже о том, что спать она легла отнюдь не в восемь вечера, а в полночь.

Таким образом, если она и спала, то только вскользь и урывками.

И чувствовала Сюзанна себя просто ужасно.

Худшее заключалось не только в том, что она устала. И даже не в её недовольстве всем и вся.

У неё болело сердце.

Болело.

Она никогда не чувствовала ничего подобного. Боль была сродни физической. Вчера между ней и Дэвидом что-то произошло. Нечто, что зародилось гораздо раньше, возможно, в театре, затем росло и росло, пока не вырвалось на свободу, когда они упали в сугроб.

Они смеялись, и она посмотрела ему в глаза. И впервые Сюзанна по-настоящему увидела его.

И полюбила.

Это было худшее из того, что с ней могло бы произойти. Ничто другое не могло разбить её сердце с большей вероятностью. В конце концов, она не любила Клайва. Ей казалось, что это так, но, по правде говоря, прошлым летом она провела больше времени, размышляя, любит ли она его, чем заявляя, что это так. И когда он увлёк её, а затем бросил, пострадала лишь её гордость, а не сердце.

Но с Дэвидом всё было по-другому.

И Сюзанна не знала, что ей делать.

Прошлой ночью, когда она без сна лежала в кровати, ей пришло в голову, что возможны три сценария развития событий. Первый был идеальным: Дэвид любил её, и ей надо было лишь признаться ему в своих чувствах, после чего они заживут счастливо отныне и вовеки веков.

Сюзанна нахмурилась. Может, ей следует подождать, пока он сам не раскроет ей свои чувства? В конце концов, если Дэвид действительно любит её, то захочет сделать романтическое признание по всем правилам.

Сюзанна закрыла глаза, терзаясь сомнениями. Правда заключалась в том, что она весьма смутно представляла себе, что он чувствует. Ведь реальное положение вещей могло оказаться ближе ко второму варианту, согласно которому Дэвид ухаживал за ней только для того, чтобы досадить Клайву. Если всё так и было на самом деле, то она не имела ни малейшего представления, что ей в таком случае делать. Наверное, избегать его как чумы и надеяться, что разбитые сердца быстро исцеляются.

Наиболее вероятным, по её мнению, был третий сценарий: она достаточно сильно нравилась Дэвиду, но он не любил её и пригласил покататься только ради приятного времяпрепровождения. Что казалось вполне логичным, поскольку мужчины из высшего света только этим и занимались.

Не вставая с постели, Сюзанна плюхнулась на спину, издав громкий стон разочарования. Не имело значения, какой из вариантов наиболее соответствовал истине. Ни один из них не имел однозначного решения.

— Сюзанна?

Сюзанна посмотрела на слегка приоткрытую дверь, откуда выглядывала голова её сестры.

— Твоя дверь была открыта, — сказала Летиция.

— Нет, не была.

— Ладно, не была, — ответила Летиция, заходя в комнату, — но я услышала, что ты издаёшь странные звуки, и подумала, что мне следует проверить, как ты себя чувствуешь.

— Нет, — ответила Сюзанну, снова уставившись в потолок, — ты услышала, что я издаю странные звуки, и захотела узнать, что же я такое делаю.

— И это тоже, — согласилась Летиция. А когда Сюзанна не ответила, она добавила: — И что ты делала?

Продолжая смотреть в потолок, Сюзанна ухмыльнулась:

— Издавала странные звуки.

— Сюзанна!

— Ладно, — ответила Сюзанна, прекрасно понимая, что скрыть что-либо от Летиции практически невозможно. — Я лелею разбитое сердце, и если об этом узнает хоть одна живая душа, то я…

— Отрежешь мне волосы?

— Отрежу тебе ноги.

Летиция улыбнулась и закрыла за собой дверь.

— Твоя тайна уйдет со мной в могилу, — заверила она ее, подойдя к кровати и усаживаясь поближе к сестре. — Это из-за графа?

Сюзанна кивнула.

— О, это хорошо.

Сюзанна села, не скрывая своего любопытства:

— И что же в этом хорошего?

— Мне нравится граф.

— Ты его даже не знаешь.

Летиция пожала плечами:

— Не так уж и сложно представить себе его характер.

Сюзанна задумалась. Правота Летиции не казалась ей столь очевидной. В конце концов, она прожила большую часть года, считая Дэвида высокомерным, холодным и бесчувственным человеком. Конечно, её мнение в основном строилось на том, что ей рассказывал Клайв.

Да, возможно, Летиция права. Потому что, стоило ей самой пообщаться с Дэвидом, без Клайва, и ей не потребовалось много времени, чтобы влюбиться в него.

— Что мне делать? — прошептала Сюзанна.

Летиция лишь беспомощно посмотрела на неё:

— Я не знаю.

Сюзанна покачала головой:

— Я тоже.

— Он знает о твоих чувствах?

— Нет. Мне кажется, что нет.

— А тебе известны его чувства?

— Нет.

Летиция издала возглас нетерпения:

— Думаешь, он может быть к тебе неравнодушен?

Губы Сюзанны скривились в неуверенной гримасе:

— Думаю, да.

— Тогда тебе следует рассказать ему о своих чувствах.

— Летиция, я могу выставить себя полной идиоткой перед ним.

— А можешь стать бесконечно счастливой.

— Или конченой идиоткой, — напомнила ей Сюзанна.

Летиция наклонилась к ней:

— Хотя это прозвучит совершенно бесчувственно, но, в самом деле, неужели было бы так ужасно, если бы ты поставила себя в неудобное положение перед ним? В конце концов, разве можно представить себе большее унижение, чем то, которое ты пережила прошлым летом?

— Сейчас оно было бы сильнее, — прошептала Сюзанна.

— Но никто ведь не узнает.

— Кроме Дэвида.

— Сюзанна, это всего лишь один человек.

— Он единственный человек, мнение которого имеет значение.

— О, — ответила Летиция, в голосе которой за волнением угадывались лёгкие нотки удивления. — Если тебя это так волнует, то ты просто обязана рассказать ему о своих чувствах. — И не дождавшись в ответ от Сюзанны ничего, кроме стона, она добавила: — Что такого ужасного может произойти?

Сюзанна мрачно посмотрела на неё:

— Не хочу даже строить предположения на этот счёт.

— Ты должна рассказать ему о своих чувствах.

— Зачем? Чтобы ты могла со стороны посмотреть на моё унижение?

— На твоё счастье, — многозначительно заметила Летиция. — Я уверена, что он полюбит тебя в ответ. Возможно, он уже любит тебя.

— Летиция, ты не обладаешь даже минимальным набором фактов для высказывания подобных предположений.

Летиция не обратила внимания на слова сестры.

— Ты должна пойти сегодня вечером, — внезапно сказала она.

— Сегодня вечером? — переспросила Сюзанна. — Куда? На сегодня ведь нет никаких приглашений. Мама планировала, что мы останемся дома.

— Вот именно. Сегодня — единственный вечер на этой неделе, когда ты можешь незаметно придти к нему домой.

— Домой? — почти взвизгнула Сюзанна.

— То, что тебе нужно сказать ему, не требует широкой огласки. А лондонский бал определённо не располагает к какому бы то ни было уединению.

— Я не могу пойти к нему домой, — возразила Сюзанна. — Это погубит меня.

Летиция пожала плечами.

— Ничего не случится, если никто не узнает.

Сюзанна задумалась. Она была уверена, что Дэвид никому не расскажет. И даже если он отвергнет её, то не сделает при этом ничего такого, что может подвергнуть риску её репутацию. Он просто поможет ей одеться, посадит в карету без герба и отправит домой со всеми возможными предосторожностями.

По большому счёту, кроме гордости, она ничего не теряет.

За исключением, конечно, собственного сердца.

— Сюзанна? — прошептала Летиция. — Ты сделаешь это?

Сюзанна вскинула подбородок, твёрдо посмотрела на сестру и кивнула. Своё сердце она в любом случае уже потеряла.