Трилогия «Сварщик» в Русской Америке Книга 1: "Сварщик" с Юноны

Глава 13: Детский сад

в которой Савелий на мехах опробывает конвеер

Нет, я конечно надеялся на какой-то успех, Но чтобы так.. Однако расскажу по-порядку.

Началось с того, что делегация с "Авось" выкатила мне претензии: "Вот На "Юноне" кубика целых два штуки есть, тем-то дали покрутить, а они, что же, бедные родственники?" Следом высказали недоумение через тихоню Данилова Офицеры: мол, "Вообще-то, обычно полагается в первую очередь-то как бы высшему сословию, офицерам,а уж потом, упрощённый вариант, нижним чинам, матросам". И даже французы, в лице капитана шевалье де Лаваля, с которым худо-бедно, но общались ближе чем с другими и который пару раз минут по десять кубик крутил, посетовал, что, мол: "мы конечно пленные, Но ведь люди-то с фрегата видят, и для французов, для азартной южной нации это прямо Издевательство-издевательство", - он тоже кубик держал в руках несколько раз по десять минут, думаю, что он имел свой интерес. Да приходили к Жаку и Луи их приятели: не совсем ж мы звери, друзей к раненым не пускать.

- Месье Резанов, а как называется эта игрушка? - поставил меня в тупик Жак при очередном посещении Филимона, который от заражения крови уже совсем оправился, только бедро не до конца срослось. Я задумался: "А действительно, как? "Русский кубик" конечно прекрасно, но даже соотечественники двигают бровями от старания запомнить, а каково иностранцу..." Тогда не придумал ничего лучше чем "русский кубик" и по лицу француза прочел: нет, не запомнит. А значит придумает что-нибудь своё, что может оказаться негодным или даже вредным.

Вторым с этим вопросом ко мне подлез Хвостов, когда приходил за распоряжениями в командорскую каюту. Я как раз писал за столом и механически вывел: "Русский кубик". С минуту тупо пялился, лицом изображая тяжкие думы, потом схватил карандаш и переписал чуть иначе: "РУсский куБИК", и уже твёрдо ответил: А называется он, Николай Александрович, "русский кубик" или сокращенно, для простоты: "Рубик", и я показал как сокращал. Хвостов уважительно качнул головой: - Очччень хлёстко, знаете ли. И запомнить легко.

С той поры так головоломку и прозвали: Рубик.

В общем, со всех сторон на меня насели. Понятно, что Орлиный коготь никак не мог наделать головоломок столько, чтобы удовлетворить потребности такой кучи народу. Я уже прятался - да где тут спрячешься! - везде меня подлавливали: в командорской каюте и в лаборатории Лангсдорфа, даже у радиста. Видимо от отчаяния мне в голову пришла гениальная идея: А что, если... И тут от уныния меня кинула в бурную деятельность.

Среди матросов выбрал самых искусных резчиков и раздал по одной детальке каждому: двое вырезали угловые, трое срединные E1 центральные кубики. И только 2 одинаковых совершенно, которые запорные, не доверил никому, это ноу-хау выполнял Орлиный коготь. Но для него и не в тяжесть, сидел себе под мачтой да стругал, в день выходила до сотни. Мы до того дошли, что запасы обычной доски пустили в дело, бук и орех. А Однажды я застал в офицерской кают-компании Хвостова, который задумчиво колупал пальцем панели палисандрового дерева.

- Не вздумай! - прикрикнул на него: - Ты что!?

- Да ничего, - спрятал тот руки за спину и покраснел.

Так что, к тринадцатому мая, Когда На горизонте показался Новоархангельск, на судах флотилии уже ходило по рукам девяносто семь рубиков. А тут ещё я додумался кинуть клич, что те, кто вырежет кубики сверх меры, получит игрушку в подарок.

- Ну здравствуй, Александр Андреевич, - я обнял невысокого жилистого наместника Русско-американской компании Баранова.

- Здравствуй, твоя Светлость, неожиданно сильно, будто клещами стиснул меня в ответ тот: - я уж думал: как отбиваться станем? - как увидал в подзорную трубу сей Фрегат, - он кивнул на "Санта-Монику", - а пригляделся: глядь, под Андреевским флагом! Как это Вы сподобились, Ваша Светлость? - озадаченно заглянул мне в лицо Баранов.

- Потом расскажу, Александр Андреевич. Давай мы сейчас организуем разгрузку, продовольствия привезли.

И мы принялись каждый отдавать свои распоряжения.

На пристань привалили стар и млад, такое ощущение, что собралось всё население острова. Краснокожие смотрели внешне безучастно, только глаза выдавали жуткое любопытство. Русские выражались непосредственнее: толкали друг друга, спорили. Самыми эмоциональными, впрочем как всегда и везде, выглядели дети, которые подпрыгивали от избытка чуств, размахивали руками и громко обсуждали невиданное зрелище: самоходный дымящий корабль. Наиболее авторитетным объяснением большинство признавало, что внутри запряжен огромный кит, который от великого усердия выдыхает дым. Мальчишки с благоговейным ужасом разинув рты глазели на матросов "Юноны", сумевших обуздать эдакое чудище. И ведь секрета-то особого я из паровой машины не делал, а только растолковать этим неграмотным людям понятными им словами вряд ли удастся. Поэтому я лишь посмеивался в усы.

Позже, когда я убедился, что все люди размещены, в том числе и экипаж "Санта-Моники", покормлены, только тогда принял приглашение Баранова.

За столом поведал ему нашу эпопею.

- Слушай, Александр Андреевич налил я стопку, чокнулся с хозяином и опрокинул в себя, зажевал соленым грибком: - А сколько у нас шкурок добывается вот бобра?

- Да под три тышщи.

- А кота?

- Аа кто яво считал. Под мильон почитай небось.

- Да ты что! - изумился я. - А где же они!?

- Да тут, понимаешь, - смутился Баранов, - какое дело... Ну, какую-то часть мы зарплатой отдаём, денег, ты сам знаешь - монету металлическую индейцы сразу к рукам прибирают, металл им нужен... Ну, короче, часть мы забираем, часть зарплатой отдаём. А уж Куда они...

- Да знаю я, куда они, - пробурчал я, "бостонцы" небось, из Новой Англии?

- Нууу, - развёл руками Баранов: - Что делать, что делать...

- Ну ладно, это хоть понятно. Ну, пусть возьмём котов полмиллиона на это дело уходит. Ещё-то полмиллиона где? У нас-то тут, я смотрю: в закромах по документам получается не больше, скажем так, двести пятьдесят тысяч.

- Куда, куда... Видишь, как у нас тут сыро, а они ешшо приносят сырую, вот она и гниёт. Да на складах гниет. Почитай, боле половины из того, что мы принимаем, пропадает.

- Вот те раааз, - Я отставил рюмку и выпрямился: - и что делать, чтобы прибыль не терять, ты же купец?

- Ну, что делать - добывать побольше будем.- Баранов равнодушно пожал плечами: - Я вот снаряжаю промышлеников по нонешнюю зиму на дальние острова, оттудава от родичей мой кОлош с неделю возвернулся, грит: кота видимо-невидимо! - глаза Баранова загорелись алчным огнем добытчика.

- Так изведем же всё!

- Изведем, сокрушенно махнул головою Баранов, в задумчивости взял рубик, который до того положил рядом с бутылкой, принялся механически вертеть грани.

- Нееет, мил человек, так дело не пойдёт Давай перво-наперво у себя порядок наведём. Чтобы, то, что сдают, сохранить как следует.

- Да где ж её сохранишь? Сам видишь, какие амбары у нас - все гниют.

- А вот завтра на свежую голову и поглядим. В общем, решим эту проблему. А сушилку надо поставить, чтобы сушить, да потом ящики сколачивать и вот в ящики укладывать, чтоб не гнило. Ты понимаешь, я вот тут, покуда плыл, время пораскинуть мозгами было. И вот думается мне, что мы, смотри: промышленника снаряжаем, зарплату ему даём, кормим, Время тратим: он едет, добывает, привозит, а мы тут её - хоп! - и на помойку. Скоко денег-то на ветер уходит! А ведь ежели из тех двух, что он привезет, одна сгниет обе сохраним? Гляди, сколько сэкономим.

- Дык ить, - чуть усмехнулся Баранов: -так-то оно так... Но народ-то привык.

- А менять будем! - стукнул я кулаком по столу. - Привык... Привык так, привыкнет и по-правильному. И потом, слышал Я, народ жалится, что самые лучшие шкуры "бостонцы" забирают. Да англичане, которые сюда прорываются.

- А что я с ними сделаю, - развёл руками Баранов: -Они с пушками, а у меня что?

- А у тебе, - я ткнул пальцем в окно, где виднелись в бухте мачты фрегата, - теперь вон что.

- Ну да, покуда Я обернусь, пока туда-сюда, оне и...

- А вот для этого есть у меня кое-что, - я кивнул Фернандо, который сидел с нами за одним столом и тот, молча поклонившись, быстро вышел.

Через 10 минут двое дюжих мужиков затащили сундук. Я открыл, показал на кристадин внутри: - Вот эта штука позволит нам сообщаться моментально.

- Да ладно, - склонился Баранов над фундуком: - Эта? - пошевелил пальцем катушку и нацелился на кристалл галенита.

- Эээ, - придержал я его за руку, - неее, погоди браток. Вот коль не веришь, этот сейчас, спъяну, не станем трогать, а пойдём-ка на "Юнону". Пойдём, пойдём, потом допьём. И мы с ним, пошатываясь ломанулись к бухте.

Радист на "Юноне", Анисим, сидел на вахте: я ему приказал слушать эфир. Когда мы ввалились с Барановым в радиорубку, посмотрел на нас удивленно, но ни слова не сказал. Я спросил: - Ну, есть какие-нибудь сведения от форт Росс?

- А щас,как раз радиосеанс, - принялся отстукивать он ключом вызов. Через минуту, кивнув головой, спросил у меня: - Сами будете Принимать или мне?

- Дай сюда наушник. - Он протянул. Я послушал писк, взял карандаш, принялся записывать буквы. Баранов с любопытством смотрел: - Шшо это?

- Сейчас, ответил я. Прочёл. Потом отстучал просьбу радисту на форт "Росс" Повторить передачу, хотя записал текст полностью.

Когда радиограмма во второй раз полетела в эфир, я прислонил наушник к уху Баранова. Тот аж отпрянул, услышав писк: - Што это?!

- А вот то и есть: это мы поселение недалеко от Сан-Франциско поставили, на русской реке, купили себе земли в русско-американскую компанию, в Российскую собственность и там сидит такой вот, как Анисим, специальный человек, который называется радист. Вот мы по воздуху, видишь железка торчит на мачте? Вот из этой железки выходит, а он там слышит - радио называется.

- Ну ты, Николай Петрович! - повел подбородком Баранов: - Кто бы рассказал - нипочём не поверил бы, коли своими ушами не слыхал бы! И что, вот этой вот штукой - раз-раз - ты побил, а он там эта услыхал, записал. А он побил, ты услыхал. Сколько ж вёрст?

Я в уме перевёл две тысячи километров на русские версты: - Ну, почитай под две тысячи верст выйдет.

- Ого! А что же, - сразу загорелись глаза у Баранова: - так-то и с Петербургом небось можно, а?

- А как же! Отчего же нет. Я тебе оставлю тот прибор, который там, в сундуке лежит и специального человека. И будем мы с тобой общаться, когда надо. Понял? - сунул я его в плечо.

- Понял, - мотнул головою Баранов.

- Ну тогда пойдём, по этому поводу замахнём.

- А пойдём.

На другой день мы с Барановым возвращались с паровой лесопилки, которую по моим чертежам делали Жак и Луи, а в помощь придал Ерёму как знатока. Но тут гораздо проще: Не надо ничего крутить, только поднимать, а опускался пакет ис пил под своим весом. Такая идея пришла мне в голову после того, как управитель Русской америки посетовал на недостаток рабочих рукв в заготовке пиломатериалов, ибо стройка ширилась. И, Хотя сейчас не сезон для охоты, но мужиков всё равно не хватает. Да и старые дома, как я поглядел, быстро гниют снизу. Этот вопрос Мы решили просто: смоченный нефтью мох отлично выполняет роль гидроизоляции камней фундамента от нижнего венца бревен, как в моё время рубероид. А чтобы сами дома не гнили, заказали краски американцам. И вот, когда мы из переулка вывернули на главную улицу, нам наперерез с лаем и визгом выкатилась собачья свара.

Несколько собак рвали друг у друга, как мне показалось издали, тряпку. При ближайшем рассмотрении дыхание перехватило от возмущения и я гаркнул что было мочи, собаки поджали хвосты и бросили, а я поднял с Земли за краешек чистой - Да, шкурку! - морского котика. От удивления у меня вытянулось лицо, Я повернулся к попутчику: - Александр Андреевич, что это!?

- Это? - Баранов бросил равнодушный взгляд на шкурку: да выброс наверное.

- Что это за выброс такой?

- Ну, сам видел какой у нас воздух сырой. На складах меха Потихонечку подгнивают. Вот мы перебираем и отбраковываем, чтобы все остальные не испортились, не пошли гнить от этих, выбрасываем. - Он носком сапога поворошил изгвазданные лохмотья.

- Вот это да... И много в выброс уходит?

Баранов пожевал губами, пожал плечами: - До трети в иные года. В этот раз где-то четверть вышло. Я сказал Ефимке паразиту, чтобы сжег, а то собаки разносят, будет вонять - и так хватает вони, а он, вишь ты, паразит... - высказал Баранов свою "головную боль" на эту тему.

- А сушить не пробовали? - полюбопытствовал Я.

- Да где сушить-то? Жить негде!

- Ну, вот через недельку наверное, мужики пилораму наладят, вот первые доски и пустим на сушилку. Мне тут Григорий Иванович, который много на службе у Амурского губернатора повидал, любопытный способ подсказал: Как китайцы каны делают. Вот сделаем длинное помещение, во всю длину кан и развесим шкурки чтобы сушить.

- А что, стоящая затея, - Баранов взглянул на меня одобрительно.

Но далеко мы с ним уйти не успели, нас нагнали двое запыхавшихся мужиков явно заграничного вида.

- Мистер Ресанофф, Я хотеть делать Вам делофой предлошений. Бизнес, понимать?

- Прекрасно понимаю, - перешёл Я на родной для этого американца английский, который пришлось вдобавок к школьному французскому выучить на службе. И улыбнулся, Глядя на то, как пыжится изображать олигарха этот бостонец-янки. - Что Вы хотели предложить, Мистер Гровер. - Если американец и смутился, то виду не подал, осмотрел меня оценивающе:

- Мистер Резанов, я хотел купить ваш рубик. - чуть подался вперёд бостонец, принял вид, как-будто стойко легавой собаки на дичь.

"Ну-ну", - подумал я про себя, а вслух сказал: - Хорошо. Одна тысяча долларов, мистер Гровер.Устроит Вас?

Когда я назвал цену, он словно расслабился, разочарованно, с укоризной, протянул: - Да Вы шутите, мистер Резанов. Ведь это же простая деревяшка, с безразличием махнул он.

Ну что ж, в эти игры можно играть вдвоём: Я также как бы утратив к нему интерес, окинул рукой вокруг, сказал: - Ну так чего Вы ко мне обращаетесь? Вон сколько деревяшек, берите бесплатно, - развернулся, делая вид, что собираюсь уйти.

- Постойте, мистер Резанов! - встрепенулся американец, - Так дела не делаются!

- А как они делаются? - повернулся я. - Вы подходите, говорите, что имеете ко мне деловое предложение, а сами торгуйтесь как еврей на базаре, отнимаете у меня время. Моё время дорого, Вы знаете.

Американец достал клетчатый платок и вытер вмиг вспотевший лоб: - Да, понимаю. Наверное он и стоит столько, этот Ваш рубик, русский кубик. И я мог бы купить пару штук, не обременяя Вас своим визитом.

"Ну да, - подумал я про себя, - мне доносили, что уже пару рубиков сломанных двое расстроенных наших приносили, после того, как простодушно дали покрутить их матросом с американца. Всё ясно: пытались разобрать, разобрали, ничего не поняли, собрать разумеется не сумели и потихоньку вернули. А теперь значит решили купить. Ну что же, поглядим, что будет дальше".

- А что же Вы хотели, Мистер Гровер? - спросил я, глядя в глаза американцу.

Тот поёжился и произнёс: - Видите ли, я хотел иметь честный бизнес. Покупать у Вас рубики по справедливой цене, чтобы можно было продавать в моей стране. Заключить с Вами договор на законных основаниях, чтобы выплачивать и Вам часть прибыли.

- Угу... Ну-ка, ну-ка, это уже интересней. А ещё что?

- Может быть я смог бы с Вами договориться, чтобы стать генеральным поставщиком Ваших рубиков,единственным то есть не только в моей стране, но и во всём мире. Как бы представителям Вашим Вам ведь, насколько я понимаю, некогда заниматься торговлей, а для меня это моя работа. - сказал он без тени рисовки и Я понял, что говорит правду.

- А вот это уже разговор действительно деловой, и вести его следует не На бегу, на дороге. Приходите ко мне в контору, там мы с Вами это и обговорим. - Я повернулся к Фернандо: - Амиго, Запиши мистера Гровера. Какое Вам время удобно, мистер Гровер? - мы договорились о времени, - Приносите свои бумаги, мы посмотрим и поговорим. Может быть ещё что-нибудь обсудим.

В итоге Гровер стал моим представителем в Америке, которому я поручил оформить патент как в Америке, Так и в других странах, в которых он торговал. А торговал он ещё в Голландии и в Испании. В Англию его пока купцы тамошние не пускали.

Вечером 14 мая, перед закатом я выкроил полчаса, чтобы заскочить в командорскую каюту на "Юнону". Чувствуя себя жутко виноватым перед со-владельцем тела Резановым торопливо включил кристадин, ведь вчера с этой пьянкой с Барановым пропустил сеанс радиосвязи с Кончитой... Девушка ответила сразу, будто ждала моего, то бишь своего суженого Резанова конечно, появления. Эфир вновь на диво прозрачный, что не удивительно, ведь кроме гроз других источников радиопомех в это время нет, и радиосвязь, несмотря на огромное расстояние, мизерную мощность передатчика и чувствительность приемника, устойчивая. На мои неуклюжие извинения Кончита с жаром уверила, что прекрасно вчера слышала мои переговоры с фортом Росс и сразу поняла, что у меня запарка с делами, поэтому совершенно не обиделась пропуском нашего сеанса, она ведь знала, что со мною, командором, всё хорошо, а именно это для неё главное. Подумалось: "Надо же, барышня мой почерк уже запомнила!" Я почувствовал, как справа, где локализован камергер, у меня потеплело и позавидовал Резанову: счастливчику достанется в жены женщина, способная встать на место своего мужа и со-переживать ему.

Судно качнулось на приливной волне, скрипнуло переборками, соглашаясь с моими мыслями...

- Смотри, Александр Андреич, на своей стороне мы придумали, как меха сберечь. А теперь давай подумаем, Как шкурки получше выделывать, ведь выделывают-то каждый по-своему, качеством получаются разные, так? - продолжил я вечером разговор о наболевшем с Барановым.

- Так.

- А давай-ка мы с тобой вот как сделаем: Пусть приносят шкурки невыделанные, а мы здесь с тобой создадим артель, которая будет эти меха выделывать однообразно. Тут и контролировать Можно нам самим. И промышленникам выгода: меньше мороки, снял, а выделывать не надо, им экономия времени, да и материалов. К тому же принимать можно по цене не сильно меньше выделанных, а ежели кто желает по-старому: сдавать готовую пушнину - пусть, но качеством не хужее артельной!

- Да а хто ж в ту артель пойдёт, - скептически прищурился собеседник.

- Так всё-равно меха зачастую бабы выделывают, вот баб и призовем.

- Да куда баб: у них хозяйство, да дети.

- И эту проблему решим. Главное: Договориться с мужиками.

С мужиками мы договорились.

Затем я лично, с хронометром в руках, присутствовал при выделке шкурки и Расписал по операциям. Вот сухую шкуру, заготовленную так на промысле, смачивают раствором соли - отмокают, вот стирают и заодно отбивают запах, вот натягивают на провощенный горбыль, вот женщина скребком счищает с кожи лишний жир и остатки мяса, вот погружают в чан с пикелем: раствор уксуса с солью (от брожения мы отказались: не так много у нас ржаной муки и дрожжей), за нею другая втирает отвар ивовой коры для дубления, вот следующая мнёт, чтобы шкурка стала Мягкой, затем другая втирает жир - и таких операций мы насчитали семь. Я записал по времени сколько каждая занимает. А теперь смотри: вот натягивать шкурки человек один может, но за это время содрать жир другой не успевает, тут пятеро, там на стирку двоих и т.д. Вот кто принимает, смотрит что, как, если что - возвращает.

А детей: рядом ставим ещё шатёр, туда детишек, им игрушек и кого-нибудь из мальцов в Няньки Посади - родители тут, рядышком, Если что, всё под боком. И берёшь ещё Повара. И за наш кошт кормим их.

Баранов протестующе скинул глаза. Но я предостерегающе поднял ладони: - Александр Андреевич, Поверь: дешевле обойдётся. Вот если сейчас сядем, посчитаем - сам увидишь. Попробуем.

- Ну ладно. - сдался он.

Так и пошло. Оказалось, что такой конвейер шкурки однообразного, высокого, самого высшего качества выдает. Ну, и принимали, соответственно, на входе тоже не всякие шкурки. Мужики поначалу матерились, мол "я охотился, принёс, а ты!" Ничего, поставили отставного солдата, мордоворота - через неделю, как мне позже, смеясь, рассказывал Баранов, мужики поняли, что лучше нормальные шкурки приносить. И стали приносить.

Это имело свою пользу:в будущем они перестали бить всех зверей подряд, а прямо там, на охоте, просматривали: какой зверь сразу будет лучше, а других не трогали.

- Вот смотри, Андреич, Сколько зверья сбережем. И на долгие годы себе растянем. А то ведь повыбьем - нам тут делать нечего станет.

- Да, Николай Петрович, Ты смотри: работы делаем вдвое Почитай меньше, а шкурок выходит втрое больше. Ну и ну!

- Так-то, - хлопнул его по плечу. - А в следующем году мы ещё лицензии ведём: чтобы Каждый охотник отстреливал определённое количество, не больше, будем смотреть. Да, кстати, я через недельку отбуду, а ты и у кОлошей такую артель создай, тебя они уважают. И, гляди, что-то типа состязания исподволь меж ними устрой, чтоб оне друг перед дружкой, скажем шкурки лучше выделывал, да отходу чтоб меньше.

- А ты хват, Николай Петрович, - уважительно качнул головой Баранов.

- Хвват... - я горько усмехнулся, - это от безнадёги, Андреич. А хваты мы с тобою будем, когда железоделательный завод на сей земле устроим. Ибо меха не вечны, сам понимаешь.

-Даа, - мечтательно пожевал губами управитель РАК, - жалеза бы нам не помешала. Вон, бостонцы шельмы им индейцев и берут, везут полосовое, а нам взять неоткуда. Постой-постой! - спохватился он, - А где тут руды жалезные!? Уголек есть, знаю где, а жалезо?

- Сейчас в конторе на карте покажу. Только ты покуда народ туда на разведку зашли, но втихаря, а я из России мастеров привезу. - Баранов аж руки потёр от открывшихся перспектив.

Лангсдорф на улице встретил меня с неразлучным светописцем, вытирая пот огромным клетчатым платком. Его светоснимки имели оглушительный успех и здесь, взять хотя бы убранную в оригинальную рамку работы местного умельца светокартину, изображающую Баранова. На ней управитель Русской америки смотрит в подзорную трубу стоя на холме. И такой бесподобный ракурс подобрал натуралист, что в общем-то тщедушный Баранов удивительным образом преобразился на снимке в величественного Государева деятеля.

- Ну что, Григорий Иванович, всё засняли? - протянул я руку светописателю.

- Иээ, Ваша Светлость Николай Петрович, на всё жизни не хватит.

- А я хотел просить Вас ещё об одной услуге.

Глаза ученого из мутных от усталости вмиг превратились в блестящие любопытством: - У Вас всегда интересные затеи! Ну-ка, и что на сей раз?

Видели в доме управителя масляную лампу со стеклом? - естествоиспытатель согласно наклонил голову и я продолжил: - Так вот, возьмите на "Авось" пару ведер нефти и перегоните в перегонном кубе в керосин, Вам ведь известен сей препарат как медику?

- Ну да, в аптеках продается. А зачем?

- А вот увидите. Там, кстати, вначале более летучая жидкость получится, так это бензин, крайне огнеопасный, но превосходный растворитель жиров, тоже соберите меха обезжиривать сгодится.

Через пару дней в дом Баранова началось паломничество. Заправленная керосином масляная лампа со своей прежней притолоки освещала зал. Общее восхищение высказал сам хозяин: "Прям как днём!" Приказчики судачили о своем: теперь долгими зимними вечерами глаза при масляных коптилках портить не придется. Заглянул и Гровер, походил как кот подле блюдца со сметаной - он мгновенно оценил коммерческие перспективы такого освещения. Но, узнав что служит топливом, поскучнел: керосин в эти годы стоил сильно дороже привычного для освещения тюленьего жира и китовой ворвани. А я, сделав простецкое лицо, попросил его заодно с рубиком взять патент и на керосиновое освещение - так, на всякий случай. А Баранову объявил, что через пару лет Новоархангельск вполне способен стать столицей по производству керосиновых ламп и, затем, керосиновых плиток для обогрева и готовки пищи. Баранов поглядел на меня подозрительно: мол, "чудит барин".

Как бы там ни было, а двадцать третьего мая отчалили от Ситки с Божьей помощью.

Три недели до Охотска прошли в основном спокойно, если не считать пары средних штормов, в этих краях обычных, которые мы, благодаря машине, благополучно пережидали за подвернувшимися островами, в достатке разбросанных по пути в Охотск.

Четырнадцатого июня прибыли в порт, два дня разгружали судно, ещё неделю снаряжали в малоизвестный путь, благо погода в этом году порадовала эти края дружным теплом и утром двадцать третьего июня "Юнона" с грузом из полуторасотен наилучших шкур калана (морского бобра) и 250 килограммов Калифорнийского золота, а также с коллекцией Лангсдорфа отшвартовалась. А мы ещё три дня носились по городу, подряжали вьючных лошадей для мехов и себе до Якутска.

При этом не обошлось без привычного всякому русскому казуса. Надо сказать, что перед отплытием из Новоархангельска, в последний день, когда суматоха достигла наивысшего накала, ко мне прорвался капитан французского фрегата, которому я обещал доставить письма команды до Санкт-Петербурга и дальше во Францию. Так он, видимо, пообщавшись с нами сам заразился русской безалаберностью, иначе уж и не могу объяснить затягивание визита до последнего, куда только подевалась европейская обязательность! Или это про немцев, а не про французов? Но это так, предистория.

А история такова: вместе с почтой де Лаваль принёс причитающийся мне, как победителю дуэли, трофей: умер-таки Рикардо Пуштуш, а вот месье Резанову шпага, пистолеты и кираса португальца - и он плюхнул мне на койку в командорской каюте увесистый сверток, недовольно лязгнувший содержимым. Я было открыл рот для возражений, но на беду влетел вестовой: опять без командора не могут погрузить! Так этот сверток и провалялся на судне, Сидор прибрал с койки и я про него забыл, а тут, в Охотске, вдруг выяснилось, что он в моих вещах уже когда "Юноны" и дым растаял. Меня выбесило, чуть ли не пар из ноздрей, что у змея-горыныча, валил, но срываться на попутчиках последнее дело: сам накосячил, самому и расхлёбывать. Деваться некуда,невзирая на битву за каждый буквально грам вьючной поклажи, пришлось везти с собой. Но, видимо, в том проявился Божий промысел... А как ещё сказать? Никак иначе не могу объяснить той роли, которую данные доспехи сыграли в нашей с Резановым дальнейшей судьбе.

Нас набралось в караване: Я, то есть Резанов конечно, со слугой Сидором, Фернандо с Орлиным когтем, Лангсдорф с двумя слугами, Анисим Шомников радистом, приказчик русско-американской компании с пятью помощниками, пять казаков охраны, два проводника якут и тунгус, погонщики вьючных лошадей с мехами. Изначально вышли из Охотска внушительным караваном, однако мы, следовавшие в Санкт-Петербург, торопились и поэтому уже на третий день пути отделились и как могли скоро помчались вперед. Жаль, никто из нас не заметил ничего подозрительного, а ведь всё могло закончиться плачевно.

Когда мы тронулись от трактира в Охотске, где обитали до отбытия, из зарослей напротив выскользнул мужичонка в нагольном зипуне, воровато огляделся и ловко подобрал с земли, тут и сям загроможденной кучками лошадиного навоза, кожаный мешочек и юркнул обратно. Там он в кампании второго, медведеподобного детины, поддел кончиком ножика завязку и та вместе с венчающей сургучной печатью упала в траву, раскрыл и высыпал на ладонь несколько серых увесистых камушков. Взял один и попробовал на зуб, алчно ощерился: - Стрелой до атамана! Скажешь: купчина золотишко везёт изрядно. - И медлительный на вид увалень неожиданно проворно исчез в чащобе.