Трилогия «Сварщик» в Русской Америке Книга 1: "Сварщик" с Юноны

Глава 5: Золото для державы

в которой Савелий понимает, что отыскать драгоценности мало

Собрались быстро. Для экспедиции закупили кирки, лопаты, носилки, мешки и другое. Я извелся от нетерпения, а Резанов медлил и всё находил какие-то неотложные задержки.

"Ты чего, вашбродь! - наконец не выдержал я, Чего время тянешь? Давно были бы на месте!" - "Боюсь всё это бросать, - признался командор, обводя рукой "Юнону" и "Авось", - Как без пригляда оставить... А случись с нами или тут чего, как узнаю и поправлю... И это было правдой: увлеченный своей идеей я совсем забыл, что нахожусь в ином времени и радио ещё не изобрели. Радио... А почему бы и нет? Штука, по большому счёту несложная. Когда знаешь как изготовить. А я знаю. Но помозгую попозже. А сейчас... "Вашбродь, мичман Данилов весьма ответственный и достаточно опытный офицер, чтобы в самой неблагоприятном исходе нашего похода доставить провизию на Ситку", "Да, это так", - вздохнул Резанов. К вечеру он отдал распоряжение на отчаливание.

Утром 14 апреля 1806 года батель "Мария" ходко порысила вдоль берега в направлении будущего форта Росс с командой в пятнадцать человек. Плюс я, плюс секретарь командора со слугой-индейцем, да ещё корабельный батюшка и врач Юноны Лансдорф с фотоаппаратом-светописцем. Для сельского хозяйства, как я читал в моем времени, земли там окажутся непригодными: то наводнение, то холода, но для контроля морских путей и колонизации территории Америки лучше не придумать. А продовольствие по-первости закупать станем, да и отсюда подходящие плодородные земли заимеем.

В экспедицию двадцать первым напросился капитан Юноны хвостов. Его неуёмный характер просил выхода, а рутина погрузки провианта для Аляски не выводила энергии полностью. Он с дозволения командора экспедиции поручил нудные работы своему помощнику. И вся компания отправилась в путь.

Для торговли с индейцами, буде таковые окажутся в тех местах,, а это Пока ещё ничейные Земли, предусмотрительный и дипломатичный Резанов набрал одеял, заступов и топоров. Оружие индейцам Испанцы продавать либо дарить не советовали.

Отшвартовались от "Юноны" едва посерело небо на рассвете и в первый день до сумерек прошли миль 60-70.

Резанов не находил себе места, я чувствовал это по раздражению. Я мог понять как тот переживает за оставленный без присмотра караван, как волнуется за Кончиту и одновременно желал поскорее добраться до золота. Но в свои 27 лет я не мог уразуметь, как не насладиться-надышаться морским воздухом который казалось сам вливается в легкие. Как не насмотреться таким изменчивым побережьем: то уходящие в небо заросшие изумрудом весенней флоры берега, то каменистые либо песчаные пляжи, то протыкающие небо скалы с мириадами морских птиц. А командор то и дело стремится запереться в каюте с бумагами. И в такие минуты я ощущал себя словно тяжелый водолаз в глубоководном скафандре на дне: руки-ноги ворочаются неохотно, хотя вроде за последние дни здорово наловчился управляться ими.

Батель даже при встречном ветре давала 3 узла. А при попутном, да под парусом разгонялась до 8, иногда аж до 11. Правда трижды пришлось приставать к берегу для пополнения запаса дров, которые ненасытный паровик сжирал будто проглот. Ну и ладно, для каботажа это не страшно, леса вдоль пути следования на побережьи девственные, обширнейшие. Но вот если придётся удалиться от берегов... Эх, знатная штука прогресс, но уж очень связывает по рукам и ногам...

К полудню следующего дня вошли в устье речушки, которую я безапеляционно назвал "Русская", а Резанов безропотно, я-то пером так и не выучился пользоваться, калиграфическим почерком надписал на карте. Лейтенант Хвостов, который слёзно напросился капитанить нашей ватагой в двадцать рыл, оказался превосходным лоцманом и благополучно провел суденышко по извилистому речному фарватеру до предполагаемой золотой россыпи, где и встали на якорь посреди русла во избежание превратностей. В нетерпении поисковая партия с инструментами сгрудилась у борта, спустили прихваченные для подобного случая лодки, с хеканием налегли на весла. Мое сердце грохотало в рёбра в апогее ожидания развязки: есть или нету?!

Я впервые видел золото под ногами. А столько золота и подавно. Нет, я помнил, что тут богатое месторождение, но не представлял что это выглядит вот так. Внимание же Резанова приковал замысловатый булыжник.

Который поразительно напоминал то ли баранью, то ли козью голову с загнутыми назад подобно раковинам улиток рогами. Один отросток торчал над стремниной и подле него то и дело закручивались бурунчики, отрывались и весело прыгали постепенно растворяясь в струе. Собственно именно за это и зацепился глаз Николая Петровича. Что и меня заставило переключить внимание, отвлекая от въевшегося в кровь диверсанта осмотра местности на предмет возможных засад."Словно от статуи отломилась", - мелькнуло у меня в голове.

Я нагнулся, ухватил поудобнее и попытался поднять грязно-бурый, мало отличающийся от окружающих камень. Пальцы соскользнули. Тот оказался неожиданно тяжелым. "Пожалуй с пуд будет", - подумал поднатуживаясь.

На воздухе камень оказался ещё тяжелее. Пришлось торопливо шагнуть ближе к берегу чтобы положить ношу на обсохшую после недавнего весеннего половодья гальку.

Достал перочинный ножик и царапнул на изломе шеи предполагаемой статуи. Подспудно камергер не хотел портить выразительную морду. Характерного скрежета железа о камень не услышал, вместо этого сталь чуть скрипнула по металлу и слегка углубилась, оставила блестящий желтизной след. "Неужто золото", - растерялся я, а руки предательски задрожали. Аккуратно положил слиток рядом, поднял голову выравнивая дыхание.

В это время цепко запоминал всё, на что падал взгляд. От меня не укрылась угнетенная растительность: если везде по пути трава буйно пробивалась сквозь прошлогоднюю, листья играли свежей сочной зеленью,то тут даже тростник чахлый. А вездесущих водорослей в реке вовсе нет. Я отметил эту странность, но приписал её недавнему половодью. Об истинной причине я пока не догадывался.

"Сергей Юрьевич, передохни маленько. Дай-ка предварительно, на глазок оценю запасы", - деловым тоном произнес Резанов и я с благодарностью уступил. Всё-таки в таких делах у командора опыта куда поболее моего. Он пристальнее оглядел галечную отмель. Почти половина - где-то больше, где-то меньше - гальки цвета исследованого золотого - в этом теперь не было никакого сомнения! - самородка.

Русло на самой ширине саженей, пожалуй пятьдесят и всё покрыто похожей россыпью. "Это ежели все такое же, то золота тут десятки, да что там десятки, сотни и тысяч пудов!" - обрадовался командор. Но одновременно и ужаснулся: это сколько же сил и средств понадобится, чтобы всё это оприходовать!

Это , постояльцу в его теле кажется что нашел золото и ты в шоколаде. А ведь его надо добывать, перевозить, охранять наконец. И на всё это потребны надёжные люди и сильные корабли. Всё это кратко, но взволнованно мне и высказал.

Я был не столь наивен, как думалось хозяину тела. С послезнанием я прекрасно отдавал себе отчет, откуда ждать опасность. И просто решал оперативно-боевую задачу: как обеспечить удержание, охрану и оборону прииска наличными средствами при сохранении приемлимой секретности.

Командор и другие участники экспедиции бродили по отмели, с азартом выбирали пока только крупные самородки. А мне сверлила мозг мысль: "Почему столь богатейшие россыпи драгметалла до сих пор никто не прибрал к рукам?". И пока ответа не находил. А между тем чутьё подсказывало, что лежит этот ответ на поверхности. В чём на следующий же день и убедился.

Резанов наравне со всеми кидался то за одним самородком, то за другим. Словно ребенок нашедший клад. я, тоже впервые увидевший столько золота на некоторое время утратил обычное свое самообладание. Но годы службы в постоянном противоборстве с порою незримым противником обострили интуицию. Которая охладила ум и предупреждала о надвигающейся опасности. Чем и поделился с владельцем тела.

Правда для этого пришлось сначала гаркнуть в ухо, а когда тот вздрогнул, настойчиво предложил организовать охрану работ.

"Чего ради?" - буркнул командор, обводя взглядом как будто безлюдные окрестности. - "Ты, вашбродь, чиновник, твое дело пользу государства блюсти. А я, не забывай, военны, мое дело оборонять. Так что давай-ка каждый свое дело блюсти станет!" - Резанов нехотя оторвался от увлекательного поиска, вытер руки и подозвал Хвостова, которому уже я поставил задачу: - Николай Александрович, вооон на тот пригорок на том берегу отправьте толкового часового с ружьем. Вооружите людей. А на "Марии" прикажите зарядить обе кулеврины.

Хвостов открыл было рот для привычного возражения: мол, да кому мы тут нужны. Но мой жесткий взгляд в глазах командора заставил непривычно вскинуть руку к козырьку: - Есть!

И отправил на пост охотника из амурских старообрядцев.

Капитан, как и командор, уважали единоверцев часового Пахома за самостоятельность, рассудительность и неприятие винопития. И, как выяснилось, равнодушие к золотому тельцу.

Лет тридцати от роду кряжистый русоволосый парень расположился на высотке как в засаде на зверя, что очень понравилось мне, но сильно нервировало Резанова, который нет-нет через плечо поглядывал на тот берег, ища глазами часового.

Пахом однако не подвел.

Где-то полчаса спустя, когда все остыли от первоначального ажиотажа и принялись методично собирать самородки, негромко на таком расстоянии хлопнул выстрел. В ту же секунду затрещали камыши слева.

Я в силу боевого опыта соображал скорее Резанова. Стремительно обернувшись на звук краем глаза заметил движение в камыше на нашем берегу.

Это могло быть волнение стеблей от дуновения ветра или тень перепорхнувшей птицы. Могли. Вбитые годами тренировок инстинкты тем не менее заставили тело начать разворачиваться. И не зря.

В то же мгновение над порослью материлизовался раскрашеный краснокожий и с присущей прирожденным охотникам сноровкой спустил тетиву лука. Не каждый стрелок из ружья быстрее нажмет на спусковой крючок!

Мое тело ещё не поспевало за мыслью. Хотя как недавнему попаданцу и удалось повернуться боком снижая площадь поражения и чуть наклониться уходя с линии прицеливания.

Острие спущенной стрелы лишь чиркнуло по ребрам, распоров одежду. Зато древко пребольно хлестнуло по предплечью.

Боль впрыснула адреналин в тело и я с низкого старта рванул к противнику. И хотя по гальке бежал внешне неуклюже, раскачиваясь и как бы оступаясь, метивший в меня индеец стрелять благоразумно передумал. Зато отбросил мешающий сейчас лук, выхватил из-за пояса тамагавк и с боевым кличем "Хэйо!" ринулся на меня, бледнолицего.

В ответ я неожиданно для нападающего заорал "Уррраааа!". А лицом напомнил противнику, как он позже признался, хищного гризли.

Тамагавк свистнул в воздухе. Это был страшный неотразимый удар, в бесчисленных поединках всегда приносящий победу этому воину. Краснокожий оскалился, предвкушая как сейчас хлынет кровь из разрубленных мышц. Ему даже почудился солоноватый привкус на губах. Впрочем, он не ошибался.

Только то была его собственная кровь. Потому что проклятый бледнолицый каким-то чудом скользнул в сторону, тамагавк, выхлестнутый искуссной рукой по инерции провалился.

В последний миг я отклонил голову, перехватил руку врага и заломив за спину шмякнул мордой вниз, о каменистый берег. Сдернул с пояса поверженного кожаный шнурок, стянул руки и, захлестнув за шею, стреножил. Так, что плененный выгнулся дугой. А выпрямить ноги или руки не мог без опасности задушить себя.

Индеец в горячке подергался, но вскоре понял всю тщетность попыток освободиться, зауважал врага: к такому в плен попасться не стыдно для воина.

Один из матросов неодобрительно пробурчал:

- Чтой-то ты его мучаешь, барин.

Я в образе командора с натугой кхекнул, затягивая узлы и искоса поглядел на говорившего. Прищурился припоминая:

- Тебя Демьяном ведь кличут?

- Так, Ваше высокоблагородие! - вытянулся мужик.

Я взмахом руки подозвал жалостливого, ткнул пальцем в мохнатый правый лампас индейца:

- Что сие по-твоему?

Матрос, наклоняясь, чтобы пощупать, начал:

- Не могу знать... - и осекся, отдернул руку, побледнел и перекрестился: - Батюшки свят..., - перевел выпученные глаза на меня.

я наклонил голову и опустил веки, мол: "Да, да", а вслух пояснил:

- Это, мил человек, у них как у нас медаль за храбрость. Георгий ихний. Вот сим топориком кожу на голове надрезают, дёрг за волосы - вот и трофей. Коли он развяжется, то запросто твою шевелюру затрофеит.

Мужик инстинктивно схватился за голову и попятился.

- Но, продолжил я, - насколько они свирепы в битве, настолько же преданы в дружбе. А превыше всего ценят силу и справедливость, - и я подмигнул Демьяну. Тот от неожиданности заморгал.

Я похлопал очнувшегося противника по плечу: мол "лежи, лежи".

А Хвостов с отрядом из девяти человек и снятой кулевриной уже уткнул в гальку противоположенного берега шлюпку.

В минуту опасности вездесущая русская безалаберность словно испарилась, люди действовали слаженно, команды отдавались ясные и выполнялись четко. А с пригорка нет-нет да и постреливал Пахом. Потом он со смехом рассказал, что едва краснокожие поняли что их замыслы захватить золотодобытчиков врасплох провалились, как кинулись всем скопом на пригорок. Но поскольку охотник он бывалый, то вторым выстрелом обездвижил троих, подловив на линию прицеливания, а третьим двоих нападающих стреляя по ногам.

Потеряв в минуту четверть бойцов индейцы попрятались, в чём они мастаки, и принялись поливать пригорок стрелами. Безуспешно, слишком далеко. Тут подоспел Хвостов со-товарищи. В лоб он бросаться не стал. А обогнул по удобной ложбинке место откуда летели стрелы застал врасплох впавших в ярость и оттого утративших бдительность краснокожих.

Русских было меньше, но действовали они организованнее и слаженнее. Убивать Хвостов никого не хотел, поэтому выстрелом из кулеврины поверх голов заставил перепугавшихся индейцев пасть наземь, после чего пленить и повязать их ничего не стоило. Правда большинство, пользуясь отменным знанием местности ускользнули, попались только те, которых ранил часовой.

Я с командором обозрел поле боя.

Увидел Лангсдорфа, прикрывавшего светописец собственным телом, подошел укоризненно покачивая головой: - Григорий Иванович, что же Вы творите, батенька... Ведь это всего-навсего деревяшка, сделать новый недолго, а Вы у нас бесценны. Разве так можно...

- Николай Петрович, да я и задуматься ни о чем не успел, - извиняясь развел руками провинившийся, - А он для меня, - погладил светописец, - родной уже. Вот и защищал как собственное дитя, - смущенно улыбнулся ученый.

Увещевания пришлось отложить, так как вытащили из тростника раненого в плечо бледного от болевого шока и потери крови индейца, которого самым первым выстрелом обезвредил зоркий Пахом и корабельный врач окунулся в привычные дела: приказал положить страдальца на подстилку, принялся обрабатывать и перевязывать. А вскоре переправили и пятерых раненых с противоположенного берега, с которыми тоже пришлось возиться.

Когда пострадавшие более-менее пришли в себя, Резанов попросил краснокожего слугу своего секретаря перевести, что сейчас их накормят, после чего они могут идти на все четыре стороны. Это же касается и здорового пленника. Тот, до того сидевший со связанными руками и ногами с каменным лицом и видимо готовый к обычным у краснокожих пыткам, заморгал. А потом поинтересовался у собрата, почему бледнолицые так поступают. "Русские с ранеными и пленными не воюют", - гордо ответили ему. Мало того, если сюда придёт племя, то Великому Командору есть о чем говорить с вождем и чем одарить остальных.

Пленников накормили. После чего здорового и его раненого в плечо товарища, оказавшегося военным вождем местного племени, на шлюпке перевезли на свой берег. Каждый получил одеяло. Остальные пока идти не могли.

Солнце готовилось нырнуть в океан, уставшие добытчики собирали дрова для костров, когда со сторожевого поста прозвучал окрик, прекрасно слышный в предвечерней тишине.

Тревожная команда переправилась за пару минут, остальные расхватали оружие.

Я из истории знал, что индейцы весьма умелые воины, с младенчества живут на природе и постоянно охотятся либо воюют с соседями. А Резанов сам познакомился на Ситке с повадками местных обитателей. И оба мы прекрасно осознавали насколько ловко те стреляют и владеют холодным оружием. Да, стрела слабый соперник пуле. Даже выпущенной из дульнозарядного ружья с дымным порохом. Но когда стрел очень много, а пуль крайне мало...

Но один из раненых объяснил слуге Фернандо, что его племя идет с миром. Что и подтвердили вскоре вернувшиеся разведчики вместе с прежним пленником и вождем с шаманом, больше места в шлюпке не нашлось. Вождь переговорил с ранеными и убедившись что бледнолицые коварства не замышляют, кивнул соплеменнику и тот что-то гортанно выкрикнул.

Со стороны камышей тотчас повалили многочисленные фигуры: женщины, дети, старики, воины. Оказалось выше по течению есть брод. Я напрягся готовясь к бою, мои спутники положили руки на оружие, с "Марии" на местных хищно повела жерлом пушка. Но Резанов хладнокровно урезонил: "Савелий, не показывай враждебности, они идут без дурных намерений, это не коварные европейцы" - "Ты уверен, вашбродь?" - "Совершенно!" - твёрдо ответил командор и я доверился хозяину тела, который вполголоса отдал похожие приказания нашим.

Прибывшие споро разбили становище неподалеку.

Я с интересом наблюдал, как ловко эти дети природы возводят свои конусовидные жилища. "Как бишь там они называются? А, вигвамы!". Или "типи"?

Раненых тотчас под бдительным оком Лангсдорфа перетащили в один из таковых. Добровольной помощнице-аборигенке наш врач растолковывал, как и когда менять повязки. "Тут порядок", - отпустило Резанова.

Вечер накрывал речную долину, пора было подумать об ужине.

Резанов отдал необходимые распоряжения. Двое матросов шустро сложили очаг из подходящих валунов, развели огонь, принесли с судна пятиведерный бригадный котел.

Трое других принялись вытягивать сеть, которой перегородили речку в узости и теперь обремененную рыбой. С берега за рыбалкой во все глаза наблюдали свободные от дел индейцы. И когда наши еле-еле выволокли добычу, одобрительно зашумели.

Один из матросов, весёлый русоволосый здоровяк обернулся, потыкал пальцем в десяток ближайших мальчишек и поманил. Те настороженно блестя угольками любопытных глазенок приблизились. Матрос достал из вываленой кучи мелкую рыбешку, показал пальцами какая она маленькая и скорчив пренебрежительную мину выпустил обратно в реку. Взял крупную, мимикой выразил довольство и откинул на берег. Мальчишек жестами попросил проделать то же с остальной рыбой. Уговаривать детвору не пришлось. Как саранча, с шумом и смехом накинулись на улов. Спустя десяток минут на берегу высилась солидная куча крупной рыбы. Тогда матрос, с поощрительного кивка командора и меня наделил каждого маленького работника самой большой, отборной рыбиной и гордые пацаны, задрав носы - как же, настоящие добытчики! - поволокли награду к своим типи. У самого мелкого мальчугана рыбий хвост волочился по траве и бил по пяткам. Внимательно наблюдавшие краснокожие одобрительно загалдели.

Индейцы пришли в совершеннейший восторг, когда по моему совету командор, отобрав потребное для ужина экспедиции рыбу пригласил остальное разобрать гостям. А от моего внимания не ускользнула зависть, с которой вождь провожал складываемую до следующей рыбалки сеть. Резанов же вовсе поразил краснокожих проявив истинное русское хлебосольство.

Под завершение трапезы в обоих лагерях с судна вынесли пыхтящий трехведерный самовар и несколько мешков свежеиспеченных блинов. Индейцы любопытны как дети. И хотя воины пытались делать вид, что им совершенно неинтересно, что это там за сверкающий зверь у бледнолицых, всёже нет-нет да и бросали жадные в любопытстве взгляды наравне с детворой и женщинами. Резанов же, к моему одобрению, на правах хозяина пригласив через переводчика вождей с шаманом к своему костру угостил всех крепким ароматным чаем с выпечкой. А когда те зацокали языками от удовольствия широко поведя рукой дал понять, чтобы все члены племени присоединились к чаепитию.

Однако настороженость из глаз индейцев не исчезла. Причина её прояснилась, когда военный вождь спросил: - Разве бледнолицые братья пьют только вкусный отвар?

Главный вождь неодобрительно глянул на молодого соплеменника.

- А что ещё должны пить бледнолицые? - открыто улыбнулся командор.

- Другие бледнолицые пили огненную воду, - глухо проговорил шаман.

- Огненная вода есть и у нас, - пожал плечами Резанов и остро глянул на Хвостова, - Только мы её пьем лишь по праздникам.

От моих глаз не укрылось проскочившее во взглядах краснокожих оживление, о чем я шепнул Резанову, и тот быстро сориентировался и торжественно произнес: - Сегодня ко мне пожаловали мои краснокожие братья и это для нас великий праздник, поэтому хочу угостить вас нашей огненной водой!

Индейцы зашевелились, переглянулись и важно закивали.

С "Марии" принесли водку. Как ни мизерно наливали гостям, индейцы за час наклюкались как сапожники.

Подвыпивший вождь разоткровенничался, что вынужден уводить племя с летнего стойбища от плохих бледнолицых гринго. Которые неделю назад напали на лагерь, безжалостно убивали стариков, женщин и детей. Воинам ценою серьёзных потерь удалось задержать взбесившихся гринго и племя побросав почти всё ушло через грязную землю и вонючие озера. Мой мозг царапнуло столь образное описание, но ума разузнать подробнее на тот момент не хватило.

Зато хватило озорства научить военного вождя, петь "Катюшу". А то тот заплетающимся языком принялся было выводить заунывную боевую мелодию. Фернандо метнулся на судно и принёс гитару. Шестиструнка! Я жестом попросил инструмент с тонким удобным грифом и принялся аккомпанировать. Память разума растекалась по телу и вскоре получалось более-менее сносно. Для пьяной-то кампании. Слова "Выходила на берег Катюша, на высокий берег на крутой" выводили с особым чувством, речка-то вот она. Шаман оказался слабоват и давно выводил рулады носом, завалившись за обрубок бревна, на котором доселе восседал.

Я же ломал голову над охраной приисков, сообразив что алчные американцы не сегодня завтра доберутся досюда. "Утро вечера мудренее", - решил наконец.

Но тут зашевелился шаман и принялся пророчествовать, что Великий Дуб, с его разумеется помощью, убережет племя от любых напастей. С меня весь хмель смыло словно ледяной водой! Я навострил уши. Применяя полученные на службе навыки выведывания где-то поддакивая, где-то как бы сомневаясь выудил из служителя местного культа, что поклоняются они дубу, который растет испокон веков в половине дня пути отсюда. Там, за горами откуда несет воды река. И если командор сомневается вправдивости шамана завтра воины отведут его к священному дереву.

Резанов недоуменно вытянул лицо, но я торопливо упредил отказ, веско сказал: "Надо мне туда, Николай Петрович!", - и тот сдался, только плечами пожал. Ну не станешь же ему объяснять и самому не до конца ясные надежды...

Бледнеющие звезды предвещали рассвет, кашевар раздувал огонь в очаге. Военный вождь Быстроногий Волк со слугой Фернандо в роли переводчика и я на скорую руку перекусывали вчерашней рыбой с лепешками и запивали остывшим чаем. Путь предстоял неблизкий.

Волк поднял самородок с ноготь: - Зачем моему брату Командору желтый металл? Гринго тоже за ним гоняются.

Красные глаза военного вождя говорили о тяжелейшем похмельи, однако держался он на зависть стоически, только в речи проскакивала горечь.

Я, надеявшийся подольше сохранять в тайне золотодобычу, не нашелся сразу что ответить. Чуть помолчал, собрался с мыслями и, ни на минуту не сомневаясь в наблюдательности индейцев начал: - Мой краснокожий брат Быстроногий Волк прав: Русским бледнолицым желтый металл нужен также как и гринго. Но есть большая разница. Скажи, что с моими краснокожими братьями сделают гринго, когда придут сюда?

На скулах индейца заходили желваки. А я устами командора словно гвозди забивал:

- Гринго ищут желтый металл золото каждый сам для себя. И поэтому готовы обманывать, убивать, красть ради него. А русские ищут золото для всего своего племени. На золото они покупают еду и инструменты, поэтому никого притеснять им не надо. У нашего племени есть Великий вождь Император России, который живет на другом краю земли, - махнул я в сторону запада, - и по-отечески оделяет своих детей-подданных.

Индеец уважительно покивал удовлетворенный услышанным.

Пришедший проводить нас основной вождь кутался в одеяло, то и дело ронял еду из дрожащих рук и стучал зубами об оловянную кружку. Шаман и вовсе ещё дрыхнул в своем типи на отшибе. мне было жаль их, но Командор наливать для опохмелки опасался: могут уйти в запой и тогда труба дело...

Однако услышав о племени русских краснокожий подобрался, отставил кружку и спросил: - А может ли мой бледнолицый брат попросить своего вождя Императора заступиться за его краснокожих братьев?

Это было как раз то, к чему индейцев подвигал я и через командора величественно кивнул: - Это очень хорошая мысль. Пусть мой краснокожий брат сейчас отдыхает, а когда мы вернемся, сядем и заключим договор. Я шепнул несколько слов и Резанов добавил:

- а пока пусть мой брат накормит своих утомленных тяжелой дорогой людей рыбой. Мои товарищи дадут сеть, покажут и если надо помогут, - он жестом поманил вчерашнего рыбака.

Вождь просиял. Гортанно выкрикнул и из жилищ выскользнули пятеро молодых мужчин. Которые по его знаку присоединились к рыбной ловле.

Спозаранку к самовару потянулась очередь краснокожих вперемешку с пассажирами "Марии". Люди не знали языка друг друга, но довольно сносно изъясняются знаками и жестами. Вон групка рыбаков, вон Лангсдорф что-то размахивает знахарке и та кивает, а вот молоденькая стройная индианка стыдливо угощает белозубо скалящегося здоровяка-матроса. И все, проважая нас машут вслед.