Тропою души

МАТО УИТКО

Община вождя по имени Плохая Рана стояла лагерем на берегу ручья, который мы называли Чёрная Трубка. Едва мы приблизились к стойбищу на расстояние полёта стрелы, нам навстречу выехали всадники, надо лбами которых высоко вздымались зачёсанные наверх волосы, густо смазанные медвежьим жиром. Такая причёска делала их похожими на воинов Вороньего Племени. Но они были Лакотами и принадлежали к обществу Ломателей Стрел. В те годы это воинское общество пользовалось не меньшей репутацией среди Оглалов, чем Воины Лисицы, Большие Животы или Высокие Люди. Но прошло не более пяти зим, и Ломатели Стрел исчезли. Многие погибли, некоторые перешли в другие воинские группы. Так иногда случалось. В общине Плохой Раны я в последний раз видел, как Ломатели Стрел устраивали свой праздник. [19]

Род Куропатки уже занял положенное ему место в общем племенном круге. Рядом расположилась община Красной Воды. Возле них стояли палатки Дымных Людей. Занимались обустроиванием жилищ индейцы из клана Чёрного Медведя, они только что прибыли и многие ещё продолжали шумно здороваться со своими друзьями из других общин, обходя их стоянки.

Ломатели Стрел поприветствовали меня и Шагающую Лисицу громкими выкриками.

– Странный Медведь давно не посещал наши типи, – улыбались они. – Юноши нашей деревни с радостью пригласят на торжественное собрание храбрейшего воина Куропаток. Сегодня у нас будет проводиться посвящение в Ломатели Стрел. Мы уже отловили собак для ужина.

Я почувствовал себя дома. Вокруг сновали люди, слышались возбуждённые голоса, стучали барабаны. Меня встретили так, словно никто не знал и не догадывался о нападении Молодого Волка на мой дом и о том, что я его убил.

Но когда Шагающая Лисица установила палатку и приготовила мне поесть, спокойствие внезапно нарушилось. К нам вошла Птица-Которая-Охраняет-Гнездо. Она шагнула на женскую половину и опустилась на шкуры возле Шагающей Лисицы. Её лицо было вымазано золой.

– Я пришла спросить, где Молодой Волк? – Она смотрела прямо на меня. Женщине не позволительно так смотреть на чужого мужчину. Но она была в трауре, сердце её надрывалось, и женщина не думала о правилах.

– Он напал на меня, – ответила моя жена сестре, – он напал с оружием.

– Он подкрался, как враг, когда меня не было дома, – сказал я. – Я убил его.

– Я так и думала. Я знала, что он отправился за вами, чтобы вернуть Шагающую Лисицу. Что мне теперь делать? – спросила Птица. – У меня никого нет. Кто будет приносить мне мясо? Кто убьёт жирную корову на этой охоте для меня?

– Я застрелю одну корову специально для тебя, – сказал я ей. – Ты не останешься голодна. А потом я отведу тебя к твоим родственникам. В лагере Красной Воды живут твои тётки. Я подарю их мужьям лошадей, чтобы они забрали тебя… Мне не нужна вторая женщина…

Птица-Которая-Охраняет-Гнездо резко поднялась. Даже под толстым слоем золы я видел, что она разгневана. Выходя, она повернулась и плюнула в мою сторону. Я подпрыгнул, готовый броситься на эту женщину и распороть её снизу доверху моим огромным ножом. Я был взбешён: с таким презрением и отвращением плевали женщины в лицо пленным врагам.

Дорогу мне преградила Шагающая Лисица.

– Ты убил её мужа. Она одна теперь. Я не знаю, примут ли её сородичи. Она вправе ненавидеть тебя…

На следующий вечер в палатке Воинов Лисицы вождь общества потребовал, чтобы я подробно рассказал, как произошла моя схватка с Молодым Волком.

Законы нашего рода предполагали изгнание из племени всякого человека, убившего соплеменника. Ничто не могло избавить от этой участи убийцу, пусть он занимал самое почётное место и пользовался огромным уважением среди людей. Он обязан был покинуть пределы стойбища и жить в стороне от всех. Родственникам разрешалось лишь изредка навещать его, но никто не имел права помогать ему. Не было ничего отвратительнее, чем убийство соплеменника. Мы считали, что такой человек нарушал племенную гармонию, он пятнал позором не одного себя, но весь народ.

За четыре зимы до этого я был свидетелем того, как Синяя Рука из клана Плохой Раны привёз в охотничий лагерь дурной воды [20] из торгового поста Бледнолицых, обезумел от неё и зарубил своего брата. От Синей Руки шёл очень сильный и непривычный для нас запах. Но мы не знали тогда, что так пахнут все люди, которые вливают в себя много виски.

Старейшины приняли решение прогнать Синюю Руку, но он не хотел уезжать. Тогда Ломатели Стрел сильно избили его и вывезли за пределы деревни, привязав к дереву лошадь и принадлежавший ему колчан со стрелами. Он остался один. Жена не поехала с ним, но вернулась к родителям. Синяя Рука решил не вымаливать прощения и, когда пришёл в себя, умчался прочь. А три снега спустя он вновь объявился, поставил типи неподалёку от лагеря, вызвал своего друга и послал через него главе общины табак и пегую лошадь, сказав, что готов вернуться домой. Тогда все мужчины клана собрались, чтобы обсудить, можно ли допустить возвращение Синей Руки. Одни полагали, что зловоние выветрилось из него за годы изгнания, что он очистил свой дух. Другие пожимали плечами и предупреждали, что перед Синей Рукой нужно поставить условие никогда даже голос не поднимать ни на кого, если ему разрешат жить среди родного племени…

Старики говорили, что сама природа преступника менялась, он начинал источать зловоние. Лишь позже я понял, что шаманы имели в виду не собственно запах, как понимали его остальные люди, а тонкую материю, которую видят только святые люди.

Синяя Рука поселился в своей палатке и жил очень тихо, проявляя свой горячий нрав только на охоте и военной тропе.

Но моя история отличалась от случая с Синей Рукой. Я защищал мою семью от человека, который, хоть и считал себя оскорблённым, не имел права нападать на меня с оружием.

– Подойдите ко мне и принюхайтесь! – кричал я на совете Воинов Лисицы. – Никто из вас не учует ничего странного, потому что на мне нет вины. Молодой Волк выслеживал меня несколько дней и намеревался разделаться со мной… Кто из клана Куропатки сможет упрекнуть меня в коварстве? Кто осмелится сказать, что я бегу от честного боя? Разве не оскорбляют меня мои братья, подозревая в подлом убийстве?

– Странный Медведь не пахнет, как должен пахнуть убийца соплеменника, – разводили руками юноши.

– Он спас Молодого Волка, когда того сразили стрелой Бритоголовые. Молодой Волк должен был стать побратимом Медведю и пожертвовать собой, если Медведю угрожала бы опасность. Но он позабыл об этом и ворвался в дом Медведя с оружием! Он отвернулся от законов племени! – говорили мои друзья.

– И всё же Молодой Волк был Лакот, а не чужак. За его смерть должен заплатить виноватый, – веско сказал вождь Воинов Лисицы. – Я считаю, что Странный Медведь должен покинуть наше воинское общество. Вы указываете на наши законы. И я тоже требую подчинения нашим правилам. Лисице не позволительно убивать соплеменника ни при каких условиях…

Я перестал быть Воином Лисицы, и у меня в сердце затаилась обида. Я знал, что вождь нашего воинского общества говорил правду, но я не желал принимать её.

В тот же вечер ко мне в палатку зашли Длинный Хвост и Человек-Который-Сидит-На-Дереве и предложили мне выкурить с ними трубку. Они принадлежали к обществу Высоких Людей. [21] Когда табак превратился в пепел, Длинный Хвост обратился ко мне:

– Я думаю, что поступок Лисиц не соответствует поведению настоящих Лакотов. Каждый Оглал должен доверять соплеменнику. Молодой Волк повёл себя, как подлый предатель, и потому заслужил смерти и позора. Высокие Люди считают, что ты достоин занимать почётное положения среди наших воинов.

– Мы приглашаем тебя вступить в наше общество, – подтвердил Человек-Который-Сидит-На-Дереве.

Я не колебался и согласился сразу. Покидая палатку Воинов Лисицы, я ощущал себя человеком, у которого украли самое главное – его честь. Исключение из воинского общества лишало меня возможности принимать участие в мужских праздниках, возглавлять военные отряды, сидеть у костра военного совета. Теперь же меня звали в общество Высоких Людей. Я не успел появиться униженным перед всей деревней.

В типи Высоких Людей стучал барабан. Члены общества, облачённые в живописную парадную одежду, воодушевлённо приветствовали меня. Они дожидались моего появления, чтобы сразу приступить к торжественному обряду посвящения в Высокие Люди. Ко мне приблизились оба вождя и объявили, что им требовался ещё один носитель шлейфа и воины хотели предоставить это почётное и ответственное место именно мне.

– Тот, кто чист душой и помыслами, кто свят, сможет пройти через все испытания и победить, – заголосили певцы Высоких Людей.

Ко мне подошли двое и неторопливыми движениями покрыли мои руки красной охрой и после того густо обмазали их слоем бизоньего жира. Мне велели вытянуть обе ладони перед собой и самый младший из всех присутствовавших извлёк палочками из костра несколько углей и положил их мне на ладони. Смазанная жиром кожа сразу зашипела… Я должен был четыре раза медленно обойти палатку по кругу, каждый раз останавливаясь за очагом перед земляным алтарём, но лишь после четвёртого круга мне позволялось опустить угли на него. Ни в одной другой воинской организации вступление не было столь трудным.

После того как под громкую песню я проделал то, что от меня требовалось, один из вождей насыпал на эти угли шалфей, и я омылся клубами дыма. Ко мне шагнул лекарь и ощупал вздувшуюся на руках кожу. Он умел легко управляться с такими повреждениями и залепил мои волдыри каким-то снадобьем, которое он сплюнул из рта, предварительно тщательно пережевав его.

– Теперь, когда ты испытан огнём, мой брат, ты получишь военный головной убор со шлейфом. Ты знаешь, что каждое из перьев символизирует какой-нибудь из подвигов воинов нашей группы. Преумножай же великие поступки сам и помогай быть героями другим!

Мне вручили связку перьев совы, основание которых было расцвечено красным, и объяснили, что на церемониях Высокие Люди украшали себя исключительно совиными перьями. Мне дали также семь стрел, оперения которых тоже были из перьев совы.

Я послал одного из молодых людей к моему табуну и сказал ему, чтобы он выбрал любую лошадь для общего табуна Высоких Людей. Затем я обратился к самому старшему из них и просил его смастерить мне боевой свисток из кости орла и погремушку для танцев.

Так я сделался носителем шлейфа [22].

После моего столкновения с Молодым Волком ко мне почти перестал приходить Медвежий Бык. В бою я действовал без его помощи. Всего два раза я видел его перед началом сражений. Он сидел на неподвижном чёрном коне и держал в руке длинное копьё, с которого свисали шкурки мелких животных. Оба раза на земле возле него сидел белый волк.

Однажды во сне ко мне явился юноша со скорбным лицом. Он появился ниоткуда, словно умело таился в траве и теперь вдруг поднялся во весь рост. В темноте на его одежде смутно различались узоры племени Поуни.

Я был твёрдо уверен, что сплю и вижу чужака во сне, поэтому я не бросился за оружием.

– Ты пришёл от Волков, – сказал я ему на моём языке, – что тебе нужно?

– Ты не ошибся. Я из племени твоих врагов, – ответил странный юноша, и я не удивился, что понял его, словно он говорил на языке Лакотов. Иначе не могло быть. Он пришёл не случайно, и пришёл не из нашего мира. Я знал это.

– Меня зовут Пахукатава, – сказал он, и я увидел, что губы его не открываются. – Пять зим назад люди твоего племени убили меня на берегу Волчьего ручья, когда я охотился на бобров… Тогда ко мне приблизились бобры и сказали: “Его тело умерло, но он не готов отправиться по Дороге Призраков”. Бобры позвали волка и повторили ему свои слова. После этого волк приблизил ко мне свою морду и стал сильно дышать мне в рот. Я увидел, как часть меня поднялась над моим телом и села рядом с ним. Волк продолжал дышать мне в рот и пел песню: “Душа твоя не готова к путешествию по тропе мёртвых, но тело твоё исчерпало свои силы. Ты будешь жить возле людей, пользуясь силой животных. Поднимись, брат мой, и иди”. Я вернулся в моё племя, поговорил с братом, матерью. Вождь Большой Топор услышал от них, что я не умер, и просил меня навестить его. Он сразу понял, что я живу в мире духов и что мне доступны особые силы. Я стал помогать им в борьбе против вашего племени. Но через какое-то время они сказали, что победами своими обязаны вовсе не мне, а исключительно своему умению. Они перестали встречать меня с уважением. Они начали говорить с мной, как с жалким лгуном, который выдавал себя за умершего. Они позабыли о том, что человек – лишь тень, брошенная на землю более могущественными существами. Они отступили от Великого Духа и отдали себя во власть земных дел. Мой народ перестал понимать, что жизнь – только игра… Я решил проучить их и встать на вашу сторону. Пусть война станет для них страшной действительностью…

Он замолчал и опустился на корточки. Ноги он согнул в коленях, а руки положил между ними, став похож на сидящего пса.

– Ты можешь возглавить отряд против моего племени хоть завтра, и я буду рядом, – сказал Пахукатава, – я буду помогать твоим воинам.

Он выгнул спину и вытянул руки вперёд, не отрывая их от земли. Свет костра стал ярче в этот момент, и я увидел, что передо мной лежал вовсе не человек, но волк белой окраски.

Именно этого волка я видел несколько раз возле священного для меня места, где лежал на большом гладком камне череп убитого мной чёрного медведя. Белый волк был символом войны Поуней. Он давно следил за мной, принюхивался, подходил совсем близко, но не открывался. На этот раз он принял человеческий облик, чтобы поведать мне о себе.

Много раз после этого я видел Пахукатаву. Он появлялся на стоянках наших военных отрядов, когда мы возвращались из набегов на Поуней и раскрашивали себя перед торжественным въездом в нашу деревню. Я никому не рассказывал о нём, но слышал, что он приходил ещё к нескольким воинам. Многие из тех, которые не знали ничего об убитом юноше, тоже не раз обращали внимание на бегающего неподалёку от места сражения белого волка. Прыгающий Лосось, Деревянный Щит, Выдра и Крадущийся-По-Земле видели этого белого волка. Временами он запрокидывал косматую голову и протяжно выл, словно исполняя волшебную песню. Я видел, как наши враги бросались наутёк, заслышав его голос [23].

Сегодня я знаю, что Пахукатава был очередным этапом моего становления. Он пришёл ко мне не для того, чтобы сделать меня более великим воином, но чтобы лишний раз указать на значимость невидимого мира.