Трудно быть духом

Глава 5

Сержанты начали чудить после отбоя. Они ввалились в расположение в невероятных прикидах. «Духи» пулями слетели с кроватей. Потому как «дедушкам» дурить без аудитории было скучно.

Сержант Прохоров в бандане и тёмных очках поднял вверх руки:

— Уважаемая тусовка, разрешите праздничную дискотеку, посвящённую ста дням до приказа о демобилизации, считать открыто-о-ой!.

«Духи» вяло зааплодировали. Сержант расстроился. Он сдвинул очки на кончик носа, демонстрируя коллективу разочарование:

— Не вижу радости в глазах!. Ну-ка ещё раз!. Считать открыто-о-ой!.

На этот раз к аплодисментам присоединились свист и улюлюканье. Атмосфера потеплела. Прохоров завонил:

— Отлично!. Для вас сегодня работают: ди-джей Фома-а-а-а!.

Товарищ младший сержант поднял руку в перчатке с обрезанными пальцами. Он поправил кепку, надетую козырьком назад, и поставил на плечо кассетный магнитофон. «Духи» снова завопили, активно изображая ликование. Прохоров продолжил:

— За барной стойкой бармен Евсе-ей!.

Рядовой Евсеев в бабочке и белых перчатках выдвинулся на середину коридора. Перед ним на тумбочке стоял поднос со стаканами в ряд. Под дружный свист «духов» он небрежно разлил чай из чайника, как шампанское по бокалам.

— Ну чё, народ… оттопыримся?! — воззвал диск-жокей Фома.

Толпа без подсказок взревела:

— Да-а-а!!

Магнитофон включился на полную громкость. Из динамиков грянул бессмертный Кобзон. Хит прошлого века народ не вдохновил.

Танцевать под «И вновь продолжается бой» ни у кого не повернулись ноги. Сержант Прохоров возмутился:

— Э-э! Пипл! Я не понял! Дискотека началась, мать вашу! Танцуем, танцуем!.

«Духи» неуверенно задвигали конечностями. Фома заголосил:

— Больше жизни, друзья! Двигай попой! Давай, давай! Врубай светомузыку!

Дневальный Гунько попеременно защёлкал выключателями.

Табло «Учебная тревога» замигало. Мишка Медведев подошёл к «бармену»:

— Один чай, пожалуйста…

— Не вопрос! — Евсеев протянул кружку. — Рубль! Сегодня большие скидки…

Мишка полез за деньгами. И в этот момент светомузыка погасла.

Прохоров зарычал:

— Э-э! Чё за дела?! Я не понял!.

Из коридора вылетел перепуганный Гунько:

— Шухер! Ротный идёт!

Музыка мгновенно вырубилась. Народ брызнул в разные стороны.

Евсеев заметался с подносом и чайником. Срывая с себя бабочке, он крикнул:

— Дневальный, поднос!.

По казарме пронёсся грохот сапог. Скрипнули кровати. Затем наступила тишина. В расположение вошёл капитан Зубов. Дежурный, еле успев привести себя в порядок, доложил:

— Товарищ капитан, за время моего дежурства происшествий не случилось. Дежурный по роте сержант Прохоров!

Лицо ротного медленно вытянулось. Он ткнул пальцем в лоб Прохорова:

— Сержант, что это?

Тот поспешно стащил с головы красную бандану.

— А-а… Это я так… кепку постирал!

— Ага. А это? — палец ротного переместился на замершего рядом дневального.

Рядовой Гунько с подносом и чайником усиленно делал вид, что твёрдо знает, на кой хрен они ему понадобились посреди ночи.

— Это? — Сержант Прохоров доверительно склонился к Зубову. — Товарищ капитан… а хотите чаю?.

«Дедушки» вяло ковырялись в тарелках. Перед каждым стояла отдельная тарелка с нетронутым маслом.

— Интересно, какой удод придумал этим живых людей кормить? — светски поинтересовался товарищ сержант.

Рядовой Евсеев хмыкнул:

— Зажрался ты, Прохор… Горох с рыбой — неповторимый букет!

— Я как домой приду, первым делом голубцов… кастрюльки две… как наверну! — мечтательно произнёс Фома. — И всё это — с гранатовым соком!.

— А моя матушка такие пельмешки лепит! А картошечка тушёная… с рёбрышками… Да с огурчиком бочковым… — непринуждённо поддержал тему Евсеев.

Прохоров бросил ложку.

— Э-э! Завязывайте, а? Слюна уже хлещет, блин! — Он печально подпёр подбородок рукой. — Мужики, у меня такое ощущение, что «гражданки» вообще никогда не было. Что я в армии родился. Сапоги уже… как тапочки… Хэбэ — как… пижама…

— Та же фигня! — кивнул Евсеев. — Всё, что было до армии — как сон…

Фома отхлебнул чаю с витаминами:

— Фигня, прорвёмся! Сколько там до приказа?

— Не царское это дело… — Евсеев кивнул в сторону «духов». — Вон, калькуляторы сидят…

— Народ! Заглатываем поживее… Масло тает! — громко сказал сержант Прохоров.

Тут же из-за своего стола с набитыми ртами вскочили Гунько и Вакутагин. Держа в одной руке кусок хлеба, в другой — ложку, они подбежали к старослужащим. Гунько сгрёб ложкой масло с тарелки, стоящей перед Евсеевым:

— Поздравляю… До приказа девяносто два дня!

Вакутагин проделал ту же операцию с маслом Фомы:

— Поздравляю, товарища младший сержант… Да приказа — девяносто два!

Тот прихватил его за руку:

— Не понял… У меня Медведев должен забирать!

— Медведев в наряде, — доложил Гунько.

Фома отпустил Вакутагина:

— А-а, да… Ну, ладно. Тогда жуй…

«Духи» вернулись обратно. Прохоров тупо уставился на своё масло. К нему никто не торопился.

— Та-ак… Жду тридцать секунд… — угрожающе протянул сержант, глядя на часы.

Фома хихикнул в кулак:

— У Ходокова залёт!.

Прохоров рявкнул на всю столовую:

— Ходоков!!

Ходоков вскочил и, спотыкаясь, понёсся к маслу. Прохоров перехватил его руку, сгребая «духа» за грудки:

— Ты что, опупел?! Почему у всех уже девяносто два, а у меня до сих пор девяносто три, а?!

— Забыл… Девяносто два, товарищ сержант! — пролепетал тот.

Прохоров заорал ему в ухо:

— Забы-ыл?! Значит, будем восстанавливать память! Твою мать!!

Пока рота дошагала до казармы, сержант, конечно, немного остыл. Но простить — не простил. Для восстановления памяти он использовал старинный армейский рецепт — отжимания перед строем.

Сам Прохоров деловито прохаживался рядом, стимулируя умственную деятельность «духа». Потный Ходоков стонал, с трудом отрываясь от пола. Однако жалеть его никто не собирался.

— Шестьдесят шесть, шестьдесят семь… Что, Ходоков, сдох? До девяноста трёх ещё далеко… Шестьдесят восемь… — монотонно бубнил сержант. — Вы наблюдаете сеанс восстановления памяти по методу Прохорова… Пятьдесят девять, Ходоков…

— Товарищ сержант, вы ошиблись… Уже шестьдесят девять было! — взмолился тот.

— Да? Фигня какая… Ты сегодня в столовой тоже ошибся! Похерил традицию… — Прохоров обратился к строю: — Напоминаю ещё раз: назначенные «духи» на ужине забирают у дедушек масло и говорят, сколько дней осталось до приказа… Что не понятно?!

— Всё понятно! — дружно ответила рота.

Сержант кивнул:

— Шестьдесят… Шестьдесят один… И запомните, вы тоже когда-то будете дембелями… Тоже будете считать дни… И эти цифры для вас станут святыми! Усекли?!

— Так точно! — недоверчиво вздохнули будущие дембеля.

— Традиция всем нравится?

— Так точно…

— Вот и чудненько! — подвёл итог воспитательному процессу Прохоров. — Ходоков, живой?

— Живой…

— Молодец! Шестьдесят два… Шестьдесят три…

Нет зверя страшнее, чем голодный прапорщик. Разве что голодный старший прапорщик.

Олег Николаевич не успел поужинать на службе. Потому что торопился на свидание к девушке Маше. После того, как свидание состоялось… даже дважды… он вышел в прихожую.

— Олежек, ты есть хочешь? — крикнула из комнаты Маша.

Шматко обрадовался:

— Да-а! Очень!

— Так, может, пойдём в кафе посидим? — наивно спросила девушка.

Старший прапорщик напрягся. Он достал из кителя кошелёк, который в быстром темпе подверг ревизии. В закромах нашлось только тридцать рублей.

— Я вообще-то больше домашнюю пищу люблю! — прокричал Олег Николаевич в ответ.

Маша вышла из комнаты. На ней оказалась нарядная парадно- выходная блузка.

— Просто мама ничего не приготовила… А я забыла! — кокетливо пояснила она.

Шматко небрежно махнул рукой:

— Ну и что! Сейчас я что-нибудь приготовлю!

— Ты?. Сам?! У нас дома — одни макароны…

— Ты кулинарные поединки по телеку смотришь?

— Ну, иногда…

— Так вот, по сравнению со старшим прапорщиком Шматко, это — детский лепет! — он засучил рукава. — Ну, где там ваши макароны?!

Они переместились на кухню. Олег Николаевич — с энтузиазмом.

Маша — неохотно. Она села подальше от извержения кулинарных талантов Шматко и занялась беседой:

— Вообще-то у мамы такого никогда не бывает, чтобы в холодильнике было пусто…

— Ничего! — старший прапорщик выловил остатки сыра с нижней полки. — Сыр немного зачерствел? Не беда! Дадим ему вторую жизнь!

Мелко трём на тёрке…

— И вообще… В последнее время она какая-то не такая… — задумалась девушка.

Старший прапорщик вынырнул из холодильника с новой интересной находкой:

— Вот, ещё и яйцо завалялось! — он покосился на Машу, поддерживая беседу: — В смысле, «не такая»?.

— Ну… поздно приходит домой!. Возбуждённая.

Шматко вывалил макароны на сковородку.

— Наверное, работы много!. Накрываем крышкой…

— Когда работы много — денег много! — осенило заботливую мамину дочку. — А тут наоборот!

— Как это — наоборот? — Шматко вылил яйцо в макароны.

Маша вдруг взволнованно схватила его за руку.

— Олег, нам нужно очень серьёзно поговорить!

Он послушно сел рядом с ней на табуретку, вытирая руки фартуком:

— Господи, да что случилось?!

— Олег, по-моему, мама попала в какую-то… секту! — выпалила девушка.

Шматко офонарел:

— В секту?! С чего ты взяла?!

— Она постоянно ходит на какие-то собрания!. Ей всё время звонят странные люди… А по ночам она не спит, а что-то пишет…

— Пишет?!

— Да!. Олежка, мне страшно… — заплакала Маша, окончательно убедив себя в непоправимости происходящего.

Шматко задумался. О сектах слышать ему доводилось… то, что они существуют. Другой информации у него не было. Но ситуация требовала… Старший прапорщик напрягся и выдал:

— Может, мормоны?

— Не знаю… — прошептала Маша. — Ты поговорил бы с ней, а?. Она тебя уважает!.

Олег Николаевич вытер ей слёзы:

— Не плачь… Я поговорю! Обещаю… Тем более, что… — он осёкся, втягивая носом воздух.

— Что?

— Макароны! — взревел Шматко, бросаясь к плите…

В штаб Н-ской части поставили компьютер. Правда, древний, как холодная война. Списанный из штаба округа на пенсию. Но поставили.

Этот эпохальный факт капитан Зубов осознал, заступив дежурным по штабу. Он с интересом посмотрел, как писарь Звягин ловко тыкает пальцем в кнопки. Гениев ротный уважал. Особенно компьютерных.

Он тактично кашлянул:

— Компьютер, смотрю, тебе поставили?.

— Так точно, товарищ капитан… Из штаба округа, по списанию.

— Ну и как он?.

Звягин доиграл в «тетрис» и повернулся лицом к Зубову:

— Ну, если честно, старенький уже… без наворотов… Но для наших целей пойдёт.

— У моего племянника тоже компьютер есть. Сестра купила. Шесть лет мальцу, а он уже вовсю в этом… в Интернете лазает, — похвастался капитан.

— Нам Интернет не положен. Вирусов чтоб никаких не нахватать, — вздохнул писарь. — Тут сейчас вся документация штабная. Если что случится… Да и потом, в нём модема нету.

Из своего кабинета вышел майор Колобков с фуражкой в руке.

Проходя мимо, он скомандовал:

— Звягин, отбой! Спать пора! — Он надел фуражку, попрощался и вышел.

Звягин тоже начал собираться. Зубов с сожалением произнёс:

— А я вот в этих компьютерах — полный дуб!

— Ну, это дело наживное, — успокоил его писарь. — Когда работаешь, оно потихоньку, потихоньку… Хотите, могу книжку дать почитать?

Он достал из стола книгу «ПК для „чайников“». Капитан с любопытством посмотрел на обложку.

— А «для чайников» это как?

— Ну, это для тех, кто… как бы не очень, значит, разбирается…

— Это я, выходит, «чайник»?

Звягин не первый день служил в армии. Поэтому, опасаясь вспышки начальственного гнева, пояснил:

— Ну, это сленг такой… Молодёжнай…

— Да-а, дожили… — с громадной высоты своих прожитых тридцати лет взглянул на современность Зубов. — Хорошо ещё — не «самовар»!

Ладно, возьму, полистаю…

Писарь заторопился:

— Разрешите идти?

— Валяй…

Оставшись один на один с искусственным интеллектом, ротный не сробел. Он бегло перелистал книжку, хмыкнул и отложил в сторону.

Капитан сел за стол, тщательно изучил системный блок, нашёл кнопку «Power». Потом, сверившись с пособием, осторожно нажал кнопку. На экране появилась загрузочная картинка «Windows 98»…

В час ночи дневальный по второй роте растормошил Кузьму Соколова:

— Вставай, Сокол, тебя ротный в штаб вызывает!

Зубов сидел за компьютером, испуганно уставившись в монитор.

Появление заспанного солдата он воспринял с надеждой:

— Соколов, ты же в технике разбираешься?

— Так точно!

— По-моему, у нас компьютер накрылся! — ротный показал на монитор.

По экрану стремительно порхала причудливая угловатая загогулина. Зубов удручённо обхватил голову руками:

— Не знаешь, что это?.

Кузьма Иванович честно открестился от участия в компьютерных играх:

— Вообще-то я в компьютерах не очень…

— Как?! Ты же у нас этот… тракторист! — искренне возмутился капитан. Потом до него дошло некоторое несовпадение… — Ну да… — Ротный беспомощно спросил: — И что теперь делать?

— Может, Медведева разбудить? Он по этим современным фишкам самый подкованный, — нерешительно предложил Кузя.

— Да?. Ну буди своего Медведева!

К моменту появления очередного эксперта Зубов впал в отчаяние.

Оранжевая загогулина продолжала летать по экрану, вызывая тошноту и головокружение. Рядовому Медведеву ротный обрадовался, как родному. Он усадил его за стол, пускаясь в объяснения. В компьютерах капитан действительно не понимал ни хрена. От этого объяснения получались длинными и непонятными. Плохо проснувшийся эксперт честно проспал основную часть. Он проснулся как раз к финалу: — …Вышел покурить, вернулся, а тут — это!.

Рядовой Медведев открыл глаза. Палец ротного уткнулся в монитор, следуя за мельканием заставки. Мишка проследил за странным симбиозом капитана с компьютером. По всему выходило, что Зубов испугался не на шутку. Где-то под рёбрами у Мишки толкнулся его персональный шкодливый бесёнок, провоцируя на очередную шутку.

— Всё ясно. Плохо дело… — с абсолютно серьёзной физиономией протянул эксперт. — Типичные следы атаки злобного компьютерного червя!

— Червя?! — ахнул ротный, падая духом.

Мишка пояснил:

— Вирус такой… Вредоносная программа, способная к саморазмножению…

— Когда ж он успел?

— Пока вы курили. Вы вышли, а он незаметно в компьютер и проник! — Ёлки зелёные! Что же теперь делать? — окончательно расстроился Зубов. — Тут же вся документация штабная!

— Ладно, посмотрим. Может, ещё не всё потеряно, — обнадёжил его Мишка, про себя заливаясь смехом. Он шевельнул мышкой.

Заставка исчезла. На мониторе появилась незаконченная партия в тетрис. Обалдев от счастья, капитан прошептал:

— Ух ты! Починилось!.

— Слава богу, вовремя успели! — Мишка демонстративно вытер трудовой пот, с трудом сдерживая хохот.

— А что это ты такое сделал?

— Драйвер для коврика от мышки переустановил! Вирус испугался и самоуничтожился!

Зубов наконец вздохнул с облегчением:

— С ума сойти!

— Только если курить пойдёте, он снова проникнуть может, — предупредил его эксперт.

Ротный огорчился:

— Хоть курить бросай!

И тут Мишка заметил коробку от игрового диска.

— Ух ты, «Медаль за отвагу»! Играли, товарищ капитан? — азартно спросил он.

Зубов отмахнулся:

— Ай, неинтересная игра… Там убивают в самом начале — и всё.

— А вы что, не сохранялись?

— А как это?.

На решительный разговор с Машиной мамой старший прапорщик Шматко вышел в боевом настрое. Мормонов он ненавидел. Хотя и не очень представлял, на кой чёрт они охмурили Анжелу Олеговну. Мама бегала по комнате. Она торопливо одевалась, на ходу прихлёбывая чай из кружки. Шматко прикрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной. Изолировав маму от внешнего вида, он обворожительно улыбнулся:

— Анжела Олеговна! Вы сегодня замечательно выглядите!

— Спасибо, Олег Николаевич. Если хотите чаю — там на плите… А я, к сожалению, бегу, — прощебетала она.

— Анжела Олеговна… У меня к вам очень серьёзный разговор!

Несчастная жертва сектантов перестала метаться по комнате. Она присела на край стула, украдкой посмотрев на часы.

— Ну ладно, у меня есть две минуты…

— Боюсь, двумя минутами здесь не обойтись! — твёрдо заявил старший прапорщик.

Мама насторожилась.

— Что? Что-то случилось?!

— Дело в том, что я… то есть мы с Машей…

— О, Господи, как вы меня напугали!. Вы с Машей решили пожениться?! Ну, наконец-то! — перебила его Анжела Олеговна, облегчённо улыбаясь.

Шматко с ней радость не разделил:

— Нет! Речь сейчас пойдёт не обо мне. И не о Маше…

— А о ком?

— О вас!

В комнате повисла непростая пауза. Машина мама прошептала:

— Значит, вы всё узнали…

— Да! Анжела Олеговна, мы знаем, что вы попали в беду! — сурово отчеканил старший прапорщик. — Я знаю, что из этой секты в одиночку выбраться очень сложно…

По ходу его пламенной речи лицо Анжелы Олеговны начало вытягиваться. Она недоумённо приоткрыла рот. Шматко перешёл к патетической части: — …Но у вас есть мы! А вместе мы победим это зло!!

— Какое зло? — выдавила из себя мама.

— Анжела Олеговна, если это мормоны… вы только скажите!! — героически громыхнул Шматко на всю квартиру…

И тут мама захохотала! Она сползла со стула и забилась в истеричных судорогах:

— О, Боже! Секта… Я сейчас умру!. — Она хохотала самозабвенно, иногда вытирая выступившие слёзы… — …Сначала вы ходите на их собрания, потом начнёте относить им вещи… И, в конце концов, перепишете квартиру! — больше по инерции буркнул озадаченный борец с ужасными мормонами.

Мама с трудом выдавила, продолжая смеяться:

— Секта! Господи!. Неужели я дала повод так думать?!

— А что нам ещё думать? Вы поздно приходите… Вам звонят какие-то люди…

— Да я, между прочим, деньги вам на свадьбу зарабатываю! Вот! — Анжела Олеговна гордо поставила на стол какую-то баночку с яркой этикеткой. — Посмотрите на меня! Минус пять килограмм за десять дней!

Давление, как у восемнадцатилетней! А цвет лица?! Разве не чудо?.

Шматко опасливо приблизился к банке:

— Что это?

— «Здоровин»! Шаг в новое тысячелетие! Вытяжка из мозгов акулы! Сто сорок грамм в капсулах — и ваша молодость снова с вами! — с энтузиазмом воскликнула мама. — На этом можно заработать миллионы!

А вы называете это злом. Да это добро в чистом виде!.

Вовлечение старшего прапорщика в сетевой маркетинг закончилось сокрушительной победой «Здоровина». Старшина взял у Анжелы Олеговны пробную партию. Первый пробный заход к миллионным заработкам Шматко совершил на складе. Поставив баночку перед Данилычем, Олег Николаевич долго говорил речь: — …А зубы! Даже зубы цвет меняют!. Ты когда-нибудь задумывался, почему у акул зубы такие здоровые?. Да что там! Шлаки через поры сами выходят! Сто сорок грамм в капсулах — и ваша молодость снова с вами!. А молодость — это наше богатство.

Улавливаешь?.

Завскладом не согласился:

— Ты ж, Николаич, сам прапорщик!. У нас другое богатство!

— То есть, снова молодым ты быть не хочешь?! — обиделся Шматко.

— Хочу! Только денег у меня нет!

— Ладно!. Меняй! — сказал своё, новое слово в сетевом маркетинге старший прапорщик. — На тушёнку меняй!

— Сколько?

— Ящик!

Данилыч потрясённо переспросил:

— СКОЛЬКО?!

— Слушай, я тебе не кота в мешке предлагаю. Это ж «ЗДОРОВИН»!

Завскладом молча полез куда-то за стол. Он достал оттуда, одну за одной, банки с тушёнкой, выставив на стол пирамидкой.

— Он же не только кожу улучшает, но и в целом обмен веществ! — подбодрил его Шматко. — А жир как сгоняет! Пять килограмм за десять дней — как с куста!

Строительство пирамиды закончилось.

— То есть ты хочешь, чтоб я вот это всё… поменял на вот это? — Данилыч ткнул пальцем в баночку «Здоровина».

— Ну да…

Завскладом смачно плюнул в ладонь, скручивая фигу. Он поднёс её к самому носу старшего прапорщика и подвёл итог содержательной беседе:

— Во тебе, а не тушёнку!.

В каптёрку ввалились сержанты. Фома наткнулся на рядового Гунько, раскладывающего полотенца, и скомандовал:

— Так… Испарился, Гунько!

— Так… я… — попытался возразить тот.

Прохоров рыкнул:

— Потом доделаешь! — Он закрыл дверь на задвижку и сел верхом на стул.

Рядовой Евсеев, до неожиданного визита пребывавший в блаженной дрёме, озадаченно спросил:

— Чё случилось?

Сержант склонился к нему, понижая голос:

— Короче… Только что пацаны в курилке решили… «День золотого „духа“» назначаем на завтра!

Евсеев привстал от неожиданности:

— Чего?! А оно нам надо?!

Фома похлопал его по плечу:

— Надо, Федя, надо…

— Не знаю… Вы как хотите, а лично я — пас! — решительно сказал Евсеев.

Прохоров покачал головой:

— Ты, похоже, забыл, как мы в своё время дембелей гоняли?

— Это было давно и неправда!

— Чё ты упёрся? Или хочешь, чтоб тебя свои зачморили? — надавил Фома.

— Ничего я не хочу! — огрызнулся Евсеев.

Сержант Прохоров тоже встал. Его тяжёлый взгляд упёрся в переносицу мятежника.

— Слушай, старик… — веско отчеканил он. — Не ты это придумал, не тебе и отменять!

— Блин! Детский сад какой-то… Понавыдумывают всякой фигни! — раздражённо выпалил Евсеев, выскакивая из каптёрки…

Утром следующего дня Прохоров вышел перед строем и объявил:

— Значит, так, народ! Сегодня с 6 часов в нашей части начался «День золотого „духа“»… Кто-нибудь знает, что это такое?

— Я знаю! — подал голос рядовой Соколов.

— Делись!

— В этот день «духи» ведут себя, как дембеля, а дембеля — как «духи»…

В строю возникло оживление. Молодняк зашевелился. Младший сержант Фомин уточнил расклад:

— Правильно! Сегодня мы обязаны выполнять ваши приказы…

Только, ребятки, одна просьба… Без фанатизма!

— Помните, что мы вас тоже любим… — намекнул Прохоров.

Рядовой Гунько несмело спросил:

— А что? Можно прямо сейчас и начинать?

Прохоров тяжело вздохнул:

— Ну да… Сегодня вы — «дедушки»… Ваше время пошло!

В строю возникло некоторое замешательство. Фома напоследок напомнил:

— Но помните, что ровно в двенадцать часов вы снова превратитесь в «духов»… И кто-то может получить в тыкву!

Через два часа полной свободы и независимости выяснилось, что никто толком не знает, что с этим со всем делать. «Духи» послонялись по казарме, опасливо косясь на старослужащих. Те держались кучно и на грубость не нарывались.

Медведев и Гунько вышли покурить на крыльцо. Впервые за долгие месяцы они расслабили ремни, опустив их почти до… колен, сдвинули кепки на затылки и расстегнули верхние пуговицы… На большее фантазии пока не хватало.

Гунько смачно выпустил дым:

— Даже не знаю, что теперь делать…

— Может, в «чепок» рванём? По сто сметаны и по кексу… — предложил Мишка.

— И по соку! Кутить, так кутить!

Из казармы вышел рядовой Евсеев с мусорным ведром. Он по привычке напряг молодых:

— Чё, курим?!

Гунько, тоже по привычке, вытянулся, пытаясь застегнуться.

Мишка суетиться не стал.

— Курим, а чё? — с вызовом ответил он.

Евсеев вспомнил о грустном:

— А-а… ну да… — и поплёлся дальше.

— Тьфу ты, блин! — расслабился Гунько. — Не могу никак привыкнуть. — Он закончил считать мелочь. — Бляха! На сок не хватает!

Да, фигня… Обойдёмся без сока.

— Что значит «обойдёмся»? — Мишка вдруг ухмыльнулся. — Евсеев, ко мне!

Гунько испуганно шепнул:

— Медведь, ты что, с ума сошёл?

— Не бзди! — успокоил его тот.

К ним не спеша подгрёб рядовой Евсеев.

— А чё так медленно? — требовательно рыкнул Мишка, в точности копируя его же интонации.

Евсеев с трудом промычал:

— Извините…

— Слушай, Евсеев, тут такое дело… Нам на «чепок» бабла не хватает, — сообщил ему вконец оборзевший «дух» Медведев. — Гуня, сколько не хватает?

— Че-червонец…

— Десять рублей! Ты же, Евсеев, не хочешь, чтобы мы с Гунько остались голодными?

— Не хочу, — выдавил тот.

— Отсюда вывод… Кто-то сейчас одолжит нам вышеупомянутую сумму… Ты не знаешь, кто этот добрый человек, Евсеев?

— У меня нет…

Мишка не стал выслушивать оправдания, а рявкнул во весь голос:

— Ну так ищи, мать твою!! Стоишь тут… сопли жуёшь! Даю пять минут. Бегом! Время пошло…

Евсеев ошеломлённо повернулся и потопал в казарму. В спину ему тут же ударил окрик:

— Стоять! Назад!

Евсеев неохотно дал задний ход. Мишка снова заорал:

— Ты что, не русский?! Я же русским языком сказал: бего-ом!!

После того как заслуженный «дедушка» ускакал с крыльца ошпаренным зайчиком, Гунько изумлённо протянул:

— Ну, блин, Медведь, ты даёшь… Он же тебя завтра живьём закопает!

Медведев беспечно потянулся:

— Так то будет завтра… В армии нужно жить сегодняшним днём!.

Вторая попытка Шматко выйти в миллионеры совпала с приходом в каптёрку капитана Зубова. Ротный с порога спросил:

— Николаич! Ты сержантов наших не видел?

— Нет, а что? Опять залетели?

— Да нет. Дело есть! Да, и молодняк в казарме как неприкаянный шастает… Хоть сам их строй!

— Товарищ капитан, можно личный вопрос? — вкрадчиво начал Шматко, отрываясь от созерцания баночки с чудодейственным порошком.

— Валяй!

— Как у вас в семье дела, как здоровьичко?

— Спасибо, нормально… а что?

— Так, ничего… Ну а с деньгами как?

Зубову надоела вводная часть.

— Слушай, Шматко, чего ты хочешь? — конкретно спросил он.

— Да вот… взял на реализацию суперсредство! По знакомству могу уступить процентов двадцать! — отважился Шматко, протягивая ротному банку.

Тот покрутил её в руках, вчитываясь в надписи:

— Ну, морщины меня не пугают… Волосы не выпадают… Худеть тоже пока, слава богу, не надо… Не! Это не для меня! Да и с деньгами напряг. Ты Колобкову предложи. Тут — его симптомы! — хохотнул Зубов, возвращая суперсредство…

Очередной вызов в кабинет заместителя командира по воспитательной работе старшего сержанта Пылееву не обрадовал. Она прошла к столу. Колобков молча осмотрел её с ног до головы. Ирина не выдержала:

— Что-то случилось, товарищ майор?

— Случилось. Вы присядьте, Ирина Дмитриевна. Присядьте…

Она опустилась на стул. Колобков, волнуясь, заговорил:

— Ирочка… я понял, что вёл себя неправильно всё это время… эти намёки с моей стороны… и прочее… А вы ведь — девушка серьёзная, так? — не дожидаясь ответа, он положил на стол маленькую коробочку. — В общем, вот…

— Что это? — спросила она.

— Взгляните… Взгляните-взгляните…

Ирина неохотно взяла коробочку. Внутри оказалось обручальное кольцо. Она подняла взгляд на Колобкова:

— Что это? — спросила она.

Майор обошёл стол, взял её за руку…

— Ирочка, выходите за меня замуж! — страстно шепнул он.

Некоторое время она молча смотрела на него. Потом спросила:

— Виктор Романович… вы это серьёзно?!

— Ирочка, я никогда в жизни не был так серьёзен, как сейчас! — патетически воскликнул Колобков.

— Ой, Виктор Романович… Но ведь это же смешно!

— И что же в этом смешного? — обиделся он.

— Простите… Вы что, действительно решили, что Я могу выйти ЗА ВАС замуж?!

— А почему нет? — искренне удивился майор.

— Ну… вы же мне в отцы годитесь! И потом вы же… ну… Простите…

Просто мне нравится совсем другой тип мужчин… — Она положила на стол коробочку с кольцом. — Товарищ майор, извините… Я не могу принять ваше предложение! Разрешите, я пойду?

Колобков, оскорблённый в своих чувствах, трагично прошептал:

— Идите!

Когда девушка вышла, он схватил стакан, отчаянно замахнулся, собираясь запустить им в стену… Потом передумал и поставил его на место…

«День золотого „духа“» набирал обороты. В курилке подводились первые итоги. Фома недоверчиво переспросил:

— Чё, так и сказал: «Стоишь, сопли жуёшь?»…

Евсеев удручённо кивнул:

— Ну…

— Грамотно излагает! — восхитился младший сержант.

Прохоров не выдержал и захохотал. Евсеев мрачно пообещал:

— Ничего! Завтра он у меня… соплей нажуётся!

В курилку заглянул Зубов.

— Здравия желаем, товарищ капитан! — поприветствовали его «деды».

Ротный скомандовал:

— Бычкуйте и пошли в канцелярию… Дело есть!

Прохорову в казарму к «духам» не хотелось. Он просительно глянул на Зубова:

— Только закурили, товарищ капитан…

— Ладно, — махнул рукой тот. — Курите и слушайте. Дело, в общем, говняное… Толчок на территории части переполнен! Чистить надо.

Работёнка не из приятных. Так что выберите залётчиков… От нашей роты три человека…

«Дедушки» впали в шок. Они в ужасе переглянулись. Ротный спросил:

— В чём дело?

— Товарищ капитан, а почему именно сегодня? — выразил общее недоумение сержант Прохоров.

— А завтра никак? — с надеждой поддержал его Евсеев.

Зубов развёл руки в стороны:

— Никак… Дерьмо прёт! Уже возле штаба воняет. Приказ майора Колобкова…

Фома совершил последнюю попытку избежать тяжкой участи ассенизатора:

— А почему мы… лучшая рота… должны чужие фекалии таскать?!

— Ну, во-первых, там не только чужие… — заметил капитан. — А, во-вторых, от остальных рот ПО ПЯТЬ человек взяли… Так что вперёд и с песней!

Ротный ушёл. Евсеев снял кепку и в сердцах швырнул её о землю.

— Твою мать! Ну что, блин, хранители традиций?! Я же говорил! Я как чувствовал! С этим вашим грёбаным «золотым „духом“»! На хрена это всё было нужно?! Теперь жрите!.

Сержант Прохоров выбросил окурок.

— Всё сказал? Пошли за вёдрами…

Евсеев сгоряча брякнул:

— Без меня!

— Ну ты же сам слышал… — по-братски обнял его за плечи Фома. — Три человека…

Три человека в противогазах донесли полные вёдра дерьма до бочки. Они перелили в неё содержимое вёдер, поставили их на землю и сняли противогазы. Прохоров перевёл дыхание:

— Фу-уф!. Одно утешает, сегодня все старики попали!

— Меня это ни хрена не утешает, — пробурчал Евсеев.

— А ты относись к этому философски, — хмыкнул Фома. — Издержки традиции…

Но Евсеев чихать хотел на философию:

— Я весь уже провонялся вашими традициями! Это всё Колобкова работа… Сволочь!

— При чём здесь Колобок? — не понял Прохоров.

— Да наверняка, сука, знал, что сегодня за день… Его работа, гадом буду!

Фома заглянул в бочку:

— Думаешь, это он один навалил?

— Ну что, братва… подышали? — вздохнул сержант Прохоров. — Тогда — «газы» и погнали!

Три человека натянули противогазы…

Третий заход на сверхприбыли Шматко начал в кабинете Колобкова. Он быстро прочитал лекцию и всучил майору банку. Тот повертел её в руках. Старший прапорщик тонко подтолкнул бизнес:

— Оно, конечно, дороговато немного!. Но-о… Оно того стоит!

— А ты где взял? — поинтересовался Колобок.

— Я? Ну… У официального дистрибьютора! Так что дешевле не найдёте!

— «Здоровин»!. Что-то знакомое!.

— По телевизору, может, рекламу видели?.

— Может!.

И тут старшего прапорщика понесло не в ту сторону.

— Я как только его раздобыл, сразу же про вас и подумал!. Вы, товарищ майор, — тот человек, которому это просто необходимо!.

Колобков насторожился:

— Это почему?

— Ну, смотрите… Укрепляет волосы и останавливает облысение — раз! Разглаживает кожу, устраняя морщины!. Это два! Способствует похудению и приводит мышцы в тонус…

— И что? — зловеще напрягся майор.

— Ну как? — простодушно ляпнул Шматко. — Вы же это!. Ну… — Не подобрав слова, он надул щёки…

Колобков догадался, что его практически назвали лысым морщинистым толстяком. Он мгновенно озверел и заорал, топая ногами:

— ВО-ОН!!

Старший прапорщик попытался исправиться:

— Я не то имел в виду… Вы не толстый, просто…

Но майор только ещё больше разозлился:

— Ты у меня в тюрьму сядешь, коммерсант!. Развёл в части спекуляцию, блин!! — рявкнул он.

Шматко буквально вынесло из кабинета. Колобков успокоился. Он посмотрелся в зеркало, пригладил волосы, пощупал живот… На кой чёрт человеку правда о себе?.

Большому бизнесу требуется размах. На одиночных продажах миллионы не сколотишь.

Старший прапорщик немного постоял в коридоре, приходя в себя.

Не втюханная банка «Здоровина» жгла руки.

Шматко глубоко вдохнул, решаясь на отчаянный шаг. Потом робко постучал в дверь командира части.

— Ну, садись, — полковник Бородин оторвался от бумаг. — С чем пришёл?

Олег Николаевич несмело спросил:

— Пал Терентьич, у нас в части… касса внебюджетная есть?.

Бородин напрягся:

— Как ты сказал?.

— Ну, я говорю, Пал Терентьич, наличные какие-нибудь… общественные? Если там купить что-нибудь надо в часть…

— С каких это пор ты про общественную кассу стал думать? — удивился командир.

— Да нет… Я про солдат наших тут подумал!

Удивление ещё больше возросло.

— Ну?!

— Товарищ полковник, — осмелел Шматко, — я считаю, что показатели наших солдат нужно улучшать!

— А что, кто-то не согласен?

— Просто есть одно замечательное средство. Так сказать, витамины… — Старший прапорщик извлёк заветную баночку. — Вот!.

— «Здоровин»! — прочитал полковник. — Что это?

— Добавляем в кашу изо дня в день, и наши солдаты… сами того не подозревая… улучшают все свои показатели!

Бородин вчитался:

— Укрепляет волосы… Омолаживает кожу… Да, солдату это крайне необходимо! И сколько это удовольствие стоит?

— Ну… для нашей части, думаю, договорюсь… — пообещал Шматко.

— А сколько нужно, чтоб показатели улучшились?

У старшего прапорщика загорелись глаза:

— На всю часть? Ну, вообще-то курс длится месяц… Я думаю, первая партия… ну… банок триста…

— Это ж, наверное, дорого получится? — с невинным видом поинтересовался командир.

— Ну, так это ж вытяжка из мозгов акулы!

Бородин повертел баночку и вдруг оглушительно заорал:

— Я смотрю, у этой акулы, Шматко, мозгов было побольше, чем у тебя! — он с наслаждением ахнул кулаком по столу, так что у старшего прапорщика заложило уши.

Тот мгновенно догадался, что большой бизнес оказался в глубокой заднице.

— Кхм… Разрешите идти, товарищ полковник? — пролепетал он.

— Нет, Шматко! Не разрешаю! — гаркнул Бородин. — Без строгого выговора! Понятно?!

«День золотого „духа“» подходил к концу. После тотальной очистки выгребной ямы в умывальнике второй роты… попахивало.

«Дедушки» отмывались от праведных трудов. Рядовой Евсеев очередной раз намылил руки:

— Блин! У меня такое ощущение, что этот день никогда не кончится!

— Зато будет, что вспомнить… — философски заметил Фома.

— Здорово, мужики… — осторожно произнёс от дверей пугливый голос.

— О! Кондрат! Привет, старый! — обрадовался сержант Прохоров. — Какими судьбами?!

Ефрейтор Кондрашов прикрыл за собой дверь.

— Да у нас «духи», как с цепи сорвались… Можно, я у вас часок-другой перекантуюсь?

— Кантуйся… нам не жалко, — пожал плечами Прохоров.

В умывальник, насвистывая, зарулил рядовой Медведев. При виде собрания старослужащих он оживился:

— Та-ак… Что делаем?

— Да вот… Руки моем, — ответил Фома.

— Ясно, — Мишка кивнул на скромно стоящего в углу гостя. — А это кто?

Сержант Прохоров ловко закосил под дебила:

— Не знаю…

Грозный рядовой Медведев рыкнул:

— Ты кто, солдат?!

— Я… ефрейтор Кондрашов… — признался тот.

— Из какой роты?

— Из пятой…

— А какого хрена тут? — отдавая дань воинской вежливости, поинтересовался Мишка.

— Да вот… в гости зашёл… к друзьям…

— С друзьями будешь на «гражданке» водку пить! — доходчиво объяснил Медведев. — Чё, работы нету? А ну, бегом в свою роту!

Кондрат окинул друзей сочувствующим взглядом и медленно вышел.

— Мухой! — крикнул ему Мишка. — Ещё раз здесь увижу, будешь на бровях отжиматься!

Он выскочил из умывальника, подгоняя удручённо рысящего прочь «деда»…

Сержанты переглянулись. Фома задумчиво пробормотал:

— Мужики… У меня такое ощущение, что я его уже боюсь!.

— Бздишь, значит, уважаешь, — утешил его Прохоров.

Здоровому спорт бесполезен, а больному — вреден. Майор Колобков хотел жениться на молоденькой медсестре. Для этого следовало похудеть килограммов на двадцать. И желательно помолодеть на столько же лет.

Он в кратчайшие сроки перепробовал традиционные способы улучшения физической формы. В результате натёр мозоли на пухлых ладошках, потянул плечо и порвал штаны.

Вес не изменился. Объём живота — и подавно.

Колобков подумал и решил, что инвалидность ему не нужна. На этом со спортом было покончено…

Он напряг интеллект в поисках альтернативных методов. И в этот трудный жизненный момент в его кабинет приплёлся старший прапорщик Шматко для занесения выговора.

Возражать майор не стал. Он засел за оформление карточки взысканий, поинтересовавшись:

— И какой тебе выговор?

— Строгий, — вздохнул Шматко.

— Строгий… — записал Колобков. — А за что?

— За мозги!.

Колобков оторвался от бумаг, расплываясь в улыбке:

— Что, тоже втюхать пытался?

— Никто, товарищ майор, не хочет у нас возвращать молодость!

Вот что пугает!. — пожаловался ему старший прапорщик.

— Это точно, — майор, ядовито улыбаясь, подписал карточку с выговором. — Ну, давай… Может, сам помолодеешь!

Олег Николаевич направился к двери, пробормотав себе под нос:

— Скалься, скалься… пиндюк!

— Шматко! — тут же окликнул его Колобок.

Тот немного испуганно обернулся:

— Да, товарищ майор?

— А у тебя вот это… средство… с собой?

— Так точно!

— Ну-ка дай взглянуть…

Старший прапорщик с готовностью протянул баночку. Колобок изучил этикетку и убедительно изобразил мыслительный процесс:

— У меня у соседки… с суставами… жалуется постоянно… Как думаешь, поможет?.

— Поможет, и думать не надо! — энергично заверил его Шматко.

— Держи! — майор протянул деньги.

Олег Николаевич пересчитал.

— Ещё десять рублей!

— Потом отдам, потом… — отмахнулся Колобков.

Старший прапорщик немного помялся, сознавая, что десять рублей канули в фонд помощи бывшим замполитам. Но ради почина в Большом Бизнесе пошёл на компромисс:

— Договорились…

К третьему наряду по штабу капитан Зубов вышел на шестой уровень. Компьютер перестал представлять собой набор загадочных железяк, превратившись в лучшего друга мотострелка.

Книжка для «чайников» перекочевала обратно в стол к Звягину.

Капитан ощутил себя матёрым хакером. Под автоматные очереди, свист пуль и грохот взрывов он преодолел очередной этап «Медали за отвагу».

Внезапно зазвонил внутренний телефон. Зубов торопливо вернулся к мирной жизни. Он снял трубку и доложил:

— Дежурный по штабу — капитан Зубов!

— Это Бородин, — буркнула трубка голосом командира части. — Зубов, ты стрельбу не слышал?

— Никак нет!

— А то мне показалось, палят где-то, — озадаченно сказал Бородин. — Ты сам чем сейчас занимаешься?

Зубов взглянул на компьютер. Рассказывать «чайнику» тонкости работы с саундбластером было бессмысленно. Он еле слышно хмыкнул:

— Так это… Драйвер устанавливаю. Для коврика мыши. Против вирусов…

Бородин насторожился:

— А что, у нас вирусы завелись?.

— Пытались, — улыбнулся про себя капитан. — Но мы их мигом — об колено!

— Ох уж эти новые технологии! — посетовал командир части. — У американцев, говорят, эти ящики вообще везде стоят… Даже в сортирах! — Он немного помолчал, а потом спросил: — Слушай, это ведь у тебя служит такой Медведев?

— Есть такой боец.

— Ну и как он… Как боец?

Ротный поднял брови, пытаясь понять, к чему клонится разговор:

— Толковый солдат. В технике разбирается. В компьютерах… мне подсказывает…

— А с дисциплиной у него как?

— Всё в порядке. Никаких нареканий… Случилось что-то?

— Да нет. Ничего. Ну ладно, отбой, — немного торопливо попрощался Бородин.

Он положил трубку, взял со стола какие-то бумаги и вышел в коридор. Навстречу ему, вертя в руках баночку со «Здоровином», вывернул заместитель по воспитательной работе.

— Колобков! — окликнул его Бородин. — Что у тебя там?

— Да так, ничего… капли в нос! — суетливо дёрнулся майор, пряча руку за спину.

Бородин неторопливо приблизился.

— Ты слыхал, что в пятой роте вчера солдаты из увольнения на два часа опоздали? — требовательно спросил он.

— Нет…

— А про то, что в третьей уже полмесяца стенгазету не выпускают?!

— Непорядок… разберёмся… — невнятно промычал Колобок, демонстрируя полную некомпетентность.

Бородин, медленно багровея, зарычал:

— Во-от! Ни хрена ты не знаешь, что у нас в части творится!. А какого… тогда ко мне уже шестая бумажка от тебя приходит… на Медведева из второй роты?! — Он ожесточённо тряхнул перед носом майора стопкой рапортов. — Что ты к нему прицепился?! Он что, тебе лично насолил?! Или ты под Зубова копаешь?!

— Никак нет, товарищ полковник… Я же… Я… просто так совпало! — испуганно отговорился Колобок.

— А про вирус в штабном компьютере слыхал?! — добил его полковник.

— Товарищ полковник… я ж вообще в этих компьютерных делах…

— Плохо, майор! За этой техникой — наше будущее!. Капитан вон сидит, учится, а ты только писульки свои строчишь!!

Бородин обошёл Колобкова и вышел из штаба. Оставшись один в пустынном коридоре, тот смело прошептал:

— Ну, кто на что учился…

Утро началось с обыденного наведения порядка в расположении роты. Заправку кроватей и выравнивание по нитке одеял прервало торжественное появление в казарме младшего сержанта Фомина.

— Медведев! — ласково позвал он.

— Я! — обречённо отозвался «дух».

— Через три минуты, Медведев, ждём тебя в каптёрке, — с улыбкой произнёс Фома. — Смотри, родной, не опаздывай…

Он неторопливо удалился. «Духи» побросали свои дела и медленно собрались вокруг Мишки.

— Да, Медведь, перегнул ты вчера… — посочувствовал Кузьма Соколов.

Гунько протянул пятьдесят рублей:

— Я ж тебе говорил! На вот… отдашь Евсееву.

— Мы же чирик брали, — возразил Мишка.

— Бери, бери… — Гуня затолкал деньги ему в карман. — Чирик — это долг… А сорок — за борзоту! Ты это… как начнут бить — сразу падай! По лицу не будут, а рёбра локтями закрывай!

Мишка выдавил на лице небрежную улыбку пофигиста:

— Да ладно вам, пацаны! Нас дерут, а мы крепчаем! Зато вчера было весело! — Он сделал несколько шагов по направлению к каптёрке. — Запомните меня молодым и красивым!.

Мишка постучался и вошёл:

— Товарищ сержант, рядовой Медведев по вашему приказанию прибыл!

В каптёрке повисла томительная пауза. «Дедушки» молча осмотрели его со всех сторон. Первым тишину нарушил Евсеев:

— Ты, Медведев, не прибыл… Ты, Медведев, приплыл!

— Так на чём я буду отжиматься? — деловито поинтересовался Кондрат из пятой роты, всё же пришедший в гости к друзьям.

— На бровях…

— На бровях! Наверное, это больно… Как считаешь, Медведев, больно, а?!

Мишка нахально улыбнулся, решив огрести сполна:

— Не знаю. Вы попробуйте…

Младший сержант Фомин удивился:

— Ты смотри, день «духа» прошёл, а он всё такой же борзый!

— Ты ничего нам не хочешь сказать, Медведев? — с намёком спросил Прохоров.

Вместо горячих извинений Мишка положил на стол пятьдесят рублей.

— Это мы вчера у рядового Евсеева брали…

Тот буркнул:

— Вы червонец брали… А у меня сдачи нет.

— Сдачи не надо! — брякнул Мишка.

Фома хохотнул:

— Не, он определённо борзеет!

Сержанту Прохорову надоело устраивать цирк. Он резко встал:

— Короче, Медведев, надеемся, вчера ты это делал не по злобе, а чисто для поддержания традиции… Так что… свободен!

— Как… свободен? — не понял «дух».

— Как народы Африки! — пояснили ему.

— То есть… я могу идти?

— Да вали отсюда на хрен! — рявкнул Евсеев.

Мишка пулей вылетел из каптёрки. Он на одном дыхании преодолел коридор и приземлился на табуретку. Его моментально обступили болельщики. Кузьма Соколов нерешительно потрогал его за плечо:

— Ну что, Миха… Ты как?

— Живой?. Сильно били?. — спросил Гунько.

Рядовой Медведев состроил убитую горем физиономию:

— Без слёз не расскажешь… Всё как положено. Иголки под ногти, свинец в глотку… Как выжил — уму непостижимо!

Гунько, не обнаружив следов пыток, недоумённо дёрнул Кузьму за рукав:

— Что-то я ни хрена не понимаю!.

Тем временем в каптёрке шёл неторопливый разговор. Сержант Прохоров обратился к Кондрату:

— Ну, что скажешь?. Так сказать, взгляд со стороны?

— Мне кажется, нормальная кандидатура… Есть в нём сержантская жилка! — оценил тот после секундного раздумья.

— Вот и я так считаю! — поддакнул Фома.

Кондрат поинтересовался:

— А как он вообще?

— Нормально. Поначалу гниловатый был. А сейчас ничего — пообтесался…

— Да нормальный пацан, — подключился к обсуждению Евсеев. — В грудак засветишь — не жалуется… Борзый, правда!

Кондрат с усмешкой вспомнил «День „духа“»:

— Не без этого… И что мне больше всего нравится — чувак с чувством юмора… А физуха у него как?

— Порядок. Стрельбу слегка подтянуть, и хоть завтра лычки вешай, — сказал Фома.

Сержант Прохоров подвёл итог дискуссии:

— Значит, так и доложим Зубову: Медведев — кандидат номер один…

По окончании военного совета рядовой Евсеев вышел на крыльцо и нос к носу столкнулся с «кандидатом номер один». Он остановился:

— Ну-ка, Медведев, дай прикурить, — «дедушка» вынул руку из кармана. — На, держи!

Мишка посмотрел вниз:

— Что это?

— Сорок рублей. Сдача с полтинника.

Персональный Мишкин бесёнок внезапно проснулся и дёрнул хозяина за язык.

— Спасибо… Пересчитывать надо? — ляпнул тот, не успев задуматься.

Евсеев тут же коротко, не размахиваясь, врезал ему кулаком в грудь. Рядовой Медведев отлетел к двери и сполз на крыльцо, держась за рёбра. Мирный «дед» Евсеев потёр отбитый кулак и беззлобно объяснил:

— Это тебе прививка… От борзоты!.