Трудно быть духом

Глава 8

Майор Колобков пел, расчёсывая волосы. Пел он отвратно. И волосы у него тоже были — не ахти. Редковатые и жирные. Тем не менее майор был вполне доволен жизнью. На пике его немелодичного завывания в дверь кабинета постучали.

Капитан Зубов остановился на пороге:

— Вызывали, товарищ майор?

Колобков спрятал расчёску:

— Вызывал, вызывал… Вот что, капитан… Известный нам инцидент, связанный с рядовым Медведевым, можно считать исчерпанным!

— Как исчерпанным? Нашли пистолет?!

— Я же сказал… Всё! Вопрос закрыт!

Однако капитан привык к ясности и военной чёткости формулировок. Полутона и полупедерастические намёки он не уважал.

— Так, а пистолет где? — настойчиво спросил он.

— Всё, что тебе надо знать, я уже сказал! — отрезал Колобков.

— Товарищ майор…

— Товарищ капитан! — раздражённо процедил Колобков. — У тебя что, звезда слетела? Или зарплату меньше платить стали? У тебя образцовая рота… Ты на хорошем счету… Чего тебе ещё надо? Служи дальше…

Зубов всё же заикнулся:

— А вы…

— И я буду служить… И Медведев пусть служит… Или ты хочешь парню жизнь поломать?!

— Никак нет…

— Ну вот… И я не хочу! Значит, договорились! Только Медведеву напомни, чтобы молчал. Это в наших общих интересах. Ещё вопросы есть?

— Никак нет! Разрешите идти?

Колобков положил пухлую ладонь ему на плечо:

— Погоди… У меня есть вопрос. Ты на свадьбе давно гулял?

— Не помню. А что?

— Есть возможность вспомнить! — он торжественно надулся. — Товарищ капитан, приглашаю вас посетить церемонию бракосочетания майора Колобкова и старшего сержанта Пылеевой!

Зубов ошарашенно выдохнул:

— Как?!

— Можете с супругой! — хохотнул Колобок.

Очередной внеочередной наряд по роте рядовой Медведев тащил, как старая рабочая кляча. С усталым отвращением, но старательно.

Мытьё полов за последние дни превратилось для него в привычное состояние.

Капитан Зубов неторопливо прошёлся по коридору. Медведев остановился.

— Работай, работай, — махнул рукой Зубов. — Сегодня твой последний наряд…

— Товарищ капитан, а что, уже? — Мишкин голос немного дрогнул.

— Что «уже»?

— Ну… следствие…

— Следствия не будет…

Мишка выпрямился, отставляя швабру в сторону:

— Как?

— Вот так! Забудь всё, как страшный сон.

— Нашли пистолет?! — воскликнул Мишка, не веря услышанному.

— Я же сказал, забудь! — нахмурился ротный. — И про пистолет забудь!

— А как же майор Колобков?

— У майора Колобкова претензий к тебе нет… Скажи ему спасибо…

— И я могу?.

— Можешь идти! — обрадовал его капитан. — Иди, иди, чего стал?!

Мишка невольно расплылся в улыбке:

— Так, а домыть?.

— Иди, говорю, — добродушно буркнул Зубов. — Уже чисто…

Мишка снялся с места, забыв швабру у стены. Ничего не замечая вокруг, он понёсся по территории части.

Попавшийся по дороге Кузьма Соколов крикнул, заметив его:

— Мишка! Мишка! Стой!.

Он, не останавливаясь, ответил:

— Чего?

— Ты что, с цепи сорвался?

— Сорвался, Сокол… Именно сорвался… Именно с цепи… — прокричал Мишка, скрываясь за поворотом.

Ворвавшись в медицинский пункт, он с порога завопил:

— Ирка!

— Медведев, тебе чего… аппендицит без наркоза удалили? — раздался недовольный голос. — Чего орёшь, как резаный?

Ефрейтор Кондрашов из пятой роты оторвался от изучения журнала «Здоровье» за восемьдесят шестой год, уставившись на незваного гостя.

— А Ира где? — растерявшись, пробормотал тот.

Кондрашов солидно пояснил:

— Ирины Дмитриевны нету… И в ближайшие дни не будет. Я за неё.

— А где она?

— Отдыхает. Взяла отпуск и отдыхает.

— А мне ничего не передавала? — настойчиво спросил Мишка.

— Передавала, — с видимым удовольствием кивнул Кондрат. — Она всем передавала, что взяла отпуск и в ближайшее время её не будет!

Мишка озадаченно попятился и хмыкнул:

— Хм… Не понял?!

По территории части в направлении казармы, сломя голову, нёсся рядовой Кабанов. Он махал над головой сложенной газетой и вопил:

— Е-есть!. Е-есть!.

Сержант Прохоров, услышав крик Кабанова, выбросил сигарету, замерев на крыльце казармы. «Дух» домчался до крыльца.

— Е-есть!. Товарищ сержант! Е-есть! — доложил он, отдуваясь.

Прохоров недоверчиво произнёс:

— Кабанов! Не может быть!

— Я своими глазами видел!

— Подожди, Кабанов… Я сяду! — Сержант приземлился на ступеньки, картинно взявшись за сердце. — Ты ничего не перепутал?.

— Нет! — Послышался шелест разворачиваемой газеты.

Прохоров требовательно спросил:

— На какой странице?!

— На пятой! Вот!

Пробежав заголовок глазами, сержант, чуть не плача, отобрал газету.

— Кабанов… Родненький… Дай я тебя поцелую! — Он притянул «духа» к себе, поцеловав в лоб.

«Дед», ставший вдруг дембелем, степенно поднялся. Он прошёл в казарму, не спеша закрыл за собой двери… И заорал во всю сержантскую глотку:

— При-ика-а-аз!! При-ика-а-аз!!

Когда улеглись эмоции, сержанта Прохорова вызвал ротный. Он усадил его за стол и по-доброму буркнул:

— Ну что, дождался приказа?!

— Да, товарищ капитан, — довольно улыбнулся Прохоров.

— Значит, слушай! В субботу офицеров в части практически не будет. Кроме дежурного, конечно! Все идут на свадьбу Колобкова!

Короче! Вы же всё равно будете отходную делать?!

— Мы, товарищ капитан, ничего особенного… — смутился сержант.

— Знаю я ваше «ничего особенного»! Остаёшься за старшего! И постарайся, чтобы меня со свадьбы в часть не дёргали! Понятно?!

— Так точно, товарищ капитан! Всё будет лучшим образом! — заверил его Прохоров.

— Никакого спиртного тут! Максимум — пиво! И ещё! — Зубов доверительно понизил голос. — Ты не знаешь, сколько сейчас молодым денег дарят?! На свадьбе не был лет восемь!.

— Не знаю. Последний раз… Ну, это два года назад был… Три тысячи в конверт клал. Брату!

— Три тысячи? — удивился капитан. — Не, ну это ж брату… Ладно, иди!

Прохоров поинтересовался:

— Товарищ капитан… А на ком он хоть женится?

— А ты разве не знаешь?! Медсестру нашу под венец поведёт!.

Пылееву!

— Ирку? — У сержанта сама собой отпала челюсть. — Как это?

У неё ж с этим, с…

— С кем? Что? — спросил ротный.

Прохоров задумчиво пробормотал:

— Да не… не важно… Повезло Колобкову…

— Почему только Колобкову… Может, Ире тоже повезло?! — не очень весело усмехнулся капитан…

Сержант вышел из казармы и нос к носу столкнулся с рядовым Медведевым. Тот, бездельничая, стоял на крыльце, щурясь на солнце.

— Слыхал новость? — небрежно бросил Прохоров.

— Про приказ? Слышал, конечно!

— Да приказ — ладно… Пылеева твоя замуж выходит!

Мишке показалось, что он ослышался.

— Чего?.

Сержант неторопливо закурил.

— Ирка, говорю, Пылеева замуж выходит… За Колобка…

— Врёшь!

— Мне-то какой резон? Ротный в субботу на свадьбу приглашён…

— Товарищ сержант… вы… вы меня разводите?. — с надеждой спросил Мишка.

— Разводить и сводить — дело ЗАГСа, — спокойно произнёс тот. — А я за что купил, за то и продаю…

Не говоря больше ни слова, рядовой Медведев напялил кепку и спрыгнул с крыльца.

Ирина Дмитриевна ненадолго забежала к себе в медицинский пункт. Отпуск отпуском, а неотложные дела всё равно нашлись. Она торопливо раскрыла ящики стола, взяла документы…

Дверь бесшумно открылась. Рядовой Медведев с перекошенным побледневшим лицом застыл, словно боясь войти.

Ирина тоже замерла. Она не хотела этой встречи. Боялась, что ей не хватит решимости в одиночку принять решение. А делиться с ним она не имела права. Потому что твёрдо знала — он предпочтёт суд и тюрьму…

— Это правда?! — сдавленным голосом спросил её Мишка.

— Что?

— Это правда, что ты выходишь замуж… за… за майора?.

Ирина, не выдержав его наполненного болью взгляда, отвела глаза.

— ЭТО ПРАВДА?! — вскрикнул он.

Она нашла в себе силы всё же посмотреть ему в лицо.

— Да… — твёрдо произнесла девушка.

Но Мишка не поверил:

— К-как… Что за бред! Ирка, скажи, что ты пошутила… Скажи, что это шутка!. Давай! Вместе посмеёмся! Ну, скажи… — Он вдруг осёкся, увидев её отстранённый взгляд.

— Я не могу тебе всего объяснить… — прошептала она.

— НЕТ! Это какой-то бред!. Это безумие! Ты же… ты же не любишь его!! Ты же КЛЯЛАСЬ МНЕ!!

В глазах Ирины стояли слёзы. Она требовательно произнесла:

— Уходи…

Он перестал кричать, застыв в болезненном оцепенении.

— Я прошу тебя, уходи… — повторила она.

Внезапно за дверью раздались приближающиеся голоса. Дверь открылась, и на пороге возник майор Колобков с шикарной плюшевой игрушкой. Огромный розовый слон, размером почти с майора, еле пролез в дверной проём.

— Карета у подъезда!. А это сюрприз… — он покачал игрушкой.

И тут ему на глаза попался рядовой Медведев. Выражение счастья медленно сползло с круглой физиономии Колобка. Мишка посмотрел на него. Потом на Ирину. Он ещё больше побледнел и молча бросился прочь из кабинета, едва не сбив по пути майора. Тот прошёл внутрь, изобразив понимающую улыбку:

— И что на этот раз у Медведева болит?.

Ирина с ненавистью скользнула по нему взглядом и выбежала из кабинета, громко хлопнув дверью. Колобков взял плюшевого слона за хобот и недоумённо спросил:

— А что я такого сказал?.

Он пронёсся как ураган между казармой и штабом. Не разбирая дороги и ничего не замечая перед собой. Забежав куда-то за склады, рядовой Медведев остановился. Несколько секунд он постоял, прислонившись спиной к берёзе. И вдруг его будто прорвало. Издав какой-то звериный рык отчаянья, он развернулся и в ярости начал лупить по стволу кулаком. На белой коре появились размазанные пятна крови… Мишка снова привалился к ни в чём не повинному дереву спиной, обессиленно сползая на траву…

В расположение он вернулся в сумерки. В роте уже всё знали.

Здесь, как в маленькой деревне, утаить что-либо было трудно. Поэтому никто Мишку трогать не стал. Только старый друг Кузя подошёл и молча присел рядом на подоконник.

Они немного поглядели в окно. Ни хрена хорошего в тоскливом армейском пейзаже не обнаружилось. — …Что, так и сказала — «уходи»?. — спросил Кузьма.

Мишка, не поворачивая головы, промычал:

— Угу…

— Ну, значит, ничего не попишешь… Значит… не твоё это… — с трудом подбирая слова, произнёс Кузьма. — Знаешь, я у одного писателя читал… Что когда два человека любят друг друга… а потом расстаются… ну, потому что любовь прошла у него или у неё… То не надо проклинать другого… а надо быть благодарным судьбе, что она подарила вам то счастливое время, которое у вас было…

— Дурак он, этот твой писатель… — угрюмо пробормотал Мишка.

В учебный класс заглянул рядовой Гунько с перекошенной от испуга физиономией.

— Вот вы где ошиваетесь!. — нервно сказал он, присаживаясь рядом.

— А ты чего дрожишь?. — удивился Кузьма.

Гунько недоумённо поднял брови:

— Не знаю, как вам, а мне за свою задницу страшно!.

Лежать им пришлось рядом. Они стонали от боли, сжимая зубами полотенца. Из зажмуренных глаз текли слёзы. Искажённые лица кривились при каждом шлепке… Страшный звук, будто украденный из старого индийского кино, происходил от соприкосновения ремня и посадочных мест.

Рядовые Гунько и Соколов лежали задницами кверху на соседних койках. Над ними стоял младший сержант Фомин с ремнём в руке.

Рядом, в ожидании своей очереди, толпились «духи».

— Товарищ сержант, может, хватит? — жалобно промычал Кузьма Соколов.

— Хочешь всю службу «духом» проходить? — непринуждённо поинтересовался Фома.

— Никак нет…

— Тогда пять… — бляха солдатского ремня глухо шлёпнула по ягодицам рядового. — А здесь шесть… — младший сержант врезал Гунько, потом снова Кузьме. — И здесь шесть! Всё, «черпачки», свободны!

Они вскочили с коек, натягивая штаны. Рядовой Гунько грозно рыкнул на толпу зрителей:

— А ну, «духи», отпрыгнули! Дорогу «черпакам»!

Товарищ младший сержант радушно улыбнулся:

— Следующие!.

Два бойца влетели в туалет. Там уже отдыхал рядовой Кабанов. С приспущенными штанами. Прислонившись задницей к прохладной кафельной стенке.

Свежепроизведённые «черпаки» энергично пристроились рядом.

— А-а-а… Кажись, полегчало… — через минуту сказал Гунько.

Кузьма Соколов проинформировал:

— А в первой роте табуретами переводят…

— Табуретом не так больно, — высказал мнение Гунько.

— Ага… А если заноза? Или гвоздь? — Кузьма закряхтел. — Ну что, Кабанов, почувствовал себя «черпаком»?

— Не знаю как вы, а я детство вспомнил! Когда меня батя первый раз с сигаретой засёк… — ностальгически промычал тот.

Завскладом вручил старшине второй роты большую запакованную коробку.

— Всё, Николаич… Сахара в этом месяце больше не проси! — предупредил он.

— Не… сахара мне на месяц хватит! — кивнул Шматко. — Вот сгущёночки бы…

— Завтра подойдёшь, посмотрим…

— Спасибо, Данилыч… Буду пьяный, поцелую! — хохотнул старший прапорщик.

Они пожали друг другу руки. Завскладом вышел из каптёрки.

Шматко поднял коробку, проверяя на вес. Потом поставил обратно на стол, открывая шкаф. Внезапно из-за двери послышалась команда «Смирно!» Приглушённый голос дежурного доложил:

— Товарищ полковник, за время моего дежурства…

Услышав слово «полковник», Шматко подскочил как ужаленный.

Он заметался по каптёрке, впопыхах запихивая коробку в шкаф. В каптёрку без стука вошёл командир части с портфелем.

— Здорово, старшина!

— Товарищ полковник?! Здравия желаю…

— Шёл мимо, дай, думаю, зайду… Гляну, как старшина моей лучшей роты живёт!

— Ничего, товарищ полковник, помаленьку…

Бородин по-свойски сел возле стола:

— Кипяток есть?

Старший прапорщик достал из-под стола чайник.

— Так точно! Только что заварил. Горячий. Вот, сахар… Вам сколько? — Он открыл сахарницу и вдруг обнаружил там единственный кусочек рафинада. — Извините, товарищ полковник… Один остался…

— Шматко, ты меня пугаешь… У старшины нет сахара? — картинно удивился Бородин.

— Да вот… как-то… Надо купить…

— Купить? — расхохотался командир части. — А у Данилыча пару ящичков… попросить не пробовал?

— Товарищ полковник…

— Ладно! Я к тебе не за сахаром. Ты ж у нас в институте учишься?

— Так точно!

Полковник Бородин открыл портфель.

— Мне тут это… В Академию Генштаба поступать надо. Математику сдавать… Чтоб ей! Вот литература… Вот список вопросов. Надо приготовить список ответов. Мне всё читать некогда, сам понимаешь.

Ты выбери, что нужно. И напиши… Смогёшь?

— Не знаю, товарищ полковник… Я уже давно…

— Ладно, ладно… Не скромничай! Ты же у нас отличник… Если газеты не врут. Дня три хватит?

Шматко поневоле согласился:

— Ну, я… постараюсь…

— Постарайся, — удовлетворённо хмыкнул Бородин. — Я тебе за это сахара дам…

Командир части хотел в Академию Генерального штаба. Для этого у него имелось всё. Начиная с командного голоса и заканчивая офигенным послужным списком. Не хватало только самой малости — решённых заданий по высшей математике. Но без этой малости академия могла не захотеть полковника Бородина…

Старший прапорщик Шматко задумчиво полистал учебник. Он не любил математику. Ему и академия-то была совершенно ни к чему. Зато он знал человека, который дружил с интегралами.

— Вызывали, товарищ старший прапорщик? — спросил рядовой Соколов, появляясь в дверях каптёрки.

Шматко деловито потёр руки:

— Давненько мы с тобой, Соколов… не брали в руки шашки…

Проходи! Садись.

Пройти Кузьма прошёл, А вот садиться отказался:

— Спасибо, товарищ прапорщик, я постою…

Шматко не стал тянуть кота ни за какое место. Он выложил на стол полученные от Бородина бумаги:

— Так вот… Надо бы нам с тобой, Соколов, снова наукой заняться!

Вот список вопросов… Надо написать список ответов… Два дня хватит?!

Кузьма Иванович внимательно изучил документ и удивился:

— Так вы же это ещё на первом курсе проходили!

— А вот тут мы подошли к самому главному вопросу… — старшина положил руки на плечи Соколову. — Садись и слушай…

Он надавил ему на плечи, заставляя сесть. На лице «черпака» Соколова отразилась гамма эмоций.

— Дело в том, что к этой работе нужно отнестись очень серьёзно… — Шматко заглянул ему в глаза и неожиданно заметил в них слёзы. — Э, э, Соколов… ты чего?. — испугался он. — Я понимаю, что ты устал, что это работа на износ… Но это нужно не мне! Это нужно командиру нашей части!

Кузьма вскочил!

— Всё ясно, товарищ старший прапорщик!

— Пойми, Соколов… Если что, мне же задницу надерут!.

— Я очень понимаю вас, товарищ старший прапорщик! — с глубоким чувством заверил его Кузьма.

Шматко недоумённо уставился на него, потом кивнул:

— Ну, вот и хорошо! Короче, я на тебя… То есть мы с командиром части на тебя надеемся…

Ирина Пылеева примеряла свадебный наряд. Белое платье ей шло. Вот только лицо никак не желало гармонировать. Оно было исполнено мрачной обречённости. И ни капельки счастья в глазах почему-то не наблюдалось.

Рядом с Ириной суетилась закройщица. Она хлопотала, разглаживая складки, поправляя оборки…

— Вам очень красиво… Смотрится просто потрясающе!

В комнату с пышным букетом роз ввалился жених Колобков. У него со счастьем в глазах был полный порядок. Он застыл на пороге, поражённый красотой невесты:

— Богиня!. Просто богиня!.

Ирина даже не повернулась. Колобков положил цветы на стол, подскакивая к ней:

— Ты просто само совершенство!.

— Ну… я пойду?. — робко спросила закройщица.

Майор мелко закивал:

— Конечно-конечно…

Он проводил её до двери, суетливо отсчитав несколько купюр.

Вернувшись в комнату, жених застал Ирину у зеркала. Она расчёсывала волосы, всем своим видом игнорируя его присутствие.

Колобок робко откашлялся:

— Кхм… Ну, ты хотя бы изобразила радость… А то как будто на каторгу собралась… А что на свадьбе будет?. Люди же придут…

Ирина резко повернулась:

— Ты не бойся, майор… Я тебе хорошей женой буду… Краснеть за меня тебе не придётся… И перед людьми стыдно не будет… Но это потом, после ЗАГСа. А пока оставь меня, ладно?!

Колобков вдруг упал на колени, схватил её руку и начал целовать.

— Ирочка… солнце… Я всё… я всё для тебя сделаю!. Свет мой… Я пить брошу. Я спортом займусь! Прямо с завтрашнего дня!. Я всё-все для тебя!. Мы так заживём с тобой!.

Она вырвала руку:

— Иди… нельзя жениху невесту в платье до свадьбы видеть…

Примета плохая!.

Колобков поднялся с колен:

— Нам никакие приметы не помешают!. — он послушно попятился к двери. — Вот увидишь, я для тебя — всё!. Никакие приметы!.

Возвратившись в часть, майор поспешил во вторую роту.

Построив личный состав, он объявил:

— Завтра утром мне нужны четыре бойца с хорошими лёгкими и фантазией!.

Старшина роты поинтересовался:

— Товарищ майор… А что надо делать-то?

— Работа интересная! Творческая!.

— А лёгкие зачем?! — выкрикнул кто-то из строя.

— Будем создавать весёлое, праздничное настроение!. Украшать машину капитана! — пояснил Колобков.

Тот же голос из строя хмыкнул:

— Она же и так смешная!.

По расположению прокатился хохот. Колобок улыбнулся за компанию:

— Значит, пойдут… Кабанов!. Вакутагин!. Соколов!. И… — Он сделал вид, что думает. — Медведев!.

Мишка ненавидяще уставился на майора. Тот ехидно проговорил:

— Медведев. У тебя что завтра, наряд?.

— Никак нет!

— Вот и отлично!. В десять утра жду вас у штаба!

Колобков вышел из казармы. Старшина роты негромко окликнул:

— Гунько!.

— Да, товарищ старший прапорщик!.

— Пойдёшь завтра вместо Медведева!.

Мишка пробормотал:

— Товарищ старший прапорщик, я…

Но Шматко даже не стал вслушиваться:

— Будешь заниматься по индивидуальному плану, ясно?!

Свадебное застолье разгоралось. Вокруг стола сидели офицеры части с супругами. Во главе — счастливый майор Колобков с невестой.

Капитан Зубов поднёс бутылку, чтобы налить ему водки. Тот прикрыл рюмку рукой:

— Нет-нет-нет… я сегодня не пью!.

Зубов повернулся к командиру части:

— Товарищ полковник…

Бородин развёл руками:

— Ну… я ж не могу ему приказать!

— Новая семья — новые привычки!. Завязал!. — под общее оживление заявил жених.

— Ну, может, хоть немного!. — не пожелал сдаваться Зубов.

Колобков замотал головой:

— Нет, капитан! Ты ведь женат!. У тебя была первая брачная ночь?.

Сам понимаешь, надо быть на высоте!. Тем более с такой-то женой!.

— Ну, да ты, Романыч, прям Карлсон!. В полном расцвете сил!. — хохотнул Бородин. — Ты, кстати, майор, так и не сказал, как тебе удалось нашу Ирину соблазнить?.

— Ну… так ведь за любовь, товарищ полковник, надо бороться!.

— О-о, вот это по-нашему!. — Бородин хлопнул по плечу старшего прапорщика. — Понял, Шматко?! Замполит сказал!

Тот вяло ковырнул горячее и буркнул вполголоса себе под нос:

— Ну, свинья…

— Что?! — переспросил сидящий рядом Данилыч.

— Отбивные вкусные!. Чувствуется, что не хряк, а свинья!. От хряка обычно запах неприятный!

— А-а!. Ты лучше грибную солянку попробуй!. — Завскладом протянул салатницу. — Свежая!. На той неделе завезли… Ещё есть два ящика!.

Полковник Бородин взял со стола блюдо:

— А это что, баклажаны?!

— Да!. Запечённые… с курицей и сыром!. — ответила ему супруга капитана Зубова.

— Только чего-то они горькие!. — удивлённо заявил Бородин.

Зубов не разобрался в ситуации, попытавшись обидеться:

— Клевета!. Это Верочкино фирменное!.

Жена толкнула его в бок, стимулируя мыслительный процесс. Он сообразил:

— Ах, да!. Точно!. Горьковатые!.

— Сегодня вообще всё горьковатое!. — громко намекнул Бородин.

Данилыч оторвался от грибной солянки и завопил:

— Горько!.

— Горько!. Горько!. — подхватил народ.

Колобков расплылся в улыбке, глядя на Ирину. Он вытер рот салфеткой, вставая с места. Ирина равнодушно посмотрела на гостей и тоже поднялась. Радости на её лице не появилось.

Она, закрыв глаза, повернулась к Колобкову, подставляя губы.

После короткого соприкосновения Ирина отстранилась, быстро садясь на место.

Хор гостей отсчитал:

— Раз!. — и разочарованно протянул: — Ну-у-у!.

Старший прапорщик Шматко с трудом подавил желание плюнуть прямо в тарелку и уйти.

Сглаживая некоторую неловкость, полковник Бородин вдруг поднялся, постучав вилкой по рюмке. Капитан Зубов тут же торжественно объявил:

— Слово предоставляется… командиру нашей части… полковнику…

Бородину Павлу Терентьевичу!.

Тот поднял руку, призывая к тишине:

— Хотел, конечно, завтра, как положено… На плацу, перед строем…

Но по такому случаю, извините, не могу удержаться… — Он достал из-за пазухи бумагу и развернул. — Приказ министра обороны!. Короче, я тут официальщину зачитывать не буду… Сразу к делу!. Присвоить майору Колобкову Виктору Романовичу… Очередное воинское звание… Ну?!

Застолье хором грянуло:

— ПОДПОЛКОВНИК!!

Под общие аплодисменты Бородин протянул руку через стол:

— Ну, Виктор Романыч, поздравляю!.

— Спасибо!. Спасибо, товарищ полковник!. — радостно сказал Колобков.

Он довольно расхохотался, принимая поздравления. Неожиданно его взгляд наткнулся на хмурого Шматко. Тот пробормотал:

— Поздравляю, товарищ майор!. Хотя… уже ж… не майор!.

— Почему не майор?. Пока что майор!. — громыхнул Бородин, тут же вынимая из кармана две крупные звёздочки.

Командир части поставил перед Колобковым два пустых стакан, бросил в каждый по звезде и наполнил их до краёв водкой.

— До подполковника ему ещё глубоко!!

Колобков сконфуженно посмотрел на Ирину. Старший прапорщик Шматко с иронией хмыкнул:

— Вы же новую жизнь начинаете, Виктор Романыч… Начинайте!.

Колобков встал, косясь на невесту:

— Ирочка… Ну это… традиция…

Он большими глотками опустошил один стакан и шумно поставил его на стол. В зубах у него оказалась зажата звезда.

— Одна есть!. — провозгласил командир части.

— Ну так… Я за второй!. — кивнул Колобков, поднося ко рту второй стакан.

Постепенно застолье перевалило экватор. Народ разбился на кучки. В каждой из них пошли свои разговоры, порой не имеющие отношения к торжеству. Кое-где даже завели речь о службе. Что испокон веков означало, что господа офицеры нажрались в хлам…

Старший прапорщик Шматко встал, явно собираясь выскользнуть.

Но полковник Бородин контролировал ситуацию.

— Шматко… ты куда это?. — зычным басом спросил он, привлекая внимание соседей по столу к дезертиру.

— У меня это… Дело ещё одно есть!. — смутился тот.

Капитан Зубов замахал руками:

— Не дури, Николаич!. Сядь!. Данилыч, не пускай его!.

— Пал Терентич… я математику эту ещё не смотрел… Сегодня вечером собирался выписать всё!. — сказал Шматко, упрямо пробираясь к выходу.

— Завтра напишешь!. Посиди ещё!.

— Завтра не получится!. Да и плохо всё на последний день откладывать!.

Бородин подумал и разрешил:

— Это точно!. Ладно, чёрт с тобой… иди…

В общем шуме и гаме никто не обратил внимания, как следом за старшиной выскользнула невеста. Она молча остановилась на пороге прихожей, наблюдая, как одевается Шматко. Дождавшись, когда он выпрямится, Ирина негромко сказала:

— Олег Николаич… Хоть вы-то не смотрите на меня так…

Он отвёл глаза, бормоча:

— Да я просто спешу… честно…

— Я ведь сама понимаю… Вы простите, если что…

— Бог простит. А я не священник, чтоб грехи отпускать…

В прихожую ввалился изрядно раскисший Колобков:

— Та-ак!. А что это у нас тут… ик!. происходит?! — заплетающимся языком выговорил он. — Шматко, ты что… жену у меня крадёшь?.

Не позволю!

Ирина с каменным лицом жёстко произнесла:

— Иди в комнату!

Колобков сфокусировал взгляд:

— О, моя жена уже командует!. Есть идти в комнату! Кру-у… ну, что ты молчишь? Нужно говорить: кру-гом!. Секундочку… я ведь, между прочим, старший по званию!.

Старший прапорщик Шматко надел фуражку и отдал честь:

— Ну, совет вам да любовь!.

В каптёрке второй роты меню, конечно, не блистало таким разнообразием, как у Колобка на свадьбе. Тут всё было по-простому: картошка, сало, колбаса, огурцы, помидоры, тушёнка. Зато никакого напряга не наблюдалось. И ни одной кислой морды за столом не возникло. Хотя похожий тост прозвучал:

— Предлагаю тост за молодых… — высказался Евсеев под общие вопли.

Фома наклонился к Прохорову:

— Подобрел Евсей… На старости лет…

Тот понимающе поджал губы:

— А ещё говорят, алкоголь пробуждает в человеке самые низменные чувства…

— Отсюда вывод — Евсей не человек! — глубокомысленно подытожил Фома.

Все, кроме Евсеева, заржали. Он терпеливо дождался паузы в раскатах хохота:

— Мужики! Я серьёзно! Просто себя вспомнил полтора года назад…

— Я тоже тебя вспомнил… Жуткое было зрелище… — вставил Прохоров.

Утихший было смех снова перерос в жизнерадостное ржание.

— Э! Хорош прикалываться! — Евсеев прищурился. — Прикиньте, если бы нам дембель на полтора года отодвинули…

— Свят, свят, свят… — перекрестился Фома.

Прохоров поёжился:

— Смотри… Если накаркаешь!.

— В самом деле, Евсей, ты как скажешь… — Писарь Звягин нервно вздрогнул. — Ещё полтора года… Застрелиться! Банкуй давай!

Ещё один банкет протекал совсем рядом. В казарме. На табуретке стояла открытая банка с кильками. Рядом лежали хлеб и лук. В роли тамады выступал рядовой Кабанов:

— Мужики… Не могу поверить… Каких-то полтора года осталось…

Сидящие вокруг «духи» дружно подняли бутылки с лимонадом.

Кузьма Соколов протянул:

— А кажется, только вчера призывались…

— Ну, давайте… За то, чтобы вчера призвались, а завтра демобилизовались! — предложил Кабанов.

Все чокнулись, сделали пару глотков и закусили килькой.

Не баклажаны, конечно, с сыром. Но жаловаться никто не стал. Для солдатских желудков и крем-сода с рыбой — праздник.

— А где Медведь? — вдруг спросил Гунько.

— Курит, наверное…

Кабанов покрутил головой:

— Чё-то он мутный какой-то… Сейчас я за ним сгоняю!

Кузьма положил ему руку на плечо:

— Да не надо… Не трогай его…

В каптёрке народ накатил по пятой, окончательно поверив своему счастью. Сержант Прохоров задумчиво покрутил в руках потёртую кепку неопределённо камуфляжной расцветки:

— У меня брат три года как дембельнулся… Так ему где-то раз в месяц один и тот же сон снится… Как его по второму разу призывают…

Он им кричит, куда?! Я служил!. По второму разу не положено!.

По фиг… всё равно призывают… Просыпается в холодном поту…

— А у меня сестрёнке пять лет… Мать пишет, что хочет быть как брат… Сержантом… — хохотнул Фома.

Народ присоединился. Под общий смех в каптёрку зашёл повар Сухачёв. Он игриво покосился на прилично поддатый коллектив:

— Опаньки… А чё это вы тут делаете?!

— В шахматы играем… Тебе мат! — сказал Евсеев и со стуком поставил перед ним пустой стакан.

Повар с загадочным видом достал флягу, отодвинув стакан в сторону:

— А у меня рокировка…

Прохоров взглянул на пока ещё не тронутые резервные апельсины:

— Та-ак… Нашего полку прибыло…

— Чего там у тебя? — показал на флягу Фома.

Сухачёв солидно пояснил:

— Жидкость для снятия стресса!

Фома взял флягу, открутил крышку и понюхал:

— А пахнет, как жидкость после мытья столовой…

— Та-ак… — обиделся повар, отбирая флягу. — Кто-то не пьёт…

— Шутка… Шутка… Чего не скажешь в шутейном разговоре! — поднял руки вверх младший сержант.

Евсеев поднял стакан:

— Созрел тост…

— Сегодня Евсей пьёт исключительно за наших молодых, — прокомментировал Фома.

Сухачёв хихикнул:

— Значит, ваши молодые пьют за вас…

На секунду в каптёрке повисла тишина. Потом сержант Прохоров осторожно спросил:

— Где пьют?.

— Где-где… в расположении… — пожал плечами повар.

Фомин не поверил:

— Трындишь!

— Я сейчас проходил, слышал, как чокаются…

Сержанты встали, одновременно произнося универсальное военное:

— Не понял!.

На банкет «черпаков» они явились без приглашения. И очень тихо. Только оказавшись за спинами подчинённых, Фома позволил себе подать голос:

— Ты смотри, точно!.

Тайные любители кильки вскочили. Кузьма Соколов пробормотал:

— Извините, товарищ сержант… товарищи сержанты…

— Просто сегодня такой день… — присоединился Гунько. — Мы лимонад…

Прохоров отобрал у него стакан и принюхался:

— Лимонад?. Точно лимонад! За стариков хоть один тост подняли?. Только честно…

Кабанов виновато потупился:

— Не успели…

Сержант скомандовал:

— Сухой, ну-ка плесни им нашего лимонада. Только так, на донышко… Тост говорить буду! Только без подколок… — Он поднял свой стакан. — Правильно вы сказали… Сегодня такой день… Скажу по-простому… Армия, конечно, херня полная! А с другой стороны, совсем не херня…

— Философ… — не сдержался Фома.

— Он же попросил… — заткнул его Сухачёв.

Прохоров продолжил:

— Вот у нас с вами по возрасту разница — тьфу!. Год, полтора… На «гражданке» и не заметно… А в армии, мужики, за полтора года можно так измениться… Или человеком стать… Или чмошником! А теперь самое главное… Армия — штука относительная. Она в вашей жизни занимает всего два года. Сейчас вы «черпаки», но скоро станете «дедушками»… Некоторые наверняка станут сержантами… Помните!

«Духов» нужно дрюкать, не вынимая рук из карманов! Вот так, дашь раз по роже — и сядешь. Так что не ломайте себе жизнь…

Фома опять не выдержал:

— Вот мы у вас нормальные сержанты были?.

«Черпаки» дружно согласились:

— Да-а…

Прохоров подвёл черту:

— Ну, тогда — аминь!.

Выпив с подчинёнными… Правда, теперь — с почти бывшими, сержант вышел на воздух. Из казармы доносились оживлённые голоса и смех.

Он закрыл дверь. Ночная тишина сразу накрыла крыльцо. И тут Прохоров заметил одиноко сидящего на ступеньках Мишку:

— А ты чего не со всеми?.

— Спасибо, не хочется, товарищ сержант…

— Да забей ты на звания… — Прохоров присел рядом. — Я, считай, уже гражданский человек… Так что можно по имени…

Он закурил, протягивая пачку Медведеву:

— Будешь?.

— Спасибо…

Прохоров с удовольствием затянулся, глядя на звёздное небо, на спящую часть…

— Эх… даже не верится, что два года просвистели… Кажется, ещё вчера форму получали… — Он всмотрелся в сумрачное лицо Мишки и неожиданно посоветовал: — Ты это… Ты держись сейчас… Главное, первое время перетерпеть, дров не наломать… Время, оно такая штука… зашпаклюет, законопатит… Меня же тоже когда-то девчонка бросила, на третьем месяце службы… Уходил в армию — думал, любовь до гроба…

Только что кровью не расписывались… А потом трах-бабах — люблю другого, а с тобой, стало быть, так… фантики собирали…

— И что? — спросил Мишка.

— Ну, сначала, конечно, жить не хотелось… На стену лез… батареи грыз… Бежать собирался, дурак… Вовремя Фома остановил!

— А потом?

— А потом как-то незаметно… потихоньку… Улеглось всё внутри… зарубцевалось. Сейчас даже вспоминать смешно! Смотрю на фотку, думаю, чего выл? Баба как баба… Главное, уметь простить…

— И что, никогда-никогда больше не вспоминал?.

Прохоров усмехнулся:

— Не, ну почему… Иногда всплывёт, бывает… Знаешь, первый сексуальный опыт, он же на всю жизнь. Но как-то всё… как будто с другим человеком было… Я ж тебе говорю: время всех лечит. А в армии — и подавно! — Он мечтательно улыбнулся, потягиваясь. — Зато вернусь сейчас на «гражданку» — ой, девки, берегитесь! Буду топтать всё, что шевелится!.

Из казармы послышался приглушённый гогот. Прохоров выкинул окурок, дружески положив руку Мишке на плечо:

— Ладно… Пошли, Медведь, дерябнем!.

Тот задумчиво кивнул:

— Сейчас, мне тут ещё мусор вынести надо…

Дождавшись, пока сержант скроется в казарме, рядовой Медведев с ведром направился к мусорным бакам. Высыпав мусор, он оглянулся.

Поблизости никого не было. Часть выглядела сонной и безлюдной.

Прямо за мусорными баками темнел забор. Мишка спрятал пустое ведро. Продолжая озираться, он подошёл к забору…

Старший прапорщик Шматко подошёл к лифту. Он несколько раз нажал на кнопку. Однако никакого движения не последовало. Лифт работать не желал. Шматко вздохнул и потопал вниз пешком.

Внизу раздался звук хлопнувшей двери и топот шагов. Через несколько секунд на старшину внезапно налетел мчащийся во весь опор… рядовой Медведев! Он чуть не врезался в старшину, затормозив в последний момент. Тот искренне изумился:

— Медведев?! Ты что здесь делаешь?!

Мишка тяжело засопел, дико вращая затуманенными глазами.

Шматко крепко ухватил его за руку:

— Ты что задумал?.

— Я… мне… — он попытался вырвать руку. — Пустите, мне поговорить надо!

— Не дури, Медведев… — старшина загородил ему дорогу.

— Пустите!.

Внезапно старший прапорщик грозно рявкнул:

— Товарищ солдат!!

Окрик заставил Мишку отшатнуться. Он, словно пощёчина, привёл его в чувство, заставив замереть.

— Опоздал ты… Не о чем там говорить… — тихо сказал Шматко.

Мишка посмотрел на него полными отчаяния глазами. Старшина положил ему руку на плечо, стараясь успокоить:

— Ну что ты, ну?. Соберись!.

— Но как же так!. Она же… она же мне обещала!.

Шматко рыкнул:

— Будь мужиком! Терпи!.

Пропажу рядового во второй роте обнаружили не сразу. В пылу банкета кто-то постоянно выходил, кто-то возвращался. И только через пару часов выяснилось, что койка Медведева пуста. И даже не расстелена. Экстренные посещения туалета и бытовки результатов не дали. Младший сержант Фомин тоскливо взвыл:

— Бли-ин! Вроде отслужили уже шесть месяцев!. А мозгов ни на грамм!

— Вот это залёт! — озадаченно закряхтел Прохоров. — Перед самым дембелем!

— Какой дембель, Прохор!. Забудь теперь!.

К ним подбежал рядовой Гунько:

— Товарищ сержант! В расположении роты рядовой Медведев не обнаружен!.

— Сушилку проверили?. — безнадёжно вздохнул Фома.

— Везде смотрели!

В коридоре появился Кабанов с мусорным ведром.

— Вот! Стояло возле баков… Пустое!

Фома взял Прохорова под локоть:

— Ты с ним на крыльце курил!. О чём базарили?

— Не важно!. — покачал головой сержант.

— Это ты ротному скажешь «не важно»!. — взорвался Фома. — Сука Медведь!

Прохоров прикрикнул:

— Успокойся ты!

И в этот момент раздался голос дневального:

— Дежурный по роте, на выход!.

— Пипец!. — обречённо шепнул Фома.

Сержанты уныло зашагали к выходу. В казарму вошёл старший прапорщик. Прохоров удручённо доложил:

— Товарищ старшина!. Во второй роте произошло ЧП!.

— Та-ак…

— Сбежал рядовой Медведев…

Шматко недоумённо поднял брови:

— Медведев?! Не-е… Медведев не сбежал… — он ухмыльнулся и крикнул себе за спину: — Медведев!.

Понурый Мишка выступил из-за старшины. Сержант Прохоров с огромным облегчением пообещал ему вполголоса:

— Ну, сука… я тебя урою! Ты…

Шматко помахал пальцем ему перед носом:

— Отставить!. Рядовой Медведев находился в моём распоряжении!. Кому что непонятно?!

Он развернулся и скрылся у себя в каптёрке. Медведев побрёл к своей кровати. Сержант в недоумении развёл руками и сплюнул:

— Блин!. Хоть бы предупредили, что ли!.

Каждый праздник когда-нибудь заканчивается. Даже если для кого-то это — совсем не праздник, а свадьба.

Гости разошлись, оставив молодожёнов одних. Ирина с каменным лицом встала к раковине и принялась перемывать грязную посуду. Она механически сгребала объедки в ведро, складывая тарелки в стопку. За её спиной на табуретке с дымящейся сигаретой сидел Колобков.

Жених был чудо как хорош. То есть — разукрашен пятнами то ли от вина, то ли от кетчупа и пьян в сосиску. Пепел с сигареты падал на штаны, но Колобков этого не замечал. Он мило болтал перед сном с любимой женщиной: — …Мы с тобой — так заживём!. Подпол… подпол… пол… полковник!. И это только начало!. А Медведев твой что?. Тьфу!. Я его одним пальцем мог раздавить!. — Колобков смачно затушил окурок в салате. — Вот так!.

Ирина продолжала мыть посуду, стоя к нему спиной. Она как будто вся сжалась, став меньше ростом. Ей хотелось умереть прямо здесь, на кухне.

Только чтобы больше никогда не слышать запинающийся голос… мужа…

Колобков пробормотал:

— Потому что я люблю тебя… потому что за любовь свою надо бороться… Щас мы ещё по капулечке…

Раздался глухой стук. Ирина обернулась.

Нажравшийся подполковник отрубился, уткнувшись лицом в стол.

Он тихо сопел, продолжая одной рукой сжимать недопитую стопку.

Молодая жена посмотрела на душераздирающее зрелище. Потом опустилась прямо на пол и беззвучно заплакала под шум бегущей из крана воды…