Трудно быть духом

Глава 7

Вызванный среди ночи из дома капитан Зубов тоже прекрасно представлял, чем чревато хищение боевого оружия. Он заперся с рядовым Медведевым в кабинете. Узнав обстоятельства происшествия, ротный в крайнем волнении прошёлся по кабинету. Мишка стоял, низко опустив голову. — …Семь лет! Семь лет, Медведев, ни одного нарекания! — Зубов ткнул в грамоты, развешенные на стенах. — Ты знаешь, что это такое? Это благодарности, Медведев!. Образцово-показательная рота!. ТЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, ЧТО ТЕПЕРЬ БУДЕТ?!

— Товарищ капитан… я клянусь… — Мишка поднял глаза.

Но ротный заорал, не дослушав:

— НА ХРЕН МНЕ ТВОИ КЛЯТВЫ?! ГДЕ ПИСТОЛЕТ?!

— Товарищ капитан, ну вы же умный человек… ну подумайте… На «гражданке» такой пистолет стоит двести баксов… — Мишка говорил торопливо, боясь, что его опять перебьют. — Если б мне надо было, я б у отца взял деньги и купил… И знать бы никто не знал!. Ну зачем мне воровать пистолет у заместителя командира части, когда я стою на тумбочке, и на меня же подумают?! Ну где тут логика, товарищ капитан?. Разве здесь есть логика?!

Зубов от души врезал кулаком по столу:

— Нет! Нету здесь никакой логики, рядовой!. И пистолета тоже нету!!

На следующее утро ротный заявился сразу после подъёма. Он построил личный состав, не дав даже умыться. Рота суетливо выровняла шеренги, вытягиваясь по стойке смирно. Капитан Зубов прошёлся вдоль строя:

— Короче, бойцы, дело серьёзное… На сегодня все мероприятия до обеда отменяются! Сейчас выносим кровати из казармы, отодвигаем все тумбочки… И ищем!

— Товарищ капитан, а что ищем? — спросил кто-то из глубины строя.

Ротный рыкнул:

— Найдёте, узнаете!. Понятно?.

— Нет! — за всех ответил сержант Прохоров.

Но в данном случае мнение подчинённых капитана не интересовало. Он подвёл черту в прениях:

— Всё, что находите, приносите мне! Никому не показываете!.

Нашедшему — увольнение!. Все поняли?. — Зубов ещё раз сурово посмотрел на замершую роту, потом развернулся и скрылся в канцелярии.

Рядовой Евсеев иронично буркнул ему вслед:

— Мы обязательно что-нибудь найдём, товарищ капитан!.

Согласно полученному приказу в казарме началась возня. Народ, заинтригованный странной вводной, пустился в сводный поиск. Каждый мечтал об увольнении. Поэтому разрушение порядка пошло лавиной.

Кто-то тащил наружу кровати. Кто-то вываливал содержимое тумбочек.

Предложение оторвать с пола линолеум сержанты нерешительно отклонили… Пока…

Рядовой Гунько, не очень проснувшись с утра, немного постоял в недоумении. Вид рыщущих по расположению товарищей поверг его в изумление.

— Пацаны, а чё ищем-то?! — растерянно спросил он.

— Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что! — объяснили ему алгоритм действий.

Гунько понимающе кивнул и подключился к общей суете, с ходу обнаружив у себя в кармане початую пачку сигарет.

Кузьма Иванович Соколов присмотрелся к стремительно разрастающемуся бардаку, философски констатировав:

— Я, конечно, слышал, что в армии квадратное надо носить, а круглое — катать… Но чтобы вот так тупо что-то искать…

— А может, в курилке посмотреть?! — задумчиво произнёс Гунько, бочком выбираясь из густой атмосферы ажиотажа…

К полудню во второй роте были обнаружены: пропавший год назад степлер, шесть авторучек, пара гантелей и сильно побитая молью шинель сорок восьмого размера.

Ни одна из находок ротного не удовлетворила. Рядовой Евсеев взмолился:

— А какое хоть оно?! Стеклянное или резиновое?.

Зубов приподнялся из-за стола:

— Железное!. Вашу бабушку!.

Самая интересная находка случилась по вине некстати проснувшегося рядового Гунько. После курилки он решил посетить туалет. Застегнув штаны, Гунько дёрнул за верёвочку. Никакая дверка не открылась.

Но послышавшееся урчание показалось ему подозрительным. Он недоверчиво вслушался в странный звук. Затем протянул руки к сливному бачку, снял крышку и пошарил рукой внутри.

Секунду спустя из бачка была изъята резиновая грелка, наполненная жидкостью.

— О-па!. — удивился Гуня, чувствуя приближение халявного увольнения.

Он быстро выбежал из туалета. Так же быстро в канцелярию к ротному прибежали сержанты. Капитан Зубов поднялся над грудой найденного за день хлама, впадая в ярость:

— Вы что… совсем офонарели?! Чья грелка?!

— Моя… — героически закрыл собой амбразуру Фома.

Ротный открутил крышку, понюхал и наморщил нос:

— Откуда в ней водка?!

— Товарищ капитан… Это мы на дембель припрятали! — признался Прохоров.

Зубов взорвался:

— Мозги свои вы припрятали!! Вы у меня на этот дембель в последнюю партию пойдёте!! 31 декабря!! Когда куранты бить начнут!.

Будете в чистом поле и дембель, и Новый год сразу отмечать!.

— Товарищ капитан… — офонарел от такого поворота Фома.

— Образцовая рота, мать вашу! — не дал ему шанса на оправдание ротный. — Может, вы ещё и бабу где-нибудь припрятали?. На дембель…

Грелку я конфискую, а с вами ещё подумаю, что делать! Всё! Стройте роту в столовую!

Сержант Прохоров замялся:

— Так мы это… нашли хоть, что искали?

— Не ваше дело! — зло отрезал Зубов…

Рядовой Гунько вышел из расположения роты. На крыльце его уже ждали. Сержант Прохоров прихватил «духа» за ремень:

— Ну что, Шерлок Холмс?! Пуаро, мать твою! Тебе искать было негде? Какого хрена ты в бачок полез?

— Просто он это… Плохо смывал… — пролепетал Гунько.

В разговор вмешался Фома:

— А ты хоть заглянул в эту грелку?! Понюхал, что там было?

— Нет… А что?

— Там водка была, Гунько! Полтора литра! — доходчиво объяснил Прохоров. — Чем ты нас теперь на дембель провожать будешь?. Водой из бачка?!

Гунько попятился:

— Товарищ сержант… я же не знал…

— Тебе, я смотрю, нравится… по бачкам лазить! — рыкнул тот.

— Я верну… Я всё верну…

Фома с любопытством посмотрел на «духа»:

— Как?

— Мне посылка вот-вот придёт… У меня день рождения скоро…

Там будет! Там сто процентов будет!

— Ста процентов не бывает, Гунько! — со знанием дела изрёк Фома. — Максимум девяносто шесть!. И то — если медицинский!

Сержанты хохотнули.

Прохоров отпустил ремень провинившегося «духа»:

— Короче, солдат… У тебя теперь не только перед Родиной долг есть!.

Отправив личный состав на обед, капитан Зубов направился в штаб. Колобков встретил мрачного, как туча, капитана вопросом:

— Ну что?

— Товарищ майор, в расположении роты пистолет не обнаружен! — вздохнул ротный.

Колобков ухмыльнулся:

— Ещё бы… Хитрый парень, заранее всё продумал!

— Товарищ майор, а может, всё-таки не он? Что-то тут не сходится…

— Когда у нас с тобой погоны полетят, капитан, сразу всё сойдётся! — резко оборвал его Колобков. — И погоны — это в лучшем случае!. Это нам ещё повезло, что командир части в отъезде… И пока я за него, у нас есть неделя! Расследование проводим тихо, без шума…

— Значит, пока наверх докладывать не будем?.

— Не будем… Пока… С Медведева — глаз не спускать!

Зубов немного помолчал и поинтересовался:

— Товарищ майор, а как же вы… без табельного?.

— А вот это, капитан, не твоя головная боль… — произнёс Колобков.

Рядовой Медведев дожидался командира роты в канцелярии. При виде Зубова он вскочил:

— Ну что, товарищ капитан?

— Ничего хорошего, — ротный снял фуражку. — Заварил ты кашу, Медведев…

— Товарищ капитан, ну гадом буду…

— Заткнись!. — устало рыкнул ротный. — В общем, так: пока ведётся расследование, из нарядов не вылезаешь… из казармы не выходишь.

Ясно?

— Так точно, товарищ капитан!. А как же в столовую?.

Зубов секунду подумал:

— Сухпай жрать будешь!. — он перешёл на доверительный тон. — И заруби себе на носу, Медведев… Расследование пока ведётся неформально… Знают об этом три человека: я, ты и майор Колобков.

Если информация просочится, тебе уже никто не поможет… Надеюсь, это понятно?.

— Понятно, товарищ капитан… Я уверен, пистолет найдётся…

— Твои б слова да богу в уши… — вздохнул ротный.

Дальнейший поиск табельного офицерского оружия проходил методом опроса.

Зубов по очереди вызвал к себе всех и каждого.

В результате выяснилось, что пистолет был. Это — раз. Пистолета не стало. Это — два. Ну, и в-третьих, никто из посторонних в расположении не появлялся. А, следовательно, украсть проклятый пистолет не мог…

Пережив допрос с пристрастием, ротные «деды» засели в учебном классе. Они развалились на стульях с грусть-тоскою на лицах.

Рядовой Евсеев пробурчал:

— Так я и не понял, чего мы тут всю казарму перепахали?

— А ты не вникай! — посоветовал Фома. — Дело ясное, что дело тёмное!

— Да-а… Без ста грамм не разберёшься! — поддержал его Прохоров.

Речь о ста граммах зашла не в первый раз. Дембель близился неотвратно. И грядущий банкет должен был стать одним из лучших событий за два года. Младший сержант Фомин печально хмыкнул:

— А где теперь возьмешь?! Тут как в гестапо — обыск на обыске. Ни пронести, ни спрятать.

И в этот момент в класс ввалился счастливый Гунько с посылкой наперевес. Он поставил её на стол с видом триумфатора:

— Вот… как и обещал!

Грустные «дедушки» моментально оживились Евсеев подъехал, не вставая со стула, поближе к ящику. Он вывалил на стол конверт, колечко сырокопчёной колбасы, печенье, конфеты и шесть здоровых апельсинов. Фома с Прохоровым заглянули в посылку. Больше внутри ничего не было.

— И где?! — трагически провозгласил Фома.

Рядовой Гунько, не веря своим глазам, залез в посылку с головой:

— Не может быть! Может, на почте вскрыли?.

Сержант Прохоров бережно сложил продукты обратно в ящик. Он сунул его в руки Гунько:

— Ага, на почте… Держи, родной! Будешь её сегодня на время жрать! — Дверь учебного класса распахнулась, и в неё спиной вылетел коварный обманщик обиженных «дедушек».

Фома горестно вздохнул:

— Блин, понадеялись!.

— Что-то мне Гунько в последнее время перестаёт нравиться… — протянул Евсеев.

Дверь опять открылась. На пороге нарисовался неуёмный «дух».

— Вот, смотрите! — он потряс письмом.

Прохоров отобрал листок, зачитав вслух концовку:

— Постскриптум… То, что ты ищешь, — в апельсинах!!

Три пары глаз с недоверием уставились на цитрусы. Фома взял один в руки, надорвал кожуру и принюхался. На его физиономии появилась блаженная ухмылка:

— Кажись, оно!.

— Гунько, я в тебя верил! — проникновенно выдохнул Евсеев.

Сержант Прохоров кивнул на выход:

— Свободен!.

Гунько испарился, как положено «духу». Фома принялся чистить апельсин. Зрители завороженно замерли. Из-под корки брызнул сок.

— Аккуратнее… Течёт же! — вскрикнул Прохоров.

Каждый получил по пробной дольке. Заложив их в рот, «деды» немного пожевали, кривясь с непривычки. Сержант первым подвёл итог дегустации:

— Ого! Апельсины «пшеничные»!

Экзотический фрукт хорошо пошёл под копчёную колбасу. Через час на душе стало светлее. А на столе грязнее. Как обычно и бывает на скромных мужских посиделках. Товарищ младший сержант блаженно откинулся на спинку стула:

— Впервые в жизни апельсины с колбасой ем!

— Апельсины ты пьёшь! А колбасой — закусываешь! — пояснил ему Прохоров.

Евсеев посмотрел на оставшиеся алкогольные фрукты:

— Ну что… может, ещё почистим?!

— Хватит… Это на дембель! — с большим сожалением покачал головой сержант.

— На дембель — пять апельсинов? — патетически вопросил Евсеев.

Прохоров растолковал:

— Сухачёв придёт, пацаны из пятой роты…

— Так этого тем более не хватит! — вмешался Фома.

Рационализаторская мысль рядового Российской армии преодолела звуковые барьеры и понеслась к облакам. Евсеев почувствовал головокружение от собственной гениальности, поспешно вернувшись в коллектив:

— Слушайте… Можно же самим в городе закачать! Фрукты — на базаре… Шприцы в аптеке!.

Коллектив оценил бесценную идею. Фома хлопнул его по плечу:

— Евсей, ты — голова! И чё тебе сержанта не дали?!

— Чистые погоны — чистая совесть! — гордо отмахнулся гений.

Прохоров деловито икнул:

— Ик! Ладно… Когда у тебя увольнение?

— Завтра!

Сержант достал деньги:

— Отлично! Здесь на три флакона! Не подкачаешь?.

— Закачаю! — со всей ответственностью пообещал Евсеев…

Старший прапорщик Шматко лежал в кровати. На его груди покоилась голова девушки Маши. А в груди старшины разливалось блаженство.

— Может, поспим немного? — предложила она. — Через два часа вставать…

— Машенька, когда рядом такая женщина, как ты, я могу вообще не спать… А продолжать работать, работать, работать… Как зайчик с батарейкой…

— Как кролик… — хихикнула девушка.

Она встала, накинула халат и отдёрнула шторы. Олег Николаевич невольно залюбовался её силуэтом на фоне окна. Почувствовав его взгляд, она обернулась:

— Что смотришь?

— Ну-ка пройдись… — хрипло попросил он.

Девушка пересекла комнату, по дороге игриво обнажив плечо…

— Фотомодель! — зарычал Шматко. — Жаль, фотоаппарата нет…

Слушай, а давай в следующий раз в постели сфотографируемся?!

— Извращенец! — томно простонала она.

— А что здесь такого?. Главное, чтобы обоим нравилось…

— Значит, тебе хочется увидеть меня на фотографии без ничего? — многообещающе спросила Маша.

— Очень!.

— Секунду! — она открыла шкаф, достала оттуда альбом и положила ему на грудь. — Смотри!

Он впал в ступор:

— Как?. Ты… Когда это?.

— Смотри, смотри! Первая и вторая страница…

Старший прапорщик открыл альбом и расплылся в улыбке. На фотографиях обнажённая Маша в возрасте пяти-шести месяцев действительно смотрелась неплохо.

— Нравится? — она легла рядом.

— Смешная… — он перелистал несколько страниц.

— Это я Снежинка в саду на утреннике… Это в школе, на химии…

Это выпускной… Это я в начале трудовой деятельности… Подключилась к строительству светлого будущего… — комментировала она снимки.

На фотографии, где её запечатлели в обнимку с каким-то парнем, Шматко остановился:

— А это кто?

— Так… Никто… — Маша стушевалась.

— Подожди, подожди… Кто это тут тебя лапает? — возмутился он.

— Я же говорю… Никто… Один знакомый…

Олег Николаевич надул губы, изображая Отелло:

— Что за знакомый?!

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! — ответила она.

— Фамилия знакомого? Имя? Где живёт?.

Маша отобрала у него альбом и с головой накрыла обоих одеялом:

— Олежка, прекрати, я прошу!.

Под одеялом началась возня, переходящая в… Ну в то, во что обычно переходит возня под одеялом…

Впереди у них было целое воскресенье. Поэтому встали они поздно. Давно планируемый поход в кафе состоялся ближе к вечеру.

Олег Николаевич мороженое есть не стал, хитро ограничившись соком.

А Маша всё-таки взяла себе крем-брюле. Как это с ними часто бывало, они смеялись, рассказывая анекдоты. В этой области искусства Шматко чувствовал себя на высоте: — …А он ей и говорит: «А давайте в карты сыграем, на раздевание!» А она: «Вы, товарищ майор, хотите посмотреть или похвастаться?» — выдал он очередной шедевр.

Маша заливисто рассмеялась. Неожиданно из-за её спины вынырнул парень в потрёпанном джинсовом костюме. Он бросил на неё взгляд и вдруг развязно завопил на всё кафе:

— Какие люди в Голливуде!. Машуня, ты ли это?!

Вздрогнув от неожиданности, она повернулась.

— Виктор?!

— Вот уж не ожидал увидеть!. — захохотал тот, подсаживаясь. — Да ты, я смотрю, не рада встрече!.

— Ты здесь?. Ты же… — пробормотала она.

— На пару дней проездом… Из Петербурга в Москву! Служба государева!. — подмигнул он и соизволил обратить внимание на старшего прапорщика. — А это кто, твой дядя?.

— Нет… Олег… Николаевич… Олег, это Виктор… — поникшим голосом произнесла Маша.

Шматко нехотя протянул руку, но жизнерадостный старый знакомый издевательски козырнул:

— Привет солдатам Отчизны!

— Олег Николаевич не солдат… он старший прапорщик…

— Сам вижу, что не генерал! — Виктор снова повернулся к Маше, всем своим видом игнорируя её кавалера. — Ну что? Надо бы — за встречу?! Я сейчас!.

Он вернулся быстро. Со стаканом водки и двумя бокалами шампанского. Сунув один бокал Маше, Виктор поставил стакан перед Шматко:

— Тебе, старик, взял водки… А то военному шампанское, что носорогу — мухобойка, да?!

— Я не пью… — ответил то.

Но Виктор не смутился:

— А по виду и не скажешь!. Да ладно, брось… В хорошей компании можно и позволить! — он панибратски хлопнул Олега Николаевича по плечу, поднимая бокал. — Ну, за знакомство!. А мы с Машкой знакомы уже… Сколько мы с тобой знакомы?

— Не помню… — с каменным лицом сказала она.

— Лет десять… Есть чего вспомнить… А, Машка?! Есть чего вспомнить?! Ну, будем!.

Чокнувшись с обоими, он залпом выпил. Потом поставил бокал.

И вдруг заметил, что старший прапорщик даже не притронулся к водке.

— Что, не любишь гражданских? Зря… А вот мы вас уважаем!

Особенно прапорщиков. Герои лучших анекдотов! Почему прапорщики огурцы не любят? Голова в банку не пролазит… Классика!.

— А знаешь, почему у некоторых гражданских шея красная?. — негромко спросил его Шматко.

— Почему?.

— Потому что у некоторых — пролазит!.

Виктор немного помолчал, потом захохотал:

— А дядя у тебя, Машка, ничего… с юмором… Слышь, Олег…

— Николаевич!. — с нажимом поправил его Шматко.

— Николаевич… — легко согласился Виктор. — А можно интимный вопрос?. Пардон! В армии же надо говорить «разрешите»?. Можно только Машку за ляжку… — он по-хозяйски хлопнул ладонью Машу по ноге, заодно ущипнув. — О!. А ляжки у тебя всё такие же… Крепенькие!

— Витя, не надо! — прошептала она.

Шматко встал из-за стола:

— Слышишь… гражданский! Прогуляться не хочешь?

— Куда?

— Покурить… Проводи? А то я один боюсь…

Виктор хохотнул:

— Так ты куришь?! Ну вот, а говорил — не пьёшь…

Они зашли в туалет. Олег Николаевич неторопливо расстегнул китель. Виктор ухмыльнулся:

— Ну? Чё ты хотел?.

— Слушай, ты кто такой?! Ты откуда вылез?! Чего тебе от неё надо?! — выпалил Шматко.

— Мне?. — демонстративно удивился Виктор. — Да мне ни хрена не надо! Это она за мной три года бегала… как собачонка! А у тебя что?

Планы на неё? Скажу честно, не светит тебе, дядя… Староват ты уже для этого амплуа!

— А ты знаешь, какая отдача у гранатомёта? — угрожающе спросил Шматко.

Виктор опять ухмыльнулся:

— О-о-о!. Не туда тебя, старик понесло… Хочу сразу предупредить: восемь лет в боксе, КМС!

— А-а… ну тогда извини…

Олег Николаевич резко, без замаха всадил кулак в челюсть невежливому молодому человеку. Тот с грохотом врезался в дверь ближайшей кабинки и рухнул без сознания возле унитаза. Старший прапорщик потряс ушибленной рукой и запоздало похвастался спортивными успехами:

— Первый юношеский, бадминтон!

Он вернулся в зал. Маша по-прежнему сидела за столиком, нервно теребя сумочку.

— А где Виктор? — спросила она.

— Докуривает… А что, соскучилась?

— Олежка, он мне никто! Честное слово!

— Я вообще-то за фуражкой… — без выражения сказал он.

— Олежка, не уходи… — попросила девушка.

Но остановить его не смогла.

— На службу пора… — твёрдо сказал старший прапорщик Шматко. — Как говорится, можешь не провожать…

На резкий разрыв отношений мужчины и женщины реагируют по-разному. Женщины обычно жалуются. Либо маме, либо подруге.

Маша в этих целях использовала родственный вариант. Анжела Олеговна, выслушав её версию событий, утешила, как могла:

— А я тебе ещё тогда говорила! Сволочь твой Виктор!

— Он не мой…

— Тогда он твой был… Забыла? Люблю… Люблю… Бегала, как на привязи!

Маша всхлипнула:

— Мама, опять ты начинаешь!

Мама усилием воли перевела разговор:

— Съешь хоть что-нибудь…

— Не хочу… Может, в часть к нему съездить?

— Бегать за мужиком? Даже и не думай! Хватит… — Анжела Олеговна решительно взмахнула рукой. — За Витенькой своим набегалась! До сих пор кровь портит!

— Олег другой…

— Неважно! Я за мужиками никогда не бегала! И тебе не дам! — заявила мама.

Маша вскочила:

— Вот потому и живёшь одна! — выпалила она и в слезах выбежала…

Мужчины, в отличие от женщин, получив облом на личном фронте, пьют. Так сказать, заливают горе… А уже потом — жалуются.

Старший прапорщик Шматко выбрал помощь друга. Он принял очередную порцию лечебной жидкости, шумно выдохнул и поставил кружку на стол.

— Она говорит, между ними ничего нет… Но он же ей ногу щупал… выше колена! А она не отодвинулась… Даже не пошевелилась… Как это понимать? — излил душу Олег Николаевич.

Завскладом пригубил немного, закусив салом:

— Не знаю… Со мной такого не было. Мою никто за ногу не хватал… Не нашлось дурака такого! Ты ж мою видел? Если что… она сразу по морде!. Ты хоть по морде этому дал?

— Дал…

— Правильно!

Шматко грустно заглянул в пустую кружку:

— Да не в нём дело… Она что себе думает? Может, зайти, поговорить?

— Точно! Зайди, поговори.

— А если я зайду, а этот у неё?!

— Да-а, лучше не ходить…

— Данилыч, что ты как попугай?! Посоветовал бы чего! — разозлился Шматко.

Завскладом пожал плечами:

— Чего посоветовал? Я ж говорю, со мной такого не было!

Старший сержант медицинской службы Ирина Пылеева вошла в расположение второй роты. Дневальный крикнул:

— Дежурный по роте, на выход!

В коридоре появился сержант Прохоров с повязкой дежурного на рукаве.

— О-о, Ирка! Какими ветрами?!

— Слушай, куда Медведев пропал?. В столовой его нет, с ротой он не ходит… — напрямик спросила она.

Сержант сделал вид, что ничего необычного не происходит:

— Ну, правильно, он в наряде…

— Да? Уже третий день подряд?.

Прохоров ухмыльнулся:

— В войсках такое случается, сама знаешь…

— Могу я его увидеть?.

— Нет…

— Почему?

— Он занят…

Ирина разозлилась:

— Слушай, Прохоров, не смеши меня! — Она попыталась его обойти, но тот преградил ей путь.

— Нельзя!.

— Я что, не могу поговорить с рядовым Медведевым?

— Ты — не можешь!

— Это ещё почему?! — удивилась Ирина.

— Приказ Колобкова!

— Какой ещё приказ?!

— Не знаю! Сказали тебя в роту не пускать! Андестенд?.

Она пристально посмотрела на сержанта:

— Ну ладно, Прохоров… Придёшь ты ещё ко мне в санчасть со своим гастритом!. — Медсестра развернулась и пошла к выходу.

Сержант догнал её у самых дверей.

— Ирка… честное слово, я сам ни черта не знаю… Тут какая-то хрень творится! Зубов всех вызывал, расспрашивал обо всём и ни о чём… Медведева в наряды закрыли… Вообще из роты не выходит — сухпай жрёт… Ротный молчит… Тут явно какой-то замут с Колобковым… гадом буду! — косясь на дневального, быстро проговорил он.

Ирина выслушала его и кивнула, стремительно выбегая:

— Спасибо тебе…

В кабинет Колобкова она ворвалась без стука. За ней, пытаясь остановить, заскочил Звягин.

— Товарищ майор, мы что, служим в концентрационном лагере?! — тяжело дыша, спросила медсестра.

— Звягин, сделай-ка нам два чая… — спокойно приказал майор.

Писарь послушно испарился. Девушка выпалила:

— Что происходит?! Почему я, медработник части, не могу видеться с рядовыми?!

Колобков с улыбочкой поднялся с места:

— Ирина Дмитриевна, да вы присаживайтесь…

— Спасибо, я ненадолго!

— Да нет уж… разговор получится длинным, — он настойчиво подвинул ей стул и чуть ли не силой заставил присесть. — Ну, во-первых, не с рядовыми, а с рядовым… А во-вторых, с военным преступником…

— Что?! Как это понимать?

— Вот видите, Ирочка, вы ничего не знаете! — с нажимом произнёс майор. — А всё туда же, с копьём на танки!.

Она немного побледнела:

— Товарищ майор, что сделал рядовой Медведев?.

Колобков ухмыльнулся:

— Во-от!. Это уже вопрос по существу! Рядовой Медведев, Ирина Дмитриевна, украл боевое оружие… Офицерский пистолет!

— К-как?.

— Вот так! С обоймой патронов… И никого возле тумбочки не было, только Медведев!

— Не верю! Не мог он этого сделать! — запальчиво воскликнула она.

Колобков прошёлся по кабинету.

— Ирина Дмитриевна, когда я служил в Забайкальском военном округе, у меня ефрейтор один был… Чемпион части по боксу, красавец…

Боевые листки рисовал, как Репин… бабы от него в обморок падали.

Письма пачками приходили… Кличка у него ещё была — Оскар… Ну, боксёр такой есть — Оскар де ла Хойя, знаете?

— Товарищ майор, зачем вы мне всё это рассказываете?

— А затем, что этот Оскар часового, как барана, зарезал! А нож окровавленный другу подсунул… — Он наклонился к Ирине. — Вы давно знаете своего Медведева?. Вы знаете, кем он был на «гражданке»?! Его друзей, его привычки?. Какого чёрта он попёрся в армию с таким папой, а?!

— Мне достаточно того, что я о нём знаю…

— Да?. Тогда расскажите мне, за что его выгнали из института?!

— Из какого института?.

Колобков изобразил разочарование:

— А-а!. Так он даже это не счёл нужным вам рассказать! — Достав из стола папку, он развязал тесёмки и положил перед ней лист бумаги.

Ирина растерянно взяла его в руки:

— Что это?

— Официальный запрос!. Студент первого курса Медведев…

Отчислен за употребление наркотических средств… Ректор Корытин…

Подпись и печать!

Колобков бережно двумя пальчиками забрал у потрясённой девушки документ.

— А вы говорите — не мог… Может, он специально в армию пошёл, чтобы оружие украсть, а?!

В дверь постучали. Вошёл Звягин с чаем. Майор весело подвёл итог беседы:

— Ну что ж, Ирина Дмитриевна! Если у нас с медикаментами всё в порядке, значит, и солдаты у нас будут здоровы!. Согласны?! — Он взял чай, отхлебнул и скривился. — Звягин, мать твою! Ты сколько сахара сюда вбухал?!

Рядовой Медведев в поте лица драил умывальник. Его руки по локоть покрывал толстый слой грязи. Внезапно дверь открылась, и вошёл сержант Прохоров.

— В туалете никого нет? — негромко спросил он.

Мишка покачал головой. Прохоров посмотрел куда-то себе за спину:

— Давай! У вас ровно пять минут. Иначе — мне «кирдык»!

Он исчез. В умывальник вошла медицинская сестра части. Мишка сделал шаг навстречу, собираясь её обнять. И остановился, немного растерянно глядя на свои испачканные руки.

— Ирка!. — удивлённо и радостно прошептал он.

— Ну, привет!. — сказала она.

— Ирка, как я соскучился!. — он всё же полез целоваться.

— Ты плохо слышал?. У нас пять минут! Рассказывай… — строго произнесла она, отстраняясь.

Изложение всей истории в исполнении рядового Медведева заняло три минуты: — …Он расстёгивает кобуру, а пистолета нет! Но я не брал, ты должна мне поверить… — закончил Мишка, переводя дух.

Ирина в задумчивости присела на подоконник:

— Прежде чем тебе поверить, я хочу услышать ответ на один вопрос. За что тебя выгнали из института?!

— Оба-на… — ошарашенно протянул Мишка. — А это здесь при чём?.

— Мне повторить вопрос?.

— Ну-у… поцапался с деканом! Причём конкретно… Он предложил мне самому уйти, а я сказал — ни фига!. — невнятно пробубнил он.

Ирина покачала головой:

— Ты мне лучше про наркотики расскажи…

Мишка замер. Потом тихо заговорил:

— Блин!. Не хотел я…В общем, залетели у нас два чувака с курса…

На дискотеке пыхнули разок, а я просто рядом был… Ну, и нас всех вместе — одним приказом!. Я даже отца не посвящал… А ты-то как узнала?.

— Почему ты мне раньше об этом ничего не рассказывал?.

— Не знаю… Просто мы никогда не говорили об этом… Повода не было!

Ирина пристально посмотрела ему в глаза. Мишка прошептал:

— Ну что ты так смотришь?! Ирка, почему ты так смотришь на меня?. Ты мне не веришь?.

Она промолчала. И тогда он выплеснул всё накопившееся отчаяние в сдавленном крике:

— Ну да! Твой Медведев — наркоман! На! Смотри! — Мишка хлопнул себя по венам и задрал куртку. — Видишь, пистолеты кругом торчат?! Вот этот — Колобкова! Вот этот — я у ротного украл! — Он схватил швабру. — А вот это — пулемёт командира части! Видишь, вооружён и очень опасен!

В дверь просунулась голова Прохорова:

— Эй, вы чё разорались?! Ирка, всё, время!. Иначе мне башку оторвут!

Майора Колобкова она догнала у КПП. Он неторопливо шагал по направлению к штабу. Старший сержант Пылеева тихо произнесла ему в спину:

— Товариц майор, а всей правды-то вы мне не сказали!

— Это вы о чём? — удивился он.

— Пистолет-то Медведеву вы сами отдали!.

Колобков остановился:

— Ну, во-первых, не отдал, а передал на хранение! А во-вторых, кто вам это сказал?.

— Неважно… Виктор Романович, я в армию, между прочим, тоже не вчера пришла! И прекрасно знаю, что офицер в наряде не имеет права передавать кому бы то ни было своё табельное оружие…

Колобков выдержал паузу. Потом вдруг засмеялся, имитируя аплодисменты.

— Браво!. Обожаю медработников, знающих устав!. А вы не допускаете мысль, товарищ старший сержант, что я это сделал специально?.

Медсестра резко подняла голову. Майор кивнул:

— Да-да, специально! Передал пистолет рядовому Медведеву, чтобы проверить его… На вшивость, так сказать! Я давно на него глаз положил. А он взял и украл! Пистолет Макарова за номером 5148… С обоймой патронов!. Это вам не мешок крупы!. И потом, даже если я не прав… Как вы думаете, что будет мне за этот маленький эксперимент? И что будет ему за кражу боевого оружия?! Мне МАКСИМУМ — выговор. А ему 5 лет тюрьмы — МИНИМУМ!!

Ирина покачнулась, наконец осознав, что грозит рядовому Медведеву. В её глазах блеснули слёзы.

— Товарищ майор, не губите парня… — умоляюще прошептала она.

— А ЧТО, ЧТО Я МОГУ СДЕЛАТЬ?! — процедил тот многозначительно. — Я всего лишь заместитель командира части по воспитательной работе, а не министр обороны!

Девушка не выдержала и заплакала. Колобков отвернулся.

— Товарищ майор… Виктор Романович… помогите, пожалуйста… — попросила она.

Он осторожно подвинулся ближе:

— Ирина Дмитриевна, вы сами можете ему помочь…

— К-как?. Я?! — она поспешно вытерла слёзы. — Господи, что я могу?. Что мне нужно делать?.

Колобков сказал:

— Прежде всего успокойтесь. Выслушайте и не принимайте скоропалительных решений. Предлагаю компромисс… Я не даю ход этому делу… хотя мне это будет и нелегко! Я фактически рискую погонами. А вы… выходите за меня замуж!.

Ирина резко вскинула голову:

— Ч-что?. Я за в-вас?. З-замуж?.

— А что? Я предлагаю вам не самый плохой вариант… Я что, прапорщик со склада?. Я, между прочим, без пяти минут командир части!. А там, глядишь, и в штаб округа переведут… карьера, жилплощадь… всё будет! А Медведев твой летит на «гражданку» сизым голубем, и у всех в этой жизни всё складывается хо-ро-шо!.

К ней вернулся дар речи:

— Какая же ты свинья, майор! — отрезала Ирина и торопливо побежала в сторону медпункта.

— Подумай… Подума-ай!. — крикнул вслед Колобков.

К воротам КПП подошёл рядовой Евсеев. Он возвращался из увольнения. Причём с очень не пустыми руками. Под мышками у него красовались два арбуза. И ещё один он тащил в руках. Тугая дверь КПП полностью не открывалась. Видимо, чтобы коварный враг не смог незаметно юркнуть на запретную территорию. Поэтому Евсееву пришлось протискиваться боком.

— Кондрат! Дверь открой! — попросил он.

Дежурный по КПП выглянул из своей комнаты. Заметив арбузы, он хохотнул:

— Ого! Евсей, а энурез не замучает?

— С энурезом в армию не берут!. — Евсеев с трудом пролез в дверной проём одним боком.

— Давай «духов» вызову… Или сам потащишь?! — продолжал веселиться дежурный.

— Ты дверь держи! — рыкнул Евсеев, пытаясь перехватить арбуз в руках.

И в этот момент один из арбузов выскользнул из-под мышки. Он рухнул на пол, разлетаясь на кусочки. По полу растёкся розовый сок.

Евсеев возмущённо заорал:

— Твою мать!. Я тебе говорил, дверь держи!! «Энурез, энурез»!

Айболит хренов!

Дежурный предупредил:

— Смотри-смотри! Сейчас ещё один навернётся!.

Евсеев перехватил арбузы, жалобно взвыв:

— Допёр же!. До самой части!. Ё-моё!! — Он с трудом успокоился, скрываясь за дверью. — Так! Ты ничего не видел! Я принёс два арбуза, лады?!

— Ладушки! — пожал плечами дежурный.

Он взял веник с совком и начал сметать ошмётки в кучу. На КПП зашёл старший прапорщик Шматко.

— Что за катастрофа?! Кто арбуз разбил?! — поинтересовался он.

— Я не видел, по телефону разговаривал! — дежурный пронёс совок с арбузными корками мимо старшего прапорщика.

Тот носом втянул в себя воздух:

— Стой! Тебе ничего не показалось?!

— В смысле?.

— Запах! Чувствуешь?.

— У меня нос заложен, товарищ прапорщик!

Шматко ещё раз принюхался и сделал вывод:

— Арбузы так не пахнут!.

— Нитраты, наверное!. Сейчас столько химии в этих фруктах! — беспечно махнул рукой дежурный.

— Нитраты, говоришь? Ну-ну… — Старший прапорщик вышел из КПП.

Дежурный немного постоял, глядя на совок. Потом решился попробовать корку. Его лицо мгновенно вытянулось от изумления…

Евсеев рысью пересёк Н-скую часть. Он пронёсся по дорожкам и влетел в расположение. Водрузив свою ношу на стол, он с облегчением выдохнул. Сержант Прохоров погладил один из арбузов:

— Мы ж договаривались на три!

— У хачика какого-то брал… А он как заломил!. — виновато промычал Евсеев.

Фома тоже приблизился к столу:

— Но бутылки-то три закачал?.

— Само собой! Короче, два по ноль семь!

— Может, попробуем? — младший сержант взял нож.

Прохоров предостерегающе поднял руку:

— Не трогай! Пусть постоят! Арбуз он… дозреть должен!

— А вдруг плохой?! Облажаемся перед пацанами! — возразил Фома. — Мы ж так… чуть-чуть… пару кусочков вырежем! А остальное — спрячем!

Прохоров призадумался и согласился:

— Ладно… Отрезай по маленькой!

Нож с хрустом вонзился в полосатый бок. На столе образовалась красноватая лужица. Евсеев засуетился:

— Тарелку… тарелку надо подставить!.

— Поздно, — Фома протянул всем по куску.

Они с интересом вдохнули на редкость экзотический аромат.

Затем продегустировали сам продукт. Сержанты переглянулись.

— Как-то слабовато! Ты точно три закачал? — подозрительно спросил Прохоров.

— Нет, одну возле штаба выпил! — возмущённо хмыкнул Евсеев.

И тут в бытовку вошёл старшина роты. «Деды» вскочили, демонстрируя верность уставу. Шматко втянул носом уже знакомый запах и без предисловий спросил:

— Что, окосели уже?

— О чём вы, товарищ старший прапорщик?! — почти искренне изумился Фома.

— Не надо думать, что вы умнее старшины! — зарычал тот. — Что в арбузах?!

Народ счёл за благо промолчать. Прапорщик понюхал корку:

— Водка, коньяк?! Ну?! Что?! Или, может, Зубова угостим?.

— Водка! — вздохнул Прохоров. — Это мы на дембель хотели…

— А в наряд не хотели?! Значит так, один я изымаю!. Хотя нет… оба! — он подхватил арбузы и направился к выходу.

— Ну, товарищ старший прапорщик… — взмолился Фома.

— И это я ещё добрый!! — грозно рыкнул Шматко.

Он хлопнул дверью. Сержанты покосились на Евсеева. Он развёл руками и успокоил коллектив:

— Фигня… У нас ещё апельсины остались!

Анжела Олеговна атаковала Н-скую часть. Дежурный по КПП держался вежливо. Хотя, судя по его лицу, ему хотелось отстреливаться до последнего патрона. Машина мама упрямо била в одну точку: — …Ну, я же вам повторяю, мне нужно увидеть Шматко… прапорщика…

— А я вам повторяю, что гражданским лицам вход на территорию части только по пропускам… — не сдавался дежурный.

— Ну так выпишите мне, пожалуйста…

— Пропуск выписывается в штабе… подписывается либо командиром части, либо начальником штаба, либо… — монотонно бубнил дежурный.

— Товарищ солдат, у вас есть любимая девушка? — вдруг сменила тактику Анжела Олеговна.

— А что?

— Представьте, что из-за каких то пропусков к вам в часть не пускают любимую девушку…

Дежурный немного охренел от неожиданности:

— Так вы что?. Это… любимая девушка?.

— Я мама… Мама любимой девушки!

— И что? — успокоился дежурный.

На КПП показался капитан Зубов. Дежурный отдал ему честь:

— Здравия желаю! Товарищ капитан, тут это… Гражданка… К вашему старшине… А его найти не могут… Так она просится в часть…

— Я по личному делу… Очень надо… Пожалуйста… товарищ командир части, вы мне пропуск выпишите… — обрадовалась Анжела Олеговна.

Зубов машинально поправил:

— Я командир роты…

— Тем более… Товарищ командир… Пожалуйста… очень надо!

Она настигла старшего прапорщика в каптёрке. Шматко мирно пересчитывал полотенца, бормоча под нос: — …Восемь, девять, десять…

Дверь в каптёрку распахнулась. На пороге появились Зубов и Машина мама.

— Николаич, тут к тебе гости… — смущённо кашлянул ротный.

— Здравствуйте, Олег Николаевич… — решительно сказала мама.

Старшина на секунду оторвался от дела. Увидев Анжелу Олеговну, он вернулся к полотенцам, игнорируя её присутствие.

— Десять… Нет, десять было… или не было?. Блин! Один, два, три…

Зубов ситуацию понял.

— Ну… не буду вам мешать… — пробормотал он и скрылся.

Мама вошла в каптёрку, как укротительница к тигру-идиоту.

Несмотря на робость, она решительно закрыла дверь.

— Кхм… Маша очень переживает… Места себе не находит… Не ест ничего! — произнесла она.

— Восемнадцать, девятнадцать, двадцать… — забормотал Шматко.

— Олег Николаевич… Она скучает! — выпалила Анжела Олеговна.

— По Виктору?. Двадцать четыре, двадцать пять…

— По вам… — Анжела Олеговна подошла вплотную. — Олег Николаевич… Любит она вас, как вы не можете понять!

Шматко запнулся:

— Двадцать… Двадцать… Блин! Опять сбился!

Он демонстративно приготовился пересчитывать заново, Мама выпалила, понизив голос:

— Олег Николаевич, у вас стаканы есть?! — она достала из сумочки бутылку коньяка.

— Уберите вашу бутылку! — тут же приказал Шматко.

Мама с отчаянием шепнула:

— Ах, да… Извините…

— У меня арбузы есть! — сообщил ей старший прапорщик, ныряя в шкаф…

Он очнулся утром. Со стоном повернувшись, Олег Николаевич открыл глаза. Прямо перед ним возникло лицо Маши. Девушка сидела у изголовья, нежно глядя на него. Заметив, что он пришёл в себя, она наклонилась и поцеловала его в щёку.

Шматко резко поднялся и сморщился, трогая висок.

— Маша? А как ты здесь? — ни черта не понимая, пробормотал он. — А как я здесь?.

— Вы с мамой вчера ночью… заявились…

— С какой мамой? Та-ак… Всё-таки она меня сюда притащила!.

— Нет, это ты её привёл…

Товарищ старший прапорщик снова сморщился, потом резко вскочил, начав торопливо одеваться. Маша взяла его за руку:

— Олежка, ты куда?

— На работу… — сухо бросил он.

— Ну, подожди… Выслушай меня!

— Зачем слушать?. Я всё видел… в кафе!

Она в отчаянии вскочила:

— Олежка, послушай… Это было давно… Мы действительно с ним встречались… три года… Сначала я его любила… А потом… потом боялась!

Шматко запрыгал с одной ногой в штанине, никак не попадая другой.

— Ага! Он оборотень… И по ночам превращался в козла!

— Он меня бил… — вдруг тихо произнесла она и, закрыв лицо руками, зарыдала.

Олег Николаевич перестал скакать, как одноногий кенгуру.

— Как бил?! — удивился он.

— Это страшный человек, — сквозь плач проговорила Маша. — Я его боюсь! Когда он ко мне прикасается, меня будто парализует… Я не могу пошевелиться…

Шматко обнял её за плечи и неожиданно даже для себя забормотал:

— Маленький мой… Что же ты мне сразу… ну, тихо, тихо… Ну?!

Перестань… Успокойся… Успокоилась?.

Плач стал затихать. Маша кивнула. Он повернул её к себе и сказал, глядя прямо в глаза:

— Девочка моя… С этой минуты тебя никто больше пальцем не тронет! Я всегда буду рядом. А пока я с тобой, никто… ни один подонок…

Поняла?.

Маша снова кивнула, отворачивая лицо в сторону. Олег Николаевич взял его в ладони, возвращая в прежнее положение:

— Нет, ты громко скажи… Поняла?!

— Поняла! — повторила она, отворачиваясь.

— А почему отворачиваешься?.

— У тебя перегар… жуткий! — внезапно улыбнулась она сквозь слёзы…

Майор Колобков мыл сковородку. Потому что прошлые двадцать четыре яичницы оставили на ней толстый слой пригоревшего жира.

Теперь, чтобы без особого дыма зажарить двадцать пятую, приходилось уродоваться у раковины с мочалкой.

В своей привычной среде обитания майор не пижонил. Древние спортивные штаны с обвислыми коленями и старая майка без напряга гармонировали с «пивным» брюхом.

На заключительном этапе борьбы со сковородой покой холостяцкой хаты нарушил звонок. Колобков закрутил кран, направляясь в прихожую вместе со сковородкой. Он открыл дверь и остолбенел.

На пороге, прислонившись к косяку, стояла медсестра Пылеева.

— Ирина Дмитриевна?. — растерянно выдавил из себя майор.

Она без приглашения прошла внутрь.

— Кхм… проходите… да… — пробормотал Колобков.

Он посмотрел на сковородку в руке, осознавая нелепость собственного вида.

— Простите… я не ожидал… Э-э… Проходите… Я сейчас!

Через минуту он переоделся в форму. И даже немного пришёл в себя, сумев натужно улыбнуться:

— Ирина Дмитриевна, вы, право, застали меня врасплох…

Она резко повернулась к нему, чуть не потеряв равновесие. В её глазах полыхнула хмельная бесшабашность. По комнате поплыл запах алкоголя.

— Так значит, вот здесь мы будем жить, да?! — заплетающимся языком произнесла Ирина, обводя берлогу майора рукой.

Колобков опешил:

— Кхм… Ирочка… я честное слово, иногда не могу понять… когда вы шутите, а когда…

Она подошла к старому дивану, пнув его ногой:

— А здесь мы будем трахаться, так?! А потом мы будем смотреть ВОТ ЭТОТ телевизор и пить чай из ЭТОГО сервиза?!

— Можем чай… а можем и кофе… — выдавил Колобков.

Ирина вдруг отчаянно закричала, сметая чашки на пол:

— А мне не нравится этот сервиз! И эти шторы не нравятся! — она подскочила к окну, в ярости срывая занавески. — А книги?! Почему книги на полу?! Нормальный мужик должен взять молоток, вбить пару гвоздей и повесить полку!!

Колобков оцепенел, наблюдая за приступом буйного помешательства. Он испуганно вжался в стену. Внезапно ярость потухла так же резко, как и вспыхнула. Ирина уткнулась в ладони, содрогаясь в рыданиях.

— Ирина Дмитриевна… я сейчас… — Колобков метнулся на кухню за стаканом воды. — Вот, выпейте…

Она взяла стакан и сделала пару глотков, вытирая слёзы.

— Простите… я не должна была приходить… Простите…

Медсестра Пылеева стремительно выбежала из квартиры, оставив хозяина в полном смятении посреди устроенного погрома…

Утром она вошла в кабинет заместителя командира по воспитательной работе. Майор Колобков оторвался от писанины:

— Ирина Дмитриевна?.

Она подняла на него глаза с чёрными кругами вокруг. В полной тишине было слышно, как дико бьётся её сердце, отсчитывая последние мгновения перед принятием решения. Потом Ирина тихо произнесла:

— Я согласна…