Туристы. О путешествиях во времени

Глава 21 Страдания Вертера

Сестра Санька жила… Он сказал: «Недалеко»? Санёк ошибся или наврал, потому что они с Эриком бегали от милиции в Пролетарском районе города, а сестра гнездилась в Калининском, около Калининского рынка. Санёк не хотел вваливаться к сестре в таком виде, в каком сейчас был: раненый, чумазый, вонючий и в розыске. К тому же — приходилось таскать на хвосте полоумного Эрика — неприятная компания, а отставать никак не желает. Васёк не показал Саньку письмо от сестры, где она написала, что на неё временами налетают бандиты. У Санька был противный характер. Узнав о проблемах сестры, он мог ринуться на помощь, не разбирая дороги и действительно, перестрелять всех, кто вздумал бы ему помешать…

Над городом уже сгустились сумерки: они весь день прятались, где придётся: в подвалах, мусорных баках, на пустыре за «Ашаном», бродили среди гаражей… Санёк замотал подбитую руку куском рубашки и надеялся, что рана заживёт как на собаке.

— Нужно вытаскивать пулю! — твердолобо настаивал Эрик, игнорируя просьбы Санька, оставить его в покое. — Или хочешь гангрену схлопотать?? Знаешь, как на фронте от гангрены сыплются??

— Ты чокнутый… — пробормотал Санёк, ощупывая больную руку. — Я уже понял, что ты сбежал из психушки…

Они, два беглеца, тянулись сейчас, скрытые сумерками, прямо через свалку, шагали по неудобному, бугристому бездорожью, по мусорным навалам, шлёпали по раскисшей грязюке. Над их головами висели низкие тёмные облака — наверное, скоро пойдёт дождь, а то и вырвется ливень — вон, уже прилетают из высоты мелкие капли, да и цикады замолчали, забились в траву, перед непогодой. Эрик искал укрытие — что угодно, не обязательно это будет дом. Хоть дыру, хоть нору, хоть куст какой-нибудь — лишь бы не торчать под открытым небом. И тут его внимательный глаз выхватил из сумеречного мрака, из нагромождения отходов, огонёк — дрожащий, неверный, оранжевый огонёк простого костра.

— Туда! — постановил Эрик и железной рукой поволок за собою подбитого пулей Санька.

— Эй, там бомжатник… — предостерёг Санёк, прикинув на ходу, что они вдвоём могут не справиться со «стаей» бродячих элементов. А ведь бомжи только стаями и ходят, и сидят, и спят…

— К чёрту! — буркнул Эрик, вознамерившись узурпировать чужой очаг.

Они почти бежали — вернее, бежал Эрик, рассекая непролазные грязи своими кожаными офицерскими сапогами. Санёк же, спотыкаясь, тащился на буксире, и ноги у него уже промокли и замёрзли.

«Чужой очаг» выглядел так: среди мусорных куч в железной бочке был устроен хороший большой костёр, а вокруг бочки широким кругом расположилась пёстрая орава тех, кто утратил человечье жильё и постепенно расставался и с человечьим обликом. Обряженные в лохмотья, обросшие гривами, они сидели кто на чём: на тулупах, на досках, ящиках, ошмётках… Кто-то из них шумно хлебал из пластмассовой миски растворимый суп.

Как только два незваных чужака вынырнули из свалочного мрака и ворвались в уютный свет их очага — бомжи встрепенулись, ощетинились и вперили в «гостей» звериные свои глаза. Их было много — человек пятнадцать — огромная «стая», которая могла быть даже опаснее, чем стая волков…

Санёк испугался и хотел исчезнуть отсюда, лишь бы бомжи их не убили, да бомжи злы: могут убить. А потом — съесть. Двух человек им надолго хватит… Но Эрик бежать никуда не собирался. Он смело выдвинулся вперёд, спихнув ногою чью-то миску, разлив чью-то кормёжку на чей-то тулуп и бодро заявил:

— Эй, червяки, теперь это всё моё! Ползите отсюда, пока башки не пооткручивал!

— Ты спятил… — обречённо пискнул Санёк.

Бомжи изумились, тот, кто сёрбал — прекратил есть и поднял кудлатую башку.

— Ах, ты ж, карась прохаваный! — один бомжик — малой такой и рыжий, заголосил вдруг скрипучим голосом, сорвался с места и побежал вперёд, неся в заскорузлых руках какой-то дрын.

Эрик молча, с ледяным спокойствием подпустил агрессора на удобное расстояние, и даже позволил ему прыгнуть. Бомжик прыгнул, замахнулся дрыном, а Эрик — ловко перехватил в полёте его дрын, развернул бомжа к себе спиной и пихнул его совсем легонько. Бомжик покрыл метра три и обрушился на трёх своих товарищей, сбив их с ног.

Получив дрын, Эрик махнул им и с одного удара поверг в нокаут другого бомжа, который вздумал напасть сзади. Бомж рухнул и едва не сшиб бочку с костром. Остальные бродяги загалдели, подняв гвалт, и решили напасть всей толпой.

— Мочи-и!! — раздался где-то призыв к действию, и заскорузлые вонючие личности сорвались с мест, рванули в атаку, вопя и толкаясь.

Санёк прянул назад, но споткнулся обо что-то во мраке и повалился животом на мусор…

Эрик не бежал. Он двинул дрыном, навернув того, кто подскочил к нему первым, уложил второго тяжёлым кулаком, а потом — вдруг выхватил пистолет и три раза выстрелил — не в воздух, а прямо по бомжам. Трое из них свалились убитыми, а живые — застопорили ход, заскулили:

— Волына, у него волына… — и поспешили запрятаться в щели.

Всё, атака захлебнулась и больше, кажется, не повторится. Эрик забил пистолет в кобуру и приблизился к бочке-очагу. Около бочки ворочался подбитый дрыном маргинал. Эрик больно пнул его сапогом и сурово рыкнул:

— Плятц да!

Бродяга не знал немецкого языка, но отлично понял, что ему следует исчезнуть, и быстренько уполз с глаз в темноту.

Эрик немного поглазел на огонь в очаге, а потом — разыскал глазами Санька, который ворочался на земле, схватившись за подстреленную руку.

— Комм хиер! — буркнул он и кивнул Саньку головой.

Санёк морщился от боли: болела рука. Он едва поднялся на ноги и потащился к захваченному очагу, повинуясь приказу. Что же это за наркотики такие, чёрт побери?? До сих пор не выветрились…

— Я пришёл… — прогудел Санёк, пристроившись у костра, согревая правый бок.

— Переночуем здесь! — постановил Эрик, не давая Саньку возможности возразить. — Завтра пойдём к твоей сестре. Руку давай, посмотрю хоть, что там у тебя!

Санёк не особо хотел, чтобы безумный вышибала Эрик занимался его лечением, но отказаться не мог: боялся, ведь у Эрика был пистолет…

— На, курочь… — пробормотал он и обречённо протянул свою несчастную руку на «растерзанье зверю».

Эрик только-только взялся распутывать самодельную повязку, которой Санёк замотал свою рану, как вдруг откуда-то слева раздался некий треск и странное бурчанье.

— Что это? — Санёк отскочил назад.

Эрик же только повернул голову на звук и положил руку на рукоять пистолета.

В сторонке торчал сбитый из грубых досок кособокий неказистый шалаш. Доска, что служила шалашу дверью, отвалилась в сторонку, и из-за неё выпростался страшенный бородач ростом не ниже Валуева и коренастый, как трансформаторная будка.

— Рррравжжжррр!! — издал он странный звук и двинулся вперёд, широко шагая своими лапищами, достойными снежного человека.

— Пошли, пошли отсюда… — блеял Санёк и дёргал Эрика за рукав куртки, стремясь заставить его спастись бегством от данного сасквача.

Эрик не реагировал — он уже приготовился к смертельной схватке. Пускай только «медведь» подвинется поближе…

Другие бомжи, разогнанные Эриком, осели на ближайших мусорных кучах. Завидев «йети», они притихли, расползлись дальше в стороны, на почтительное расстояние, испытывая перед громилой благоговейный трепет. Ещё бы: рослый, как скала, да к тому же — оснащён такой бородищей…

Здоровяк надвигался, потрясая волосатыми грязными кулачищами, переступая через некие обломки своими тяжёлыми лапищами.

— Ррррруммм… — пробормотал он, вращая злобными залитыми глазками, готовый разорвать на куски и сожрать любого, кто вздумает сейчас возникнуть перед ним.

Санёк бочком-бочком отодвигался куда подальше, за высокую мусорную кучу, держась за свою покалеченную руку, которая ныла и саднила.

«Йети» остановился и расправил страшенные плечи, обёрнутые в зловонные тряпки. Эрик по сравнению с ним казался маленьким и тощим — куда ему? Он ни за что не победит — тут необходима цепь загонщиков и медвежий капкан…

— Брррр! — изрыгнул бомжара и сделал тяжёлый, медвежий прыжок вперёд. Эрик даже не отошёл — он лишь незаметно двинул дрыном, и «жуткий монстр» обрушился навзничь, сражённый точным ударом, который пришёлся ему прямо в висок. Он лежал и не шевелился, казалось даже, что «сасквач» испустил дух.

— Хы-хы! — довольно хохотнул Эрик и отшвырнул в темноту ненужный дрын. Дрын скрылся, а Эрик огляделся в поисках незадачливого товарища по несчастью и, не найдя его, громко крикнул:

— Эй, где ты там, салага??

Санёк прятался за мусорными навалами и с минуты на минуту ждал ужасной смерти. Услыхав знакомый голос, он даже воспрянул духом: по крайней мере, этот сумасшедший, который до сих пор называет себя Эриком, не собирается приготовить из него антрекот…

— Я тут… — пискнул Санёк, выбираясь из укрытия.

Санёк медленной улиткой выполз под свет костра в импровизированном очаге, отобранном у бомжей, и едва не споткнулся о лежащую прямо под ногами «тушу» здоровенного «сасквача».

— Ай! — взвизгнул Санёк и отскочил от «зверя» назад.

— Эх, ты! — покачал головой Эрик, с укоризной воззрившись на Санька, как тот неуклюже перелезает через кучи ошмётков и пугается собственной тени. — Девчонка! — постановил он и схватил в кулак бутылку, которая торчала у самой бочки с костром.

Эрик поднёс бутылку к лицу, заглянул правым глазом в горлышко, понюхал и, услышав запах спирта, довольно заявил:

— Шнапс!

— Что? — не понял Санёк.

— Давай, подползай! — Эрик поманил его пальцем правой руки, а левой рукой — встряхнул обнаруженную бутылку. — Вот тебе и дезинфекция, и анестезия, и антибиотик!

Санёк потерял всякое желание лечить свою руку у Эрика. Он вообще, хотел, как настанет утро — идти в нормальную больницу к нормальному доктору, который не ходит по городу в немецком мундире, не крушит автомобили и не стреляет во всё, что движется…

— Чего застопорился?? — поторопил его Эрик и залпом отпил несколько больших глотков прямо из горлышка бутылки.

Если бы Санёк так отпил — он бы уже слетел с копыт и, наверное, бы уже умер… Но Эрик только выдохнул с довольным видом:

— Гут шнапс! Зер гут! — а потом снова повернулся к Саньку. Но уже не звал его, а подошёл, ухватил за грязный воротник и силой потащил поближе к костру.

— Нет, нет, не надо… Я не хочу! — отбивался Санёк, но тащился, потому что был куда слабее, чем Эрик. — Я в нормальную больницу пойду… Ты же не умеешь! Ты меня угробишь! Ты же не врач, ты — сумасшедший!

— Заткнись, а то в лоб схлопочешь! — рассердился Эрик и водворил Санька на один из перевёрнутых деревянных ящиков, который служил здесь стулом. — Знаешь, салага, вытаскивать пулю из неподвижного тела куда легче, чем из дёргающегося сопляка! Смотри, ещё прирежу ненароком, если дёргаться не перестанешь!

Санёк устрашился: а вдруг, действительно — прирежет и не поморщится?? Такой, конечно, не поморщится: он же спятил, у него на совести лежат десятки загубленных жизней…

Эрик развязал испачканную повязку Санька и отбросил в сторону. Санёк дрожал мелкой дрожью: он боялся боли и боялся крови. Санёк вообще, предпочёл отвернуться и таращился теперь опустевшими глазами куда-то в ночь.

— Да не трясись ты так! — пробурчал Эрик и схватил в кулак бутылку «шнапса». — Гангрена это тебе не шуточки! Знаешь, как? Вовремя не подсуетишься и всё! Гангрена — в гроб! Гангрена — в гроб! Сколько таких — мрут, как мухи! А ты? «Мне больно», «Мне больно»! Подбери-ка лучше нюни!

С этими «весёлыми» словами, Эрик перевернул бутылку кверху донышком и щедро плеснул на рану Санька солидную порцию водки.

— Ай-ай! — заверещал Санек, потому что «шнапс» жёг руку, как огнём. — Пусти меня! — в бешеном порыве к жизни он рванулся, собираясь отпрыгнуть назад и спасти руку до того, как Эрик превратит её в котлету…

— Ну ты и трус! — со злостью плюнул Эрик, внезапно выбросил вперёд кулак и засветил Саньку такую оплеуху, что тот рухнул навзничь и потерял сознание.

Санек смог ощутить себя лишь через несколько часов, глубокой тёмной ночью. Бока и спина его отмёрзли так, что начали надсадно ныть, ноги затекли, а голова была тупая, словно незрелый бурак. Осторожно открыв глаза, Санек увидел над собою высокое чёрное небо, полное огромных звёзд. Он лежал на достаточно мягкой, но вонючей куче бомжицкого тряпья, на спине, лицом вверх, а вокруг него что-то шуршало, шебуршало, трещало… Напуганное преследованием сознание вдруг подсказало, что вокруг него собрались стаи крыс — это они шуршат, подкрадываясь, собираясь съесть беззащитного, мягкого и тёплого человека… Ощутив дикий ужас, Санек рывком сел, и тут же его пронзила адская боль: рука. Он бросил на свою раненую руку быстрый испуганный взгляд: а вдруг Эрик уже отпанахал её, и вместо руки у Санька теперь окровавленный растерзанный обрубок?? Рука была на месте, и к тому же, аккуратно, по-врачебному перевязана куском рубашки… но болела так, что ей почти невозможно было шевелить. Крыс вокруг него тоже никаких не водилось: оглядевшись, Санек заметил на одной и мусорных куч Эрика — это он шуршал, копаясь в мусоре. Санек всё сидел на тряпье, вытирал слёзы, которые сами собой лились из его глаз, выдавливаемые болью, прижимал растерзанную руку ближе к телу и поминутно поглядывал на страшного Эрика, как тот зачем-то возится в мусорных кучах со старым полиэтиленовым пакетом в руках. Он сосредоточенно перебирал всякую дрянь, которую выкинули городские жители, что-то отбрасывал, швыряя через плечо, а что-то засовывал в пакет. Роясь, Эрик забрался за мусорный «бархан» и на время исчез из виду, и тогда Санек задумал побег. Взяв больную руку здоровой — чтобы та не двигалась и не причиняла лишнюю боль, он грузно и медленно поднялся с тряпья на нетвёрдые ноги и сделал маленький шаг вперёд, к свободе. Да, рука сильно болит и не даёт бежать, но Санек всё равно решил отделаться от Эрика, отринуть страхи за себя и идти прямиком в милицию — рассказать всю правду о кровавых похождениях этого ненормального и заявить о фантастической пропаже брата. Ведь сам Санек никогда не сможет найти и спасти его — помочь Ваську смогут только в милиции.

— Вот это да, будущее, смотри, какие лёгкие фляги! — Эрик внезапно возник за спиной, заставив Санька вздрогнуть, и сунул ему в нос свой дурацкий пакет, который оказался доверху набит двухлитровыми пластиковыми бутылками из-под газированных напитков и пива. — Если поставить их на конвейер — можно очень облегчить экипировку солдат!

Санек застыл, тупо пялясь на дурацкие бутылки Эрика, которыми тот не переставал искренне восхищаться, словно бы раньше никогда их не видел и не знал про них.

— Всё, пора спать! — постановил Эрик и вместе со своими бутылками направился к подстилкам, которые раньше занимали разогнанные и убитые им бомжи. — Утро вечера мудренее, а сейчас — надо отдыхать!

— Я… тут не засну… — простонал Санек, стараясь не смотреть на залитые кровью трупы пристреленных бродяг, которые, практически, усеяли свалку: лежали повсюду вокруг разгромленной ночлежки, скорченные в нелепых смертельных позах и внушали животный страх.

— Не ной, а то присоединишься! — Эрик кивнул автоматом на ближайший труп. — Выбирай подстилку — и молчок! Спокойной ночи, будущее!

Эрик устроился на той из подстилок, которую посчитал для себя самой удобной, поставил около себя свой пакет, отвернулся спиной к Саньку и затих.

— Чёрт… — прогудел Санек, заняв ближайшую к себе импровизированную постель: жёсткую, с неудобными буграми, сыроватую и, наверняка, кишащую паразитами — а что ещё можно ожидать от постели бомжа? Пристроившись так, чтобы истерзанная рука болела поменьше, Санек прикрыл глаза, чтобы не видеть вокруг себя ничего, кроме темноты, и попытался представить себя дома, в своей постели, около компьютера, журналов, бутербродов, и без Эрика.