Турнир в королевстве Фиофегас

Парад и первая прогулка

На лужайке перед дворцом на столбах, увитых разноцветными лентами, полоскались на ветру флаги всех принцесс. Лужайку огородили канатом, чтобы зрители и служанки не выскакивали, не мешали принцессам в порыве восторга и умиления.

На мраморном белом крыльце, вверху, на ковре стояли бархатный трон короля и шелковое кресло королевы; слева внизу — дубовые места жюри; справа внизу — табурет для Филофея.

Чесался о позолоченную ножку трона пес Сижисмон Ничей. Блохи Лоис и Артеуза грызли ему темя — им казалось, что из-за этого ленивого пса они опаздывают на бал в королевский дворец.

Тут грянул оркестр внезапно и громко — "Вступление к торжеству". Сижисмон скатился с крыльца кубарем. Лоис и Артеуза спрыгнули с него, вообразив, что прибыли на бал.

Жюри пришло.

Принц Филофей сел в позу "Лилии". На глазах у всех запихал в рот пучок крапивы, репой заел и не поморщился.

Оркестр умолк.

Расфуфыренный советник поздравил всех присутствующих с добрым утром. И сообщил, что, собственно, турнир начался еще вчера. Все принцессы заявили себя красавицами, поскольку все, как самое необходимое, взяли с собой зеркальце, тушь для ресниц и лак для ногтей.

Тут появился король и королева. Взвились ракеты. Оркестр заиграл "Шаг величавый". Советник закричал:

— Ура!

Из-за кустов рододендрона выплыли принцессы…

Тем временем во всех соседних королевствах короли, королевы, министры и просто граждане придвинулись поближе к телевизорам. "Ах, право, говорили они, — наша принцесса ничуть не хуже прочих, даже милее".

Принцессы блистали. И ослепительнее всех Хроникамара. За ней шли сестры-акробатки. Хильда несла хрустальную вазу, Катя — розу. Хильда поставила вазу на беломраморную ступеньку. Катя опустила в нее роскошный цветок.

— Сударь король, — сказала Хроникамара, — жизнь — это умение видеть. Надеюсь, вы согласны?

— Согласен! Вы прелесть. Вот ваш ассистент. Он тоже согласен. Король вскочил, чтобы прикрепить Хроникамаре ассистента, высокого и умного принца Анатолия.

Королева удержала его за мантию, по моде — укороченную:

— Позвольте, вы вчера настаивали, что жизнь — это умение считать. Вы даже топали ногами.

— Топал ногами? Возможно. Я очень многогранен. — Король улыбнулся своему народу и гостям и принялся считать на пальцах: — Процент продажи возрастает. Это отрадно…

— Сударь король, мне ассистент не нужен. Он неуклюж, — сказала Хроникамара.

— Будь по-вашему. Но в виде исключения.

А в королевстве Трибуксир сыновья булочника настроили свой стереовизор на большую резкость.

— Наша принцесса Ори им врежет. И впилит…

— И вмажет. Смотри, ихний король похож на самовар.

Действительно, все короли во все века были похожи на самовары. А ведь каких только самоваров нет — есть даже самовар "Петух". Именно на "Петуха" сделался похожим Филогерц, когда перед крыльцом дворца остановилась принцесса Ори.

Стояла она в непринужденной позе, в черных штанах кожаных, в сапогах со звонкими шпорами. На каждом боку револьвер. Рядом с принцессой Флорина в полосатой юбке, зеленом корсете и шапочке с фазаньим пером. В руках Флорина держала стопку фарфоровых тарелочек.

Поклонившись королю и королеве, принцесса Ори подбросила в воздух шесть тарелочек и, выхватив мгновенно револьвер, расстреляла их с правой руки. Бросила еще шесть и, выхватив мгновенно другой револьвер, расстреляла их с левой руки.

Король Филогерц сполз с трона, обсыпанный осколками. Принц Филофей попробовал осколок на зуб, решив, что это ломтик корнеплода. А королева засмеялась.

— Браво! — сказала она. — Прелестный способ бить тарелки. В супружестве это так важно. Спасибо, милочка. Принц Анатолий, по-моему, подходит в ассистенты вам, он, как мне кажется, умеет чистить револьверы.

Принц Анатолий поклонился.

Народ шумел и ликовал.

В королевстве Трибуксир сыновья булочника палили в потолок из пугачей. Король Крузербас отламывал от трона подлокотник.

— Ну молодец, ну дочка! Единственная показала свое уменье, а не ужимки. А это кто такая?

На экране появилась принцесса Тюля. Губы у нее дрожали, ресницы слиплись, шея напряглась.

— Что с вами, дитя? — спросил ее король Филогерц, он уже оправился после пальбы.

— Я их боюсь, — Тюля кивнула на принцев-ассистентов. Все принцы были сытые, усатые, спортивные.

— Они хорошие, — сказал король Филогерц. — Хочешь вот этого?

— Можно, я выберу сама?

— Ну выбирай. В порядке исключения.

— Можно его? — Тюля ткнула пальцем в Филофея. Принц в это время стоял на голове.

— Да… Но… Позволь… Это же принц Филофей!

— Принц Филофей? — Тюля протерла глаза. — Сударь король, надеюсь, вы не шутите?.. Вот и верь людям! Все говорят, что Филофей страшила и дурак, а он просто стоит на голове.

Тут по экрану телевизора пошли зигзаги и написалось белым по зеленому: "Передача прерывается по техническим причинам".

Король Крузербас грохнул по ящику кулаком:

— Тоже мне королевство.

Парад принцесс произвел на жителей Фиофигаса большое впечатление. Некоторые юноши пустились в споры — кто из принцесс красивее, — да так горячо, что даже подрались. Правда, для юношей, чтобы подраться, любой повод хорош, но самый хороший — принцессы.

Принцессы, конечно, очень устали. От напряжения. Как ни говорите парад! Нужно блистать.

Даже принцесса Анна Феодора, возросшая на молоке, могучая и краснощекая, старалась — блистала. Хоть и говорила, что ей этот бедлам до лампочки. Тут все дело в принцах. Посторонние принцы очень влияют на походку, на прическу, на выражение глаз.

…Принцесса Тюля сидела на скамейке за кустами олеандра и рододендрона. Ей представлялось, что весь город сейчас смеется над ней. А в чем она, спрашивается, повинна? И мама, и бабушка ей говорили: "Тюля, не живи только ушами — прежде чем рот открыть, включай голову". Но ведь уши тоже голова…

Рядом с Тюлей сидела Амалия с корзинкой свежих бутербродов. Тюля, шмыгая носом, откусывала кусочек, остальное отдавала псу Сижисмону, который, не жуя, заглатывал их — с сыром, паштетом, рулетом, омлетом… и удивлялся: почему это ему не хочется почесаться? Он же не знал, что Лоис и Артеуза спрыгнули в траву и заблудились. ""Уничтожай блох! — учит нас Пифологий. — Где бы ни обнаружил. Даже если они в Красной книге уничтожай!""

От бутербродов пес Сижисмон так обнаглел, что стал лапами Тюле на колени и лизнул ее в нос. Принцесса подняла глаза.

Перед ней стоял принц Филофей. В позе "Дятла".

— Я понимаю, вы на меня сердиты, — прошептала Тюля.

— Нет. Право. Я вам благодарен.

— За что?

— Не знаю… — Принц смутился. А Сижисмон на всякий случай зарычал. После бутербродов он чувствовал себя немножко Тюлиным. За Филофеем топтался поваренок с тарелкой брюквы.

— Скажите, а зачем вам это? — спросила Тюля.

— Воспитываю силу воли через преодоление насмешек.

— Я тоже буду, — сказала Тюля. — Рано или поздно у принцесс бывают дети. Это в учебнике сказано. А для воспитания детей нужна большая сила воли. Правда, Амалия? — спросила она.

Служанка кивнула.

Как раз в этот момент мимо проходили сестры-акробатки Хильда и Катя.

— Вот бы вам кого в невесты — младшую, — прошептала Тюля. — Она прелесть, правда?

Катя услышала и покраснела. Хильда оглянулась, шаг замедлила. Она всегда настораживалась, когда упоминали имя Кати.

Принцесса Тюля грызла брюкву.

— Принц, если вам ну совсем делать нечего, может, в мороженицу сбегаем? Мороженого так охота. Амалия меня отпустит. Она добрая.

— Детский сад, — сказала Хильда грустно.

Во флигеле принцессы, пахнущие лавандой, расхаживали в махровых халатах с махровыми полотенцами через плечо. Они входили в свои дортуары и вели себя в них по-разному, потому что одна принцесса живет только там, где в данный момент находится, другая — по всей комнате сразу. Сидит на подоконнике, а стулья все заняты. На одном — транзистор и зонтик, на другом — юбка и перчатки и вчерашний недопитый чай, на третьем — шляпа. На пуфике у зеркала — апельсинные корки. Где именно лежат апельсинные корки очень важно, — это подчеркнуто во всех учебниках по психологии принцесс.

В комнате Хроникамары Хильда поставила на стол шкатулку.

— Что это?

— Волшебный инструмент Изморы.

Хроникамара схватила шкатулку, открыла ее и принялась все трогать. Глаза ее сияли. Но вот она уколола палец об иглу и вскрикнула:

— Это весь инструмент?

— Весь, — сказала Катя. — Игла для любого швейного дела: хоть пеленки, хоть бальное платье. Ложка — всякая кулинария и кондитерские работы. Камертон для пения. Ударь и запоешь.

Хроникамара ударила — камертон загудел нежно, и она запела.

Принцессы высыпали из своих дортуаров. "Кто это поет? Кто?" спрашивали они в смятении.

Хильда вырвала из рук Хроникамары камертон.

— Кто это пел? — спросила Хроникамара, как бы очнувшись.

— Если бы ты, — сказала ей грустная Катя.

Хроникамара долго любовалась туфлями парчовыми, надела их и преобразилась, стала легче, стройнее, хотя куда уж быть стройнее Хроникамары. Глаза ее лучились теплом и лаской. Она сделала один пируэт, второй, но вдруг сжала кулаки, зубы стиснула и сбросила туфли с ног.

— Не надо мне их. Это не мой танец. Среди этих ослиц никто лучше меня не спляшет даже в волшебных туфлях. — Хроникамара сделала несколько могучих прыжков. Подобрала туфли с полу и швырнула их в окно. — В танце я и без волшебных туфель совершенство.

— За такие штучки старуха Измора тебя дурочкой сделает. Змея ты… Хильда выпрыгнула в сад. За ней выпрыгнула Катя.

Они обыскали все под кустами, но туфель не нашли.

— Хильда, скажи ты мне, неужели все это из-за театра? Ну сгорел, ну, ты извини меня, и черт с ним — будем работать в балагане…

— Она считает, что она его спалила: оставила в гримерной зажженную свечу. Что все мы без работы по ее вине… — Хильда вздохнула, и они снова принялись искать под кустами.

Когда Хильда и Катя залезли в комнату Хроникамары через окно, принцесса лежала на диване бледная.

— Измора приходила, — прошептала она.

— И что?

— Погрозила мне пальцем. Сказала, если бы не моя мама… Хроникамара вскочила. — Да, мама была лучшей танцовщицей всех королевств, но написали на ее могиле "Дважды блистательная, трижды совершенная"? Не написали.

— Может, напишут…

По улицам Фиофигаса прогуливались принцессы группками и по двое и по одной. Орлетта, Лимфатуза, Ландия, Промаксина, Изо, Парася, Целелоза. Анна-Феодора с принцем Агафоном. Страфантена со своим принцем-ассистентом. Редегунда…

А у дверей мороженицы сидел пес Сижисмон. В зубах он держал волшебные туфли. Принц Агафон мимоходом впустил его вовнутрь, даже погладил. Ах, если бы он знал, что будет завтра…

Принцесса Пальместрина стояла у витрины с детской обувью. Тыкала в стекло пальчиком, строгим, как хорошо заточенный красный карандашик.

— У меня есть братья. Вы представляете, сколько нынешнему ребенку нужно пар обуви? Нет, вы не представляете, вы химик. Даже Пифологий не мог предположить такого, — говорила принцесса. — Считайте. Башмаки обыкновенные, башмаки сменные — для школы, башмаки приличные — на выход, кроссовки, тенниски, кеды, полукеды, чешки для гимнастики, тапочки для дома, ботинки для лыж, ботинки для коньков, ботинки для футбола, сапоги резиновые, сапоги резиновые утепленные, дутики, валенки. А еще ведь нужно светлые туфли для летнего костюма…

— Принцесса, — голос принца-ассистента, звали его Афиногор, стал хриплым, воспаленным. — Я сражен! У вас такие добрые глаза!

— Да. Но если братьев двое?

— Хоть пятеро!

Был дивный вечер.

Принцесса Ори тоже гуляла со своим принцем-ассистентом Анатолием. Шпага была при ней и револьвер.

— А что, довольно милый город. Мой учитель, профессор Миро, говорит, если в городе удобно детям и собакам, значит, это город хороший.

Принцесса нечаянно наступила на ногу рыжему усатому толстяку в полосатых чулках. Толстяк пил пиво у золоченой бочки. И вывеска была на бочке: "Золотая бочка". И товарищи толстяка были рыжими и усатыми, в полосатых чулках.

— Проклятье! — воскликнул толстяк. — Мне наступили на больную ногу! Я поклялся надрать уши тому, кто это сделает. — Он потянулся толстыми пальцами к принцессиному уху, но Ори отскочила, выхватила шпагу.

— Цыпленочек с характером, — сказал толстяк. — Тем лучше, потребуется меньше соли и перцу. А вертел — вот он. — Толстяк выхватил тяжелый палаш.

Принцесса бросила в него пивную кружку.

Выхватили шпаги принц и друзья толстяка.

Принцесса фехтовала так легко и изящно, как будто вышивала гладью. Тесня одного, она успевала ожечь другого шпагой по заду, плеснуть в лицо пивом или толкнуть под ноги табурет. От такого позора рыжие верзилы бросились в отступление.

Мальчишки, они поспевают везде, свистели им вслед и прославляли принцессу. Принц Анатолий отдышался, сказал принцессе баритоном:

— Нет слов. Я бы хотел иметь такого друга.

— Насчет друзей — не мое дело, а вот врагов сегодня вы заполучили знатных, — вмешался корчмарь, тоже рыжий.

На экране телевизора у золоченой бочки возник советник:

— Принцессам и принцам-ассистентам явиться во дворец на консультацию по состязаниям "Торжественный пирог". Просим поторопиться.

— Пошли, — сказала Ори.

Из чердачного окна соседнего дома высунулся толстяк и проорал им вслед: "Не потерплю позора! Смерть!" Нож, брошенный им, воткнулся в стойку — прямо в перчатку, оставленную принцем Анатолием.

А по другой улице бежали принц Филофей, принцесса Тюля и пес Сижисмон.

— Я не могу так быстро, — задыхалась Тюля. — Вам хорошо, вы мороженого не ели — вы хитрый. — К груди она прижимала волшебные туфли.

По многим улицам Фиофигаса бежали принцессы и принцы-ассистенты: консультация по пирогам — это так важно. Вот и в народе говорят: "Не красна изба углами — красна пирогами".