Как и все в этом отеле, номер Маршана был фешенебельным, но взгляд Софи притягивали не антикварная мебель и не раритетные безделушки, а личные вещи Филиппа, разбросанные вокруг. Люк молча стоял у окна, пока она бродила по комнате.
Что я здесь делаю? — спросила она себя, оглядываясь по сторонам. Филипп же ясно дал понять, что для нее нет места в его жизни…
— Она еще думает?..
Софи повернулась на звук его голоса. Почему-то она сразу поняла, о чем идет речь.
— Нет, Люк, ей не нужно было думать. Розалин хочет этого ребенка, очень хочет.
Она увидела, как молодой человек облегченно вздохнул, словно какая-то тяжесть свалилась с его души.
— А уже заметно, что она… — Теперь в его голосе не было страха, только потребность услышать хоть что-нибудь о любимом человеке.
— Нет, еще слишком рано. Хотя она уже сейчас считает, что выглядит ужасно толстой, — с улыбкой сказала Софи.
— О, я уверен, что это не так. Она всегда будет красивой, — возразил Люк.
— Может быть, вы сами скажете ей это? — мягко предложила она.
— А ты как думаешь, Филипп?
Вздрогнув от неожиданности, Софи резко обернулась.
— Проклятые каблуки! — воскликнула она, едва не теряя равновесие.
Стоящий за ее спиной Филипп наблюдал за происходящим с загадочным выражением лица.
— Почему бы тебе не снять их? Уверен, тебе сразу станет легче.
Все-таки у него невероятно соблазнительный голос. Голос, который буквально ощущаешь физически, как будто он проникает в кровь и течет вместе с ней по венам. Софи пошевелила пальцами в туфлях…
— Когда я думаю о тебе, то всегда представляю, как ты идешь босая по пляжу.
Их глаза встретились — и время остановилось. Софи не могла не двинуться, не вздохнуть. С трудом сдерживаемая страсть, рвущаяся из обоих, казалась чем-то материальным.
Люк, слишком поглощенный своими переживаниями, чтобы заметить происходящее с другими, ошеломленно произнес:
— Я стану отцом. — Было очевидно, что новость не укладывается у него в голове.
Филипп с трудом перевел взгляд на племянника. Но его раздражение тут же сменилось искренним сочувствием, когда он увидел потрясение в глазах Люка.
— Кажется, так оно и есть.
Оттенок сомнения, прозвучавший в этих словах, снова заставил Софи ощетиниться и броситься в атаку.
— Здесь не место словам «кажется», «по-видимому» или «возможно». Розалин беременна и он — отец! Или ты хочешь сказать, что я лгу?
— Конечно нет! — воскликнул Люк в ответ на ее предположение. — Ведь так, Филипп? — Он не дал дяде возможности ответить и сдавленно продолжил: — Думаете, я должен сначала позвонить или мне лучше просто поехать к ней?
— Я думаю, вы должны поступать так, как подсказывает вам ваше сердце.
— Но что вы скажете? — Люк сделал ударение на слове «вы».
— Скажу, что это касается только вас и Розалин.
Люк молча смотрел на нее какое-то время, потом, глубоко вздохнув, расправил плечи и повернулся к дяде.
— Вы правы, я просто…
— Хорошая идея, — улыбнулся Филипп, мягко подталкивая его к двери. — Я уж испугался, он никогда не уйдет, — облегченно сказал он, когда племянник, наконец, вышел из номера.
Филипп медленно подошел к большому дивану, стоящему посреди комнаты, и вытянулся на нем во весь рост, закрыв глаза.
Софи недоуменно взирала на эту картину. Интересно, он помнит, что она все еще здесь?
— Я думала, ты захочешь пойти с ним.
Филипп ослабил узел галстука и приоткрыл глаза.
— Чтобы держать его за руку? Поверь, именно это мне и хотелось сделать.
— Но ты утерпел?
— Кое-кто мне говорил, что я должен сдерживать себя и позволять племяннику совершать собственные ошибки и промахи. Кроме того, вряд ли твою сестру впечатлило бы, если бы я ходил за ним по пятам. Да, — добавил он, увидев ее пораженный взгляд, — я решил это без помощи психоаналитика… разве я не молодец?
Софи с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться над его провокационным комментарием.
— С каких это пор ты прислушиваешься к советам? И мог бы снять ботинки: ты пачкаешь великолепный диван, — произнесла она, повышая голос.
— Тебя это действительно беспокоит? — удивился Филипп, продолжая лениво наблюдать за ней, не меняя позы. — Можешь стянуть их с меня, если так волнуешься за мебель. — И добавил, заметив встревоженный взгляд Софи: — Если не считаешь, что это слишком унизительно для тебя.
Мне было бы проще, подумала она, если бы это было унизительно. Но мысль о том, чтобы снять с него обувь, к слову сказать из превосходнейшей кожи и ручной работы, показалась ей возбуждающей. Похоже, это ей пора обращаться к психоаналитику: фетишизм так и начинается…
— Боюсь, что не смогу остановиться, если начну.
Софи показалось хорошей идеей превратить свои реальные опасения в шутку. Но она не предполагала, что собственный голос подведет ее. И слова прозвучали не легко и небрежно, как она рассчитывала, а глухо и чувственно.
— Я обычно начинаю раздеваться сверху… Но готов попробовать и по-другому.
Софи даже не посмотрела в его сторону.
— И не мечтай об этом, Филипп, — пробормотала она. — После того, что ты сделал…
Ты только отсрочишь неизбежное, любимая, и ты это знаешь. У нас будет множество ситуаций, подобных этой, — и это неотвратимо. Мы связаны друг с другом, нравится нам или нет, мысленно произнес он. Но вслух сказал совсем иное.
— Всегда подозревал, что Розалин добьется его. — Филипп смотрел на нее, положив руку под голову, чтобы было удобнее. — А ты что скажешь на это?
Софи выдавила из себя жалкую улыбку, пытаясь унять дрожь, охватившую тело.
— Розалин добьется его… — медленно повторила она за ним. — Нет, нельзя было позволять ему идти к ней! — Софи снова вернулась к беспокоящей ее теме. — Он выглядел так, словно… словно… — Молодая женщина беспомощно осеклась и в раздражении уставилась на лежащего перед ней на диване мужчину. — Как ты можешь быть таким спокойным! — воскликнула она.
— Парень только что узнал, что станет отцом. Как, по-твоему, он должен был выглядеть? — Иронический тон вопроса заставил Софи покраснеть. — Однако Люк намного сильнее, чем кажется, кроме того, вспомни, как именно ты сообщила ему новость…
— Если бы я знала, что он там, я бы не…
— Не устроила сцену? Это было впечатляюще, поверь мне. Защищать своих близких похвально, но одна вещь не дает мне покоя…
— Только одна? Тебе повезло, — сухо ответила Софи. — Мне не дают покоя гораздо больше вещей.
— Это потому, что ты себе противоречишь. Вещи встают на свои места, когда ты перестаешь им сопротивляться.
Интересно, и чему это Филипп сопротивлялся?
— Я не противоречу себе.
— Почему ты вымещала на мне свой гнев?
— Я не делала этого.
— Но ты сказала, что не знала, что Люк был там…
— Розалин заставила меня пообещать не говорить ему о беременности.
— Так ты решила, что скажешь это мне и мое публичное оскорбление послужит тебе наградой?
— Да, именно так, и ты заслужил этого после того, как обошелся со мной… — Софи остановилась, почувствовав, что слезы начинают душить ее.
Она не хотела, чтобы Филипп понял, что причинил ей боль. Ей просто нужно было, чтобы он увидел, что она больше в нем не нуждается. Это было бы легко, если бы она не поняла вдруг, что любит его.
— Люк рассказал мне, кто были те люди за столом. — Она мечтала о мести, но не такой ценой. — Я сожалею, если навредила твоему бизнесу.
К ее удивлению, Филипп в ответ равнодушно пожал плечами.
— Та ситуация поправима, так что давай лучше поговорим об этой.
— Теперь Розалин и Люк вместе.
— Я не собираюсь сейчас думать о них. — Филипп устало запустил пальцы в волосы, откидывая их со лба. — Разве мне не позволительно хоть иногда поразмышлять о том, чего я сам хочу от жизни?
— От жизни, в которой мне нет никакого места, как ты ясно дал понять. Так зачем же ты говоришь об этом со мной?
— Тебя не удивило, как долго вам с Люком пришлось ждать меня в номере? — Софи молча покачала головой, наблюдая, как он поднимается с дивана. — Ты не хочешь спросить меня почему?
— Даже не собираюсь. — Ну зачем он мучает ее?
— Мне только что звонила Мануэла.
— Ну и что с того?
— Она не могла больше чувствовать себя виноватой. Ей нужно было облегчить свою душу признанием.
— Лично мне ты не кажешься подходящим на роль исповедника.
— Ты уехала из Испании, потому что нужна была твоей сестре, да, Софи?
— Ты сам это прекрасно знаешь! — выкрикнула она.
— На самом деле я узнал об этом только сейчас. Когда я вернулся домой, тебя там уже не было. Мануэла сказала мне, что тебе все надоело, ты устала и решила уехать, но будешь иногда звонить.
Кровь отхлынула от лица Софи, и она медленно опустилась на край дивана.
— Я же просила ее… — Она прижала руку ко рту в попытке сдержать подступающие к горлу рыдания.
— Сообщить мне, что уехать тебя вынуждают семейные неприятности. Полагаю, — произнес Филипп, — подразумевалась беременность твоей сестры.
— Я не знала этого тогда, — смущенно объяснила Софи. — Розалин сказала мне правду, только когда я вернулась домой.
— А что еще хуже, — продолжил Филипп, не слушая ее, — ты очень понравилась Мишель, она только о тебе и говорит. И я сходил с ума от мысли, что ты заставила мою дочь полюбить тебя, а потом бросила… просто потому, что тебе стало скучно.
Софи, не двигаясь, смотрела, как он нервно стягивает с шеи галстук и отшвыривает его в сторону. Она не верила своим ушам…
— Только не говори, что влюблен в меня, — прошептала она.
— Есть одна вещь, которую ты должна знать обо мне, любимая. Я ужасно раздражаюсь, когда мне возражают, считаю, что всегда прав… хотя в данном случае я действительно прав. Если бы я не любил тебя, моя дорогая, сладкая, восхитительная Софи, зачем бы мне лететь домой вот с этим? И зачем бы брать это с собой в Париж, когда, кажется, между нами все кончено?
На глазах у пораженной женщины он достал из кармана пиджака бархатную коробочку и положил перед ней на диван.
— Она не кусается — посмотри, — мягко предложил Филипп. Видя, что Софи колеблется, он продолжил: — Я думал, что моя жизнь в порядке, даже лучше чем просто в порядке, но это оказалось не так. Встреча с тобой заставила меня увидеть это. В моей жизни нужно что-то менять. Может, у тебя есть какие-нибудь идеи?
Софи взяла коробочку и открыла ее. Великолепный круглый бриллиант смотрелся неправдоподобно ярко на фоне черного бархата.
— О, Филипп, как красиво, — прошептала она.
Он достал кольцо и надел ей на палец. Оно подошло идеально.
— Так как насчет перемен в моей жизни? — В его взгляде светилась такая нежность, что глаза Софи наполнились слезами.
— Что ты имеешь в виду?
— Это.
Филипп обнял ее, и молодая женщина почувствовала, как он дрожит. Его теплый ласковый рот прикоснулся к ее губам. Пальцы бережно погладили по щеке. Софи со страстью откликнулась на поцелуй.
— Я люблю тебя… О Господи, Филипп!.. — внезапно выдохнула она.
— Что случилось, любимая?
— Есть кое-что, чего ты не знаешь…
— Не имеет значения, — сказал он, ласково целуя ее в шею.
— Подожди, — попросила Софи. — Это важно.
Филипп замер, не поднимая головы.
— Ты любишь меня?
— Бог мой, да!
— Тогда все остальное неважно, — спокойно сказал он, возобновляя свои ласки с того места, где остановился.
— Я ценю твое доверие, но… — Если я не сообщу ему сейчас, то другой возможности может и не представиться, подумала Софи. Он должен знать — вдруг это способно навредить ему?
— Тот журналист…
— Фабьен Вебер?
— Ты знаешь, что он был там, в ресторане?
С терпеливым вздохом Филипп отстранился от Софи.
— Я видел его.
— Это очень повредит твоим деловым интересам, если он напишет о тебе?
— Конечно, чем меньше твое имя мелькает в колонках светских сплетен, тем лучше. Но когда этого невозможно избежать…
— Как сейчас?
— Как сейчас, — согласился Филипп, — то нужно подсказать сплетникам, что следует писать, но только так, чтобы те не поняли, что им подсказывают.
Софи не скрыла восхищенного блеска в глазах, слушая его сдержанное объяснение.
— Ты именно это и сделал?
— Да. Ты бы позвонила своей сестре и родителям до завтрашнего утра… чтобы они узнали о нашей свадьбе от тебя, а не из газет.
— Ты сказал ему, что мы собираемся пожениться! — выдохнула она. — Как ты мог? Ты даже не… А что бы ты делал, если бы я сказала «нет»?
— У тебя не было выбора.
— Ты… ты… — Внезапно Софи поняла, что не хочет больше возражать, спорить, противоречить. И внезапная радость охватила ее. — Я люблю тебя, Филипп.
— Я тоже люблю тебя, — пылко ответил он, привлекая ее в свои объятия. — Когда я подумаю об этих последних нескольких неделях, то…
— Не думай о них, — попросила Софи, прижимая палец к его губам. — Думай о будущем, где есть ты, я и Мишель.
— Ну да, — усмехнулся Филипп, — Люк, Розалин, их пополнение, ваши родители, моя мать. И полный дом кошек.
— Почему? Я оставляла только маленького котика.
— Котика? Маленького? Ага, только это оказалась беременная кошечка. — Он расплылся в довольной улыбке. — И если ты этого не заметила, моя любовь, то тебе просто необходимы хотя бы элементарные знания в области анатомии.
— У тебя есть кто-нибудь на примете, кто возьмется растолковать мне, что к чему, но только я имею в виду отнюдь не кошек? — спросила она, надеясь, что ее голос звучит достаточно провокационно.
— Теперь, когда ты сама предложила… назови место и время.
— Думаю, сейчас самое подходящие место и время, — прошептала Софи, закрывая глаза и чувствуя, как жаркая рука Филиппа ложится на ее грудь.
— Я рад, что ты заметила это.
— Все же ты — порочный мужчина.
— Да, поэтому мне нужна порочная женщина.
Последнее слово все-таки осталось за ним.