Творцы Столпотворения

Эпилог

Валентин Остапенко перевалил очередной косогор и устало бухнулся на раскаленный песок. Он шел уже часа три, не меньше, и вокруг пустыня, одна пустыня…

– М-да, если не найду воды, то следующего восхода, пожалуй, уже не увижу, – прошептал он и вялой, отяжелевшей рукой стер со лба пот.

Солнце палило с такой силой, будто хотело раздавить человека, размазать его по земле потоком нестерпимого света, расплавить, чтобы он никуда не дошел, чтобы упал и истлел под жгучими лучами, оставив после себя горку костей, которые вскоре поглотят переползающие с места на место барханы.

Капитан упер подбородок в колено и тоскливо оглядел пустыню, никак не желавшую заканчиваться. Пить хотелось страшно, а песок обжигал даже сквозь одежду. Валентин вздохнул и с трудом встал, проклиная все на свете.

Он не помнил, как попал сюда. Вроде ничего не было – и он, словно заводной, идет по барханам, а в голове ни одной мысли. Ужасно жарко. Слепит солнце. Ботинки вязнут в песке. Вокруг ни одной живой души.

Сначала, как только осознал, где находится, капитан прошел по инерции метров десять, а потом остановился. Испуга не было – чего же пугаться, если воспоминаний нет? Но потом они нагрянули – все сразу. Наверное, целых полчаса Валентин переваривал то, что всплыло в сознании.

Одна только пустыня не вязалась ни с чем – не к чему было ее прилепить, не было ее в том, что он помнил!

– Помню Терминальную Зону, – вслух приговаривал Валентин, – все, что там происходило. Помню, как встретили Сохатого и Бигуса, помню, как погибла Юстанна. Помню, как в миниатюрную Зону попали. Помню нападение Янжа и баори, но вот что было потом?..

Последнее, что он мог вспомнить, как их с Николаем приковали наручниками к корням деревьев, но вот что было потом? Где Кината и где Шорин? Где они, черт возьми?

Может, потом был бой, и он, Валентин, прыгнул сюда с помощью приборчика Юстанны? Нет, чепуха. Не мог он бросить друзей! Да и где этот приборчик? Выронил, что ли?..

Валентин некоторое время осматривал местность вокруг, пытаясь найти «портсигар», но поиски ничего не дали, если не считать одного факта: Валентин действительно очутился в пустыне ни с того, ни с его: его следы на песке начинались в одной точки, словно капитан материализовался из воздуха.

Неужели, он все-таки воспользовался «портсигаром» Юстанны? Но почему воспользовался он один, и почему об этом совершенно не осталось воспоминаний? Может быть, все его друзья погибли и ему просто ничего иного не оставалось?

Однако торчать на одном месте под палящим солнцем вряд ли было самым умным решением, и он пошел куда глаза глядят…

Валентин начал спускаться с бархана, и тут внимание привлекло странное марево, возникшее чуть левее по ходу движения.

– Ага, миражи начались, – сказал сам себе Валентин и повернул на марево. – Очень хорошо, хоть какой-то ориентир.

Казалось, что до призрачного видения очень далеко, но уже минут через двадцать оно начало постепенно оформляться в очертания города.

– Мать твою, – пробормотал Остапенко. – Я что, на солнце перегрелся?

Он потрогал макушку – она, естественно, была горячая.

– Эй, подожди-и-и! – донесся протяжный крик.

Валентин повернул голову на крик и увидел ковыляющего к нему человека. Когда тот подошел поближе, оказалось, что это не кто иной, как Шорин.

– М-да, обезвоживание организма плюс солнечный удар… – проговорил Валентин, покачиваясь от усталости.

– Ты чего не отзываешься?! – прохрипел старшина, подходя вплотную.

– Смотри-ка, не галлюцинация… – Валентин прищурился и радостно рассмеялся: – Ну, здорову! Ты где лазил-то?

– Да где я мог лазить, сам подумай, Валя? – Николай, тоже улыбаясь, обнял капитана, но почти сразу же его лицо сделалось серьезным: – Слушай, хрень какая-то получается!..

– Это точно, – кивнул Валентин. – А где Кин?

– Кин? – Шорин почесал затылок. – Так и ты… тоже не помнишь?

– Нет! Что было-то? Рассказывай!

– Ну… Я… – Николай замолчал, пораженно шевеля бровями. – Спала она, вот что! А дальше… Я не помню, Валентин, серьезно! Слушай. – Он виновато пожал плечами. – Память отбило!

– Так, а до какого момента ты помнишь?

– Как спать пошел в хижину – помню. Помню, Янж появился с этими лошадиными наемниками, а потом – все! И вот как бы сразу в этой гребаной пустыне стою. Сначала решил даже, что кошмар снится…

– Плохо! И я помню примерно столько же. Но это не сон, Коля… А ты давно тут околачиваешься?

– Да часа два, а может, три.

– Интересное совпадение… А меня-то когда заметил?

– Минут десять назад. Но Кин и никого другого я нигде не видел.

– Плохо…

– Слушай, а что это там за город, а? Может, она там?

– Может быть, – протянул капитан. – Да только странно…

– Что именно?

– Что значит «что именно»?! Да ты хоть понимаешь, какой город перед нами?!

– Вроде на Питер похоже… – пожал плечами Шорин.

– Правильно! Тебе это кажется нормальным?

– А что такого? Это же мираж!

– Мираж… – проворчал Валентин. – Мираж – это оптический эффект, отражающий изображение реального места на некоторое расстояние, понятно? А Санкт-Петербург в пустыне – откуда?! Миражи за тысячи кэмэ не отражаются.

Старшина снова пожал плечами, но уже молча.

Валентин вздохнул и взглянул на ярко блестевший на солнце купол Исаакиевского собора – город лежал перед ними словно в котловине, так что с возвышенности, где они стояли, его было видно вполне хорошо. А вон и Адмиралтейство, да много еще чего известного. Никакой ошибки – Питер, но как он мог тут оказаться?

– Пойдем, а? – просительно сказал Николай. – Там хоть вода есть.

Капитан хмыкнул.

– Ну само собой, пошли, все равно тут в песках скоро загнемся, – сказал он. – Да и Кин, скорее всего, туда же двинет.

Это явно был не мираж – здания выглядели как настоящие. Над некоторыми заводскими трубами поднимался дым, а на окраинных улицах уже просматривались двигающиеся автомобили. И странное дело – по мере продвижения к городу словно становилось прохладнее.

– Чудеса, да и только, – сказал Валентин, когда напарники вступили на гладкий асфальт трассы, обрывающейся прямо в песке, но ведущей к уже совсем близкому городу.

Мгновенно, невесть откуда, появились тучи, солнце скрылось, свет мигнул и задул прохладный ветер. Песок по краю шоссе исчез – они даже не заметили момент этого исчезновения: теперь там лишь зеленела трава да высились деревья. Валентин посмотрел назад и дернул напарника за рукав. Шорин тоже обернулся – пустыня исчезла!

Вместо волн песка позади них прямо поперек шоссе вздымалась свинцово-черная стена сплошной грозовой облачности. Стена клубилась, словно облака интенсивно перемешивались, и с заметной даже на глаз скоростью двигалась прочь от города. Из нее выступали все новые участки шоссе и растительности.

– Ну и дела… – пробормотал старшина. – Ничего себе! Где же это мы?

– Вот и я о том же, – заметил Валентин, поеживаясь то ли от холода, то ли от нервного напряжения. – В любом случае пошли в город, не назад же, в эти облака!

Но не успели они пройти и десятка метров, как сзади их окликнули:

– Пацаны, пацаны! Да стойте же, мать вашу!..

Валентин и Николай резко обернулись. К ним со стороны темных облаков бежал не кто иной, как Князь-Лобанов. Он был явно растерян, но радостно улыбался от того, что узрел знакомые лица. В руке Михаил держал что-то вроде рюкзачка.

– Ты откуда взялся? – несколько настороженно поинтересовался Валентин. – Тебя же в плен взяли!

– Верно, взяли, – отдуваясь, ответил Лобанов. – Причем разные…

Остапенко и Шорин переглянулись.

– Это как так, какие разные?

– Ну сначала меня зацапали те, которые на нас в храме напали. Долбанули из гравистрела – я немного отключился, Только в себя пришел – а тут этот «хобот», который с тобой рядом был. Он на меня надвинулся, на голову наехал, а потом вдруг исчез. Я еще плохо соображал, что к чему, оглянуться не успел, как прибежали солдафоны и меня в гравик затолкали. Это были люди их самого главного – главкома. Привезли куда-то, я не понял, куда, и допросили. А потом у них начались всякие разборки с мужиком, который зовется Коулл, – пальба, стрельба и все такое. В общем, я попал в лапы уже его солдатиков.

– Ну а здесь-то ты как оказался? – недоумевал капитан.

Князь ухмыльнулся и достал из своего рюкзачка объемистую прозрачную флягу с коричневатой жидкостью. Он хотел, было, хлебнуть сам, но, заметив жадные взгляды Валентина и Николая и их пересохшие губы, протянул флягу:

– Угощайтесь!

Измученным жаждой людям такое не требовалось предлагать дважды.

Жидкость оказалась холодная, а по вкусу немного напоминала газированный квас. Напившись, Валентин повторил свой вопрос.

– Да я теперь участник эксперимента, – криво усмехнулся Лобанов, тоже отхлебнув из фляги. – В общем, попал я к этому администратору, как его там зовут, к Коуллу. Чем у них кончилась заварушка с главкомом, я так и не понял – в смысле, кто победил. Вроде как бы ничья, что ли. Типа, они оказались по разные стороны барьера, вроде как в разных Зонах…

– Какие еще Зоны?! – удивился Валентин. – Они же на планете Баз, а там никаких Зон нет!

– Не знаю, пацаны! – искренне признался Лобанов, – не понял я ничего, говорю же. Но вроде как стало так, что главком – сам по себе, а Коулл – сам по себе. Вот это я четко просек.

– Ладно, – вставил Николай, – но сюда ты как попал?

Михаил снова усмехнулся:

– Говорю же: я – подопытный Коулла. А что мне оставалось делать? Да меня и не спрашивал никто. Он меня кинул в эту самую Пирамиду или, как они его чаще называют, Артефакт. Там началось что-то, как я понимаю, вот это самое… – Князь указал рукой на вздымающийся вдалеке город.

– И что же «вот это самое»? – уточнил Остапенко.

– Черт его знает, – признался Лобанов. – Я должен, во-первых, проверить, что это такое. Видимо, Коулл считает, что это опасно, он сам ни хрена не понимает, а людей у него после этой заварушки, осталось мало, судя по всему. Ну и, я так думаю, решил он, что мной можно конкретно пожертвовать.

Валентин хмыкнул и кивнул:

– Ну то, что он нас жалеть не станет, так это точно! Хорошо, а что «во-вторых» ты должен для Коулла сделать?

– Вот тут самое интересно! – Князь поднял указательный палец. – Я должен каких-то людей найти, тоже землян. Как сказал Коулл, есть подозрение, что они действуют заодно с Авваном. В смысле, с настоящим Авваном, а не с тем козлом, кто перед нами комедию ломал и фуфло толкал. И Коулл хочет разобраться, что и зачем. Он и сам, как я прикидываю, не вполне в ситуацию въезжает. Если выполню задание, он обещал дать мне кое-какое серьезное снаряжение и в земную зону отправить. Станешь там, сказал, настоящим князем. – Михаил ухмыльнулся.

– А ты и уши развесил? – насмешливо поинтересовался Николай. – Че, поверил, что ли?

– Да я ж не лох, чтоб всему верить – осклабился Лобанов, – но что мне делать оставалось? Так бы он меня сразу мог пришить, а теперь я еще побегаю. Мне самому охота разобраться поконкретнее в этом во все.

Валентин задумчиво почесал затылок:

– Ну тоже верное… Слушай, а ты все помнишь, что с тобой случилось в Храме и потом?

– В смысле?..

– В смысле, что провалов в памяти с момента, как тебя зацапали люди главкома, у тебя не наблюдалось?

Лобанов на несколько секунд задумался.

– Да вроде нет, – ответил он. – А у тебя что, память отшибло?

Валентин переглянулся с Шориным:

– Да видишь, в чем дело… Я и Коля, мы не можем вспомнить все до конца, что было после того, как мы сбежали из Терминальной Зоны…

– Что ж, хреновенько, – Лобанов пожал плечами, – что могу сказать?..

Они немного помолчали, разглядывая окрестности и знакомые автомобили, проезжавшие изредка по шоссе – их водители, казалось, совершенно не обращали внимания на стену туч: машины спокойно въезжали и появлялись из облаков. Затем Валентин спросил:

– Так, а ты тоже в пустыне оказался? Если ты все помнишь, то должен понимать, откуда ты в пустыню попал.

Князь округлил глаза:

– Братишка, ты чего, при чем тут пустыня какая-то?! Говорю же, Коулл меня вытолкнул в какую-то хрень… Даже не знаю, как описать – ни верха, ни низа, ничего вокруг и самого себя не видишь, только ощущаешь. Вроде ни тебя нет, ничего вокруг нет. Но я пошел, пошел, потом словно в тумане оказался, а потом из облаков этих вышел прямо сюда. А тут смотрю, пацаны знакомые впереди мельтешат, то есть – вы. Вот и все!

Валентин в который раз покачал головой – ситуация ни на грамм не прояснилась. Единственное, понятна явная связь с тарланами, с этим Коуллом, если Князь не врет. Хотя зачем ему сейчас врать?

– Ладно, – а что у тебя за рюкзак? – спросил Остапенко.

– Коулл мне с собой дал, – подмигнул Лобанов. – Жратвы немного, питье, мелочи разные, да еще рация ихняя. Даже пистолетик не побоялся дать, толстопузый: сказал, что если не смогу этих людей к нему доставить, то очень желательно просто грохнуть…

– А Коулл – толстопузый? – уточнил Остапенко. – Мы-то его не встречали никогда.

– Да! – кивнул Михаил. – Упитанный такой боров.

– Ясно, ясно… – пробормотал Валентин. – Погоди, но если ты должен этих людей доставить к Коуллу, то, получается, отсюда есть выход?

– Коулл сказал, что есть, – подтвердил Лобанов. – Только не все так просто. Это тоже вроде как Зона, только не совсем простая, как я понял. Коулл мне объяснил, как можно выйти, но выход он открывает как бы с той стороны этой Зоны. Просто в определенное время надо подойти в определенное место – и Коулл откроет проход…

– Покажешь?

– Так, само собой, пацаны. Вы как, ко мне подключитесь? Шоблой-то веселее!

Валентин снова переглянулся с Николаем.

– Ну, если ты не против, – криво улыбнулся Остапенко.

Князь расплылся в улыбке:

– Да что вы, пацаны! Мы же одна команда, верно?

– Добро! – согласился Валентин. – Кстати, Коулл про нас что-то знает? В смысле, что и мы тоже тут оказались?

– Нет, про вас он вроде ни фига не знает, откуда? – ответил Лобанов, и было похоже, что говорит он вполне искренне. – Кстати, в натуре, а вы-то как тут оказались?

Остапенко развел руками:

– А вот это мы не понимаем, какой-то странный провал в памяти у обоих!.. И он вкратце рассказал Михаилу то, что помнил.

– Дела! – покачал головой Князь. – Но чего тут стоять – двинули?

– Двинули! – согласился Валентин. – Посмотрим, что это за Питер.

Когда они добрались до города, все выглядело вполне обычно, как и на шоссе: вокруг по тротуарам шли вроде бы вполне настоящие люди, по дорогам проезжали вполне настоящие автомобили. Но в том, что это вовсе не настоящий Санкт-Петербург, они уже не сомневались – не мог это быть настоящий Питер.

А из дверей станции метро, возле которой они остановились, вываливалась людская река.

– Столпотворение, блин! – философски протянул Шорин, потирая отрастающую на подбородке щетину.

– Да уж, – поддакнул Валентин, – отвыкли мы немного от людской толпы. Хотя сейчас во всей вселенной столпотворение – миры, можно сказать, перемешались…

– Ты про эти Зоны, которые везде? – уточнил Лобанов, и Остапенко кивнул. – Но заметь, братан, не мы это устроили, а нам теперь тут выживать приходится.

Валентин хмыкнул:

– Ну с учетом того, что мы натворили в той же Терминальной Зоне, да и еще где там, то и мы тут руку приложили…

Мимо по краю дороги проехал чадящий дизельной копотью «икарус», и люди невольно поморщились.

– М-да, – сказал Остапенко, покосившись на проехавший мимо знакомый автобус «Лиаз», – чужие игры, не наши… Но играть придется. Придется разбираться, кто этот спектакль устроил, а главное – какие у всех у нас тут роли прописаны. Мне кажется, что для нас они кем-то прописаны.