Ты против меня (You Against Me)

Сорок один

Элли подошла к дому со стороны реки, открыла калитку и зашагала по лужайке. Мать сидела на коленях на старом одеяле и копала грядки лопаткой.

Скажи ей, скажи. Она должна знать.

Увидев Элли, мать села на пятки:

– Что-то ты рано. – Она утерла пот рукавом со лба. Перчатки все испачкались в земле, а в волосах застряли листья. – Или я уже за временем не слежу? Весь день здесь прокопалась, просто здорово. Уже почти как летом, правда? Смотри, сколько новой зелени.

Элли притворилась, будто ей интересно, потому что мать это порадует, да и оттянет на неопределенное время роковой разговор – слова не шли в голову.

– Тюльпаны, – проговорила мать с улыбкой, – а вон те, розовые, – бадан.

Элли присела на корточки:

– Мам, нам надо поговорить.

– Ты ноги промочишь, если будешь тут сидеть.

– Мне все равно.

– Как дела в школе? Все нормально?

– На математике готовились к экзамену.

– Бедняжка. Не завидую тебе. – Она вернулась к своим грядкам. – А я побеги подвязывала и пропалывала сорняки. И луковичные посадила, смотри.

Когда сообщаешь плохие новости, надо сперва попросить человека присесть, иначе, если он упадет в обморок, может удариться головой. А еще неплохо бы приготовить сладкий чай, теплый плед и быть готовым приложить прохладную ладонь ко лбу. Но что делать, если человек не хочет слушать?

– Мам, где Том?

– В своей комнате, наверное.

– А папа?

– В Норвиче. Ищет новых юристов. Элли сделала глубокий вдох:

– Ты слышала, что я только что сказала? Что нам надо поговорить?

– Слышала.

Но копать она не перестала. Как это легко: слушать острые удары лопаточки о камень и смотреть, как растет мягкая горка земли и сорняков в ведре. Или пойти в дом и выпить молока, съесть печенье, включить телевизор.

– Может, пойдем сядем на скамейку?

Мать нахмурилась и запахнула куртку на груди:

– Это по поводу вчерашнего?

– Да.

– А нельзя подождать до папиного возвращения?

– Нет.

Мать отказалась идти на скамейку, и они сели на качели под грецким орехом. Странно было видеть ее там – она сидела как маленькая девочка, подобрав под себя ноги. Элли села на траву напротив. Мать держалась за веревки, отклонившись назад, ее волосы трепал ветер.

– В детстве обожала качели, – сказала она. – Голова никогда не кружилась.

Элли почувствовала, как у нее в горле пересохло, словно она попала в песчаную бурю.

– Я должна тебе сказать что-то важное.

– Мне кажется, люди, когда взрослеют, теряют способность радоваться таким вот простым вещам, – рассуждала ее мать.

– Мам, прошу, выслушай меня. Мне надо в полицию.

Мать резко затормозила качели ногами:

– Что ты такое говоришь?

– Хочу дать новые показания.

– Но ты же уже давала.

– Я солгала.

Мать очень медленно покачала головой:

– Все, я звоню твоему отцу.

– Не надо, пожалуйста!

– Ты ни слова никому не скажешь, пока не поговоришь с ним.

– Скажу. Полицейские за мной сейчас сюда приедут.

– Что значит сюда приедут? Не могут они вот так разъезжать и забирать девочек в участок.

Итак, гроза началась. Элли была в самом ее эпицентре, прямо сейчас, и ничего поделать было нельзя. Она вдруг ощутила странный покой, словно вышла из тела и теперь смотрела на себя со стороны.

– В ту ночь у меня в голове все перемешалось, мам, – то, что случилось, то, что я увидела, – стерлась разница между правдой и ложью. Когда Тома арестовали, мне не хотелось, чтобы у него были неприятности, вот я и сказала, что ничего не видела. Думала, все само собой разрешится.

Ее мать напряженно ссутулилась, сидя на качелях.

– А все и разрешится. Мы же вчера за столом все обсудили.

– Нет, мам. Слишком поздно уже. Новые адвокаты, одежда, туфли – ерунда все это. Мам, выслушай меня, послушай хотя бы минутку. Можешь ты это сделать?

Мать кивнула; в ее глазах блестели слезы.

– Я сама себя пыталась убедить, что Карин во всем виновата – она была пьяна, она лгунья, завидует нам, потому что живет в бедном доме, и разозлилась на Тома, что тот не захотел с ней встречаться. Какие только отговорки я не придумывала. Слепила из нее какое-то чудовище, а ведь я ее даже не знаю. Мы всего-то два раза разговаривали. – Элли взглянула на лужайку. Дрозд выдергивал червяка из земли на клумбе. Солнечные лучи у забора пробивались сквозь кроны деревьев. – Я чуть с ума не сошла, пытаясь убедить себя, что Том невиновен, но больше так не могу. Я должна сказать правду. Сейчас же.

Мать зажала рот ладонями, не желая верить, а может быть, придумывая новые оправдания своему сыну. Элли ее понимала. Она сама несколько недель делала то же самое.

– Мам, – прошептала Элли, уставившись в одну точку, – кажется, стучат.

Они прислушались. Звук повторился. Стучали настойчиво.

Мать схватила ее за руку:

– Не открывай.

– Я должна.

– Ничего ты не должна. Сделай вид, что не слышишь. Они уйдут.

Элли сомневалась. Скорее они снесут дверь или вломятся через окно. По опыту она знала: чем больше разозлить людей, тем хуже потом.

– Я открою.

На газоне перед домом стояли мужчина и женщина в гражданском. В руках у них не было ни дубинок, ни наручников. Они даже приехали не на полицейской машине, за воротами стоял простой белый автомобиль. Увидев Элли, вышедшую из-за дома им навстречу, они, кажется, удивились, но быстро спрятали изумление за улыбками.

– Добрый день, – проговорила женщина. – Помнишь нас? Мы с тобой пару недель назад встречались. Я детектив Томас, а это мой коллега, детектив Брайс.

Мужчина приветливо помахал ей рукой.

– Элли, мы хотим задать тебе еще пару вопросов, – продолжала женщина. – И попросить, если можно, чтобы ты поехала с нами в участок.

Но Элли не успела ничего ответить, распахнулась входная дверь, и на крыльцо вышел Том. На нем были майка и спортивные шорты, волосы торчали во все стороны.

– Что тут происходит?

Элли покачала головой, пытаясь знаками сообщить ему, что лучше бы он шел в дом.

– Что происходит, Элли?

Ну, как она могла ответить? Стоит задуматься лишь на секунду, чем обернется для него ее разговор с полицией, и она точно передумает. Видимо, женщина-детектив поняла это, потому что тут же взяла Элли за рукав и тихонько подтолкнула ее к воротам:

– Сюда, пожалуйста.

– Нет, – выкрикнул Том. – Вы не можете так просто ее увести! У вас ордер есть?

Он сбежал вниз по ступеням, но второй детектив преградил ему дорогу:

– Прошу вас, сэр, не вмешивайтесь. Ваша сестра не сделала ничего плохого, и мы не собираемся ее арестовывать. Вам не о чем волноваться.

Том попытался прорваться к воротам. Это было ужасно. В его глазах промелькнул страх.

– Мне надо с ней поговорить!

– Боюсь, не могу позволить вам этого сделать.

– Она же не арестована, вы не можете мне помешать.

– Прошу вас, сэр, вы должны успокоиться. Мы очень быстро закончим, и она вернется домой в целости и сохранности, уверяю вас.

Элли сделала шаг ему навстречу:

– Иди в дом, Том. Я знаю, что делаю.

– И что это значит?

Она осмелилась взглянуть ему в глаза:

– Ты знаешь.

Том покачал головой. Закусил губу. Взглянул себе под ноги, затем вверх, на небо. На крыльцо вышла мать. Наверное, прошла через кухню. Она надела пальто и взяла сумку.

Том схватил ее за рукав:

– Останови ее, мам! Не пускай! Она накрыла его руку своей:

– Скажи отцу, где мы. Пусть едет домой и побудет с тобой.

Том встревожился не на шутку:

– Ты с ней поедешь? – Он споткнулся, взялся за дверной косяк, чтобы не упасть. – У них даже ордера нет.

– Знаю.

Она сняла с крючка ключи от дома.

– Отец будет в бешенстве.

– А как же! – Она попыталась поцеловать его, но он отвернулся, достал телефон и начал набивать номер:

– Все, я ему звоню. Сейчас расскажу, что вы тут творите.

Мать с грустью взглянула на него.

– Я не только твоя мама. А ее тоже, – сказала она, застегнула пальто и спустилась по ступенькам.