Ты против меня (You Against Me)

Восемь

Элли сделала все, чтобы стать невидимкой. Никакой косметики, даже туши. Сняла серьги, цепочку и туго перевязала волосы резинкой. Серая юбка скромной длины, белая рубашка, застегнутая до самого ворота. Не душилась. Крик со второго этажа заставил ее вскочить:

– Скорей, Элли, выходим через пять минут! Может, все и обойдется. Она в последний раз оглядела себя в зеркале ванной, открыла дверь и спустилась вниз. Мать восторженно зажала ее лицо в ладонях:

– Ох, милая, выглядишь прелестно.

Папа и Том оторвались от завтрака и тоже оценили ее вид – от туфель на плоской подошве до плотных ченых колготок.

– Очень скромно, – сказал отец. Том одобряюще помахал вилкой:

– Ну прямо примерная ученица!

Элли надела кардиган и медленно застегнула пуговицы:

– Вы хоть понимаете, что все будут на меня пялиться? Мать с сожалением взглянула на нее, но ничего не

ответила. А Том сказал:

– Знала бы ты, как мне хочется вернуться к нормальной жизни.

– Так иди вместо меня.

Он поморщился:

– Хорошая шутка, спасибо.

Элли вздохнула, налила себе сок и сделала глоток. Мать стояла у обеденного стола с щипцами в руках. Блюдо перед ней было доверху нагружено яичницей, сосисками, беконом и грибами, а рядом красовалась корзинка с круассанами и булочками.

– Кто-нибудь еще хочет? – спросила она и щелкнула щипцами, как крокодил челюстями.

Элли нахмурилась:

– Зачем столько наготовила?

– Твоя мама нас раскармливает, – ответил отец. – Утром у нас совещание с адвокатом. – Перед ним лежали блокнот и ручка; он что-то нацарапал на бумаге и повернулся к Тому: – Нужно собрать данные о твоих школьных успехах – все кружки, в которых ты участвовал в школе, в колледже, общества, награды и тому подобное. Активная общественная жизнь. Это произведет хорошее впечатление.

Элли взяла круассан и намазала его маслом. Ничего диетического в таком завтраке не было, конечно, но она воспринимала себя как солдата, идущего в бой, – в таком случае калории оправданны, решила она.

Отец продолжал писать что-то в блокноте.

– Турнир по гольфу тоже можно записать, – заметил он. – Ты до полуфинала дошел, верно, Том?

– До четвертьфинала.

– Тоже неплохо.

Это было похоже на военную конференцию с картами и стратегиями. С самого ареста одно и то же: будто Тому диагностировали редкое и ужасное заболевание, и всем им приходится теперь думать лишь об одном – как бы найти лекарство. Это единственное, что важно.

Элли навалила на тарелку несколько ложек клубничного варенья, разломала круассан на кусочки и обмакнула его в джем.

– Быстрее, детка. – Мать вручила ей салфетку. – Нельзя опаздывать в первый день.

Вскоре она очутится там, в большом мире; ее повезут по главной улице, мимо вокзала и переезда, в центр города. В понедельник и вторник ей как-то удалось отвертеться, соврав, что им дали несколько дней на подготовку к экзаменам, но потом папа не поленился зайти на сайт школы, так что это вранье уже не прокатит. Она в последний раз попыталась выкрутиться:

– Мам, пап… я что-то неважно себя чувствую. Отец бросил на нее резкий взгляд:

– В школу ходить обязательно, Элли.

– Карин Маккензи не ходит.

Это имя обожгло, как огонь, у Тома аж щеки запылали. А отец сорвал очки и замахал ими у нее перед носом:

– Тебе нечего стыдиться, Элинор, а у этой девушки причины есть, потому и отсиживается дома. Так что иди в школу и докажи всем, что это так.

– То есть принести себя в жертву?

– Нет. Ты ничего плохого не сделала, вот и веди себя соответственно.

– Там ужас что будет. Все разделились на два лагеря.

– Значит, узнаешь, кто тебе настоящий друг, а кто нет. Он явно намекал на царапину на машине Тома – ее починка влетит в несколько сотен фунтов. А еще на тех, кто не пришел на вечеринку. Отец уже несколько дней не мог успокоиться, все бушевал по поводу их отговорок – большие пробки в пятницу, не с кем оставить ребенка, слишком далеко ехать из Лондона, вот если бы предупредили заранее… Но сказать им в лицо, что думает, не смог – слишком расстроился. А теперь хочет, чтобы его дочь столкнулась в лоб с реальным миром.

– Ты через меня хочешь им отомстить, – заметила Элли.

– Хорошо сказано, – ответил отец, с улыбкой надевая очки и снова обращаясь к своему блокноту. – Надеюсь, твое красноречие обеспечит нам высший балл на экзамене по английскому.

Элли повернулась к матери:

– Мам, прошу…

– Нет, Элли, я согласна с папой. Ты уже несколько дней из дому не выходишь. Ни к чему запирать себя в четырех стенах.

Хорошо сказано. А за это высший балл поставят?

Видимо, они уже обо всем договорились, и их было не переубедить. Элли по глазам видела. Предрешенность, бесповоротность. Вытерев руки салфеткой, она оставила недоеденный круассан на тарелке.

– Что ж, – сказала она, – тогда пойду, пожалуй. Повеселитесь тут с адвокатом.

Мать как-то грустно ей улыбнулась.

– Пойдем, – сказала она, – хватит тут торчать. Когда машина вырулила на главную улицу, Элли

опустила окно. В воздухе пахло весной, повсюду прыгали солнечные зайчики. На клумбе у поворота и в кашпо на автобусной остановке цвели примулы. Она любила ездить этим путем – вдоль парка, мимо церкви. Почти верилось, что едет она куда-то в приятное место, где может случиться что-то хорошее.

Но за последние дни хорошего произошло лишь одно – она познакомилась с тем парнем, что обманом проник на вечеринку. Элли зажмурилась, пытаясь вспомнить, как он выглядел: ленивая улыбка, нагловатая походка вразвалочку. Весь вечер она злилась из-за этой идиотской вечеринки и боялась, что ей достанется за то, что подстригла Тома. Гнев придал ей уверенности, и, когда тот парень возник на горизонте, она не краснела, не запиналась, даже не вспомнила про шрам. В полумраке у реки ей казалось, что в ее жизни, возможно, грядут перемены.

А что сегодня Том сказал с утра, когда они встретились наверху у лестницы? Будь бдительна – вот что.

Но если подозревать каждого, то так и слова вымолвить не сможешь. Ее вот уже от подозрительности парализовало. Дважды она писала тому парню сообщения. И дважды стерла, так и не отправив.

– Знаешь, – проговорила она вслух, – я даже мечтаю теперь осторожно.

– Милая, я проводить папу с Томом не успею, если мы сейчас с тобой заболтаемся, – ответила мать.

– А ты разве с ними не поедешь?

– Я им не нужна, видимо.

– И чем будешь весь день заниматься? Она пожала плечами:

– Да как обычно – приберусь, подумаю, что на ужин приготовить. Может, к бабушке съезжу, уберусь там.

– Я с тобой хочу. Ты меня уже давно просишь помочь разгрести дом. А потом можем на пляж сходить. Будет здорово!

– Попытка не пытка, Элли, но ты едешь в школу, и точка. Можно тебя здесь высадить? Пройдешься немножко пешком?

Она притормозила у набережной. Элли поглядела на воду. Темная, почти неподвижная. Что, если нырнуть и превратиться в русалку, как Том говорил? Поплескалась бы среди уток и промокших хлебных мякишей, пока не настало время идти домой.

– Это тебе на обед, – сказала мать и протянула ей десять фунтов. – Хватит еще, чтобы попить кофе после школы с друзьями. Уверена, папа поймет, если ты сегодня немножко задержишься и не засядешь сразу за зубрежку.

– А мне кажется, не поймет.

– Да брось, детка, ты с ним помягче. Он же хочет, чтобы ты экзамены хорошо сдала, но понимает, что и с ребятами хочется пообщаться.

Элли хотела было объяснить, что нет у нее никаких «ребят», что стать своей в новой школе гораздо сложнее, чем кажется ее матери, а теперь, когда брата обвиняют в изнасиловании, и вовсе не представляется возможным. Но ей не хотелось, чтобы мама совсем потеряла надежду.

– Что ж, если вернусь поздно, – ответила она, – ты знаешь, где меня искать.

Она открыла дверцу. До моста путь лежал по набережной. Школа была на другом берегу – три низких здания, сплошь стекло и углы. Там же виднелась детская площадка, залитая солнцем; звонкие детские голоса раздавались со всех сторон – дети бежали в школу.

– Думаешь, все будут на меня пялиться? – еще раз спросила она.

– Не будут, конечно. А если станут, скажи учительнице.

– А общее собрание, думаешь, тоже специально отменят, чтобы меня не смущать перед всей школой?

– Ох, детка, понимаю, как тебе тяжело, но ты должна быть храброй. Ради Тома, дорогая. Ты подумай о нем.

Она потянулась и поцеловала ее в лоб. Хорошо бы поцелуй был волшебным, как у доброй колдуньи из «Волшебника страны Оз»*.

Немного колдовства сейчас бы не помешало.

* «Удивительный волшебник из страны Оз» – книга Лай-мена Фрэнка Баума (1900). «Волшебник Изумрудного города» А. Волкова – вольный пересказ книги Баума.