Тяжкие последствия

Глава 29

***

Хлоя пришла на вечеринку первой из гостей. Как всегда активная, как всегда позитивная и весёлая. Обняла меня, обняла Лану, вручила нам в подарок какой-то набор посуды, после чего увела мою девушку куда-то в глубину дома, оставив меня хлопать глазами на пороге.

Вторым приехал на своём пижонском «Порше» Лекс. Причём, «Порш» был уже другой, не тот, что на прошлой неделе. Хотя, номер остался тот же: пафосное сочетание букв, складывающееся в имя владельца.

Лекс привёз пару бутылок какого-то коньяка, подозреваю, что очень дорогого и качественного. Однако, для меня особой разницы не было: качественный яд или некачественный. Мой организм не взять ни тем, ни другим, а вкус у них… «Пессимист считает, что коньяк пахнет клопами, оптимист – что клопы коньяком». Ну, как-то так, где-то. Но дорог ведь не подарок, дорого внимание. Парень старался, выбирал, хотел угодить. Что ж, я его буду своими ханжескими комментариями расстраивать?

Однако, нужным всё же посчитал напомнить, что нам с Ланой ещё двадцати одного года нет – несовершеннолетние мы, нельзя нам алкоголь по закону. Так-то, понятно, что на закон, как таковой, я уже довольно давно накладываю с прибором, но… не в этом случае. Двойные стандарты – родненькие.

Проводил в гостиную, усадил на диван, включил музыку, завёл легкий философско-политический диспут о нынешней мировой ситуации. Лекс рассказывал мне свои идеи, планы на ближайшее будущее, как он его видит. Я слушал, с чем-то соглашался, чему-то возражал, в каких-то моментах спрашивал уточнений.

Тут подошла и Тина. Всё-таки, она меня побаивается. Точнее, даже боится. Но при этом прячет свой страх за напускной бравадой и колючей хорохористостью. Нет, я её вполне могу понять, учитывая обстоятельства нашего знакомства, и то, что обо мне она знает. На самом деле, немного, но и этого хватает для формирования такого отношения.

Она принесла в подарок картину.

Надо сказать, что после того случая, когда её первое произведение ушло в частную коллекцию за миллион долларов, девушка серьёзно задумалась о живописи. Точнее, поверила в себя, как в художника. Пишет картины теперь не только для отмывки криминальных доходов (а работает она давно уже не только со мной. Особым чистоплюйством девочка не отличается, так что вполне охотно берётся за обеспечение алиби состоятельным преступникам на момент совершения преступления отыгрывая их где-нибудь в общественном месте, под камерами). Недавно вон, в Метрополисе, в Лютер-Плаза собственную выставку проводила. И посетители были! Даже отзывы в газетах были. Не отрицательные.

Что ж, не могу не признать: стиль у неё есть. Да и фантазия тоже. А уж восприятие мира… В общем, среди деятелей «Современного Искусства» она легко нашла себе место.

Картина… Называлась она довольно пафосно и даже претенциозно, в сравнении с предыдущими: «В руках Бога».

На картине был я. Точнее, это я понимал, что там я. Кому-то другому понять это будет не так просто. Холст, по её обыкновению, не был заполнен весь. Изображение было лишь в центре. И нарисован там был мужчина в марлевой медицинской маске, скрывающей всю нижнюю часть его лица, и в хирургической робе. Волосы скрывала медицинская шапочка. В глазах же, вместо одного зрачка были три шестерёнки обведённые красной прицельной сеткой, какая имеется на оптических прицелах, с яркой красной точкой в центре. Второй зрачок был нормальным… если можно назвать нормальным зрачок со светящейся желтым светом радужкой.

В поднятых на уровень груди руках, обтянутых синими медицинскими перчатками, мужчина держал Землю.

Наискось через всю медицинскую маску, открытую часть лица и край шапочки красовался ярко-алый росчерк крови с потёками. Кровь была и на перчатках, в которых лежала планета. Кровь скапливалась, текла по кистям рук и срывалась вниз каплями…

В целом, картина пробирала до мурашек. Мощный эмоциональный посыл, сильная энергетика... и очень неоднозначное впечатление, заставившее мою приветливую улыбку увянуть и сползти с лица

- Я художник, я так вижу, - поспешила выдать она и дерзко вздёрнуть подбородок.

- Возможно, ты видишь даже больше, чем думаешь, - вздохнул я, опуская картину от глаз и поворачиваясь к девушке. – Проходи, раздевайся, Лана с Хлоей уже о чём-то секретничают на кухне. Или присоединишься к нам с Лексом в гостиной?

- К вам мы присоединиться ещё успеем, - отозвалась она и шмыгнула на кухню.

Заскучать мы с младшим Лютером не успели, так как подъехал Уэйн.

Подъехал он на каком-то недорогом сером седане. Неприметная не новая машина, неприметный номер, за рулём сам Брюс. Опять же, никаких костюмов или броских дорогих шмоток. Бежевый свитерок, светлые брюки, бежевые туфли, непокрытая голова, аккуратная простая прическа, мягкое выражение лица, умные глаза, большая картонная коробка с тортом в руках.

- Привет, Брюс, проходи, - первым поздоровался я.

- Здравствуй, Кларк, - ответил он, пожимая мою руку. – Осторожнее с тортом, Альфред на него целое утро потратил. А тортики Альфреда… кощунственно будет упустить хотя бы крошку.

- О! – с величайшей осторожностью, как огромную ценность, принял из его рук коробку я. – Очень, очень кстати! О торте-то мы с Ланой и забыли позаботиться. Передавай мою сердечную благодарность Мистеру Пенниуорту! Кстати, знакомься, Брюс, это Лекс Лютер. Мой друг.

- Рад личному знакомству, - мягко улыбнулся Уэйн. Актёр он, конечно, от Бога. В том мягком, умном и тихом человеке, что сейчас был в моём доме, ни за что даже не заподозришь ту давящую глыбу бесконечной мрачной волевой решимости, которую он представлял собой в своей пещере при нашей крайней встрече.

- Лекс, - повернулся к Лютеру я. – Это Брюс Уэйн. Тот самый молодой и гениальный глава транснациональной корпорации, о котором так много пишут в прессе.

- Тоже очень рад знакомству, - встал, подошёл и пожал протянутую ему руку Лекс. – Много слышал о вас.

- Надеюсь, только хорошее? – улыбнулся Брюс.

- Ну, ты же понимаешь, что в прессе так не бывает? Обязательно найдётся какой-нибудь гнус, который плеснёт свой ковшик помоев, - ответно улыбнулся и Лекс.

Как раз в этот момент к дому подъехала машина Дианы, и я, извинившись, оставил молодых людей, отправившись встречать новую гостью. Ту, которую одновременно и боялся, и хотел увидеть. Перед которой было стыдно за свой срыв. Так ведь оно часто и бывает: в запале сделаешь или сказанёшь, а после, когда запал проходит, со стыда готов сгореть за себя, но ничего изменить уже нельзя. Поздно. Остаётся только жить дальше… как-нибудь.

Не дожидаясь стука или звонка, я открыл дверь. На пороге она. С поднятой для стука рукой. Смотрит на меня и слегка розовеет щеками. Понимает это и поджимает губы,

Я молча отхожу в сторону, пропуская её внутрь. Она так же молча проходит, позволяет помочь ей снять плащ и повесить его на вешалку. Закрываю дверь и двигаюсь следом за ней внутрь дома.

Когда мы с ней вошли в гостиную, оба мужчины встали со своих мест.

- Господа, представляю вам Диану Принц, ведущего специалиста по античности Вашингтонского Музея Естественной Истории.

- Ну, мы уже вроде бы знакомы, - улыбнулся Лютер, подходя и целуя руку даме.

- Очень рад знакомству, - повторил его жест Уэйн.

- Лекс Лютер, Брюс Уэйн, - представил мужчин я.

- Взаимно, господа, - вежливо улыбнулась она.

- Лана с девочками на кухне, - подсказал ей я. Она кивнула мне и прошла на кухню.

- Что за кошка между вами проскочила? – поинтересовался Лекс, когда дверь на кухню за девушкой закрылась.

- Это… не то, о чем бы я хотел распространятся, - невольно поморщился я.

- Ну, как знаешь, - пожал плечами Лекс. Я же взял подаренную картину и прилепил её на стену. Если использовать мой «молекулярный принтер», то это не сложно.

- Мрачновато как-то, - поёжился Лекс. – Это ведь Тины, да?

- Именно, - подтвердил я. – У девочки есть талант.

- Бесспорно, - кивнул Уэйн. – Она с тебя рисовала?

- Скорее всего, - пожал плечами я.

- Она знает, да? – не столько спрашивал, сколько утверждал он.

- Все, кто сегодня в этом доме, знают, - новое движение плечами. – Можно сказать, вечеринка только для своих.

- Вот как? – удивился Лекс. – Что ж, тем проще. Не придётся так тщательно следить за словами. Можно будет расслабиться.

- Нельзя быть напряжённым всё время, - улыбнулся я. – Где-то должно быть такое место, где можно расслабиться. Хоть ненадолго.

- Согласен, - улыбнулся Лекс. Брюс тактично промолчал, не став спорить.

Именно это время Лана выбрала, чтобы войти и оповестить всех, что сейчас будем накрывать на стол, и ей потребуются для этого мужские руки в помощь.

Мы с Лексом и Брюсом тут же подорвались и поспешили предоставить в распоряжение свои.

***

- Так что там с Японией? – тихо спросил у Уэйна, когда, в какой-то момент мы вышли вместе с ним подышать на веранду. Вечеринка, в принципе, удалась: хороший стол, музыка, разговоры, настольные игры, танци… Люди все молодые, весёлые. Даже бука Уэйн, по факту лишь мальчишка. Сколько там ему? Двадцать один, нет ещё двадцати двух вроде бы. Эх! Помню себя в этом возрасте... – Разобрался?

- Сложно всё с Японией, - ответил Брюс.

- Кто бы сомневался, - вздохнул я. – Но всё же? Чей был приказ? Кто принимал решение?

- Решение о проведении ядерных испытаний было принято Командующим Силами Самообороны Японии, санкционировано и утверждено Премьер-Министром. Но вот место проведения… - спокойно рассказывал Уэйн, глядя вдаль, на всё ещё сколько-то светлую полоску горизонта, за которым скрылось светило. – Специальная операция Лэнгли… ЦРУ с самого начала следило за Князевым. По другому совершенно вопросу. Но мимо такой сделки пройти они не могли никак. Доклад Госсекретарю прошёл быстрее, чем боеголовки оказались у получателей…

- И они решили малость «опустить» слишком развившегося «союзника»? – хмуро предположил я. Брюс промолчал. Ответ был очевиден.

- Трое японских чиновников ликвидировано. Подлог документов. Перенаправление приказа, смещение точки проведения испытаний на двести пятьдесят километров западнее. В результате: землетрясение и цунами.

- Вот, значит, как… - снова вздохнул я.

- Политика – грязное дело, - мрачно сказал Уэйн.

- Грязное? – зло прозвучал мой ответ. – Если бы цунами не остановилось, то смыло бы всю Йокогаму и половину Токио! Ты бы видел эту волну, Брюс!

- Я смотрел записи, - всё так же мрачно и тяжело сказал он.

- Записи! – сорвался на шипение мой голос. - А я был там! Видел панику людей, видел их ужас и обречённость, их бессилие перед стихией. Женщины… дети… хрен с ними, со стариками, они своё пожили, но дети!..

- Месть – хреновое дело, Кларк, - сказал он. – Не приносит облегчения. Только чувствуешь себя грязным, выпачкавшимся…

- Но нельзя же оставить всё так? – уже чуть спокойнее проговорил я. Фраза Уэйна, точнее, то чувство, которое он в неё вложил, подействовали на меня не хуже ведра холодной воды. Я ведь знал, что ему, вот именно ему, было за что мстить. И ни секунды не сомневался, что ему хватило и сил, и способностей, чтобы свою месть совершить.

- Наверное, нельзя, - сказал Брюс. – Но, что именно ты можешь сделать?- Могу собрать всех причастных и превратить их жизнь в ад на земле.

- И чего этим добьёшься? Кроме почесывания своего ЧСВ?

- А чего добиваешься ты, избивая преступников в Готэме? – задал встречный вопрос ему.

- Готэм… стал чище. И безопаснее, с тех пор, как я этим занялся, - подумав, ответил он. – Преступники не перевелись, но в целом…

- Так может быть, мир тоже… станет безопаснее… в целом? – без особой уверенности спросил я.

- Если ты возьмёшь действующего Госсекретаря и превратишь его жизнь в ад?

- Но что-то же надо делать?

- Есть только один вариант того, что ты можешь сделать для предотвращения повторения таких ситуаций в будущем. Но он тебе не понравится, - мрачно усмехнулся Уэйн.

- И какой же? – понимая, что он не стал бы пугать просто так, напрягся я.

- Ты можешь явить себя открыто. И позицию свою обозначить тоже открыто. И тогда «превращение жизни виновных в ад на земле» станет иметь смысл.

- Ты для этого придумал свой маскарадный костюм? – угрюмо хмыкнул я.

- Да. «Бэтмен» стал символом. Пугалом для преступников Готэма. Напоминанием о неотвратимости наказания для тех, кто привык считать себя неподсудными, тех, кто уже не боялся Полиции. А ты… Ты, Кларк, можешь стать символом Надежды. Для всего мира.

- Надежда… надежда – самая жестокая и страшная в мире вещь, Брюс. Она мучает неотступно, лишает сил и мешает действовать в полную силу, - поморщившись, сказал я.

- Люди слабы, - не стал возражать Уэйн. – Очень не многие способны действовать, не надеясь ни на кого. Большинству надежда нужна.

- Один – один, Брюс, - вздохнул я. – Твоя месть за моё «Стань Богом», удалась. «Стань Надеждой» - звучит реально страшнее.

Брюс ничего на это не ответил. И даже не улыбнулся, гад. А я ещё раз вспомнил и помянул недобрым словом старуху Карвер. Надо бы ещё разок её навестить, сбросить ей ещё лет десяток. Перетащить её через границу климакса. Пусть помучается с проснувшимся либидо…

- Я не готов сейчас к такому, Брюс, - безо всяких шуток сказал ему я. – Просто не готов.

- Ты спросил, я ответил, - пожал плечами он. – Пойдём в дом? А то, боюсь, одного Лекса не хватит, чтобы развлечь всех собравшихся девушек.

- Да. Пойдём, - ответил ем, отлипая от перил. – Что-то я уже «надышался»…

***