Тысяча лет счастья

Глава 16

Мы ехали через центр города. За окном мелькали двухэтажные дома из светлого песчаника, засыхающие пальмы в огромных кадках, ресторанчики и магазины с выцветшими вывесками, будто их не обновляли со дня провозглашения независимости. На тротуарах спешили куда-то люди, явно не туристы — ко всему безразличные, смотрящие себе под ноги, привыкшие жить под солнцем и чьим-то неусыпным взглядом. Собаки спали в тени, свернувшись калачиком — единственные существа, казалось, не интересующиеся, кто сейчас у власти и чей сегодня праздник.

Вот мы проехали площадь с красивой церковью и огромным зданием с колоннами и балконом, явно предназначенным для публичных ораторских выступлений и объявлений о блистательных победах или временных трудностях. От площади мы свернули на небольшую улицу, которая быстро перешла в шоссе. Замелькали разноцветные, покрытые пальмовыми листьями домики со стенами из глины и тростника. Потом город кончился, началась сельва, которая осталась позади так же быстро, как и появилась. Вскоре дорога начала взбираться на пологий холм, покрытый сосновым лесом. Все это мне напомнило путь в Филиал кибернетического центра, только здесь дорога была шире, сверкала новенькой разметкой, а красные катафоты на столбиках выглядели так, будто их протирали час назад.

На вершине холма дорога запетляла, мы замедлили ход и подъехали к высоким железным воротам, перед которыми прохаживались два автоматчика. К нам подошел лейтенант, проверил пропуск у шофера и сопровождающего меня капитана, посмотрел на мой бейджик, откозырял и кивнул солдатам, чтобы те открыли ворота. Проехав с полкилометра, машина остановилась у входа в огромное восьмиэтажное здание из стекла и бетона. Мы с капитаном вышли из машины, и я увидел, что совсем рядом находится аккуратное здание из желтого кирпича с нелепым портиком. Никаких других украшений на здании не было, если не считать высокой башни, на вершине которой находился золотой флюгер, напоминающий какую-то птицу.

— Это дворец Сеньора Гобернанте, — пояснил капитан. — Наверху золотой пеликан — любимая птица нашего Правителя. Пеликан толст и неповоротлив, но на самом деле — это быстрая и умная птица. И она никогда не ошибается. Вы когда-нибудь видели, как пеликаны ныряют?

Да, я видел. Пеликан складывает крылья, несется вниз, исчезает под водой, и когда выныривает, то у него всегда в клюве большая рыба.

— А здесь, — капитан показал на здание, у которого мы стояли, — штаб-квартиры различных организаций. Кибернетический центр занимает два верхних этажа.

Мы прошли внутрь, капитан подошел к часовому, что-то шепнул ему на ухо, часовой поднял телефонную трубку, шепотом с кем-то поговорил, и через три минуты загудели открывающиеся двери лифта. К нам подошел сухопарый мужчина лет сорока в костюме с галстуком, посмотрел на мой бейджик и протянул руку.

— Виктор Гонсалес, — сказал он, — руководитель кибернетического центра. Рад вас приветствовать сеньор Кевин Тейлор. Капитан, — он обратился к моему спутнику, — подождите нас здесь, мне нужно поговорить с сеньором.

Мы пересекли вестибюль и вошли в просторную комнату с длинным столом, вокруг которого в идеальном порядке выстроились кресла с обивкой цвета старого вина. Жужжал кондиционер, пахло так, как будто мы находились на берегу моря. Тяжелые белые шторы закрывали окна, но света было достаточно. Виктор показал на одно из кресел, сам сел рядом и сказал:

— Вы назначены руководителем проекта «Пеликан». Основные цели проекта вам объяснили в нашем филиале, я знаю, что вы уже успешно начали работу и получили первые результаты. Цели со временем будут расширены, но пока вы сосредоточитесь на том, над чем вы уже работали. Я думаю, что нет нужды объяснять секретность этого проекта. Степень секретности такова, что вы нигде не должны упоминать даже название проекта. Завтра вы начинаете работать. В девять утра приходите в это здание, поднимайтесь на восьмой этаж и найдите мой кабинет. От лифта это вторая дверь, если идти направо. Я вам покажу кабинет, и мы обсудим некоторые рабочие детали.

Тут ненадолго умолк, словно вспоминая что-то важное. Потом продолжил:

— Под вашим подчинением будут работать пять программистов, вы будете давать им всю черновую работу, но с ними не следует обсуждать цели проекта и стараться, чтобы ваши задания не приводили их к пониманию этих целей. Им, кстати, не стоит знать название проекта. Сейчас мы вернемся в вестибюль, капитан вам покажет квартиру и расскажет правила, которых следует придерживаться, находясь на территории дворца Сеньора Гобернанте.

Мы вернулись в вестибюль, сели с капитаном в машину и вскоре оказались около девятиэтажного жилого здания, окруженного пальмовой рощей и клумбами с яркими красными гвоздиками. Капитан помог перетащить мою коробку в квартиру, которая оказалась трехкомнатным дворцом. Иного слова я подобрать не мог. Огромная гостиная, чуть поменьше спальня и необыкновенно уютный кабинет. Мы прошли на полностью оборудованную кухню, затем капитан показал мне ванную с джакузи и душем, огромную кладовку и еще небольшую темную комнату непонятного предназначения. В комнате стоял диван, рядом столик с лампой и телефоном, у стены небольшой буфет

— А это зачем? — спросил я капитана.

— Здесь бронированные стены. Мало ли что может случиться. Такая комната вам положена по статусу.

Все это мне не понравилось, но кивнул я с пониманием. В кабинете мы присели на небольшой диван.

— Вам сегодня следует сходить в магазин и купить два костюма, — сказал капитан. — В филиале центра на это не обращали внимания, но здесь, учитывая ваш статус, вам необходимо иметь светлый костюм для работы и темный костюм для торжественных случаев. Галстуки тут следует менять каждый день. Продавцы в магазине помогут вам с выбором. Купите еще дюжину белых рубашек и кожаные туфли. Это не эстетика, это — традиция.

Тут он замолчал, словно подчеркивая важность сказанного. Затем скороговоркой продолжил:

— На первом этаже магазина продовольственный отдел, но вы можете о еде не беспокоиться. В доме находится прекрасный ресторан, туда можно позвонить и заказать еду на дом. Грязную посуду выставляйте в коридор на подносе, официанты все уберут. Ваш пропуск позволяет ходить по всей территории дворца и заходить в любые здания, кроме тех, на двери которых будет красная полоса. Если будете гулять, то не удивляйтесь, увидев военные патрули. Они могут проверить ваш бейджик, но это максимум неудобств, который они могут вам доставить. Уборщица к вам будет приходить в пятницу утром, она же будет забирать грязное белье для прачечной.

— А где живут министры и генералы? — спросил я.

— В коттеджем поселке на берегу моря, — сказал капитан. — Это в трех километрах от города на север. Вы можете туда проехать, но там ничего интересного — пальмы и глухие заборы. Однако рядом с поселком находится огромный закрытый пляж. По вечерам и в выходные дни это место тусовки нашей элиты. На территории пляжа два клуба, три отличных кафе, прокат морских байдарок, аквалангов и прочего. Вы можете взять напрокат акваланг и с инструктором полчаса поплавать между коралловых рифов, посмотреть на красивых рыб. Я рекомендую вам там побывать — это отличное место для знакомства с полезными людьми. Между пляжем и городом располагается парк, он же ботанический сад. Тропические растения, животные, неплохой пляж, кафе, где можно подкрепиться и выпить пару коктейлей. В воскресенье до полудня парк закрыт для обычной публики, вы можете приехать туда утром и спокойно погулять по его аллеям. Там есть на что посмотреть. В это время парк доступен и для наших интеллектуалов: ученых, художников, писателей, музыкантов. Среди них попадаются весьма интересные личности, я думаю, что вам там будет интересно.

— Приехать? Вызвать такси?

— Нет, — капитан улыбнулся. — Вам нужно только позвонить в гараж, и через пять минут машина с шофером будет у подъезда. Шофер будет также вашим телохранителем.

— Телохранитель на пляже?

— На пляже он не нужен, там своя охрана. На суше и на море. А вот в парке телохранитель вам понадобится. Парк не охраняется с моря, там могут появиться странные личности. Если захотите погулять по городу, то без телохранителя там лучше не появляться.

— Я могу погулять по городу? Когда я жил в отеле, то поездки в город были запрещены.

Капитан поднял вверх указательный палец.

— Сейчас у вас другой статус. Кстати, наши старейшины любят пройтись по центральным улицам, узнать чаяния народа, так сказать.

— Старейшины… — я вопросительно посмотрел на капитана.

— У нас есть Совет старейшин. В конституции вы не найдете такой орган. Это придумал Сеньор Гобернанте. Живут они в городке на территории дворца. Ничего особенного, все весьма скромно. Сеньор Гобернанте не любит роскоши, и старейшины также придерживаются этого принципа. Это старые друзья Правителя, они прошли с ним огонь и воду, войны и революции.

— Войны и революции? — удивился я.

— Это я фигурально. Сеньор Гобернанте им полностью доверяет. Все важные вопросы государства сначала рассматривает Совет старейшин, потом готовый документ передают Сеньору Гобернанте. Если он одобряет, а он всегда одобряет решение Совета, то он ставит свою подпись. Также было и с вашим назначением — Совет старейшин рассмотрел ходатайство Армандо, пришел к выводу, что ваша кандидатура подходящая и направил свое решение Правителю. Он согласился, и так вы стали вторым человеком в кибернетическом центре. Я так понимаю, что это безусловно благодаря вашему таланту, но главное, это важность проекта, который вы возглавите.

Закончив эту высокопарную речь, капитан обвел руками комнату и продолжил:

— Кстати, если вас не удовлетворит качество квартиры, то вы можете подать прошение и вам выделят коттедж в новом поселке, который строится в шести километрах от города. Насколько я знаю, там есть три свободных коттеджа. Они во втором ряду от морского берега, но это даже хорошо. В поселке нет песчаного пляжа, на берегу коралловые скалы, и прибой довольно шумный. С другой стороны, многие говорят, что шум прибоя — это лучшее снотворное. Да и вид беспокойного моря довольно романтический.

Потом капитан показал мне, как пользоваться душем и джакузи, рассказал, как регулировать температуру в комнатах, показал листок с телефонами ресторана и гаража, протянул мне визитку, сказал, что я могу звонить ему в любое время суток, и он с удовольствием ответит на все возникшие вопросы. После чего он козырнул, попрощался и исчез.

Я походил по квартире, не веря, что это все богатство теперь принадлежит мне. Вышел на балкон, на котором стояло в горшках несколько пальм. На одной из них я увидел записку: «поливать каждые три дня». Вид с балкона был ошеломительным. Где-то внизу краснели черепичные крыши городских домов, желтели засохшие пальмовые листья на других, торчали колокольни двух церквей, а вдали синела полоска моря. День выдался прохладным, по небу плыли облака, с моря дул свежий ветер, и ко мне пришла крамольная мысль — жить и работать здесь гораздо лучше, чем в перенаселенном Лос-Анджелесе.

Глава 17

Чем мне занять пять программистов? С этой тяжелой мыслью я шел на новое место работы. Нужно почистить аудиофайлы, применив частотные фильтры. Еще нужны качественные фотографии лиц из видео. Неплохо бы поработать с программой узнавания лиц в случае, когда объект наденет шляпу и темные очки. Всем этим я собирался заняться сам, хотя смутно представлял, как это можно сделать. Если я перепоручу это моим подчиненным, то чем я буду заниматься сам? Опять лазить по сети? И как поручить — я ведь не знаю их уровень. Ладно, познакомлюсь, тогда появятся идеи.

Виктор был необычайно приветлив. Мы пошли в мой офис с огромным Т-образным столом, за которым я буду председательствовать, а мои подчиненные трястись от страха и записывать каждое мое слово.

— Вот список программистов, с которыми ты будешь работать.

Виктор протянул мне листок.

— На первом месте — самый опытный. Пусть он возглавит группу, а ты общайся только с ним. Не снисходи до общения со всеми, это принижает статус руководителя. Распределение работы в группе — это не твоя забота.

Уф, одной заботой меньше!

— Я пришлю тебе ссылку и пароль на вход в нашу базу данных. Там ты найдешь всю информацию, с которой предстоит работать. Это все офицерские чины с полковника и выше, министры и их заместители, городские власти, офицеры полиции… много всякого, сам увидишь. Твои подчиненные не должны знать об этой базе — это высший государственный секрет.

— А старейшины входят в эту базу?

Виктор покачал головой.

— Нет, они ведь официально не являются частью властной структуры. Сеньор Гобернанте оторвет нам головы, если узнает, что за ними установлена слежка.

Самого опытного программиста из моей пятерки звали Алонсо Мартинес. Типичный ботаник, гик. Очки с толстыми линзами, тонкие ручонки, не знавшие физического труда. Я попросил всех собраться у меня в кабинете, выслушал, кто на что способен, сказал, чтобы в первый день они ознакомились с компьютерами, полазили по библиотеке программ, а завтра Алонсо распределит задания. В общем, все оказалось не так страшно, как мне казалось утром. Сам же я стал изучать базу данных — самую секретную в государстве Ла-Эсперанса.

Сотни, а может, тысячи имен! Столько генералов и министров на острове не набрать. Чьи-то файлы оказались огромными — все, как говорил Армандо: аудио, видео, тексты… У других только пара писем и донесение какого-то агента. Да… проект оказался сложнее, чем я думал. Здесь человеку не разобраться, понятно теперь, почему они решили все автоматизировать.

И тут в дверь постучали. Вошел Алонсо. Вошел спокойно, без подобающего подобострастия.

— Сеньор, я на пару слов, не возражаете? — спросил он, поправляя очки.

Я кивнул. Алонсо зашел, оглядел кабинет, сел напротив и неожиданно громко произнес:

— Я тут подумал, полазил по библиотеке программ и решил, что мы можем ее дополнить. Вот тут мои соображения.

Какие дополнения? Все, что мы сделаем, будет с пометкой «секретно». Я ждал, что Алонсо вынет из кармана листок, но вместо этого он наклонился ко мне и прошептал:

— Я возьму блокнот?

Не дожидаясь разрешения, он придвинул блокнот, лежавший перед мной, и написал: «В нашей команде двое работают на службу безопасности. Они будут следить за вами».

Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Взял блокнот, написал: «Откуда вы это знаете?»

Ответ меня ошарашил: «Мне поручено следить за ними».

Это уже смешно. Спросил: «Почему их двое?»

Ответ развеселил: «Одному не доверяют, будут сравнивать их донесения».

«В кабинете есть скрытые камеры?»

«Только микрофоны».

Все ясно. Я пошуршал какими-то бумагами, громко сказал, что прочитал его отчет, мне нравятся его идеи и буду рад подробно обсудить некоторые детали завтра утром. Алонсо улыбнулся, показал большой палец, поблагодарил за потраченное на него время, пошел к двери, потом вернулся, вырвал из блокнота исписанную страницу, подумал, вырвал еще несколько, что были под ней, улыбнулся и ушел.

Он исчез за дверью, а я остался сидеть, глядя на монитор, чувствуя, как пересохло в горле. Снова вошел в базу данных, попытался найти там свое имя, но ничего не нашел. Сидел, смотрел в окно, мысли были самые невеселые. Почему мне, иностранцу, доверили такой проект? Сделаю, и меня уберут? Ну, пропал какой-то американец на тропическом острове, такое бывает. Шел, споткнулся, упал в сельву, а там голодный крокодил. Второй человек в Центре кибернетики. Ха-ха! Это для того, чтобы работал как вол и был непрерывно благодарен за вкусную еду, прекрасную квартиру и зарплату. Деньги… Тут их некуда тратить. Вчера я заказал ужин из двух блюд с пивом, который стоил столько же, сколько гамбургер и стакан кока-колы в Лос-Анжелесе. Потом еще подсунут местную красавицу, чтобы совсем стало весело. А через полгода я куда-то пропаду. Спасибо тебе, Кевин Тейлор, за отличную работу, мы будем помнить тебя! А твои денежки нам придется перевести в государственную казну. Не попадать же добру.

Я вернулся к монитору и попытался найти файлы моих программистов. Их имен в базе данных не было. Это, правда, ничего не значило. Безусловно есть другая, более полная база, к которой у меня нет доступа.

Вечером вместе с ужином я заказал бутылку виски. Да, конечно алкоголь не решает проблемы, а только создает новые, но вспомнил об этом лишь утром.

Глава 18

Утром я обнаружил, что забыл, как зовут программиста, с которым мы вчера беседовали на странице блокнота. Потряс головой — имя не всплыло. А как зовут моего начальника в Филиале кибернетического центра? Я же с ним общался несколько недель! Что со мной? Я посмотрел на полупустую бутылку виски, решил, что это временное затмение, позвонил в ресторан и заказал завтрак. После двух чашек крепчайшего кофе я вспомнил, что «ботаника» зовут Алонсо. Про моего предыдущего начальника я решил не вспоминать, а Алонсо решил в мыслях называть Ботаником.

— Хорошо бы начать вести дневник или блог!

Такая мысль пришла ко мне, когда я вышел на улицу. Хотя… блоги, вероятно, запрещены для всех, кто связан с государственными секретами. Во всяком случае, я не видел блогов у министров и генералов, когда вчера просматривал базу данных. Дневник… почему бы и нет? Хранить его в сейфе. Надеюсь, что у уборщицы, которая придет в пятницу, нет нужных ключей. Впрочем, кто-то может зайти в мою квартиру и в другой день, и у этого «кто-то» безусловно будут ключи. А если дневник использовать для страховки — писать там о погоде и на каждой странице упоминать, мудрость Сеньора Гобернанте и какая замечательная страна Ла-Эсперанса? А между строчек будут намеки на то, что меня действительно волнует. Если мне удастся выбраться отсюда не в деревянном ящике, то смогу написать триллер, разбогатею, куплю приличную квартиру в ЛА и сменю свою раздолбанную «Тойоту» на что-нибудь более достойное.

Потом мои мысли переключились на Ботаника. Ох… не ботаник он! Я вспомнил, как он посмотрел на меня, когда вырывал страницы из блокнота. Сообщил он мне важное. Я как-то расслабился, забыл о возможной слежке. Чем крамольным я мог заниматься вчера? Просматривал файлы «подозреваемых», то есть всех, кто хоть как-то выделяется из общей массы. Но это нормально — ведь я должен изучить информацию, с которой придется работать. И сегодня я займусь тем же самым, обдумаю блок-схему программы, которая будет анализировать эту чертову базу данных.

Мои мысли опять вернулись к Ботанику. А что, если вчера он разыграл спектакль, чтобы войти в доверие, а слежка за мной поручена именно ему? Это можно проверить? Завести с ним разговор на грани дозволенного, и если он его поддержит, то сообщить об этом Виктору. Если он скажет, что все ерунда, будет покрывать его, то с Ботаником следует держаться более чем осторожно. А если Виктор нахмурится, скажет, чтобы вел с ним осторожно, то половину моих подозрений можно снять. Черт, куда я полез! Эти шпионские игры не мое. Я программист, буду делать свою работу и искать способ сбежать из этого счастливого рая. И как болит голова! Надо зайти в аптеку и купить ибупрофен. Ладно, это успею.

В офисе я вызвал Ботаника и рассказал, чем должна заниматься его группа. Непрерывно кивая, он выслушал мои распоряжения с молчаливым почтением священника на исповеди, сказал, что понял, пообещал прислать план работы каждого сотрудника и каждое утро отчитываться о достигнутых успехах. О вчерашней беседе на странице блокнота он не вспомнил, только спросил мое мнение о его докладной записке. Какой записке? Ах, да! Ведь вчера я обещал, что утром обсужу с ним какие-то детали. Пришлось сказать, что у меня не было времени тщательно изучить его идеи и мы вернемся к этому разговору попозже. С непроницаемым лицом Ботаник кивнул, сказал, что понимает мою занятость, и удалился.

Когда Ботаник ушел, я позвонил своему капитану-наставнику и спросил, где находится аптека. Оказалось, что на первом этаже поликлиники, но мне не надо беспокоиться, он туда позвонит и мне доставят нужное лекарство прямо в офис. Я его поблагодарил, положил трубку и неожиданно не обрадовался, а огорчился. Слишком тут хорошо, сыр в мышеловке очень вкусный.

Не успел я включить монитор, как в дверь постучали и в комнату вошел Виктор, на ходу протягивая мне руку. Мы сели на диван, и он стал расспрашивать о моих подчиненных и особенно о Ботанике. Я сказал, что Ботаник произвел самое благоприятное впечатление, что он вдумчиво отнесся к моим первым поручениям, а о других программистах я пока ничего сказать не могу.

— Алонсо — опытный специалист, — сказал Виктор. — Мы с ним работаем уже пять лет, и я могу заверить, что более исполнительного сотрудника я еще не встречал.

— А где они живут? — спросил я.

— В городе. Их всех сюда привозит автобус. Алонсо женат, у него две дочки, в общем, он образцовый гражданин Ла-Эсперансы.

На вопрос о моих ближайших планах я рассказал о заданиях, которые дал программистам, и что я сам пока знакомлюсь с базой данных. Виктор одобрительно покивал, сказал, что все я делаю правильно и что наш проект находится под контролем самого Сеньора Гобернанте. Я заверил его, что понимаю возложенную на меня ответственность и постараюсь оправдать…

Тут нашу приятную беседу прервал стук в дверь. Пришел солдат с упаковкой ибупрофена и бутылкой воды. Виктор озабоченно спросил, не хронические ли у меня головные боли, но, услышав об уполовиненной бутылке виски, он засмеялся и сказал, чтобы я немедленно заказал себе кофе.

— Отмечал новоселье, — сказал я. — Знакомых у меня тут нет, пришлось справиться с бутылкой в одиночку.

Тут Виктор совсем развеселился, сказал, чтобы в следующий раз я позвал его, что могу считать его своим другом и что вечером он поедет на пляж купаться и я могу составить ему компанию. Расстались мы, и правда, друзьями. Даже обнялись перед его уходом.

Уф… вроде все! Теперь можно поработать с базой данных. Я решил отсортировать данные по размеру файлов. Очевидно, что больше всего информации собрано о самых подозрительных личностях. После сортировки я заметил, что в начале нового списка находятся семнадцать генералов и три министра. Посмотрел их файлы и с изумлением обнаружил, что для всех них сбор информации прекратился девятнадцатого мая прошлого года. Что с ними произошло? Они арестованы, расстреляны? У кого спросить?

Столовая находилась на первом этаже и отличалась от ресторана только наличием буфета. Хочешь — делай заказ официанту. Хочешь — бери поднос и выбирай блюдо сам. Я набрал тарелки с салатом и тушеным мясом, пошел с подносом к своему столу, и увидел Ботаника. Он сидел у окна и пил кофе. Я подсел к нему, пожелал приятного аппетита и начал расставлять свои тарелки.

— И вам приятного аппетита, — сказал Ботаник. — Не устаю восхищаться этой столовой. Отменно тут кормят. И дешево. В городских ресторанах такой обед стоил бы втрое дороже.

Мы еще поболтали о всякой ерунде. Я выслушал рассказ Ботаника о школе, где учатся его дети, и в которой уровень образования не хуже, чем в Америке. Я его заверил, что в этом не сомневаюсь, так как в Америке школьников учат больше коммуникации, чем наукам, и прекрасно, что в маленькой Ла-Эсперанса подрастает поколение образованных и целеустремленных людей. Потом как бы невзначай спросил, не помнит ли он двадцатое мая прошлого года, не случилось ли в этот день какой-нибудь катастрофы. Ботаник ничуть не удивился моему вопросу и рассказал, что в тот день случилась трагедия — около двадцати генералов и высокопоставленных чиновников отправились кататься на яхте, чтобы отметить день рождения одного из них. В море по непонятной причине на яхте вспыхнул пожар, потом взорвался бак с топливом, и яхта затонула, похоронив всех, кто был на борту. В стране тогда был объявлен трехдневный траур, и он хорошо помнит черные флаги на улицах и траурную музыку, которую постоянно транслировали по телевидению.

— Взорвался бак с дизельным топливом? — удивился я. — Это же не бензин, который воспламеняется от одной искры.

— Так рассказывали рыбаки, которые были свидетелями взрыва. Сильный пожар, бак разогрелся и взорвался.

Я посочувствовал семьям погибших и перевел разговор на другую тему. Все ясно, их не судили.

Их утопили.

Глава 19

Мы вышли с Ботаником на улицу и чуть не задохнулись. Было чувство, будто по лицу ударила чья-то горячая ладонь. Прохлада, которая баловала нас последние два дня, улетучилась, оставив нас на растерзание влажного жаркого ветра.

— Пойдем в тень, поболтаем? — предложил я, стряхивая со лба первые капли пота.

Мы двинулись к широкой аллее, засаженной пальмами и кипарисами.

— Посмотри, — сказал Ботаник, — видишь пеликанов?

На балконной решетке дворца Правителя сидели два пеликана и не торопясь причесывали перья.

— Говорят, что Гобернанте умеет разговаривать с пеликанами. А эти практически ручные. Они сюда прилетают каждый день.

— И он с ними советуется?

— Почему нет? — усмехнулся Ботаник. — Они, по крайней мере, никогда не ошибаются.

Я огляделся.

— Что-то граклов здесь не видно.

Ботаник развел руками.

— И слава Деве Марии за это. По местному поверью граклы появляются перед несчастиями. В мае прошлого года на каждом дереве сидела стая.

Мы шагнули в тень кипарисов, и вдруг воздух изменился: влажная духота исчезла, ее заменил еле ощутимый бриз, легкий, как дыхание призрака. Только слабый гул, доносившийся из кустов самшита, мешал полной идиллии.

— Тут работают вентиляторы, — объяснил Ботаник. — Немного шумно, но зато можно дышать.

Мы прошли вглубь аллеи, и я решил начать важный для меня разговор.

— Виктор сказал, что ты работаешь тут уже пять лет, тебе нравится?

— Цифры — не сильная сторона Виктора, — хмыкнул Ботаник. — Я тут работаю три года, пока все нравится. А Виктор… — он замолчал на несколько секунд, — он даже программировать не умеет. Впрочем, он начальник, ему это не надо.

— А как же он стал руководителем кибернетического центра? — удивился я.

— Для этого не надо программировать, а надо родиться сыном старейшины, — засмеялся Ботаник. — Так что если ты рассчитываешь стать руководителем центра, то у тебя нет никаких шансов. Твой карьерный рост закончился. Впрочем, руководитель Виктор неплохой. В наших проектах он не разбирается, прекрасно это понимает и не лезет с идиотскими советами. Зато, если что-то у нас получается, то он трубит об этом на каждом углу, нам выписывается премия, разве что медали не вручают.

Это было интересно. Теперь я понял, с каким нетерпением Виктор каждый раз ожидал конца моего рассказа о планах работы нашей группы.

— А как ты сюда попал? — спросил я.

— Как и все, наверное, — вздохнул Ботаник. — Предложили выбор: или тюрьма, или работа на них. Хочешь подробности?

Я кивнул.

— Однажды я стоял на улице и читал листовку, расклеенную L—I, слышал о таких?

Я сказал, что листовок не видел, но об L—I слышал, когда жил в отеле.

— Никому об этом не рассказывай, — сказал Ботаник. — Так вот, читаю листовку, подходит ко мне полицейский и приглашает пройти с ним в участок. Там мне доходчиво объяснили, что листовки читают либо враги народа, либо идиоты. А раз на идиота я не похож, то у меня есть выбор: либо я два месяца копаю канавы в сельве, либо обязуюсь каждый месяц присылать им отчет о всем подозрительном, что я увижу или услышу. У меня тогда родился второй ребенок, жена не работала, так что выбора у меня не было. Я согласился.

— А где ты тогда работал? — спросил я.

— В школе преподавал информатику.

— Боже, что может быть крамольного в школе?

— Зря ты так думаешь. Гобернанте уделяет большое внимание государственным школам. Каждый ученик должен покинуть школу с твердым убеждением, что Ла-Эсперанса — самое лучшее государство в мире, а наш любимый Правитель делает все, чтобы оно стало еще лучше. Так вот, через месяц меня вызвали в полицейское управление и попросили отчет. Я взял чистый лист бумаги, написал, что все ОК, расписался и поставил дату. Полицейский спросил, не хочу ли я подышать в полиэтиленовом мешке. Я сказал, что не хочу, но мне нечего добавить к тому, что я написал. Тут внезапно их лица подобрели, и они пригласили меня пройти в соседнюю комнату, где сидел сотрудник службы безопасности. Он спросил меня о работе в школе, умею ли программировать, потом сказал, что мое поведение в полиции заслуживает наказания, но я могу исправить свои ошибки, если докажу, что являюсь хорошим специалистом, нужным отчизне. В качестве доказательства я должен был написать программу, которая анализирует какой-либо текст и ищет нет ли чего подобного в сети. Задача была легкой, с текстами я работать умел и через неделю прислал им коды. Буквально через час мне позвонили и пригласили зайти в городское управление безопасности. Вот там мне и предложили работу в кибернетическом центре.

— Не секрет, чем ты начал заниматься? — спросил я.

— От тебя не секрет. Мне приказали заниматься анализом статей, которые пишут наши чиновники в газеты и на официальные сайты. Анализ такой: нет там какой-нибудь крамолы, достаточно ли чиновник лоялен государственной власти.

— Ого! — усмехнулся я. — А что, чиновники пишут статьи в газеты?

— Чиновники у нас все писатели, — сказал Ботаник. — Это негласное распоряжение Сеньора Гобернанте. Он надеется, что в статьях чиновники поневоле выскажут свое отношение к существующему строю и ему так проще будет оценивать их лояльность. Короче, вот этим я три года и занимался. А неделю назад меня вызвал к себе Виктор, и сказал, что организуется новый отдел, в котором могут пригодиться мои умения и опыт. Я очень удивился, узнав, что отдел возглавит американец, который совсем недавно приехал на остров. Потом решил, что начальству виднее.

Аллея заканчивалась, гул вентиляторов стал тише. Мы подошли к указателю, на котором был нарисован восклицательный знак в красном круге.

— Мне дальше нельзя, — сказал Ботаник. — Тебе можно, у тебя на бейджике красная кайма, у меня — синяя.

Мы повернули и некоторое время шли молча. Потом Ботаник сказал:

— Виктор мне не рассказал о целях проекта, сказал только, что это государственный секрет, но я умею складывать два и два. Ты утром давал нам задание, я понял, что кроме анализа текстов предстоит еще обработка записей телефонных разговоров и различных видео. Я думаю, что у тебя есть файлы с уличных камер. Ну а дальше все надо свалить в кучу, и понять, кого из чиновников или генералов надо посадить в тюрьму, кого расстрелять, а для кого эти маленькие неприятности оставить на потом.

Он посмотрел на меня, я молчал.

— Я все понимаю, — сказал он, — тебе не разрешается нам многое рассказывать. Но мне твоих рассказов не надо. Я занимался подобными вещами и буду тебе помогать. Считай, что с текстами у тебя проблем не будет, а вот что делать с видео, я не представляю.

— Встречи, — сказал я.

Ботаник засмеялся.

— Какие могут быть встречи на улице у генералов? Они там перемещаются исключительно на автомобилях. А если по недоразумению выйдут за сигаретами, то за ними сразу бросится охрана из трех человек.

— В базе не только генералы, — сказал я.

Ботаник ударил кулаком в ладонь.

— Сволочи! Неужели идет слежка за всеми, кто не верит в тысячелетнее счастье?

Я промолчал.

— Впрочем, это, конечно, ожидаемо. Это единственное, что у них хорошо получается.

— Твоего файла в базе нет, — сказал я.

— Ну, конечно! — усмехнулся Ботаник. — Просто тебе не положено об этом знать.

Мы подошли к нашему корпусу и увидели, что четверка из нашей команды сидит на скамейке. Двое курили, двое лениво потягивали кока-колу.

— Эй, бездельники! — крикнул Ботаник. — Ну-ка, марш работать!

Когда программисты исчезли за дверью, он усмехнулся и сказал:

— Считай, что в наших файлах сегодня добавится еще несколько строк.

Глава 20

Без пяти шесть я еще сомневался, стоит ли мне ехать с Виктором на пляж. С одной стороны — с начальством нужно поддерживать неформальные отношения, но с другой стороны — очень тесное сближение опасно, трудно удержать грань между обычным дружеским разговором и чем-то неуловимым, что может показаться фамильярностью или обидной шуткой. К тому же у меня еще болела голова, а в ней крутился разговор с Ботаником, и единственное, чего мне хотелось, это приехать домой, включить кондиционер и залечь в прохладную постель.

Ровно в шесть позвонил Виктор:

— Машина у подъезда, выходи, — сообщил он как человек, для которого чужие сомнения — недоразумение, а не аргумент.

Солнце еще грело, но уже не так смертельно, как в полдень. С моря потянул свежий ветерок, окружающий мир уже не казался таким страшным, как я представлял его, сидя в офисе. Когда мы ехали по городу, Виктор показывал мне рестораны, рассказывал, какие блюда там готовят и как нужно общаться с официантами, чтобы те принесли блюдо, доставляющее желудку радость, а не расстройство. Проезжая мимо храма, он перекрестился и сказал, что иногда заходит сюда, чтобы попросить Деву Марию о заступничестве.

— Кто-то тебе угрожает? — удивился я.

Виктор начал как-то неубедительно объяснять, что мы живем в тропиках, тут ураганы, змеи, акулы…

— И крокодилы, — добавил я.

Он согласился, что и крокодилы, а потом начал рассказывать, что однажды наступил на морского ежа и он целый час держал ногу в уксусном растворе, но потом все равно пришлось идти к врачу.

На пляже он зашел в кабинку, вышел оттуда в одних плавках, удивился, что я не взял с собой пляжный костюм, заметил, что тут можно купить все что угодно за один доллар. Я сказал, что подумаю, а пока посмотрю и привыкну к обстановке.

Пляж и в самом деле был шикарным. Многочисленные палапы, несколько кафе, где продавали все виды алкогольных напитков, два огромных здания, очевидно клубы, как мне рассказывал капитан, и что меня больше всего удивило — в центре пляжа горел небольшой костер. В такую жару и костер! Около костра стояли трое мужчин с бутылками виски в руках. Они периодически из них отхлебывали, что-то говорили и сразу начинали хохотать.

— Это наши министры, — сказал Виктор. — Промышленность, энергетика и строительство.

Один из министров так расхохотался, что не удержался на ногах и плюхнулся на песок. Бутылка виски выпала из его рук, он тут же бросился за ней, поднял, отряхнул и сделал мощный глоток.

— Они что-то празднуют? — спросил я.

— У них каждый день праздник, — ухмыльнулся Виктор. — Среди министров только один нормальный — министр информации. Это министерство занимается фигней, считают, сколько счастья привалило за прошедший месяц, но сам министр — нормальный мужик. С ним интересно, он знает Дон Кихота почти наизусть. Если будешь с ним общаться, то найди в сети цитаты из этой книжки и вворачивай их куда ни попадя. Ему понравится.

Мы направились к веселой министерской компании.

— Здоровья Сеньору Гобернанте! — крикнул Виктор, поднимая бутылку виски, которая неожиданно оказалась в его руках.

— Виват! — закричали ему в ответ. — Виктор, Пифагор ты недоделанный, иди к нам! Заодно представь своего попутчика, что-то мы его раньше тут не видели.

Мы направились к костру.

— Почему Пифагор? — спросил я.

— Это из-за моей нелюбви к математике, — объяснил Виктор. — Раньше звали синус-косИнус, но потом перестали — некоторым было трудно это выговаривать.

У костра один из министров, толстый, лысый, с трясущимся животом, хлопнул меня по плечу и спросил у Виктора:

— Ну, рассказывай, кого привел.

Виктор отхлебнул из своей бутылки, сказал, что я американец, гений математики и других наук и что со вчерашнего дня являюсь его заместителем.

— Заместителем по математике или по чему-то еще? — спросил лысый, но потом утвердительно заключил. — Он непьющий, значит, по математике.

— Надо же, — сказал кто-то стоявший рядом. — американец, а уже заместитель.

— Он гений, — сказал Виктор.

— Первый раз вижу американца-гения, — сказал лысый, — бывает же игра природы. Я думал, что такое только в кино бывает.

Мы постояли еще минут пять, узнали, что они греются у костра, чтобы быстрее похудеть, что Виктору надо не купаться, а сбегать в буфет и принести что-нибудь на закуску. Виктор послал всех к черту, сказал, что у костра он сам скоро превратится в закуску, взял меня за руку и потащил к морю. Вдогонку мы услышали, что математики никчемные люди, что пить мы не умеем, и что общение с медузами нам нравится больше, чем выпивка с друзьями.

— Удивляюсь, как эти люди руководят экономикой, — сказал я.

— Ничем они не руководят, — засмеялся Виктор. — Их главная задача — написать докладную Сеньору Гобернанте, что страна процветает и будет процветать еще больше.

— А что на самом деле? — спросил я.

— А никто не знает, — хмыкнул Виктор. — Коровы доятся, куры несутся, рыба ловится, кофе сушится, консервные заводы работают. Приходит день — появляется пища. И все верят, что так будет всегда.

— Это есть причина почему в мировой статистике нет данных о нашей стране? — спросил я.

— Это ты хорошо сказал, — он шлепнул меня по плечу. — В нашей стране — именно в нашей. Ты начал правильно мыслить, патриотично. Статистика есть, конечно, но в нее не верит даже Сеньор Гобернанте. Подавать такие цифры за пределы страны — это только смешить земной шар.

Я промолчал.

— Думаешь, как настрочить на меня донос? — хохотнул Виктор. — Не советую это делать. Во-первых, я прочитаю этот донос раньше, чем ты его закончишь. Безусловно он будет исправлен, а на следующий день, по чистой случайности, конечно, доносчик попадет под машину.

— За кого ты меня принимаешь? — сказал я. — Мне проще отрезать себе руку, чем написать что-то плохое о друге.

— Верю, — сказал Виктор. — Ладно, я пошел купаться, а тебе советую купить плавки и присоединиться.

Он разбежался и нырнул в набегающую волну. Потом встал, вытер руками лицо и поплыл. Плыл он замечательно, быстрые сильные движения, синхронная работа рук и ног. Отдых на пляже он явно освоил много лучше, чем арифметику и прочие никому не нужные, с его точки зрения, науки.

— Ты пойми, — говорил он, когда мы ехали обратно. — У нас на острове все нормально, главное, тут не надо ничего колыхать. Я вообще не понимаю, на что здесь можно жаловаться. Хочешь работать — работай. Хочешь не работать — не работай. Жратвы хватит и для тех, и для других. Одежда здесь не нужна — шорты, футболка и шлепанцы — этого достаточно от рождения до конца жизни. Спать можно под открытым небом. Хочешь жить лучше — нет проблем. На консервном заводе и на электростанции куча вакансий. Там, правда, нужно что-то соображать, но если мозги заточены только на жратву и баб, то можно пойти работать на кофейную плантацию или птицефабрику. И там, и там неплохо платят, этого хватит на приличную квартиру и на то, чтобы красиво одеть детей в школу. Все отлично, если соблюдать кое-какие пустяшные правила. Теперь ты понял, почему наше счастье будет длиться тысячу лет?

Я сказал, что понял.

— Ну, и хорошо, — примирительно сказал Виктор. — Я знал, что мы с тобой сработаемся.

Глава 21

Прошли две недели. Я втянулся в работу, но проект шел довольно медленно. Проблем оказалось больше, чем я думал. Обещание Ботаника, что у меня не будет проблем с текстами, оказалось обычным хвастовством. Похоже, он считал «проблемой» что-то вроде всемирного потопа, а все остальное — мелочью. Предложенный им поиск по ключевым словам приводил к нелепым результатам, тут нужна была другая идея.

Квартира уже перестала радовать, как это было в первые дни. Да, красиво, уютно, удобно, но все стало привычным, и я уже не обращал внимания ни на дорогую мебель, ни на вид с балкона. Не радовало даже джакузи. Точнее, я перестал им пользоваться. На пляж я больше не ездил. Виктор меня не приглашал, а ехать туда одному не хотелось. Я сначала подумал, что Виктор на меня обиделся, но оказалось, что причина в другом. Он приходил ко мне почти каждый день, спрашивал, как дела, выслушивал, морщил лоб, облегченно вздыхал, когда мы переставали говорить о работе, начинал рассказывать анекдоты, говорил, что дома у него Содом и Гоморра и что все радости, которые он позволял себе после работы, на время прекращены. Иногда он говорил, что нам надо съездить в какой-то загородный ресторан, где готовят фахитос лучшие в Карибском бассейне. Но эти планы все время откладывались, ни мне, ни ему, реально этого не хотелось.

По воскресеньям я ездил гулять в парк, там и, правда, было прекрасно. Тенистые аллеи, фонтаны, хороший пляж, неплохие буфеты. И никого! Так, попадется один-другой гуляющий, и все. Иногда на меня нападала тоска, мне хотелось с кем-то просто поговорить не о работе, не о загородном ресторане, а просто о жизни. Мне удалось получить разрешение послать письмо родителям. Я написал, что жив, здоров, нашел тут хорошую работу и, вероятно, задержусь на некоторое время. Виктор прочитал письмо, одобрил, сам запечатал его в конверт, шлепнул какую-то печать и пообещал, что письмо будет обязательно доставлено.

Иногда я выезжал в город, бродил по улицам в сопровождении шофера, пил кофе в маленьких ресторанчиках, но и это быстро надоело. Радовало, что на улице стало меньше патрулей, а с дорог практически исчезли военные машины. Я спросил Виктора, окончилось ли особое положение, но он сказал, что мне надо меньше работать и иногда хоть подглядывать в небо.

— Работает даже аэропорт, — сказал он. — Ты, что, ни одного самолета не видел?

Да, он был прав. Я стал обращать внимание на самолеты, которые раз в час садились или поднимались в воздух из нашего аэропорта. Как-то мне стало совсем тоскливо, и я спросил Виктора, могу ли я съездить в Лос-Анджелес, чтобы повидать родителей.

— Я обязательно вернусь, — сказал я. — Поверь, что мне очень нравится моя работа.

— Я тебе верю, — кивнул Виктор. — Но тут решаю не я, а…

Он поднял палец, указывая на кого-то в небесах. Однажды мне очень захотелось увидеть нашу компанию в отеле. Я попросил шофера подвести меня, вышел из машины, увидел, что ворота открыты, военных нигде не было, отель жил своей обычной жизнью. Я постоял, хотел пройти в вестибюль, но передумал и уехал обратно. В тот же вечер я позвонил своему куратору-капитану и попросил его узнать о судьбе Рыжего, Джона и Мери. Он перезвонил на следующий день и сказал, что Джона и Мери выпустили в Америку, а Рыжий сейчас работает в банке и снимает квартиру в центре города. Я записал адрес Рыжего, подумал, что при случае навещу его, но потом закрутился и забыл про свое желание.

Однажды случилось непредвиденное. Позвонил Виктор и сказал, чтобы я срочно зашел к нему в кабинет. Там, за столом, рядом с Виктором сидел молодой человек, слишком улыбчивый, слишком энергичный и слишком горячий, чтобы внушать доверие. Он вскочил, едва увидев меня, и сжал мою руку с такой силой, будто мы были родственниками, потерявшими друг друга много лет назад. После этого он объявил, что безмерно рад видеть лучшего программиста на острове. Я сразу почувствовал недоброе, но сказал, что очень рад встрече и спросил, чем я могу ему помочь. Тут в разговор вмешался Виктор:

— Кевин, — сказал он, — в Министерстве информации есть проблема. Им требуется помощь, и я согласился отдать тебя на время в их руки. Ты как-то сказал, что твой Ботаник отлично справляется с проектом, и у тебя есть немного свободного времени.

— Да, — сказал я, — а чем конкретно я могу помочь?

Молодой человек с жаром начал объяснять, что у них есть проблема, с которой они пока не могут справиться. Господин министр будет рад встретиться со мной и рассказать конкретно, в чем состоит эта проблема.

— Министр готов с вами встретиться прямо сейчас, — сказал молодой человек. — Если вы свободны, то я могу вас проводить.

Ко мне подошел Виктор и шепнул на ухо:

— Сходи в туалет, поищи в сети забойные цитаты из Дон Кихота, выбери парочку подходящих и только после этого иди.

Я так и сделал. Молодой человек провел меня в соседнее здание, мы поднялись на третий этаж и вошли в приемную министра. Секретарь, полная брюнетка с огромным декольте и в короткой юбке, спросила мое имя, исчезла за дверью в кабинет, быстро вернулась и сказала, что министр меня ждет. Министр информации, в отличие от тех, кого я видел на пляже, был человеком, чье лицо могло бы принадлежать профессору истории или дирижеру старого оркестра. Его голос был мягким, жесты ленивыми, но взгляд его глаз слишком внимательным. Он пригласил меня сесть, сам сел напротив, сказал, что рад меня видеть, что меня рекомендовал Виктор и он надеется, что я окажу им неоценимую помощь.

— В чем конкретно состоит ваша проблема? — спросил я.

Министр откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столу, потом начал говорить:

— Вы, наверное, заметили, что каждую неделю, а иногда чаще Сеньор Гобернанте издает указы, которые способствуют улучшения уровня жизни наших граждан.

Я немедленно согласился, что указы Правителя чрезвычайно важны, и если им следовать, то жизнь на острове безусловно станет еще лучше.

— Вы правильно заметили — если следовать. Но для этого необходимо, чтобы каждый житель острова знал об этих указах. Они публикуются в газетах, есть на официальном сайте, мы также их размножаем и наклеиваем на досках объявлений. К сожалению, опросы показали, что половина жителей нашего острова не следит за этими публикациями. А это, как вы понимаете, недопустимо.

Я горячо с ним согласился, отметив, что, к сожалению, не всегда судьба ведет наши дела лучше, чем мы того желаем. Я немного исказил слова Дон Кихота, но министр меня понял, захохотал и сказал, что именно так в жизни и бывает, то, что мы принимаем за ветряные мельницы, оказывается настоящими великанами, с которыми приходится сражаться не на жизнь, а насмерть.

— Ну у вас, наверное, есть новые идеи? — спросил я.

— Да, — сказал министр, — практически у каждого жителя острова есть сотовый телефон, который позволяет выйти в интернет. Интернет у нас ограниченный. Мы оставили только официальные государственные сайты, разрешили доступ к мировым развлекательным и образовательным сайтам, у нас работает локальная социальная сеть, есть онлайн библиотека где около тысячи книг в свободном доступе.

— Эти книги рекомендованы вашим министерством? — спросил я и тут же пожалел, что влез с таким дурацким вопросом.

Министр не заметил моего смущения, сказал, что в список книг входит вся классика, детская литература, учебная, книги по искусству и многое другое. Потом добавил, что у него есть статистика посещения всех сайтов, и, если мне интересно, то я могу с ней ознакомиться.

— На первом месте, наверное, порносайты? — спросил я и опять пожалел о своем дурацком вопросе.

— К сожалению, вы правы, — сказал министр. — Но это не главная проблема. Мы хотим, чтобы при открытии любой страницы где-нибудь внизу появлялось сообщение о последних указах Сеньора Гобернанте или какая-нибудь другая важная государственная информация. С локальными сайтами проблем нет, но как быть с другими, которые посещаются гораздо чаще?

Я задумался. Проще всего сделать специальный браузер, который решит эту задачу на раз, два, три. Я сообщил об этом министру. Он восхищенно поднял руки, сказал, что его программистам и в голову не приходила такая простая идея, и что он немедленно попросит их этим заняться. Потом замолчал, достал из коробки сигару, сделал первую затяжку и сказал грустным голосом:

— Ни черта они не сделают, они более простых вещей сделать не могут. А как заставить всех пользоваться новым браузером?

— Пусть Сеньор Гобернанте издаст соответствующий указ, — сказал я. — Всех, у кого не будет этого браузера или кто будет пользоваться другими браузерами, штрафовать или конфисковать у них телефоны.

— Гениально! — вскрикнул министр. — Вот это наши методы! Бесчеловечно, конечно, но зато эффективно. Вы не будете против, если я вас попрошу возглавить группу программистов, которые будут этим заниматься? Я вас оформлю руководителем проекта с соответствующей зарплатой. Это будет уровень заместителя министра.

— Простите, — сказал я, — но я уже заместитель министра. По крайней мере так сказал Виктор, когда описывал мою должность.

Министр засмеялся:

— Вы не можете быть министром двух министерств, но заместителем министра вы можете быть хоть в десяти министерствах. Зарплата соответственно будет умножаться.

— Я не знаю, — пробормотал я. — Мне нужно получить разрешение Виктора.

Министр хлопнул в ладони.

— Об этом не беспокойтесь. С Виктором я договорюсь, мне важно было ваше принципиальное согласие.

Расстались мы практически друзьями. Он проводил меня до двери, долго жал руку, сказал, что безумно рад был познакомиться со мной и что наша совместная работа принесет успех всем жителям острова.

Виктор выслушал мой рассказ, поздравил меня с новой должностью, но предупредил, что работа над проектом «Пеликан» должна для меня остаться приоритетом.

— Наш проект, — сказал он, — в тысячу раз важнее, чем любой проект Министерства информации.

— В тысячу раз? — переспросил я. — Откуда такая цифра?

— Ну, не в тысячу, пусть в сто раз, это неважно. С цифрами у меня всегда проблема. Главное, чтобы ты не забывал о своей основной работе. Ну а как тебе сам министр?

Я сказал, что у меня самые хорошие впечатления, что мы очень дружески расстались, и я буду рад ему помогать, но, конечно, не в ущерб нашему главному проекту.

Весь день я пребывал в эйфории. Нет, не потому что получил новую должность, а просто понял, что у меня есть шанс выжить в этом государстве. Получается, что я им очень нужен, и пока я им нужен, то за свою жизнь могу не опасаться.

Глава 22

Мне очень хотелось поделиться с кем-нибудь новостями. Ботаник выслушал меня с выражением лица человека, который уже трижды наступал на те же самые грабли, и сказал, чтобы я не очень радовался.

— Я знаю программистов этого министерства. Они все мастера спорта по раскладыванию пасьянса. А все, что выходит за рамки работы с таблицами Excel для них как чтение древнекитайских манускриптов.

Я не стал спорить, а вечером решил съездить к Рыжему. Мы подъехали к аккуратному одноэтажному дому с двумя входами, как у старинных испанских домов, разделенных между родственниками. Рыжий занимал левую половину дома. Я попросил шофера подождать, позвонил, и едва рука моя оторвалась от кнопки, дверь отворилась. Рыжий стоял на пороге и смотрел на меня так, будто к нему явился архангел Гавриил с радостной вестью.

— Это ты? — спросил он. — Костюм, кожаные туфли, да еще с персональным шофером.

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал я.

После таких кратких приветствий он отступил, приглашая меня войти.

Его квартира оказалась довольно уютной. Большая гостиная, служившая одновременно столовой и кабинетом, небольшая спальня, две третьих которой занимала огромная кровать. Мы сели на диван, и я попросил рассказать Рыжего, как он попал в банк.

— Все просто, — сказал он, — меня поставили перед выбором: каторжные работы или банк.

— Давай подробности.

— Мы с Джоном и Мэри, — начал рассказывать Рыжий, — решили сбежать в Мексику. Когда военные ушли из отеля, то я сходил в знакомую тебе деревню и поговорил с официантом. Он обещал помочь, куда-то позвонил, и сказал, что за две тысячи долларов с человека один рыбак берется отвезти нас в Мексику. Две тысячи — это все, что у меня было. У Джона и Мери к этому времени не осталось и процента от этой суммы. Я опять пошел в деревню и сказал официанту, что буду один. Мы договорились, что на следующий день в пять утра мне надо прийти на причал на краю деревни. Я пришел, но вместо рыбака там меня ждали двое полицейских. Кто меня сдал — неизвестно. Скорее всего сам рыбак, передумавший рисковать за две тысячи. В участке мне очень вежливо объяснили, что у меня выбор между пятью годами копания канав в сельве и выгребанием дерьма на птицефабрике. «А есть третий вариант?» — спросил я. Тогда они меня заставили рассказать, чем я занимался в Америке. Услышав, что я три года работал в банке, допрашивающий меня капитан куда-то позвонил, потом протянул мне трубку. Голос в трубке на довольно приличном английском спросил, знаю ли я что такое факторинг, овердрафт и эскроу-аккаунт. Я это знал, рассказал. «Окей», — сказали в трубке и попросили передать ее капитану. Капитан выслушал, сказал: «Си, сеньор» и приказал проводить меня в железную клетку. Через час за мной приехали, привезли в банк, поговорили, заставили подписать пятилетний контракт и пообещали помочь найти квартиру недалеко от работы. Через пару недель меня вызвали в полицейский участок и торжественно вручили паспорт гражданина республики Ла-Эсперанса. Я сначала обрадовался, но потом выяснил, что такой паспорт убивает мою надежду выехать с острова. Я начал работать, заскучал и решил найти тебя. Я попросил своего начальника навести справки. Через два дня он вызвал меня к себе в кабинет, и сказал, чтобы я забыл твое имя и никогда его больше о тебе не спрашивал. Я решил, что тебя расстреляли, и вечером выпил за упокой твоей души. Теперь ты представляешь, что я почувствовал, когда увидел тебя на пороге.

— А как Джон и Мери? — спросил я.

— Им повезло. Вызвали в полицейский участок, похвалили, что не поддались моим уговорам сбежать в Мексику, расспросили об их специальностях, сказали, что шоферы и продавщицы на острове не нужны и через неделю, когда заработал аэропорт, им разрешили улететь домой. А как ты?

Я рассказал о своих приключениях, как рассказывают о сновидениях — в самом деле моя карьера выглядела как сказочный сон. О своих проектах я не распространялся, сказал только, что могло быть еще скучнее. Рыжий кивал, цокал языком и периодически поднимал большой палец, словно оценивал удачные реплики в пьесе, которую я перед ним разыгрывал.

— Фантастика, — сказал он, когда я описал дворец Правителя. — На острове такие рассказы принято слушать, стоя на коленях.

Теперь это был не тот Рыжий, которого я знал в первые дни пребывания на острове, не яркий лидер с глазами заговорщика и усмешкой циника. Этот Рыжий был с мятым лицом, поникшими плечами и водянисто-туманным взглядом.

Некоторое время мы молчали. Потом он вдруг встал, наклонился ко мне, долго всматривался, как будто хотел сказать что-то важное, но передумал, и вместо этого объявил, что у меня грязное лицо и что мне срочно нужно умыться. Лицо у меня было чистое, как совесть у чиновника в отставке, но просьба в его глазах была слишком человеческой, чтобы ее игнорировать. Мы отправились в ванную. Рыжий открыл все краны, вода заурчала в раковине и вдобавок запели трубы, как будто стараясь заглушить любопытные уши. Мы уселись на какой-то старинный сундук с запахом нафталина и рыбьего жира.

— Ты хочешь отсюда сбежать? — спросил он.

Честно говоря, я хотел. Но не настолько, чтобы рисковать жизнью или, скажем, работать на птицефабрике, где даже куры были бы моими начальниками.

— Я знаю людей, которые могут помочь, — сказал Рыжий с заговорщицким видом, — но им нужен кто-то, кто может войти во дворец.

— Я могу лишь пройтись мимо дворца. У меня, знаешь ли, карточка не того цвета, — сказал я.

— Все можно устроить, — Рыжий приободрился. — Мы сделаем из тебя министра.

— Министра? — переспросил я. — Я бы предпочел стать смотрителем маяка где-нибудь около Бостона. Сидел бы и писал мемуары «Как я не стал министром в самой счастливой стране».

— Министр — это практичнее, — сказал он, и в его голосе снова послышалась нотка прежнего сарказма. — Мы тебе поможем.

Я посмотрел на его иссохшее лицо, на руки, дрожащие, будто в них поселились три духа — тревога, кофеин и алкоголь. Было в этом предложении что-то от гоголевского абсурда: когда тебе предлагают вступить в элиту, потому что ты симпатичный и у тебя хорошие манеры. Да и кто такие эти «мы»? Я покачал головой.

— Это не по мне. Не вышел ни фигурой, ни умением пить виски.

— Подумай, — не сдавался Рыжий. — Я тебя познакомлю с одним человеком. Он писатель. Знаменитый. Местный классик. Он объяснит, что к чему. Ты ведь можешь выезжать в город?

— Могу, — кивнул я, — но со мной всегда шофер-телохранитель, и вся эта охрана живет по принципу: если ты на минуту остановился и задумался — значит, готовишь побег.

Мы обсудили возможные места встречи — Рыжий предлагал, я сопротивлялся. В конце концов он сказал:

— В воскресенье, в парке. Десять утра. Фонтан с русалками. Сиди на скамейке. А писатель подсядет. Просто беседа. Никто не запретит вам говорить о погоде и поэзии.

Мне эта идея не понравилась, но я устал огорчать Рыжего и согласился. Я не представлял, к чему может привести мое согласие.

Глава 23

Кто-то сказал, что счастливые люди радуются каждому наступившему утру. Если так, то в то воскресенье я не был счастливым человеком. Хотелось лежать, закрыв голову одеялом, и ни о чем не думать. Или с кем-нибудь посоветоваться. Нет, не для того, чтобы услышать совет, а просто четко сформулировать плюсы и минусы моего решения. Нет ничего хуже, чем советоваться с моим внутренним голосом. Этот незримый собеседник легко впадает в панику и видит впереди только ужасы, даже когда вероятность этих ужасов меньше одного процента.

— У тебя на кону каторга или расстрел, — говорил внутренний голос. — А в плюсах только возвращение в свою крошечную квартиру в веселом районе Лос-Анжелеса, где ночью страшно выходить на улицу.

Я с трудом вылез из постели, оделся, спустился в ресторан, позавтракал, вышел на улицу и вдруг обнаружил, что уже позвонил в гараж и заказал машину. Как это произошло? Кто-то внутри меня уже давно играл в эту игру, передвигая меня, как шахматную фигуру, и мне оставалось только покорно следовать маршруту. Я сел в подкативший «Ниссан» и сказал сержанту, сидевшему за рулем, что сегодня мы поедем в парк.

Фонтан с русалками я знал хорошо — это было одно из моих любимых мест. Половина скамеек, стоявших вокруг фонтана, находилась в тени, а по широкой аллее, ведущей от фонтана к морю, всегда гулял прохладный ветерок. Писатель сидел на моей любимой скамейке в тени огромной пальмы. Внешне он напоминал техасского рейнджера, который для солидности нацепил очки в темной роговой оправе. О том, что это писатель, я догадался по книге, которая лежала рядом с ним. Я узнал обложку. Это был один из его многочисленных любовных романов, который он писал со скоростью четыре штуки в год. Обычно в первой половине его книг влюбленным никак не удавалось встретиться, мешали то войны, то революции, то эпидемии, то родители, то социальное неравенство. Потом они встречались, были счастливы страниц двадцать и снова разлука. В финале измученные борьбой с окружающей средой герои наконец-то соединялись и шли в церковь венчаться. На этом сказка заканчивалась, начинались серые будни, которые писатель никогда не описывал.

Я подсел к нему, сделал вид, что он меня не интересует, достал телефон и стал читать последние новости. Главной новостью в этот день была короткая статья Сеньора Гобернанте о том, что женщины должны рожать от воинов. Он приводил статистические данные, что дети, рожденные в семье военных, более приспособлены к жизни, а значит, более счастливы. Мой телохранитель сел на соседнюю скамейку и тоже достал телефон. «Сфотографирует обязательно», — подумал я. Жаль, конечно, что у меня нет доступа к моим файлам, я бы с удовольствием прочитал описание нашей встречи с Писателем.

— Что-нибудь интересное сегодня? — спросил он с выражением лица, которым обычно интересуются котировками на бирже.

Я рассказал ему о детях военных.

— Идеалом Сеньора Гобернанте, — сказал он, — была бы страна, где даже коты состоят на военной службе. Приказ идет сверху, как капля по листу пальмы, и с такой же скоростью все бросаются укреплять свое счастье.

— Не боитесь говорить такие вещи вслух? — спросил я.

— Вряд ли вы записываете наш разговор, — сказал Писатель, — а если вы напишете донос, то против вашего слова будет мое. А так как я человек известный и уважаемый, то моему слову поверят скорее. Вы, как я вижу, приезжий, а таким на острове доверяют мало.

— Тем не менее, — возразил я, — в отличие от вас, я пришел сюда с телохранителем.

— Это ничего не значит, — сказал он. — Я могу сделать так, что ваш телохранитель подтвердит, что крамолу говорили именно вы. Кстати, я не ошибся, вы Кевин Тейлор?

— Он самый.

Писатель помолчал, потом внимательно посмотрел на моего сержанта, но тот в данный момент больше интересовался своими ботинками.

— Вам говорили о цели нашей встречи? — спросил он.

— Мне сказали, что вы хотите мне помочь стать министром, — сказал я. — Правда, не спросили, хочу ли этого я.

— А почему вы этого не хотите?

— Я не впишусь в их компанию. Я не пью виски из горлышка и не умею рассказывать анекдоты.

Писатель расхохотался.

— Я думал, вы скажете, что не умеете руководить государством.

— Мне объяснили, что государство само собой руководит. Как поезд: главное не забыть, где проложены рельсы.

Он покачал головой.

— Наш поезд идет в гору, скоро инерция закончится, и тогда будем катиться назад. Без тормозов, зато с музыкой.

— А я слышал другое. Люди сыты, на шорты и футболку им хватает, танцевать по вечерам на площади никто не запрещает, так что такое счастье вполне может длиться тысячу лет.

— Вы многого не знаете, если верите такой ерунде. Наша задача — дать людям достойную жизнь. Есть бананы, носить шорты и танцевать на площади — это деградация. Зайдите в наши больницы и вы увидите рентгеновские аппараты, которым уже пятьдесят лет. Сейчас операции на сердце делают, не вскрывая грудную клетку, а искусственный интеллект может написать такую книгу, — тут он похлопал по обложке книги, лежащей на скамейке, — за пять минут. А мы так и будем есть бананы и танцевать.

— И в этом виноваты министры, которых вы хотите заменить?

— Это только начало. Без этого мы никуда не двинемся. Вы знаете, что половина молодых мужчин у нас сейчас служит в армии или в полиции. Или вот так.

Он кивнул в сторону моего телохранителя.

— Молодой мужик, а занимается ерундой. Еле-еле окончил школу, дослужился до сержанта, и это его максимум. А если бы он окончил университет…

— И что? Он стал бы счастливее?

— Он бы приносил больше пользы нашей родине.

— В ущерб своему счастью?

— Ах, бросьте! Наше счастье придумало Министерство пропаганды, которое теперь называется Министерством информации. Кто-то решил, что мы вышли на такой счастливый уровень, что пропаганда больше не нужна. Остается только собирать информацию, насколько мы счастливы и что нужно сделать, чтобы счастья стало еще больше.

— Давайте говорить конкретно. Что вы от меня хотите?

Писатель опять посмотрел на сержанта, но тот, похоже, задремал.

— Под книгой лежит конверт, ваша задача — передать его Совету старейшин. Как вы это сделаете — это ваша проблема. В нем компромат на министра информации. Когда документы, лежащие в конверте, прочитают, то на следующий день его снимут.

— Я знаю этого министра, он прекрасный человек. Министерство работает неважно, с этим я согласен. Но это не его вина. И чем он так насолил, что вы хотите его снять?

— Мы хотим снять всех министров. Этот министр — только начало, и это самый важный министр — потом узнаете почему. И не надо мне говорить, что он прекрасный человек. Поверьте, что мы знаем больше. Прекрасных людей, работающих около дворца правителя, нет и быть не может.

— Но я тоже работаю около дворца правителя.

— Вы там работаете пару недель и за это время еще не успели пропитаться дворцовыми миазмами. Когда министра информации снимут, то, возможно, вас будут рекомендовать на его место.

— Я не хочу быть на его месте.

— Вас никто не спросит. Рекомендации здесь равносильны приказу. Невыполнение приказа — это преступление.

— Простите, но я не буду брать это письмо.

— Вы возьмете это письмо и сделаете так, что оно попадет в Совет старейшин. Если вы это не сделаете, то старейшины получат компромат на вас. Последствия вы можете представить. Я сейчас уйду, письмо будет лежать под книгой. Вы возьмете письмо, а книгу оставите на месте. Она, вероятно, попадет в Службу безопасности, но там ничего крамольного нет, это небольшая страховка, которая поможет и мне, и вам. До свидания.

Писатель встал, поклонился и отправился к выходу. Я осторожно приподнял книгу, взял конверт, сунул его в карман.

— Помнется, — подумал я.

И тут же добавил:

— Ну, и черт с ним.

Глава 24

Ко всем моим проблемам прибавилась еще одна — что делать с письмом? Передать его в Совет старейшин я мог только через Виктора. Но тогда пришлось бы ему все рассказать, и неизвестно, что из этого бы получилось. Уничтожить письмо? Это тоже опасно — Писатель может об этом узнать и выполнить свое обещание — написать на меня донос. А если письмо в целости и сохранности, то я всегда могу сказать, что пока не нашел способа передать его адресату. Если так, то где его хранить? Держать в квартире опасно. Однажды, придя домой, я обнаружил, что авторучка, которую я всегда кладу на стол параллельно листам бумаги, лежит теперь перпендикулярно. Положить письмо в сейф? После случая с ручкой я решил проверить его надежность. Положил туда стопку исписанных листов, немного сдвинув верхний. Через два дня открыл сейф и увидел, что мои листы лежат в идеальном порядке. И сейф открывала не уборщица — все произошло в середине недели. Что еще? Я мог положить конверт в полиэтиленовый пакет и закопать его где-нибудь в парке недалеко от дома. Но где гарантия, что я не попаду под прицел камер слежения, которые тут понатыканы на каждом столбе? После долгих раздумий я решил просто запихнуть конверт под ковер.

Неприятности начались через два дня после нашей встречи с Писателем. Утром мне позвонил Виктор и попросил срочно зайти к нему в кабинет. Там меня встретил мужчина средних лет с очень серьезным и скучным лицом. Мы сели за стол, он осмотрел меня, как врач перед постановкой диагноза, и спросил, как я себя чувствую.

— У вас очень бледный вид и темные круги под глазами, — сказал он.

Я сказал, что у меня много работы, очень устаю, и у меня началась бессонница.

— Я следователь службы безопасности, — сказал он. — Сегодня разговор у нас неофициальный, и вы можете называть меня просто Рауль.

Его голос был без эмоций, но паузы между словами были чуть длиннее, чем нужно. Он разглядывал меня, словно искал слабое место. Потом спросил:

— Расскажите мне, о чем вы беседовали с писателем Рамиро Эстрада?

Что ж, вопрос ожидаемый. Я рассказал, что мы с Писателем обсудили последнюю статью Сеньора Гобернанте и немного поговорили о работе Министерства информации. Если у них есть запись нашего разговора, то он будет вынужден согласиться, что я не соврал. Рауль кивнул, как-то нехорошо улыбнулся, а потом поднял папку, под которой я увидел конверт. Это был конверт, который я спрятал под ковром. Он положил его передо мной и спросил почти дружеским голосом:

— Это письмо вам передал ваш собеседник. Вы не знаете, что в нем?

Врать не имело смысла. Я сказал, что Писатель был недоволен работой Министерства информации, и что в этом конверте есть компромат на министра. Он хотел, чтобы министра заменили.

— А почему он решил передать письмо через вас, а не отправить его по почте?

В самом деле, почему? Мне пришлось импровизировать.

— Наверное, он думал, что все письма просматриваются, и что таким путем письмо не дойдет до адресата.

— А кто является адресатом?

— Совет старейшин. Но я понятия не имею, как передать письмо в Совет, и поэтому просто держал его дома.

— А кем была организована ваша встреча?

И тут врать не имело смысла. Я рассказал про Рыжего, что он мой старый знакомый, и что я приехал к нему узнать новости, а он попросил меня встретиться с Писателем, так как у него ко мне есть некоторые вопросы.

— Вы хотите сказать, что ваш приятель, Писатель и вы заинтересованы в улучшении работы Министерства информации?

— Вероятно, они знают больше, я могу только сказать, что сам министр недоволен тем, что указы Сеньора Гобернанте не доходят до каждого жителя острова. Моя задача сейчас и состоит в том, чтобы исправить эту ошибку.

Следователь взял конверт, повертел его, положил на место. Я заметил, что конверт не распечатан.

— Вы не будете против, если мы ознакомимся с содержанием этого конверта? — спросил он.

Он, что, за идиота меня держит? Как я могу быть против! Я сказал, что конечно не против, но я не уверен, что это письмо должно быть доставлено адресату. Министр информации произвел на меня очень хорошее впечатление, он знает о недостатках работы министерства, стремится от них избавиться, и для этого, в частности, пригласил меня ему помочь.

Следователь кивнул, сказал, что знает о моем новом назначении и он надеется, что моя работа позволит улучшить состояние дел в министерстве.

— Что ж, — сказал он, — я не вижу состава преступления в ваших действиях. Похвально ваше стремление улучшить работу министерства. А с вашим знакомым и Писателем мы поговорим отдельно. Я рад, что вы не стали встречаться с Писателем тайно, все происходило в присутствии вашего охранника, а то, что вы взяли письмо…

— Я сначала отказывался, — сказал я.

— Мы в курсе, — кивнул следователь. — Вы сделали только одну ошибку — не рассказали о происшедшем своему капитану-куратору.

Он встал, протянул руку, сказал, что был рад со мной познакомиться, и пожелал плодотворного рабочего дня. Я уже был в дверях, когда он попросил меня на секунду задержаться.

— В следующий раз, когда вас о чем-нибудь попросят, позвоните мне. Поверьте, что я вам дам хороший совет.

Он подошел и протянул мне свою визитку.

— Звоните в любое время, даже ночью. Дела государственной важности не допускают отлагательств.

В коридоре меня ждал Виктор.

— Ну, как? — спросил он.

— Все в порядке, — сказал я. — Мы оба были рады нашему знакомству, он пожелал мне хорошего дня.

— Я присоединяюсь к такому пожеланию, — он хлопнул меня по плечу и поспешил в свой кабинет.

Отдышавшись, я заказал кофе, включил компьютер, вошел в базу данных и открыл файлы Писателя. В том, что они существовали, у меня не было никаких сомнений. Так… Ничего особенного. Список его книг, встречи с читателями, заседания Союза писателей Ла-Эсперанса, встречи с друзьями на днях рождения… Ага, вот — встреча с Кевином Тейлором. Есть даже фотографии, причем снимки явно делал не мой охранник. Наш разговор описан кратко, упоминается оставленная на скамейке книга. Значит, был направленный микрофон. А о передаче письма ничего не было написано. Странно! Такая важная вещь, и не отражена в файле. А следователь о письме знал. Тут могут быть два варианта: не хотят наводить тень на имя Писателя или берегут меня. Я им сейчас очень нужен, и, вероятно, они решили оставить меня в покое. На какое-то время, конечно.

Включив компьютер, я узнал о новом указе Сеньора Гобернанте: любая собака без поводка, находящаяся дальше, чем три метра от владельца, считается собственностью государства и подлежит аресту.