Тысяча лет счастья

Глава 32

Теперь мое рабочее место — это маленькая, скучная комната на втором этаже Главного штаба. Серые стены, на одной из них висит потертая карта острова. В углу — письменный стол с двумя мониторами, рабочее кресло и пара стульев. Еще есть маленький диванчик, возле которого стоит журнальный столик. На нем неизменно — термос с горячим кофе. Каждое утро его приносит сержант, бросает дежурное: «Нужно что-нибудь еще?» — и, не дожидаясь ответа, козыряет и исчезает за дверью.

За моей спиной висит массивная камера слежения — черная, с широким объективом, похожая на глаз циклопа. Она направлена на мониторы, так что все, что я вижу, одновременно наблюдает кто-то в погонах. Причем наблюдает пристально, без устали, будто я собираюсь взломать сервер и объявить о смене власти в Ла-Эсперанса.

Каждое утро к воротам дворца подкатывает знакомый «Хаммер», теперь уже без лейтенанта — за рулем только немногословный сержант. Мы ездим вместе целую неделю, но за все время он не сказал ни слова. В штабе общаться тоже не с кем. Дважды меня вызывал Генерал-Бульдог, расспрашивал о ходе работы, но его интерес быстро угасал. Пару минут он кивал, делал вид, что слушает, а потом всячески демонстрировал, что я мешаю ему заниматься более важными делами.

Я внимательно изучил видео с каждой камеры наблюдения, установленной в деревнях на юго-западе острова. Пытался представить их расположение, но это оказалось сложнее, чем могло показаться. Тогда я попросил генерала предоставить мне схему установки камер. В ответ получил сухой отказ:

— Это секретная информация, доступ к которой вам пока не разрешен.

— Но мне нужно убедиться, что камер достаточно, что они покрывают все возможные маршруты, которые могут использовать беглецы или диверсанты, — настаивал я.

Генерал скривился.

— Камеры устанавливал наш специалист. У него опыт.

— Я уверен, что знаю геометрию лучше вашего специалиста.

Генерал вздернул брови.

— Причем тут геометрия?

— Причем? — я изобразил удивление. — А вы знаете, что камеры работают в коническом секторе? Если камера на столбе висит слишком высоко, можно пройти вплотную и остаться незамеченным.

— Конусы… Еще один Пифагор на мою голову… — буркнул генерал. — Ладно. Я подумаю.

На следующий день мне в почту прилетел файл с картой и расположением всех камер. Я открыл его, прикинул возможные пути обхода — и незаметно, чтобы наблюдатель за камерой не заподозрил ничего лишнего, сфотографировал экран. Потом отправил файл в корзину, но корзину чистить не стал. Наивная предосторожность, но других вариантов у меня не было. Зачем я это сделал? Кто знает, кто знает…

Подключить программу распознавания лиц оказалось просто — я использовал готовые модули из своей библиотеки. Потом еще день потратил на карту, пытаясь мысленно проложить путь по деревне так, чтобы не попасть в поле зрения камер. Казалось, у меня получилось, но нужна была проверка на практике.

— Это еще зачем? — нахмурился генерал, когда я попросил отвезти меня в ту часть острова. — Ты же применил свою геометрию, мы добавили камеры, чего тебе еще?

— Это была плоская задача, — сказал я. — Теперь надо разобраться со стереометрией.

Генерал скрестил руки на груди, ожидая продолжения.

— Я вам говорил про конусы. Мне надо кое-что измерить и рассчитать, чтобы у диверсантов было меньше шансов остаться вне поля наблюдения, — пояснил я.

— Понял, понял. Еще один теоретик… Ладно, сгоняешь, посмотришь, только не тяни.

Через день в знакомом «Хаммере» я отправился на юго-запад острова. Лейтенант тоже оказался знакомым. Он сидел рядом, хмурый, неразговорчивый. Мы ехали по разбитой дороге, пока вдали не показался мой старый отель. Я попросил остановиться. Вышел из машины, подошел к воротам. Передо мной высилось сухое, мертвое дерево. Ни единой птицы. Ни одного гракла.

Лейтенант тоже вышел, закурил.

— Что-то не так? — спросил он.

— Я жил здесь. И все это время на дереве сидела стая граклов.

Лейтенант хмыкнул:

— Хреново. По местному поверью, граклы прилетают туда, где скоро случится что-то нехорошее. Тут никого не убили?

— Нет. Но отсюда меня направили в Филиал кибернетического центра.

Лейтенант выплюнул сигарету в пыль.

— Это вместо возвращения домой?

Я кивнул.

— Могло быть хуже, — сказал он. — В свое время мы охотились за всеми американцами и мексиканцами.

— Почему?

Лейтенант покачал головой.

— Извини, больше ничего сказать не могу.

Через несколько минут мы въехали в деревню Плая-Клара — ту самую, где я завтракал с Рыжим, Джоном и Мэри.

— Может, остановимся? — предложил я. — Выпьем пива, съедим яичницу с овощами и ветчиной? Тут неплохо готовят.

Лейтенант кивнул:

— Знаю это место. Неплохая идея. Я с утра только кофе пил.

Мы вышли из машины и пошли к ресторану. Деревня казалась пустынной, воздух стоял неподвижно, как перед ураганом.

— Странно, — пробормотал лейтенант. — Здесь самые красивые кораллы, лучшие на острове. Всегда тут было оживленно. Девушки красивые, старики-сморчки при них. Молодая красавица ныряет с маской, а старикан сидит на берегу, пиво пьет, слюни пускает… А теперь смотри — никого.

Я кивнул. Ресторан был почти пуст. Лишь два индейца-майя сидели у соседнего столика, ели молча, не поднимая головы. Лейтенант посмотрел на них, ухмыльнулся:

— Что они такие забитые? Боятся меня?

— Пугаешь своей формой. Ты еще бы автомат нацепил.

— Ну, и хрен с ними, — рассмеялся лейтенант. — Пусть знают, кто на острове хозяин.

Мы сели за столик, заказали яичницу и пиво. Я узнал официанта — это был тот самый парень, который обслуживал нас с Рыжим, Джоном и Мэри. Интересно — помнит он меня или нет? Принимая заказ, официант старался не смотреть на меня. Случайно? Я проследил, как он направился к бару, облокотился на стойку и начал беседовать с барменом.

— Жарко, — сказал я. — пойду потороплю с пивом.

— Давай, — кивнул лейтенант.

Я подошел к барной стойке. Официант стоял рядом, застывший, как в игре «море волнуется раз».

— Привет, — сказал я. — Ты меня узнаешь?

Он вздрогнул, бросил на меня испуганный взгляд, пробормотал что-то невнятное, схватил кружки и поспешил к нашему столику.

Лейтенант ухмыльнулся:

— Ты его напугал до чертиков. Руки трясутся, как у паралитика.

Он снова оглядел пустынную улицу, потом вполголоса добавил:

— Здесь что-то случилось. Все какие-то запуганные. Погляди на этих двоих.

Я посмотрел на индейцев. Они только что быстро переглянулись, а потом снова уткнулись в тарелки.

Что-то здесь было не так.

Лейтенант заказал себе еще одну кружку пива, опрокинул ее в два глотка, шумно выдохнул и наконец разговорился.

— Раньше здесь был обычный рыбацкий поселок. Тихий, незаметный. Потом налетели туристы, их автобусами сюда возили. Говорили: «Настоящая деревня майя, экзотика!» — он скривился. — Рыбаки быстро смекнули, что таскать сети сложнее, чем обслуживать пьяных гринго. Ловля угасла, а деревня превратилась в одну большую лавку. Вон тот облезлый сарай видишь? — он ткнул пальцем в выцветшее здание, когда-то покрытое голубой краской. — Это был прокат аквалангов. Там три инструктора, учили туристов нырять, возили на кораллы. А тут, — он показал в сторону пустого пляжа, — носились официанты, продавцы всякого барахла. В каждом втором доме сувенирная лавка: женщины ткали полотенца, мужики их пихали кому попало. Бардак, шум, пьяные…

Лейтенант нахмурился и провел ладонью по столу, словно смахивая невидимую пыль.

— А теперь посмотри вокруг, — он обвел рукой пустую улицу. — Тихо, как на кладбище.

Я кивнул. Деревня действительно выглядела мертвой. Только ветер гнал по дороге редкие клочки сухой травы и где-то вдалеке скрипела несмазанная дверь.

— А почему так? — спросил я, хотя знал ответ.

Лейтенант пожал плечами, сделал вид, что не заметил сарказма в моем голосе.

— Хрен его знает… Может, туристов меньше стало, может, отели запретили своим постояльцам выезжать.

Он снова взглянул на часы и нахмурился.

— Впрочем, не мое дело. Я ловлю диверсантов и слежу за порядком.

Он еще раз посмотрел на часы и резко встал.

— Давай, заканчивай. У нас еще куча дел.

Я сделал последний глоток пива и еще раз оглядел деревню. Чувство, что здесь произошло что-то странное, не отпускало.

Глава 33

— Заждался?

Лейтенант хлопнул по плечу водителя, который дремал, уткнувшись в руль. Тот дернулся, встряхнулся и провел рукой по лицу, словно стирая остатки сна.

— Ну, теперь держись! — лейтенант оскалился. — Дальше асфальта нет.

Через пару минут я почувствовал, что пиво и яичница явно не были готовы к такой встряске. Машина сначала взлетала на кочках, потом резко проваливалась в глубокие ямы, оставляя за собой густое облако пыли, которое тут же затягивало в себя дорожное полотно.

— Потерпи, — лейтенант оглянулся, усмехаясь. — Осталось всего десять километров. Я тут четыре дня назад ездил, помогал устанавливать камеру по твоему совету.

Слева тянулась сельва: спутанные заросли кустов, ржавые лужи, редкие, полумертвые пальмы, чьи сухие листья дрожали под порывами ветра. Справа белели огромные валуны, как будто разбросанные великаном. На них лениво грелись игуаны, змеясь хвостами по теплому камню. Впереди же дорога уходила за горизонт — выжженная, пыльная, абсолютно прямая, как нарисованная на карте одной четкой линией.

Но ничто не длится вечно. Машина забралась на холм, и передо мной открылось зрелище, которое в первые секунды казалось почти живописным: три ряда ярких домиков, выстроенных полукругом, две узкие улицы, огибающие залив с крошечным причалом. Рыбацкие лодки лениво покачивались на волнах. Мы вышли из машины.

— Добро пожаловать в Буэнависту, — объявил лейтенант, скрестив руки на груди. — Название выбрали не зря. Вид шикарный.

С одной стороны залива белели скалы, над которыми кружили чайки, с другой — в море выдавался каменный мыс, покрытый пятнами зеленых водорослей, мерцающих на солнце. За ним виднелась вторая гавань — больше и глубже. У ее длинного причала, уходящего в море, прохаживался солдат с автоматом.

— Это для пограничных катеров, — пояснил лейтенант, проследив за моим взглядом. — А рядом их база.

База представляла собой двухэтажное здание, идеальной белизны, с черепичной крышей цвета ржавчины. На крыше торчали антенны, а на одной из башенок красовалась решетка радиолокатора — неподвижная, по-видимому, сломанная. Вокруг — хозяйственные постройки, высокая телефонная вышка, массивный забор с колючей проволокой, шлагбаум и часовой, лениво облокотившийся на столб.

— Причал пуст, — заметил я.

— Катера на боевом дежурстве, — кивнул лейтенант.

— Где именно?

— Они патрулируют побережье, огибают мыс, возвращаются, — пояснил он. — Цикл — два часа. Один уходит, второй через полчаса за ним. Убежать за полчаса — нереально.

Я едва не усмехнулся. Военные явно плохо дружили с арифметикой. Первый катер делает круг за два часа. Второй выходит через тридцать минут. Если кто-то хочет улизнуть, у него есть полтора часа форы — более чем достаточно, чтобы скрыться за линией горизонта.

— А камеры передают сигнал через эту вышку? — спросил я, переключаясь на другую тему.

— Да, — лейтенант удовлетворенно кивнул. — Отсюда и от соседней деревни Эль-Тумбо, она в двух километрах.

— Мы можем прямо сейчас посмотреть, что передают камеры?

Лейтенант ухмыльнулся и достал небольшой зеленый ящик с выдвигающейся антенной.

— Конечно. Смотри на мой телефон.

Мы подошли к массивному дереву с толстой кроной и мощными корнями, выпирающими из земли, словно скрученные жилы.

— Это сейба, — гордо заявил лейтенант. — В Америке таких не найдете.

Он развернул карту, показал точку.

— Вот здесь наша первая камера. Контролирует въезд. Микрофоны мощные — реагируют на звук двигателей за километр. Если кто-то едет, на пульте загорается красная лампа.

Я прищурился, пытаясь разглядеть камеру. Ничего. Лейтенант засмеялся.

— Даже не пытайся. Она замаскирована под ветку, а солнечные батареи спрятаны в листве.

Он щелкнул тумблером на ящике, несколько раз ткнул в экран телефона и передал мне.

— Гляди.

На экране показалась дорога, деревья, и — что неудивительно — половина нашего «Хаммера». Я достал рулетку, отмерил расстояние.

— Двадцать метров. Если идти по обочине, прятаться за кустами, а потом прижаться к стволу, можно пройти незамеченным.

Лейтенант прищурился.

— Только как ты сюда доберешься без машины?

— Пешком, например.

— Ха! Микрофоны услышат шум шагов.

— Они же настроены на звук двигателя, — поправил я.

Лейтенант фыркнул, но ничего не ответил.

Дальше мы прошлись вдоль других камер.

— Вот эту мы поставили по твоему совету, — сказал он, указывая на новую точку. — Раньше следили только за ближней к морю улицей, но ты настоял, что вторая тоже важна.

Он вопросительно посмотрел на меня. Я ничего не ответил, просто молча осмотрел массивный электрический столб с камерой, гордо торчащей наверху, словно говорящей: «Я вижу все».

— А теперь пойдем на пляж, — с ноткой самодовольства предложил лейтенант.

Мы вышли к гавани. На воде качались лодки, солнце бликовало на мокрых канатах.

— Давай-ка, найди здесь камеру, — хитро улыбнулся лейтенант.

Я внимательно осмотрел окрестности: деревья, крыши домов, электрические столбы. Ничего.

— Не вижу.

Лейтенант хохотнул, развернул меня лицом к телефонной вышке.

— А теперь? Видишь ту черную точку наверху?

Я прищурился.

— Камера с мощным телеобъективом?

— Именно! Гениальная идея одного нашего инженера. Хоть все остальные камеры разобьют, эта главная — недосягаема.

Теперь все стало на свои места. Я изучал изображения с этой камеры в офисе, но ошибочно думал, что она стоит где-то на пляже. Угол обзора смущал, но тогда я не придал этому значения. Теперь все ясно.

И действительно — здесь все было под контролем.

Лейтенант бросил быстрый взгляд на часы и хмыкнул:

— Катер вернется через сорок минут. До Эль-Тумбо иначе не доберешься. Пошли пока пообедаем.

Ближайшая к морю улица поражала своей аккуратностью. Лужайки у каждого дома были ухожены, цветники пестрели алыми и желтыми бутонами, а плитки на тротуаре блестели так, будто их каждый вечер натирали воском. Все это резко контрастировало с пыльной дорогой, по которой мы сюда добирались. Улица упиралась в полуразрушенную красную скалу.

— Вон там начинается тропа в Эль-Тумбо, — сказал лейтенант.

При слове «тропа» он пальцами показал кавычки.

— Была тропа, — продолжил он. — Мы ее обследовали — нет там ничего. Два километра по скалам, через колючий кустарник. На выходе из деревни мы поставили камеру, но за все время никто даже близко к скале не подходил. Будешь смотреть?

Я сказал, что доверяю ему и эту камеру оставим в покое. Лейтенант облегченно вздохнул.

Мы подошли к двухэтажному зданию с большими витринами, где висели яркие плакаты — загорелые счастливые люди на фоне ослепительно голубого моря.

— Магазин, — пояснил лейтенант. — Раньше тут две лавчонки стояли, но один богатый испанский художник подарил деревне это здание. Очень он любил это место.

— Зайдем?

Внутри магазин оказался разделен на две части: слева — гастрономический отдел, справа — хозяйственные товары. На полках аккуратно выстроились банки с кофе, консервы, мешки с рисом, бутылки масла. В другом углу — посуда, садовый инвентарь, краски в железных банках, канистры с керосином.

— Одежда и парфюмерия на втором этаже, — с гордостью добавил лейтенант, словно сам тут являлся главным организатором.

Я вспомнил дорогу, полную ям, кочек и пыли.

— И все это богатство доставляют на машинах?

Лейтенант усмехнулся:

— Нет, на лодках. Этот магазин снабжает не только эту деревню, но и Эль-Тумбо, и еще одну деревушку — мы ее проезжали, но с дороги ее не видно.

Ресторан находился прямо рядом с магазином. Внутри царил полумрак, спасительный после ослепительного солнца. Работал кондиционер, создавая приятную прохладу, столики были накрыты белыми скатертями, на них стояли стеклянные бутылки с оливковым маслом и перечницы в деревянных подставках.

— Шикарно! — я не сдержал восторга. — Это тоже подарок испанца?

Лейтенант покачал головой:

— Нет, владелец ресторана — местный. Но у него есть другой бизнес — он торгует рыбой, возит ее в город.

В зале был занят всего один столик. За ним сидели четверо офицеров, неспешно потягивавших пиво из высоких стаканов. Увидев нас, они лениво махнули рукой.

— Подойдем, — сказал лейтенант.

Мы подошли ближе, и он представил меня:

— Кевин Тейлор, американец, работает у нас вольнонаемным. Математик, специалист по геометрии.

Офицеры кивнули, изучающе глядя на меня.

— Как вам тут живется? Скоро назад? — поинтересовался лейтенант, присаживаясь.

Пожилой капитан с седыми усами тяжело вздохнул, проводя рукой по стакану:

— Неделя осталась. Дни считаем.

Лейтенант повернулся ко мне:

— Они тут по месяцу в командировках.

Один из офицеров, молодой и коротко стриженный, усмехнулся и махнул рукой официанту, чтобы тот придвинул к их столику еще один.

— Присаживайтесь. Здесь выбор-то небольшой.

Мы сели и начали изучать меню.

— Честно говоря, все уже осточертело, — признался капитан, лениво переворачивая страницы. — Развлечения тут — сходить на почту за газетами, купить сигареты в магазине, да вот посидеть в этом ресторане.

— А местные красавицы? — с ухмылкой вставил лейтенант.

Офицеры переглянулись, кто-то тихо хохотнул.

— Как увидят нас — сразу домой бегут, дверь на замок.

Лейтенант пожал плечами и с явным сожалением покачал головой.

Тем временем принесли горячее — аппетитно пахнущие тарелки с тушеным мясом и жареным картофелем.

— Слышали новости о Говорящих попугаях? — капитан оторвался от еды и подцепил кусок мяса на вилку. — Новый указ Сеньора Гобернанте.

Я вопросительно посмотрел на лейтенанта.

— Это те, кто повторяет империалистическую пропаганду, — пояснил он. — А что за новости?

— Им теперь запрещено любое общение с народом. Ни митингов, ни интернета, ни газет, ни книг… Ждали, что за нарушение будет штраф, но сегодня объявили — три года в сельве.

— Это же смертный приговор! — не сдержался я.

Капитан спокойно кивнул.

— Если им позволить болтать, смертный приговор подпишем для всей республики.

— Вот именно, — поддержал его один из офицеров, отрезая ломтик картофеля. — Таким сволочам там и место.

После этого обед проходил в тишине. Закончив, лейтенант взглянул на часы, потом на меня.

— Давай быстрее. До катера осталось пятнадцать минут.

Глава 34

Жара, влажность — куда все подевалось! Казалось, свежий морской ветер выдул из тела усталость и липкий зной. Мы с лейтенантом стояли у борта катера, держась за скобы надстройки. Соленые брызги иногда долетали до лица, и я машинально облизывал губы. Справа до самого горизонта простиралась синева, разрисованная барашками волн, слева тянулись скалистые берега, поросшие жухлым кустарником. Иногда скалы уступали место узким белым пляжикам с темными полосами выброшенных прибоем водорослей. Но песчаные пятна быстро заканчивались, и снова возникали красные каменные громады с редкими, иссушенными солнцем пальмами.

На носу катера, рядом с пулеметом, сидел солдат. В одной руке он держал надкусанное яблоко, во второй был бинокль, в который он сосредоточенно рассматривал горизонт. Мы с лейтенантом явно нарушали его покой — с момента выхода в море он еще ни разу на нас не взглянул.

— Мы его смущаем, — усмехнулся я. — Давай пройдем на корму, а то он яблоко не доест.

— Уже не успеет, — ответил лейтенант, кивнув на берег. — Вон оно, Эль-Тумбо. Будем причаливать.

Я прищурился. Впереди виднелся широкий пляж с парой причалов. За песчаной полосой скалы резко отступали вглубь острова, открывая зеленую долину, где в хаотичном беспорядке стояли пестрые домики. Между ними виднелись огороды, фруктовые деревья, низкие навесы из пальмовых листьев.

— Эль-Тумбо, — повторил лейтенант, удовлетворенно выдохнув. — Глушь, но глушь красивая.

Катер подошел ко второму, пустому причалу, покрытому зеленой слизью и ракушками. Командир судна вышел на палубу, быстро сориентировался и объявил:

— Вернемся через два часа. Если не успеете, ждите следующий рейс — он через четыре.

Я шагнул на деревянные доски, тут же почувствовав, как под ногами покачивается суша. Лейтенант толкнул меня в бок и кивнул на высокий столб, на котором висела камера наблюдения с солнечной батареей.

— Она контролирует причалы, — сообщил он. — Больше камер нет. Как думаешь, хватит?

Я огляделся. В отличие от Буэнависты, где улицы были ровными и аккуратными, здесь дома стояли как попало. Никаких прямых линий, никакой системы — просто лоскутное одеяло крыш, навесов, темных проходов между дворами. Контролировать здесь кого-то с помощью одной камеры — смешная идея.

— А что там? — я кивнул в сторону пляжа, где сушилась рыболовная сеть.

Лейтенант прищурился.

— Ты про тот сарай? — он кивнул на уродливое строение, чья облупившаяся белая краска казалась еще более выцветшей на фоне белого песка. — Это бывший погранпост. Теперь пустует.

— Пойдем, посмотрим?

— Почему бы и нет?

Мы направились по тропинке, петлявшей между кустами. У сетей копошился старик-индеец, с трудом очищая их от водорослей. Он был сутул, кожа на лице висела, как старая замша, но глаза оставались живыми, внимательными.

— Привет, старый, как дела? — бросил лейтенант.

Старик медленно поднял голову, поправил панаму, но не снял ее.

— Хорошо, — спокойно ответил он.

— Ну, и ладно, — буркнул лейтенант.

Дом действительно выглядел заброшенным. В окне жужжал допотопный кондиционер, а за домом тарахтел генератор. Дверь была прикрыта, но не заперта. Лейтенант постучал.

— Есть кто живой?

Ответа не последовало. Он потянул дверь на себя, заглянул внутрь и хмыкнул:

— Тут кто-то живет, но сейчас пусто.

Я отошел к морю. Волны с шипением наваливались на берег, оставляя за собой полосу пены и горсти выброшенных камешков.

— Жара, — лейтенант вытер лоб. — Мы тут как в кастрюле. Не хочешь искупаться?

— Не особо. Лучше в тени посижу.

Я выбрал место у старой пальмы, направился туда, но краем глаза заметил движение. Кто-то шагал в нашу сторону из деревни. Полноватая фигура, белая футболка, шорты. В руках два прозрачных пакета — в одном огурцы, в другом помидоры и зелень. Лейтенант прищурился, потом ухмыльнулся.

— О, — протянул он, — кажется, старый знакомый.

Я вгляделся и не поверил своим глазам.

К нам приближался Дантист.

— Привет, — бросил лейтенант, когда Дантист подошел ближе. — Я думал, ты в сельве канавы копаешь, а ты вот тут, на пляже, овощи покупаешь.

Дантист узнал меня, на его лице мелькнула странная усмешка — не то приветливая, не то обреченная.

— Он не понимает по-испански, — сказал я лейтенанту.

Дантист, будто в ответ, произнес на хорошем испанском:

— Здравствуйте.

Затем, подняв пакеты, добавил уже по-английски:

— Купил овощи у индейцев.

Выглядел он на удивление прилично — чистые шорты, аккуратная футболка, добротные шлепанцы. Никаких признаков пленника или каторжника. Только глаза оставались настороженными, как у человека, привыкшего к постоянной опасности. Лейтенант поправил кобуру, явно наслаждаясь своей ролью.

— Спроси его, что он тут делает?

Но Дантист сам все понял. Он прищурился, взвесил в голове возможные ответы и спокойно сказал:

— Позвоните полковнику Гомесу.

Лейтенант сразу потерял к нему интерес, повел плечами и повернулся ко мне.

— Его арестовали в Плайя-Кларе за попытку перейти границу, — заговорил он негромко, но так, чтобы Дантист понял, что речь идет о нем. — В аэропорту он, говорят, оскорбил Сеньора Гобернанте. Ну, а попытка бегства — это уже довесок.

Лейтенант усмехнулся, будто вспоминая что-то забавное.

— Я его тогда допрашивал, вежливо, между прочим. Потом полковник узнал, что он дантист, велел привести его к нему и забыть, что он вообще существовал. Видимо, зубы у полковника разболелись. А оно вон как получилось… Теперь он тут, вроде как при деле.

Дантист напряженно слушал наш разговор, пытаясь вычленить знакомые слова. Когда понял, что к нему больше нет интереса, коротко кивнул мне и пошел к своему сараю.

— Ладно, — протянул лейтенант, расправляя плечи. — Пойду купаться.

Я двинулся к пальме, где стояла низкая деревянная скамья. Уже собирался присесть, когда услышал, как за спиной скрипнула дверь. Дантист вышел на крыльцо, осмотрелся, заметил меня, подошел.

— Привет, — сказал я. — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть.

Дантист внимательно оглядел меня с ног до головы — от рубашки и брюк до начищенных кожаных туфель. Затем перевел взгляд на плещущегося в воде лейтенанта.

— Ты с ними?

— Временно, — кивнул я. — А так работаю в Центре кибернетики.

— Расскажи.

Я кратко обрисовал свою историю. Дантист покачал головой.

— Даже не знаю, кому из нас хуже.

— Что ты имеешь в виду?

— Как только я стану не нужен, меня отправят в сельву копать канавы. А тебя могут просто прикончить. Впрочем…

Он махнул рукой, глядя на скалы.

— Меня тоже могут отправить в сельву в виде трупа.

— Расскажи о себе, — попросил я.

То, что он рассказал, в целом совпадало с версией лейтенанта. Арест, допрос, перспектива каторжных работ. Но затем полковник Гомес решил воспользоваться ситуацией: после нескольких осмотров и лечения зубов он оставил Дантиста при себе в качестве личного стоматолога. Три дня его привозили в клинику, где он лечил полковника и пару его приближенных. Молодой майя-дантист, худой и молчаливый, был его ассистентом. После работы его отвозили в тюрьму, в весьма приличную камеру. Кормили хорошо, он попросил самоучитель испанского — принесли и самоучитель.

— А потом?

— Потом меня поселили здесь, — Дантист кивнул в сторону сарая. — Дали запас консервов, круп, муки, немного денег и сказали, что рыбу, овощи и фрукты я могу покупать у индейцев.

— А твоя работа?

— Два раза в неделю сюда приплывает лодка. Сгружает коробки. Раз в неделю за этими коробками приходит военный катер.

— Ты знаешь, что в них?

Дантист усмехнулся.

— Как думаешь? Может быть, оружие. Может быть, наркотики. Может быть, запрещенные книги. А может, просто дорогой алкоголь, который не найти в местных магазинах.

Я посмотрел на камеру, направленную на причалы. Пляж не входил в зону ее обозрения.

— Но почему ты уверен, что это опасная работа?

— Видишь, куда направлена камера?

Я кивнул.

— А лодка всегда причаливает к пляжу. В одно и то же время, когда нет пограничных катеров. Явно что-то незаконное. Как только эта схема перестанет работать, меня уберут как ненужного свидетеля.

— Тогда мы с тобой в одной лодке, — пробормотал я.

Дантист посмотрел мне в глаза.

— Теперь мы коллеги. Вернее, кандидаты быть съеденными крокодилами в сельве.

— А почему ты не можешь убежать с тем, кто привозит коробки?

— Этот парень у них на крючке. Если он возьмет меня с собой, то его семья в Мексике не проживет и суток.

Мы замолчали.

К нам подошел лейтенант, встряхивая мокрыми волосами.

— У тебя случайно пива не найдется? — спросил он у Дантиста.

— Мне привозят только джин-тоник, — сказал Дантист. — Пару банок могу отдать.

— Великолепно! — оживился лейтенант.

Дантист принес две банки. Лейтенант выдул обе в пару минут, довольно рыгнул и вдруг предложил:

— Пошли к источнику.

Тропа тянулась в гору, огибая валуны, петляя среди кустов. Местами она шла прямо по краю обрыва, откуда открывался вид на всю деревню. В конце пути нас встретила маленькая зеленая лужайка. Из-под камней пробивался прозрачный родник, падая с уступа в глубокую черную яму.

Лейтенант вытер пот со лба.

— Дальше идти нельзя. Вон там, — он кивнул на отвесную скалу, — у них пещеры. Святилище майя. Говорят, что на посторонних со скалы может обрушиться камень. Чисто случайно, конечно.

Я посмотрел на него.

— Эта деревня существует ради охраны пещер?

— Так и есть. Раз в год сюда приезжают сотни майя со всего острова. У них тут какой-то священный праздник. Белых сюда в этот день не пускают.

Я кивнул.

— И как они живут?

— Ловят рыбу, продают ее в Буэнависте. Там же покупают керосин, крупы, инструменты.

Он задумался, разглядывая долину под нами.

— Я бы тут удавился от тоски. Спился или повесился.

Я посмотрел на ручей, на гладкие камни на дне. Хотел сказать, что это все равно лучше, чем копать канавы в сельве, но промолчал.

Глава 35

— Жарко! — пробормотал лейтенант и растянулся на теплых досках причала.

Ветер стих, море успокаивалось, и теперь прибой лишь еле слышно шуршал у деревянных свай. По берегу сосредоточенно бродили синие цапли. Лейтенант бросил взгляд на часы.

— До катера еще двадцать минут, успею вздремнуть.

Я прошелся по причалу, еще раз оглядел красные скалы, хаотично разбросанные домики индейцев, пляж, где старик уже закончил чистку сетей и теперь аккуратно их складывал.

— Пойду, попрощаюсь с Дантистом, — сказал я.

Лейтенант приоткрыл один глаз, лениво качнул головой.

— Охота тебе время терять, болтать с этим… Впрочем, делай, как знаешь. Только не забывай, где ты работаешь.

Я двинулся в сторону пляжа и подошел к старику. Он взглянул на меня с хитрой улыбкой, обнажив редкие желтые зубы.

— Вам помочь? — спросил я.

Старик рассмеялся.

— Спасибо, я справлюсь. Вон мой сын, Рауль.

Он кивнул в сторону сарая. На крыльце сидел Дантист, а рядом с ним загорелый мужчина в красной футболке и светлых брюках.

— Он тоже рыбак? — спросил я.

— Да, завтра идем в море.

— Далеко?

— Километров пять от берега, а потом к мысу.

— Пограничники вас не останавливают?

— Нет, они нас знают. Когда приезжают, всегда пересчитывают лодки — сколько у причала, сколько в море. Их должно быть ровно пять.

Я кивнул, пожелал старику удачи и направился к сараю. Дантист улыбнулся мне и кивнул на своего соседа.

— Это Рауль, мой учитель испанского языка, — сказал он. — Кстати, он немного говорит по-английски.

Рауль оказался крепким, сухощавым мужчиной лет сорока. Он был подвижен, улыбался открыто, обнажая идеальные белые зубы, но складки у носа и тонкие морщинки в уголках глаз выдавали его возраст.

— Привет, Рауль, — сказал я, протягивая руку.

Рауль стиснул ее с неожиданной силой.

— Мне о вас немного рассказал ваш отец.

Рауль чуть склонил голову в знак благодарности, а затем Дантист сказал фразу, которая сразу заставила меня насторожиться:

— Рауль может нам помочь. У него есть друзья в Мексике, и он знает парня, который привозит коробки.

Я скептически пожал плечами.

— Рауль может нам помочь, а потом его отправят в сельву копать канавы.

Рауль засмеялся, в его глазах промелькнула лукавая искра.

— Копают канавы только глупые, — сказал он. — Нашу деревню никто не тронет.

Я вспомнил слова генерала о майя и их священных пещерах.

— Хорошо, если так.

Дантист достал из кармана телефон.

— У меня тут сигнал слабый, но пользоваться можно. Давай обменяемся номерами — поговорить не с кем.

Мы продиктовали друг другу номера.

— Учти, что наши телефоны могут прослушиваться, — предупредил я.

Дантист хмыкнул.

— Не знаю, как твой, а мой вряд ли. Парень, который привозит коробки, всегда мне звонит и спрашивает, нет ли в деревне военных. Сам понимаешь: если бы мой телефон слушали, то на следующий день я уже копал бы канавы.

Рауль скрестил руки на груди.

— В городе у меня есть хорошие ребята, — сказал он. — Они не любят Сеньора Гобернанте и всегда готовы помочь тем, кто тоже его не любит.

Я почувствовал, что он пристально наблюдает за моей реакцией.

— Они не верят в тысячу лет счастья? — спросил я с легкой иронией.

— Они не верят Сеньору Гобернанте, — спокойно ответил Рауль.

Меня поразила его смелость.

— Они из «Свободы и Равенства»?

Рауль и Дантист рассмеялись.

— Это школьники балуются, — сказал Дантист. — Нет никакой организации. В городе каждый второй — доносчик. Любая серьезная группа не прожила бы и недели.

Я услышал шум мотора и увидел приближающийся катер.

— Мне пора, — сказал я, пожал им руки и направился к причалу.

Лейтенант стоял у кромки и раздраженно отряхивал брюки от рыбьей чешуи.

— Чертовы рыбаки, — пробормотал он. — Теперь придется в химчистку сдавать.

— Ну, рассказывай…

Мы сидели на диване в кабинете Фиделя. Он позвонил мне утром и сказал, что сегодня мне не нужно ехать в штаб — у него для меня серьезный разговор.

— Камеры проверили? — спросил он, не глядя на меня.

— В Буэнависте камер много, — сказал я. — Но при желании можно пройти к морю, не попадая в поле их зрения. На берегу камеры установлены с умом. Контролируется каждый метр.

Фидель кивнул.

— А в Эль-Тумбо?

— Причалы под контролем, но в самой деревне смысла от камер нет. Там нужно ставить их перед каждым домом, а это бессмысленно. Троп из Буэнависты в Эль-Тумбо практически нет — никто не продерется сквозь колючие кусты.

Фидель снова кивнул, но на этот раз рассеянно. Он поднялся, прошелся по кабинету, остановился у окна и посмотрел куда-то вглубь улицы, как будто решая для себя что-то важное.

— Больше ничего не хочешь мне сказать? — спросил он и поправил очки.

Я пожал плечами, делая вид, что не понимаю, к чему он ведет.

— Я имею в виду твое общение с Дантистом.

Внутри у меня что-то сжалось. Откуда он знает? Конечно, лейтенант наверняка написал рапорт. Значит, Фидель имеет к нему доступ.

— Да, — осторожно сказал я. — Я с ним познакомился еще в аэропорту, а потом он… пропал. Ему досталось. Его обвинили в клевете на Сеньора Гобернанте.

Фидель слегка усмехнулся.

— Его арестовали за попытку нарушить государственную границу.

Я кивнул.

— Он рассказал мне свою историю. Повезло, конечно, — вместо тюрьмы его отправили в ссылку в Эль-Тумбо.

— Странная ссылка, не находишь? — хмыкнул Фидель. — Он там один. Без охраны. Как я знаю, его неплохо кормят и ничем не заставляют заниматься. Это так?

Я развел руками.

Фидель снова прошелся по кабинету, затем резко развернулся и посмотрел прямо мне в глаза.

— Ну, теперь рассказывай.

Я почувствовал, как потеют ладони. Он все знает? Или просто проверяет меня?

— Здесь? — Я осторожно посмотрел на стены.

Фидель усмехнулся.

— Я утром все проверил. Нас никто не слышит.

Он опустился в кресло и сцепил пальцы.

— Так чем же он там занимается? Контролирует пограничников? Или принимает контрабанду?

Я сделал вид, что раздумываю, но уже знал, что скажу.

— Следить за индейцами смысла нет, — сказал я. — Там каждый проверен и перепроверен.

Фидель усмехнулся.

— Ты хороший лжец. Но не для меня.

Он откинулся назад, достал из кармана платок и протер стекла очков.

— Я знаю про катер, который раз в неделю привозит подарки из Эль-Тумбо.

Он прищурился.

— И не говори мне, что твой Дантист не в курсе, что за подарки он помогает загружать.

— Он и правда не в курсе, — ответил я. — Коробки заклеены, никаких надписей на них нет.

— Как часто их привозят?

— Два раза в неделю.

Фидель слегка кивнул.

— Твой Дантист понимает, что ему за это грозит?

— Работа в сельве, — ответил я.

Фидель усмехнулся, но в его глазах не было ни капли веселья.

— Это в лучшем случае. Скорее всего, привяжут к ногам что-нибудь тяжелое и отправят кормить рыб.

— Он это понимает, — сказал я. — Он также сказал, что меня ждет та же участь.

Фидель слегка улыбнулся.

— В отличие от него, твоя судьба зависит только от тебя.

Он выдержал паузу.

— И от меня.

Я молчал.

— От кого он получает инструкции?

Я покачал головой.

— От полковника, которому он лечил зубы?

— Что-то такое он упоминал.

Фидель сжал кулак и резко ударил им по ладони.

— Полковник Гомес. Я так и думал.

Он снова принялся ходить по кабинету.

Вот оно. Что бы ни происходило на острове, Фидель в этом не просто участвует. Он этим управляет.

— Сделаем так, — наконец сказал он, остановившись.

Он медленно повернулся ко мне.

— С заданием генерала ты справился. Я читал рапорт лейтенанта. Завтра ты встречаешься с полковником Гомесом и поступаешь в его распоряжение.

Меня мутило от этой перспективы, но я не подал вида.

— Математики нужны и ему.

Я хотел спросить, но Фидель опередил меня.

— Твоя задача…

Он на секунду замолчал, словно взвешивая что-то в уме.

— …Будет сформулирована позже.

Он внимательно посмотрел на меня.

— А пока — постарайся понравиться полковнику.

Глава 36

— Генерал Ортис и сеньор Фидель Перес сказали, что вам можно доверять.

Полковник Гомес выглядел так, будто родился уже в форме и с неизменной сигарой в зубах. Среднего роста, коренастый, с широкими плечами и чуть выступающим животом — скорее от любви к хорошей еде, чем от недостатка физической активности. Его лицо напоминало высеченную из гранита маску: тяжелые брови нависали над глубокими, внимательными глазами, которые казались всегда немного прищуренными, как у человека, привыкшего не доверять первому впечатлению. На груди поблескивали несколько наград, но не слишком много — скорее всего, он носил только самые важные.

Полковник улыбнулся, но не мне, а кому-то внутри своей головы, кому-то, кто, возможно, уже знал, чем закончится этот разговор.

— Рад нашей встрече, полковник, — сказал я, не придумав ничего умнее.

— Наслышан о вас, наслышан…

Он сделал легкий жест в сторону кресла у его стола.

— Садитесь. Наш разговор будет долгим. Хотите сигару?

Я покачал головой.

— Ну, как хотите.

Он смачно затянулся и выпустил кольцо дыма.

— Читал я ваш анализ, читал…

Он замолчал, пристально глядя на меня, давая время подумать, какую я мог допустить оплошность.

— Вы не сделали самый важный вывод — сказал он. — Всех министров надо гнать в шею. И чем быстрее, тем лучше. Возьмем вашего Виктора, руководителя Центра кибернетики. Спросите его: сколько будет шесть умножить на семь — он предложит из трех вариантов выбрать самый подходящий. А взять министра промышленности — по образованию он переводчик с китайского. Все, на что он способен — это перевести с испанского на китайский инструкцию по технике безопасности.

— Но они были рекомендованы Советом старейшин, — осторожно вставил я, уже предчувствуя ответ.

Полковник даже не моргнул. Размеренно, четко выговаривая каждое слово, сказал:

— Об этих бездельниках будет отдельный разговор. Сейчас о министрах. Какие у вас предложения?

Я замялся. Как сменить министров? На кого?

— Сначала надо найти подходящих специалистов… — начал я.

— Считайте, что уже нашли. Молодые профессионалы. Кто-то на острове, кто-то в Америке, но готов вернуться и начать реформы.

— Можно послать Сеньору Гобернанте анализ реальных дел на острове.

Полковник махнул рукой.

— Ваше слово будет против слов министров. Он поверит им, а не какому-то залетному американцу, по которому давно плачет виселица.

— Тогда можно подготовить серию телевизионных передач, где раскритиковать министерства. У вас есть такая свобода слова?

Полковник засмеялся. От его смеха у меня по спине поползли мурашки — так смеются палачи, когда приговоренный к расстрелу попросит стрелять потише, чтобы у него не заложило уши.

— У нас уровень свободы слова определяет генерал Ортис.

— Не Сеньор Гобернанте?

— У Сеньора Гобернанте только слова, а у Ортиса несколько тысяч головорезов. Но ваша идея не годится. После каждой такой передачи последует другая, где министры объяснят вашу некомпете… вашу глупость и приведут примеры процветания республики тысячелетнего счастья.

Я развел руками.

— Тогда не знаю. У вас, наверное, есть свои идеи? Фидель мне говорил о планах приставить к каждому министру комиссара, который заставит их работать.

Полковник хмыкнул.

— Эта гениальная идея — плод ночных потуг мысли генерала Ортиса. Тогда министр промышленности переведет на китайский всю документацию министерства, а ваш Виктор напишет шпаргалку с таблицей умножения.

Он усмехнулся и чуть качнул головой.

— Ортис много чего придумал, прочитав ваш анализ. Например, заставить всех жителей острова бесплатно работать в сельве три дня в месяц. Представляете, как все будут счастливы? Уже через неделю все мужики возьмут мачете и пойдут громить дворец Сеньора Гобернанте. Тут надо по-другому. Думайте, рожайте идеи.

Я наморщил лоб, но под сверлящим взглядом полковника не рождалось ничего, кроме желания исчезнуть.

— Ничего не придумали? Представьте себя на месте Сеньора Гобернанте.

Я представил, подумал, что не хотел быть на его месте, если против его слова могут выступить головорезы генерала Ортиса.

— Надо, чтобы Сеньор Гобернанте усомнился в преданности министров?

Я произнес это в виде вопроса, чтобы дать полковнику возможность присвоить авторство этой нехитрой мысли. Но полковник покачал головой.

— Сеньор Гобернанте первым делом спросит у старейшин — так ли это? Потом вызовет министров, заставит их ползать на коленях и просить прощения. Сердце у Сеньора Гобернанте доброе, он всех простит и пойдет пить кофе с булочкой. Преданность — это нечто абстрактное, трудно доказуемое. Нужны факты, против которых министрам будет нечего возразить.

— Например, обвинить их в извращенных формах прелюбодеяния?

Полковник развеселился.

— Это вызовет восторженные улыбки — вот какие у нас министры, ничто человеческое им не чуждо.

— Тогда что?

— Сеньор Гобернанте каждый день талдычит о скромности и духовности. И…

Он вопросительно посмотрел на меня.

— То есть показать их нескромность? Сделать фото убранства их домов?

Полковник кивнул.

— Это обязательно. Но этого мало.

Опять он предлагает загадку. Стоп… Но это же он послал Дантиста принимать товар у контрабандиста!

— И обвинить их, что эта роскошь приобретена незаконным путем?

— Бинго!

Полковник хлопнул ладонью по столу.

— Контрабанда? — я решил уточнить.

Полковник кивнул, помолчал, потом ехидно улыбнулся и спросил:

— Вас ничего не удивило в Эль-Тумбо?

Вот оно, главное! Он — организатор контрабанды, которая позволит свалить Кабинет министров. Сложная многоходовочка, полковник рискует. Или тут что-то другое?

— Меня удивило, что там только одна камера слежения. Но сопровождающий меня лейтенант объяснил, что вся деревня законопослушна и достаточно следить только за причалами.

— А пляж со старым погранпостом остается без контроля?

Полковник постучал пальцами по столу.

— Но там нет причала, — я решил изобразить из себя идиота.

— А сторож погранпоста у вас не вызвал подозрения?

Так… похоже, Дантиста сольют быстрее, чем он думал.

— Там работает американец. Я с ним беседовал. Он учит испанский, говорит, что работа несложная. Вы его в чем-то подозреваете?

Как трудно выдерживать взгляд полковника! Конечно он видит, что я недоговариваю.

— Давайте сделаем так… — речь полковника сделалась деловой, каждое слово было сухим и хлестким. — Для Фиделя и генерала Ортиса вы под моим руководством занимаетесь своим браузером. Будет открыт доступ к некоторым иностранным сайтам — научным, образовательным, развлекательным. Вам я поручу составить список сайтов по математике, физике, химии и компьютерам. Но это только для прикрытия.

Он чуть подался вперед.

— Будет и другая работа — вам надо доказать, что министры получают контрабандный товар. Проследить всю цепочку, начиная с Эль-Тумбо и кончая вручением коробок с контрабандой их женам. Для начала вы поедете в Эль-Тумбо и заснимите видео, как контрабанда прибывает на остров. Вам также следует попасть в дома министров и сделать там фотографии. Какие — сообразите сами.

— Но как я попаду домой к министрам? — я решил для начала обойти проблему с Эль-Тумбо.

— Про вас в штабе говорят, что вы без мыла куда угодно влезете. Сделать за три месяца такую карьеру… Придумайте сами. Я точно знаю, что ваша личность у всех на устах. Уж очень вы успешны. Таких не любят, но стараются с ними не ссориться, пытаются узнать, что да как. Кто за вами стоит, на что вы способны. Именно поэтому, я пригласил вас на беседу. Отказаться вы не можете — слишком много узнали того, что знать не положено. С вашей поездкой в Эль-Тумбо пока есть проблемы, детали узнаете позже. А пока думайте, как вам подружиться с министрами.

Он положил ладонь на стол, показывая, что на сегодня разговор окончен.

— Вы запомнили, что скажете генералу Ортису и Фиделю? — спросил он, когда я направился к выходу.

Глава 37

— Кевин?

Женский голос. Мягкий, вкрадчивый, немного обиженный — как будто я обещал позвонить, но забыл, увлекшись чем-то более важным.

Я с трудом возвратился в реальность. До звонка я думал… Похоже, меня втягивают в революцию. А как известно, революции пожирают своих организаторов и исполнителей. Хотя какое «втягивают»? Уже втянули. Завяз по уши, и выхода нет.

— Кевин?

Кто это? Я здесь не общался ни с одной женщиной.

— Да… Простите, с кем я говорю?

— Анита Моренто, старший лейтенант, сотрудник отдела полковника Гомеса.

Так, уже понятнее. Полковник решил отдавать приказы через кого-то нового.

— Очень приятно. Чем могу быть полезен?

— Скорее я могу быть полезной вам. А приятно вам будет, когда мы встретимся.

Отказаться, естественно, нельзя.

— Давайте. Где вам удобнее?

— На закрытом пляже. У вас есть пропуск, меня проведете как гостью. Через пятнадцать минут я буду там на парковке. Одевайтесь проще и не забудьте плавки. Сегодня жаркий день.

Черные волосы, идеальный овал лица, тонкий нос, пухлые губы. Светлые брюки, белая блузка, песочного цвета туфли. Стройная, но ростом не вышла — только это сразу забывается после первых же ее слов. Голос у нее низкий, густой, бархатный.

— Я вас таким и представляла. Ой, неправильно сказала. Вы гораздо лучше, чем в моих мечтах.

Она протянула руку. Мягкую, но с крепким, уверенным пожатием.

— Вы очень красивая.

Не самый оригинальный комплимент, но Анита улыбнулась.

— Спасибо. За это меня полковник и держит. Других талантов у меня нет.

— Скромностью вы тоже не обделены.

Анита стала серьезной, взяла меня под руку.

— Идемте на пляж. Тут на асфальте мы испечемся, как две булочки.

Песок был раскален так, что я чувствовал его жар даже сквозь подошву кроссовок. Мы направились к свободной палапе, разделись, сели в шезлонги. Подбежал официант, я заказал два коктейля.

— Меня попросили помочь вам в общении с министрами. Я знакома со многими женами, могу быть полезна.

Я кивнул.

— Теперь вы будете моим командиром?

— Ну что вы! Командовать я вами не буду, но к моим советам следует прислушиваться.

Анита сказала это, глядя на яхту у горизонта. Кто-то явно неумело управлял парусами: лодку бросало, она заваливалась на бок, потом вставала, снова заваливалась.

— Я хожу в женские клубы, на выставки, меня знают, ко мне привыкли. Через жен можно многое сделать. Вон, смотрите…

Она показала на стройную загорелую женщину в белом купальнике.

— Это Клара, жена министра финансов. Считает меня своей подругой. Иногда, я тоже так считаю.

Клара заметила, что мы на нее смотрим. Узнала Аниту, помахала рукой.

— Пойду, поздороваюсь.

Анита поднялась. На ее лице появилась та самая улыбка, которую всегда хочется принять за искреннюю. Они говорили минут пять, смеялись, потом Клара потянула Аниту за руку. Подошли ко мне.

— Кевин, хочу вас познакомить, — сказала Анита.

— Очень приятно, — я выжал из себя стандартную фразу.

— У вас такой милый акцент, — сказала Клара, улыбаясь. — Вы американец?

Я кратко рассказал свою историю.

— Как интересно, — сказала Клара. — Впрочем, кое-что я о вас знала. Муж рассказывал об американце, которому непрерывно везет. Очень рада познакомиться лично.

Разговор ушел в светскую болтовню — про погоду, свежие креветки в буфете, выставку местных художников. Потом — про женский клуб, где обсуждают искусство и моду. Я пил коктейль и ждал, когда же Анита поймает Клару на крючок.

И вот началось главное.

— Кевин, я хочу показать Аните мои новые приобретения. Вы не составите нам компанию?

Приглашение в дом министра! Ловушка захлопнулась.

Вот так, за полчаса выполнить первое задание полковника. Но зачем я тут нужен? Сделать фотографии? Так Анита могла бы это сделать без моей помощи. Что-то мне все это не нравится.

— С удовольствием! Я никогда не был в вашем поселке.

— О, вы будете разочарованы, — засмеялась Клара. — Мы все там живем очень скромно. Но обед, обещаю, будет интересным. Наш повар — кудесник, знаток всех кухонь мира. Я сейчас позвоню, чтобы он начинал готовить.

Клара села в маленький серый «Форд». Демонстративная скромность. На ней светлые джинсы и темная блузка. Но на пальцах два кольца с огромными бриллиантами. Анита села в маленькую «Тойоту». Мой шофер усмехнулся:

— У нас самая красивая машина.

Ну, не самая красивая, но самая большая. Наш «Джип» осторожно держал дистанцию.

— Главное — не раздавить их, — бормотал шофер.

Ехать недолго. Поселок примыкал к пляжу. У ворот Клара остановилась, что-то сказала охраннику, показывая на наши машины. Охранник кивнул. Мы проехали, охранник отдал честь.

Дом у Клары небольшой, но двухэтажный. На втором этаже просторная терраса с полотняным навесом. Оттуда можно любоваться морем. Участок доходил до береговой линии. Берег тут скалистый, заканчивался трехметровым обрывом. Волны глухо ударялись в скалы. На кромке уступа стояла скамейка с яркими подушками.

— Мое любимое место, — сказала Клара. — Тут мне не так одиноко. Ведь с морем можно разговаривать. Оно никогда не перечит, всегда меня понимает.

Я не люблю такие слащаво-романтические рассуждения, но кивнул, сказал, что прекрасно ее понимаю. Теперь Клара смотрела на меня почти с нежностью.

Мы зашли в дом и попали в гостиную. Кажется, архитектор этого здания имел представление о четвертом измерении — дом, который снаружи казался небольшим, внутри вдруг распахнулся в огромное пространство. Высокие потолки, широкие окна, мягкий рассеянный свет. Старинная мебель, картины в тяжелых рамах, полки, заставленные бесчисленными статуэтками. Воздух пахнет чем-то дорогим и немного затхлым, как будто здесь редко открывают окна. Клара подвела нас к небольшой картине: кипарисы, синие горы, небо в завитушках.

— Это Ван Гог, — сказала Клара, поглаживая позолоченную раму, — написано около лечебницы в Сен-Реми. Знакомый был в Европе, купил для нас.

— Потрясающе! — восхитилась Анита. — У тебя отличная коллекция постимпрессионистов.

Я разглядывал статуэтки.

— Это Китай, династия Тан, — подошла Клара. — Золотой век китайской культуры.

— Даже не знаю, что у тебя лучше, — Анита тут как тут. — Постимпрессионисты или китайцы.

— Мы все любим, — улыбнулась Клара. — Я тут могу часами ходить, любоваться каждой вещью, вспоминать их истории.

Это было сказано с таким восторгом, что я на секунду поймал себя на мысли: а вдруг она действительно искренна?

Мы бродили по комнате. Клара рассказывала про каждую картину, каждую вазу, каждую безделушку. Анита непрерывно восхищалась. Я старался делать вид, что мне это интересно, но быстро устал. Клара это заметила, хихикнула.

— Ладно, мальчики не любят искусство. Пойду, потороплю повара.

Как только она исчезла в коридоре, Анита прошептала:

— Фотографируй! Быстрее. Все — картины, мебель. Тут каждая вещь — десятки тысяч долларов. Музейные экспонаты. Про картины я вообще молчу.

Я достал телефон и начал нажимать кнопку. Плавные линии китайской керамики. Бархатные кресла эпохи Людовика XVI. Персидские ковры, на которых можно разглядеть каждую нить. Но вот шаги. Я успел спрятать телефон.

— Не скучали? — улыбнулась Клара. — Пошли в столовую, уже все накрыто.

Вино, салаты из даров моря, устрицы, зелень. Анита придумывала шутливые тосты. Клара смеялась. Две бутылки легкого вина быстро опустели. На горячее — жареная рыба с картофелем и овощами. Простое блюдо, но с необычным нежным соусом, который придало ему характер, как сказала Анита. От сладкого все отказались. Женщины — потому что берегут фигуру. Я — потому что вообще не любитель пирожных и тортов.

Мы прощались как лучшие друзья.

— Обязательно приходите на выставку! — Клара взяла меня за руку, держала ее чуть дольше обычного.

Анита прошептала:

— Остановись у пляжа. Нужно кое-что проверить.

Анита наклонилась ко мне через плечо. Она много выпила, но держалась уверенно. Машину вела безукоризненно.

— Посмотри снимки. Все получилось?

Я пролистал фотографии. Четкие, можно разглядеть каждую мелочь. Ничего редактировать не надо.

— Ты раньше занимался фотографией?

— Нет. Просто всегда стараюсь делать все аккуратно.

Анита замялась. Она хотела что-то сказать, но явно не знала, с чего начать.

— Ты сможешь провезти меня через охрану дворца?

— Смогу, у меня бейджик с нужной полосой.

Потом, вдруг, положила ладонь мне на грудь.

— У меня давно не было мужчины, — сказала негромко, не глядя в глаза. — Можно я у тебя переночую?

Глава 38

Гроза утихла, только откуда-то издалека, с моря, раздавались глухие раскаты. Ливень превратился в ленивый моросящий дождик, ветер, приносящий прохладу, чуть колыхал занавески.

— Как же хорошо, — сказала Анита, переворачиваясь на бок. — Ночь, как по заказу.

Она положила голову мне на грудь.

— У тебя в Америке есть женщина?

Голос мягкий, вкрадчивый.

— Ничего серьезного, — сказал я. — Иногда встречаются два одиночества.

Она провела пальцами по моему плечу.

— Я тебя понимаю, — помолчав, сказала Анита.

Привстала, потянулась к своему телефону.

— У меня для тебя сюрприз, — сказала она, включая телефон. — Вот смотри: здесь фотографии в домах министра промышленности, министра сельского хозяйства, твоего Виктора и даже генерала Ортиса.

Гостиные, спальни, кабинеты. Фотографии четкие, качественные, никаких пространственных искажений.

— Ты сделала за меня всю работу?

— Я подозревала, что это может пригодиться. Полковник ничего об этих фотографиях не знает. Можешь говорить, что это твоя работа.

— Я скажу, что это наша работа.

— Мне все равно. Капитана я рано или поздно получу, но выше мне никогда не подняться. Даже если я пересплю со всем генералитетом.

— Не говори так.

— Хорошо, не буду.

Какое-то время мы лежали молча. Потом Анита встала, накинула мой банный халат, подошла к окну.

— Тебя посылают в Эль-Тумбо?

— Да, но сказали, что надо подождать.

Они кивнула.

— Я знаю. Полковник ждет, когда придет видеокамера с мощным телеобъективом. Тебе нужно будет снимать Дантиста со скалы. Самая лучшая точка над пещерами, где майя хранят святыни.

— Ты так хорошо знаешь эту деревню?

— Я на острове знаю все. Везде побывала, все видела, могу работать гидом.

— И когда придет эта видеокамера?

— Думаю, что через два-три дня. Я, кстати, поеду с тобой.

— Это уже согласовано?

— Я сама напросилась. Сказала, что в городе закисла, хочу немножко приключений.

Улыбнулась, погладила меня по плечу.

— А ты представляешь, что на скале нам, может быть, придется просидеть два или три дня?

— Это я представляю лучше тебя.

Она запрокинула голову, начала сгибать пальцы.

— Два дня. И нам надо придумать, как мы будем там развлекаться. Спускаться вниз нам нельзя. И до Эль-Тумбо придется пробираться пешком от деревни Буэнависта. Ты умеешь пользоваться мачете?

— Не пробовал, но думаю, что лучше, чем ты.

— Это вряд ли.

Я вспомнил заросли колючего кустарника, разрушенные скалы.

— Будем прорубать тропу?

— Да, придется прорубать тропу. На лодке нам приплывать нельзя, это привлечет внимание. Дантист может подать сигнал тревоги, и вся операция сорвется. Кстати, а ты знал Дантиста раньше?

— Встретил его в аэропорту, когда прилетал. Потом ехали на одном такси в отель. Я даже не знаю, как его зовут. Хотел спросить, но забыл.

— Зовут его Майк, — сказала она. — Фамилию не помню.

Дождь прекратился. На востоке у горизонта появилась светлая полоса.

— Ложись, поспи. Тебе ведь завтра на работу.

— Ничего, я выносливая. А впрочем…

Она сбросила халат, юркнула под одеяло, уткнулась носом в подушку и затихла.

Я проснулся от запаха кофе. Анита сидела на стуле рядом с кроватью, держа в руке кружку.

— Я точно рассчитала, приготовила кофе как раз к твоему пробуждению.

К кофе у меня было немного печенья и кусок полузасохшего сыра.

— Ты завтракаешь в ресторане? — спросила она, пытаясь раскусить затвердевшее печенье.

— Да, мне не очень нравится, но лень самому что-то готовить.

— Я позвонила шефу, сказала, что наше задание окончилось поздно ночью, я безумно устала и беру сегодня выходной. Давай проведем этот день вместе?

Я кивнул. Сегодня целый день у меня был свободен. Как, впрочем, и завтрашний.

— Отлично. Поедем в парк, там погуляем, пообедаем, искупаемся.

— Отличная идея.

Анита с припухшим после сна лицом, без косметики, с растрепанными волосами выглядела очень по-домашнему. Казалось, что я ее знаю уже много лет.

— Утром ты еще красивее, — сказал я.

Я понимал, что рядом сидит профессионал, который легко может изобразить и фурию, и домашнюю кошечку, но думать о плохом я не хотел. Я не хотел также думать о судьбе Дантиста, о парне, который перевозил коробки, о солдатах или офицерах, которые развозили коробки по домам министров.

— Утром я всегда такая, — улыбнулась Анита. — Потом трубит труба, я из сонного котенка превращаюсь в старшего лейтенанта.

Она допила кофе, понесла чашку к раковине, вымыла ее, поставила сушиться.

— Тебя, наверное, еще попросили проследить, как коробки развозятся по домам министров?

Я кивнул.

— Да, меня попросили проследить весь путь.

Она улыбнулась.

— Я знаю парня, который привозит эти коробки на катере. Но этого мало. У тебя пропуск, который позволит нам войти в коттеджный поселок. Мы там погуляем, дождемся кого надо и сделаем пару снимков. После этого твоя работа будет закончена.

— Тебе не жалко министров? — спросил я.

Анита пожала плечами.

— Я общалась практически со всеми, — сказал она. — Это бездельники, бабники и алкоголики. Страна вздохнет свободнее, когда их уберут.

Она подошла к балконной двери, отодвинула занавеску, долго стояла, рассматривая черепичные крыши и синюю полоску моря на горизонте.

— Никогда не думала, что увижу дворец Сеньора Гобернанте. Я слышала про золотого пеликана на башне и очень рада, что мне удалось его увидеть. А ты был во дворце?

— Да, на втором этаже. С одной стороны — офисы, с другой — его апартаменты, как я понимаю.

— А самого его не видел?

— Нет, надеюсь, что это когда-нибудь произойдет.

— Его мало кто видел. Министры отчитываются перед Советом старейшин, а они уже докладывают Сеньору Гобернанте о своих впечатлениях.

— И что, он ничего не подписывает, не утверждает их отчеты и планы?

— Говорят, что он никогда ничего не подписывает. Не хочет брать на себя ответственность. А если что-то пойдет не так, то отвечает тот, кто поставил последнюю подпись.

— Но ваши генералы тоже отчитываются перед Советом старейшин?

— За всех отчитывается генерал Ортис. Он рассказывает Сеньору Гобернанте, что вокруг острова курсируют десятки мексиканских и американских кораблей, готовых в любой момент обстрелять остров страшными ракетами. Сеньор Гобернанте пугается и говорит, чтобы они усилили бдительность и были готовы к отражению любой атаки. У наших генералов никогда не возникали трудности с бюджетом. Сколько они попросят, столько они и получают. Ты смотришь телевизор?

Я кивнул. Каждый вечер в программе новостей сообщалось, о планах империалистов, которые хотят получить в свое владение жемчужину Карибского моря. Наше тысячелетнее счастье не дает никому покоя, мы являемся слишком хорошим примером, мозолим глаза всем странам, которые страдают от ига капиталистов-кровососов.

— А ты хочешь уехать обратно в Америку? — спросила она, глядя куда-то в сторону.

— Вчера еще об этом думал, — сказал я, — а сегодня уже не знаю.

— Из-за меня?

— Из-за тебя. Я понимаю, что буду свидетелем не очень хороших дел, что меня в любой момент могут убрать. Но вот сейчас, в данную секунду, я не хочу думать ни о чем плохом. Мне хорошо с тобой.

— Мне тоже с тобой хорошо. Поверь, что наша с тобой ночь, не входила в планы полковника. Это была моя личная инициатива.

— Я это почувствовал.

Она потянулась, похлопала себя по щекам.

— Пора собираться. Скоро начнется пекло, и наша прогулка уже не будет такой приятной.

Гуляли мы с ней около часа, и я не могу даже припомнить, о чем мы разговаривали. Кажется, мы вспоминали свое детство, смешные школьные случаи… В общем, ни о чем серьезном мы не говорили. Аните только портил настроение уныло бредущий за нами шофер.

— Скажи ему, что у меня есть пистолет, — она приоткрыла свою сумочку, — если что, то я стреляю лучше всех охранников.

Солнце быстро оказалось почти в зените. От жары не спасал даже ветер с моря, добавлявший к жаре еще и влажность.

— Пойдем, искупаемся? — предложил я. — Я весь мокрый.

Она остановилась, подняла голову, долго смотрела мне в глаза.

— Я бы лучше сейчас приняла душ, — сказала она. — У тебя в квартире такой замечательный душ!

Глава 39

В пять часов позвонил Фидель.

— Почему я не слышу твоего звонка?

Анита лениво лежала на кровати и корчила мне рожи.

— Наверное, потому, что я не звонил. Простите, закрутился.

Анита торжествующе подняла вверх большой палец.

— Выгоняй Аниту, и через пятнадцать минут жду тебя в моем офисе.

Гудки. Я сел на край кровати.

— Фидель знает, что ты у меня.

Анита засмеялась, подтянула ноги, обняла подушку.

— Поверь, об этом знают еще человек тридцать. И все они тебе завидуют. Мне уходить?

Я кивнул.

— Фидель изображает из себя серого кардинала. У него много власти, но только потому, что он слишком много знает. Ему кажется, что он манипулирует нашими генералами, а они считают, что управляют им, как куклой на веревочках.

— А где правда?

Анита пожала плечами.

— Как всегда, где-то посредине.

Поднялась, начала одеваться.

— Не забудь прийти завтра в штаб. Тебе надо хотя бы сделать вид, что составляешь список разрешенных сайтов.

Я нахмурился.

— Ты и это знаешь?

— Это ты про меня ничего не знаешь. Со списком не перестарайся. Полковник поручил это еще двоим сотрудникам.

Она взбила волосы, глянула в зеркало, поправила прядь. Не спеша застегнула блузку.

— Я позвоню в гараж, тебя отвезут к пляжу, к твоей машине.

— Не беспокойся, вызову такси.

Надела туфли, подошла ко мне, обняла. Шепнула на ухо:

— Не скучай. А Фиделю много не рассказывай. Делай задумчивое лицо, он сам все расскажет.

Фидель сидел за столом и печатал что-то в ноутбуке. На мое появление не отреагировал.

— Привет, — сказал я.

Не поднимая головы, он показал рукой на стул у стола. Это было новое, раньше этого стула не было. Наконец, он поднял голову, развернул ко мне ноутбук.

— Оцени.

На экране короткий текст: «С понедельника на острове запрещается одежда и аксессуары с американской символикой. При нарушении производится конфискация предметов с символикой и наложение штрафа. При повторном нарушении — лишение свободы до одного года».

— Вы редактируете новый указ Сеньора Гобернанте?

— Я просил оценить текст, а не задавать вопросы.

Голос твердый, властный. Я, шевеля губами, перечитал текст

— Вы не указали размер штрафа.

— Без чисел выглядит более устрашающе. Еще что?

— Я бы вставил слово «ношение». Ношение одежды. Мало ли что у людей в шкафах.

Фидель кивнул, придвинул ноутбук, начал печатать. Окончил, хмыкнул, нажал какую-то клавишу, убрал ноутбук в ящик стола, потер руками щеки.

— Слушаю тебя.

Телефон пискнул. Я посмотрел на экран — новый указ Сеньора Гобернанте.

— Быстро у вас получается.

— Благодаря тебе. Ну, так что ты мне расскажешь?

Я рассказал о подготовке списка разрешенных сайтов.

— Детский сад!

Я почувствовал, как за темными стеклами очков блеснули искры.

— Откуда взялась Анита?

— Позвонила, предложила встретиться. Я думаю, что она приставлена, чтобы следить за мной.

— То, что ты думаешь, — оставь при себе. Рассказывай факты.

Я рассказал про пляж и визит в дом министра финансов. Фидель задумался.

— Что видел в доме?

Я перечислил: картины, статуэтки, старинная мебель.

— Нас позвали похвастаться новым приобретением — картина Ван Гога. Анита сказала, что у них все стоит десятки тысяч долларов.

— Ван Гог? Оригинал? Десятки тысяч, говоришь! Ты на каком свете живешь?

Я заверил, что пока живу на этом свете.

— Анита — еще та сучка, — сказал Фидель, поправляя очки. — С виду ангел, а внутри дьявол. Уверен, что она запудрила тебе мозги, изобразила любовь с первого взгляда.

Тут он задумался.

— А если честно, то она самая умная в этом гадюшнике. Ты едешь в Эль-Тумбо с ней?

Черт, откуда он знает про Эль-Тумбо? Я сказал, что, наверное, да, но приказа полковника еще не было. Фидель потребовал мой телефон, начал смотреть фотографии.

— Смертельный удар господину министру, — сказал он, положив телефон на стол. — Полковник хоть и дурак, но иногда принимает интересные решения. Он сказал, кем заменит министров?

Я с изумлением смотрел на него. Права была Анита — Фидель слишком много знает. Он знает все!

— Ну что ты вылупился, как кот, которого позвали на ужин, а корм в миску не положили. Полковник иногда производит впечатление думающего человека, но это впечатление обманчиво. В подпольщиков он играть еще не научился. Мне повторить вопрос?

— У него есть какие-то молодые ребята, профессионалы, — еле выдавил я. — И здесь, и в Америке. Они готовы работать.

— Я так и думал. У полковника каждый, кто отличает дебет от кредита, уже профессионал.

Он встал, прошелся по кабинету.

— Ладно, пока ничего страшного. Я буду думать, а ты иди, работай.

Работать — это как? Идти в офис и выбирать сайты? Уже шесть вечера, все закрыто. Где Анита, я не знаю. Забыл взять у нее номер телефона. Поболтать с Ботаником или Жаном? Они уже ушли домой. Кто еще остался? Рыжий? Почему бы и нет!

Я позвонил в гараж.

Садясь в машину, я сообразил, что номер Аниты у меня есть — могу найти его по ее входящему звонку. Позвонить? Но мы расстались всего час назад. Пусть отдохнет.

— Куда едем? — спросил шофер.

— В центр.

К дому Рыжего подъезжать нельзя — слишком много я знаю секретов. Одно дело общаться со старшим лейтенантом Анитой Моренто, и совсем другое — с подозрительным американцем. Я открыл в телефоне карту и нашел ближайший к дому Рыжего ресторан — «Черная лилия». Опять что-то черное. Раньше овца, теперь лилия.

— К «Черной лилии».

Шофер кивнул. Странное название у ресторана. Разве бывают черные лилии? Я спрашиваю у шофера.

— Чернил добавили в горшок, вот и стали черными, — смеется он. — А ресторан хороший, там уютно. Темно, правда. Не видишь, что у тебя в тарелке.

Мы запарковались прямо у входа.

— Подожди меня тут.

Шофер кивнул.

В ресторанном зале, и правда, было темно. Окна закрывали плотные гардины, настенные светильники были прикрыты кусками ткани. Подошел официант.

— Где у вас туалет?

Официант показал на дверь около окна раздачи.

— Там коридор, туалеты с правой стороны.

Так и есть — справа туалеты, слева дверь на кухню, потом еще одна — наверное, склад или офис. В конце коридора выход на задний двор.

На меня никто не обратил внимания. Я вышел в небольшой дворик. Мусорные баки, пахнет почему-то мокрым картоном. Скамейка, на которой курил индеец в поварском колпаке. Калитка, ведущая в узкий переулок. Этот переулок раздваивался, я пошел направо. Потом пришлось повернуть еще несколько раз. Небольшие бедные домики, запах еды, мокрых досок и чего-то кислого. Куда дальше?

Я включил телефон, нашел карту. Оказалось, что стою буквально позади дома Рыжего. Тропинка вывела меня на главную улицу.

— Привет!

Рыжий не удивлен, смотрит спокойно, почти равнодушно.

— Можно зайти?

Рыжий посторонился, меня встретила миловидная женщина с пухлыми щечками. Улыбнулась, показав идеально белые зубы.

— Проходите. Извините за беспорядок, мы собираем вещи, готовимся к переезду.

Я повернулся к Рыжему.

— Купили квартиру, взяли ипотеку. Кстати, знакомься — это Марта. Моя жена.

— Я вам приготовлю сок и блинчики, — сказала Марта. — Извините, но часть посуды мы уже упаковали.

— Ты женился? — спросил я, когда Марта ушла на кухню.

— Как видишь.

— И как это понимать?

Рыжий молчал.

— Ты решил тут осесть?

— Здесь неплохо, если не лезть, куда не просят.

— А раньше ты…

Рыжий перебил меня.

— Забудь про раньше. Сейчас у меня вот так. Здесь я почти король. И дома, и в банке. А что в Америке? Всегда на задних ролях. А тут меня уже сделали начальником отдела.

— Могу понять. Я сам стал задумываться.

Рыжий махнул рукой.

— А я долго не думал. С Мартой мне хорошо, а в новой квартире будет еще лучше.

Марта принесла стаканы с соком и блинчики на тарелке.

— Извините, блинчики холодные. Мы уже отключили газовый баллон.

Я жевал блинчик и чувствовал себя тут лишним. Марта рассказывала о новой квартире. Рыжий молчал, разглядывая свой стакан, как будто надеялся найти там что-то интересное.

Я посмотрел на часы.

— Мне пора. Желаю вам счастливого новоселья.

На новоселье меня не пригласили. И это было хорошо.

Глава 40

Анита вошла в кабинет, улыбаясь, как будто ничего на свете ее не заботило.

— Привет!

Она кинула взгляд на камеру у меня за спиной, помахала рукой и скорчила рожицу.

— Хуан, закрой глаза! — насмешливо сказала она. — А то увидишь что-то неприличное.

Затем показала камере язык и, перегнувшись через стол, поцеловала меня в губы. Я удивился — мы же не в ресторане, не в номере отеля, а в штабе!

— Сколько сайтов в списке? — Анита сделала озабоченное лицо.

— Около сотни. Но я еще в начале пути.

— Бедненький! — она театрально всплеснула руками. — Пошли обедать в городе.

Ближайшим к нам рестораном оказалась «Черная лилия». Мы выбрали столик в дальнем углу. Зал ресторана как будто создан для интимных бесед — полумрак, столики далеко друг от друга, толстый ковер заглушает звуки. Раздражало жужжание кондиционера — но к нему мы быстро привыкли. Официант — тот самый, что показал мне дорогу к туалету — взял заказ и, уходя, мне улыбнулся.

Анита не пропустила этот момент.

— Ты его знаешь?

— Был тут один раз. Но пришлось убежать по делам.

Официант принес вино, разлил по бокалам.

— За нас?

— За нас.

Анита залпом выпила и сразу протянула пустой бокал.

— Налей еще.

Я налил.

Она взяла бокал двумя пальцами, покрутила его в ладони и пристально посмотрела на меня.

— Фидель что-нибудь говорил обо мне?

— Говорил.

— И что же?

Я улыбнулся.

— Что за внешностью ангела скрывается дьявол.

Анита рассмеялась — искренне, громко.

— Все правильно! — она откинулась на спинку стула. — Позапрошлой ночью ты имел возможность в этом убедиться.

— Еще сказал, что ты самая умная в вашем гадюшнике.

Анита подняла бокал.

— Ты знаешь… — она сделала большой глоток. — Иногда мне кажется то же самое.

Она положила локти на стол, наклонилась ближе.

— Полковник рассказывал тебе о своем плане?

— Да.

— И?..

— В день «Х» фотографии и видео покажут по телевизору. Министры подадут в отставку, а на их место придут «талантливые профессионалы».

Анита насмешливо приподняла бровь.

— А кем станет он?

— Не говорил.

Она допила второй бокал, приступила к салату.

— Был в Сиракузах некий претор…

Я поднял голову.

— Исторические параллели?

— А почему нет? — улыбнулась она. — История циклична. И иногда полезно ее знать.

— И что за претор?

— Агафокл. Захотел стать единоличным правителем Сиракуз. Созвал сенаторов и богатых горожан на площадь…

Она глотнула вина, поиграла бокалом в пальцах.

— …а до этого договорился с карфагенянами. Их солдаты спрятались по углам, а когда все собрались, Агафокл дал сигнал. И…

Она щелкнула пальцами.

— Перерезали всех.

— Ну, допустим, — я сжал ножку бокала. — Но он, наверное, был талантливым полководцем, если вошел в историю?

— Вот именно, — она прищурилась. — Он совершил одно зверство, а потом дал людям послабления. Полковник же — не Агафокл.

— Почему?

Анита облокотилась на стол, заговорила тише.

— Потому что он не уверен в себе. Он начнет закручивать гайки, а потом поймет, что ему мешает армия. Тогда придется устраивать «ночь длинных ножей».

Я почувствовал, как внутри меня похолодело.

— И что, всех генералов?

— А как иначе? — она спокойно пожала плечами. — Первое зверство удастся. Второе — возможно. А потом остров погрузится в кровавый хаос.

Она допила вино, покачала бокал в пальцах.

— А нас с тобой либо вознесут, как героев революции, либо утопят, как ненужных свидетелей.

Я молчал. Анита посмотрела на меня с любопытством.

— Испугался?

— Ты слишком хорошо все просчитываешь.

— Именно поэтому я до сих пор жива.

Она взяла бутылку и нацедила себе еще полбокала. Я с изумлением смотрел на нее, не зная, что сказать. Она выпила вино и продолжила.

— Практически, главный на острове сейчас — Фидель Перес. Ни для кого не секрет, что он автор этих идиотских указов, которые рассылаются по телефонам. Никто эти указы не выполняет, но зато у Фиделя на каждого жителя есть список его прегрешений. В этом его сила. Еще он контролирует полицию — там его люди. Но вот с армией у него ничего не получается, так что ему приходится держаться в тени. Но свои люди у него во всех структурах.

— А как же Сеньор Гобернанте? — спросил я, держа в руках бокал, из которого не сделал ни одного глотка.

— А никак, — усмехнулась Анита. — Никто не знает — жив он или мертв. Может, появляются его двойники. Может, картинки для телевизора рисует нейросеть. Это мало кого волнует. Жизнь продолжается, рестораны работают, магазины торгуют, по вечерам музыка на площади.

— А что случилось, когда ввели особое положение?

Анита оглянулась, наклонилась ко мне, понизила голос.

— Прошел слух, что Эмилио Карденос умер в страшных судорогах. Тогда Фидель приказал пресечь все слухи и навел страху на весь остров. Полиция работала день и ночь. Армия пыталась их угомонить, были даже стычки, но куда полицейским с их дубинками и пистолетами против тяжелой техники. Дня за три все успокоились. Пришлось, к сожалению, пристрелить пару полицейских.

В голове у меня все кружилось, как будто я, а не Анита, прикончил бутылку.

— Но Фидель знает, что министры некомпетентны.

— Это все знают, — засмеялась Анита. — Вот только заменить их некем. Все специалисты сбежали. Кто в Европу, кто в Америку.

Мы помолчали.

— Получается, я агент Фиделя в Главном штабе?

— Один из, — улыбнулась Анита.

— Полковник догадывается?

— Думаю, да. Пока он просто использует тебя, но рано или поздно замажет в чем-нибудь таком, что ты будешь сапоги ему лизать, лишь бы выжить.

Я поставил бокал на стол, опасаясь, что пролью вино. Анита перехватила мою руку, сжала пальцы.

— И что мне делать? — спросил я.

Она улыбнулась — медленно, почти задумчиво.

— Перестать задавать мне вопросы, заказать еще одну бутылку и поехать с ней к тебе домой.

Глава 41

Вечер неожиданно принес прохладу. Я выключил кондиционер и открыл балконную дверь. Анита подошла, кутаясь в мой халат.

— Вечером все смотрят на запад, щурятся от заходящего солнца, а я люблю в это время смотреть на восток.

Она указала на облака, окрашенные нежным розовым, словно кто-то сдул пыльцу на серый фон, который еще минуту назад казался тусклым.

— Посмотри, как мягко розовый переходит в синий. Видишь немного зеленого?

Я кивнул, хотя в этот момент смотрел вовсе не на облака.

— Тебя знобит. Я поставлю чайник?

— У меня так всегда после алкоголя. Не давай мне больше сегодня пить.

Я молча взял бутылку и вылил остатки вина в раковину.

— Закажи горячего мяса, — попросила она. — Сейчас я готова съесть половину коровы.

Я заказал стейки с жареными овощами. Через полчаса Анита сидела за столом, рвала зубами мясо и глотала, почти не жуя.

— Прости, кажется, я съела и твою порцию, — сказала она, довольно откидываясь на спинку стула.

Я коснулся ее плеча.

— Полегчало?

Она кивнула.

— Почти в норме. Я, кажется, наговорила в ресторане лишнего. Напомни, я много секретов выболтала?

Я наклонился и поцеловал ее в висок.

— Один-два, не больше. Но не переживай, про заговор генералов ты не успела рассказать.

Анита усмехнулась.

— Как же я могла это забыть! Но ты не волнуйся. Заговор дураков всегда разваливается на первом шаге. У Фиделя они под контролем.

— У него есть компромат?

— Думаю, да. Но слабый. Кстати, министры — это только промежуточная цель нашего полковника. Генералы для него важнее. Я тут бессильна, в их круг попасть не могу. Один раз была на пикнике в саду у генерала Ортиса, но в дом меня не пустили. Сделала снимок через окно, но там ничего интересного. Мебель из нашего магазина — это все, что я увидела. Впрочем, ты же видел фотографии.

Она посмотрела на меня с легкой усмешкой.

— Полковник тебя и взял, надеясь, что ты войдешь в их круг. Ты слишком интересен. Все мечтают тебя завербовать, чтобы узнать, какие планы у Фиделя.

— А генералы знают о планах полковника?

Анита пожала плечами.

— Думаю, что нет. Для них он мелкая сошка, так… мальчик на побегушках. И вообще…

Замолчала.

— Что, вообще?

— Боюсь, что полковник ошибается. Так компромат на генералов не получишь. Впрочем, кто знает.

— Полковник, генералы, Фидель… Не слишком ли много игроков для крошечного острова?

— В детских садах тоже бывают заговоры, когда мало игрушек или слишком длинная очередь на качели.

Я рассмеялся.

— Лучшего заговорщика, чем ты, на острове не найти.

Анита улыбнулась.

— Согласна. Но я больше хочу нормального мужа, хороший пассивный доход, просторную квартиру и троих детей. Возьмешь меня в жены?

Я притворно задумался.

— Согласен. Но только если тебе хватит моей зарплаты.

Анита хихикнула.

— А где ты вообще числишься? Живешь рядом с дворцом, в шикарной казенной квартире. Где твое место в бухгалтерской отчетности?

Я замялся. Вроде бы начинал в Центре кибернетики, но потом… Живя на всем готовом, я даже не знал, сколько у меня на счету.

— Понятно, — она хмыкнула. — Молодой человек не в курсе, где работает и кто его финансирует. Ему предлагают, и он соглашается. Не бери в голову, это я пошутила. Зачем мне муж, который в любой момент может попасть под машину… и не один раз.

Я напрягся.

— Это тоже шутка, — быстро добавила она, увидев мое вытянутое лицо.

Она потянулась, прикрыла глаза.

— Давай так. Будем пока работать на полковника, сделаем все, что он просит, а там посмотрим.

Утром, когда я садился в машину, зазвонил телефон.

— Ты где?

Голос Фиделя был резким, без привычной ленцы.

— Почти в дороге на работу.

— Скажи шоферу, пусть подождет полчаса. А ты — быстро ко мне в офис.

Фидель сидел за столом, перебирая какие-то бумаги.

— Садись.

Он кивнул на стул и протянул мне пару листов.

— Что это?

— Почитай. И благодари Бога, что, кроме меня, это никто не видел.

Я взял распечатки. Ох… Это были записи наших бесед с Анитой. Записи, сделанные в моей квартире. Я почувствовал, как леденеют пальцы.

— Ладно, ты дурак, — голос Фиделя был спокойным, ровным, но от этого каждое слово било, как удар хлыста. — Но вот от Аниты я этого не ожидал. В таких квартирах как твоя, микрофоны в каждом углу.

Он взял со стола карандаш и медленно сломал его пополам.

— Она что, была пьяной?

Я вздохнул.

— Понятно.

Фидель откинулся в кресле и посмотрел на меня поверх очков.

— Раз уж ты влип, то я помогу тебе выслужиться перед полковником. Через неделю я организую пикник. Все значимые генералы будут там. Причина — обсуждение текущего момента. Ты тоже приглашен.

— Генералы не против? — спросил я, пытаясь скрыть сомнение.

— Они сами хотят тебя увидеть. А теперь слушай внимательно. Твоя задача — сделаться их лучшим другом. Человеком, которому можно доверять и который принесет на блюдечке любую информацию, к которой его допустят.

Он наклонился вперед.

— Ясно?

— Ясно, сеньор. Я постараюсь.

— Ты не постараешься, а сделаешь.

Фидель поднялся, прошелся по комнате.

— А с Анитой я разберусь. Надо ей язык укоротить.

Я напрягся.

— Что вы с ней сделаете?

Фидель остановился, задумчиво посмотрел на меня.

— Не бойся, твоя Анита будет жива. Просто испорчу ей немного настроение.

Он усмехнулся.

— И пить она больше не будет.

Глава 42

Обеденный перерыв. Мы с Анитой в «Черной лилии». Она молчала, крутила на столе стакан с водой. Бледная, под глазами темные круги.

— Плохо себя чувствуешь?

Анита отрицательно помотала головой. Подошел официант, принял заказ, ушел. Она долго смотрела в сторону, потом, наконец, сказала:

— Два часа назад за этим самым столиком я пила кофе с Фиделем.

Черт!

Я выругался сначала по-английски, потом по-испански.

— И что он сказал?

— Сказал, что я сучка. И если бы не мой ум, он бы лично утопил меня в болоте.

Я снова выругался. Анита слабо улыбнулась.

— Ты по-испански ругаешься лучше, чем по-английски.

Задумчиво повела пальцем по краю стакана.

— А знаешь, что он еще сказал?

— Что?

— Приказал, чтобы я следила за тобой. Письменный отчет по телефону после каждой нашей встречи.

Помолчала, потом добавила:

— Вот такая я сучка.

— Ты согласилась? Впрочем, дурацкий вопрос. От предложений Фиделя отказываться нельзя.

— Нельзя, — кивнула она.

Я рассказал ей про предстоящий пикник с генералами. Анита покачала головой.

— Мы с тобой по уши в дерьме. Мне все труднее выдерживать наше тысячелетнее счастье.

Она сделала глоток воды, откинулась на спинку стула.

— Фидель ненавидит полковника, полковник ненавидит Фиделя, генералы ненавидят и того, и другого. Вот такой получается треугольник. А мы с тобой в середине этого треугольника барахтаемся в вонючей луже.

— Ничего, — сказал я, — мы с тобой умные ребята. Что-нибудь придумаем.

Анита оглядела зал.

— Страну жалко.

Посмотрела на соседний столик.

— Сидят люди, обедают, обсуждают погоду и не знают, что наверху такое дерьмо. Они верят в Сеньора Гобернанте, желают ему здоровья и тысячу лет жизни. А этот сеньор не жив, не мертв, как чертов кот Шредингера.

Тяжело вздохнула.

— Как же я от этого устала.

Взял ее ладонь в свою. Сжал.

— Я с тобой. На меня ты можешь положиться.

Она достала платок, вытерла глаза.

— Кевин, дорогой, спасибо тебе. Ты первый, кто хочет мне что-то дать, а не получить от меня. Я никому не верила, а тебе почему-то верю. Я не сучка, Фидель ошибается. Я устала. Я просто баба, которая мечтает хотя бы один день полежать на диване с интересной книгой, и при этом не бояться завтрашнего дня.

Она спрятала платок в сумочку, достала зеркальце, посмотрела, не потекла ли у нее тушь с ресниц. Вроде все нормально. Она улыбнулась, закрыла сумочку, наклонилась ко мне.

— Поцелуй меня.

Я поцеловал ее в щеку.

— Утром меня вызвал к себе полковник. Сказал, что мы с тобой завтра отправляемся в Эль-Тумбо.

— Уже завтра?

— Да. После обеда нам выдадут палатку, спальники, какую-то еду и камеру с телеобъективом. Я попросила еще мачете, нам дадут два мачете. Выезжаем в семь утра. Ближе к вечеру должна прийти лодка с контрабандным товаром. Мы поедем вдвоем, за рулем буду я. Машину оставим в Буэнависте, дальше пойдем пешком через скалы. Я знаю там тропу, она заросла меньше всего. Часа через два-три будем на вершине скалы. Я посмотрела спутниковые фотографии, там есть небольшая площадка, для палатки места хватит.

— А вода?

— Воду придется нести с собой или ночью ходить к источнику. Ты готов ехать завтра?

Я усмехнулся.

— У меня есть другой вариант?

— Нет.

Она взяла мою руку.

— Ну, и славно. В три спускайся в вестибюль, я проведу тебя на склад, перетащим наше барахло в машину.

Фидель, выслушав меня, задал только один вопрос:

— Едешь с Анитой?

Я подтвердил.

— Хорошо, постарайся вернуться не в виде трупа.

Я хотел спросить, что он имеет в виду, но в трубке запиликал сигнал отбоя.