У Лукоморья

ПАМЯТНИК ПУШКИНУ

Когда гроб с телом Пушкина привезли в Святогорский монастырь, А. И. Тургенев распорядился послать за крестьянами Михайловского и Тригорского, чтобы они поспешили в монастырь рыть могилу.

Зима была суровая. Земля как камень. Ни ломом, ни лопатой не возьмешь. Зажгли костры, чтобы хоть немного отогреть землю.

Наступил миг погребения. Поднося гроб к могиле, трижды качнули его в сторону родного дома в Михайловском — таков старинный псковский обычай. Опустив прах в землю, закидали могилу скованными морозом комьями земли. Насыпали холмик. Поставили простой сосновый крест. Кто-то из дворовых сказал Тургеневу: «Надпись бы сделать...» Тот ответил: «Скажи, чтобы черной краской вывели одно слово «Пушкин», больше ничего не надобно. Там видно будет...» Кто-то из Михайловского принес чашку с кутьей и поставил ее на могилу. Тургенев взял себе на память ветку хвои и горсть земли...

Соборный колокол ударил к ранней обедне. Монастырь зажил своей обычной жизнью.

...Наступила весна 1837 года. Ушли снега. Земля на могиле осела. Хозяйка Тригорского и ее дети часто посещали могилу, распорядились поправить могильный холмик, одерновать его, посадить цветы.

В рассказе «Дворовые люди Михайловского» мы уже упоминали о литографиях П. А. Александрова по рисункам псковского землемера И. С. Иванова «Сельцо Михайловское» и «Святогорский монастырь», которые были изданы уже после смерти поэта, в 1837—1838 годах. Эти литографии И. С. Иванов поместил в двух альбомах «Галерея видов города Пскова и его окрестностей». Альбомы и заключенные в них литографии тщательно изучены псковским краеведом Д. Сергеевым («Виды Пскова и пушкинских мест времени Пушкина».— Альманах «На берегах Великой», № 4, Псков, 1952) и научным сотрудником Всесоюзного музея А. С. Пушкина Н. Грановской («Галерея видов г. Пскова и его окрестностей И. С. Иванова».— Сборник «Пушкин и его время», вып. 2. Ленинград, 1962).

Исследователи долгое время считали, что наброски, сделанные И. С. Ивановым с натуры, то есть оригиналы, с которых П. Александров сделал литографии, до нас не дошли и, по-видимому, исчезли бесследно.

Но вот несколько лет тому назад автору этих строк посчастливилось, и он случайно обнаружил в частном собрании один из набросков Иванова — тот, который изображает Святогорский монастырь. Рисунок этот исполнен орешковыми чернилами на листе бумаги с водяным фабричным знаком конца двадцатых годов XIX века. Нижний правый край бумаги оторван. Бумага сильно обветшала. На лицевой стороне листа, под изображением монастыря, пояснительная надпись, сделанная рукою И. С. Иванова:

«А. Цепь холмов, поросших кустарником.

B. Дорога в монастырь.

C. Могила А. С. Пушкина».

Правее надписи нарисован трехконечный крест с надписью: «А. С. Пушкин».

Несмотря на схематичность рисунка, всё в нем выдержано в должной перспективе, масштабе и точной топографии места.

Как и на литографии Александрова, в наброске Иванова монастырь показан со стороны Анастасьевских ворот. Вид его рисован с противоположного монастырского холма, расположенного у дороги из Михайловского в Святые Горы. На переднем плане — овраг, за ним — ограда монастырская, от подошвы ее поднимается могильный холм, на вершине которого, в окружении купы деревьев, Успенский собор с колокольней.

На наброске чуточку больше, чем на литографии, раскрыта площадка у алтарной апсиды собора. Это сделано, по-видимому, для того, чтобы яснее показать место упокоения Пушкина и фамильное кладбище Ганнибалов-Пушкиных.

На обороте листа рукою Иванова написан текст. Он почти полностью повторяет помещенный в альбоме, хотя в нем есть и некоторые особенности.

Вот он: «Святогорский трехклассный монастырь находится в Псковской губернии, Опочецком уезде, расстоянием от уездного города в 40, а от губернского к югу во 115 верст, а от древнего пригорода Воронича в 4 верстах, на Синичьих Горах, основан в 1569 году, после явлений чудотворных икон Божией Матери юродивому юноше Тимофею.

Царь Иоанн Васильевич в 1569 г., назвав Синичью гору Святою, повелел устроить на ней каменную церковь во имя Успения, так, чтобы алтарь ее занимал то самое место, где стояла сосна с явленною иконою Одигитрии; при подошве горы, окруженной горами, расположить монастырь. Ганнибалы и Пушкины, жившие с давних времен в окрестностях этого монастыря, усердием и пожертвованиями церкви приобрели исключительное право близ нее погребать из рода своих умерших; ряд могил их представлен на картине, а большим черным крестом близ церковного алтаря осеняется могила Александра Пушкина».

В литографированном тексте конец последней фразы читается иначе: «...приосеняется могила славнейшего из наших поэтов — Александра Сергеевича Пушкина».

Подлинность почерка И. С. Иванова устанавливается абсолютно точно, если сопоставить начертания букв и слов с документами Иванова, писанными его рукой, хранящимися в Псковском государственном архиве.

Таким образом, набросок И. С. Иванова является первым достоверным изображением пушкинского некрополя, одним из первых откликов псковичей на трагическую гибель великого поэта России, столь нежно любившего этот уголок ее.

Первая мысль о памятнике на могиле Пушкина появилась через две недели после его смерти. Вот что писал тогда Н. А. Полевой: «...неужели мы не сделаем ничего для почтения памяти поэта? Наш долг — ознаменовать воспоминание о Пушкине памятником, достойным его славы и русской чести... Пусть каждый из нас, кто ценил гений Пушкина, будет участником в сооружении ему надгробного памятника! Наши художники вспыхнут вдохновением, когда мы потребуем от них труда, достойного памяти поэта. И в мраморе или в бронзе станет на могиле Пушкина монумент, свидетель того, что современники умели его ценить. И сильно забьется сердце юноши при взгляде на этот мрамор, на эту бронзу».

Через четыре года после смерти Пушкина на могиле поэта вместо деревянного креста был поставлен мраморный монумент. Только это произошло совсем не так, как мечтал Полевой.

Пушкина хоронили дважды. Первый раз его хоронил в 1837 году А. И. Тургенев. Второй раз хоронила Наталья Николаевна и дети — в 1841 году...

Создатель пушкинского надгробия Александр Иванович Пермагоров был потомственный уралец. Он прибыл в Петербург в первые годы XIX века с группой рабочих для обучения «каменному делу» и пополнения императорской гранильной фабрики рабочей силой. Своими способностями он быстро обратил на себя внимание начальства и уже спустя три года был переведен в подмастерья, а затем, вскоре, получил звание мастера монументального вечного цеха. Имя его стало довольно широко известным в столице и при дворе. Надгробия работы Пермагорова можно было видеть не только на петербургских кладбищах, но и в Москве и других знатных городах России.

Когда сегодня мы проходим по некрополю Александро-Невской лавры, мы видим подписанные Пермагоровым прекрасные монументы. В Благовещенской церкви, в двух шагах от могилы А. В. Суворова, стоит очень импозантный памятник на могиле грузинского царевича Вахтанга Ираклиевича, умершего в Петербурге в 1814 году. На памятнике надпись: «Дражайшему супругу памятник соорудила вдова его грузинская царевна Мария Давыдовна». В углу выбита подпись художника: «А. Пермагоров». Недалеко от этой церкви, на Мартосовской дорожке, стоит другое надгробие работы Пермагорова — Смарагде Гике, румынке, княжне, потомку молдавских господарей, умершей в январе 1818 года.

Оба эти памятника свидетельствуют о высоком мастерстве художника. В них мы находим некоторые элементы, которые потом встретим и на пушкинском надгробии в Святых Горах.

В 1837 году, будучи назначенным на восстановительные работы в Зимнем дворце, Пермагоров с группой каменщиков выполнял отделку одного из залов, который по личному указанию царя должны были покрыть уральским малахитом и впредь именовать Малахитовым. Царь лично наблюдал за ходом работ. Однажды, проходя по залам, он остановился, чтобы рассмотреть работу группы Пермагорова. Царь спросил мастера, кто он таков, откуда родом, чем постоянно занимается. Тот ответил коротко и ясно: «Вашего величества цеховой мастер каменных дел!» Царю понравилась расторопность художника, и он приказал сопровождавшему его дежурному адъютанту записать фамилию его в памятную книжку.

В конце 1839 года отделка зала была окончена. Царь был в восторге и приказал подать список мастеров, «особо отличившихся умением и старанием». На сем списке «собственною его величества рукою» было начертано: «Наградить за усердие серебряными медалями». Такую медаль получил и Пермагоров.

В эти-то дни и обратился к царю председатель опеки над семьею и имуществом Пушкина граф Строганов от «имени вдовы камер-юнкера Пушкина и от своего лично» с просьбой даровать высочайшее дозволение на сооружение памятника на могиле А. С. Пушкина.

— Место это пустынное, — говорил царю Строганов,— сейчас могилу осеняет простой деревенский крест... Жена покойного очень просит, говорит, что должна исполнить сердечный обет... Собирается с детьми на проживание в тамошней деревне...

— Ну что ж, — ответил Николай. — Река времен всё смывает. Делай, коли так, да только чтобы без выкрутасов, смиренно... — О чем-то подумав, добавил:— Да, а ведь у меня во дворце и мастер для этого дела есть, первостатейный. Ему можешь поручить. А рисунок сочините сами, мне потом покажешь...

Через какое-то время чертеж надгробия был предъявлен царю. Разглядывал вместе с Бенкендорфом. Суровые камни, гранитные ступени, цоколь для эпитафии, акротерий, урна с покрывалом... Над всем этим белый мраморный обелиск. Всё скромно и даже сурово.

— Хорошо. А эпитафия, надпись какая, стихи будут ли? — спросил царь.

— Ничего не будет, — ответил Бенкендорф, — только имя, год и место рождения и смерти. Никаких стихов!

— Ну что ж, пожалуй, пусть будет так. Только прикажи, чтобы не делали особенно шуму... Без газет, без объявлений. Сделать, перевезти, поставить — и конец! Да, — спохватился царь, беря обратно от Бенкендорфа чертеж, — так ты говоришь, монумент будет, как у древних? Но ведь Пушкин-то не древний. Он христианин. Ты сам и Жуковский докладывали мне о его последних часах... Где же христианский символ на этом прожекте, где крест? Скажи им, чтобы присочинили крест на обелиске, обязательно!

Вскоре опека заключила с Пермагоровым условие на изготовление надгробия. Над памятником работал сам Александр Пермагоров и его всегдашние помощники — брат Лев, Парфен, Афанасий и Александр Истомины.

В ноябре 1840 года в мастерскую приехали посмотреть монумент Наталья Николаевна, Виельгорский, Строганов. Памятник всем понравился, и было решено отправить его в Святые Горы.

Наталья Николаевна долго думала, кому можно поручить это важное дело, и вспомнила старого дворового Сергея Львовича, бывшего расторопного старосту Михайловского и Болдина, знаменитого Михайлу Ивановича Калашникова — верного слугу ее покойного мужа.

Старик, после того как был отстранен от болдинской вотчины, скитался в Петербурге без собственного пристанища. Он жил то у одного, то у другого сына. Дети его не баловали, и, по свидетельству людей, встречавшихся с ним в эти годы, Калашников по-настоящему нищенствовал.

Будучи сыскан прислугою Натальи Николаевны, Михайло был доставлен к барыне. Войдя в дом, он упал перед Натальей Николаевной на колени и горестно заплакал:

— Спасибо, благодетельница, что вспомнили про меня, не побрезговали... Уж будьте покойны, всё сделаю как следует: доставлю и поставлю. Верою и правдою служил моему благодетелю, верою и правдою буду служить его памяти, спаси его Христос!

Передав Михайле приказание, Наталья Николаевна вынесла ему 25 рублей, добавив, что эти деньги не в зачет тем 150 рублям, которые ему будут даны опекой на доставку и установку монумента и на содержание его в пути и на месте, в Михайловском.

10 декабря 1840 года мрамор памятника и каменные плиты были упакованы в несколько ящиков, погружены на семь подвод. На особой подводе тронулись подрядчики — Сергей Гусев и Антон Семенов. В подводу с кибиткой сел Михайло Калашников.

Наталья Николаевна отправила с Михайлой письмо на имя псковского губернатора Федора Федоровича Бартоломея. В своем письме она просила его о содействии в установке памятника на могиле мужа, так как не была уверена, что зимою это дело можно будет благополучно свершить по причине мороза, и просила его совета, как поступить. Не лучше ли подождать весны будущего года? Далее она писала о том, что в 1841 году намерена быть в псковском имении ее мужа и рада будет встретиться с его превосходительством. В своем ответном письме Бартоломей писал Наталье Николаевне, что считает выполнение ее просьбы делом своей чести. Он советовал ей отложить установку памятника до весны и обещал всяческое свое содействие. Вскоре он дал соответствующее указание псковскому губернскому архитектору Ябсу, ремонтировавшему в то время свято-горские древности.

Наталья Николаевна приехала с детьми в Михайловское 19 мая 1841 года. Узнав об этом, губернатор немедленно нанес ей визит. Он привез ей в подарок литографии И. С. Иванова и стихи собственного сочинения, предварительно отлитографированные и напечатанные в псковской губернской типографии:

Установка памятника оказалась не простым делом. Нужно было не только смонтировать и поставить на место привезенные из Петербурга части, но и соорудить кирпичный цоколь и железную ограду; под все четыре стены цоколя на глубину два с половиной аршина подвести каменный булыжный фундамент и выложить кирпичный склеп, куда было решено перенести прах поэта. Гроб был предварительно вынут из земли и поставлен в подвал в ожидании завершения постройки склепа.

Всё было закончено в августе. Вскоре Наталья Николаевна сообщила другу А. С. Пушкина Павлу Нащокину о том, что «сердечный обет, давно предпринятый», ею выполнен. «Могила мужа моего находится на тихом, уединенном месте, местоположение однакож не так величаво, как рисовалось в моем воображении: сюда прилагаю рисунок, подаренный мне в тех краях. Вам одним решаюсь сим жертвовать... Князь Вяземский заходил ко мне...»

П. А. Вяземский приехал в Михайловское в сентябре. По его выражению, он «ездил на поклонение к живой и мертвому». Вспоминая об этой поездке, он писал тому же Нащокину в том же году: «Я провел нынешнею осенью несколько приятных и сладостно-грустных дней в Михайловском, где всё так исполнено «Онегиным» и Пушкиным. Память о нем свежа и жива в той стороне. Я два раза был на могиле его и каждый раз встречал при ней мужиков и простолюдинов с женами и детьми, толкующих о Пушкине».

То, о чем я рассказываю в этой заметке, строго документально и рассказывается впервые. Мне выпало на долю воочию увидеть останки великого поэта. Это случилось в 1953 году при восстановлении памятника на могиле Пушкина.

С течением времени могила поэта, требовавшая специального наблюдения и ухода, пришла в грустное состояние, хозяева монастыря не проявляли интереса к этому святому месту. В 1848 году умер отец поэта Сергей Львович. В соответствии с его завещательным распоряжением он был похоронен рядом с сыном. С тех пор до восьмидесятых годов прошлого столетия за памятником никто не присматривал. Рядом с могилой Пушкина появились могилы игумена Иоанна, дочери П. Ф. Карпова — местного земского исправника. Только в 1880 году, когда по всей России шла подготовка к открытию памятника Пушкину в Москве, губернские власти приказали обследовать могилу. Картина оказалась весьма неприглядной. Кирпичный цоколь, на котором стоял монумент, развалился, решетка вокруг надгробия повалилась, по склону холма лежали поверженные бурями старые дубы и липы. Сын поэта, живший в это время в Михайловском, обратился к губернатору и в духовную консисторию с просьбой о приведении в порядок могильного холма. В противном случае, заявил Григорий Александрович, он перевезет прах отца в Михайловское.

В апреле 1880 года из Пскова в монастырь прибыла группа рабочих, которые отремонтировали кирпичный цоколь, поправили решетку да насыпали свежего песку на площадке вокруг памятника.

В канун столетия со дня рождения Пушкина псковский Пушкинский комитет произвел новое обследование родового кладбища Пушкиных. Комитет был потрясен картиной разрушения. Псковскому архитектору В. Л. Назимову спешно было поручено организовать работу по приведению кладбища в благопристойный вид к 26 мая 1899 года, так как в этот день предусмотрено было провести торжественное богослужение у могилы Пушкина, а по окончании праздника — произвести необходимый капитальный ремонт всего некрополя. В конце 1902 года Назимов сделал доклад Пушкинскому комитету. Он подробно описал всё, что им было сделано в 1901— 1902 годах по благоустройству могилы Пушкина.

Выдержки из этого доклада он опубликовал в газете «Новое время» от 14 ноября: «1 января 1901 года высочайше утвержденный комитет по сбору пожертвований в пользу учреждений имени Пушкина, обратив внимание на опасность возможного повреждения памятника от постоянного обсыпания откоса, предложил мне составить проект на укрепление склона горы и устройство террасы у того места, где находится могила великого поэта. Составленный мною проект был рассмотрен и одобрен августейшим президентом Академии наук великим князем Константином Константиновичем и утвержден комитетом. В строительный сезон 1901 года, за недостатком необходимого материала, были использованы лишь подготовительные работы, и к исполнению проекта приступлено 1 июня 1902 года. Сама идея проекта укрепить то место, где находится могила Александра Сергеевича, и предохранить ее и памятник от всевозможного разрушения заставляла всё внимание строителя направить на то, чтобы при исполнении работ не произошло случайного повреждения памятника или склепа могилы. Принимая все предосторожности, я заложил основания каменных стен террасы в откосе горы и, возведя их до уровня подошвы памятника, устроил площадку вокруг могилы, находящейся ранее на краю обрыва, замкнув ее в сем месте мраморною балюстрадою. Затем было приступлено к подведению нового гранитного цоколя под памятник, взамен прежде бывшего кирпичного, под железным карнизом. Эта работа требовала большой аккуратности и тщательности, так как приходилось работать над самым склепом, прочность свода которого по наружному осмотру определить было невозможно. Несмотря на все предохранительные меры, часть свода с западной стороны памятника в расстоянии 1½ аршина от него во время работы осела, образовав отверстие площадью около 12 квадратных вершков, сквозь которое был виден вполне сохранившийся дубовый гроб А. С. Пушкина. Тот же час мною был произведен подробный осмотр свода и склепа могилы, причем оказалось, что свод выложен только в ½ кирпича на известковом растворе и матерьял его, как кирпич, так и раствор, в значительной степени деформирован временем. Для поддержания свода и предохранения его от дальнейшего разрушения немедленно же было приступлено к подведению под существующий свод нового, на цементном растворе. Кроме того, для предохранения свода от давления памятника, опирающегося на него своей средней частью, в цоколь последнего заложены железные балки. ...В это время на месте работы находились В. К. Фролов и Г. В. Розен. Они сделали несколько фотографических снимков как с видневшегося в глубине могилы гроба, так и с общего вида на могилу. Гроб поэта значительно сохранился. Местами на нем уцелели даже отдельные куски довольно широкого парчового позумента. Кусочек парчового позумента был нами взят и, с разрешения комитета, отправлен в Пушкинский музей Лицея».

Свой доклад архитектор Назимов закончил так: «Если когда-нибудь Императорская Академия наук или лица, имеющие на то власть, пожелают осмотреть гроб или перенести прах А. С. Пушкина на другое место, то, конечно, им не придется дожидаться подобного счастливого случая, какой выпал на мою долю, так как раскрыть склеп можно во всякое время, и на это потребуется не более 15—20 минут». Время показало всю добросовестность сделанного Назимовым, если не считать того, что случилось в годы гражданской войны, когда группой бандитов обелиск с могилы Пушкина был сброшен под откос (он был вновь поставлен на свое место в 1922 году под руководством срочно прибывшего из Петрограда архитектора К. К. Романова). С тех пор прошло много лет. За это время, вплоть до 1941 года, особых изменений в состоянии памятника и могилы Пушкина не наблюдалось. Замечено было лишь незначительное отклонение памятника от своей оси, что объяснялось осадкой грунта площадки, устроенной в 1902 году.

В 1944 году, отступая, немецко-фашистские захватчики взорвали Успенский собор и все монастырские постройки. Они заложили фугасы огромной мощности, в десять авиабомб, в специально вырытый 20-метровый тоннель, который шел поперек дороги в сторону могильного холма и через подошву его. Тысячи мин были установлены по склонам холма и четыре мины под фундаментом самого памятника. Пульт управления взрывом всего монастырского ансамбля был оборудован неподалеку от церкви, на Тимофеевой горке.

От волны при взрыве Успенского собора памятник на могиле поэта отклонился в сторону обрыва на несколько градусов и стал постепенно оседать.

Подробности о разрушении Святогорского монастыря и осквернении могилы Пушкина были изложены в сообщении и акте Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников, работавшей в заповеднике с 26 июля по 1 августа 1944 года.

В конце мая 1945 года в заповедник прибыла правительственная комиссия под председательством архитектора А. В. Щусева. Члены комиссии детально осмотрели памятник и обратили особое внимание на покосившееся надгробие.

Алексей Викторович Щусев, выслушав мой доклад, рекомендовал провести тщательное наблюдение над процессом оседания памятника, установив в основание его «маяки» — специальные стеклянные пластинки, укрепленные по сторонам трещин (они лопаются, если идет процесс разрушения). В течение нескольких лет я ставил эти пластинки. Они неизменно лопались. Было ясно, что процесс оседания усилился. О результатах своего наблюдения я информировал директора Института русской литературы (Пушкинского дома), профессора Н. Ф. Бельчикова. В октябре 1952 года Н. Ф. Бельчиков приехал в заповедник в качестве главы комиссии специалистов Академии наук по определению устойчивости памятника. Комиссия произвела инструментальную съемку места, заложила шурфы и постановила в течение лета 1953 года ликвидировать отклонение памятника, произведя общую реставрацию пушкинского надгробия.

Было решено: выправить памятник с заменой части пьедестала, выложенной рижским песчаником и пудожским плитняком, на гранит. Отремонтировать, в случае необходимости, склеп. Во избежание систематического увлажнения грунта атмосферными водами асфальтировать площадку. Переложить разрушенную каменную стену на северной стороне холма.

К августу 1953 года подготовительные работы были закончены. К середине месяца было завершено и геологическое обследование почвы, произведены необходимые промеры и фотографирование памятника. В местной метеорологической станции была взята метеосводка, которая сулила хорошие, солнечные дни на весь август.

Началась реставрация. Ее проводила группа специалистов псковской научно-реставрационной мастерской под руководством инженера М. Никифорова. В качестве консультанта был приглашен известный советский археолог Павел Николаевич Шульц — мой товарищ по университетским годам и музейной работе в Ленинграде.

18 августа территория монастыря была закрыта для посетителей, у ворот были поставлены посты милицейской охраны. В 7 часов утра рабочие начали снимать одну за другой детали памятника, скрепленные между собою медными штырями, и относить их в сторону. Работы производились вручную. Каждую деталь забинтовывали одеялами, чтобы не повредить мрамор. Работали очень медленно. Ножами снимали с деталей окислившиеся, сплющенные ленты свинцовых прокладок, находившихся между кусками мрамора.

На второй день работы сняли надземные части памятника. Открылись створки двух больших плит, лежащих в его основании. Когда убрали плиты, в центре основания обнаружилась камера, квадратная по форме, со стенами, облицованными кирпичом в один ряд. Высота камеры — 75 сантиметров. В восточной стене ее маленькое окошечко. На дне камеры были обнаружены два человеческих черепа и кости. Экспертиза показала, что кости принадлежат людям пожилого возраста. Останки были обмерены и помещены в специально приготовленный свинцовый ящик. Этот ящик поместили в камеру, когда, по окончании реставрации, детали памятника были вновь поставлены на свои места.

На третий день камера была разобрана и вскрыто основание фундамента. Мы отбросили лопаты и совки и стали расчищать землю ножами, щетками и деревянными ложками. Через весь фундаменте запада на восток шла большая глубокая трещина.

Работа наша достигла особого напряжения, когда мы почувствовали, что всё сооружение опускается куда-то вниз. Сняв нетолстый слой глиняной смазки, мы увидели каменный свод из небольших валунов. Замковый камень выскочил; через всю площадь свода шла всё та же трещина, только она была еще шире. С большим волнением мы приступили к разборке развалившегося свода. Трогал ли его Назимов в 1902 году? Вряд ли. Очень уж он был ветхий, никаких признаков цемента мы не обнаружили.

В этот вечер никто из нас не уходил домой. Ночевали тут же, около Успенского собора.

С восходом солнца вновь приступили к работе. Убрав камни свода, увидели под ним второй свод — кирпичный. Кирпичи были поставлены на ребро, в один ряд, на известковом растворе. На небольшой части свода — той, что ближе к собору, — обнаружили следы бетона 1902 года. Всем стало ясно, что перед нами крышка склепа с гробом Пушкина. Вдоль крышки свода шла всё та же трещина. Два кирпича обвалились внутрь склепа.

Принесли электрический фонарь и осторожно опустили его в отверстие. Все затаили дыхание. Когда глаза наши привыкли к свету, как будто из тумана выплыли контуры помещения. На дне склепа мы увидели гроб с прахом поэта.

Произвели промеры склепа: длина — 3 метра, ширина — 85 сантиметров, глубина — 80 сантиметров. Стены сложены из камня, верхняя крышка из красного кирпича. Кирпич нестандартный, хорошего обжига. От действия атмосферных вод кирпич частично деформировался. Гроб стоит с запада на восток. Он сделан из двух сшитых железными коваными гвоздями дубовых досок, с медными ручками по бокам. Верхняя крышка сгнила и обрушилась внутрь гроба. Дерево коричневого цвета. Хорошо сохранились стенки, изголовье и подножие гроба. Никаких следов ящика, в котором гроб был привезен 5 февраля 1837 года, не обнаружено. На дне склепа остатки еловых ветвей. Следов позумента не обнаружено. Прах Пушкина сильно истлел. Нетленными оказались волосы...

В этот день все работали молча. К вечеру яму закрыли брезентом, а над всей площадкой поставили временный деревянный шатер.

На следующий день, после консилиума реставраторов и консультанта, было решено подвести под верхний кирпичный свод склепа бетонную крышку, поставить над склепом специально изготовленную железобетонную арматуру и укрепить ее железными балками. После этого восстановить каменный свод и начать сборку каменных деталей основания и самого памятника. На цокольном камне, обращенном в сторону собора, была выбита стрела, указывающая центральную часть склепа.

Перед сборкой все элементы памятника вновь отшлифовали и поставили на свинцовые ленты.

Работа была закончена 30 августа. Все материалы реставрации 1953 года — фотографии, обмеры, а также кусочек дерева и гвоздь от гроба Пушкина — бережно хранятся в музейном фонде заповедника,