У Лукоморья

СКАМЕЕЧКА АННЫ ПЕТРОВНЫ КЕРН В КАБИНЕТЕ ПОЭТА

Листая страницы воспоминаний современников великого поэта, рассказывающих о нем, его родных, братьях-товарищах, друзьях и недругах, женщинах, которых он любил и воспел, мы часто встречаем имя Анны Петровны Керн, вошедшее в бессмертие стихотворением «Я помню чудное мгновенье...».

Анна Петровна находилась в близких отношениях не только с А. С. Пушкиным, но и со всей его семьей: с его матерью — Надеждой Осиповной, с отцом — Сергеем Львовичем, с сестрой — Ольгой Сергеевной Павлищевой. Она была в родстве с обитателями Тригорского, была близким человеком дома Дельвигов, где встречалась на литературных вечерах с П. А. Вяземским, Д. В. Веневитиновым, В. А. Жуковским, П. А. Плетневым, Н. И. Гнедичем, И. А. Крыловым, А. Мицкевичем... Она была долгие годы дружна с композитором М. И. Глинкой, полюбившим ее дочь.

Когда сегодня вы проходите по залам Литературных пушкинских музеев в Москве, Ленинграде, Бернове, Михайловском, Тригорском, Болдине, вы всюду встречаетесь с Анной Петровной, с ее воспоминаниями о поэте.

Жизнь Анны Петровны сложилась невесело. Шестнадцати лет ее выдали замуж за генерала Е. Ф. Керна, по понятиям девочки —старика, который не пришелся ей по сердцу. Не было в ее семейной жизни, как говорится, ни складу ни ладу, ни радости, ни веселья. Странствовала с мужем из города в город, из края в край. Жила в Орле, Лубнах, тверском Бернове и Елизаветграде, Стрельне и Дерпте, Риге, Пскове, Великих Луках, Киеве, Петергофе, Красном Селе, Москве...

После смерти Е. Ф. Керна она вторично вышла замуж, за своего троюродного брата В. Маркова-Виноградского, который был много моложе ее. Она же к этому времени считалась уже в «бальзаковском» возрасте, ей было за сорок.

С первым мужем жизнь ее была более-менее высокого ранга, муж все-таки — генерал! А жизнь с новым мужем — мелким чиновником — оказалась скромной, а на закате лет и совсем бедной. В последние годы своей жизни она, как говорится, еле-еле сводила концы с концами. Бедность ее настолько донимала, что она была вынуждена продавать письма Пушкина по пять рублей за штуку...

А писем его к ней было немало, в особенности в 1825 году — году их михайловской встречи, когда она, покинув Тригорское, уехала в Ригу. Оттуда Пушкин получает от Анны Петровны посылку с изданием сочинений Байрона, за что благодарит ее сердечно и посылает ей за книги деньги.

Анна Петровна оставила в наследство всем поклонникам Пушкина целый ряд интересных писаний. Ее перу принадлежат «Воспоминания о Пушкине», которые занимают одно из главных мест среди биографических материалов о поэте, в них она поведала читателю многие факты из биографии не только Пушкина, но и Дельвига, Глинки и других ее друзей.

Когда вы входите в михайловский кабинет поэта, вы видите на полу, рядом с рабочим креслом Пушкина, подножную скамеечку — не ахти какую с точки зрения мебельного искусства, но вещь типичную для обстановки комнат помещичьих домов того времени.

Вещь эта не простая, а мемориальная, связанная с именами Пушкина и Анны Керн. Она появилась в Михайловском после того, как был воссоздан в 1949 году сожженный фашистами дом-музей поэта. До этого она находилась в фондах Пушкинского дома Академии наук СССР, в состав которого в то время входил Пушкинский заповедник. В описи музейных пушкинских реликвий Академии наук она записана так: «Скамеечка подножная, из села Михайловского. Четырехугольной формы, на четырех ножках. Обита серо-коричневым бархатом. Сохранность плохая. Сделана из дуба. Размер ЗЗх25 сантиметров». В рукописном отделе Пушкинского дома хранятся документы, рассказывающие историю этого предмета. Вот они в кратком изложении.

В 1942 году в дирекцию Дома поступило предложение от некоего гражданина, ленинградца, П. П. Шагина приобрести у него настольную фарфоровую масляную лампу — изделие середины XIX века — и ветхий столик красного дерева — вещи, принадлежавшие некогда А. П. Керн, доставшиеся Шагину от внучки Анны Петровны Аглаи Александровны Кульжинской (урожденной Дороган-Пыжевской), с которой он был знаком лично. Внучка Керн пережила в блокадном Ленинграде горестные, голодные дни и чуть не умерла от истощения. Ей оказал помощь П. П. Шагин. По его словам, она передала ему «в виде компенсации в счет взаимных денежных расчетов фарфоровую масляную лампу и столик».

Лампа была куплена у Шагина за 50 рублей, а столик, к моменту перевозки его в Пушкинской дом, был Шагиным сломан и использован на дрова «для топки печки-буржуйки, ибо он умирал от холода, а топить печку было нечем...».

Кроме лампы П. П. Шагин передал в Институт литературы подлинные документы: письмо А. А. Кульжинской о лампе и столике, адресованное ею дирекции Пушкинского дома, запись 1894 года в метрической книге церкви Самары о бракосочетании ее, свидетельство за подписью академика Сергея Федоровича Ольденбурга о приеме вещей Керн в Пушкинский дом Академии наук.

В своей записке к С. Ф. Ольденбургу Кульжинская пишет: «Я знаю, что в Михайловском сильно пострадал дом Пушкина, и думаю, что вещи Керн будут весьма кстати».

В одном из своих писем к Кульжинской (4 октября 1906 года) Ольденбург сообщает ей, что «22 сентября 1906 года им было доложено комиссии о пожертвовании вами для будущих коллекций «Дома Пушкина» портрета вашей бабушки А. П. Керн и пушкинской скамеечки, сохранившейся в вашей семье...». Про эту скамеечку нам рассказывает сама Анна Петровна в своих «Воспоминаниях»: в 1828—1829 годах в Петербурге Пушкин частенько бывал у нее в гостях. По ее словам, они вспоминали Тригорское, Михайловское... «Он приехал ко мне вечером (19 января 1829 года) и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой-то записке: «Я ехал к вам» и т. д. Писавши эти стихи и напевая их своим звучным голосом, он, при стихе:

заметил, смеясь: „разумеется, с левой, потому что ехал обратно“».

Интересно отметить, что скамеечка внесена в фонд реликвий Пушкинского дома не как «пушкинская скамеечка», не как «скамеечка Керн», а как «скамеечка из Михайловского». Однако нет никакого сомнения в том, что скамеечка, которая сегодня стоит в михайловском кабинете Пушкина, это и есть та самая, о которой пишет Анна Петровна и которую она хранила как реликвию.

Эту свою скамеечку она возила с собой, когда уже старушкой ездила к своим друзьям туда-сюда — близко-далёко... Об этой скамеечке вспоминает великолукский помещик В. Рокотов, с которым была хорошо знакома Анна Петровна и бывала у него в гостях в пушкинские времена.

Летом 1860 года Анна Петровна решила вновь посетить пушкинский уголок земли, побывать в памятных для нее местах Пскова, Острова, в Тригорском, Михайловском. Но, увы... Встреча не состоялась. Сын поэта Григорий Александрович и Осиповы-Вульф были в отъезде. Она двинулась в Великие Луки к Рокотовым, у которых гостила несколько дней и присутствовала на одном из музыкальных вечеров. Рокотов рассказывает: «Подъехав к крыльцу, она еле-еле вышла из кареты и пошла ко мне навстречу. За ней шел кучер, несший маленькую подножную скамеечку. Войдя в дом и сев в кресло, она попросила подать ей скамеечку, положив на нее ноги, поправив юбку...»

Немного вещей из пушкинского обихода сохранилось до наших дней в подлинном виде. Беспощадное время унесло большинство из них. Взамен мы видим сегодня в музеях Михайловского и Тригорского «дубликаты» или вещи похожие, близкие к оригиналам. Поэтому особенно дороги для нас подлинные вещи даже друзей и знакомых Пушкина, которые связаны не только с их владельцами, но и с Пушкиным. Среди таких вещей и наша чудесная подножная скамеечка Анны Петровны Керн, хранящая эхо пушкинских строк: