У ночи длинная тень. Экстремальный роман

- Эх вы, - сказала она и так посмотрела, что они сразу попятились. - Ну, чего стоите? Катитесь отсюда.

Тут из ванной появился Витька Иванов. Он выволакивал большой бак с бельем.

- А, здравствуйте, - Витька вытер ладонью потный лоб. - А я, это, стираю...

- Здравствуй, - ответили они и стали думать, что бы еще сказать.

О том же, наверно, думал и Витька. Наступило неловкое молчание. Выручила отличница Зина.

- Мы, знаешь, пришли насчет драмкружка, Витя, - сказала она. - В драмкружок записываем, тебя записать?

- Да нет, - смутился Витька. - Не тянет чего-то. Ну, вы проходите, - и он кивнул на комнатку, где почти впритык стояли две кровати, стол с задвинутыми под него табуретками и шкаф с зеркальной дверцей.

Они окончательно растерялись. Ясно было, что в комнатку они не втиснутся. И вдруг Сашка ни с того ни с сего брякнул:

- Слушай, Витек, покажи шпагу, помнишь, ты говорил?..

Они зашикали на него, стали толкать локтями. Сашка смутился:

- Елки, обратно промокашку проглотил...

А Витька Иванов все держал на весу тяжелый бак с отжатым бельем и молчал. Они все тоже молчали. И тут заговорила Маринка Гордон:

- Эх вы, - с сожалением взглянула она на них. - Ты, Серегин, круглый идиот. Ты не мужчина. Вот Иванов настоящий мужчина. Он настоящий испанец.

Она вдруг скинула сапожки, пальто, выхватила у Витьки бак и поволокла на кухню. Там Маришка вскочила на стол и принялась развешивать белье под низеньким пожелтевшим потолком.

- Витя, подавай. А вы все катитесь отсюда! - властно скомандовала она.

И они тихо вышли из Витькиной квартиры. В дверях Лена оглянулась. Иванов смотрел им вслед, и лицо у него было такое, такое! Словно ему с неба свалился приз, который уже не нужен… И еще что-то было во взгляде, какая-то боль, что ли… Странное такое лицо. Может, он понял, что никогда не будет настоящим испанцем, потому что он русский, и что Маришка его просто пожалела? А каково это, чувствовать себя ничтожеством, к которому снисходят из жалости? Это хуже всего на свете. Это как иголка в яйце… Ну, в той сказке про Кощея… - подумала Лена.

Фитк снова замолчал. Он сидел глубоко в кресле, положив ноги в потрепанных кроссах на круглый зеркальный столик, невесть откуда появившийся вдруг. Я тоже молчала. Просто молча переваривала всю эту историю. Потом мы долго бродили по кладбищу, гуляли среди осенних могил. В некоторых оградках торчали березы с начинающими уже облетать, чуть тронутыми желтизной, листьями. Мы периодически разглядывали фото на памятниках, и вспоминали кладбищенские анекдоты, мрачновато-смешные. Мы все блуждали среди захоронений восьмидесятых, словно это был какой-то Бермудский треугольник, из которого не вырвешься, и опять оказались на могиле школьницы, но другой, постарше. Сюда мы зашли просто отдохнуть. Но Фитк тут же завелся на историю ее жизни.

- Нет, ты послушай, это же забавно, послушай, - сказал он. Здесь мы сидели на бархатном диване. – Тут тоже Лена, но другая, постарше. И тоже ученица. Вот она бежит с подружкой, ты смотри, какая шустрая. А что говорит-то, посмотри на нее, ну!

- Вот бы закатиться куда-нибудь, а? Где итак, блеск, весело и все танцуют... А то все уроки да уроки, скучища! - Ленка Слоникова на ходу размахивает портфелем, встряхивает кудлатой головой. Ленкина голова похожа на большой разлапистый кочан капусты. Ленка шагает, не глядя на Машу, и вздыхает: - Да ещё на выходной задано у-у сколько... Да ну! Пошли куда-нибудь, а?

- Можно, вообще... — неуверенно поддакивает Маша. Она сама, без старших, еще ни разу не бывала в «злачном» месте.

Маша не очень-то разговорчива. Маленькая, складненькая, светленькая, с короткой стрижкой, она не такая заметная, как Лена Слоникова, закадычная подружка. И всегда ей вторит, но больше для виду, а делает по-своему. Но сейчас понемногу поддается Ленкиному настроению...

- А давай в кафе, а? — говорит Ленка.— В самое хипповое. Давай?

Она строптиво мотает лохмами, торчащими в разные стороны, толкает прохожих. И сама она вроде хиппи — просто тощий вихлястый пацаненок в джинсах, сорванец.

Маша молчит. Обдумывает. Ей начинает грезиться кафе, где в синем полумраке медленно танцуют пары, звучит смех, на эстраде звездами мерцают и вспыхивают огоньки...

Девчонки размахивают портфелями, идут мимо ярких витрин, глубоко вдыхают морозный и по-весеннему уже влажный, радостный воздух. Так не хочется домой! Хотя — вечереет и животы подвело.

- В кафе «Молодежном» всегда музыка, — мечтательно говорит Маша.

-Значит, пошли в «Молодежное»! — решает Ленка. — Портфели забросим, ты натянешь джинсы, чтобы как я, и — в кафе. Только дома не задерживаться!

Последний урок был физкультура, Ленка так и осталась в джинсах. Она продолжает:

— Войдем в кафе, а там музыка, танцы, а мы подсядем к каким-нибудь ханурикам и обольстим их, и они в нас втюрятся, — тут Ленка попробовала завилять бедрами, но у нее что-то не очень получилось.

Маша чуть-чуть вильнула бедрами тоже, за компанию с Ленкой, и, взглянув на Ленку, прыснула: уж очень комично пошла извиваться вся тощая угловатая Ленкина фигура. А длинная шейка качалась, словно ножка опенка.

Девчонки весело пошли к дому... А портфели все-таки тяжелые, долго не размахаешься ими — все руки отмахаешь. Там битком набито: и учебники, и библиотечные книжки, и кеды для «физры», и старенькие в¬заные шапочки... Вот и дом, подруги разошлись по своим подъездам.

Минут через сорок встретились во дворе. Обе в джинсах и свитерах, пальто — небрежно нараспашку, волосы начесаны, торчком, так и стоят нимбами вокруг сияющих девчачьих лиц, в руках — мамины сумочки.

— Мелочь наскребла?

— Ага, полтинник...

— У меня рубль шестьдесят.

— Сойдет... Гидальго доплатят!

— Это которых обольстим?

— Угу… Рыцари.

Девушки пошли к автобусу. Денежный вопрос все же беспокоил более рассудительную Машу.

- Доплатят, говоришь? – недоверчиво спросила она. – Ну да-а… Они «доплатят»! Теперь знаешь какие рыцари пошли…

- Ничего, - расхрабрилась Лена. – А мы только мороженное возьмем.

Еле втиснулись в переполненный автобус. Час пик, народ с работы едет. Даже билеты брать не пришлось, девчонки лишь запахнули пальто плотнее, чтобы не застрять в давке. Выбрались через три остановки.

- Ни фига себе! – вздохнула ленка. – Как сквозь джунгли продираешься. Чуть пальто не оставила.

- Народишку слишком много развелось, - заметила Маша. – Вот и тесно.

- Пожалуй, в кафе не попадем…

У кафе «Молодежное» и в самом деле уже толпилась очередь. Встали в хвост.

- Сколько на твоих?

- Без четверти семь.

- Скоро пустят.

Кругом на улице уже вспыхивают, горят вечерние огни: бегущие буквы реклам, яркие витрины. Студено, ветрено… Как и вся публика, девчонки ждут открытия кафе. Отворачиваются от ветра, поправляют ладонями прически. Но ветер все равно взвихривает и треплет волосы… У Ленки ее «нимб» совсем разлохмачивается, а по бокам пряди выгибаются, как бараньи рога. У Маши еще ничего, терпимо – ее светлые кудри кажутся лишь пышнее. Девчонки чуть продрогли на ветру, ежатся, пританцовывают. Скорей бы уж пускали!..

Очередь вдруг ожила, заволновалась. Изнутри к стеклянной двери прошествовал швейцар. Отпирать, однако, не спешил. Генеральская осанистая фигура его, начальственная ухмылка четко рисовались внутри кафе, сияющего как аквариум. Казалось, в волшебно осиянном сосуде важно плавает крупная аквариумная рыбина, в экзотическом оперении, какой-нибудь губастый гуппи или барбус. Он наслаждался в одиночку светом, теплом и музыкой, уже доносившейся из глубины зала: оркестранты репетировали, что ли… А снаружи – синеватые лица жаждущих были в мурашках от холода.

Наконец, дверь открылась. Швейцар запускал попарно, чтобы не было пробки. При этом он тонко разбирался в социальном положении клиентов. Кое-кого, кто пристроился случайно и вообще с виду невзрачнее, он молча оттеснял, пропуская вне очереди солидную пару. Но вот проникли в мир света и тепла и девчонки. Разделись, вошли в зал. Он был уже полон, мест не было, гремела музыка, медленно порхали официанты…. Девушки затоптались на месте, озираясь, куда бы поскорее сесть? Маше стало совсем неловко, ей казалось, что весь зал на нее уставился. Переложила из руки в руку сумочку, та, как на грех, раскрылась, все посыпалось на пол – помада, мелочь, еще что-то. Маша заалела от досады и смущения, нагнулась, чтобы все собрать, а Ленка зашипела:

- Зачем эту сумку взяла, псих, она старомодная. Такие до войны…

Маша и сама знала, что это не то. Она не умела обращаться с маминой сумочкой – какие-то замочки-защелки, в молодежной современной сумке через плечо все проще, молния или кнопка. Ленка тоже растерянно топталась, но пыталась изобразить лихую улыбку. Правда, улыбка вышла какая-то кривая: один угол рта полез по-пиратски вверх, а глаза глядели угрюмо. Тут на них чуть не налетел официант с подносом, где стояли всякие салаты и бутылка.

- Чего толчетесь на ходу? – рявкнул он шепотом. – Садитесь куда-нибудь.

Девушки неловко двинулись вперед, отыскивая место.

- Назад возврата нет! – трагически продекламировала Ленка. – У меня, кажется, на заду джинсы лопнули… Ой, мама! – Она провела ладошкой сзади. - Это когда на физре ядро метали…

- Давай скорей сядем! – отозвалась Маша. – Вон столик у окна… Слушай, повяжи на бедра шарф, он у тебя широкий, очень даже классно будет, оригинально, и зад прикроет. Как будто мода такая новая, классно.

Ленка так и сделала, получилось неплохо.

Два стула возле оконного столика пустовали. Напротив пили кофе и деловито беседовали два парня.

- Мальчики, можно? – произнесла Ленка и жеманно присела на свободный стул.

За ней села и Маша.

Те кивнули. Ленка нагнулась к Маше и шепнула в самое ухо:

- Вот они, наши ханурики… Сейчас завяжем знакомство!

Парни продолжали свой разговор, не глядя на соседок. Время шло…

- Что-то нас долго не обслуживают, - сказала Маша.

- Безобразие! – возмутилась Ленка и даже плечиком передернула. – Человек!

Ребята замолчали и посмотрели на нее. Та обратилось к ним:

- Разрешите меню! А… а меню тут есть?

Парни пошарили взглядом по столику. Один из них встал, принес с соседнего столика меню и протянул Лене:

- Пожалуйста.

- Благодарю вас, - галантно улыбнулась она и ответ. И тут же сунула меню Маше: - Давай выбирай.

- В общем, сдавал я зачет, - продолжил парень разговор с приятелем. – А учебник-то взял не Пахомова, а Малькова, сокращенный. Вот и сел. Думал, лучше, а вышло наоборот. Той главы там как раз и нет. Полистал, полистал, сунул его назад в стол, и пошел так, на авось… А принимал сам декан.

- У декана на авось не пройдет, - отозвался другой парень.

- На тройку вытянул… А степуха накрылась.

Девушкам стало не по себе. Общего разговора что-то не получалось. Гидальго за их столом были какие-то не те. И вообще – в кафе они не привыкли сидеть одни, без своей школьной компании. Маша теребила салфетку и оглядывалась по сторонам.

А вокруг них звучала музыка – медленный блюз, ближе к эстраде уже танцевали внимательные пары, сновали официанты. Официанты были все какие-то загадочные – изящные, высокие, с интеллигентно-красивыми лицами – «наверно, студенты подрабатывают», решила Маша, - один даже очень красивый: смуглое удлиненное лицо, большие глаза. Он уже кивнул на ходу девушкам, что, мол, сейчас подойдет…

Ленка прокашлялась, чуть коснулась соседа локотком, и неожиданно сказала:

- Познакомимся, мальчики! – Маша испуганно глянула на Лену, но та каким-то не своим голосом продолжала: - Я Лена, а это Маша.

Ребята поглядели на них так, будто увидели инопланетян.

- Саша, Сережа, - ответил один, с короткой, непривычной для парней стрижкой и широким носом картошкой.

Ленка повертела головой направо, налево, увидела приближающегося официанта. И спросила:

- Ну, что закажем, мальчики?

Она протянула руку к меню и опрокинула пепельницу.

Саша – с короткой стрижкой – отодвинул в сторону свой кофе, подал Лене меню, спросил:

- А что вы хотите?

- Кофе с мороженым. – сказала Лена.

Подошел официант, и Сережа, небрежный блондин с худым умным лицом, распорядился:

- Два кофе с мороженым, пожалуйста.

Официант пометил в блокнотике, исчез. С эстрады полилась лирическая песня.

- Пахмутова, – вполголоса сообщила Лена. – Эх, потанцевать бы!

Всюду танцевали, между столиками тоже покачивались в такт музыке пары.

- Приглашай своего, чего ты! – возбужденно зашептала Лена и незаметно кивнула на Сережу.

Для Маши она почему-то определила хмуроватого Сережу, а себе выбрала попроще, Сашу.

- Давай ты первая…

- Боюсь чего-то, призналась Ленка.

- Брось! Вы уже знакомы, - успокаивала Маша. – Он тебе меню подавал…

Маша прыснула. Девчонкам стало смешно. Посмеялись, пошептались, музыка тем временем кончилась. Вскоре оркестр снова заиграл – какую-то быструю мелодию.

- Пойдемте танцевать, - сказала Лена.

- Я не танцую, - отозвался Саша.

- И я тоже, - заговорила Лена и настойчиво потянула студента за рукав. – Это очень просто, пошли. Надо только двигаться под музыку, и все.

Саша усмехнулся, потер свой нос-картошку. Ленка решила, что он стесняется. Она громко заговорила:

- Да ну же, Саша, не стесняйтесь! И ты, Сережа, то есть, вы, Сергей, берите Марию… Не надо робеть… - добавила она упавшим голосом и встала, ожидая Сашу.

Парень поднялся. Сергей тоже вышел из-за столика, пригласил Машу. Стали танцевать в проходе, возле столика. Лена обвила руками Сашину шею; вихляя, стала переминаться в такт музыке.

- Ну вот видишь… - киношно-вкрадчивым тоном принялась она шептать, - вы отлично танцуете…

И наступила ему на ногу. Саша добродушно улыбнулся. Ленкины движения все убыстрялись. И вышло так, что музыка – сама по себе, а Ленка – сама по себе. Саша никак не мог приноровиться к резким движеньям партнерши.

- Что-то у нас не в такт получается, - не выдержал он.

- Ах да? – Лена громко рассмеялась. – Правда?

- Надо слушать музыку… - заметил Саша.

- Ах, скажите!... – ей стало досадно. Хотелось что-то еще сказать, веселое, надменное, но она не нашлась.

Танец наконец кончился. Саша вздохнул. Сели за столик.

Мороженое в железных вазочках уже ожидало девушек, вкусно белело. Дома подруги так и не успели толком поесть. Есть хотелось всерьез, и мороженое казалось им особенно вкусным. Приятно насытил, отогрел душу и черный кофе. Лена снова повеселела. Загремела быстрая музыка. В проходе отплясывали шейк.

- Ребята, пойдем? – позвала Лена.

Парни, казалось, не слышали.

Оркестранты поднажали, выдали звук на всю катушку. Стало совсем весело…

- Пошли, а? – Ленка пыталась перекричать джаз.

Сухощавый Сергей все поглядывал на столик сзади и, наклоняясь, говорил что-то Саше. Тот тоже посматривал назад. Лена обернулась… Сзади, через пару столиков от них, сидели две девицы неопределенного возраста, во всяком случае не первой молодости – как показалось ей. Короткие юбки, мосластые ноги в больших туфлях. «Какие-то копыта», - подумалось Лене. Потертые физиономии в умеренном гриме. Парней они тоже заметили. Одна из них повернулась на стуле и закинула ногу на ногу. «Еще и мелькает своим копытом, вот наглость…»

Рядом сидели и другие женщины – парами, со своими компаниями, - многие по вечернему нарядные. Они напоминали ей манекенов в витрине, хотя она им немного завидовала. Она украдкой оглядела себя. «Одеться можно было бы получше», - решила она. - «А, ничего, сойдет. Зато я моложе и лучше, и волосы у меня классные» …

Она тряхнула пышной своей гривой, и потянула Сашу за рукав.

- Ах, на мне сегодня жуткий свитер, - изрекла она. – Это, знаете, мой старый. Я в нем на лыжах хожу.

«Тьфу, дура! – охнула Маша. – Что она несет! – Ее взяло зло. – Вечно Слоникова

невпопад болтает, а теперь еще про свитер сморозила. Наверно, ребята думают, что за дуры! Нет, надо сгладить впечатление».

Она раскрыла рот, чтобы высказать что-нибудь этакое, остроумное, ироничное, но у нее вдруг вылетело:

- И у меня кофта ужасная.

- Почему? Нормальная кофточка, - обернулся к ней Сережа.

Он встал, подошел к заднему столику и пригласил танцевать одну из «парнокопытных» девиц. Саша потер свою картофелину и тоже подошел к одной из тех.

- Слиняли, гады, - сказала Ленка, прихлебывая кофе. – Ну ничего, следующий танец мой…

- Может, пойдем? – спросила Маша.

- Крепись, друг. Еще кофе недопито. – Ленке было все нипочем. - Может, нас другие рыцари-ханурики пригласят. А, Маш?

- Кадровых рыцарей тут что-то больше нет, - в тон ей отозвалась Маша. – Ну, посидим, ладно…

Танец кончился. Оркестр ушел на перекур. Сергей и Саша пересели за другой столик, к тем девицам с большими ногами. Лена вертелась во все стороны, громко говорила и все смеялась. Другие парни их не замечали. Было как-то неловко.

Маша чувствовала, что назревает что-то ужасное. Между столиками прохаживался администратор и, как ей казалось, подозрительно косился на них с Ленкой.

- Пошли, Лен, - повторила она.

- Погоди еще, - ответила Лена.

Маше стало скучновато, да и неловко сидеть перед пустой вазочкой из-под мороженого и пустыми кофейными чашками. Да еще Ленка! Только привлекает к себе внимание…

- Ну, мне пора. – Она взглянула на часы, выложила из сумочки мелочь.

- Постой, - сказала Лена. – Сейчас официант подойдет. – И, щелкнув пальцами, крикнула пробегающему официанту: - Эй, молодой человек! Кельнер!

Маша сделала вид, что страшно увлечена содержимым сумочки. Выкладывала из нее то расческу, то ключ, и аккуратно прятала все это опять в кармашек сумки. Подошел официант. Маша не видела, как Ленка расплачивалась. Ей послышалась какая-то ехидца в голосе официанта, когда он вслух подсчитывал их заказ… Обошлось, хватило!

Особенно не хотелось проходить мимо тех ребят, недавних соседей. Они сидели в новой компании и не скучали.

Встала, не оглядываясь пошла к раздевалке.