Убийца Леди

Глава 5

Сэм Гроссман, лейтенант полиции, эксперт-криминалист, заведовал лабораторией технической экспертизы полицейского управления города, расположенной на Хай-стрит.

Это был высокий, угловатый и немного неряшливый с виду человек. Но, несмотря на внешнюю суровость, характер у него был мягкий. Он носил очки, так как в детстве слишком много читал и испортил зрение. Глядя в его голубые, добрые, бесхитростные глаза, трудно было поверить, что Гроссман ежедневно изучает последствия самых ужасных, самых тяжких преступлений — чаще всего со смертельным исходом. Сэм любил свою работу. Если он не возился с пробирками, доказывая действием важность лабораторных экспертиз в расследовании преступлений, то его можно было застать за разговором с каким-нибудь детективом. Гроссман любил внушать сыскарям важность сотрудничества с экспертами.

Когда утром посыльный привез письмо из 87-го участка, Сэм немедленно задействовал своих сотрудников. Предварительно из участка позвонили по телефону и умоляли как можно скорее прислать результат. Сотрудники Сэма сделали фотокопию письма и сразу же выслали ее назад, в 87-й. Затем они приступили к детальному исследованию письма и конверта. Прежде всего было необходимо обнаружить свежие отпечатки пальцев, если такие остались.

С оригиналом письма обращались с особой бережностью. Сэм не питал особых иллюзий. Скорее всего, до того, как попасть к ним, письмо успело побывать в руках половины копов в городе; однако он не стремился облегчить себе задачу. Тщательно, методично его сотрудники нанесли на письмо и конверт десятипроцентный раствор нитрата серебра, пропустив листок между двумя валиками, покрытыми этим раствором. Подождали, пока бумага высохнет, а потом поместили ее под ультрафиолетовые лучи. Через несколько секунд проявились отпечатки.

Весь листок был ими просто испещрен. Сэм Гроссман вздохнул. Он так и думал! Письмо было составлено из слов, вырезанных из газет и журналов и наклеенных на лист бумаги. Эксперт полагал, что во время наклеивания отпечатки останутся по всему листу — так оно и оказалось. Ведь автору письма приходилось намазывать клеем вырезанные из газет полоски и прижимать их к листу бумаги, чтобы как следует приклеилось. Естественно, все полоски на странице сопровождались полным набором отпечатков.

Но почти все отпечатки злоумышленника оказались безнадежно смазанными или заляпанными другими отпечатками — за исключением двух оттисков большого пальца, которые находились с левой стороны: один почти на самом верху, а другой — чуть ниже середины листка. Оба были хорошего качества.

И оба, к сожалению, принадлежали сержанту Дэйву Марчисону.

Сэм вздохнул. Стыд и позор! Ему никогда ничего не давалось легко.

Когда позвонил Гроссман, Хоуз сидел в комнате для допросов. Он пошел туда, чтобы изучить фотокопию письма. Сэм позвонил в 11:17.

— Хоуз? — спросил Гроссман.

— Да.

— Говорит Сэм Гроссман из лаборатории. Мне принесли отчет по вашему письму. Так как важную роль играет фактор времени, я решил, что самое главное сообщу по телефону.

— Валяй, — согласился Хоуз.

— От отпечатков толку немного, — сказал Гроссман. — Только два приличных на самом письме, но они принадлежат вашему дежурному сержанту.

— На лицевой стороне листа?

— Да.

— А на обратной стороне смотрели?

— Все смазано. Письмо сгибали. Тот, кто его складывал, провел вдоль линии сгиба кулаком. Там ничего нет, Хоуз. Извини.

— А конверт?

— Отпечатки Марчисона и твои. Больше ничего, только четкие пальчики парнишки. Ребенок держал конверт в руке?

— Да.

— Ну вот, у меня хорошие отпечатки его пальцев; может, пригодятся. Если хочешь, я их пришлю.

— Будь так добр, — попросил Хоуз. — Что еще ты накопал?

— Возможно, кое-что тебе пригодится. Клей, которым пользовался ваш сочинитель, стоит пять долларов с четвертью и выпускается компанией «Бранди». Они разливают его во флаконы и в тюбики. К уголку письма прилип крохотный кусочек металлической стружки синего цвета. Тюбики клея синие, поэтому, вероятнее всего, ваш писатель выдавливал клей из тюбика. Хотя какая разница? Клей он мог купить где угодно. Его везде продают. А вот бумага…

— Да, что насчет бумаги?

— Бумага высокой плотности; произведена компанией Картрайта в Бостоне, штат Массачусетс. Мы проверили водяные знаки. Каталожный номер партии — 142-Игрек. Она стоит около пяти с половиной долларов за большую стопу в 480 листов.

— Значит, компания бостонская?

— Да, но они продают свою продукцию по всей стране. В нашем городе у них тоже есть компания-дистрибьютор. Название сказать?

— Да, пожалуйста.

— «Истерн шиппинг». Находится на Гейдж-бульвар в Маджесте. Телефон дать?

— Да.

— Принстон 4–9800.

Хоуз записал номер.

— Еще что-нибудь есть?

— Да. Мы знаем, откуда он вырезал буквы.

— Откуда?

— Подсказка содержалась в букве «т» в слове «можете». В середине слова заглавная буква! Очень характерное начертание, Хоуз!

— Из «Нью-Йорк таймс»?

— Вот именно. Газета продается по всей стране. Готов присягнуть, что с анализом газет и журналов мы далеко не продвинемся. Но мы стараемся регулярно просматривать основные публикации и редакционные статьи. Иногда находят части тела, завернутые в газету или стопку газет. Что-то тут, что-то там — мы собираем сведения буквально по крупицам.

— Ясно, — сказал Хоуз.

— На сей раз нам повезло. Взяв «Т» из «Нью-Йорк таймс» за отправную точку, мы просмотрели то, что имеем, выделили те разделы «Таймс», которыми он пользовался, и установили дату выхода номера.

— И?..

— Он воспользовался воскресным выпуском «Таймс», причем взял не всю газету, а только раздел «Журнальные и книжные новинки». Воскресный выпуск за 23 июня. Мы нашли достаточно слов, чтобы исключить простое совпадение. Например, слово «Леди» взято из книжного раздела. Вырезано из рекламы одного романа Конрада Рихтера. Слово «предпринять» вырезано из колонки «Скандалы». Взято из рекламы женского нижнего белья.

— Продолжай.

— Восьмерка — это очевидно; он вырезал ее из рекламы пива «Баллантайн».

— Что-нибудь еще?

— Со словом «убить» все просто. Рекламщики не жалуют это слово, если только речь не идет о дезодорантах, которые убивают неприятные запахи в ванной. «Убейте неприятный запах…» — и дальше название их продукта. Во всяком случае, сомнений у нас не возникло. Он брал «Таймс» за 23 июня.

— А сегодня — 24 июля, — напомнил Хоуз.

— Да.

— Иными словами, он задумал убийство уже давно, сочинил письмо и держал его целый месяц, пока не установил для себя дату убийства.

— Похоже на то. Если только не взял старую газету, попавшуюся ему в руки.

— Похоже также на то, что версия с психом отпадает.

— Хоуз, мне кажется, тут дело серьезное, — заявил Гроссман. — Я переговорил с нашим психологом. По его мнению, вряд ли псих способен ждать целый месяц, чтобы составить письмо и отправить его. Психолог называет отправку письма вынужденным актом. А еще он говорит: парень действительно хочет, чтобы его остановили; он также считает, что в письме зашифрованы некие подсказки. Этот тип как бы помогает нам себя поймать.

— И как же он нам помогает? — поинтересовался Хоуз.

— Психолог не знает.

— Ммм… Ладно, у тебя есть еще что-нибудь для меня?

— Все. Нет, погоди. Парень курит сигареты. На конверте обнаружены крупинки табака. Мы исследовали их, но они могут принадлежать сигаретам любой популярной марки.

— Хорошо, Сэм. Спасибо большое.

— Не за что. Так я пришлю пальчики мальчишки. Пока.

Гроссман повесил трубку. Хоуз взял со стола фотокопию письма, открыл дверь и направился к лейтенанту Бирнсу. По пути он понял: в детективном отделе творится что-то странное.

Вначале его внимание привлекли шум, визг и возмущенные крики. Потом глазам его предстала картина, способная порадовать сердце ура-патриота. Можно было подумать, что на календаре 4 июля и Америка празднует День независимости. В глазах рябило от красных, белых и синих полос. Хоуз невольно зажмурился. В комнате толпились по меньшей мере восемьсот мальчишек в синих полотняных штанах и красно-белых футболках. Они навалились на деревянную загородку, облепили все столы и стойки, забились во все мыслимые и немыслимые уголки.

— Молчать! — крикнул лейтенант Бирнс. — Прекратить шум!

Шум в отделе постепенно стих.

— Добро пожаловать в начальную школу «Гровер-парк»! — с улыбкой приветствовал Хоуза Карелла.

— Господи, — удивился Хоуз, — до чего же у нас исполнительные патрульные!

Исполнительные сверх всякой меры патрульные дотошно выполнили полученный приказ. Они хватали на улицах всех мальчишек в синих штанах и футболках в красную полоску. Свидетельства о рождении они не спрашивали, поэтому возраст доставленных мальчишек колебался от семи до тринадцати лет. Кроме того, полицейские на всякий случай брали не только мальчишек в футболках. Некоторые были в рубашках, некоторые в майках. Словом, полиция проявила потрясающую работоспособность. На глазок подсчитав присутствующих, Хоуз понял, что мальчишек все же меньше чем восемь сотен. Может быть, всего семьсот. Ну, по меньшей мере три дюжины, уж это точно. Очевидно, в магазинах нашего квартала устроили распродажу красно-белых полосатых футболок. Или образовалась новая уличная банда, и мальчишки выбрали полосатую футболку своей формой.

— Ребята, кто из вас сегодня утром принес сюда письмо? — спросил Бирнс.

— Какое еще письмо? — отозвался кто-то.

— Какая разница? Ты его принес?

— Не-а, — промычал мальчишка.

— Тогда помолчи. Так кто из вас приносил письмо?

Никто не ответил.

— Давайте сознавайтесь, — поторопил ребят Бирнс.

Один восьмилетний малыш, очевидно насмотревшийся голливудских боевиков, пропищал:

— Я хочу позвонить моему адвокату!

Остальные мальчишки расхохотались.

— Молчать! — рявкнул Бирнс. — А теперь слушайте все. Мы не сделаем вам ничего плохого. Мы просто пытаемся найти человека, который передал вам письмо. Вот и все. Так что тому, кто доставил письмо, бояться нечего.

— А что он натворил, тот тип? — полюбопытствовал мальчик лет двенадцати.

— Это ты принес письмо?

— Нет. Мне просто интересно, что натворил тот тип.

— Кто из вас принес письмо? — повторил вопрос Бирнс. Все мальчишки покачали головами. Бирнс повернулся к Марчисону: — Ну как, Дэйв? Узнаешь его?

— Трудно сказать, — ответил тот. — Точно помню одно: он был блондином. Всех темноволосых можно отпустить. И рыжих тоже — тут есть парочка рыжих. Это не они. Тот парнишка был светленький.

— Стив, оставь только блондинов, — распорядился Бирнс, и Карелла зашагал по комнате, хлопая по плечу темноволосых мальчишек и приказывая им идти домой. После окончания отбраковки в комнате осталось четыре мальчика. Остальные столпились по другую сторону деревянной загородки и с интересом наблюдали за происходящим.

— Прочь отсюда! — рявкнул Бирнс. — Ступайте домой!

Мальчишки с большой неохотой стали спускаться вниз.

Из четырех оставшихся блондинов двоим было по меньшей мере по двенадцать лет.

— Они слишком большие, — покачал головой Марчисон.

— Вы двое можете идти, — распорядился Бирнс, и мальчишки вышли. Бирнс повернулся к одному из оставшихся: — Сынок, сколько тебе лет?

— Восемь.

— Что скажешь, Дэйв?

— Это не он.

— А второй?

— Тоже не он.

— Что ж… — Казалось, Бирнса скрутил внезапный приступ острой боли. — Хоуз, задержи тех мальчишек, пока они не вышли на улицу. Запиши их фамилии, ради Христа! Мы объявим их по рации. Иначе нам целый день будут доставлять одних и тех же. Быстрее!

Хоуз перемахнул через загородку и кубарем скатился по лестнице. Нескольких мальчишек удалось задержать в дежурке, остальных он отловил уже на улице и отправил всех обратно в участок. Один мальчик нерешительно вздохнул и похлопал по голове огромную немецкую овчарку.

— Подожди здесь, Принц, — попросил он собаку. — Меня опять вызывают. — И вернулся в здание.

Хоуз посмотрел на собаку. В мозгу у него что-то щелкнуло. Он торопливо взбежал на второй этаж и ворвался в кабинет начальника.

— Собака! — воскликнул детектив. — Что, если это собака?

— А? — не понял Бирнс. — Ты задержал мальчишек?

— Да, но это может быть собака!

— Что — собака?

— Леди! Может, это собачья кличка?

Карелла поддержал его:

— Может, он и прав, Пит. Как ты думаешь, скольких собак на нашем участке зовут Леди?

— Не знаю, — буркнул Бирнс. — По-вашему, псих, который прислал письмо, имеет в виду…

— Есть такая вероятность.

— Ладно, садитесь на телефон. Мейер! Мейер!

— Что, Пит?

— Перепиши фамилии мальчишек. Господи, здесь настоящий сумасшедший дом! — Бирнс грузно повернулся и затопал к себе в кабинет.

Карелла позвонил в общество собаководов. Оказалось, что на территории участка зарегистрирована тридцать одна собака женского пола по кличке Леди. И только одному богу известно, сколько собак с такой же кличкой живут у своих владельцев без всякой регистрации!

Полученными сведениями Карелла поделился с начальством.

Бирнс заявил: если человек хочет убить собачонку по кличке Леди, это его личное дело, и он, Бирнс, не намерен тратить силы всего полицейского участка на розыски всех паршивых сук на его территории. После убийства собаки кто-нибудь обязательно сообщит в полицию; собако-убийцу найдут, — а может быть, и не найдут.

Он приказал Хоузу, пока суд да дело, позвонить в «Истерн шиппинг» и разузнать, имеются ли в округе магазины канцтоваров, торгующие бумагой, на которой было написано письмо.

— И закройте эту проклятую дверь! — крикнул он, когда Карелла вышел.