Убийца, ваш выход!

ГЛАВА 13 СОДЕРЖИМОЕ ШКАТУЛКИ

— Черт возьми, откуда вы могли знать, что она у него есть? — выкрикнул Найджел.

Аллейн слез со стула, порылся в кармане и извлек оттуда ключик на тонкой стальной цепочке.

— Этот вот ключик он носил на шее, это и навело меня на мысль о шкатулке. Такие ящички производит одна-единственная фирма, и ключи у всех разные.

Он вставил ключик в скважину, дважды повернул его, замок громко щелкнул, и Аллейн откинул крышку.

— Снова бумаги, — разочарованно вздохнул Найджел.

— Бумаги бумагам рознь, — назидательно сказал Аллейн.

Он поставил шкатулку на стеклянную поверхность туалетного столика, и, ловко орудуя пинцетом, извлек из нее голубой листок. Развернув его, старший инспектор склонился над ним, затаив дыхание.

— Взгляните, — подозвал он журналиста, — только не дотрагивайтесь.

Найджел увидел, что на листке написано всего два слова, повторяющиеся множество раз: «Эдвард Уэйкфорд, Эдвард Уэйкфорд, Эдвард Уэйкфорд».

Аллейн молча вышел из спальни и вернулся с газетой, хранившейся в сундуке, сличил факсимиле с упражнениями на голубом листке. Подписи оказались совершенно идентичны.

— Господи, чего ради он хранил такую улику? — шепнул Найджел.

— Остается только гадать, — пожал плечами Фокс, — Чужая душа — потемки. Может, им двигало тщеславие.

— Это все ерунда, — пробормотал скороговоркой Аллейн. Нет, Фокс, тут причина в другом.

В конверте, извлеченном затем из шкатулки, оказалось письмо. Оно начиналось обращением: «Дорогой мистер Сэйнт!» и вместо подписи в конце стояли инициалы: «Г.Д.М.»

— Ура! — воскликнул Аллейн. — Бывший лакей осеняет себя ореолом сомнительной славы. Теперь мы убеждаемся в его правдивости. Это письмо от Мортлейка!

«Дорогой мистер Сэйнт! Посылаю Вам чек на пятьсот фунтов в погашение своего должка. Все товары удалось сбыть, как мы уславливались. Особенно бойко расходится шантунгский шелк, однако еще большие надежды я возлагаю на цейлонский чай, который должен привезти в июне наш мистер Чарльз. Искренне Вам преданный, Г. Д. М».

— Вот это удача! Фокс, мой дорогой, ведь это рука самого Мортлейка! Ценнейшая реликвия, намять о былых сражениях. Надеюсь, вы не забыли, Фокс?

— Как можно, сэр! «Шантунгский шелк» — это героин, а «цейлонский чай» — кокаин. Мы схватили тогда всю шайку, только Мортлейк вышел сухим из воды.

— А Чарльз — не кто иной, как Вонючка Кварлз, отхвативший на суде пять лет, спаси Бог его грешную душу! Будь у нас тогда это письмецо, несдобровать бы мистеру Мортлейку. Вот чем пугал племянник дядюшку!

— Похоже, сэр, Джекоб Сэйнт и есть тот, кто нам нужен. Хотя, согласитесь, записка Трикси подтверждает мою версию с бутафором.

— Вы оба, должно быть, сильно взволнованы новым оборотом дела? — лукаво прищурясь, спросил Аллейн.

— А какие еще у нас в жизни удовольствия? В шкатулке-го больше ничего нет.

Аллейн сложил листки, стараясь не оставлять на них отпечатков пальцев, сунул в лакированный футляр, который ему подал Фокс, потом запер шкатулку, поставил ее назад в шкаф и закурил сигарету.

— Бейли поищет на бумагах следы. Здесь нам больше нечего делать. Я, пожалуй, отправлюсь с визитом к мисс Воэн. Нет, лучше позвонить.

Он сел на кровать, сомкнул пальцы обеих рук на колене, задумчиво покачиваясь взад-вперед. Выражение брезгливости скользнуло по его лицу. Потом он взял с тумбочки телефонный справочник, нашел нужный номер и, обреченно пожав плечами, покрутил диск телефонного аппарата. Остальные молча ждали.

— Это квартира мисс Стефани Воэн? Могу ли я поговорить с ней? Скажите, что звонит мистер Родерик Аллейн. Благодарю вас.

Наступила пауза. Аллейн медленно водил пальцем по краям аппарата.

— Мисс Воэн? Извините ради всего святого, что потревожил вас. Я звоню из квартиры Сюрбонадье. Мы собирались просмотреть его бумаги, их тут очень много, в том числе и писем. — Аллейн помолчал, — О да, я понимаю, насколько это неприятно. Пожалуй, лучше всего нам встретиться здесь, и я смогу задать вам вопросы, если таковые возникнут. Вы чрезвычайно любезны. Я сейчас запру квартиру и уйду по делам, но думаю вернуться сюда часам к девяти. Вам это время удобно? Хотите, я за вами заеду? Ну, как угодно. Тогда до девяти. Прощайте! — И он повесил трубку. — Который теперь час?

— Ровно пять, — ответил Найджел.

— Фокс, отвезите бумаги в Скотланд-Ярд, пусть Бейли ими займется. И отпустите констебля, который дежурит у дома — он больше не понадобится.

— Слушаюсь!

— Заменять констебля не нужно. Я останусь здесь сам.

— До девяти?

— До девяти, а может, пораньше освобожусь. Вы, Найджел, сходили бы снова к Гарденеру, скажите ему, что полиция уверена: статью в «Морнинг экспресс» написал Сюрбонадье. Пусть расскажет подробнее об образе жизни Сюрбонадье в Кембридже. Все, что помнит. Может статься, он что-то утаивает. Сами говорите: он как на иголках. Если он боится, что мы его в чем-то подозреваем, то логичнее было бы отрицать прежнее знакомство с Сюрбонадье.

Найджел снова надулся, обидевшись за друга.

— Не могу устраивать Феликсу допрос с пристрастием — не по душе мне ваше задание...

— Тогда я в вас больше не нуждаюсь и побываю у Гарденера сам. Все любители таковы. Вам и хочется быть в курсе расследования, но в то же время брезгуете замарать руки. Батгейт, я вас отпускаю. Незачем было напрашиваться ко мне в помощники.

— Если вы заверите меня, что Феликсу ничего не угрожает...

— Никаких заверений я вам давать не стану. Все, кто был на сцене и за кулисами, пока под подозрением. У меня есть своя версия, но скорее всего ошибочная. Все так нетвердо. Любая новая улика может направить нас по иному пути. Повторяю, от Гарденера и до старого Блэйра — каждый может оказаться убийцей. Вы хотите, чтобы я ручался положа руку на сердце, будто меня Феликс совсем не интересует. Но я не могу этого сделать. Конечно же, он представляет для меня как для следователя интерес. Он выстрелил из револьвера. Я мог его арестовать тогда же. Еще надо доказать, что это не Феликс подменил патроны. Подобно остальным, он не очень-то со мной любезен, и каждый факт приходится буквально вытягивать из него клещами. Если же он невиновен, то с его стороны просто глупо мешать полиции докопаться до истины. Нет, у него должны быть на то веские причины. Он влюблен — задумайтесь над этим. Если хотите, изложите ему версию с Сэйнтом. Он может подкрепить ее какими-то фактами из прошлого Сюрбонадье. В противном случае придется мне, как любому другому полицейскому, выполнять свой долг. И не рассчитывайте, что я буду снабжать вас сведениями, к которым у представителей других газет доступа нет. Надеюсь, я достаточно ясно выразил свою мысль?

— Более чем достаточно. Только чувство собственного достоинства и учтивость дают мне силы снести удар по самолюбию, который вы мне нанесли, — пролепетал Найджел с жалким видом.

— Мне жаль, что вы восприняли это как личную обиду, посягательство на ваше личное достоинство. Каково же ваше решение?

— Можно немного подумать? Если я решу выйти из игры, не сомневайтесь: ни одна живая душа не узнает о сегодняшних находках. И я по-прежнему буду визировать у вас свои репортажи.

— Ответ, достойный джентльмена. А теперь прошу вас обоих удалиться.

Найджел вслед за Фоксом поплелся в коридор, но с порога обернулся и глянул на Аллейна.

— Что же... до вечера! — пробормотал он.

— До вечера, старина! — весело отозвался старший инспектор.

Фокс отослал в участок дежурившего на улице констебля, потом подбодрил огорченного Найджела:

— Сэр, вы не должны обижаться на шефа. Речь ведь идет о профессиональной этике. Шеф любит вас, и он так... чертовски честен, другого слова, извините, не подберу, дьявольски честен! На первом месте у него — работа. Не тревожьтесь вы за мистера Гарденера. Он лишь слепое орудие в руках убийцы и ничего более. Если же он что-то утаивает, то это чертовски глупо.

— Не думаю, что он со мной неискренен, — вступился за друга Найджел.

— Тем лучше. Если захотите помочь нам, мистер Батгейт, уверен, вы потом об этом не пожалеете. И старший инспектор Аллейн такому вашему решению очень обрадуется.

Найджел посмотрел на широкое, добродушное лицо Фокса и внезапно проникся к нему горячей симпатией.

— Так мило с вашей стороны, инспектор, принимать мои проблемы близко к сердцу. Вы правы, у меня нет повода для обид. Просто старший инспектор выставил меня круглым дураком. Но все равно я им восхищаюсь.

— И вы в этом не одиноки, сэр. Что же, мне надо торопиться. Нам не по пути?

— Мне — на Честер Террес.

— А мне в контору, то бишь в Скотланд-Ярд. Проклятая жизнь — ни минуты покоя. Доброй ночи, сэр!

— Доброй ночи, инспектор!

Найджел снимал квартиру на Честер Террес, откуда рукой подать до Джералдз Роу. Он шел быстрым шагом, все еще не оправившись после устроенной ему Аллейном головомойки. Прошагал он всего ярдов двести, когда заметил двигавшееся по-черепашьи вдоль тротуара такси, будто бы водитель искал пассажира. Найджел замотал было головой, но тут заметил, что в машине есть пассажир, вернее — пассажирка. Свет уличного фонаря упал на ее лицо, и Найджел узнал Стефани Воэн. Она же либо не заметила, либо не узнала его. Он обернулся, проводив такси взглядом. Мисс Воэн не так поняла Аллейна, подумал журналист, и едет на квартиру Сюрбонадье задолго до назначенного часа. Но такси проехало мимо окон Артура, не останавливаясь, потом свернуло налево и исчезло из вида.

«Что за чертовщина!» — думал Найджел, шагая дальше.

— Очень странно! — произнес он вслух.

Придя к себе, он включил свет и первым делом решил поднять себе настроение, а для этого не было вернее средства, чем черкнуть несколько строк Анжеле Норт.

Анжела — страстная поклонница старшего инспектора Аллейна, восхищающаяся его профессиональным мастерством, и только ей Найджел мог излить свою обиду и горечь. Будь она рядом, что бы она посоветовала: выходить или не выходить Найджелу из игры? Посчитала бы она, что его сомнения относительно выуживания из Феликса нужных инспектору сведений смехотворны? Но он не может задать ей даже эти невинные вопросы, не разглашая обстоятельств дела. Черт возьми, что же делать? Самое правильное — отправиться немедля в ресторан «Квинз» на Сиведен-Плейс и вкусно поужинать, хоть он и не голоден. Аллейн выставил его зеленым юнцом, к тому же еще и прилипчивым занудой. Бог свидетель, Феликс не убивал Артура Сюрбонадье, и коли Найджел в этом абсолютно уверен, у него есть моральное право расспросить Феликса о прошлом — для его же собственного блага!

В этот миг затрезвонил телефон. Найджел недовольно поворчал что-то, но трубку все-таки снял.

— Это ты, Найджел? — услышал он взволнованный голос Гарденера. — Мне срочно надо тебя увидеть. Утром я не все рассказал тебе о Кембридже, это очень глупо с моей стороны. Можешь сейчас ко мне приехать?

— Да, — охотно отозвался Найджел на призыв друга, — конечно же.

Вот и отлично, поужинаем вместе.

— Спасибо, Феликс.

— Приезжай поскорее.

— Бегу, Феликс! — и оба повесили трубки.

Найджел едва не закричал от радости. Проблема решена! Он помчался в ванную, принял душ, причесался, надел свежую сорочку. Желая восстановить свою репутацию в глазах Аллейна, он набрал номер квартиры Сюрбонадье, звонил долго, но на другом конце провода никто не отвечал. Значит, Аллейна там уже нет. Что же, Найджел дозвонится ему позднее. Схватив шляпу, он стремглав скатился по лестнице, остановил такси, назвал водителю адрес Гарденера и откинулся на сиденье. Только тут он оценил прозорливость старшего инспектора: ведь Аллейн знал, что Гарденер может рассказать кое-что еще о художествах Артура Сюрбонадье в студенческие годы. Постепенно Найджела все больше захватывала неотступная, навязчивая мысль. Он бы и рад был отмахнуться от нее, как от назойливой мухи, но она упорно преследовала его. И тут на журналиста будто снизошло озарение.

— Вот оно что! — зашептал он. — Господи, какой же я осел!

Догадка превратилась в неопровержимую истину, про себя он воскликнул: «Бедный Феликс!»

Тем временем в квартире Сюрбонадье уже совсем стемнело...