Убийца, ваш выход!

ГЛАВА 19 БУТАФОР СХОДИТ СО СЦЕНЫ

— После того как Нэзби расстался с Хиксоном, — ввел Фокса в курс дела старший инспектор, когда машина отъехала от Скотланд-Ярда, — бутафора «повел» констебль Томпсон. Он видел, как Хиксон дважды звонил куда-то, а потом побрел не спеша в сторону Уэст-Энда. Томпсон только что позвонил с улочки, расположенной на задах «Единорога». Там, в лабиринте закоулков наш бравый констебль потерял Хиксона. Бутафор свернул в тупик, носящий название Саймонз Элли. Тупик упирается в ворота, за ними — двор театра. Томпсон перелез через забор и увидел распахнутое окно на первом этаже. Внутри было темно, и Томпсон растерялся. Не зная, что дальше делать, он позвонил в Скотланд-Ярд из ближайшего автомата. Ну вот, приехали.

Они вылезли из машины. Подъехал еще один полицейский автомобиль с констеблями. Аллейн, коротко проинструктировав их, зашагал в сторону «Единорога», легко ориентируясь в паутине улочек, и вскоре они уперлись в театральный забор. На фоне вечернего неба вырисовывался высокий купол «Единорога». Со стороны Пиккадилли и Трафальгарской площади доносился приглушенный гул автомобилей. Часы на Биг Бене пробили одиннадцать. Из мрака навстречу им шмыгнул мужчина.

— Это вы, Томпсон? — шепотом спросил Аллейн.

— Так точно, сэр. Уж извините, он как сквозь землю провалился.

— Все в порядке. Хиксон наверняка в театре.

— Ворота оставались без присмотра не более восьми минут, пока я бегал звонить.

— Караульте здесь. Пошли, Фокс.

Аллейн ловко вскарабкался на высокий забор и спрыгнул вниз, Фокс без промедления последовал за ним. Двор был усеян всяким хламом, пришлось передвигаться на ощупь, вдоль стены, пока не наткнулись па распахнутые оконные створки. Ухватившись за подоконник, Аллейн подтянулся и залез внутрь, Фокс вновь не заставил себя ждать. Сняв обувь, они застыли в темноте, прислушиваясь.

Постепенно их глаза привыкли к мраку; Аллейн разглядел, что они находятся в каком-то чулане, в нем пахло затхлостью и мышами. Выбравшись в узкий коридор, они осторожно двинулись вперед. Коридор круто заворачивал направо, почти под прямым углом. Еще один поворот, и вдали забрезжил тусклый свет. Аллейн тронул Фокса за плечо: здесь им уже доводилось бывать раньше, и теперь они ориентировались без труда. Двери вдоль левой стены вели в артистические уборные. Крадучись, они достигли того места, где в злосчастный вечер мимо Аллейна и Найджела промчался заведующий сценой. Вот уборная Гарденера, а на следующий двери — полустертая звездочка.

В этот миг со сцены донесся странный звук, легкое шуршание. Полицейские замерли, прислушиваясь, и уловили еще какой-то скрип.

— Это декорации, — шепнул Фокс. — Покачиваются от сквозняка.

— Возможно. — Аллейн добрался до конца коридора, отсюда видна была сцена, освещенная единственной лампой в суфлерской будке. Старший инспектор обратил внимание на то, что занавес поднят. Там, в темном зрительном зале притаились его люди. Аллейн не сомневался: констебли заняли указанные им посты и терпеливо ждут, когда придет их черед вступать в дело. Но где же Хиксон?

Едва Аллейн ступил на сцену, кто-то тронул его за рукав.

— Ни здесь, ни в реквизитной нет ни души, сэр.

Фокс проворно обшарил кулисы, а Аллейн устремился к суфлерской будке. Наставив фонарик в сторону партера, он на миг включил его в снопе света возникло лицо констебля. Тем временем шуршание и скрип продолжались, доносились эти звуки сверху.

Может, Хиксон на колосниках, притаился с концом каната в руке и ждет очередной жертвы, готовясь обрушить на нее смертоносный груз. Но зачем шуршать и скрипеть, ведь он этим выдаст себя?!

Став на середине сцены, Аллейн громко заговорил, слегка оробев от звука собственного голоса, нарушившего таинственное оцепенение пустого зрительного зала.

— Фокс! Вы где?

— Здесь, сэр!

— Подойдите к пульту с рубильниками, залейте театр огнями. Я отказываюсь играть с мистером Хиксоном в жмурки.

Фокс затопал по сцене, в зале сдавленно кашлянул констебль. И вот вспыхнул свет на галерке, затем в партере, выхватив из мрака дежуривших в проходе между кресел констеблей. Зажглись огни рампы и софиты, тепло зардел просцениум, ожил стоявший на прежнем месте торшер, который по ходу пьесы включал покойный Сюрбонадье. Театр пробудился.

Аллейн невольно зажмурился. Из кулис на сцену вышли двое констеблей, прикрывая глаза ладонями.

— В таком зареве и невидимку можно разглядеть! — пробасил Фокс.

Аллейн, по-прежнему жмурясь, перегнулся через рампу.

— Обыщите зрительный зал, фойе, кабинеты на втором этаже, гардероб для зрителей, а мы займемся сценой и кулисами.

Затем старший инспектор обратился к тем, кто был поблизости:

— Этого парня контузило на войне, так что будьте начеку — он может выкинуть любой номер.

— Сэр, как по-вашему, зачем он сюда явился? спросил Фокс.

— Можно только гадать, но скорее всего ему тут назначил свидание убийца... Который час?

— Двадцать три двадцать, сэр.

— Что это за шелест, черт возьми?! — Аллейн задрал голову. Изображающая потолок парусина была натянута на уровне первого яруса колосников. Старший инспектор подошел к вертикально поднимавшейся по боковой стене лестнице, постоял возле нее в раздумье, потом заговорил сдавленным голосом:

— Кажется, он там.

И Аллейн ступил на железную перекладину.

— Нет, сэр, одного я вас не пущу, — засуетился Фокс. — Этот тип только ждет случая кого-нибудь угробить.

— У него нет причин желать моей смерти. Однако полезем вместе, если хотите.

Аллейн карабкался по лестнице, постепенно погружаясь в отбрасываемую потолочной парусиной тень, Фокс преданно следовал за ним. И вот уже голова старшего инспектора исчезла за краем полотнища, лестница слегка вибрировала.

— Одну секунду, Фокс.

Голос Аллейна ничего хорошего не предвещал. Фокс остановился, вцепившись в поручни.

Донеслись мягкие шаги старшего инспектора по дощатому настилу колосников, парусина заходила ходуном и упала вниз, вздымая клубы пыли — инспектор отвязал натягивавшие ее канаты.

Когда пыль осела, стоявшие на сцене увидели резиновые подошвы теннисных туфель. Обутые в них ноги медленно повернулись вправо, остановились, затем качнулись влево, но шуршания не было слышно, потому что туфли уже не касались парусины, зато по-прежнему при каждом повороте поскрипывала на деревянной балке веревка, на другом конце ее болтался в петле мертвый Хиксон...