Убийцу скрывает тень

Глава четырнадцатая

С чем бы ни работал Рассел Тардиф — с алюминием в цехах «Боинга» или с деревом в сарайчике-мастерской, — он умел предельно сосредотачиваться на своем деле. В этот момент для него не существовало ничего вокруг: мозг следил лишь за четкостью и точностью движений его рук, и сам Рассел как бы превращался в приложение к станку или электропиле. Всякие «высокоумные» занятия типа чтения он презирал, зато был, можно сказать, поэт в своей профессии: обожал сам процесс превращения сырой заготовки в готовое изделие — безупречное произведение его искусства.

Вот и сейчас — не успел Рассел вернуться к работе, как телевизионное сообщение о пропавших туристах напрочь вылетело из его головы. Его нисколько не беспокоило, что было почти два часа ночи. Этим утром он мог спать сколько угодно: не только воскресенье, но и первый день его двухнедельного отпуска.

Рассел закончил обрезку для соединения в ус, приложил заготовки друг к другу и остался доволен результатом. Как всегда у него — тютелька в тютельку. Откладывая заготовки в сторону, он краем глаза заметил какое-то движение за одним из окон. Озадаченный, он быстро повернулся в сторону маленького оконца с двойными рамами, которые он в свое время лично изготовил и установил. Но снаружи была лишь кромешная тьма. Ручейки дождя на стеклах поблескивали в свете из мастерской. Не желая ломать голову, Рассел списал загадочное движение за окном на бурю: небось пролетел отломленный ветром кедровый сук. А что нынешний дождь лил при полном штиле — это как-то не вспомнилось. Рассел вернулся к прерванной работе.

В голове того двуножки, что был в деревянной пещере, было так мало мыслей, что они почти не улавливались с расстояния. Осторожно заглянув внутрь пещеры, он определил, что двуножка производит бесконечный визг с помощью чего-то похожего на круглый камень, только диковинно блестящий. Сразу же обнаружить себя и насмерть напугать двуножку было неинтересно. Надо, чтоб его тревога нарастала постепенно. Чтоб сначала он был сбит с толку, потом заволновался, затем запаниковал — и наконец ощутил смертельный ужас, неспешное нарастание исходящих из его мозга волн страха будет так приятно просмаковать! От этого венчающее дело убийство будет еще более сладостным.

Расселу не случалось переживать землетрясение. И поэтому на протяжении нескольких секунд он ломал голову, что же происходит. Неужели землетрясение?

Весь сарайчик вдруг ходуном заходил.

Не слишком сильно. Однако достаточно, чтобы Рассел почувствовал неладное и прервал работу.

Висящие по стенам инструменты странно подрагивали. Нет, на землетрясение не похоже: пол под ногами вроде бы неподвижен. Неужели… неужели река таки подмыла берег и мастерская сейчас обрушится вниз? Вот ужас-то! Подобная гибель мастерской, со всем дорогим оборудованием, была его давнишним кошмаром — и, похоже, теперь придется пережить его наяву. Рассел кинулся к двери…

Но тут к почти неслышному сотрясению добавился звук.

Не успел Рассел и пары шагов сделать, как снаружи словно включилась гигантская фреза для обработки огромных листов алюминия. Накаты этого жуткого звука совпадали с раскачиваниями сарайчика. Рассел с ужасом понял: прямо за дверью его ожидает тот, кто способен… издавать такие звуки!

Пульс Рассела в одну секунду зашкалило. В панике он очумело шарил глазами по оконцам — стараясь высмотреть за ними того, кто этак вот проказит… В то же время вопреки очевидности он надеялся, что снаружи все-таки никого нет. Нутром Рассел угадывал, что виновник происходящего не землетрясение, не падающее дерево, не оползающий берег, не падение метеорита, не какие-то сверхсекретные испытания военной техники… Тут беснуется какое-то живое существо.

Он лихорадочно соображал, как можно защититься. В мастерской был пистолет… но Рассел решительно не помнил, куда он его сунул. Лежит где-то в завалах инструментов и заготовок… А тем временем звук фрезы превратился во вполне однозначный животный рык. Рассел лесные звуки знал. Это не медведь и не пума. А тиграм или орангутанам тут неоткуда взяться. Получалось, что леденящий душу рык не мог принадлежать ни одному известному живому существу.

Тут за окном мелькнул наконец сам нападающий. Рассел знал, что окно заканчивается в шести футах и десяти дюймах от земли — на уровне макушки какого-нибудь баскетболиста-переростка. Тем не менее в темноте он разглядел только нижнюю часть торса, покрытую рыжевато-черной шерстью. Ни плеч, ни головы нападающего видно не было. Это какого же роста должен быть зверь, чтоб его плечи еще и не начинались на высоте шести футов и десяти дюймов! Из глаз Рассела брызнули слезы животного ужаса. Его мутило. Поганец, который раскачивал его мастерскую, был некий неизвестный монстр — однозначно агрессивный и чудовищно, небывало огромный. Чтобы не рехнуться от страха, Рассел стал убеждать себя: нет, это все-таки медведь! Огромный, волосатый и ревет оглушающе. Конечно, медведь. Расселу вспомнился какой-то фильм, в котором мужчина убегает от медведя-убийцы. В фильме все кончилось хорошо. И если Рассел не станет рыпаться из мастерской, медведь рано или поздно отвяжется.

Но тут в окне вдруг появилась голова нападающего. И глаза Рассела уперлись в его глаза.

Головища зверя заполняла почти весь просвет двухфутового окна.

Какой там медведь!.. Уж теперь яснее ясного, что это не медведь.

Растерянный до невменяемости и парализованный страхом, Рассел, словно загипнотизированный, неотрывно смотрел в глаза за окном. Рожи кошмарнее он не видел даже в фильмах ужасов. И страшнее всего было не то, что эта морда была исполинская, невиданной и странной формы, а то, что эта морда, при всем своем безобразии и необычности, определенно напоминала человеческое лицо. И сердце каменело как раз от этого сходства с человеком.

Монстр молчком внимательно вглядывался в Рассела, злобно растягивая темные узкие губищи. Расс ясно видел длинные желтые зубы — резцы были размером с большой палец человека. Зрачки у чудовища были золотистые, как у кошки, только совсем круглые. Сразу за глазами начинался резко срезанный, покрытый черной шерстью лоб. Бровищи яростно сдвинуты. И каждая бровища была шириной с человеческую ладонь.

Рассел невольно попятился — прочь от дикого видения. При этом он споткнулся обо что-то и упал на пол. Когда вскочил, в окне уже никого не было. Вытирая пот со лба, Рассел внезапно полюбил жизнь — ему, вечно ворчавшему по поводу того и сего и не ценившему чудо бытия, вдруг стало ясно, что его жизнь до сегодняшней ночи была, по сути, прекрасна. И умирать нисколько не хотелось.

Рассел заметался по мастерской в поисках пистолета. Домик больше не трясло. Да и рык не возобновлялся…

Но тут вдруг что-то грохнуло по крыше и проломило ее — в дыре появился мохнатый кулачище размером побольше портативного телевизора.

Грязные ногти на массивных черных пальцах были что спичечные коробки.

После этого зверь заработал обеими лапищами: крушил кровельную дранку, раздирал рубероид и, словно хворост, ломал толстенные стропила.

Рассел кинулся к двери, но тут под напором чудища рухнула дальняя стена сарайчика, увлекая вниз чуть ли не половину крыши. Рассел стремительно обернулся — его гигантский противник уже нависал над ним. Без видимого усилия отшвырнув верстак, словно тот был из пенопласта, монстр потянулся к своей жертве. А Рассел именно в этот момент сообразил, что за зверь сейчас схватит его. Тот самый, в существование которого никто не верит.

В последнем безнадежном усилии спасти себя Рассел распахнул дверь. Но поздно — гигантские лапы уже налегли на его шею. Слитной массой человек и его убийца налетели-навалились на стену с дверью. Теперь и эта стена начала валиться, а с ней и примыкающие. С добычей в лапах зверь проворно выпрыгнул из рушащегося дома через остатки дверного проема. Контуженный, одурелый, с передавленным горлом, Рассел успел ощутить на лице холодный воздух и дождь — и тут же потерял сознание.

Домик был начисто разрушен. Где-то среди его обломков соприкоснулись порванные электрические провода. От искр мгновенно полыхнули опилки и стружки на полу, и огонь оказался проворнее дождя. Через считанные мгновения развалины мастерской ярко пылали.

Наполовину придя в себя, Рассел увидел вдали что-то вроде огромного костра. Это горело его любимое детище, его мастерская, преданная не воде, как он боялся, а огню… А самого его волок за шею дьявол-гигант — так ребенок рассеянно тащит за собой куклу, не замечая, что ее ноги влачатся по земле. Ногам Рассела было мокро, холодно и больно: монстр шагал по мелководью, и стопы Рассела бились о камни на дне реки.

Рассел в Бога верил не то чтобы очень и в церкви был редким гостем, но тут он, как многие люди перед лицом верной смерти, поневоле задумался о том, что́ нас ждет за пределами сего бренного мира. Он молча молился — единственно о том, чтобы умереть быстро и безболезненно.

Однако жизнью и смертью, похоже, правил не иначе как жестокий дядюшка Дарвин, и в одиночку, ибо молитвы Рассела услышаны не были. Впрочем, Рассел погибал не в наказание за какие-то грехи и не в отместку за безбожный образ жизни. Даже беспощадный закон, по которому более сильный поедает слабого, не имел прямого отношения к его злой судьбе. Нет, Рассел стал случайной жертвой возмездия, широко задуманного в полузверином мозгу.

На горных склонах много выше своего дома Расселу довелось провести добрый час в ожидании конца — было время пофилософствовать о жизни и смерти и о быстротечности нашего бытия. Монстр неторопливо волочил его в какое-то определенное место — возможно, к своему логову. Как только они достигли места назначения, зверь тут же свернул Расселу шею. Но тот все еще жил. Затем монстр сорвал с него одежду. Рассел все еще жил. Монстр лапищами разодрал его живот и стал пожирать его внутренности. И лишь тогда, да и то опять-таки не сразу, сознание Рассела наконец-то необратимо угасло.