Убийцы прошлого

Глава 36

Задолго до начала войны группа больших белоснежных отелей вокруг дорогого казино "Приют Гентинг-Хайлендс" была самым пышным, самым популярным центром азартных игр Юго-Восточной Азии. Чтобы придать курорту черты "места для семейного отдыха", со временем были построены и другие развлекательные аттракционы, отличные от казино. Но на эту уловку клюнули лишь немногие, и основным развлечением остались игорные дома, двадцать четыре часа в сутки заполненные толпами посетителей. Война повредила несколько отелей и нанесла туризму несомненный ущерб, и все же полчища стойких приверженцев азартных игр со всего мира продолжали свои набеги в Гентинг. Эти постоянные клиенты и служащие в малайской армии немусульмане (мусульманам запрещается входить в казино) не давали столам простаивать, поддерживая параллельно и вспомогательные отрасли бизнеса, — проституцию, торговлю спиртным и наркотиками, воровство, — которые издавна процветают в местах скопления людей, одержимых иррациональным стремлением расстаться со своими деньгами.

Но к 2023 году эти сравнительно заурядные и даже старомодные промыслы уже не были главным бизнесом Гентинг-Хайлендса, что стало ясно, как только Слейтон, Лариса, Тарбелл и я высадились на крыше старого заброшенного отеля "Игорный Парк", который за время войны не раз бывал под бомбежкой. На усыпанных камнями и все же бесшабашно оживленных улицах Гентинга кипела торговля, которую можно описать лишь как светопреставление. В бетонных колодцах располагались стойки с оружием, порой весьма хай-тековым, и торговцы навязчиво предлагали его отрядам малайзийских солдат, приезжим перекупщикам и террористам. Узнавая в нас иностранцев, продавцы постоянно подходили, чтобы осведомиться, не желаем ли мы купить и увезти домой «слуг» — таков был здешний эвфемизм для обозначения рабов; более проницательные мужчины и женщины вовлекали нас в негромкие беседы касательно любых высокотехнологичных устройств, которые только есть на белом свете. Бесчисленные толпы болтали, выпивали, курили, стреляли из ружей, пускали фейерверки и приставали друг к другу настолько грязно, что даже мусор на земле, наверное, был чище… И все это происходило под непрерывный аккомпанемент обстрела Куала-Лумпура из артиллерийских батарей, окружавших курорт, а гигантский передвижной радар обшаривал небо в поисках признаков авиации противника. Все вместе создавало ошеломляющую картину, особенно если вспомнить подспудную причину происходящего: желание остального мира просто продолжать дышать.

Сумятица, царившая на курорте, нас не касалась. Мы хоть и потеряли Эшкола из виду, но, достаточно зная о том, как и зачем он оказался в Гентинг-Хайлендс, были уверены, что вновь засечем его. Мы навели справки о покупке плутония оружейного класса, — подобные вопросы не вызвали ни малейшего удивления или тревоги у торговцев, к которым мы обратились, — и нам сообщили, что сделки такого рода находятся в исключительном ведении генерала Тунку Сайда. Штаб-квартира генерала располагалась в кегельбане, рядом с казино. Снаружи это здание напоминало то, чем служило весьма эффективно, — бетонное бомбоубежище без окон. Сайд, по всей видимости, принявший после начала войны полномочия военного диктатора Гентинга, присматривал также за игорным бизнесом. Но самые серьезные прибыли он извлекал не из него, а от продажи наиболее экзотического товара. У Ларисы, разумеется, с собой имелся ручной рейлган, и после краткого совещания мы решили продемонстрировать его Сайду в надежде, что желание обзавестись столь ценной технологией побудит его поделиться с нами всей информацией об Эшколе, что только у него есть.

Когда мы подходили к охранникам у кегельбана, я отметил, что мое сердце бьется совершенно спокойно и размеренно. Я знал, что за моей спиной достаточный опыт разрешения конфликтов, — особенно после Афганистана с его мусульманскими экстремистами, — чтобы совладать с любыми фанатиками, что могут оказаться внутри. (Эта бравада, само собой, покоилась на знании того, что мою спину прикроет Лариса.) Однако же солдаты на часах у входа в здание были совсем не похожи на террористов, с которыми мы столкнулись в Афганистане: их опрятная одежда и учтивое поведение среди общего безумия были особенно не к месту. Ища их доверия, мы по очереди представились, и один из охранников доложил о нас старшему офицеру, майору Самаду. Вскоре появился и сам майор, окруженный солдатами. Он выбранил охранников за то, что они не стоят по стойке «смирно», и выслушал наше предложение. Достав небольшой коммуникатор, он тихо заговорил с кем-то, кто мог быть, предположил я, самим генералом Саидом. Несколько минут спустя мы шли по темному коридору вслед за майором.

— Пожалуйста, простите этих людей, — произнес он убедительным тоном и на чистом английском. — В таком месте, как это, трудно поддерживать дисциплину.

— Это понятно, — ответил полковник Слейтон. — А вашему командиру не приходит в голову привести в порядок улицы?

— Постоянно, — вздохнул Самад, — но нашему правительству нужны деньги, видите ли. Мы потеряли последний из наших «F-117», а они, как вы знаете, полковник, и без того безнадежно устарели. Казино обеспечивают нам достаточно денег для закупки во Франции новейших противовоздушных вооружений, но для приобретения нового самолета доходов от азартных игр не хватает. Поэтому мы миримся с этим оскорблением очей Аллаха там, снаружи, — он показал в сторону центра города, — и молимся, чтобы Пророк, да будет его имя благословенно и да пребудет душа его в мире, простил нас, поскольку мы сражаемся именем его и ради триумфа истинной веры в Малайзии.

Слейтон кивнул.

— Сколько самолетовылетов в день на вас совершается?

— Мы не знаем точно, — ответил Самад, — хотя вчера, нам казалось, мы насчитали не менее девяноста семи… — Его прервал внезапный звук падающих кеглей и вежливые аплодисменты, раздавшиеся откуда-то спереди. — Ага! — просиял Самад. — У генерала, похоже, все идет отлично!

Кегельбан, в который мы зашли, был роскошно обставлен, но почти пуст. Здесь были две или три группы охранников, стратегически размещенных на большом пространстве. Возле одной из пар дорожек стояли, прихлебывая кофе, несколько очень хорошо одетых малайских офицеров. Кофе, похоже, разливали из большого расписного самовара на затемненной стойке бара. Низенький человечек — его форма отличалась лишь тем, что была выглажена лучше, чем у остальных, а галуны и знаки отличия сияли заметно ярче — отправлял по дорожке шары, один за другим. Он явно был начинающим, но недостаток умения с лихвой возмещал энтузиазмом.

Это, сообщил майор Самад, и был генерал Тунку Сайд, бич Куала-Лумпура и проклятие Объединенных Наций.

Маленький военачальник, извещенный о нашем визите, перешагнул ограждение и, ухмыляясь в аккуратно подстриженные усы, пожал руку каждому из нас, кроме Ларисы.

— Ужасно интересная игра этот боулинг, мои неверные друзья! — сказал он. Английский его был даже безупречней, чем у Самада. — Я, однако, не уверен в его происхождении: одни говорят, что это голландское изобретение, другие — что его выдумали англичане. Но, полагаю, нет никакой разницы, потому что и те, и другие в свое время правили Малайзией!

Ужасный взрыв снаружи вдруг сотряс здание, и с высокого потолка посыпались штукатурка и бетонная пыль. Еще нескольких взрывов, и мной овладело постыдное желание укрыться под ближайшей скамьей. Но генерал Сайд лишь глядел вверх, уперев руки в бока.

— А теперь те же голландцы и англичане бомбят нас, — сказал он удивленно и рассерженно. — Бомбят прекрасные здания, которые сами когда-то и понастроили в нашей стране. Неверные, можно ли представить? И ради чего? Ради тропических лесов? Ради кислорода? Чушь! — Тут он внезапно спохватился. — О, простите меня, и — не желаете ли кофе, неверные? Чаю? Может, сыграем партию? — Мы медленно направились к его игровой дорожке, которую несколько солдат очищали от камней и мусора. — Говорят, американцы — мастера в этом виде спорта, — он указал в сторону телевизора над стойкой бара, — и похоже, что это правда! — На огромном экране несколько американских профессионалов были поглощены боулингом. — У нас есть специальный канал, "Боулинг Чэннел", знаете? Их девиз — 'Боулинг всегда и везде". Конечно, он ловится лишь случайно, потому что противник постоянно глушит… — Едва он произнес эти слова, как экран покрылся снегом помех. Генерал, казалось, вот-вот закричит, но, подавив свой гнев, он лишь грустно вздохнул: — Я понимаю, что мы все на войне, неверные, но я спрашиваю вас — разве это вмешательство не кажется неуместным? Лариса шагнула вперед.

— Если позволите, генерал, думаю, я смогу помочь.

Это вызвало снисходительное хихиканье генерала, и остальные офицеры засмеялись за ним вслед.

— Вы должны простить нас, госпожа неверная, — наконец смог произнести Сайд. — Нас веселит не ваш пол, хотя ваш отец, муж или брат должны корчиться от мук позора, зная, что вы появляетесь на людях в таком виде. Но как может женщина…

Лариса жестом призвала их к молчанию и отвернулась, положив руку на воротник комбинезона и сказав что-то тихо и неразборчиво.

Генерал Сайд кивнул полковнику.

— А. Так она блаженная.

— Блаженная? — повторил Слейтон.

— В глазах Аллаха, — объяснил Тарбелл, кивая и улыбаясь своей улыбочкой. — Генерал решил, что Лариса не в своем уме.

Генерал Сайд пожал плечами.

— Она носит мужскую одежду и говорит сама с собой, доктор Тарбелл. Возможно ли, что я неправ?

— По-видимому, возможно, генерал, — констатировал я, глядя на экран телевизора. — Если вы обратите внимание…

Неожиданно трансляция боулинга возобновилась, вызвав у офицеров вокруг нас восторженные крики и аплодисменты. Я верно предположил, что Лариса попросила Малкольма через один из спутников создать устойчивый сигнал и обеспечить трансляцию канала «Боулинг» (о, как бы я хотел видеть лицо Малкольма при получении такого запроса!) прямо на Куала-Лумпур.

— Мои высокие неверные гости! — экспансивно вскричал Сайд. — Вы, право, слишком добры к нам, слишком добры! Вы завоевали нашу дружбу, пусть вы даже проклятые язычники! Скажите, можем ли мы что-нибудь сделать для вас? Майор Самад говорит, что вы разыскиваете плутоний?

— Вообще-то мы разыскиваем человека, — сказал Тарбелл, доставая страницу со своими записями про Эшкола и его фотографию.

Генерал Сайд был сбит с толку.

— Человека? Не плутоний?

— Человек, которого мы разыскиваем, прибыл за плутонием, — пояснил полковник Слейтон. — Вот почему мы пришли к вам.

В первый момент Сайд выглядел раздосадованным, словно заподозрил нас в чем-то дурном.

— И как его имя?

Тарбелл протянул ему фото и бросил взгляд в свои записи.

— Он использует имя и документы Винсента Гамбона, работника "Врачей без границ".

Как по команде, генерал Сайд и все офицеры сделали от нас шаг назад, и дружеское выражение на их лицах сменилось враждебностью. Сайд положил руку на пистолет, висевший у него на поясе.

— Этот Гамбон — он ваш друг?

— Нет, — быстро ответил я, чувствуя, что это недоразумение может легко стать фатальным. — Он наш враг. Мы ищем его, потому что он похитил у нас нечто чрезвычайной важности.

Лицо Сайда просветлело, и он убрал руку с оружия.

— Ну, в этом случае, — сказал он, — вас заинтересует то, что я покажу.

Генерал кивнул одному из офицеров, и тот повел нас к проходу за стойкой для хранения обуви. Мне послышались приглушенные крики. Офицер распахнул дверь в комнату для переодевания, и за ней обнаружился…

Эшкол. Он сидел, привязанный к тяжелому деревянному стулу, с кляпом во рту, а ноги его ниже колена были плотно примотаны к передним ножкам стула. Под его голыми ступнями на большой скорости вращалась электрическая щетка с металлической щетиной, постепенно сдирая кожу с мяса. Он сдавленно кричал, и из уголков его рта стекали струйки слюны, а безумные глаза широко раскрылись в мучительной агонии.

Когда я вновь посмотрел на генерала Сайда, то больше не видел того ухоженного, изысканного человека, который так очаровал меня минуту назад. Теперь было ясно, чего он боялся, а улыбка на его лице напомнила мне о том, что исламские лидеры много столетий пытали пленников, сдирая кожу со ступней ног.

— Вот он, ваш враг! — гордо провозгласил генерал. — И вам, неверные, без сомнения, будет приятно узнать, что смерть его будет очень медленной!