Убийцы разума

Глава 2

Майор Драйзер зарезервировал для меня угол самолета, чтобы я мог допросить сенатора и его группу. Майор представил меня как специального агента АХ, и я откинулся назад и позволил ему взять на себя ответственность.

C-47 был лишен всего второстепенного оборудования, чтобы освободить место для десантников. Сенатору и остальным пришлось сесть на пол. Мыла не было, только фонтанчик с холодной водой в задней части машины, а мокрое полотенце, которым Джуди Хауэлл вытерла лицо, только еще больше размазав грязь. Покрытое шрамами лицо сенатора, которое всегда выглядело довольно осунувшимся, отражало испытания меньше, чем лица двух его товарищей. Он заговорил, и Джуди Хауэлл и Феррис Диксон, сидевшие по обе стороны от него, ограничили свои комментарии одними кивками или короткой фразой.

Когда я сел рядом с майором, у меня в руке был бумажный стаканчик с холодной водой. Я предложил это сенатору. Он благодарно улыбнулся, но отказался. — Нет, спасибо, мистер Картер, — сказал он. 'Может быть позже.'

— Вы говорите, что с вами обошлись жестоко, сенатор, — подбодрил его майор.

«Это была пытка, джентльмены, точно пытка», — сказал сенатор Аткинс. «Нас регулярно били. Нам не давали есть ничего, кроме сухого риса, и мы чуть не обезумели от жажды. Нас постоянно расспрашивали обо всем, что они могли придумать. Конечно, они думали, что мы знаем больше, чем на самом деле.

— Вы хмуритесь, мистер Картер, — вдруг сказала Джуди Хауэлл. Я поднял голову и увидел, что она смотрит на меня. — Тебе так трудно в это поверить? Уверяю вас, это правда.

Хмурый взгляд появился автоматически, без моего ведома. Я покачал головой и быстро сказал: «Нет, совсем нет, мисс Хауэлл». Судя по всему, у нее были очень острые глаза. Мой ответ не был неискренним; кстати не совсем так. Честно говоря, я чувствовал, что сенатор говорит правду, хотя я и раньше видел людей, почти обезумевших от жажды. Я сам прошел через это. Жертвы пили значительное количество воды в течение нескольких недель до этого. Если они долго её не пили, перед водой они не могли устоять. Но сенатор отклонил мое предложение стакана воды. Возможно, это было мелочью, но это я отметил. Давным-давно я научился не упускать из виду мелочи. Я наблюдал, как все трое рассказывали свои истории с очевидной эмоциональной искренностью. Они выглядели усталыми и ясно говорили о том, что с ними произошло. Но?. Я не мог понять что не так. Просто - что? Джуди Хауэлл заговорила, и я напряженно наклонился вперед. Свободная рубашка ритмично поднималась и опускалась, и мне приходилось сильно концентрироваться на том, что она говорила, а не на восхитительном напряжении ее полных грудей. Я был уверен, что под этой свободной рубашкой спрятано восхитительное сокровище.

«Они продолжали говорить, что сделают со мной ужасные вещи», — сказала Джуди Хауэлл, содрогаясь от дрожи в плечах. «Они оставляли меня голой на полу, а потом вставали надо мной и рассказывали мне дикиее, ужасные вещи, которые они планировали. Это было ужасно . ..просто ужас. Иногда они били меня. Иногда они тянулись ко мне руками». Она снова вздрогнула. Как и другие, она говорила болезненные вещи, и ее голос срывался от волнения, а ее дерзкое, бодрое лицо было напряжено.

Я слушал рассказ о мучениях Ферриса Диксона; угрозы и побои, как он был вынужден бодрствовать день и ночь, пока он не был близок к истощению. Пока он говорил, его голос тоже становился напряженным от едва сдерживаемых эмоций.

Эти люди нервничали, рассказывая о своем опыте. Но почему, черт возьми, я не был доволен этим? Что еще добавляло моему явному беспокойству? Я смотрел в глаза сенатору, пока он слушал Диксона; серьезные, умные глаза, и я посмотрел на Джуди Хауэлл и поймал ее ясный, живой взгляд, и вдруг я понял, что одна из вещей, которые меня беспокоили, были их глаза.

Я видел людей, которые испытали невзгоды, подобные описанным этой троицей. Их глаза были затравленными, полными невыразимого ужаса, глазами, которые видели больше, чем они хотели помнить. Ни у кого из этих троих не было таких глаз. Их слова и эмоции, которые они показывали, были вроде в порядке, но их глаза не соответствовали их рассказам. Что-то не так, решил я. Я понятия не имел, что с ними случилось, но это мне было ясно.

Теперь говорил майор Драйзер, и я слушал его вопросы. — Вот и все, что касается меня, мистер Картер, — сказал майор, повернувшись ко мне. «Мы подготовим пресс-релиз. .. если у вас есть какие-либо вопросы?'

Я увидел, как Джуди Хауэлл смотрит на меня. Может быть, дело было в вызывающем положении ее подбородка, в слегка вызывающем взгляде ее глаз... Кроме того, я был не в дипломатическом настроении. Слишком много мелочей волновало меня. Я сомневался.

«Я хотел бы проверить вас сывороткой правды до того, как будут сделаны какие-либо заявления для прессы», — тихо сказал я. Я видел, как брови майора Драйзера взлетели вверх, а у Ферриса Диксона отвисла челюсть, но ошеломленную тишину нарушил голос Джуди Хауэлл .

— Надеюсь ты не это имеешь в виду.

— Поверьте мне, — тихо сказал я. 'Я серьезно.'

Феррис Диксон закрыл рот, и его лицо омрачилось, когда он последовал примеру Джуди Хауэлл . « Эй, подожди минутку, — сказал он. — Что это за предложение?

— Мистер Картер утверждает, что мы все лжецы, — отрезала Джуди Хауэлл. Она была зла, губы ее были поджаты, а глаза блестели. Именно ее глаза заставили меня стоять твердо. Они должны были быть тусклыми и безжизненными, а не блестеть.

— Я ни на что не претендую, — ровно сказал я.

— Ну и что, — отрезала она. — Вы намекаете, что это всего лишь рекламный ход.

Я не хотел делать из этого проблему. У меня не было ничего конкретного, чтобы предположить. Я руководствовался только прошлым опытом и догадкой. Я попытался успокоить её.

— Я вовсе не имею это в виду, — сказал я, сохраняя голос ровным. — На самом деле это просто рутина, мисс Хауэлл.

Она не попалась на это. — Это совсем не рутина, и ты это знаешь, — отрезала она.

— Верно, — согласился Феррис Диксон с несколько сварливым выражением лица. «Это очень необычно».

— Все это очень необычно, — возразил я.

Теперь меня прервал сенатор Аткинс, и мне пришлось передать ему слово. Может быть, он просто был умнее других, а может быть, его многолетний опыт работы в Сенате дал ему более широкую перспективу.

— Пошли, Феррис. .. Джуди, — сказал он, серьезно глядя на меня. «Не будем увлекаться делом. Я немного знаю о репутации мистера Картера в его собственной специальной работе. Я уверен, что за его просьбой стоят преднамеренные причины.

Я был полон решимости держать это непринужденно.

— Спасибо, сенатор, — сказал я. «Дело в том, что мы обнаружили, что натриевый пентотал берет под контроль подсознание, и вещи в подсознании часто оказываются более важными, чем сознательно запомненные вещи. Это так просто.'

Сенатор кивнул, его серебристые волосы частично упали на морщинистое лицо. «Я рад выполнить вашу просьбу, мистер Картер, — сказал он. «Мы вверяем нашу судьбу в ваши руки».

Я взглянул на Ферриса Диксона и девушку. Их замкнутые, слегка угрюмые лица свидетельствовали о том, что они согласны с сенатором, но были недовольны этим.

Период вопросов подошёл к концу. Я хотел пройти в хвост самолета и увидел, что дорогу преграждает Джуди Хауэлл.

«Я просто хотела сказать, что не верю ни в какую вашу чепуху о «подсознательных впечатлениях», о которых вы говорили сенатору», — сказала она, и ее карие глаза были полны сильного гнева. 'Ну давай же. Что за выражения, — сказал я.

— И все же я говорю это, — отрезала она. «Прежде чем стать корреспондентом Tomorrow , я работала в газете. Ты можешь быть мудаком в контрразведке, но ты, видимо, понятия не имеешь, говорит кто-то правду или нет.

— Возможно, — сказал я со смешком. «И вы можете быть красоткой в женских журналах , но вы ничего не знаете о более тонких аспектах современных международных интриг».

— Подожди, — сказала она, воинственно оттопырив нижнюю губу. «Я хотела бы увидеть твое лицо после испытания сывороткой правды».

— И я хотел бы увидеть твое лицо, когда вся эта грязь будет смыта и твои волосы причесаны. Ты могла бы быть красавицей.

Она поджала губы, развернулась на каблуках и ушла. Я стоял и смотрел на нее с ухмылкой.

Мы приземлились в Тайбэе, сели на реактивный самолет ВВС и полетели прямо обратно в Вашингтон. Все по-прежнему держалось в строжайшем секрете. Мы приземлились рано утром, и нас ждали машины, чтобы отвезти сенатора Аткинса и его группу в охраняемый номер в больнице Уолтера Рида. Я говорил с Хоуком по радио и рассказал ему, что я сделал, и он ждал меня в аэропорту. Когда мы направились в АХ, я сообщил ему обо всём подробно.

— Надеюсь, у вас есть для этого веские причины, — мрачно сказал он, с неодобрением в стально-серых глазах. « Смелость попросить кого-то в положении сенатора Аткинса пойти на испытание сывороткой правды, N3. Но у тебя есть мужество, так что я не особо удивлен.

— Это часть моего обаяния, — сказал я. «Я неотразим».

«Я надеюсь, что это проявление обаяния не обманет нас всех», - парировал он.

— Нет, — сказал я с большей уверенностью, чем чувствовал. «Я полагаю, что сенатор принял мои доводы».

«Но я предполагаю, что у вас есть немного больше оснований», сказал он.

'Возможно.'

— Не крути мне мозги, N3, — прорычал Хоук.

Я усмехнулся. Старый лис слишком хорошо меня знал. — Я буду осторожен, шеф, — сказал я. — Но дайте мне время до завтра, пока испытания не закончатся. Тогда я объясню тебе всю ситуацию.

Он хмыкнул в знак согласия и сидел, глядя в окно, пока мы не достигли штаб-квартиры АХ. Я провел ночь в одной из шести комнат, которые в АХ есть для постояльцев . У меня есть маленькая квартирка в Вашингтоне, но я слишком устал, чтобы идти туда той ночью. Я вышел рано утром, быстро поехал в Джорджтаун, а потом остановился у своей квартиры. Мой автоответчик сообщил, что звонила мисс Линда Смайт . .. три раза. Я перезвонил и узнал, что Линда хочет пригласить меня к себе домой на выходные. Это было очень привлекательно.

— Где ты был всю неделю? — спросила Линда. — Что интересного ты хочешь мне рассказать?

— Ничего, — сказал я. «Скучная командировка». Это была игра, которую мы с Линдой довели до совершенства давным-давно. Она задала вопрос, зная, что я не скажу правду, и я дал ей ответ, зная, что она мне не поверит. Она хихикнула. "Вы придете, не так ли, Ник?" она спросила. «При условии, что я буду не нужен боссу», — ответил я.

— Хорошо. Увидимся на вокзале в четверг вечером, любимый, — сказала она. 'До свидания.'

Я повесил трубку с приятным чувством предвкушения, потому что это будут приятные, расслабленные выходные. Линде было более чем достаточно, чтобы с нетерпением ждать, но, поверьте мне, это было нечто большее. Мне нравится верховая езда. Я всегда находил это расслабляющим видом спорта, и у меня не было возможности заниматься им достаточно часто. Я сделал пометку в блокноте рядом с телефоном: «Выходные — вечер четверга — Линда Смайт ».

Я проверил Вильгельмину, моего верного и любимого Люгера, сунул ее в наплечную кобуру и затянул одну из лямок ножен Гуго. Тонкий как карандаш стилет, лежавший в кожаных ножнах на моем предплечье, не раз спасал мне жизнь.

Натрий - пентотал как раз вводили, когда я попал в больницу. Хоук был там с магнитофоном, как и майор Драйзер. Я попросил его задать вопросы. Я хотел сохранить то же общее впечатление, что и в самолете. Позже была проведена пресс-конференция, на которой было объявлено о спасении; время, когда действие препарата закончилось бы.

Я поморщился, когда сыворотка правды не обнаружила ничего нового. Трое повторили те же основные утверждения, которые они сделали вначале, включая замечание сенатора о том, что он чуть не сошел с ума от жажды. Когда суд закончился, Хоук выключил маленький магнитофон, и мы пошли в другую комнату, чтобы дождаться сенатора и остальных.

Хоук посмотрел на меня и вздохнул. Когда появился сенатор, а за ним Феррис Диксон и Джуди Хауэлл, Хоук взял на себя ответственность с видом отца, пытающегося спасти беспокойного ребенка из неприятной ситуации. В глазах сенатора отражалось искреннее беспокойство. Феррис Диксон выглядел угрюмым, а глаза Джуди Хауэлл блестели от сдерживаемого гнева.

Во время тестов она лежала на больничной койке в полутемной комнате, накрывшись простыней. Теперь я увидел, что на ней была розовая шелковая блузка с белой юбкой, и блузка вызывающе облегала ее тело во всех нужных местах. Я видел, что у нее были гладкие, красивые ноги, а из-под коротких каштановых волос торчало нахальное и живое лицо. Без грязи на лице ее кожа светилась. Я решил, что она очень привлекательная женщина.

«Я рад сообщить вам, что во время судебного разбирательства не было выявлено никаких существенных различий», — сказал Хоук, и его худое, загорелое лицо уроженца Новой Англии расплылось в очаровательной улыбке. Я видел это несколько раз прежде, и меня всегда поражало, насколько особенно приветливым он мог быть, когда хотел или, вернее, когда чувствовал, что это необходимо.

«Я хочу поблагодарить всех вас за сотрудничество», — продолжил он. «Это очень помогло нам в нашей работе, хотя вам может быть трудно это понять. Так что будьте уверены в нашей благодарности».

Он и майор Драйзер вывели сенатора из комнаты, болтая с ним. Диксон последовал за ними, и я остался наедине с Джуди Хауэлл.

— Вы не представляете, как я счастлива сейчас, — самодовольно сказала она.

— Взаимно, — сказал я с улыбкой. «Я обнаружил именно то, что хотел знать».

Она нахмурилась. Это смутило ее на мгновение; она этого не ожидала. Она попробовала еще раз с другой тактикой.

«Я ненавижу людей, которые никому не доверяют», — прямо сказала она.

— Я тоже, — сказал я и посмотрел на нее. Она снова нахмурилась, поняв, что её угостили собственным печеньем.

— Вы очень умны, мистер Картер, — сказала она, глядя на меня задумчиво прищуренными глазами. Я уже знал, что она бдительна и умна. Теперь я обнаружил, что она была более проницательна, чем обычно.

— Вы знаете, мистер Картер, — сказала она. — Вы же не собираетесь на этом остановиться сейчас, не так ли? Вы еще не удовлетворены.

Моя улыбка была медленной и слегка фальшивой. Меня раздражало, что она видела меня таким.

"Я никогда ничем не удовлетворен, мисс Хауэлл," сказал я. «Это недостаток моего характера».

Она недоверчиво сузила глаза. "Тогда мне придется смириться с этим," сказала она.

"Вы называете это недостатком." Я пожал плечами. «Я хороший специалист. И я рад, что оказался прав.

'Каким образом?' — немедленно рявкнула она,.

«Что под всей этой грязью и неопрятной одеждой были спрятана такая приятная женщина».

Она задумчиво посмотрела на меня. «Думаю, мне бы хотелось с вами долго поговорить», — сказала она. — Это можно устроить?

— Еще бы, дорогая, — сказал я и вышел из комнаты. Джуди Хауэлл была права больше, чем ей казалось. Я не хотел, чтобы все оставалось так, и я бы не стал в этом случае останавливаться.

Я вышел пообедать. Это дало мне больше времени, чтобы собраться с мыслями, прежде чем мне нужно было идти к шефу. Когда я был в здании АХ, Хоук уже был там и ждал меня. Я сел напротив него за письменный стол и увидел магнитофон на соседнем столе. Глаза Хоука были кремневыми, а лицо бесстрастным.

«Я жду, N3», — сказал он. — Я хочу знать, что побудило вас подвергнуть, вероятно, самого влиятельного сенатора Америки испытанию сывороткой правды. Не будем даже говорить о его правой руке и особенно проницательном, любопытном корреспонденте еженедельной газеты.

— Я просто хотел проверить это тщательно, шеф, — сказал я. "Работа, которую вы хотите, чтобы мы сделали."

«И тебе не нужно быть таким покорным, N3», — сказал Хоук с гримасой. — Это тебе не подходит.

Я ухмыльнулся, кивнул. — Хорошо, ты прав, — сказал я. — Я рискнул, потому что меня что-то беспокоит, шеф. Что-то не так со всем этим. Мне это не нравится. Но я не могу сказать вам ничего связного.

— Тогда расскажи мне бессвязно, — прорычал он.

«С самого начала, — сказал я, — я думал, что все это какое-то сумасшествие. Операция прошла слишком хорошо. Вьетконговцы были уничтожены, потому что в их оружии были холостые патроны. Я знаю это точно. Я лично попробовал два автомата. .. '

«Ты знаешь, что это имеет смысл, Ник», — прервал меня Хоук. «Эти нерегулярные войска часто получают в свои руки холостые патроны и думают, что у них обычные патроны. Иногда его продают им дураки, которые хотят быстро заработать».

— Согласен, шеф, — сказал я. «Но позже, на С-47, я предложил сенатору чашку воды, от которой он отказался. Но вы слышали, как он сказал, что они почти обезумели от жажды. Вы сами видели людей, которые давно не пили воду.

— Да, — сказал он задумчиво. «Они просто не могут насытиться ею. Это интересный момент. Но ведь ты же не веришь, что они все это выдумали, не так ли? Эта идея была опровергнута испытанием сыворотки правды, Ник.

— Я знаю, но я продолжаю настаивать на том, что это неправильно, — сказал я. «Я утверждаю, что то, что, по их словам, произошло, не совсем то, что произошло. Я утверждаю , что они просто так думают. Они думали, что сходят с ума от жажды. Они убеждены и для них это реально. Они не лгут. Вот почему их истории они подтвердили под натрием пентоталом . Но их физические реакции не соответствуют тому, что они говорят. Вы можете заставить разум поверить во что угодно, но тело реагирует независимо. Когда сенатор отказался от воды, которую я ему предложил, это была естественная физическая реакция. Его тело не нуждалось в воде. Он был не совсем обезвожен.

«Я должен подумать об этом, N3», — сказал Хоук. 'Что-нибудь еще?'

— Это, — ответила я, бросая ему на стол чек из прачечной. Какое-то время он смотрел ему вслед, а потом с любопытством посмотрел на меня.

«Пожалуйста, избавьте меня от неизвестности». Он вздохнул. «Какая связь между квитанцией из прачечной и этим делом?»

Я откинулся назад. — Я нашел его в хижине, где держали сенатора и остальных, — сказал я. «Я подумал, что это должен быть квитанция одного из них, но когда я проверил, о, какой сюрприз. Он принадлежит какому -то персонажу по имени Самуэль Соён.

Глаза Хоука бегали туда-сюда, и я почти слышал, как скрежещет его мозг.

— А кем может быть этот Самуэль Соён?

Я пожал плечами. 'Я пока не знаю. Но в прачечной мне сказали, где он живет. Семнадцатая авеню в Джорджтауне, у гавани. Я подумал, что у Бюро статистики может быть что-то о нем.

Хоук включил интерком. «Мы спросим их прямо сейчас», — сказал он. «Никогда не знаешь, что у них в этой картотеке».

Статистика действительно имела огромную карточную систему с ошеломляющим количеством людей. Но у большинства из них были какие-то межправительственные связи , они работали на иностранные агентства или что-то в этом роде или имели какое-то отношение к закону, из-за которого их привлекли к ответственности. Разумеется, в систему были включены и международные агенты. В той системе были большие и малые личности, от руководителей спецслужб до низших служащих. Но если бы Сэмюэл Сонён не подпадал ни под одну из этих категорий, то не было бы его карты. Закончив интерком, Хоук откинулся назад, задумчиво сложив кончики пальцев.

«Что делает квитанция из прачечной в Джорджтауне, Северный Вьетнам, в лагере, где содержался сенатор Аткинс?» — спросил он вслух. Он говорил что-то, что, как он знал, я тоже задавался вопросом. — Очень интересно, — продолжил он. — И очень тревожно. Следующий шаг — выяснить, кто такой этот Самуэл Сонён. Я так понимаю, вы планируете навестить его?

— Как только я выберусь отсюда, — сказал я.

'У вас есть что нибудь ещё?' — спросил Хоук с задумчивым взглядом. — Есть идеи, что это значит? Вы же не видите в этом пиар-ход? Не с человеком в положении сенатора Аткинса. Он не поспевает за этой рекламной компанией, как многие другие. Ему это не нужно.

— Возможно, его уговорили сделать это, — предположил я. "Тот журналист?" — спросил Хоук. — Или Феррис Диксон по личным причинам? Возможно, но сомневаюсь. Сенатор Аткинс просто не такой человек.

— Я согласен с вами, шеф, — сказал я. «Я не знаю, что это значит. Все, что я знаю, это то, что я чувствую, что где-то что-то не так. Я чувствую это нутром.'

Тогда я этого не сказал, но за этим скрывалось что-то удивительно зловещее, что-то далекое от любого рекламного трюка. Я чувствовал, что действуют темные и злые силы, и я не был наивным человеком.

— Хорошо, N3, — сказал Хоук, вставая. — Продолжай. Мы живем во все более странном мире, а вы привели интересные факты, с которыми может что-то поделать только такой злой и подозрительный человек, как вы.

Я усмехнулся. — Ты так красиво говоришь, — сказал я. «Я постараюсь не сходить с ума».

Хоук фыркнул, потом повернулся к окну, и я понял, что это сигнал к отъезду.

Я пошел в свою квартиру, чтобы принять горячий душ. Я часто лучше всего думаю в душе. Я изо всех сил пытался найти лучший способ приблизиться к этому Сэмюэлю Соёнгу. На этот раз душ не помог, так как, как только я оделся, я все еще боролся с проблемой.

Я уже собирался уходить, когда зазвонил телефон, синий в ящике стола, прямая связь с Хоуком.

— Возможно, повезло , Ник, — сказал он. «У статистики была карта от некоего профессора Сэмюэля Сонёна. Это мало что говорит, но хоть что- то. Профессор Сэмюэль Сонён несколько лет преподавал в Креймур-колледже, после чего ему предъявили иск за непристойное поведение. В конце концов обвинения были сняты, а затем он уволен. Его предметом была сравнительная философия. И какое это имеет отношение к делу?

— Никакого , — сказал я. — Но это приятно знать. Чем больше ты знаешь, тем больше ты волшебник».

Хоук хмыкнул и повесил трубку. Craymoor College был небольшим, довольно эксклюзивным колледжем для девочек в округе Колумбия. Возможно, эта информация ничего не значила, хотя я сомневался, что вокруг будет много Сэмюэлей Сонёнов. Но это натолкнуло меня на мысль пойти к нему. у меня была машина из АХ - взял взаймы, и по дороге в Джорджтаун я решил изобразить несколько наивную, запыхавшуюся фигуру.

Дом на Семнадцатой авеню оказался переоборудованным особняком, в хорошем состоянии, в захудалом районе. Я припарковался немного дальше, подошел к входной двери и увидел имя на звонке. Это была квартира на первом этаже, и зуммер открыл передо мной входную дверь. Справа от небольшого аккуратного коридора открылась дверь квартиры, и оттуда высунулся мужчина. Он был выходцем с Востока, может быть, корейцем или вьетнамцем. Это было трудно сказать. Его возраст было еще труднее определить, но я оценил его в пределах от 35 до 45 лет. Он был довольно высок, имел небольшую неухоженную бороду, несколько волосков на подбородке. На нем была рубашка в стиле Мао и черные шелковые восточные брюки с короткими широкими штанинами.

— Мистер Сонён? — сказал я несколько нерешительно, с оттенком робости.

— Да, — сказал он ровно.

«У меня есть кое-что, что принадлежит тебе » , — сказал я, стоя перед ним. Я дал ему квитанцию прачечной . Мне показалось, что я увидел, как его глаза на мгновение вспыхнули.

— А, спасибо, — сказал он, ласково глядя на меня. — Я уже задавался вопросом, что с ней случилось. Где вы её нашли?'

— Несколько недель назад на улице, — сказал я. «К сожалению, мне пришлось уехать по делам, и я вернулся только вчера. В прачечной хотели оставить её для тебя, но я настоял на том, чтобы принести её тебе, когда услышала твое имя.

Его брови серьезно поднялись. "И почему?"

«Мне интересно, вы тот самый профессор Сонён, который преподавал моей племяннице в Креймурском колледже несколько лет назад», — сказал я, все еще немного запыхавшись.

Он снова улыбнулся медленной, сдержанной улыбкой. — Думаю, да, — сказал он. «Я преподавал в Креймуре».

— Мне так не терпелось познакомиться с вами, профессор. Мэри Энн рассказала мне об увлекательных вещах, которые вы обсуждали на уроках. Вы помните ее, Мэри Энн Хоус ? Короткие, темные волосы, довольно робкий?

Сонён покачал головой. — Боюсь, что нет, сэр ?..

— Франклин, — сказал я. Дэн Франклин. Мэри-Энн сказала мне, что вы были самым обаятельным учителем, который у нее когда-либо был.

Сонён улыбнулся, немного самодовольно. Видимо, я задел его самолюбие. Он отступил назад и открыл дверь шире.

— Пожалуйста, — сказал он с небольшим поклоном. 'Входите. Вы очень любезны, что потрудились принести квитанцию из прачечной. Немногие люди настолько внимательны.

Акцента у него не было, но в некоторых словах была легкая неясность. Я увидел его маленькие темные глаза, изучающие меня со скрытым весельем, когда я вошел в квартиру. Мой взгляд блуждал по комнате в поисках вещей, которые я хотел увидеть в первую очередь. Было только одно закрытое окно. Дальше я мельком увидел вторую комнату, спальню. Возможно, там было окно. Единственный другой вход был через парадную дверь. Я посмотрел на остальную часть комнаты. Она была завалена бумагами и книгами. На одной стене было два ряда книжных полок. На другом конце комнаты стол с пишущей машинкой и лампой. Остальную часть комнаты занимали два стула и стол, заваленные книгами и записями. Соён подошел к своему столу. В его походке была упругая, грациозная сила, которая убедила меня в том, что он годами занимался каким-то видом дзюдо или борьбой.

"Не хотите ли выпить, мистер Франклин?". "Может быть, немного виски?" Он по-прежнему смотрел на меня со скрытым весельем. Он был ровным, очень уверенным. Но что-то в нем было, что-то напряженное, сдерживаемое силой воли. Его глаза блуждали и искали со странным зловещим видом. Он был одним из тех людей, которые могли как беспокоить, так и очаровывать других. Меня интересовало обвинение в непристойности, что оно означало. Это было бы правильно, подумал я. Я отклонил предложение выпить с благодарностью.

— Что вы делаете, мистер Франклин? — вежливо спросил он.

— Я продавец, — сказал я. «Ювелирные изделия и бижутерия».

Я увидел, как эта медленная, сдержанная улыбка снова расползлась по его лицу. Я задавался вопросом, не была ли эта улыбка рождена чем-то большим, чем просто вежливостью. Я повернулась, понимая, что он смотрит на меня, и посмотрел на ряд книг на ближайшей полке. Три названия посвящены психическим явлениям, два — силе разума и одно — наркотикам.

«Вы интересуетесь психическими феноменами, мистер Франклин?»

— Боже мой, нет, — сказал я, сохраняя наивное благоговение. — Я недостаточно крут для этого. Я бы хотел, чтобы это было правдой. Вы сказали, что преподавали в Креймуре , не так ли ? Значит ли это, что тебя там больше нет?

— Нет, уже нет, — ответил он. — Я был там около двух лет назад… э- э . .. ушел.

« Ну и дела , мне придется сказать об этом Мэри-Энн, когда я увижу ее в следующий раз», — сказал я. «Теперь вы преподаете в другом месте?»

— Нет, — сказал он с дружелюбной улыбкой. «У меня скромный доход от моих научных статей и лекций».

Я обернулся. Пришло время уходить. Я увидел достаточно, чтобы понять, что мне придется вернуться туда одному. Я был убежден, что в этой битком набитой квартире есть что поискать . Кроме того, если бы я не был осторожен, я мог бы взять на себя ответственность.

— Я бы хотел остаться еще немного, но не могу, — сказал я. — Я просто хотел встретиться с тобой. Мэри-Энн будет очень взволнована, когда я ей скажу. Сонён кивнул. «Я очень ценю ваше внимание за то, что вы вернули мне квитанцию из прачечной. Приходите еще раз, когда у вас будет больше времени.

Я сделал вид, что хочу это сделать, и ушел. Я чувствовал, как его взгляд следует за мной по коридору, и задавался вопросом, убедила ли его моя комедия. Он, несомненно, был умной птицей.

На улице было темно, и я припарковал машину через улицу, откуда у меня был беспрепятственный обзор особняка. Я очень хотел попасть в эту квартиру. Сонён идеально сочеталась со странной, зловещей атмосферой всего этого места. И я хотел знать, как это вписывается в наше дело. Если мне повезет, это произойдет в ближайшее время.

Верно. Сразу после восьми часов я увидел стройную фигуру, уже одетую в западную одежду, в шляпе, надвинутой глубоко на глаза, выходящую из дома. Сонён остановился под уличным фонарем, и я увидел его редкую бородку. Он ушел быстрым, плавным шагом, и я наблюдал за ним, пока он не скрылся из виду. Я подождал еще несколько минут, затем начал действовать.

Подвал особняка продолжался во двор, и я мог видеть два окна квартиры Сонёна прямо над собой. Уступов и архитектурных навесов к дому было достаточно для удобного подъема. Но оба окна были заперты. Я решил силой открыть окно спальни. Я вцепился в подоконник, и поэтому у меня не было рычагов, когда я тянул окно. К счастью, древесина оконной рамы была старой и гнилой. Засов поддался под моим давлением, и я оказался в спальне. Она была скудно обставлена, только стул стоял рядом с кроватью.

Я прошел в гостиную, включил лампу и начал быстро искать. Сначала я прошелся по шкафам, обыскал карманы его костюмов. Я искал что-то, что доказывало бы, что он был в Северном Вьетнаме в течение последнего месяца или около того. Я также надеялся найти, может быть, билет на самолет или багажную квитанцию, но ничего не было. У него были чемоданы в шкафу, но на них не было ни квитанций, ни этикеток.

Я обшарил ящик стола за ящиком и увидел хлипкий буклет «Манипуляция разумом» С. Сниунга. Я быстро просмотрел его и обнаружил, что это подробное исследование методов промывания мозгов. Профессор, казалось, хорошо разбирался в предмете. Ящик, полный конвертов, показал, что он вел обширную переписку с людьми в Индии и других азиатских странах. Все конверты были чистыми конвертами с проплаченными ответами.

В нижнем ящике я нашел разрозненные листы рукописи. Название сразу привлекло мое внимание:

«МЕТОДИКА КОНТРОЛЯ РАЗУМА, РАЗРАБОТАННАЯ С. СОНЁНГОМ».

Рукопись, по-видимому, была начальными страницами того, над чем он работал, и текст, аккуратно отпечатанный, поразил меня.

«Овладение человеческим разумом возможно», — прочитал я. «И сам человек определил ориентиры для этого контроля. Под контролем разума я не имею в виду промывание мозгов. Это лишь малая часть контроля над разумом. Промывание мозгов включает в себя формирование ума так, как вы хотите, чтобы он думал. Контроль над разумом включает в себя обусловливание ума тем способом, которым мы хотим, чтобы он действовал.

«Человек действует в соответствии с импульсами, возникающими в его уме, точно так же, как компьютер действует в соответствии с данными, которые несут клетки его мозга. Компьютер разработан в соответствии с упрощенной версией мыслительных процессов человека. По иронии судьбы вполне уместно, что человеческий разум теперь можно формировать на принципах компьютерного программирования. Это основа техники контроля над разумом Сонёна.

«Современный компьютер хранит информацию в своих ячейках памяти, и когда вводятся ленты с правильным кодом, эти ячейки памяти немедленно активируются. Если в компьютер подается другой набор закодированных данных, активируется другой набор ячеек памяти. Таким образом, компьютер запрограммирован таким образом, что он реагирует на определенную информацию. «Человеческий разум также можно запрограммировать реагировать на команды. Если разум заранее подготовлен должным образом, его можно заставить автоматически реагировать на определенные коды или знаки, закрепленные в духовных контурах. Таким образом, разум может быть преобразован в компьютеризированную ментальную схему, аналогичную электронным или бинарным схемам компьютера...

«Одним из основных факторов в этой процедуре компьютеризации разума для контролируемых реакций является нормальное сопротивление разума контролю. Чтобы уменьшить это сопротивление и сделать ум более восприимчивым, ум должен быть вовлечен в искусственно созданное напряжение. Во время таких искусственно вызванных напряжений сознание наполняется беспокойством и страхом, делая подсознание более восприимчивым к впечатлениям.

«Это достигается с помощью чрезвычайно сложной техники, которая включает в себя использование изменяющих сознание галлюциногенных препаратов, вводимых субъекту, находящемуся без сознания; психологическое давление на сознание; продвинутые постгипнотические техники и повторяющиеся подсознательные реализация . Его можно считать современной, ориентированной на разум версией антикварного карнавального шоппера с тремя ракушками и горошиной. Он показывает своей аудитории что-то, когда на самом деле он делает что-то другое. Таким образом, сознание занято определенными вещами, в то время как с подсознанием происходит что-то еще. По своей природе разум, запрограммированный таким образом, должен реагировать на код или знак точно так же, как компьютер реагирует на входную ленту. Он стал управляемым разумом, подчиненным запрограммированной реакции, определяемой контролером ...

Я отложил листы и тупо посмотрел на напечатанные строки, мои мысли метались вокруг … Я всегда считал контроль разума особенно предосудительной вещью. Оно уничтожило то, за что человек боролся с тех пор, как он вышел из грязи и трясины первобытных времен, — его собственный разум, его свободную волю, его интеллектуальную способность выносить обдуманные суждения. Уберите это у человека, и он станет большой двуногой лабораторной крысой, действующей только на основе эмоциональных раздражителей или внешнего управления. Если верить незаконченной статье Соёнга, он нашел способ сделать именно это, превратив человека в компьютер из плоти и крови , действиями которого управляет другой.

Статья, которую я только что прочитал, открыла множество возможностей, и все они были ужасающими. Зловещая атмосфера, которую я ощущал вокруг всего этого дела, начала принимать еще более гнетущие очертания. Какое отношение все это имело к похищению и заключению сенатора Аткинса, Ферриса Диксона и Джуди Хауэлл?

В одном я был уверен: Сонён был во Вьетнаме, пока сенатор сидел там в тюрьме. Чек из прачечной указывал на это, и если у меня и были какие-то сомнения по этому поводу, они развеялись тем, что я только что прочитал. Эксперт по контролю над разумом был в деле до самой своей вьетнамской бороды, и он был не один.

Меня охватил очень сильный, но очень реальный страх. Что, если Сонён и его приспешники — кем бы они ни были — планировали запрограммировать разум своих трех пленников? Джуди Хауэлл не могла раскрыть многого, но сенатор и его помощник обладали огромным количеством секретной информации, которую враги Америки хотели бы узнать.

Без сомнения, наш рейд расстроил бы этот план, но если бы это было только начало, подумал я, знакомясь с идеей . Предположим, они предопределили других видных деятелей для похищений и программирования сознания. Операция «Сенатор» положила конец их первой попытке, но держу пари, это их не остановит.

Я был так поглощен своими размышлениями, что ничего не слышал, пока не повернули ручку двери. Я успел только опрокинуть лампу и погрузить комнату во тьму. Когда я побежал в спальню, я мельком увидел силуэт Сонёна, вырисовывающийся в дверном проеме в свете внешнего холла. Я услышал выстрел пистолета, когда подошел к окну, почувствовал, как пуля просвистела мимо моего уха и ударилась о стену.

Я перепрыгнул через подоконник и опустился на согнутые колени, чтобы смягчить удар при приземлении. Но это было серьезное падение, и мои зубы застучали, когда я приземлился. Мои ноги застряли в чем то. Во дворе, слава богу, была кромешная тьма, и, хотя Сонён выстрелил еще раз из окна, я был лишь едва малозаметным пятном в темноте. Я добрался до улицы и машины без дальнейших затруднений. Убегая, я задавалась вопросом, узнал ли он меня, когда вошел в квартиру. Даже тогда, рассуждал я, я был для него всего лишь Дэном Франклином. Это не имело большого значения.

И это была лишь одна из моих ошибок той ночью. Я вернулся в свою квартиру и подумал о том, что я обнаружил. Я как бы знал, что они замышляют, подумал я. Я должен был выяснить, кому они суждено стать следующей жертвой, помешать им осуществить свой план, а затем поймать их. До сих пор я ничего не имел против Сонёна. Никаких доказательств. Просто мое собственное убеждение в том, что происходит. Мне нужно было получить конкретные доказательства.

Методы контроля разума Сонёна были ключевым моментом всей операции. Их должны были применять к видным деятелям для получения важных секретных сведений. Разум жертв должен был быть запрограммирован на ответы на все заданные вопросы. Я чувствовал себя несколько довольным и довольным собой своим анализом — что только доказывает, что можно быть правым и неправым одновременно.

На следующее утро я пошел к Хоуку и рассказал ему о том, что узнал о Сэмюэле Сонёне. Он откинулся назад, сжав губы.

«Ты веришь, что можно контролировать разум, N3?»

«Если Сонён действительно разработал его механику, я считаю, что это более чем возможно», — ответил я.

«Тогда, исходя из вашего представления о том, что они замышляют, также возможно, что они предпримут вторую попытку с сенатором Аткинсом или Феррисом Диксоном, или с ими обоими».

Я кивнул, хотя это была мысль, которую я не включал в свой разум относительно их следующего шага.

«Сенатор устраивает большую вечеринку в честь своего возвращения в следующий вторник вечером», — сказал Хоук. «Мне кажется, что почти очень официально там будет весь Вашингтон. Ты тоже. Я позабочусь о том, чтобы ты получил приглашение сегодня.

— Давай сразу два, — сказал я. «Это произведёт лучшее впечатление, менее официальное».

— Да, в этом что-то есть, — сказал он. — Я просто хотел бы быть уверен, что это и есть твоя настоящая причина.

Я покинул Хоука, навестил старого друга из Вашингтонского полицейского управления Билла Вильямса, который теперь был детективом-инспектором. Я попросил его выяснить, что у них есть по обвинению Сонёна в непристойном поведении. Оказалось, что это было настолько расплывчато и ограничено, что это было немногим больше, чем бронирование платежа и последующее снятие средств. Билл пообещал копать дальше, если сможет, и я вернулся в свою квартиру.

Как только я коснулся двери, я понял, что случилась беда. Дверь распахнулась, и когда я вошел, то увидел, что квартира перевернута вверх дном. Был проведен тщательный обыск.

Моя маленькая квартирка в Вашингтоне всегда оставалась нетронутой. Лишь несколько человек знали, что она принадлежит мне, и на ум пришло только одно имя — Сонён. Но как, черт возьми, он узнал, где я живу? Кроме того, для него я был Дэном Франклином.

За мной не следили из его дома прошлой ночью. Я был в этом уверен. Я был особенно бдителен, и моя вторая натура смотреть в зеркало заднего вида, когда я на работе. Но, видимо, я переоценил свои актерские способности и недооценил профессора Соён. Это все еще не объясняло, как он узнал, кто я такой и где живу.

Я заглянул в свои ящики и шкафы. Я ничего не пропустил, но все было проверено. Очевидно, они искали что-нибудь, чтобы узнать, как много я о них знаю, если я вообще что-то знаю. Я сел и глубоко задумался. Кто ещё знал, что я замешан в этом деле — я, Ник Картер, агент AX N3? Хоук, конечно. Майор Драйзер, сенатор Аткинс и его помощник Феррис Диксон и Джуди Хауэлл. Это было так. Если кто-то и заговорил, то это, должно быть, один из последних трех. Я ответил на звонок и узнал, что у Tomorrow есть офис в Вашингтоне. К моему удивлению, я позвонил Джуди Хауэлл по этому номеру.

« Доброе утро », сказала она, немного настороженно после того, как я сказал, кто я такой. — Ты в настроении для того длинного разговора, который я хотела?

— Пока нет, — сказал я, стараясь, чтобы это звучало очень небрежно и дружелюбно. «Но я хотел бы знать несколько вещей . Кто-нибудь спрашивал обо мне за последние двадцать четыре часа?

— Ну да, — ответила она, видимо, удивленная. 'Откуда ты знаешь? Всего несколько часов назад, когда я пришла в офис.

— Я ясновидящий, — мрачно сказал я. 'Что случилось?'

«Здесь был мужчина, чтобы увидеть меня, азиат, — сказала она. «Очевидно, после того, как истории были опубликованы, он прочитал вчера в газете, что я была замешана. Он сказал, что он из китайско-американского информационного агентства и хочет сделать репортаж о спасении. Он спросил, могу ли я описать спецагента, принимавшего участие в спасении, как ты выглядишь, какого роста и все такое прочее . Он сказал, что напишет интересную историю для китайских газет в этой стране».

"И, конечно, вы всё рассказали ему.".

"Ах, да," сказала она. — Я не думала, что в этом что-то не так. Я назвала ему твоё имя.

«Конечно, вы не спросили его о его пресс-карте или о каком либо документе», — саркастически спросил я.

Она сделала паузу, а затем сказала очень тихим голосом: «Я не спросила про это. Я сделала что-то неправильно?'

«Давай просто скажем, что хорошо, что у нас сейчас нет возможности для такого длинного разговора, дорогая», — ответил я.

Я повесил трубку и проклял всех болтливых женщин в мире. Теперь это было легко увидеть. Сонён, вероятно, не поверил в мою маленькую комедию, по крайней мере, не совсем . И он, по-видимому, достаточно рассмотрел незваного гостя в своей квартире, чтобы узнать "Дэна Франклина". Он, конечно, знал, что агент AX был замешан в операции «Сенатор », поэтому попросил Джуди Хауэлл описать меня.

Получив его, он узнал, кто такой "Дэн Франклин", а с моим именем все было просто: он нашел мой адрес в телефонной книге. Я не люблю секретные номера. Слишком много людей звонили мне таким образом с ценными подсказками, люди, которые не смогли бы до меня дозвониться, если бы у меня был незарегистрированный номер.

За последние несколько часов произошли бурные события. Теперь Сонён знал, что я преследую его, и я знал, что он это знает. Это не говорило мне, каким будет их следующий шаг, и не говорило ему, как много я понял. Но это прояснило ситуацию и чуть не заставило воду закипеть.