Убийцы разума

Глава 4

Хоук был прав в одном: очень официальный Вашингтон и большая часть неофициального Вашингтона появились на вечеринке у сенатора. Там были все, кто имел значение. Некоторые приехали потому, что они действительно были друзьями сенатора, искренне радовались его благополучному возвращению. Некоторые пришли, потому что чувствовали, что должны, а некоторые пришли, потому что не осмелились остаться в стороне. Линда договорилась остаться с Синтией Хопкинс в городе — во всяком случае, официально. Мы оба знали, где она на самом деле планировала остановиться. Она выглядела очень мило в голубом вечернем платье с рюшами, очень женственном и аккуратном. Она сразу почувствовала себя на вечеринке как дома. Она знала там половину людей, на что я и рассчитывал. Я не сказал ей, что для меня это больше работа, чем хобби. Ее тут же увлекли на танцпол и она беседовала с друзьями, что дало мне возможность осмотреть дом.

Несмотря на такое количество людей, это был большой, широкий дом с огромными комнатами по обе стороны от столовой. Открытые двери патио вели в сад. Я вышел на террасу и увидел в саду лишь несколько человек, в основном парочки. Каменная стена высотой более десяти футов окружала сад. Вдоль стен росли вишни и яблони, а дом освещали фонари. Дальше сад и стена исчезли во тьме, и только свет уличных фонарей освещал самые дальние деревья. Я вернулся, потанцевал с Линдой, а потом она ушла танцевать с другим. Со стаканом в руке я бродил по комнатам первого этажа, вглядываясь в лица. До сих пор я не видел никого, кто мог бы создать проблемы, но я знал, что это ни о чем не говорит. Было много людей, которых я не видел, и еще больше я не знал. Это были просто лица, но одно или, возможно, несколько из этих неопознанных лиц попытаются что-нибудь сделать до конца вечера.

Я подумал, что лучше будет держаться рядом с сенатором Аткинсом, куда бы он ни пошел. Это было бы невозможно все время, но я бы сделал все возможное. Сенатор тепло приветствовал меня, с широкой улыбкой на морщинистом лице.

— Рад видеть вас, Картер, — сказал он, — хотя я слышал, что это полуофициальный визит. .. что ты все еще в чем-то не уверен.

Я полуулыбнулся, извиняясь. — Мы хотим принять все возможные меры предосторожности, — сказал я. — Должен сказать, что я этого не понимаю, — сказал сенатор, нахмурившись, и глаза его были серьезными и озабоченными. — Особенно после того испытания сывороткой правды, которому мы все подверглись. Я рассказал тебе все, что знаю. Конечно, я сделаю все, чтобы помочь вам. Я знаю вашу репутацию в этой области.

— Я ценю это, — сказал я. «Давайте просто скажем, что есть несколько очень необычных факторов, которые заставляют нас оставаться рядом».

Он нахмурился. Его серебристо-белые волосы блестели в ярком свете, и он был американским сенатором с головы до ног. «Это ответ, который на самом деле вообще ничего не говорит», — возразил он. .

«Техника, которой я научился, слушая сенаторов и политиков», — возразил я.

Его улыбка на секунду замерла, а затем его лицо разделилось надвое. — Отлично, парень, — сказал он, усмехнувшись. 'Удачи в работе. И если я тебе для чего-то понадоблюсь, пожалуйста, позвони мне, Картер. Я имею в виду это.'

Он ушел, я ему поверил. Сенатор Герберт Аткинс был человеком высокого класса, человеком, который выполнял свои обязанности так, как могли немногие. Мой разговор с помощником сенатора через минуту был совсем о другом. Я недоумевал, почему сенатор вообще мог выбрать Ферриса Диксона в качестве доверенного лица и правой руки. Возможно, сенатор Аткинс, как и все мы, был склонен к лести, а Феррис Диксон умел льстить. К тому же, он был хорош в разжигании споров. Теперь он неторопливо подошел ко мне, вместе с блондинкой с плоской грудью и суровыми глазами под руку.

— Ты всё не сдаешься, Картер? — сказал он, не пытаясь скрыть отвращение в голосе. «Ты продолжаешь появляться рядом с нами».

В этой среде он чувствовал себя уверенно, и его обычное снобистское отношение стало еще более отвратительным.

— Если бы это зависело от меня, вы бы не получили приглашения, — продолжал он, — даже если бы просьба исходила сверху. Обычно я не общаюсь с людьми, которые подвергают мои рассказы проверке сывороткой правды».

— Если бы это зависело от меня, меня бы здесь не было, — сказал я дружелюбно. «Я не очень люблю ядовитых змей».

— Зачем ты вообще здесь, Картер? — высокомерно спросил он. — О да, я помню. Это как-то связано с защитой нас от злых великанов, призраков и прочего.

Блондинка хихикнула. Я улыбнулся, и Диксон увидел в этой улыбке опасность. Я увидел неуверенность в его взгляде. На мгновение он подумал, что я собираюсь ударить его. «Нельзя доверять этим крутым парням, — подумал он. Да, мне бы хотелось преследовать его своей дерзкой ухмылкой.

— Поэтому ты здесь? — спросила блондинка, снова хихикая. — Вы действительно специальный агент?

«Я представитель ВКТУ, ' — сказал я ей. И я здесь, чтобы присматривать за снобами, которым не из-за чего выглядеть снобами, за социальными торгашами, которым не к чему стремиться, за честолюбивыми политиканами без угрызений совести и за щепетильными людьми без амбиций, за непристойными вашингтонскими гуляками».

"И в какую из этих очаровательных категорий я попадаю?" — спросил Феррис Диксон тонким голосом.

— Не знаю, — ровно сказал я. «Проверь все пять».

Блондинка посмотрела на него с таким вызовом - теперь посмотрим. Он должен был хотя бы показать, что у него есть мужское эго.

— Послушай, Картер, — сказал он самым угрожающим тоном. «Не пытайся меня разозлить».

— Постарайся не злиться, — сказал я. Я даже улыбнулся, когда сказал это. Он понял. Он повернулся и пошел прочь, что-то бормоча блондинке. Он вел себя довольно враждебно. Причина этого может быть интересной. Возможно, он был зол на испытание сывороткой правды. Или, может быть, враждебность была встроенной чертой.

Я думал об этом, когда услышал новый голос. "Это была недружественная сцена?"

Я повернулся и увидел Джуди Хауэлл, стоящую рядом со мной. Мои брови поползли вверх, когда я увидел, как она прекрасна. На ней было красное вечернее платье с белой драпировкой с одной стороны. Ее груди выпирали из белого V-образного выреза, а карие глаза были двумя темными сверкающими алмазами.

«Может быть, мне стоит извиниться за Ферриса», — сказала она, явно забавляясь.

Я спросил. - 'Почему?'

«Может быть, потому что я понимаю, что он чувствует», — сказала она. «Он не привык, чтобы его допрашивали, и он очень чувствительный мальчик».

— Я тоже, — сказал я. «Я особенно чувствителен к журналисткам, которые выглядят как королевы красоты».

— Спасибо, — сказала она, делая небольшой реверанс .

«Вы найдете галантных мужчин в самых безумных местах», — сказал я.

«Я просто работаю», — сказала она. «Хотите верьте, хотите нет, но это моя рабочая одежда. Как вашингтонский корреспондент Tomorrow, я должна освещать события в вашингтонском обществе. Кстати, как вы знаете, я работаю над рассказом о буднях сенатора с женской точки зрения.

Она подошла ближе ко мне, ее сверкающие глаза выглядели серьезными.

'Я хотела поговорить с тобой. ...примерно в то время, когда этот человек пришел ко мне, — сказала она с раскаянием.

'Я знаю это. Ты хочешь сказать мне, почему ты так много болтала?

«Я хочу извиниться перед вами. Я не знала, что делаю что-то не так. Должно быть, это было глупо с моей стороны. Я доставила тебе неприятности?

— Если честно, да, — ответил я. «Но теперь они позади. По крайней мере, некоторая часть.

— Я должна тебе, не сумею это исправить, — сказала она и, по-видимому, искренне.

— У тебя есть шанс, — сказал я, усмехнувшись. Заиграл оркестр, и она скользнула в мои объятия. Я почувствовал, как кончики ее грудей мягко прижались к моей груди. Я был рад обнаружить, что платье было не одним из тех чудес архитектуры и проволочной сетки, а мягким и эластичным. Когда танец закончился, я неохотно отпустил ее.

— Не увлекайся, — со смехом сказала Джуди. «Я работающая девушка, и мне нужно ходить и разговаривать со знаменитостями. Позвони мне, хорошо? Я все еще хочу иметь с тобой этот долгий разговор. .. больше, чем когда-либо.

Я кивнул и посмотрел ей вслед за круглой и полной попкой в красном платье, развязной и чрезвычайно привлекательной. Я ждал Линду. Она была занята болтовней с двумя красивыми молодыми людьми. Она поймала мой взгляд, слегка помахала и продолжила болтать. Я улыбнулся, а затем поискал взглядом сенатора. Я не смог увидеть ни его, ни Ферриса Диксона. В море лиц я даже не увидел Джуди Хауэлл.

Я еще оглядывался, когда раздался выстрел, один выстрел, отчетливо слышный несмотря на звуки оркестра. Некоторые люди повернулись и посмотрели на двор, где прозвучал выстрел. Другие, не понимая, что произошло, почти перестали танцевать и говорить и смущенно оглядывались по сторонам. Я не сомневался, что это такое, и пошел в сад.

Мне потребовалось бы слишком много времени, чтобы пробиваться сквозь толпу. Я перепрыгнул через деревянную ограду вокруг оркестра и обежал изумленных музыкантов. Толпа, еще не решила, как реагировать. Все более или менее остались на своих местах. Войдя в сад, я невольно вздохнул с облегчением при виде сенатора Аткинса, склонившегося над лежащей на земле фигурой. Краем глаза я увидел Ферриса Диксона, стоявшего в одиночестве недалеко от сенатора, а красное платье на дверях внутреннего дворика показало Джуди Хауэлл.

Когда я перебежал на другую сторону, я увидел, что фигура на полу была Филлмором Бентоном, министром внутренних дел. Другие, кто вошел, узнали его и окликнули людей внутри. "Пригласите врача!" — крикнул кто-то.

Филлмор Бентон больше не нуждался в докторе. Его лоб был наполовину разбит, а остальную часть лица покрывало красное пятно. Это должен был быть выстрел минимум из пистолета 357 Магнум.

Мои движения определялись годами тренировок и опыта. Я запрыгнул на бетонную садовую скамейку и, пока остальные смотрели на Филлмора Бентона, исследовал границы сада. В самом дальнем углу, где не было фонарей, а только уличные фонари отбрасывали некоторый свет, я увидел, как шевелится дерево. Кто-то лез между ветвей.

— Пусть кто-нибудь вызовет полицию! - Я прокричал это, спрыгнул со скамейки и направился к задней части двора. Все были слишком ошеломлены случившимся, чтобы подумать обо мне. Дерево все еще шевелилось, а это означало, что злоумышленник все еще был на нём. Я бежал по прямой и прыгал через садовые скамейки, как будто я участвовал в Олимпиаде.

Я добрался до деревьев, когда темная фигура человека как раз спрыгнула с одного из деревьев и балансировала на стене. Я полез за ним, и он увидел, как я приближаюсь. Он остановился, и я увидел, как поднялась его рука и услышал выстрел. Я нахмурился, когда услышал звук. Это был не тот пистолет, из которого только что убили Филлмора Бентона. Этот выстрел был произведен из пистолета калибром не более 22.

Он выстрелил, не целясь, больше, чтобы спугнуть меня. Это было ошибкой, потому что я продолжал лезть, а он потерял драгоценные секунды. Он спрыгнул со стены, как только я слез с дерева. Я прыгнул на стену, увидел темную фигуру, бегущую по улице к синей машине. Улица была полна ожидающих лимузинов с водителями, которые в основном околачивались снаружи. Я упал со стены, когда двигатель синей машины заревел. Я побежал к ближайшей машине, длинному серому «Империалу». Водитель, стоявший снаружи, услышал выстрел, увидел, как мужчина перелез через стену, а теперь увидел, как я бегу к нему. Он отпрянул с испуганным лицом.

Я потребовал. - "Где ключи?"

'В . .. в контакте cc , — запнулся он. Я прыгнул в машину, когда мимо проехала синяя машина. Я отвел лимузин от тротуара и последовал за ним. Лимузин не был просто представительским. У него было более чем достаточно мощности, чтобы не отставать от синей машины и обгонять на прямых, но убегающий мошенник быстро понял, что ему трудно проходить повороты.

Он ехал по городу, проходя все повороты, которые только мог найти. Я держал большой «Империал» на хвосте, так что каждый угол почти касался фонарных столбов и стен. Он ловко держался подальше от главных дорог и ехал по узким переулкам. Мои ладони вспотели от рывков руля при каждом повороте. Шины протестующе завизжали, когда тяжелую заднюю часть занесло сначала вправо, а затем влево. Синяя машина сама резко врезалась в повороты.

Что касается меня, то это был только вопрос времени, и момент настал при крутом повороте направо на переулке. Я почувствовал, как машина проскользнула подо мной, почувствовал, как ее хвост ударился об угол здания. Крыло смялось, и я услышал, как отрывается кусок бампера. Но я сделал это и все равно поехал за синей машиной. На следующем повороте Imperial снова занесло и машина врезалась в перила бордюра. Я услышал скрежещущий хруст металла, когда задняя часть ударилась о стену.

Искривленная сторона машины теперь терлась о заднее колесо, без сомнения, продирая резину. Вырисовывался прямой переулок, и я вдавил педаль газа до полки. Большой лимузин рванул вперед, массивный двигатель разогнался, и я быстро подошел к синей машине. Мы пошли под гору и на перекрестке дорога превратилась в мощеную улицу. Это была его ошибка. В некотором смысле ошиблись мы оба. Во время охоты ни я, ни он не заметил знака, указывающего на то, что это тупик. Я был прямо позади него, когда увидел вырисовывающееся массивное здание. Его фары освещали стену сразу за зданием. Он начал тормозить и увидел съезд справа, прямо перед зданием. Он ушел в поворот, и я увидел, как легкую машину занесло по булыжнику. Ему удалось вытащить её из заноса, и колеса повернули к подъездной дорожке, но он не успел свернуть.

Он ударился о здание. Я попытался выехать на подъездную дорожку, но понял, что, дергая за руль, я не смогу этого сделать. Я чувствовал, что теряю контроль над тяжелой машиной, и задняя часть начинает скользить, но недостаточно сильно. Я бы ударился по углу здания. Я повернул ключ зажигания, свернулся как можно и прижался телом к сидению. Машина врезалась в угол, и я услышал, как разбивается весь её перед. Меня швырнуло вперёд, но, если не считать нескольких синяков, я не пострадал. Едва машина остановилась, как я уперся ногой в дверь и надавил. Он приоткрылся ровно настолько, чтобы я мог протиснуться.

Синяя машина была пуста, и я увидел открытую дверь в здании. Оказалось, что это депо для автобусов. Ряды зеленых и желтых автобусов аккуратно выстроились на тускло освещенном полу. Я услышал крик, потом выстрел — снова 22 калибр. Я увидел, как ночной сторож вывалился из ряда автобусов и упал. Я уже держал Вильгельмину в руке и подбежал, согнувшись, к ночному сторожу. Он был ранен в ногу, но выглядел скорее потрясенным, чем раненым.

'Позади . … вон там… возле автобусов, – выдохнул он, решив, что я полицейский, хотя немногие копы носят смокинги. Это был пожилой мужчина с седыми волосами и красным лицом. Я осмотрел ногу, обвязал ее платком, чтобы остановить кровотечение, и похлопал его по руке.

— Все будет хорошо, отец, — сказал я. «Отдыхай здесь, пока я не получу помощь».

Все еще пригнувшись, я осторожно прошел через узкую щель между рядами автобусов. Я держал Вильгельмину наготове, но не хотел ее использовать. В депо наступила тишина. Я нырял из ряда в ряд, но, казалось, был один. Я осторожно двинулся дальше, быстро мелькая за каждым рядом автобусов. Вдруг я услышал торопливые шаги. Я положил Вильгельмину в карман и побежал на звук. Затем я увидел пандус в задней части депо, который был достаточно широк для автобуса и вел на гору или ремонтную площадку. На первом этаже тускло освещенный склон выровнялся. Я прошел почти две трети пути, когда услышал тяжелый рев автобусного двигателя. Внутри похожего на пещеру здания звук отражался во всех направлениях, пока я пытался определить, откуда он исходит. Когда передача переключилась, я понял, что звук доносится с первого этажа. Затем я увидел автобус на вершине склона, направляющегося вниз.

Автобус заполнил склон от стены до бетонного края. Я видел, как водитель разгонялся, слышал рев двигателя, когда он появился на рампе. Я подумывал застрелить его, но это бы мне не помогло. Огромный автомобиль продолжал бы двигаться вниз. Ничего не оставалось, как бежать. Я побежал и посмотрел через плечо на огромную маишину, несущуюся ко мне. У меня не было шансов. Меня раздавит в лепешку этим массивным автобусом за считанные секунды. Правая сторона пандуса представляла собой сплошную стену, а левая сторона — шестифутовый бетонный край, скорее ориентир для водителей, чем перила. Я нырнул на него. Мои пальцы замерли на мгновение, пока я не смог перекинуть ноги через край и повис на краю над полом депо. Если я отпущу его, я обязательно сломаю ноги и, без сомнения, получу пулю в голову.

Я повис там, и мои пальцы начали соскальзывать. Автобус промчался мимо, но я услышал визг больших шин, когда водитель ударил по тормозам. Он остановился на полпути вверх по склону. Я слышал, как он включил задний ход. Ублюдок вернулся, чтобы попробовать сбить меня еще раз. Его не было видно, но я сразу это понял. Он бы поехал назад, пока не оказался на одном уровне со мной, а затем весело выстрелял бы мне между глаз. Я был для него легкой добычей. Прислушиваясь к тому, как тяжелый автобус отъезжает назад, я подтянулся, напрягаясь всеми мышцами. Я успел перекинуть ногу через бетонный край и задержался на секунду. Автобус подъехал. Он затормозил, открыл дверь, но я приготовил Вильгельмину и выстрелил первым.

Тяжелая пуля Люгера пробила его тело. Я видел, как он напрягся и полуповернулся на водительском сиденье, и когда он рухнул на руль, автобус начал спускаться. Машина пронеслась по склону , как большая зелено-желтая ракета. Когда он добрался до нижней части склона, то сильно разогнался. Я видел, как он проехал по полу и врезался в автобусы на другой стороне. Здание содрогнулось от сильного удара и звука бьющегося металла и разбитого стекла.

Я засунул Вильгельмину в кобуру и пошел вниз по склону. Пока что мне не нужно было торопиться. Передняя часть автобуса была смята, а мужчина застрял на водительском сиденье, его голова безжизненно упала на бок. Я впервые хорошо разглядел его. Я подумал, что это восточный человек, вроде вьетнамец. Я обыскал его карманы, хотя и не ожидал, что найду что-нибудь, позволяющее опознать его. Немного мелочи, бумажник с десятью долларами и револьвер в одном из карманов. Я был прав, это был Смит и Вессон 22 калибра. Я положил его в карман и продолжал искать.

Мои пальцы наткнулись на небольшой металлический предмет, и я вытащил его. Я видел один такой раньше и использовал него. Звука не было, по крайней мере слышимого человеком. Это был собачий свисток, слышимый только собаками, настроенный на 10 000 герц. И почему, подумал я, у этого парня был собачий свисток? Это был странный штрих в деле, которое начинало становиться очень странным. Я не сомневался, что он был одним из людей Сонёна. Но что именно произошло на вечеринке у сенатора, это другой вопрос.

Я подошел к ночному сторожу, сказал, что вызову врача и ушел. «Империал» был скомканным месивом — очень дорогим месивом. Я съёжился при мысли о проповеди Хоука. Через несколько кварталов я поймал такси и вернулся в дом сенатора. Там было много полиции, и мне пришлось использовать свое удостоверение личности, чтобы вернуться. Тело Филлмора Бентона убрали, но повсюду мелькали блицы фотографов . Я нашел сенатора Аткинса, бледного, во дворе, разговаривающего с капитаном полиции. Глаза сенатора загорелись, когда он увидел меня. Я показал капитану свое удостоверение личности, и в его невыразительных глазах мелькнуло уважение. — Картер, — воскликнул сенатор. « Боже мой, ты вернулся. Вы поймали его? У вас есть убийца?

«Я поймал человека, который перебежал через стену», — сказал я. Тут же вмешался капитан полиции.

— И что это значит, друг?

Я усмехнулся. «Это означает, что он не был тем человеком, который убил Филлмора Бентона», — сказал я. Я достал из кармана «смит-и- вессон » и протянул капитану.

— Это все, что у него было с собой, — сказал я. «Я думаю, вы узнаете, что министр был убит из более тяжелого оружия».

— Несомненно, — немедленно согласился капитан. «Мы не искали ничего другого. Мы предположили, что у убийцы — парня, которого вы преследовали, — был с собой пистолет. Он повернулся и отдал приказ обыскать сад. Это не заняло много времени. В кустах неподалеку они нашли . 357 Магнум Кольт. Рядом я увидел Ферриса Диксона и Джуди Хауэлл. Офицеры собрали гостей в небольшие группы, и следователь допрашивал каждую группу по отдельности.

— Это орудие убийства, — сказал я, указывая на «Магнум».

«Человек, которого вы преследовали, — сказал сенатор, — смог использовать это оружие, чтобы убить министра, а затем бросить его и бежать».

— Возможно, — сказал я. «Но вряд ли. Убийце нет смысла использовать оружие, выбрасывать его и убегать с другим оружием».

«Кто сказал, что убийца должен действовать логически?» — спросил капитан. — Я думаю, в словах сенатора что-то есть. Я думаю, вы поймали убийцу. Где он?'

— Мертв, — сказал я. «Он пытался сесть на автобус, не заплатив за билет».

Я обернулся. Им было позволено думать, что они хотят. Другой убил Филлмора Бентона, я был уверен. Но кто - и почему? Когда я присоединился к нам, там были Феррис Диксон и сенатор Аткинс. Джуди Хауэлл тоже. Но никто из них, по их рассказам, ничего не видел. Еще несколько человек были достаточно близко, чтобы быть на месте происшествия в те считанные секунды, и они не видели, как убийца убегал. Кто-то стрелял в сенатора Аткинса, промахнулся и попал в Филлмора Бентона? Мне это казалось вероятным. Это было не только возможно, но и соответствовало тому, что мы ожидали. Ну, не совсем в соответствии, но может быть.

Капитан отослал всех. Когда Феррис Диксон прошел мимо меня, блондинка с жесткими глазами все еще держала его за руку, он фыркнул: «Не совсем мое представление о защите, Картер».

Он ушел до того, как я успел ответить, что, вероятно, было хорошо. Но его слова возвращались ко мне, и не только потому, что они меня беспокоили. Я кивнул Джуди Хауэлл, повернулся и пошел за Линдой. Она была в группе своих друзей, и мы сразу ушли. Пока мы ехали к моей квартире, мои мысли лихорадочно метались. В мозаику входили новые кусочки, но они только усложняли вещи. Министр внутренних дел убит во время вечеринки в доме сенатора Аткинса. Убегающий вьетнамец, чей револьвер не совершал убийства. Что он там делал? И почему он так отчаянно пытался сбежать? А что это за собачий свисток у него в кармане?

Может быть, это ничего не значит, сказал я себе. Может быть, у него где-то была собака, и он использовал ее для этого. Возможно, это ввело меня в заблуждение и просто запутало вещи без необходимости. Я решил не упоминать свисток как не относящуюся к делу вещь и сосредоточиться на более логичных вещах.

Зачем им убивать министра внутренних дел? У меня не было ответа на это. Тогда зачем им пытаться убить сенатора Аткинса, если они хотят использовать его для своих разведывательных экспериментов по контролю над разумом? Мертвым призраком немного сложнее управлять. Это поставило под сомнение мою теорию о том, что они пытались убить сенатора, промахнулись и убили вместо него Филлмора Бентона. Вся эта чертова чехарда становилась все более сумасшедшей.

Когда я остановился перед своим домом, холодный, ровный голос ворвался в мой разум. — Ты отвезешь меня к Синтии? сказал голос. Линда. Я совсем забыл о ней. Теперь я виновато смотрел на нее.

"Почему к Синтии?"

«На вечеринке ты больше беспокоился о других людях, чем обо мне», — отрезала она. — А теперь ты за всю дорогу не сказал мне ни слова. Я бы предпочла сегодня увидеть Синтию. По крайней мере, он разговаривала бы со мной.

— Прости, милая, — извинился я. 'Просто так иногда бывает".

«Я знаю, какие у тебя мысли, — сказала она ледяным голосом, — и ты думаешь не обо мне».

«Давай, Линда, дорогая... », — начал я, но она перебила меня. — К Синтии, пожалуйста, — твердо сказала она.

Я вздохнул. Я хотел сказать ей, что буду вести себя лучше, когда мы поднимемся наверх, но я не мог быть так несправедлив к Линде. Мой мозг крутился, мчался и прыгал из одного состояния в другое. Я знал, что это не остановится, как только они займутся этим. Я волновался. Что-то происходило прямо у нас под носом, в столице Соединенных Штатов, и я понятия не имел, что именно. Я завел машину, и мы молча поехали к дому Синтии. Я не мог винить Линду, хотя у меня возникло подозрение, что она злится больше из принципа, чем по другим причинам.

«Позвони мне, когда снова заинтересуешься женщинами», — бросила она, влетая в многоквартирный дом Синтии. Мне пришлось наблюдать над ее исчезающей спиной. Я вернулся в свою квартиру и лег спать. Но не было сна. Половина ночи прошла, пока я пытался собрать все воедино. Все, что я видел, это руки вьетконговцев или северных вьетнамцев, проникающих на тысячи миль в самое сердце американского правительственного центра. Здесь был враг, темный и зловещий, и он сочетал в себе очень древнюю хитрость с очень современными знаниями о человеческом поведении.

Это было пугающее сочетание. Мы сидели на бочке с порохом небывалых размеров. Я был уверен, что будет мощный взрыв. Может быть, он уже был подготовлен, но мы этого не знали и не понимали.

Из моего окна я увидел освещенный купол Капитолия, белый и красивый ночью. Этот купол стоял неприкосновенным, несмотря на многочисленные угрозы его целостности, его значению, его сути. На этот раз из тени Вьетнама, из зловещих глубин человеческого разума он столкнулся с угрозой иного рода, с угрозой человеческому духу, которая может уничтожить нацию, которую отстаивал Капитолий, ее права на жизнь, свободу и свобода стремление к счастью. По мере развития методов контроля над разумом, разработанных Сонёном, этот белый изящный купол будет управлять нацией людей-компьютеров, запрограммированных подчиняться воле других.

Я ничего не понял. Я заставил себя заснуть, когда рассвет начал окрашивать небо.