Убийство на пляже любви

Глава 4

Доктор Орланду де Пайва жил в Маримбе вот уже несколько лет. Врач он был замечательный, и человек приятный. «Настоящий джентльмен» — так отзывались о нем все, кто имел с ним дело. Он был начитан, обходителен, мягок в обращении, однако был у него один недостаток, который для многих перекрывал все его достоинства, — доктор пил. И если днем никто не видел его пьяным, то по вечерам редко кто видел его трезвым. Разве что дона Илда, у которой он порой засиживался допоздна, обсуждая проблемы Лижии. Девочка перенесла тяжелую психологическую травму, и долгое время находилась в тяжелом состоянии. Мать лечила ее у лучших европейских специалистов и сумела справиться с болезнью. Тем внимательнее Илда следила за состоянием здоровья дочери теперь, когда для нее настало непростое время юности. В такие дни доктор обходился минимальной дозой алкоголя. Но чаще всего он просиживал вечера в баре Лианы, то и дело, прося ее повторить фирменный коктейль «Гремучая смесь».

Лиана, очаровательная мулатка, живая, общительная, близко принимающая к сердцу судьбы своих постоянных клиентов, зачастую делала свою смесь совсем не гремучей, предлагала доктору пиво вместо виски, и все-таки частенько вынуждена была посылать кого-нибудь проводить доктора домой — один он вряд ли бы добрался. Пил доктор для того, чтобы уснуть и спать без просыпу, иначе его мучили кошмары.

Кошмар был один и тот же: больная женщина, мечущаяся на кровати от боли, призывающая смерть, потом похороны и плачущие у гроба дети, мальчик и девочка... Доктор просыпался в холодном поту и долго сидел, приходя в себя. Но наступал день с его насущными заботами, и он торопился в очередной дом принимать роды. Глядя, как он умело обращается с младенцами, окружающие ему не раз говорили: из вас бы вышел замечательный отец, доктор! Замечательный? Отец? А что это значит — быть замечательным отцом?..

Жуди, прежде чем уснуть, очень долго плакала. За что?! За что отец ее так обидел? А она-то! Она! Как она о нем горюет! Как жалеет его! Неужели он вот так всегда и думал о своей дочери? Неужели совсем не любил ее? И чем больше она вспоминала, тем больше убеждалась в этом. За всю жизнь он не пришел ни на один ее детский праздник, ни разу не посадил на колени, не задувал вместе с ней свечки на именинном торте. Ей нечего было о нем вспомнить, она для отца не существовала. Открытие потрясло ее. На другой день она была еще сумрачнее, чем накануне. Тадеу, который пришел с утра, чтобы повидать свою невесту, нашел ее очень подавленной. После долгих недоуменных расспросов он, наконец, узнал про кассету, которая послужила причиной горя Жуди. Как мог он постарался ее утешить. В конце концов, чего только не говорят своим детям родители!

— Хочешь, мы посмотрим ее вместе? — предложил он. — Я уверен, ты чего-то не поняла.

— Я понятия не имею, где она, — ответила безнадежно Жуди. — В любом случае, ею распоряжается мама. И потом я совсем не хочу смотреть ее еще раз. Я уверена, что все поняла правильно!

— Ну и Бог с ней, с этой кассетой! Забудь о ней! У твоего отца могло быть дурное настроение, когда он ее записывал. Погрейся на пляже, искупайся в море, а вечером мы пойдем с тобой поужинаем к Лиане. Пошли, я отведу тебя на пляж!

Жуди не противилась. Народу на пляже было мало. Они устроились на привычном месте и уже собрались искупаться. У Тадеу оставалось совсем немного времени, его ждал в офисе Артурзинью, и ему предстоял долгий рабочий день. Но Жуди в такой тоске! Если ее окатит хмельная соленая волна, ей сразу станет веселее! Они уже были готовы бежать навстречу волнам, как вдруг к ним подошел мужчина средних лет, высокий, крепкий, с темными глазами без блеска.

Жуди невольно напряглась, она помнила пристальный настойчивый взгляд этих глаз. Вот уже несколько дней она его встречала то в магазине, то в ресторане.

— Привет, ребята! — поздоровался незнакомец. — Вы давно на этот пляж ходите?

— На пляж Любви? — переспросил Тадеу и улыбнулся. — Давно не то слово. Мы на нем выросли.

— Какое название, а? «Пляж Любви!» — оценил незнакомец и снова особенным взглядом посмотрел на Жуди. От его взгляда — мужского, откровенного, у нее вдруг странно засосало под ложечкой, и она ответила ему тоже каким-то особенным взглядом, словно бы становясь его сообщницей.

— Меня зовут Тадеу, — счел нужным представиться Тадеу, — а это моя невеста Жуди.

— А я Вильям. Но вы можете звать меня просто Билли. Видите парнишку? — Он указал на море, где в волнах прыгал светленький паренек. — Это мой сын.

Мы здесь в первый раз, моря не знаем, и я за него побаиваюсь. Я тут в отпуске, снял домик на двоих. А по профессии я фотограф.

— Можете не опасаться за своего сына, море тут прекрасное, — успокоил его Тадеу и протянул руки Жуди, приглашая ее купаться. Она пошла с ним, но обернулась: Билли провожал ее все тем же откровенным пристальным мужским взглядом.

После купания Тадеу простился и отправился на работу. Он прекрасно знал, что прибудет туда раньше своего шефа Артурзинью, который не слишком утруждал себя делами.

— Это тебе нужно стараться деньги зарабатывать, — говорил он своему приятелю и помощнику, — я ведь за богатой невестой не охочусь.

Тадеу в ответ вежливо улыбался. Он обладал немалой выдержкой, этот красивый молодой человек с холеными усиками и бородкой. Он не считал нужным обижаться на своего будущего шурина.

В полдень он выехал из ворот обувной фабрики, ему нужно было отвезти счета в банк, повидать кое-кого из деловых партнеров. Что удивительного, если его машина остановилась у ворот кожевенной фабрики Аманды дус Кампус?

- Как ты посмел приехать ко мне? — зашипела она. – Я плачу тебе деньги, причем немалые, совсем не для того, чтобы тебя здесь видели все, кому не лень.

- Я по делу, - спокойно ответил Тадеу, не обращая внимания на ее высокомерный неприятный тон. — И совсем не прочь получить свои деньги. Я узнал о существовании кассеты, которую оставил своему семейству Зе Паулу, надеюсь посмотреть ее и...

— Да! Ты должен сообщать мне обо всем, что творится в этом семействе, о каждом шаге Артурзинью! А что касается кассеты, то я хочу посмотреть ее сама!

— Эта кассета у доны Изабел. Вы что, предлагаете мне ее украсть? — Тадеу пожал плечами.

— Неужели у тебя есть принципы? — издевательски воскликнула Аманда. — У тебя, который сам предложил мне свои услуги?! У жалкого предателя?! Презренного шпиона?! Если не имеешь принципов, то компенсируй это хотя бы профессионализмом. Я плачу тебе большие деньги и сейчас плачу их вперед! Забирай их и отправляйся! И запомни: кассета должна быть у меня!

Тадеу вновь пожал плечами, взял деньги и удалился. Трудно было сказать, что он думал о предстоящем задании, он был спокоен, сдержан, сосредоточен.

После ухода Тадеу Аманда позвонила Шику. Она была в хорошем настроении, ей хотелось вечером куда-нибудь отправиться с мужем, похоже, что сегодня ей было что праздновать. Но Шику она не застала. Он опять уехал куда-то по делам.

Однако в этот день дела у Шику были особые. Он снова отправился в имение полковника, чтобы отыскать парнишку, который спас ему жизнь, и поблагодарить его.

Полковник Эпоминондас встретил его широкой улыбкой.

— Мы выяснили, комиссар, как зовут вашего спасителя, — сказал он. — Только это не парень, а девушка.

- Девушка?!

Профессия Шику разучила его удивляться, но на этот раз он был удивлен. Больше того, поражен. Ошеломлен.

- Ну, так познакомьте меня с ней поскорее! — попросил он.

Полковник все с той же довольной улыбкой повел его к загону, где стояла его лучшая кобыла по имени Дона Флора, она была жеребная и вот-вот должна была родить. Возле него хлопотала невысокая коренастая женщина в светлых джинсах.

- Дона Камила, - представил ее Эпоминондас. — Лучший ветеринар в нашей округе. А это ее дочь, ваша спасительница.

Шину увидел высокую стройную девушку в джинсах и ковбойской шляпе - прямой взгляд карих глаз, длинные волнистые каштановые волосы, по-мужски протянутая для знакомства рука. Она была хороша собой, эта его спасительница. Он взял протянутую ему руку и поцеловал ее. Жесткая, мозолистая, она спасла ему жизнь.

Девушка покраснела. Они стояли возле изгороди и разговаривали.

Селена Ферейра, так звали его спасительницу, жила с матерью на маленькой ферме Бураку-Фунду. Хозяйствовали они вдвоем с матерью, и не было в округе лучшей наездницы, а может, и наездника, чем Селена. Многие заглядывались на стройную амазонку, многие мечтали ее приручить. Мечтала и мать поскорее выдать дочь замуж. В их хозяйстве так не хватало мужских рук. Но Селена никого не удостаивала благосклонным взглядом. В последнее время полковник Эпоминондас, который купил у Камилы несколько коров, вел с ней многозначительные разговоры.

- Они у меня разжиреют, дона Камила, — говорил он. — У меня хорошие пастбища. И я был бы рад скрестить наши стада.

— Я тоже была бы рада, — отвечала дона Камила, — но та телочка, что у меня есть, она жутко упрямая. Вы ведь понимаете, о чем я говорю?

— Конечно, понимаю, дона Камила, — с усмешкой отвечал полковник. — Но огорчаться не стоит. Мы найдем для нее лучшего бычка. А кто лучше укротит телочку? Только хороший бычок.

Полковник Эпоминондас имел в виду своего сына Жоржинью, на которого Селена и смотреть не хотела. Зато посматривала на него ее мать — как-никак полковник был одним из самых богатых людей в округе, а они были бедны, все в долгах. Камиле приходилось палкой выгонять всех, кто зарился на ее землю, кто готов был купить ее, как только она не заплатит налоги. Пока она держалась, но держалась из последних сил.

Поглядывая на дочку, что заговорилась у изгороди с комиссаром, она поняла, на кого положила глаз ее Селена, и видать, уже давно. Недаром она его спасла. Дело-то ведь это непростое: нужно было вовремя оказаться на месте, значит, следила, что-то подозревала и поскакала вслед. Они в семье все скрытные. Она до сих пор так и не сказала дочке, кто ее отец. А ведь как та ее допрашивает. Но нет. Не хочет ей говорить Камила и не скажет. Дурные у нее воспоминания об этом человеке. Хоть виноват, наверное, больше другой. Он все задумал. Хитер был кик дьявол. Но и на него нашелся свой хитрец. Добралась до него пуля. И поделом. Он ее заслужил. Так считала Камила, но суждений своих не высказывала. Ее дело — сторона. Пусть комиссар это дело расследует.

А выбора дочери Камила не одобрила, хоть комиссар и был парнем хоть куда - косая сажень в плечах, красавец, умница, и смелости не занимать. Но у Камилы были свои основания оберегать дочь от этого знакомства, и она позвала ее:

— Помоги мне, дочка! Дона Флора рожает!

Селена попрощалась с Шику, но тот удержал ее за руку.

— Я подожду вас, — сказал он, — и мы все вместе отпразднуем день рождения.

Жеребеночек родился на диво крепеньким и стройным. Жоржинью, который побоялся присутствовать при родах и появился только тогда, когда все было кончено, теперь пожирал глазами Селену, присевшую на корточки возле малыша.

— Разреши мне назвать его! — скорее приказала она, чем попросила у Жоржинью.

— Конечно, называй, — обрадовался он. — И как же его будут звать?

— Шику, — сурово сказала она. И, тут же обратившись к жеребенку, ласково сказала, — Шикинью.

А потом они все сидели за простым деревенским столом, ели мясо, жаренное на углях, запивая густым красным вином, и веселились от души. Еще бы! Ведь это был двойной день рождения!

Шику вернулся домой довольно поздно, что с ним случалось очень редко, но не позднее Аманды. Ее еще не было дома. Он рассказал доне Илде историю своего спасения и как они отпраздновали его вместе со спасительницей и ее друзьями на ферме. Получился настоящий деревенский праздник.

Илда порадовалась за зятя. Он заслуживал веселых праздников, а они выпадали на его долю нечасто. Она не обольщалась насчет характера своей старшей дочери — характер у нее был трудный, неуживчивый. Ох, как с ней было нелегко! Вот и сегодня Аманда вернулась с работы довольно рано, но вместо того чтобы заняться домашними делами или приготовить что-нибудь повкуснее к приходу мужа или просто посидеть в саду, принялась выяснять, где Лижия.

Илда так радовалась за Лижию в последнее время — волосы беленькие, сама хорошенькая, на солнышке подпеклась и стала точь-в-точь как куколка. Они с Гуту по целым дням странствовали по побережью, он ей показывал заводи, они купались, грелись на больших камнях, болтали и чувствовали себя счастливыми. Что тут было плохого? Илда была спокойна за свою Лижию. Илда, но не Аманда. Один раз она углядела, как они целовались. И устроила такой скандал, что бедная девочка не знала, куда ей деваться от обиды и горя.

- Давай уедем от нее, мама! — просила она. — Я не хочу с ней жить! Я же имею право жить и быть счастливой!

- Конечно, моя радость, — отвечала мать, обнимая ее. – Живи и будь счастлива. Не обращай на сестру внимания. У нее сложный характер.

- Ах, вот как! - возмутилась Аманда. — Ты, значит, позволяешь своей дочери вытворять черт знает что? Имей в виду, Лижия, я запрещаю тебе встречаться с этим негодяем! Это наши враги, и если мать тебя не защищает, от беды огражу тебя я. Я не позволю, чтобы тебе причинили вред!

Она вышла и хлопнула дверью. Лижия расплакалась. Илде с трудом удалось утешить ее. А сегодня вышло еще хуже. Не найдя Лижии на пляже, Аманда отправилась ее разыскивать на машине и увидела: Гуту с Лижией мчались на мотоцикле по горной дороге. Аманда пустилась за ними. На повороте Гуту попытался разъехаться с ней, но неудачно — мотоцикл повалился на бок, прямо ему на ногу. Лижия, слава Богу, соскочила, с ней ничего не случилось. А вот Гуту не мог ходить, он повредил себе ногу.

Аманда, чувствуя свою вину, но, не желая в ней признаться, повезла обоих к доктору Орланду. Тот наложил Гуту жесткую повязку, приказал две недели не заниматься серфингом и отпустил. Аманда привезла Лижию домой, но на этом не успокоилась. Она отправилась к Изабел с тем, чтобы потребовать от нее запрета, — Гуту не должен встречаться с Лижией!

И вот старшей сестры до сих пор нет. Бедная Лижия сидит у себя в комнате, как птичка в клетке... Но вот Аманда вернулась. Судя по тому, как она была раздражена, она не нашла у Изабел ни взаимопонимания, ни сочувствия, ни поддержки. Илда тихонько про себя улыбнулась. Недаром они с Изабел были подругами. Они с ней никогда не потворствовали вражде. Дружба и любовь — вот что они хотели бы оставить в наследство своим детям.