«... женщины нисколько не виноваты, пишет Монтень, в том, что отказываются порой подчиняться правилам поведения в обществе, ведь эти правила сочинили мужчины, притом без участия женщин. Можно подумать, что это пишет пра-феминист, опередивший своё время, если не знать содержания главы "О стихах Вергилия", которая содержит упомянутый пассаж. Вкратце это "женщина ненасытна, сексуальный аппетит её неутолим и потому её нужно держать в узде"... Монтень не дает мне покоя. Что, если я это он а он это я? Недавно снова встретил у Монтеня упоминание Плутарха, на этот раз об "Утешении к супруге". Плутарх написал это эссе для жены после того, как они потеряли дочь, и, на мой взгляд, ничего глупее придумать не мог. И Монтень, конечно же, терял детей - для того времени это нормально, родили десять, убыло пять, вот вам и прирост населения - но глупостью, подобной плутарховой, не отметился. Тут я вновь возвращаюсь к старому, и, похоже, главному, принципу философии Монтеня, "будь естественным". Читать философскую лекцию женщине - вчера одна из них отчитала меня за слово "баба", которое бы тут подошло лучше, но желание женщины закон, как известно - которая потеряла ребенка, это несусветная глупость. Быть естественным это значит приобнять её, пока она повоет, ну и, самому всплакнуть. Если вам страшно или вы встревожены, бойтесь и тревожьтесь. Мне, например, не страшно совершенно, но не потому, что я как-то особенно храбр - я вообще нет храбр - а, видимо, в силу какой-то душевной ограниченности. Поэтому я не боюсь совершенно естественно. Если это изменится, я приму себя и таким. Поступайте так и вы. Речь же Сократа на суде, которую цитирует Монтень - сдержанная, простая, разумная, - восхищает меня тем, что Сократ не просто не просит пощады, не просто разумно обосновывает оправдательный приговор, но и объясняет афинянам, что им, вообще-то, стоило бы не только не убивать его, а даже и начать кормить за общественный счёт за ту пользу, которую он приносит городу своими "беседами с людьми". Я могу только представить, как эти люди ухахатывались, слушая Сократа. По тональности же эта речь вполне могла быть произнесена персонажем известного романа русского писателя, М. А. Булгакова, Остапом Бен... - шучу, речь о другом романе Булгакова - неким Иешуа. Интересно, что преследователи Сократа, по Плутарху, кончили, как и преследователь Иешуа - повесились. Какая пища для...»


● Вот huinea, - пробормотал Иван, потряс головой и сунул рукопись в рюкзак, решив вернуться к ней попозже.


После этого Учерьёсы оглянулся. Судя по положению полярного солнца и углу падения снежинок, прошло уже три часа, как вдову героя и негражданина РФ отвели на КПП «Соотечественник» заслужить право попасть на территорию РФ. Иван уже подумывал над тем, чтобы пойти к воротам и культурно, по-европейски, постучать и спросить, kakogo huia к нему никто не выходит, но вспомнил, из-за затекшей левой руки, что все еще присматривает за щенками руssкой. Отпустив воротники их драных пальтишек, Иван хотел было поменять руку, но понял, что в этом нет никакой надобности. Дети, ослабшие от голода и холода, за три часа околели. Снег на их лицах уже не таял. Они так и торчали столбиками, когда из-за ворот вышел, застегиваясь, пограничник-москвмярнин, и семенившая за ним шлюха. Она, словно чуя недоброе, бросилась к детям и завыла, - собаки на КПП тоже завыли, - в то время, как Иван попробовал пробежать к воротам. Но дорогу ему преградил московит.


● Э, ты куда э, тибе что сказали дэлать, - сказал пограничник.

● Старажить щенков, - сказал он.

● Я и сторожил, - сказал Иван.

● Замерзли они, я тут при чем, - бросил Иван, пытаясь обойти раскормленного пограничника.

● Ты што биля савсэм, - сказал пограничник.

● Аны жэ сдохли, - сказал пограничник.

● Сдохли, не сдохли, какая к Евросоюзу разница, - сказал Иван.

● Уговор был присмотреть, я присмотрел, - сказалИван.

● Видать совсем слабые были, не кормила их курва эта, - сказал он.

● Аа-а-а-аа, - выла шлюха.

● Заткнись биля, - крикнул пограничник, после чего повернулся к Ивану.

● Уговор дороже де... - начал было говорить Иван.

● Да ты биля твар руssкая какой биля договор ты мразь, - заорал пограничник, отчего на КПП загорелись потухшие было огни, вновь залаяли собаки и на снег перед воротами высыпали вооруженные люди.

● Я тибя сейчас с эта шлюхай здэсь и кончу! - орал пограничник.


Иван понял, и понял с тоской, что в его жизни вновь наступает решающий момент, и что таким моментом, к сожалению, становится вся его жизнь, что буквально делает его жизнь борьбой, как в книге президента Укро-Ростовской области, Алекса Навальняка «Моя жизнь - ebanaya боротьба».


● Русс... - сделал вид, что задыхается от ярости Иван.

● Что мля как ты меня мля назвал?! - заорал Иван, и рванул на груди старенькое пончо из крысиных шкурок, доставшееся в наследство от матери.

● Кто руssкий, я руssкий?! - закричал он.

● Ах ты мля на ты чо на мля на, - кричал он.

● Да у меня прабабушка мля еврейка! - кричал он.

● Да мой прапрадед мля полутатарин был! - кричал он.

● Я мля женат был на чувашке йоба! - вдохновенно врал Иван.

● Да я мля на ха кровь проливал! - заорал Иван.

● Я, ведущий в мире специалист по кандапожскому языку и оленегорской литературе! - орал он, с радостью наблюдая, как огней на КПП становится больше.

● И ты, пограничник Российской Федерации, чей дед с моим воевал ... - кричал Иван, не уточняя.

● Ты меня... меня... называешь... - кричал Иван.

● … Руssким?! - буквально выплюнул он мерзкое слово.

● Уу-у-уу, - выла русская шлюха, и Иван даже радовался этому вою, создававшему драматический аккомпанемент его крикам.

● Да я жизнь положил на язык двести тридцать восьмого народа нашей Многонациональной Федерации! - орал Иван, швыряя в лицо пограничнику бумажки Бороды с приглашением за конференцию лингвистов-многонационалов РФ в Московии, организованную Анкарой.

● Да я мля кандапожанин в восьмом поколении, - орал он.

● Аа-а-аа, - рыдала русская.

● Я карело-мурманчанин в пятом поколении, - кричал он.

● Ыы-ы-ы-ы, - мычала русская.

● Я первый в мире кандапожорел, - орал Иван.

● Да мы.... да мля — орал Иван

● ДЕДЫ ВМЕСТЕ ВОЕВАЛИ!!! - проорал Иван слова, написанные на рукояти ножа Бороды.


Очевидно, это и оказался секретный код, потому что немедленно после этих слов из ворот концентрационно-фильтрационного КПП «Соотечественник» выскочила группа людей с какими-то приспособлениями — мужчина держал на плече нечто вроде переносной копьеметалки, а женщина просто металлический her c балдой, - и бросились к Ивану. Причем женщина, почему-то, совала her в рот то Ивану, то себе.


● С нами АРА-ТВ и программа «Своих через hui не бросаем», - крикнула худая рыжая женщина с лицом поездной проститутки, карьера которой не сложилась, отчего женщина прошла профессиональную переориентацию и стала простой попрошайкой.

● И я, её ведущая, Мария Ёбуткина, - крикнула она.

● Сегодня Российская Федерация приветствует у себя дома... Своего, Нашего... одного из двухсот тридцатью шестью народов Федерации... кандапожорела... - крикнула она.

● Тебя как звать, - сказала она тихо, сунув балду Ивану чуть ли не в рот.

● Учерьёсы Сугона, - сказал Иван.

● Учеръёсы Сугона, - сразу и легко почему-то повторила женщина.

● Добро пожаловать домой, Учеръёсы Сугона! - крикнула она.

● Своих не бросаем, - крикнула она.

● Снято, - крикнула она.

● Ага, - сказал мужчина с копьеметалкой.


После чего рыжая женщина вдруг утратила к Ивану всякий интерес, отвернулась и ушла, беседуя с копьеметателем. «... недоноски эти руssкие в поле, в снегу в кадр попали... ну ничего, флаг наложим... а вой манды этой музыкой перекроем...», услышал напоследок Иван. Пограничник, поглядев на него с некоторым сомнением, сказал:


● Дабрым пожалывать дамой э, - сказал он.


После чего, тоже утратив к Ивану всякий интерес, схватил руssкую за волосы, и потащил от замерзших детенышей к КПП, утешая:


● Э, ни ной э, нових наражаешь, э, чай папьем сгушщенка дам э ми тибе так много снашатьбудэм как сука щениться будэшь э ни ной э...


Иван оглянулся последний раз, запечатлев в памяти обезумевшую женщину в шинели на голое тело — шинель как раз распахнулась — которую женщину тащил за волосы по снегу сердобольный пограничник в тепло и к еде, её распахнутые глаза и оцепеневшее лицо. Хотя, вообще-то, могла бы и спасибо сказать, подумал Иван, отворачиваясь и входя в ворота. Недаром руssких считают неблагодарными и лишенными эмпатии, не совсем людьми, подумал Иван, впервые согласившись про себя с этим доводом, казавшимся ему немного расистским раньше. Ведь всем хорошо известно, что любой человек способен испытывать эмпатию. А руssкие не испытывали её не потому, что они какие-то не совсем правильные люди. Нет, руssкие это просто нелюди, понял Иван, и ступил на землю Российской Федерации. И увиденное сразу его ошеломило.


… за забором гостя сразу встречал плакат «Добро пожаловать sootetschestvennik». Сразу за ним, на широкой дороге, очищенной от снега, стоял большой четырехмоторный воздухокрыл — Иван думал, что это ложь пропаганды московитов, - винты которого уже крутились. На воздухокрыле алели огромные буквы, которые Иван успел прочитать, взойдя на борт судна.

«На Москву».


… в воздухокрыле оказалось тепло и уютно. Иван впервые путешествовал на таком виде транспорта, но почувствовал себя удивительно комфортно. Жаль, нет карелофона, чтобы успеть сделать сэлфи для «Хлебалобука», подумал Иван, охотно угощаясь чаркой чего-то крепкого и вкусного, отдающего на вкус терпким, маняще-ускользающим, чем-то впервые в жизни пробо...


● Хреновуха, - сказал сосед.

● Лучшая хреновуха Российской Федерации для вновь прибывших, - сказал он.

● Лучшие хреновуходелы Российской Федерации неделями мочат hren в самогонке из картошки, добиваясь вкуса, текстуры, выдержки... - сказал он.

● И все это для нас, - сказал он.

● Российская Федерация своих не бросает, - сказал он.


Иван посмотрел направо. У окна, затянутого мочевым пузырем тюленя, сидел крупный представительный мужчина лет сорока-семидесяти, дородной, с большим золотым перстнем на пальце (ничего себе, присвистнул про себя Иван). Мужчина синел лицом — что неуловимо делало его похожим на пограничника, спасшего руssкую дуру от неё самой — но говорил на чистом кандапожском, без огрехов. Он представился Абрамом Акоротеньким, представителем исчезающей национальности советских горных жуивов— отсюда и Абрам — и объяснил Ивану, что часто путешествует по делам фирмы по всему миру. Когда Иван после третьей рюмочки хреновухи, на этот раз темной - «значит, мулат отмакивал», сказал, причмокнув Абрам Акоротенький, - посетовал на то, что его шикарное возвращение на историческую родину никто не увидел, сосед лишь рассмеялся. После чего, наклонившись, уткнулся лицом себе в пах (вот так растяжка!.. подумал Иван, и решил заняться спортом немедленно по обустройству в Москве), покопался под креслом и вытащил оттуда какую-то металлическую голову. Напялив её на сомлевшего от четвертой рюмашки хреновухи Ивана, новый друг Абрамчик, просивший называть его так, запросто, без церемоний, объяснил. Предмет оказался специальным эйнанашлемом с глазом во лбу, который ведет прямую беспроводную трансляцию во все сети типа Интернет по всему миру. И отныне все, что видит Иван, видят и все его подписчики. Поэтому, заверил Абрамчик, наливая по шестой двойной, роскошный полет Ивана и уровень его потребления станут предметом зависти для всех, у кого есть выход в Сеть. Проверив, надежно ли и прочно закреплен эйнанашлем на Иване, Абрамчик Акоротенькой, щелкнул пальцами, - появилась стюардесса с бутылкой и двумя стаканами — и, пока воздухокрыл поднимался в воздух на крыльях (Иван услышал стоны гребцов в трюме), поинтересовался, есть ли у Ивана планы на будущее в Москве. Учеръёсы начал было объяснять что-то насчет конференции лингвистов, но понял, что слишком пьян, и лишь счастливо рассмеялся, сытый и пьяный впервые за много лет, от прилившей волны теплой эйфории. Российская Федерация и правда своих не бросает, подумал он. Воздухокрыл набрал высоту, очень легко и быстро, может и потому, что Иван с Абрашей оказались единственными пассажирами рейса — но это неважно, РФ ради одного неруssкого пошлет транспортный самолет в любую точку мира, снисходительно объяснил Абраша - и в руках соседа Учеръёсы появились какие-то бумажки. Абрамчик заботливо объяснил Ивану, что так полюбил своего нового друга (появилась вторая бутылочка хреновухи) что хочет трудоустроить его сразу, в полёте. Иван, внимательно глядя на десятирящиеся буквы, подписал контракт в пяти местах, и бросив церемонии, обнял своего нового друга, и так и уснул под мерное жужжание моторов воздухокрыла. На Москву, на Москву, думал он, засыпая счастливо и уже представляя себе новую жизнь в новом месте. Эта самая Москва станет моим градом на холме, моим Ревелем, подумал он, и, наконец, уснул.


… очнулся Учерьёсы Сугона от холодного воздуха, несущегося из открытого бомболюка воздухокрыла и оттого, что кто-то тащил его, Учеръёсы, за ноги к этому самому люку. Этот кто-то оказался как раз Абрам Акоротович. Почему-то, на Иване, кроме шлема, оказалась еще зеленая жилетка из какого-то твердого материала, наколенники и металлическая палка с балдой, как у рыжей curv-ы с Ара-ТВ. Недоумевая, Иван хотел спросить, что происходит, но тут Абрам спихнул его в люк, и Учеръесы, кувыркаясь, полетел вниз. Мешок за его спиной хлопнул, раскрылся, и Иван повис в небе над какой-то горной местностью, глядя сверху с ужасом на то, как под ним мелькают небольшие крылатые штуки, то и дело куда-то отправляющие горящие толстенные палки. Иван видел, как под ним разрываются светящиеся пули, горят машины, раздаются взрывы и бегают по огромному полю люди, похожие на муравьев, время от времени пропадая в гигантских облаках дыма и взрывах навсегда.


● А, а, а, что за... что за... а, blea, что происхо... - сказал Иван, чувствуя слабость и тошноту от высоты, страха, и выпитой хреновухи.


После этого Ивана вырвало из-под купола парашюта вниз, прямо на гигантскую каменную надпись «Добро пожаловать в Харкцак».


… Этот ролик с Учеръёсы Сугона в роли фронтового корреспондента Семёна Пёстрого с фронта в Харцхаке на Двадцать Седьмой Армяно-Азербайджанской войне собрал на Ара-ТВ 100 миллионов просмотров.


Приложение


Отрывки из рукописи Бороды


«2021 год (очевидно, речь об ошибке, ведь Борода повстречал Ивана Лукина Учерьъёсы Сугона в 2121 году, и был к моменту встречи в возрасте — прим. архивиста). Несколько дней назад начал вести дневник снов по примеру Юнгера, хотя нашел эту идею неудачной и скучной. В то же время, что-то в ней есть, ведь сны как события и сон как действо занимают значительную часть моей жизни, и если я, как часто говорю, осмысляю реальность литературой, то отчего же не делать это с реальностью сна. Но сегодня не смог найти файл с началом этого дневника. Забавно. Это можно считать знаком, если уж верить во сны и всю эту чушь, а можно — просто совпадением. На первый раз, допустим, совпадение. Итак, сегодня снилось море — иногда я летел над ним сверху, и видел голубую и синюю воду, лагуны и песок. Потом ключи. Почтовые ящики, как у частных домов в британской части Канады, я видел такие, когда работал грузчиком и выезжал за город. В них были ключи, которые мне надо было отдать посетителям. Увы, море подступило, было много волнения и песка. Но вода была теплой. Птицы сегодня начали петь довольно поздно. Я продолжаю «Учерьъесы Сугона» (??? - прим. архивиста) и даже добавил мягкий знак перед твердым, чтобы сделать это имя еще абсурднее и забавнее, и работаю над переводом диалогов Кусто-старшего и Рёбате. Забавная фраза про то, что «артисты и усачи нуждаются в порядке», она мне полюбилась, как артисту и усачу. Работа над книгой приносит много удовольствия, это и гимнастика для ума, и полезно для языка.

Смогу ли я вести этот дневник? С учетом обязанностей, которые я на себя взвалил — И. часто ругает меня за это, когда я об этом заговариваю — не исключено, что нет. Но я постараюсь. Запишу, что приснилось 3 июня, но не успел напечатать и ограничился листком бумаги (писать я совсем разучился) — набираю сегодня, поэтому 5 июня у меня идет перед 3. А 1 июня (конец мая? не помню день) попробую восстановить по памяти. Помимо романа и перевода тяну еще эссе, к которым постепенно остываю. Благодарю себя за то, что сделал всё до сентября.

Переводя книгу Кусто и Ребате получаю массу удовольствия, вот сегодня узнал, что Ребате ввел в фашизм русский еврей, Левинзон, профессор романских языков Санкт-Петербургского университета. Пока работал, прилетела муха (лето), потом И. начала поливать цветы и налила воды на стул по соседству. Я рассказал ей про искушения святого Антония, на что она обиделась слегка, потому что приняла муху на свой счет, но я успокоил жену, добавив, что были среди искушений и видений и прекрасные женщин. Выглядит она в самом деле прекрасно. Интересно, что Ребате в 1946 году пишет, что ходил на ДИСКОТЕКИ (а не танцы). Также снились два попугая, один красно -зеленый, другой светлых тонов, их обоих выгуливал у дома старик. Вспомнил только сейчас. Нашел вчера 5 долларов.

3 июня. Утренний сон, берег моря, спокойного, очень напомнило залив в Фетхие, где я когда-то побывал, работая в Турции. Густой туман, море стоит. Я в каком-то домике, типа хозяйственного. Пытаюсь идти, но болят ноги. Потом оказывается, что я на боку, и пытаюсь идти, отталкиваясь от спины. Голова кружится — и кружится часто во снах — а колени болели, очевидно, из-за брасса (хожу на бассейн и плаваю по 1, 5 часа брассом)...»


Глава четвертая

В войне армян с Азербайджан

Воюет всё равно Иван


Полет Учерьъёсы во сне и наяву - Знакомство с обанодроном — Чудесное спасение — Учерьъёсы вновь переименовывают — Знакомство с Юлькой — Сугона возглавляет отряд добровольцев Арцхака — Трансляция — Притча «Три граната упали с неба на голову» про то, как Москва погубила армяночку-русалочку - Атака армянского мертвеца


… Первое, что попытался сделать Иван, приземлившись прямо в центре поля, посреди разрывов и трассирующих пуль - пополз к гигантской дымящейся воронке неподалеку. Её Иван заприметил еще сверху, когда парашютировал над полем, заполненным убитыми и умирающими людьми. Пули свистели над головой так часто и так неприятно, что Ивану стало не совсем хорошо. Время от времени он сблевывал это мерзкое, неприятное чувство прямо под себя. Тогда умирающие люди под ним начинали кричать еще сильнее и даже показывали ему, зачем-то, кулак. От регулярного неприятия сложившейся ситуации (такой синоним Иван придумал для грубого русского глагола «блевать») новенький камуфляж — проклятый tschiurka переодел напившегося соседа прямо в воздухокрыле! — приобрел цвет, собственно, перепаханного бомбами и снарядами поля. Однозначно, летавшие над полем аппараты, которые время от времени выпускали из себя расходящиеся веером разноцветные очереди — словно опытный игрок в карты в соседнем купе свои пальцы — заприметили Ивана и избрали своей целью именно его. Поэтому Учеръёсы постарался слиться с полем, стать с ним единым тантрическим целым, вспомнил Иван, почему-то, уроки секса с самим собой, которые преподавали в Кандапоге выездные преподавательки Школы Секса с Самим Собой, «Вандерзона.вру», Ирина Пекс и Галина Фекс. Иван почему-то вспомнил некстати, что Галину и Ирину потеряли после курса, а потом нашли пьяными на мемориале павшему Мурманчанину. Там развратные проститутки занимались сексом с наконечником штыка пятиметрового воина, снимая это на камеру...


Иван буквально стелился по полю, перемещаясь не при помощи рук и ног даже, а сокращениями мускулов живота. Словно возвращаясь в состояние до-прямоходящего, будто большая рептилия с, почему-то, металлическим шлемом на голове. Кстати, о шлеме. Все время своей активной пробежки на животе - проживотка, придумал Иван новое кандапожское слово - Учеръёсы чувствовал, как в его шлеме время от времени что-то бренькает. И тогда на маленьком экранчике сбоку, вмонтированном в верхнюю правую часть забрала из материала, похожего на стекло — оно составляло с шлемом единое целое — появлялся красный средний палец с подписью под ним.


● Հավանել, - прочитал Иван.


В это время прямо перед носом Ивана зафонтанировала земля, которую вырвала из поля очередная очередь из летающей треугольной штуки с надписью на ней, почему-то, Uçan şey. Убивают, понял Иван.


● Перун твою Мокшу, выноси, - запричитал Учеръёсы, жалобно скуля.

● Матушка Кандпожица, дай только выбраться, - пыхтел Иван, дьявольски часто работая абдоменом.

● Батюшка Даздрапермочка, во имя Манды,Титек и святого Клитора, - молился он, припоминая слова ежедневного гимна Кандапоге, которым школьники встречали рассвет на занятиях Любви к Самому Себе, введенной вместо опостылевшей математики.


Видимо, древняя кандапожская религия в самом деле оказалась не пустым звуком и божества Северо-Западного региона бывшей РФ снизошли до мольбы своего подопечного. Так что до воронки Иван дополз целым и невредимым, если не считать того, что obosralsea несколько раз. Достигнув края, Сугана вцепился прямо в него, и, не раздумывая, подтянулся, чтобы кувыркнуться в темноту, и полететь вниз. Воронка оказалась такой большой и глубокой — не иначе, ядерный взрыв, блеснул про себя Иван знаниями фантастической истории, которую преподавали вместо геометрии — что полет занял некоторое время. Ивану даже стало уютно и тепло (последнее, впрочем, из-за согревающего его в штанах gomna), и он даже задремал на несколько секунд. Во время этого короткого, как Учеръесы про себя его назвал, снапа (любой язык следует развивать, и обогащать новыми словами, вспомнил Иван лекцию по кандаподжелогии) Сугоне привиделся, почему-то, Борода. Грустный гигант сидел на небольшом стуле из дерева, и, втирая себе в стопу какую-то мазь, («подагра, blead», сказал он тихо, обращаясь к самому себе), задумчиво произнес:


… довольно странная фраза из «Размышлений» Гюго про то, что, в начале было слово и это слово глагол» - типичное французское остроумие, не очень глубокое, построенное на игре слов и смыслов, остроумие того сорта, из-за которого вам даст возбудившаяся из-за ваших интеллектуальных способностей француженка из салона, где вы подобным остроумием блещете. Между тем, в 1789 года официальная религия Франции — масонство, это такая пародия на религию, которая без стеснений заимствовала структуру католической церкви, как сверхэффективную. Масонство — карикатурная религия, но оно, тем не менее, очень серьезно относится к уничтожению любой другой религии, как таковой. Отсюда бешеный антиклерикализм французской Республики, а Гюго был высокопоставленным масоном — официально — и сидел «на культуре» Французской республики, где отвечал за уничтожение региональных языков. Буквально, выступал с речами, требуя вырвать с корнем сорняк бретонских, окситанских, и баскских сепаратистов (последние годы, за истечением срока давности, это стали даже показывать в фильмах, посмотрите последнего «Родена»). Ну и, писал «великие французские романы» на 2000 страниц. И, как всякий уважающий себя масон, Гюго был очень Деятельным по складу характера. Масонство вообще — религия людей, которые плохо поняли гностицизм, и решили, что Бог это такой pissdanoutii на голову (которой у него нет) строитель, который все время что-то строит и пристраивает, как молдаванин на первом этаже «хрущевки». Между тем, если Вы верите в Бога, то Вы верите в то, что Он был, есть и будет всегда. Бог это константа, Ему не нужно ничего делать. То, что масоны считают «богом», в гностицизме называется Демиургом (для христиан Окситании это творец материального мира), а по-простому, он тот, чья имя лучше не называть. Ну ладно, ладно, это Сатана. Понятно, что согласно сатанисту Гюго «Бог это глагол». Но, если уж играть словами, Бог это существительное. При этом, конечно же, Бог был, есть и остается словом, потому что именно речь отделила нас от глины, от движущейся материи, от мира животных. Именно поэтому со словами стоит обращаться поаккуратнее, иначе они сформируют вашу реальность. Так что, как мне кажется, я даже знаю, чем сейчас занят monsieur Hugo. Конечно, строит!


После этого комната, в которой сидел Борода, вдруг осветилась, словно в нее занесли факел. Иван увидел, что с ним разговаривала лишь тень Бороды, который в это время сидел возле огня в камине, проделывая, впрочем, те же самые манипуляции со стопой. А в другом углу Иван увидел на мгновение большого пожилого мужчину в сюртуке и, почему-то, семейных трусах, который катил куда-то тачку с цементом, явно на последнем издыхании, бормоча что-то про мерд и конструксьон инссесабль.


… Всё это было настолько непонятно, что Иван предпочел проснуться, тем более, его полет прекратился. Учерьесы шлепнулся на кучу земли, что и спасло кандапожца.


Приподнявшись, он оглядел импровизированную пещеру, изрытую ходами, траншеями, дырами... пещеру, очень похожую на какую-то многоуровневую тюрьму из научно-фантастических фильмов, тюрьму в виду колодца, уходящего в землю. А вдалеке, в нескольких сотнях метрах сверху, синело небо. Такое далекое и красивое, что все эти разрывы, крики людей, убиваемых где-то летающими штуками, всполохи огня и фонтаны крови, внезапно очень отдалились от Ивана. Словно все это происходило далеко далеко от него и не имело к нему, Ивану, и происходящему с ним, никакого отношения. Тут в небе над воронкой, словно желая оспорить это впечатление Ивана, завис большой треугольный воздухокрыл, который начал говорить, почему-то, механическим голосом, доносящимся совсем издалека:


● Ишак, сдавайся, а, - сказал воздухокрыл без пилота. - Сдавайся, ишак, тридцать лет сладко ел пил э, пора честь знать а, ишак армянский, э. Сдавайся мама папа дома ждут э. Ты зачем такой упрямый ишак а. Давай к нам давай накормим напоим чай кофе пиво сигареты домой мама папа отправим э. Гранатовый сок, кстати, есть. И вино гранатовое. Черная икра тоже есть, а. Недорого. Сдавайся ишак, давай деньги делать, зачем война делать, мама папа плакать будут, убивать друг друга зачем э, лучше к нам айда, чай кофе пиво сигареты. Гранатовый сок, конечно тоже, э. Сдавайся ишак армянский.

● Как странно, - думал Иван — почему эта штука называет меня армя... ярмяни... ярмянь...

● Sizə isti palto, isti yemək və ləyaqətli müalicəni təmin edirik, - сказал механический голос из воздухокрыла.


Он выглядел таким маленьким, таким милым и безобидным, таким ... незначительным, на фоне неба, что Иван решил просто не обращать на воздухокрыл внимания. Вместо этого Учеръёсы решил заняться единственным достойным мужчины делом — по крайней мере, как утверждал в своих странных записках Борода — философствованием. Так Иван стал размышлять размышления.


● Как странно, - думал Иван — вот, надо мной не видно ничего уже, кроме неба, высокого неба, не ясного, но все-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нём серыми облаками.

● Ищак, нам давай руки наверх покажи толька, - бубнил воздухокрыл, из которого вдруг начало выдвигаться нечто, похожее на ракету.

● Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я полз, - думал Иван, - не так, как все вокруг меня бежали, кричали и дрались, совсем не так, как с озлобленными и испуганными лицами тащили друг у друга два небритых носатых мужчин, о нет, совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу.

● Ми билядь последний раз предупреждаем э, - сказал воздухокрыл, и начал словно бы ерзать, как будто кот, который хочет posrat (таких котов Иван видел до независимости, когда всех кошек в Независимой Карелии еще не съели).

● Как же я не видал прежде этого высокого неба? - думал Иван. - И как я счастлив, что узнал его наконец.

● Биля неэ думай ми не обманэм э, - сказал воздухокрыл, покачнувшись последний раз, и замерев, словно прицелился.

● Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба, - думал Иван Ничего, ничего нет, кроме его. Но и того даже нет, ничего нет, кроме тишины, успокоения. И слава богу!


Больше Иван ничего подумать не успел, потому что появившийся откуда-то сбоку коротышка с синей половиной лица — это явно отличительная особенность местного населения, понял Иван, - схватил кандапожца за руку и резко потащил куда-то вбок. В этот момент на месте, где только что лежал Иван, земля словно извергла из себя землю же. Земля блюет, словно человек, подумал напоследок философически Иван. Дав незнакомцу увлечь себя, он очутился в боковой траншее. Там сидели на корточках десятка два мужчин с автоматами, а посреди них — женщина с залысинами и дебильной улыбочкой и, почему-то, гитарой в руках.


● Юлька, Юлька, - забубнил какой-то голос в шлеме Ивана.

● Камеру, камеру на неё направляй, dolboeb, - сказал голос, и Иван вдруг почувствовал неприятный электрический разряд в голову.

● И чтоб не дышал, звук мне биля не портил, - сказал голос в шлеме, в котором Иван с негодованием узнал своего короткого знакомца по воздухокрылу рейса Санкт-Ленинград-Москва-Арцах.


Пришлось подчиниться и начать внимательно слушать и смотреть. На забрале загорелись красные буквы, Иван успел прочитать по бегущей строке что транслирует «… концерт певицы Юльки Чечеркиной для бойцов армии Харкцаха и дивизии русских добровольцев...стрим ведет наш доброволец, фронтовой корреспондент Семён Пего...». Видимо, «Семен Пего» на московском языке и значит «Учеръёсы Сугона», подумал Иван, только в этот момент осознав весь объем работы, который предстоит ученым проделать, чтобы перевести весь корпус текстов со старорусского на московский, с московского на кандапожский, а уже с кандапожского на разговорный мурманский.


… - Головой не верти, pissdiuk! - гаркнул шлем, и Иван замер, уставившись на женщину.


Женщина провела ладошкой по струнам, гитара бренькнула. Певица запела:


● Я стою на краю, - пела она.

● Над Харцхаком над рекой, - пела она.

● Не могу пошевелить, - пела она.

● Ни рукой ни головой, - пела она.

● Обстрелял меня дрон, в голове замкнуло, - пела она.

● Мне осталось лишь нести то, что ветром в голову надуло, - пела она.


После чего встала, бросив гитару, и стала, приплясывая, и хлопая в ладоши, исполнять припев:


● Ту-лулу-ла, тулулу-ту-лу-ла, - пела она.

● Почему ты за Харцхак не воева-а-ала, - пела она.

● Ты Рязань, Устюг и Уренгой, - пела она.

● За армян почему не Идёшь в бооой, - пела она,


Мужчины в это время плакали, делали селфи и кричали друг другу что-то на гортанном незнакомом языке, в котором Иван различал, тем не менее, какие-то слова:


● Хин сюрб хаватарим дашнакитс собюэник сакрыльный э. Инч во в ррус Иван давашанер чьек пайяк арель мез хамар прэдатель э анхразжешт ер Иван яндамени ми кани хит хрт ир йев ерку кам йерек Иванови сторабазжанум э! - гомонили мужчины, почему-то посыпая голову пеплом.


Женщина, вернувшись к гитаре, продолжала петь:


● Обменял ты меня на Анталию, ах так - пела она.

● Твой мама запретила воевать за Арцхак, - пела она со слезами на глазах.

● Моя левая нога с края соскользнула, - пела она.

● Боль за древних за армян в голову мне pissdanula, - пела она.


После чего вновь исполнила припев. Мужчины вокруг пустились в пляс, обняв друг друга за плечи. Иван увидел, что на забрале его шлема загорелась цифра. «10 млн лайков от армянской диаспоры со всего мира». Тогда Учеръёсы попробовал аккуратно снять шлем, но мягкий и, в то же время, достаточно убедительный удар током предостерег Учеръёсы от необдуманных поступков. На глаза Ивана навернулись слезы. Мужчины и женщины истолковали это по-своему и, остановившись, стали утешать Ивана на своих непонятных, в общем-то, языках. В это время забралобегущая строка известила Ивана, что «начинается сбор донатов на то, чтобы отправить нашего корреспондента в самый эпицентр боев, город Суши». Ах ты suka, подумал Учеръёсы и расплакался от этого еще сильнее. Шлем начало потряхивать.


● В Cуши, pisdobol, - рявкнул голос попутчика Ивана.


Учеръесы нехотя поднялся и, чувствуя, как удары электронным бичом становятся все чаще и сильнее, с энтузиазмом взвизгнул:


● Братцы, или мы не воины?! - крикнул он текст телесуфлера.

● Айда освободим Суши! - крикнул он


Так фронтовой корреспондент Ара-ТВ Учеръёсы Сыгона Пемён Сегов неожиданно для себя стал полевым командиром Армии Освобождения Харцхака.


ХХХ


… первым делом Ивана Лукина, ставшего в Карелии перед своим бегством Учеръёсы Сугона, сразу переименовали. Мужчины с синими из-за щетины лицами, собравшись в круг, немного потанцевали, гортанно что-то вскрикивая, после чего один из них, самый представительный, и очень дородный — мускулистый, поджарый Иван только диву давался тому, какие пухлые люди здесь, на войне — сказал:


● Эй, бират, нихарашо будет, - сказал он.

● Если за собой людэй поведет Иван, - сказал он.

● Никакой водушевлений, - сказал он.

● Ми жи армия народ, - сказал он.


Иван, сидя в углу, и тревожно прислушиваясь к шлему — всякий раз, когда Иван что-то не то говорил или делал, зловредный москвабадец посылал удаленный удар током — и кивал с доброй улыбкой.


● Корочи, у нас дилемм, - сказал мужчина.

● Воевать за нас должен Иван, - сказал он.

● Но звать его должны как-то красиво, по-армянски, - сказал он.

● Поэтому мы подумать и решиль, что ты стать почетный гражданин Карско-Ереванско-Сочинской республик, - сказал мужчина.

● Мехрцоп Гаваген Иклиоганян, - сказал он.

● … - продолжал довольно кивать Учеръёсы, счастливый, что в данный момент, вот прямо сейчас, его никто не убивает.

● Что ты лыбишьса, - сказал мужчина.

● … - кивал Иван, думая, что, может быть, в этот раз его пронесёт не в плохом смысле.

● … Мехрцоп, я тибэ гаварю, - сказал мужчина.

● … - понял с грустью, что обращаются к нему, Иван, и грустно и часто закивал.


После этого Мехрцоп Гаваген получил своё подтверждение армянского гражданства — каждый из присутствующих пожал ему руку, сказав «привэт Мехрцоп Гаваген Иклиоганян» - и автомат, почему-то, без патронов.


● Патроны добудэшь в баю! - сказал мужчина.


Все это время певица Юля делала сэлфи на фоне небритых мужчин, Ивана, земли, и очень мужественно щурилась. Иван понадеялся было, что петь она больше не будет, но война обманула его ожидания. Перед тем, как отряд, дождавшийся наступления темноты, собрался покидать воронку, Юлька — она просила называть себя так — забренчала на гитаре и запела.


● И то что было, арахпо, - пела она.

● Ардык ичке пхармэ, - пела она.

● Ирыщ кирдык имаглебе, - пела она.

● Дардук сеэн ингхда, - пела она.


К счастью, Иван еще не в совершенстве освоил язык своей новой страны, так что просто не понимал, о чем поет девушка. Но, судя по её очень серьезному лицу, речь шла о действительно трагических вещах. Так и оказалось.


● Э, харашо Мурка спель! - сказал один из бойцов отряда Ивана-Мехроцопа, и потрепал девушку по щеку.

● Вот тибэ на апельсин мандарин э, - сказал он, достав из кармана толстенную пачку денег, и, отсчитав пару банкнот, прилепил одну девушке на лоб.

● Брынь, - брренькнула по струнам девушка, глядя куда-то в себя.

● Что с ней, - сказал Мехрцоп-Иван-Учеръёсы.

● Наркоман э, - сказал мужчина, заботливо укрывая девушку шинелью.

● Адрэналинавий наркоман, сичас каго-то снаряд разорвет, сразу оживитца, - сказал он.


Про наркоманов Иван слышал. В Карело-Мурманской республике так звали представителей немногочисленной секты. Они верили, что благоденствие придет с Востока, где в подмосковных пещерах прячется спящий, якобы, с начала 21 века царь Влад Путин Первый, который всех перехитрил. Во время своих радений эти наркоманы жгли олений навоз, сидя над дымом— это называлось «подышать атмосферой родины» - и ждали, когда заработает молчавшая 145-й год частота ТВ «Общественного Российского Телевидения»...


Как все это было далеко сейчас!


Женщина, совершенно очевидно, вступившая в фазу «отключки», привалилась к стане траншеи, и задремала. Когда, наконец, стемнело, и воздухокрылы без водителей — Иван узнал от своих соратников, что машина называется «обаныдрон» - куда-то исчезли, группа потянулась к краю воронки. Оттуда, короткими перебежками по изрытому взрывами полю, то и дело спотыкаясь о тела убитых и части тел, Иван с отрядом добрался до небольшого леса. Через него, спотыкаясь и то и дело сталкиваясь с деревьями, Иван, возглавивший отряд, брел всю ночь. Уже под утро, чтобы не попасть под огонь обаныдронов, которые стали то и дело появляться на горизонте, Мехроцоп Лукин с товарищами спрятался под корнями огромного дуба, сваленного взрывом. «Наш разведотряд вышел к Суши и скоро начнет штурмовать этот город» - побежала по забралу шлема красная строка. Учеръёсы, грустно вздохнув, подумал, что даже он, человек бесконечно далекий от военного дела — от кавалеризма на оленях Ивана в школе освободили из-за плоскостопия — понимает, что нехорошо извещать весь мир о предстоящем нападении. Впрочем, любые возражения Мехрцоп-Лукин оставил при себе, отлично памятуя, что шлем, буквально привинченный к его голове, бьется током всякий раз, когда Иван эти самые возражения высказывает. Отлично замаскировавшись, Лукин провел рекогенцсиниро... рекгокенс.... рекониза.... в общем, поглядел в бинокль на город, расположенный ниже по склону горы, на которой лежало дерево, и который город группе предстояло штурмовать через пару часов. От страха Ивана стошнило, после чего он решил немного вздремнуть, чтобы выспаться хотя бы перед смертью. К тому же, один из бойцов батальона Львов Мехрцопа — так подразделение Ивана окрестила бегущая строка, набравшая уже 100 млн лайков армянской диаспоры мира — решил рассказать старую мудрую армянскую сказку. Слушая его голос, хрипучий, с трещинками, словно стены древних армянских монастырей, и глухой, как вершины седых гор к мольбам жалких врагов, Иван задремал.


Сказка бойца батальона «Львы Мехрцопа», сержанта Араика «Вахи» Нигагеняна, «Три граната упали с базара дяди Хачика или как согрели мир тёплые лепешки бабушки Нанэ»


(примечание переводчика: рассказ ведется на новоармянском диалекте нагорно-карабахского языка, перевод с которого на кандапожский составлялся по «Грамматике нагорно-карабахского языка» от 2051 года (Москва, издательство «Центрполиграфанян», а с кандапожского на русский — по грамматике «Рюзьки от Симоньянц», Москва, 2048, издательство «Пилорама»; мы намеренно не сохраняем все ошибки сержанта Араика «Вахи» Ниганеняна в произношении, чтобы облегчить понимание рассказа современному читателю из Еврорегионов бывшей Российской Федерации)


«… давным-давно, в незапамятном 2014 году, когда в центральной канализации еще бежало gomno по трубам, в древнем армянском озере Севан — самом древнем озере в мире и самом древнем Севане в мире — жила была Русалочкэ Русалочканян. У неё были черные и длинные волосы — самые черные и самые длинные в мире! - красивая, высокая грудь, которую Русалочкэ стыдливо прятала под прекрасным целомудренным одеянием, и очень красивая, круглая попа. Такая же круглая, как сочный сладкий персик из тех, что растут только и исключительно в садах древней, самой древней в мире, Армении. Но при этом, друзья, я хочу акцентировать ваше внимание на том, что попа Русалочкэ была не только самой круглой попой в мире, но еще и восхитительно твердой, как орех, грецкий орех, который вообще-то назывался армянским, но, к сожалению, потом из-за каких-то деталей в оформлении документов этот замечательный орех был назван, почему-то, грецким. Кстати, вы знали, что и Гомер и Агесилай были армянами? А чем это я? Ах, да. Русалочкэ. После попы, самой круглой, сладкой, твердой и красивой в мире, у ней начинались две ноги, но только начинались, потому что, в самом начале, переходили в, увы, рыбий хвост. И хотя это был самый красивый, самый рыбий, самый хвост в мире, Русалочкэ в древнем озере Севан все равно была самой несчастной девушкой в мире, потому что она хотела, чтобы её самую красивую самую круглую самую попу в мире венчали две самые красивые самые длинные самые стройные ноги в мире, а не рыбий хвост, пусть и самый лучший рыбий хвост в мире.


… Кто там храпит? Не спать! Не спать, руssкая сволочь! А ну, дайте ему «леща»!


Вернемся в воды древнего седого Севана, друзья, который поседел от горя с того самого 2020 года, когда наша древняя земля перешла в руки турецкого агрессора. И хотя мы отбили её в 2028-м году во время Четвертой Карабахской, турки взяли реванш в 2032-м, за который мы отомстили во время блицкрига 2039-го.... горе нам, ибо в 2045-м турки опять взялись за своё и вот мы снова и опять здесь, возвращаем нашу древнюю землю. В водах Севана жила наша Русалочкэ, скромная, красивая, добрая, целомудренная... одним словом, Русалняночка!.. мечтая о том, чтобы в один день избавиться от рыбьего хвоста и получить пару замечательных ног. Она даже пошла на базар, теплый и дружелюбный базар, армянский базар, самый замечательный и лучший в мире базар (начиная с этого фрагмента текста переводчик опускает прилагательные «самый лучший и древний в мире, армянский» при каждом существительном, подразумевая, что читатель помнит про их присутствие — прим. переводчика). Там сидел на старенькой табуретке старичок - такой трогательной, такой теплой, добрый мудрый старик, которого звали дядя Хачик, и который торговал на этом замечательном, открытом, дружелюбном базаре, гранатами. Не в смысле которые разрываются, бам-бух, а фруктами э, теплыми, сладкими, огромными, как сердце дяди Хачика и как книги замечательной писательницы Карины Эрутюнян и сочными и вкусными, как истории замечательной писательницы Наринэ Петросян. Дядя Хачик, сказала Русалочкэ Русалочканян, массируя уставшие руки — внимательный слушатель помнит, что Русалочкэ не могла ходить и, значит, приползла на базар на руках, - как бы мне обзавестись двумя ногами. Но только красивыми, длинными, стройными! Я хочу, сказала Русалочкэ стыдливо, но гордо, чтобы они обрамляли мою сладкую твердую орехоперсиковую попу как золотая оправа — драгоценный камень. Что сказать, братцы? Дядя Хачик подумал, покурил свою длинную древнюю трубку, самую армянскую трубку в мире, самую теплую и уютную, и сказал Русалочкэ, что ей нужно в Москву. Зачем, спросила Русалочкэ. В Москве каждый армянин найдет то, что ему нужно, ответил дядя Хачик. Русалочкэ, признаем это, не сразу поверила старому-доброму торговцу гранатами, дяде Хачику, ведь и дядя Хачик был довольно стар, и злые языки даже поговаривали о деменции, и сама идея отправиться в Москву представлялась ей какой-то авантюристической. Но что поделать, охота пуще неволи! К тому же, нашей Русалняночке был Знак. Когда она размышляла, стоит ли верить словам доброго дяди Хачика, взгляд которого грел попу Русалочкэ, прожигая в нем большие, как сердце тетушки Мариням, дырки, раздался шум ветра. И, братцы, вы не поверите, но, с большого гранатового дерева на землю, прямо перед Русалочкой, упали три больших граната! Вот так. Три граната упали с неба на землю!


… Кто там храпит? Что значит, устал? Что значит, не интересно? Не спать! Не спать, руssкая сволочь! А ну, дайте ему «леща»!


Долго сказка сказывается, да недолго переезд армянинки в Москву оформляется. По ускоренной программе «Любой соотечественник, лишь бы не руssкий», наша Русалняночка Русалка Абгариняновна, 2002 года рождения, получила паспорт Российской Федерации и была эвакуирована прямо из озера Севан специальным бортом МЧС РФ, который прислали за ней из Москвы после большого репортажа «Наши своих не бросают», показанного по телеканалу ОРТ. В тот же день на этом телеканале организован сбор средств. Русские собрали на Русалняночку всего 203 млн рублей, - да ведь разве деньги главное?! - которые наша красавица и переслала домой, в родную подводную деревню, поселок Абрцкрах, на дне озера Севан, где живут подводные армяне.


После этого перед ней встал вопрос.


Где же взять деньги на операцию по смене рыбьего хвоста на женские ноги?


Ответ пришел, когда Русалочкэ говорила по телефону со своей двоюродной бабушкой, Нанэ, чьи замечательные теплые лепешки так хорошо греют сердце и животики московских туристов, которых ждут в поселке Абрцкрах, чтобы показать им аутентичную дойку коз (но только приезжайте с деньгами!). Бабушка Нанэ, вот я и в Москве, где руssкие собрали мне 200 млн рублей на смену хвоста на ноги, сказала Русалочкэ, где же мне взять теперь денег. Ай, внученька, сказала бабушка Нанэ, выпекая свои прекрасные, круглые, как Солнце, лепешки. Попроси у руssких денег еще. Мир не без добрых людей!


Русалочкэ кинула клич по Москве, и на него сразу же откликнулись все, для кого слово Армения не пустой звук.


Главный режиссер МХАТа Нарциссэ Дындындян поставила на сцене БДТ спектакль «Три граната для Русалняночки или теплая лепешка Наны», заявив, что все собранные средства и 70 млн рублей от Минкульта РФ, полученные в виде гранта на постановку, получит героиня спектакля, сыгранная дочерью Нрациссэ за гонорар в 9 млн рублей, который тоже пожертвовали Русалочкянке. Актуальная режиссерка Цвдлэ Бакунян-Розенблюйм сняла авторский метр про то, как тяжело живется армянской Русалочкэ в расистской Москве и показала этот фильм во время Дней Российской Культуры. Резиденты Камеди Клаб... Нет, бизнес есть бизнес. Минкульт РФ выписал 300 млн рублей на кинофильм «Севан и Байкал: 500 миллионов рублей вместе»по сценарию Ашотика Кискаяна. Армянская община города Москва провела благотворительный вечер юмора и танцев в школах и воинских частях России с обязательным посещением и взносами по 30 рублей с носа на осуществление мечты Русалочкэ из Севана. Личные средства, те самые 30 рублей, не поскупился пожертвовать и миллионер Герган Купдоян, владелец Норильска, Твери и Хабаровска, заявив «я с народом». Правительство РФ ввело дополнительный налог для малого бизнеса, названный «братским», который предполагалось пожертвовать Русалочкэ (премьер Мишустян даже продал свой синтезатор, чтобы тоже сделать пожертвование). Наконец, писательницы Баринэ Бабгарян и Маринад Петрушкян провели автограф сессию в книжном магазине «Москва», во время который каждый мог купить теплую лепешку бабушки Нанэ, сладкий гранат дедушки Хачика, книгу Баринэ или Маринад по скромной цене в 20 000 рублей. А собранные средства были пожертвованы в фонд Русалочкэ Севанской. Спустя месяц сумма средств, собранных в России армянской общиной для Русалочкянки составила 700 млрд рублей. После этого встал вопрос.


Где же, все-таки, найти деньги на операцию для бедной девушки?


… … Кто там храпит? Что значит, устал? Что значит, не интересно? Не спать! Не спать, руssкая сволочь!


И тогда бедная несчастная Русалочкэ выползла на улицы холодной, неприветливой, негостеприимной Москвы, в которой овощи словно резиновые, а фрукты как будто мертвые, а лица у людей как у зомби... и поползла к Москва-реке. Девушка бросилась в воды, которые оказались такими же свинцовыми, как и лица руssких тупиц, покорно, как бараны, ждущие своих медленных автобусов на своих грязных остановках. Воды Москва реки оказались неприветливыми, как хари деревенских ублюдков в Подмосковье, которые маячат за заборами добрых, веселых, гостеприимных армян, что весело и гостеприимно выезжают на свои дачи жарить вкусносочнотепложирные шашлыки. Москва-река была грязной, как вонючая Москва, которая задыхается в пыли, пока на теплых и чистых улочках Суши, Харькива и Одессы веселые добрые приветливые люди улыбаются друг другу, читая стихи Кобзаря, Мехрцопа Гиганопа и Гиенишвили Геницвали во время аутентичных уютных фестивалей местной крафтовой поэзии. Москва-реки была черной, как три века омерзительной руssкой истории, полной насилия и невежества, грязи и подлости, так красиво высмеянных писательницей Мариной Ровнерсон, чья книга «Сад за МКАДом», изданная в знаменитой редакции Шубиненко, получила премию «Грант Минкульта РФ» в размере 900 млн рублей, тоже пожертвованных на смену хвоста на ноги у несчастной армянской Русалочкэ, которую неприветливая холодная чужая Москва довела до самоубийства. В общем, Москва-река оказалась совсем не такой, как теплый приветливый Севан! Но не забывайте, друзья, что Русалочка была не женщиной в прямом смысле этого слова, а Русалочкой, то есть, существом, которое живет в воде, так что она не могла покончить с собой, утопившись. Так что, погрузившись в Москву-реку, и почувствовав ледяное отчаяние любого цивилизованного существа, которое вступает в контакт с неприветливой Рашей, Русалкяночка лишь погрузилась на дно этой отвратительной руssкой реки, как в пучину отчаяния, после чего почув.... почу... почу...


… Кто там храпит? Что значит, устал? Что значит, не интересно? Не спать! Не спать, руssкая сволочь!


Так вот, Русалочкэ из Севана почувствовала, что она уже не может дельфинить, как следует. Из чего она сделала удивительно логичный вывод — как мы знаем, армянские женщины самые умные в мире, вспомним всех армянских чемпионок мира по шахматам, имен которых чемпионок я сейчас, к сожалению, не вспомню, что, впрочем, оправдывают обстоятельства, в которых я рассказываю вам эту историю — что у неё что-то с хвостом. Глянув вниз, она увидала... что хвост исчез! Совершенно очевидно, из-за кислотного воздействия на плоть грязной вонючей Москва-реки, которая не идет ни в какое сравнение с чистыми, прозрачными, горными ручейками Армении, откуда выпрыгивают, радуясь солнышку, ветерку и чистому горному воздуху, дружелюбная форель, что спешит сама прыгнуть в тандыр бабушки Нанэ, так она хочет быть скушанной с лепешками дедушки впрочем я биля запутался. Короче говоря, Русалочкэ получила две ноги вместо хвоста, как и желала! Но, выйдя на берег, словно Афродита, обнаженная, она не только попала под пристальное внимание многонациональных таксистов бросившихся подвозить красавицу э бесплатно, но и осознала, что её волосы побелели, и сама она гм посветлела... в общем, наша Русалняночка стала выглядеть не как жгучая южная красотка, а как... как... не могу произнести это слово иначе, чем шепотом, с отвращением... руssкая.


… Кто там храпит?! Не спать, руssкая дрянь! Сейчас кончим, уже кульминация!..


… С тех пор наша Русалочка стала обыкновенной руssкой проституткой. Без чести, стыда и совести, готовой всегда лечь под кого угодно, нюхать кокаин и таращить свои тупые безсмысленные славянские глаза — они тоже выцвели! - на мир, не понимая его глубины, красоты и величия, великого, как гора Арарат.


Русалка Иванова, так стали звать нашу героиню после того, как она оформила себе паспорт, став двуногой русской самкой.


С тех пор она не могла сыграть в шахматы, испечь лепешку, станцевать народный армянский танец... в общем, стала совершенно ненужной. Она сыграла главную роль руssкой проститутки в фильме «Руssкий чики-простичики», и пала так низко, что даже забыла древний севанский язык.


Годы шли... Как-то раз Машку Русалкову, неблагодарную руssкую тварь и эскортницу, которую закружила в своем вихре снежная негостеприимная Москва, отвез на perepihonne в Армению старый добрый армянский олигарх Зорба Хачанакян. Он даже не знал, что едет на каникула в свой домик под Севаном с армянкой, а иначе он бы её и пальцем не тронул, мамой клянусь! Даже и тогда в душе Машки ничего не шевельнулось. Ведь её сердце, большое теплое армянское сердце, стало льдинкой из-за злой воли Снежной Королевы, Москвы-мачехи. Но, прогуливаясь вдоль дороги, где сидела маленькая старушка... тетушка Нанэ!.. руssкая проститутка Русалкина-Хабалкина нечаянно коснулась горячей лепешки, которую продавала бабушка.... и вспомнила все!


I know who I am – прокричала она на армянском, разбив зеркало, и разрыдалась. Слезы, горячие как любовь к родине, побежали из глаз Русалкяночки, и она, разбежавшись, прыгнула со скалы прямо в пропасть, самую большую в мире армянскую пропасть... почему, спрашиваю я?


Потому, друзья, что лучше быть армяночкой с правильной горбинкой носа и хвостом вместо ног, чем пусть и самой красивой на свете, но руssкой шалавой!


Конец притчи (прим. переводчика)


… Но вернемся в укрытие наших бойцов под городом Суши, друзья! После того, как Иван-Учеръёсы, подремавший немного под аккомпанемент дудука и рассказа бойца, проснулся, товарищи поставили его на край горы.


● Упэрод, командыр, - сказал кто-то из бойцов.

● Так ведь... командир... команды... мне бы сзади, - пискнул Иван, припоминая книгу «Знаменитый полководцы Карелии» для 5-го класса.

● Нэт, ты гэрой, ты спэрэди - сказали Ивану сзади, после чего он получил великолепного пинка прямо в то место, откуда у Русалняночки рос хвост.


Иван, прощаясь с жизнью, отчаянно крича, и транслируя происходящее в Ютуб с камеры на шлеме, полетел с горы прямо в город. Тот самый город, что кишел солдатами врага, техникой, и летающими над ними ибонадронами. Последнее, что он увидел перед тем, как влететь на улицы с автоматом и штыком наперевес, это как убегал в обратном направлении весь его немногочисленный отряд. Bleadskie иуды, подумал Иван, после чего решил пропадать с музыкой. Поэтому вонзил штык в пузо первого же попавшегося ему гражданина в военной форме. Тот, взвизгнув, упал. Иван, взвизгнув, сорвал с мужчины ленту гранат и стал бежать по улицам Суши, разбрасывая гранаты во все стороны, дико визжа, и матерясь. Последнее, что он увидел перед тем, как бросил гранату в гигантский грузовик, набитый ракетами, была красная строка «100 млн лайков нашему фронтовому корреспонденту Семёну Мехрцопу Пе....». Потом произошел взрыв.


Бах-бахахахахабабабах!


Приложение


20 сентября 2152 года. Издание «Дудук и Холокост» (колонка редактора, Егора Просвирнян):


«Его звали Ублюдок. Мехрцоп-Ублюдок. Атака Мертвецапод Шуши занимает первое место в номинации «Армянская воинская доблесть, по сравнению с которой 300 спартанцев — это 300 девочек». Даже в Камеди Клаб, на рынке Москвы и Сталинграде ничего похожего не было — там все-таки сражались живые люди, в то время как герой Суши продолжили бой, будучи, технически, мертвым. Смерть еще не повод отказываться от атаки ! Вчера армянский мертвец взял штурмом город Суши. Почитайте лонг-рид о его подвиге....»


Глава пятая


Пусть Москва бьет с носка

Сугона в АП и на мир глядит свысока


Счастливое спасение в Харцхаке — Ростов-батюшка Москва-мачеха — Жизнь в метро: дружный коллектив Быконсона и лилипутов - Неожиданная встреча в Москваграде — Москва, твои колокола — Любовь прекрасная, как сон — Снова Алевтина — Учерьъесы Сугона устраивается в АП Президента РФ и решает остепениться


Промозглым, хмурым и неприветливым московским утром... - таким же мерзким, как лица москвичков и москвичканок!.. с неприязнью подумал Учеръёсы - Сугона собирался на службу. Не спеша он выкатил свою коляску на ступени подземного перехода у станции метро Шойговская. Названная в честь одной из легендарных фигур древнего российскофедерационного пантеона, знаменитого Marechalla из Тувы, который прибыл во главе ополчения из многонациональной Тувы спасать Москву от руssких оккупантов, эта станция располагалась в самом центре города. По данным археологов, в доисторическую эпоху называлось место Охотный Ряд. Который, в свою очередь, в пре-историческую эпоху был отведен под ряды каких-то загадочных и, скорее всего, никогда не существовавших kouptsov. Так это или нет, Учеръёсы, нашедший на станции ночлег после своего возвращения из Кхарцакха, не знал. Ведь надписи на стенах станции, сопровождавшие комиксы про маршала, были сделаны на тувинском языке. Времени учить его у бывшего Ивана, он же Мехрцопа, ну а вообще Учеръесы Сугона, не было. Ведь Иван, как и всякий приезжай в неприветливую холодную Москву, бьющую с носка гостей столицы вот уже третью тысячу лет подряд, занимался тем, что пытался выжить. Чем, собственно, Иван и занимался! Прямо сейчас — живи здесь и сейчас, вспомнил Иван слова мотивирующего-тренера лилипута, убившего себя в Карелии — прямо в данный момент. Холодным дождливым утром 8 ноября 2162 года. Спустя три года (уже!) после гм гм как называл это Иван творческой командировки в Харцхак.


Установив инвалидную коляску между верхней ступенькой лестницы и следующей за ней — Иван подумал, что назовет ей послеверхней, и что это слово отлично «ляжет» в новый русско-кандапожский словарь, который он сочинял ночами, когда спал на полу станции в уголке, - Учеръёсы уселся поудобнее. Главное, не упасть прежде времени.


Внизу, на станции, послышалось ржание. Это значило, что приближается поезд метро на «бельгийцах».


Так звали новых прекрасных тяжеловозов-коней, заказанных московской мэрией для метро в этом году. Коняги знали свое дело, выглядели инопланетно-крепкими и тащили зараз по 10 вагонов, будучи по 15 скотин в упряжке. Водили их машинисты, шустрые сухонькие киргизы, нанятые новым мэром Москвы, Ахдамлыбек Имбалданом Победоглыдедыевичем в рамках программы «Трудоустройство ста народов вокруг Рашки», входившей в большую национальную стратегию «Россияне своих не бросают». Кони прославились на всю Москву еще и тем, что много sral-и. Оттого в городском метро повис пердухатый дух соломы, зерна, и теплой уютной атмосферы родного кишлака Ахдамлыбека Победоглыевича.


Дух и правда о многом напоминал, впрочем, с горечью подумал Иван. Ведь сам он, Учерьесы, не мылся так давно, что от него пахло примерно так же, как от продуктов жизнедеятельности «бельгийцев». Иван мечтал если не о душе, то хотя бы о возможности растереться снегом, чистым белым снегом, который так мягко ложится на землю в родной Кандапоге... но, увы. В сказке про Русалочку Русалкян, рассказанной Ивану его подчиненным во время войны в Харцхаке, все оказалось правдой! В Москве даже снег оказался грязным и отвратительно неприветливым! И умываться им не имело никакого смысла, только сильнее испачкаешься. Иван грустно покачал головой и, заслышав шаги первой прохожей, торопившейся на первый поезд, приготовился.


Следовало постараться!


Ведь вчера он не справился с управлением коляской, отчего механизм пришлось чинить, и босс трудового коллектива, Зильбертруд, психанув, обещал «наказать Учерьъесы рублем». По словам Зильбертруда, новенький в бригаде оказался самым тупым и непонятливым в техническом плане. Со вздохом Иван подумал, что шеф в данном случае прав. Ведь ему, Учерьъесы, никак не давалось управление инвалидной коляской, этим чересчур сложным механизмом, который Зильбертруд, по его словам, «увел» из квартиры какого-то «старорежимного «очкарика». Не то, чтобы Иван всерьез боялся угроз Зильбертруда, ставшего Учерьъесы в Москве отцом родным, и спасшего Ивана не только от военной полиции (факт дезертирства с войны в Харкцхаке никто не отменял), но и от голодной смерти. Он просто в глубине души чувствовал огромную признательность к этому большому мужчине с маленькими глазками... мужчине, сколотившему в метро бригаду нищих — все происходило законно, по лицензии московской мэрии, что заботилась как о развлечении горожан, так и о поступлениях в бюджет — и который мужчина, несмотря на вспыльчивый характер и привычку, вспылив, пускать газы, обладал и добрейшим сердцем.

Молдаване-паралитики, нанятые в бригаду прошлым летом, так и говорили:


● - Зильбертруд-то наш добряк, - говорили они, подергивая лицевыми мускулами и пуская пену изо рта. - Без ЗильбертрудА на Москве не выловишь и рыбки из пруда.

Молдаване, древний мудрый народ, которому РФ по репарациям подарила 10000 млн тонн золотом (просто их украли в Молдавии свои Зилибертрудяну, поэтому простым молдаванам пришлось ехать работать в Москву, как раньше) как всегда были правы.


Зильбертруд знал в Москве, и, что важнее, в мэрии Москвы, все, всех и вся. Потому их, как его называл сам начальник, творческий коллектив попрошаек и поддельных калек, в Москве процветал.


В общем, решил Иван, сегодня надо заработать, чтоб заплатить и в obshak и за починку коляски и порадовать толстяка. Потрудиться и за себя и за того парня, подумал Иван, вспомнив чудовищное пузо Зильбертруда, которого вся бригада, включая цыган-лилипутов, любовно звала Львович.


... Показалась первая прохожая. Хрупкая, стройненькая москвичка цокала своими трогательными каблучками по плитке, уложенной рязанскими гастрабайтерами, которых монголы ввозили по трудовым договорам с мэрией Москвы. Девушка прижимала к груди какую-то книгу — москвичанки вообще много читают, отметил Иван с недоумением — и мечтательно смотрела вдаль. Учерьесы дождался, когда стройные девичьи ноги в колготках типа леггинсы (богатая!) поравняются с его коляской и заныл:

● Ветерану войны в Харцаке... Подайте... Вырвался чудом из окружения... Подайте Будды и его многонациональных святых ради барышня...


Ножки остановились, Иван, не поднимая головы, ждал.


Маэстро Зильбертруд учил ни в коем случае не устанавливать прямой зрительный контакт с тем, кто подает, пока подающий роется в кошельке. Посмотреть в глаза следовало, когда человек протягивал руку с милостыней. Как правило, это срабатывало. Подающий, устыдившись размера милостыни, каков бы он не был, добавлял к подаянию еще чуть-чуть. Девушка, покопавшись в сумочке, протянула Ивану смятые купюры. Учеръёсы, профессионально не глядя на деньги, быстро прикинул размер подаяния — ничего себе, двадцать три костромских лата! - и начал потихонечку раскачивать коляску, протягивая в то же время руку навстречу девушкиной. В момент встречи рук — когда Зильбертруд обучал новичков этому фокусу, то всегда показывал какой-то грязный листок с полуголыми мужиками, тянувшими друг к другу пальцы и болтал о какой-то акапеле - коляску следовало опрокинуть резким движением бедер. Такой маневр Львович называл «вильнуть srakkoi для элитной московской публики». После этого наступал самый опасный момент трюка, ведь «калеке» предстоял полет вниз по лестнице, все сорок три ступеньки, до самого пола.


Все время полета следовало жалобно завывать, стонать, протягивать руки, и, конечно, прикрывать голову при каждом кульбите... короче, вести себя, как, называл это Львович, «настоящий гражданин и поэт». Но и следить за безопасностью. Ведь, как говорил Зильбертруд, артист должен беречь себя. Достигнув пола, Иван жалобно распространялся — этому слову в контексте выступления его научил Львович — и в дело вступали лилипуты Рубан и Водолаз. На самом деле, Андрей и Джекас, просто Львович требовал, чтобы у каждого был свой артиста псевдоним. Выскочив из-за колонны, они с визгом неслись к калеке, которого жалостливый прохожий, сам того не желая, «сбросил с лестницы». Горько и, главное, громко плача, они начинали звать полицию, милицию и национальную московскую гвардию. Та пользовалась среди горожан такой репутацией, что несчастная жертва циркового номера Зильбертруда и его труппы предпочитала отдать все деньги сразу, на месте. Как сказал один из попавшихся на уловку горожан:


● Зильбертрудовские... они как болото, лучше ботинок оставить, чем самому пропасть.


Иван поначалу очень удивлялся тому, что жители домов у станции прекрасно знали, что происходит на Шойгинке, но предпочитали держать язык за зубами, хотя им никто не угрожал. Взамен Зильбертруд требовал не трогать местных. Позже Львович объяснил поведение москвичей у станции лично Учеръесы, когда подобрал того на блок-посте при въезде в Москву, и выходил, еле живого.


Учерьёсы, добравшийся до Москвы в багажном отделении автобуса Махачкала-Мурманск, тогда уже попрощался с жизнью, и происходившее с ним помнил отрывочно. Мелькали лица, звучала гортанная речь, слышались крики граничаров, ругались на немецком языке пограничные собаки Московского княжества, а потом вдруг все это заслонило большое доброе лицо толстого человека, который, взяв Ивана на руки, отнес на станцию Шойгинка, и выходил в каморке на путях.


- Руssкие сами друг друга obkhuesoseat так, что и стараться-то не нужно... знай, гляди, чтобы не переусердствовали, - объяснил Зильбертруд новичку принципы работы в бригаде и взаимоотношений с местным населением.


Босс оказался прав. Руssкие не просто молча, но даже и с каким-то злорадством наблюдали за тем, как бригада Львовича обирает прохожих. А если кому-то из жертв удавалось соскочить с крючка, местные даже и помогали artist-ам, приговаривая «нас-то обокрали, теперича епта ваша очередь». Руssкие друг друга сами топят, повторял на это, посмеиваясь, Зильбертруд.


… Иван, наконец, протянул руку к деньгам, коснулся пальцев девушки и поднял голову, встретившись взглядом. Кровь «калеки» похолодела, словно он вернулся в Карелию...


Прямо перед ним стояла русская сучка, которая вместе с ним переходила КПП «Соотечественник», и дети которой замерзли в руках Ивана насмерть. Да, она лучше выглядела, явно откормилась, накрасилась, принарядилась, но... Это была она! И, совершенно очевидно, сучка узнала Ивана. От неожиданности Учерьъёсы вздрогнул, как от разряда током — так же вздрогнула и сучка — и коляска, стоявшая на самом краю, в весьма неустойчивом положении, полетела вниз. Поскольку падение оказалось и в самом деле неожиданным, - Иван собирался «упасть» пару мгновений спустя, - Учерьъесы не успел сгруппироваться.


Перевернувшись несколько раз, он с размаху впечатался виском в мраморный пол станции, и отключился.


… Иван пришел в себя на большом столе, по всей видимости, операционном. Над ним возвышался Борода — опять Борода! - который что-то напевал, матерясь, и ковырялся в теле Ивана. Сугона вспомнил, что точно в таком же помещении он очнулся после того, как ворвался в город Суши, где произвел настоящие военные подвиги, если верить «Погрому и дудуку». Там он перестрелял кучу азербаджмянцев, уничтожил целый бронепоезд, а когда его окружили, подорвал гранату, накрыв своим телом. Именно это, как ни странно, спасло Ивана, потому что враги приняли его за мертвого, и выбросили тело на свалку. Там труп подобрали миротворцы РФ, присланные закрепить военную победу Баку... но провалявшись в коме пару месяцев, Иван пришел в себя. Все это время шлем, который напялил ему на голову Мастер Хачик — так на самом деле звали владельца телеканала АРА-ТВ - транслировал происходящее в Ютуб. Сам того не желая, Иван, известный широкой общественности как Семен Вяблоков-Пеговой, стал настоящей звездой. Поэтому сосед героя по койке, тупой salaga Петр Иванов, призванный из Тверского княжества в ряды миротворцев и попавший в госпиталь из-за недобора веса (говорили, что это общая беда призывников из Твери), не отказался от предложения глянуть на мир одним глазком Семена Пегового. А, напротив с удовольствием напялил на себя шлем. Дальнейшее было делом техники. Прихватив документы Иванова, Иван сбежал из госпиталя, и на маршрутках добрался до Махачкалы, откуда уже автобусом двинул в Москву. Но сначала... Сначала наступила кома, в которой Иван очнулся на столе в операционной, где над его потрохами колдовал Борода. Который, как и в тот раз, что-то бормотал, говоря сам с собой. Иван прислушался.


● Ну а что вы хотите, - бормотал Борода — вот, к примеру, те же Interventions Уэльбека. Что интересно, за 1996 год. Одним из самых интересных текстов в этом, одном из старейших, издании, оказалось интервью с Валерием Старосельским (ну, правильно Valere Staraselski). Наверняка, читавшие это интервью в 1996 году, воспринимали Уэльбека как кликушу. Сейчас, в 2020-м, оно лишний раз подтверждает глубину ума этого писателя (писатель ведь, как правило, человек не умный, это птица, которая красиво поёт). Так, Уэльбек сожалеет о том, что «все сейчас называют «освобождением женщины», хотя это касается скорее мужчин». Писатель отмечает, что псевдо-феминизация, которую начали проводить едва ли не насильственно, послужила на благо лишь сильному полу, «увидавшему в раскрепощении женщин лишь возможность увеличить число сексуальных встреч». После чего коротко и ясно, что называется, для тупых, объясняет, в чем состоит трагедия так называемого «освобождения женщин». Это, говорит Уэльбек, «настоящая катастрофа человечества, от которой больше всего страдают женщины».

- Какие женщины, почему 2020-й, - подумал Учерьесы.

− И объясняет, - продолжил бормотать Борода, не обращая внимания на пациента, который пришел в себя, - что «при традиционном укладе мужчина эволюционировал в мире более жестоком, соревновательном, эгоистичном, и насильственном». В то время как «ценности мира женщины, традиционно, были отмечены альтруизмом, любовью, участием, нежностью и верностью». Теперь эти ценности гибнут, но, говорит Уэльбек, «нужно сказать смело — эти, женские, ценности, были ценностями сверхрасы, вымирание которой будет настоящей трагедией». Я с этим полностью согласен и добавлю лишь, что женщина — существо более совершенное, нежели мужчина, и недоноски, которые пытаются уравнять пола, играют против женщин. Я, конечно, не говорю здесь о равной заработной плате, хотя, почему-то, - «почему-то» - этот вопрос загадочным образом из визга борцунов и борцовок исчезает. Для них важнее бритье/не бритье подмышек, которое, в общем-то, никого, кроме владельца/владелицы подмышек не касается, но права на частную жизнь они вам, нам, тоже не оставляют. Другим чтением, - чуть не написал «вторым», но это не так (я стал жертвой типичиной «болезни библиотекаря», и набрал книг больше, чем смогу прочесть) - стал Гюго. Мое внимание привлекла его фраза из «Размышлений» про то, что «В начале было слово и это слово глагол». Это типичное французское остроумие, не очень глубокое, построенное на игре слов и смыслов, остроумие того сорта, из-за которого вам даст возбудившаяся из-за ваших интеллектуальных способностей француженка из салона, где вы подобным остроумием блещете. Гюго такие цитаты метал пригоршнями, изданы гигантские сборники его мудростей вроде «по утрам стоит как штык, вах», «что любишь, всё умрет, э», «лучше крэпкий сон в солома чэм плахой сон в королевски постель», «ад у христиан — огонь, у мусульман и евреев и индусов — огонь.... слющай, Бог чито, шашлычник что ли э хаха?!» (я не шучу, наберите citations, Hugo в гугле и, гм, наслаждайтесь). Почему эти «мамардашвилеевы» мудрости изданы, почему их выдают за классику — и это в стране Монтеня и Уэльбека - и почему вообще человек недалекий, вроде Гюго, получил всё то, что получил?


Что за Гэг, и почему он такой не смешной, Иван Мехрцоп Учерьёсы так и не понял, потому что свет померк. В глазах Сугона закрутились разноцветные круги, которые иногда словно бы взрывались фейерверками — такие Ивану довелось видеть в Москве на День Многонациональности, когда на Радужной Площади, бывшей некогда «красной», казнили пойманных руssких — а потом вновь собирались в цветовые вихри. От этого у Ивана закружилась и без того слабая голова. И он, как и после своего чудесного спасения из республики Кхарцакх, очнулся. Прямо на него смотрела своими беспощадными голубыми глаза...


● Ты, - в панике прошептал Иван.

● Ты, - с нервной дрожью в голосе произнесла руssкая.

● А яяя йя, полициййййяяяяя!!! - вылетел из-за угла лилипут Рубанок с заготовленной заранее для московской полиции программой.


Визг лилипута отдавался эхом в пространстве чересчур пустой станции метрополитена Москвы. Будь сейчас немного позже, возле Ивана и его невольной обидчицы непременно уже столпились бы люди. А вдали уже показалась бы форма Росгвардейца (пальто, стилизованное под шкуру волка с надписью «Борз удмуртуны бурятса» на правом рукаве, шорты-велосипедки, угги)... К счастью для руssкой, все происходило слишком рано. Иван слабо приподнял голову, и молча вперился взглядом в лицо женщины. Никаких сомнений у Учерьъесы не оставалось. Это она. Хотя, конечно, и постаралась над своей внешностью, чтобы выглядеть как типичная москвичанка, а не руssкая.


Во-первых, женщина вставила себе линзы, отчего её голубые глаза сияли сейчас как два опала из песни известного российского певца Марика Гартиросянца «Чорные глаза».


Во-вторых, перекрасила русые когда-то волосы в жгучий черный.


В третьих, на носу притворщицы виднелась небольшая — Иван различил это лишь вблизи — нашлепочка, полностью меняющая форму на «с горбинкой».

В четвертых, нарисовала себе чем-то вроде туши монобровь, так популярную в среде московских джигитов. Так они сразу определяли, кто в городе свой, коренной москвич, а кто из приезжих-руssких.

Но это была она, она, та самая несчастная, что потеряла двоих своих гаденышей у КПП «Соотечественник» в злосчастный день, когда Иван, перебрав в самолете, попал не в Москву, а на фронт... Очевидно, что женщина точно так же узнала Ивана, как и он её. Некоторое время они продолжали смотреть друг на друга, пока Иван не понял, что лилипут Рубанок все еще визжит, требуя денег, внимания и почёта.


● Отбой, Рубанок, - хрипло сказал Иван, присаживаясь и ощупывая голову.

● Это свои, - сказал он, сам не зная, почему.

● Забей пасть, патриот, - сказал он («патриотом» Рубанка звали в шутку, потому что он единственный из мужчин в банде не отслужил, дезертировав сразу из трех армий).


Рубанок, отличавшийся удивительной особенностью включаться и выключаться как по щелчку, замолк. И сразу отправился в дальний угол станции, посмотреть, не завалялось ли чего на рельсах в углу. Потом юркнул под перрон. Там он вырыл нору, где и обитал со своей супругой — семейным предоставляется общежитие, как шутил Зильбертруд про табор на станции Шойгинка — украинской беженкой Набатнюк. Та, дочь председательницы Союза Писателей Харькiва, попала под чистки в 2048 году, лишилась «удостоверения украинца», что позволяло несчастной приобретать продукты. Пришлось эмигрировать в Москву в составе каравана многонациональной дружбы в 2151-м. Здесь, в столице родины всякого украинца — РСФСР - Аглая Набатнюк и нашла своё тихое семейное счастье в комнатушке под перроном станции метро. Жила вместе с лилипутом Рубанком и престарелой матерью, разносившей по окрестным домам отрывной календарь «Учимса песать». Аглая оптимистично смотрела в будущее, уверяла всех, что все это - жизнь на станции, «подставы» пассажиров и подработки у Зильбертруда — лишь временно. А молодую семью ждут успех, и казенный дом, но не тюрьма, а в смысле должности.


Кто знает, может, молодая цыганка и права, думал иногда Иван, глядя, как ловко лилипут Рубанок скачет на руках по забитой в час пик станции московского метро, срезая у прохожих кошельки. Не может быть, чтобы нечеловеческая, инфернальная прямо ловкость этого уродца, у которого словно нет позвоночника, не открывала перед ним зияющих перспектив на государственной службе, а то и в культурной сфере в Российской Федерации...


Иван вновь почувствовал легкое головокружение. В чувство его привело легкое похлопывание по щекам.


● Очнись, эй ты, очнись, - говорила женщина, пристально глядя в глаза Ивану.

● Хватит драться, - сказал Иван, садясь у коляски.


Старые знакомые вновь замолчали. Иван опять поглядел на женщину, которая, несмотря на все предпринятые меры предосторожности, все еще выглядела чересчур руssкой. В то же время, Учерьъесы отметил про себя, что руssкая явно добилась в Москве если не успеха, то чего-то очень на него похожего.


На девушкиных ножках алели красивые туфли из кожи литвина. А приличное и дорогое пальто собачьей шерсти, в которое владелица куталась, спасаясь от московской отвратительной погоды, стоило состояние... Наконец, косметика и серьги. Все было кофф иль мо, отметил про себя Иван, который за месяцы воровства и сбычи краденного научился, к удивлению для себя, разбираться в самых разных товарах народного потребления. От моркови до керамики и, конечно, косметики. Устроилась, значит, pobleadushka, подумал Иван и моментально сообразил, что мог бы неплохо на этом заработать, шантажируя руssкую. Но как это провернуть? С минуты на минуту на станции должен появиться Зильбертруд, который живет неподалеку, в трубах бывшей канализации - после переименования Москвы в Москведичев эту канализацию, как и централизованное отопление, отменили, и трубы опустели - известную всем окрестным бомжам, из-за хорошей акустики, как «Эхо Москвы».


А появление Зильбертруда, знал Иван, автоматически означает перераспределение пакета акций в пользу Зильбертруда, как мажоритарного владельца.


Этой непонятной фразе Ивана обучил Зильбертруд, но, во-первых, звучала она красиво, а, во-вторых, почему-то не оставляла сомнений в том, что все деньги останутся у Зильбертруда. Иван оглянулся, схватил женщину за рукав.


● Слушай ты, руssка... - начал было шепотом он.

● Кто руssкая? Я руssкая? Какая я тебе руssкая, - зло зашипела женщина в ответ. - Ты, тварь пьяная, бомж сра...

● Заткнись, руssкая, - отчаянно зашипел Иван, - русская ты, КПП Соотечественник, два года назад, заткнись и послушшш...

● Ах руssкая, я руssкая, - шарила женщина безумным взглядом под крышей станции, - ах, узнал, ну, тогда и я тебя голубчик узнала, Сема blea Пег, дезертир с информационной войн...

● Тшшшш — зашипело Иван.

● Тссссс.... - зашипела женщина.


После чего они оба замолкли. «Пат», вспомнил Иван любимое слово Бороды, который иногда приходил к нему в видениях, и часто употреблял это словечко описывая, по словам Бороды «несовершенство мира, ведущее нас в тупики, из которых этот мир и состоит». Иван с раздражением подумал, что слишком часто думает о том, что ему говорят другие.


● - А... - сказал Иван.

● - Ээээ, - сказала женщина.


Над ними вновь повисло напряженное молчание. Прервала его, наконец, руssкая.


● Значит так, ко мне, - сказала она.

● Аээээ, - жалко оглянулся Иван на жилище Рубанка, откуда уже высовывал свой любопытный нос каверзный лилипут.


Руssкая вздохнула, закатила глаза, и потянулась к кошельку. Спустя несколько минут Иван, прихрамывая, уходил из станции метро Шойгинка вместе со своей спутницей навсегда, хотя рассчитывал вернуться уже к вечеру. Обернувшись напоследок, Иван мельком глянул на фреску, украшавшую потолок станции. Там возлежали в облаках marechalle Шойгу, лидер тувинского ополчения, и мифический князь Volodimer, покровитель геев Санкт-Ленинградской области. Князь и маршал, обнаженные, тянули друг к другу пальцы, кончики которых еле еле — но все-таки! - соприкасались. Надпись под фигурами гласила: «В сей день все многонациональные народы Российской Федерации соприкоснулись друг с другом в точке единения, точки Жи». Женщина, ухватившая Учерьъесы за рукав, потянула спутника. Иван горько вздохнул, думая о том, как оправдываться перед Зильбертрудом за день без кассы, - неминуемы побои знал он — но послушно побрел за руssкой. Не в этом ли состоит моя судьба, подумал он философически, стоя с женщиной в ожидании экипажа рикшей до Павелецкой, все время быть куда-то влекомым. Так, такси берет до Павелецкой, шкура iobanaia, прошептал фальшивый юродивый Аствацатурян, евший на потеху публике gomno (сам «калека» утверждал, что приучен этому с детства в народных академиях). После этого прибыло такси — двое справных молдаван с медицинскими носилками в два яруса - уложили Ивана и спутницу, и, ухнув, понесли. Так Иван исчез из поля зрения коллег по нищенству навсегда, как щепка, которую закружило в гигантском водовороте Москвы.


… дом, где жила русская, оказался недалеко от Кольцевой, очень чистым и, по всей очевидности, новым. Руssкая занимала здесь пятикомнатную квартиру с видом на ипподром для петушиных боев для киргизской диаспоры. Шик, подумал Иван. Первым делом руssкая попросила Ивана принять душ, а вторым - навсегда забыть о том, что она руssкая.


- В Москве, знаешь ли, это серьезный миcантерстендинг, бэйби, - сказала руssкая горько и плеснула Ивану полстакана настойки Биттер.

- Но, - сказал Иван.

- Как же мне к тебе обращаться, - сказал он.

- Зови меня по творческому псевдониму, - сказала она.

- Зови меня Крысина Попутчик, - сказала бывшая руssкая. - Заруби это на своем sranom кандапожском носу, бэйба. We are in the Russia now. Здесь нет никаких руssких. Крысина. Попутчик.

- Крысина, - сказал Иван, чокаясь с протянутым бокалом своей хозяйки.

− Попутчик, -сказал он.


После этого Крысина - «проще показать, чем объяснять», пробормотала она, снимая парик брюнетки, отцепляя от носа фальшивую горбинку и вынимая линзы брюн - засунула какую-то черную штуку в предмет типа телевизор (Иван видел такие на уроках истории в Кандапоге). Экран засветился, на нем возникла руssка... Крысина собственной персоной. Конечно, в ежедневном своем обличье для Москвы — с накладной горбиночкой, крашеная брюнетка, с накладной монобровью и с черными линзами.


● Привет, мальчонки-москвичонки, - сказала Крыс кокетливо.

● А также содержанки их, - сказала она.

● Хорошие многонациональные истории, - сказала она.

● Послушать не хотите ли? - сказала она.


После этого теле-Крысина заложила ногу на ногу, мелькнув промежностью, не прикрытой ничем, и сделала это с очень скучающим видом. Настоящая Крысина рядом объяснила Ивану шепотом, что явное отсутствие интереса оратора к предмету обсуждения повышает в Москве ценность его высказывания. И как-то раз из-за этого в ресторане «Пушкин» сгорело два десятка москвичей, которые кряхтели и perdeli, пытаясь вызвать пожарных из-за возгорания в соседнем зале («повод был очень важный, говорить следовало медленно, буквально, цедить слова!»).


После короткого, но энергичного приветствия про мальчонок-москвичонок и потаскухчичек-москвичек Крысина в своем, как она это называла, стриме, приступала к разбору общественно-политической повестки дня.


Выглядело это как оголтелая пропаганда на государственном канале ВРОТе, который транслировался в годы юности Ивана и на Карельскую республику — речь еще шла о возможном реванше московських милитаристов — и представлял собой 24-часовую передачу, участники которой постоянно визжали и кусались. Время от времени раздавался гонг, участники замолкали, в студию забегали санитары с йодом для укушенных, антистолбнячным для укусивших и успокоительным для всех. В эти пятиминутки в студии появлялись старые, нелепо накрашенные женщины, которые быстро зачитывали сообщения об успехах сельского хозяйства в РФ, и победах хитрых политических планов президента, тогда В. Путиненко.


Вся разница между нынешним кривлянием Крис и теми самыми передачами - «Время», вспомнил Иван! — состояла в том, что Крысина время от времени иронически подмигивала, скептически кривилась, и томно вздыхала, закатив глаза.

Как объяснила Крыс, это необходимо для создания общего скептического фона, который, как вакцина, способствует здоровому отторжению организмом лошадиных доз пропаганды с последующим этой пропаганды полным, но уже безболезненным, принятием. В этом был и эстетический смысл, ведь:


− Когда gomno на ложечке пробуешь, можно скептически закатить глаза, - объяснила Крысина.

− А когда надо схавать трехлитровую банку gomna то тут уже кривляйся не кривляйся, а жри, да не pissdi, - сказала она.


Вдобавок, очевидное скептическое отношение к тому, что Крысина называла «дискурс от апешечки», позволяло человеку, который представлял этот «дискурс» сохранить возможности для приема на работу в следующей «апешечке». Ну, когда курс последней поменяется решительно и бесповоротно. Как обычно с этой, по словам Крысины, апешечкой, и случалось раз в пару месяцев. Проще говоря:


− Политологу и блогеру в Москве нужно взять и в рот и в djoppu, но так, чтобы клиент и публика, на глазах которой ты обязан давать, чтобы закрепить факт прогиба, ощущали сильную волну скептически-иронической энергетики, которая исходит из твоего ануса в момент содомизации, - объяснила Крысина.


После этого она, - все-таки, руssкая баба жалостлива!.. жалостлива инстинктивно, как животное, в чем проявляется её расовая неполноценность!.. отметил про себя Учерьъесы, - покормила Сугону. Правда, перед этим разрыдалась, и набросилась на него, молотя кулаками по груди и вспоминая своих двух детенышей, замерзших на КПП. Что, впрочем, еще раз подтвердило расовую неполноценность Крысины (какой смысл горевать по тому, что уже случилось?). Правда, после этого разрыдалась и простила невольного убийцу этих детенышей, Сугогону...


В общем, когда они сидели на кухне и Иван жадно глотал блины из картофеля, апроприированные московитами у литвинов — dranikkis – Крысина вновь стала обычной руssкой бабой, как из учебников по расовой чистоте в Мурмано-Карелии. Наплакавшейся, наревевшейся, умытой, русоволосой, с опухшими от слез добрыми глазами, большими титьками, подбородком, подпертым рукой, и задумчивым взглядом, обращенным к голодному грязному мужику, которого мужика она нашла под забором, вычухала, вымыла, а сейчас кормит, строя на него планы.


Пока Иван жадно пил чай, Крысина расказала весь свой parcours последних лет. На КПП, где её оставил у себя в рабынях многонациональный пограничник, Алевтина — так звали Крысину по-настоящему — провела год, обслуживая сначала Ашотика Гаргеновича, а потом уже и весь коллектив погранзаставы. Постепенно стерпилось-слюбилось, и Алевтина, по её словам, даже вошла в ритм службы, и даже подумывала о замужестве по законам гвандхарвов — специальный вид брака с руssкой рабой, включающий в себя секс анальный вагинальный и без каких-либо обязательств со стороны «мужа» — и по выходным выбиралась на могилку к гаденышам.


● - … - тут глаза Алевтины-Крысины вновь наполнились слезами, так что Иван предпочел опустить голову, и жадно заглотить еще один «драник».


По вечераm Алевтина, тогда еще не ставшая Крысиной, обшивала и обстирывала КПП. В общем, нитка бархат да иголка, так бы жизнь шла и шла, если бы не нападение на КПП отряда летучих сепаратистов-луганбасов, реликтовой группы партизан из давно исчезнувшей Луганьской Народной Репаблики. В день штурма Алевтина повезло. Она на как раз ушла в лес по грибы, варить Ашоту Вазгеновичу настойку для трипа. Вернувшись, Алевтина нашла только дымящиеся развалины, гору трупов, среди которых, на её свое счастье, валялась и Сара Львовна Монгейт, собственная корреспондентка Ара-ТВ на КПП «Соотечественник». Эта Монгейт вела прямые трансляции во время возвращения соотечественников в РФ из Халифата или защиты наших границ от толп руssких мразей из братской Брестской и Карельской республик. Конечно, Монгейт выглядела немного не так, как руssкая Алевтина, но тут на выручку предприимчивой проходимке и пришли лучшие друзья руssкой девушки: перекись, линзы, накладная горбиночка для носа и прочие тути-фрути. И уже через два дня эвакуированная специальным бортом МЧС России с уничтоженного КПП, который прислали специально для нее — рф-цы своих не бросают! - и глядя в иллюминатор на толпы руssких недотыкомок, тянущих руки к самолету, Алевтина Львовна Монгейт летала в Москву. Где и начала работать на «апешечку» взяв псевдоним Крысины Попутчик.


− А что делать, у руssкого в РФ путь один, - сказала Алевтина-Крысина — во-первых, притворяться неруssким, во-вторых...


Иван, осоловев от еды и чая, притулился к стенке кухни. Он про себя не рассказывал, да Алевтина и не просила. Всё и так понятно.


− Все как в песне Гангрена Гойзманова, - сказала Крысина.

− Тебя в Афган, меня в публичный дом, - сказала задумчиво Крысина, вертя в руках серебряную ложечку с дыркой, специальный, как она объяснила, подарок всякому наемному работнику апешечки.

− Мы с тобой, Иван, два самозванца, и нас ищут - сказала Крысина. - Оба мы знаем тайну друг друга и поэтому оставить друг друга без виду не можем, нам надо держаться вместе.

− А раз так, - сказала Крысина, не обращая внимания на одобрительное кивание засыпающего от тепла и еды Ивана, - то нужно мне и тебя в СМИ устроить. Лучший способ скрыться это зависнуть на поверхности. Мы тебе и документы справим. Вот, отдохнешь у меня на хате пару дней, откормишься, причешем, оденем... Любо дорого посмотреть будет! И тогда сразу же в апешечку и отведем. И свежая кровь нужна! Только мы тебя по либеральному крылу отправим.

− Да но ведь я это, Семено Пего... - возразил было Иван.

− Дурак ты, - сказала Крысина, - вас, Пеговянов, три десятка было и всех, кроме тебя, дурака счастливого, убили. И на каждом камера висела. Подчеркиваю — НА. Чтобы, значит, видно было всё, но не тебя. Никто вас в лицо не видел. Единственный, кто знает, что ты был пегов-98 это я. Ну, а если меня не будет... обратно в метро вернешься? К Зильбертруду?


Иван вздохнул. К Зильбертруду обратно не хотелось, хоть тот и оказался очень добр к Ивану. Но, все-таки, распределение акций между миноритарием Иваном и прожоритарием Зильбертрудом, оказавшимся совсем уж прожоритарным прожоритарием, могло бы быть немного справедливее. Это Иван за три года работы на Львовича понял четко. Алевтина-Крысина его шанс, осознал Иван, счастливый случай, шестерка на костях, это его возможность покорить Москву. Учерьъесы кивнул.


− Я в деле, - сказал он. - Согааауууээээооо...


Он мычал, ведь он уже не мог ничего говорить, потому что Крысина набросилась на него, покрывая лицо жаркими поцелуями и затыкая рот своим проворным язычком. Шатаясь, он встал и, с руssкой сучкой на шее, отошел в комнату, где свалился на диван. Крысина-Алевтина немедленно уселась на него, срывая с себя одежду, парик, и накладную горбинку. Она у Ивана на глазах превращалась из холеной интеллигентной москвички в красивую, как животное, но неразумную, как животное, руssкую самку, движимую одними лишь животными инстинктами.


− Будь моим мужчиной... сделай мне ребенка, - сказала Алевтина


Приложение

Экземпляр «Обрывок рукописи Бороды» музея последней русской династии Четвертой Российской империи. Представляет собой 1 страницу формата 60 см на 45 с оборванным левым краем, и следами крови. Принадлежит к коллекции «Личные вещи Ивана Лукина», музей Земного искусства, Луна, павильон «Евразия». Описание, классификация и уход — старший научный сотрудник Захар Насекомоляхов, доцент, вид — насекомоногое, специализация — земная история. Текст представляет собой малопонятную легенду доисторического периода.


Опять на столе овощи и сельдерей

Опять на столе отварное мясо и медленные углеводы

Опять на столе травяной чай и... я что, пожилой еврей

Обедающий в 1962 году в столовой санатория «Путь Ильича» по «блатной» путевке в г. Минеральные Воды?!

Убери со стола эту гадость

Выброси на мусорную свалку истории

Достань ананас, чипотке, вина, налей пульке, оно приносит радость

И послушай удивительную, приключившуюся со мной на озере Лак де Кастор историю

Мне снилось, что я конквистАдор

Что я третий месяц прорубаюсь через сельву

Возглавляя идущее за мной как за пастырем стадо

Для Тихого и Атлантического океана объединения

Мои сапоги дырявыми стали

И я чувствовал босыми ногами землю

Впрочем мои доспехи из кастильской стали

Как всегда, ярко сияли

Хотя из-за ржавчины с обратной стороны совсем хрупкими стали

Я двух индейцев и одного конвертос за моими доспехами за уход ненадлежащий

Выбросил вчера в реку к пираньям все пожирающим

Я согласен, это понизило боевой дух, приуныл отряд

Тем более мы шли по сельве три недели и нам нечего было жрать

Но мне было все равно потому что я с самого утра казни заметил черную гряду

И это значило, что нам поднажать надо

И уже через три дня вступить в Эльдорадо

Где все нам были бы рады

Где молодой жрец, усыпанный золотом с головы до ног

Стоя на помосте из из драгоценного дерева произведенных пирог

Принимает ванную из вод озера Тлакальпинчутильпульке

А ну-ка, налей мне еще пульке!

Быстрее, Ирина

То есть, Марина -

да, сегодня ты Марина!

Донья Марина, любовница конквистадора

Дальше? Я знал, что этот город расположен в трех днях пути

И что после наступит сезон дождей в которых нам до города не дойти

И вряд ли его в пелене дождя найти

И значит, знал я, не оборачиваясь к своим идальго

Нам идти дальше надо

Надо идти дальше

Нам

Надо

Идти

Дальше

Ведь мы конквистАдоры

Христианских королей Изабеллы и Филиппа амбассадоры

Вечером я пристрелил индейского проводника и сказал — кушать подано, мёсье

Кто-то плакал, кого-то тошнило, но ужинать сели все

Ночью один, Хосе из Барселоны, умер от трупного яда

И в сельву пошли всего двенадцать

Я подумал, жалко, что он умер до того, как я понял, что он умирает

И, значит, пищевую ценность для нашего отряда представляет

К сожалению, после естественной смерти его мясо всякую ценность утратило

Ну так он и не испанец был, к чертовой этого каталонца матери

Боевой дух упал еще ниже

Я бы сказал, что он опустился даже ниже грязной по которой мы шли жижи

Требовалось воодушевить идальго

Чтобы идти дальше

Я рассказал о гряде и показал её

Оставалось два дня пути

Я не рисковал, обратную дорогу уже никто не смог бы найти

Два дня, всего лишь два дня

Все, что им оставалось, это держаться меня

Чтобы пережить эти два дня трагических

Впрочем, не все, нам оставалось еще два ужина экзотических

К счастью, спускаясь с холма, мы попали в ягуара ловушку

Ягуар это такая большая черная кошко-собака с коротким туловищем

Я во Флоренции в 1512 году видел изображение такого чудища

Когда сдавал на диплом лиценциата

Богословия этого проклятого

Неловко, конечно, говорить вещи такие, придется покаяться

Но с нами давно уже нет нашего доминиканца

Он умер от антонова огня в самом похода начале

Мы его в пустыне за городом, едва вышли, под кактусом закопали

А, ягуар. Тварь сломала шею Энрике из Толедо

Я не без мрачного удовлетворения забрал остатки его пледа

Мы остановились на ночевку у широкой реки, за которой начиналась гряда

Вершин, за одной из которых нас ждала золота гора

Я прочитал молитву, мы воодушевились

И даже друга друга за неимением доминиканца благословили

Удача нам улыбалась, нам не нужно было никого на ужин убивать по жребию

Ведь у нас оставалось тело Энрике в схватке с ягуаром поверженного

Потом наступила ночь, о, что за ночь была это

Я другой такой не провел никогда, клянусь тьмой и светом

Мы слышали шум городов за горами, клянусь Девой Марией

Мы видели блеск в небесах от крыш золотом крытых

Который в облаках отражался

Видный каждому из нашего отряда

Один день, переход на сторону другую гряды

И вот мы уже в Эльдорадо

Я смотрел на черный массив сельвы за нашими спинами и думал, выкуси, сука, вот он я, я нашел тебя, врешь, не возьмешь


И тогда ночью пошел дождь

Он шел сорок дней и ночей

Он смывал все, он смыл бы даже рыбный клей

Мы сидели уныло в палатках, доедая Энрике и недобро поглядывая друг на друга

Слава Богу, нашлась случайно забытая кем-то из кожи подпруга

Впрочем, её ненадолго хватило

Так что мы Санчо из Андалузии убили

Они там все, в конце концов, перемешались с маврами

Так что мы с некоторым удовлетворением ужинали Санчо кадавром

Но дождь шел и шел шел и шел и стало понятно

Что двигаться придется обратно

Ведь в такую погоду нельзя было хребет перейти

Оставалось лишь обратно пойти

Все это создавало определенного рода проблемы моральные

Ведь тот, кто был на этом месте, получал доступ к секрету Эльдорадо

Все это понимали

Когда лагерь со стоянки снимали

Чтобы в проливном дожде идти обратно

А сокращение числа знающих о местоположении Эльдорадо

Долю выживших во время следующей экспедиции увеличивало многократно

Так что нет ничего удивительного в том

Что потом

Спустя три месяца изнурительного похода в сезон дождя

Из сельвы вышел только я

Ну и надо же такому случиться

Чтобы разум мой после этого похода совсем помутился


Говорят, я провел в сельве в беспамятстве почти неделю

Когда все мои соратники околели

И на почве приключившегося разума помутнения

Мне привиделось магическое видение

Будто в сельву вышла прекрасная женщина с грудью обнаженной

Золотым диском на шее и взглядом голодным

И беседуя со мной на языке индейцев Эльдорадо

Она меня вылечить была рада

Ее слуги поили меня молоком, опахалами отгоняли мошек

А лекари целебные мази мазали на мои раны

Я в палатки из шелка видел окошка

Огромную свиту женщины, в сельве меня спасшей

И — она утверждала что так у них принято и об этом писал Геродот — мне отдавшаяся

Чтобы родить от меня голубоглазых детей

Эльдорадо королей

Что в общем звучало довольно странно

Я ведь уроженец Кастилии с черными глазами

После она меня вином напоила

Спать уложила

И я очнулся с головной болью и рвотными позывами

Выходящий из сельвы прямо на нового города альгасила

Голый, с мечом в руке и безумным взглядом

Мне все были рады

Позже мне объяснили, что женщина была видением

Следствием моей навязчивой мечты об Эльдорадо, привидением

Я поверил, что мне оставалось еще

Был август, солнце слепило меня оно было горячо

И я остался навеки на Санта Доминго

Смотреть как танцуют в лагунах острова Кая Мария фламинго

Из жалости на содержание губернатором острова взятый

Все бы ничего, но эта жара проклятая...

Впрочем, я провожу свои дни не один, со мной ночами длинными

Воспоминание о женщине, которая пришла ко мне в сельву и которую звали Марина


… Прекрасная синьора, синьорина

Ты как надежда мне всегда нужна

Мариночка, Мариночка, Марина

Касика дочь, конквистадорова жена!


Глава шестая


Фортуна Сугоной играет, как буря — кораблём

Вчера он нищ, богат сегодня, завтра — снова гол


Москва-Москва... - Знакомство с правой рукой президента — Учерьъёсы постигает тайны московской политологии — Преступления Режима — Тиран и цареубийцы — Нелегкая судьба украинского политолога — Учерьъёсы открывает для себя московское телевидение - «Бывшая» нудит — Проклятая изменница разбивает сердце мужчины


Первым делом в кабинете руководителя Администрации Президента РФ новому сотруднику, Учеръёсы Мехроповичу Сугона, вручили папку с надписью «Папка с перечислением преступлений режима президента РФ против человечества.


− Ты только посмотри, Иван, на злодеяния Путiненкова!- нервно воскликнул человек, чью фотографию Иван не далее как вчера видел на обложке газеты, которую стелил, по его собственному выражению, «паджёппу» быковский карлик Гузеляхин (франт не желал испачкать в грязном подземном переходе свои единственные приличные штаны, выброшенные obosrav-шимся по пьяному делу чеченгвардейцем).


Что особенно удивляло, под фотографией большими буквами на государственном языке Московии, пиджн-рашн, которому Зильбертруд обучил Ивана, «чтоб лучше подавали», было написано, что мужчина - «ПРАВАЯ РУКА ПРЕЗИДЕНТА, ЕГО УСЫ И МОТНЯ». Причем, по утверждению бойкого журналиста Вротлесникова - который написал статью под фотографией - усы и мотня президента спутались так крепко, что представляют собой уже единое целое.


В целом Иван, несмотря на то, что пару раз таки пришлось лезть в словарь, текст Вротлесникова понял.


Как понял и то, что в целом статья носила комплиментарный характер. И что помощник президента Путиненко считался одним из самых верных и преданных людей Путиненко. Впрочем, догадливый Иван - которого Москва, бьющая с носка, уже достаточное число раз обучила не задавать лишних вопросов - никак своего недоумения выражать не стал. А просто кивнул, и, взяв раскрытую папочку, продолжил смотреть на усы и мотню президента Путиненко. И правильно сделал. Помощник, тонко улыбнувшись, наклонился к поставленному на рабочий стол блюду, на котором белела горка чего-то, похожего на сухой снег, и с наслаждением погрузил нос между, примерно, Эльбрусом и Монбланом.


− Хххх, хороша, mandятина, - сказал помощник, мечтательно улыбнувшись.


Крысина-Алевтина бросилась из угла с полотенцем, расшитым петухами, утереть лицо начальнику. Мужчина, Владислав Црхаевич, не глядя, дал себя отбереть, машинально похлопав Алевтину по сочной — ишь, наела! - srakе. Иван с грустью почувствовал укол ревности, прямо в то место, где должно, согласно учебникам анатомии Карельской НР, находится сердце. Машинально приложил к пояснице руку. Да, Крысина-Алевтина честно рассказала ему о работе и о своих служебных обязанностях, не скрывая ни малейшей детали, и Учерьъёсы уже был готов увидеть нечто подобное. Но одно дело слушать, другое — видеть...


Иван вдруг неожиданно понял, что прошлое Крысины будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, потому что оно никогда не станет прошлым и всегда будет для него — как бы парадоксально это не звучало — настоящим.


Мысль думалась драматически.


С другой стороны, попробовал Иван взглянуть на происходящее с другой стороны, философически, никто не знает, сколько будет еще длиться она, его жизнь. Не исключен вариант, что осталось Ивану недолго. Зильбертруд не прощал, как он их называл «дезертиров с творческого фронта», и, когда находил сбежавших из его коллектива попрошаек фальшивых калек — а находил он их всегда — то беглецы становились калеками настоящими. Но об этом лучше не думать, подумал Иван.


Владислав Црхаевич помолчал, потом присел, не глядя. Из угла бросился другой сотрудник, с которым Ивана только познакомили, Митяй Орехански, и успел подставить стул под начальственную sraку. Владислав Црхаевич посидел, подумав, потом, очнувшись, сказал.


− Путиненко... о чем я то бишь? - сказал он

− Преступления, - пискнул Иван

− Точно, - сказал Владислав Црхаевич.

− А ты кто, - сказал он, уставившись на Ивана.


Иван вновь под одобрительным взглядом женщины подробно рассказал свою легенду, которую составил вместе с Крысиной, назубок. Там было и рождение на давно уже независимом Кавказе в семье вымершего древнего народа Дагестана, и соседи из старообрядцев-переселенцев - секта кефирян, в которой мужчины поклонялись Кефиру, женщины — Ряженке, и рожали в позе скарабея, - которые, с крахом тюрьмы народов, РФ, вновь переселились в Московию на государственные должности. И долгий трудный путь домой, в многонациональную Москву...


В целом Иван ничего не изменил, просто сгладил кое какие детали, что-то подправил...


В общем, наpissдел, как точно выразилась Алевтина-Крысина (Иван еще подумал, что менталитет русского хама не меняется, даже если его обладательница наклеивает на нос нашлепочку-горбиночку).


Иван был готов к тому, что Владислав Усы Президента все время забывает о чем и с кем говорит. Как объяснила Крысина, «эта khuiня из-за айфона и кокса». Насчет кокса Иван уже все понял, а вот айф...


− Да ты листай blea айфон, - сказал Владислав Црхаевич.

− И вслух читай, скотина, - сказал он.

− Грамотностью твою проверим, а то Крысинка вечно ebarей безграмотных приводит, - сказал он, предостерегающе отмахнувшись против возражений Крысины.

− Заодно хочу напомнить и себе, значит, на кого работаю, - сказал он.

− На какую, значит, тварь, - сказал он.


Иван, выпрямив спину, начал — прилежно артикулируя — читать, листая с айфона страницы «Черной книги преступлений путиненского режима собранной корреспондентами издания «Сопля» из Рижского королевства»


… В связи с тем, что и дома, и в чужих краях Навальняк днем и ночью находился под охраной множества воинов и борцов, Путиненко уговорил мать Анхелу Маркель пригласить их одних в ее покои, будто бы для примирения. Поверив в это, Навальняк пошел вместе с братом,(3) но, когда они оказались внутри, несколько центурионов-чеченцев, получивших предварительные указания от Путиненко, ворвались все вместе внутрь и закололи Навальняка, который, увидев их, бросился к матери, обхватил руками ее шею и прижался к ее груди, плача и восклицая: «Мамочка родимая, фройлян, мамочка родимая, спаси, убивают!». Вот так, став жертвой обмана, Меркель увидела, как ее собственного сына Алекса предательски убивают у нее на руках, и приняла его гибель, можно сказать, у того же самого чрева, из которого он появился на свет.


… Анатолий Медведев, человек блестящего образования и ума, вместе со своими сыновьями был возвеличен Путиненкой, так что шествовал по Городу в окружении великого множества ликторов с мигающими огнями на шлемах, но тут же попал в опалу, а затем, униженный и охваченный великим страхом, был отправлен в родной город.


Еще одного человека, Кириенку, Путиненко также подверг бы бесчестию или казнил, если бы тот не был серьезно болен. Путиненкоперед солдатами назвал его хворь нечестивой, потому что она не позволила ему нечестиво с ним поступить (5) Он также лишил жизни Борюсика Немцануса, который никому не уступал ни родовитостью, ни умом.


Он и многих других своих прежних друзей казнил.

Он казнил Джохараца Дудаеца, управлявшего Чечетикой, за то, что этот человек обращался к оракулу.


19(3) Прежде чем покинуть Краснодар, уступая своим партнерам из Турецкой Народной Республики, Путиненко провел там гладиаторские бои в честь своего дня рождения. Но и в этот день он не удержался от кровопролития. Говорят, что во время боев один из проигравших армян стал умолять императора сохранить ему жизнь и Путиненко ответил: (4) «Иди и обратись с мольбами к своему противнику, ибо пощадить тебя не в моей власти». Так и погиб этот несчастный, которого, вероятно, пощадил бы его соперник, если бы не прозвучали эти слова президента РФ. Победитель не осмелился отпустить поверженного, дабы не показалось, что он более милосерден, чем президент.

20(1) Занимаясь такими делами, Путиненко и в Москве вел роскошную жизнь, так что даже гладко брил подбородок, но при этом горько сетовал на какие-то величайшие тяготы и опасности, которые его преследуют, и упрекал сенаторов в том, что он, де, вкалывает, как раб на галерах, а они, сенаторы,предаются беспечности, на заседания собираются неохотно и не высказывают свое мнение по одному. (2) Наконец, он написал следующее: «Знаю, что я вам не по душе, и поэтому у меня есть оружие и войска, дабы не обращать внимание на то, что обо мне говорят».


Путиненко, хотя и заявлял о своей безмерной любви к колыбели Революции и её лидеру Собчакусу, истребил почти все население Санкт-Ленинграда. Услышав, что жители этого города злословили о нем и высмеивали его по разным причинам, но более всего из-за его братоубийства, он прибыл туда, затаив злобу и притворяясь, что рад видеть этих людей.(2) Когда он появился в предместье, пришли именитые граждане со священными и тайными реликвиями. Он их сначала радушно принял и даже пригласил на совместную трапезу, на крейсере «Аврора»но позднее убил. Затем Путиненко привел всё войско в боевую готовность и повел солдат на город, предварительно предупредив всех жителей, чтобы они оставались дома, и захватив заблаговременно все улицы и все крыши.



Дабы не описывать те бедствия, которые обрушились тогда на несчастный город, скажу лишь, что он уничтожил стольких его жителей, что даже не осмеливался говорить о количестве убитых, а Думе написал, что не важно, какие люди и в каком количестве погибли, ибо все они заслуживали такой участи. Имущество горожан было либо разграблено, либо уничтожено. 23(1) Наряду с местными жителями было убито большое число приезжих, и многие из тех, кто прибыл вместе с Путиненко, тоже погибли из-за того, что их не узнали (так погиб любимый министр Путиненко, маршал Картавый). Дело в том, что этот город велик, и одновременно во всех его концах людей убивали и днем, и ночью, поэтому даже при желании было невозможно кого-либо распознать, но люди умирали, где придется, и их тела тотчас сбрасывались в глубокие рвы, дабы размеры этого бедствия остались скрытыми для остальных.



Путиненко принадлежал к трем народам, и в нем не было решительно ни одной их доблести, но присутствовали все их пороки, собранные воедино: легкомыслие, трусость и наглость хохла, чеченская свирепость и дикость, а также еврейское коварство, ибо он был евреем по матери.

(2) Перейдя от убийств к состязаниям, он и на этом поприще проявил не меньшую кровожадность. Дело даже не в том, что он в театре МХАТ он убил на потеху москвабадской публике слона, носорога, тигра и зебру, а в том, что он радовался кровопролитию как можно большего числа гладиаторов и одного из них, Батона, заставил сражаться в один и тот же день с тремя противниками подряд, а после того, как гладиатор этот был убит в последнем поединке, Путиненко устроил ему пышные похороны.

7(1) Он был столь горячим поклонником Дзержинского, что даже обзавелся оружием и чашами, которые ранее будто бы принадлежали главе ВЧК. Кроме того, он устанавливал его изваяния как в военных лагерях, так и в самой Москве и набрал фалангу, состоявшую из одних лишь поляков, евреев и чеченцев,и насчитывавшую шестнадцать тысяч воинов, назвав ее «фалангой Феликса Железного» и вооружив солдат по образцу того времени.(2) Их снаряжение включало в себя шлем, изготовленный из невыделанной бычьей шкуры, панцирь, сотканный из тройных льняных нитей, бронзовый щит, длинное копье, короткий дротик, сапоги и меч. Тем не менее и этого ему было недостаточно, но самого Феликса он стал называть «восточным президентом РФ» и однажды даже написал Думе, что этот человек вновь явился на свет в обличии Феликса, дабы прожить в новом теле долгую жизнь, ибо прежняя оказалась совсем короткой.(3) Он воспылал лютой ненавистью к русским писателям,так что даже пожелал сжечь все их книги, запретил их совместные трапезы, которые они проводил, и лишил их остальных благ, которыми они пользовались, попрекая их тем, что русская литература будто бы была причастна к смерти Феликса.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги