Учитель и ученик

После

Королева Амидала вошла в святилище, опустив голову, чтобы ее изысканная прическа не царапала потолок. Когда Оби-Ван поднял глаза, она осторожно опустилась на колени рядом с ним. “Уже стемнело.- Ее голос был мягким и терпеливым, как у женщины намного старше своих лет. “Ну что, ты готов?”

Готов ли я увидеть своего Учителя, поглощенного пламенем? Знать, что я никогда больше его не увижу? - Дай мне еще одну минуту.”

Амидала прижала ладонь к его предплечью и снова вышла на улицу.

Через несколько минут тело Куай-Гона вынесут наружу и сожгут. Это был достойный конец для джедая, и он должен был сопровождаться величайшими почестями. Смерть Куай-Гона была волей Силы. Но Оби-Ван не мог примириться ни с чем из этого.

Куай-Гон лежал на белой ткани, его лицо было таким же безмятежным, как когда-то в глубокой медитации. Оби-Ван решил не одевать его в новую тунику, а позволить присутствующим на похоронах увидеть выжженную отметину в том месте, где световой меч Повелителя Ситхов пронзил его насквозь. Это был единственный намек на жестокость смерти Куай-Гона.

"Первый джедай, убитый ситхом за тысячу лет", - тупо подумал он. Эта судьба никогда и никому не должна была выпасть. Но если это должно было случиться, то почему это случилось не со мной, а с тобой?

Оби-Ван помнил, что в первые несколько лет своего ученичества они с Куай-Гоном не ладили—но он помнил это так же, как помнил даты в истории джедаев: как плоские факты, с небольшим количеством жизни для них. Вместо этого, когда Оби-Ван думал о своем времени в качестве Падавана Куай-гона, он всегда думал о годах после той миссии в Пиджале—годах, когда они стали партнерами и друзьями. Он ожидал, что пройдет через все испытания, будет посвящен в рыцари на соответствующей церемонии вместе с Куай-Гоном, и они останутся друзьями на всю оставшуюся жизнь.

Вместо этого, Оби-Ван стал рыцарем-джедаем в то утро благодаря поспешному продвижению по службе. Он никогда больше не получит от Куай-Гона совета, поддержки или дружеского общения. На самом деле, его единственное наследство от Куай-Гона было гораздо сложнее.

Он бросил взгляд на дверь святилища. Хотя уже наступила ночь, Оби-Ван мог различить силуэт маленького Энакина Скайуокера.

После Пиджала преданность Куай-Гона пророчествам никогда не ослабевала. Тем не менее, Оби-Ван никогда бы не подумал, что Куай-Гон с уверенностью определит избранного как маленького раба-мальчика. Меньше всего он ожидал, что его внезапно бросят в пользу того же самого мальчика—рана в его отношениях с Куай-Гоном, которая только начала заживать, прежде чем его учитель умер. Оби-Ван понимал причины Куай-Гона, но он не разделял убеждения своего Учителя в том, что Энакин был избранным.

И все же, подумал Оби-Ван, может быть, такова воля Силы. Куай-Гон снова поверил в пророчества в Пиджале, где он впервые начал доказывать, что джедаи должны сильнее давить на Республику в борьбе с рабством. Куай-Гон никогда не переставал спорить об этом с теми, кто готов был слушать—но он никогда не предавал свой мандат, даже на Татуине. Если Энакин-избранный, и он сдержит свое обещание освободить рабов, это исполнит все надежды Куай-Гона.

С последним вздохом Куай-Гон попросил Оби-Вана обучить Энакина как джедая. Большинство рыцарей-джедаев становились Учителями только спустя годы после того, как они проходили свои собственные испытания, годы, в течение которых они должны были выковать свой собственный путь. Для Оби-Вана взять Падавана после того, как он был рыцарем джедаем в течение нескольких часов было—беспрецедентно, конечно. Возможно, это тоже неразумно.

Но Оби-Ван обещал. Это было последнее, что он сказал Куай-Гону. Так что это должно было быть правдой.

“Я буду тренировать его, Учитель” - сказал он, низко склонив голову, пока она почти не коснулась неподвижной руки Куай-Гона. “Я сделаю для него все, что бы ты ни сделал.”

Куай-Гон верил, что Энакин Скайуокер был избранным. Оби-Ван тоже должен был поверить в это.

Посмотрев на лицо Куай-Гона в последний раз, Оби-Ван прошептал: «Я выбираю веру».