Удивительные сказки Единорога и шести бродяг
Предисловие переводчиков
Castle:
In Extremo для меня - не просто группа. Это часть души, часть чего-то внутри меня, чего-то большего, нежели просто музыкальный исполнитель. Я познакомился с их творчеством сравнительно поздно - осенью 2009 года. Я тогда сильно болел Rammstein, и эти средневековые ребята, которых я внезапно открыл для себя, были чем-то близким, родственным, немецким. Годы шли. Удалось побывать на концерте в Петербурге, познакомиться с творчеством группы поближе. Когда в 2012 году я увидел новость о том, что In Extremo написали книгу, решил - ха, интересно! Жаль, вряд ли найдутся переводчики. А ведь там наверняка столько полезной информации, которой в интернетах просто так не найдешь...
Впрочем, книгу мне удалось раздобыть через подругу - ее знакомый привез из Германии два экземпляра, один из которых я с радостью купил. Что же мне с ней делать? Немецкого я тогда практически не знал (существительное от глагола вряд ли отличил бы), и это была лишь святыня, тайны которой были для меня практически недосягаемы. Но с этим надо было бороться. Любопытство взяло верх уже на следующий день после приобретения, и я уселся за перевод. Шло очень тяжело, уже на третьем предложении я понял, что занятие крайне сложное, требующее усидчивости и внимания, а также знания языка. Но я ни в коем случае не хотел бросать, тем более, когда первые адские потуги давали медленную выжимку сочного нектара в виде фактов о Кае Люттере. Так я и переводил - забивая в переводчик, рывшись в словарях и на различных языковых сайтах, используя сокровищницу под названием "Мультитран" и всеми силами повышая знания языка. Было очень тяжело, особенно перепечатывать каждую букву, каждый умляут, чтобы не менять смысл. Но вскоре я понял, что начал не только узнавать интересности из жизни музыкантов, но и понимать немецкий текст. Я был сам себе учитель и репетитор. Фактически, основной мой запас немецкого пришел не столько из частных уроков, которые я давал себе сам, сколько из перевода этой книги. Но через год с лишним длительных мучений появилась неунывающая коллега Treffa, которая предоставила мне то, о чем я даже мечтать не мог - электронную версию. Так дело пошло быстрее, и мы вместе всего в несколько месяцев смогли закончить перевод сего шедевра, который вы, не сомневаюсь, уже прочитали (если же нет - то оставьте эти скучные и никому не нужные строки и листайте скорее наверх, к тем главам, которые еще не видели!). Мне не нужны деньги, я не ищу славы, я лишь хочу, чтобы группа In Extremo была более уважаема и почитаема в нашей стране, а ее преданные фанаты смогли насладиться этой поистине шедевральной книгой. Я слишком люблю этот прекрасный фолк-метал коллектив из Германии. А к книге у меня особое отношение не только как к источнику информации о группе, но и к моему личному учебнику немецкого языка. Я очень надеюсь, что хоть кому-то наш труд пришелся по вкусу. Ведь то, что сделано фанатами для фанатов - всегда верно и справедливо. Особенно, если фанаты настоящие.
Treffa:
Я от души благодарю Castle за беспримерный трудовой энтузиазм (куда там мне до него) и истинную увлечённость делом. Без него эта работа никогда не началась бы и уж точно никогда не была бы сделана.
Работа над этой книгой принесла мне потрясающее удовольствие, книга действительно стоила того, чтобы её прочесть. Мы все и без того подозревали, что наши любимцы, неукротимая семёрка менестрелей – отличные парни. Но только читая эту книгу, можно увидеть и понять, насколько они на самом деле замечательные.
Мы надеемся, что более близкое знакомство благодаря этой "истории ненормальной группы" сделает их ещё немножечко ближе к вам, читателям, которые любят этих изумительных ребят – группу In Extremo.
Приятного вам чтения!
Итак, мы начинаем…
Это история самой сумасшедшей рок-группы в Германии
Кай Люттер, Михаэль Райн, Райнер Моргенрот и Томас Мунд в ГДР были арестованы прямо на сцене. Их группы считались антигосударственными, а музыка - субверсивной. Далее последовали запреты на игру и притеснения со стороны правительства. После переворота они повстречали средневековых бродяг Марко Жоржицки, Андре Штругала и Бориса Пфайффера. Вместе они основали IN EXTREMO, написали песни с визгом волынок и грохотом гитар и ночью отпраздновали колоссальный успех.
Мексика, Аргентина, Чили, США, даже Китай - IN EXTREMO объездили весь мир и гремели со своими творениями Sängerkrieg и Sterneneisen в первых строках немецких чартов. На данный момент они продали более одного миллиона пластинок, и их полное приключений путешествие продолжается даже спустя почти 20 лет.
ГЛАВА 1. «ОДНОЙ НОГОЙ В МОГИЛЕ, ДРУГОЙ НОГОЙ В ТЮРЬМЕ».
(Как дикий рок-музыкант тягался с ГДР)
Он хотел стать эстрадным певцом. И ещё играть на гитаре. И, конечно, прославиться. А как же иначе?
Ещё будучи в детском саду пятилетний бранденбуржец Кай Люттер был уверен, что шоу-бизнес и большие сцены обязательно станут его рабочим поприщем. Обычная, гражданская профессия не представляла интереса для рождённого в 1965 в Хеннигсдорфе мальчика, и мысль о том, что с профессией музыканта, пожалуй, ничего не получится, ни единой секунды его не занимала. Мать Кая, Ютта, была заядлой собирательницей грампластинок, правда, исключительно эстрадной музыки. Так мало-помалу большая часть коллекции, как и патефон, перекочевала в детскую комнату. К определению в школу Кай получил от своих родителей в подарок гитару, и уже вскоре занялся мыслью: я буду гитаристом! Логично, ведь на обложках эстрадных пластинок они выглядели даже круче, чем одетые с иголочки певцы.
В том же городе всего через несколько домов жил профессиональный музыкант, с детьми которого дружил Кай. Мужчина играл на рояле в Big Band. Когда музыкант и его коллеги по группе однажды появились на теннисном корте Вильгельмшорстера, Кай был шокирован, потому что эти ребята выглядели так, словно пришли из другого мира. У них были длинные волосы, опасные окладистые бороды, и они курили одну сигарету за другой. Просто психи!
Через несколько недель, когда Кай и его брат Аксель находились в аптечной лавке маленького городка, принадлежавшей их родителям, дверь магазина распахнулась, и вошли два мрачных типа в залатанных джинсах. На них были надеты самодельные амулеты и браслеты, а их волосы были длиннее, чем Кай когда-либо видел у кого-нибудь. Сильно впечатлённые, сорванцы побежали домой и торжественно сообщили маме, что они теперь будут отращивать волосы. Спустя восемь лет оба брата носили такие длинные патлы, что те мрачные типы, вероятно, позеленели бы от зависти.
Однажды Ютта подкинула своему сыну табулатуры для гитары, которые получила от «одного знакомого», а точнее от будущего отчима Кая, Питера. У него было две профессии по жизни, но мальчика интересовала именно вторая: Питер был гитаристом и вокалистом в группе! То, что это не рок-группа, а лишь коллектив танцевальной музыки, не имело для Кая никакого значения, ведь мог ли какой-нибудь подросток из круга его друзей похвастаться тем, что в гостиной его родителей можно было найти ярко-красную электрогитару с усилителем? Нет, конечно.
Чуть позже Кай был допущен на репетицию группы и отметил, что его отчим носил прикольную кличку Zonen-Elvis. В реальной жизни Zonen-Elvis был директором компании садово-парковой архитектуры. Он проектировал спортивные площадки, сады и многое другое, что Кая ни капли не интересовало, но он также был тем, кто записал парнишку на отборочный тест в музыкальную школу. Восьмилетним мальчишкой Кай отправился туда, чтобы начать осваивать профессию гитариста, но на отборочном тесте ему объяснили, что, к сожалению, свободных мест на гитарные курсы больше не осталось. Ладно, решил Кай, остановимся на барабанах. К несчастью, минимальный возраст для обучения юных ударников составлял десять лет. Что же теперь? Два года ждать у моря погоды? «А что насчёт бас-гитары?» - спросил потом директора Zonen-Elvis. Отличная штука! Кай взял тест, выдержал его с честью, и на пути домой решил выяснить у отчима одну интересующую его вещь: «Какая она, собственно, - бас-гитара?» Питер отвечал: «Она электрическая». Так проблема была решена, и восьмилетний Кай Люттер нашёл своё место в жизни. На девятый день рождения он получил свою первую бас-гитару! Своей увлечённостью инструментом и амбициозностью парень был обязан своей абсолютной свободе. Родители Кая были очень терпимы и с явным интересом относились ко всем идеям и планам мальчика. Уже в 7 классе в возрасте 13 лет Каю было позволено проводить вечером репетиции со своей первой группой, носящей потрясное название Krдuterbutter[1]. Со своей второй группой он даже играл в столовой фирмы отчима. И если в соседнем Потсдаме проходило летнее шоу под открытым небом, то вся семья отправлялась туда. Ютта, работая в оптовой торговле, регулярно обеспечивала сына редкими пластинками и пустыми кассетами, которые по цене от 13 до 25 остмарок поштучно были почти не доступны школьнику. В 15 лет Кай смог побывать в Бабельсберге в клубе Lindenpark, а чуть позже - в Тельтове в Sacken и печально известном Bluesschuppen на окраине Берлина. В 16 лет он путешествовал автостопом со своим братом, который был на два года младше, на Балтийское море, а оттуда в чешскую столицу Прагу. Он был одет в джинсы Levi's, имевшие 34 заплатки, которые были искусно наложены его матерью. Родители принимали всё: длинные волосы, пёстрые брюки, лобные ленты. Они также терпели взгляды соседей и коллег, пока успеваемость соответствовала. Под успеваемостью подразумевалось в данном случае то, что оба брата должны были посещать школу и ни в коем случае ничего там не натворить. В детстве и юношестве Кая не было бунта, так как в домашней гостиной не сидел никто, против кого можно было бы бунтовать. Вдохновляясь своим отчимом, мальчик рос фанатичным любителем музыки и атеистическим пацифистом с ярко выраженным чувством справедливости.
В 1982 году, будучи 17 лет отроду, он поехал в Берлин и поступил в музыкальный институт Ганса Эйслера на специальность басиста, профиль танцевальной и лёгкой музыки. Параллельно он играл в потсдамской группе под названием Bab и впервые зарабатывал немного денег в качестве музыканта. С гитаристами коллектива Кай делил маленькую квартиру, так что наш герой подрабатывал в течение одного года со своей группой в бранденбургских сельских залах, пока не присоединился в 1984 к проекту Keefa - группе, которая решила поставить рок-оперу под названием «So long Chello» в потсдамском театре имени Ганса Отто. То, что было задумано как грандиозный долгосрочный проект на ближайшие годы, после 21-го малоуспешного представления довольно быстро нашло свой конец.
Сразу же после этого, зимой 1984 года, басист попал в группу Freygang - и этот пользующийся дурной славой в ГДР институт блюз-рока действовал на него в течение долгих лет, причём в любом отношении: из всех известных групп ГДР у Freygang была, наверное, самая дурная репутация у баранов из правительства, партии, юстиции и полиции. В то же время, музыканты коллектива были предметом поклонения всех восточногерманских хиппи. И Кай, в значительной степени подвергшись влиянию таких знаменитостей, как Led Zeppelin, Black Sabbath, Neil Young & The Crazy Horse, Jimi Hendrix а также Ton Steine Scherben, тем временем стал настоящим хиппи. Он случайно узнал, что ребята из Freygang ищут бас-гитариста, так как фактический басист подделал заявление о выезде в Западную Германию и, соответственно, переселился в Западный Берлин, а его сметный наследник на данный момент сидит в тюрьме. Короче говоря, Freygang была группой на перекрестии систем, хаос и анархия царили в её жизни. Естественно, что это была самая подходящая музыкальная семья для Кая. После небольшой репетиции он был выбран басистом коллектива, который официально не существовал из-за того, что правительство выписало запрет на игру! Или, как сейчас говорит Кай: «Я в 19 лет был членом самой невероятной группы в ГДР!»
В апреле 1985 - никто этого совсем не ожидал - Freygang получили так называемую классификацию. Проще говоря, они должны были играть перед комитетом, состоящим из партийных и культурных работников и отвечать на критические вопросы. На основании этого уполномоченные лица решили, что музыканты должны выступать в очень жёстких условиях. Одно из таких требований гласило, что группа могла давать концерты только внутри так называемой спутниковой области - кольцевой дороги Берлина. 9 апреля Кай принял боевое крещение в лейпцигском Конгресс-холле перед тремя тысячами неистовых фанатов. Кое-что по теме спутниковой области...
«Если тебя хладнокровно заключили,
Если страну ты более не видишь, Если всюду одни лишь границы, Куда же тебе податься? Если ты видишь переполненную пивнушку, И пьяницу, что веселится, как сумасшедший, Если твой приятель совсем опустился И если ты перестал понимать этот мир... Держись, держись, грядёт зима! Держись! Держись!
Если у тебя больше нет бабок, И ты потратил последнюю монету, Если надзиратель пред тобой стоит И хочет, чтобы всё шло по его плану... Держись, держись, грядёт зима! Держись! Держись!» (Freygang: Halte durch) (c) BuschFunk Musikverlag GmbH, Berlin
Когда музыканты Freygang 6 сентября 1986 на своей старой легковушке Волге прибыли в Линденау, захолустье под Дрезденом, всё было несколько иначе, чем обычно. Чаще всего группа во время прибытия встречалась с ордами фанатов, которые стекались к месту проведения концерта. На этот раз там лишь слонялась кучка хиппи, когда музыканты выгружали свою аудиосистему на территории открытой сцены. Вместо этого приближался большой наряд полиции вместе с оглушительно лающей кинологической службой[2]. Всем участникам стало ясно, что сегодня их ждут большие проблемы. После того, как две первые группы не особо удачно выступили среди тучно настроенных шестисот фанатов, Freygang всё же начали концерт, пока полиция непрерывно конфликтовала с публикой. После высказывания рассвирепевшего певца Андре люди в военной форме внезапно ворвались на сцену, насильно положили конец выступлению, оттеснили музыкантов обратно в гримёрку и приковали солиста наручниками к раме кровати.
Несмотря на притеснения и попытки запугивания, коллективу как-то удалось дать ещё три дополнительных концерта на следующей неделе - после этого музыканты получили удручающую повестку от Берлинского магистрата из отдела культуры вместе с просьбой предоставить документы. В день назначенного государством публичного покаяния первоначально был запланирован концерт на берлинской Лангсханштрассе. Он, конечно же, был отменён «по техническим причинам».
Д-р Кристиан Хартенхауер, городской советник по вопросам культуры, сообщил группе, что ей официально запрещено выступать - причём на всю жизнь! К слову сказать, партийный палач вскоре после переворота в течение нескольких месяцев играл роль обер-бургомистра Восточного Берлина. Чего только не бывает в этом мире...
Несмотря на запрет, данный музыкантам, в декабре 1986 они отправились в тур, сменив название группы, через русские Уральские горы. Это произошло так: у дружественного вокалиста из Берлина из-за постоянных мелочных ссор распалась вся группа, а точнее новый метал-коллектив. Этой группе была дана возможность выступить в России, но господа музыканты уже просто не желают. Так ребята из Freygang переименовали себя в группу Egon-Kenner, сыграли красотке из рабочей и крестьянской партий свою программу - классику типа Sweet Home Alabama и Jumping Jack Flash - затем гитарист сходил с девушкой «на чашечку горячего кофе», а вскоре после этого пришло разрешение от правительственных органов. Freygang под именем Egon-Kenner-Band отправились на гастроли в Россию!
Хотя бешеные псы уже на первом концерте к большой радости находившихся там восточногерманских работников газопровода выступали как запрещённая группа Freygang, правительство поделать с этим ничего не могло. Официально не существующая рок-группа гастролировала по России и получала гонорары от центрального совета Союза Свободной Немецкой Молодёжи (ССНМ): это было чертовски неприятно для партийного руководства, так что государственные защитники договорились варить эту оплошность на очень медленном огне. К слову, с Freygang тогда гастролировал Андреас «Vadda» Фатер, будущий звукоинженер IN EXTREMO.
«В отношении Вашей деятельности в качестве танцевальных музыкантов-любителей я сообщаю, что Вы немедленно лишаетесь действительной Государственной лицензии на игру, так как вы не выполнили требования «Распоряжения №2 об исполнении танцевальной и лёгкой музыки» от 01.11.1965... и нарушили условия допуска к игре. Ваша Государственная лицензия на игру должна быть немедленно отослана в Берлинский дом культурно-просветительной работы.
С социалистическим поклоном,
Др. Кристиан Хартенхауер.»
С 1987 до самого переворота в 1989 Кай поигрывал в различных группах и проектах, в том числе в кантри-группе, в коллективе танцевальной музыки, вплоть до дворовой блюз-группы, а также весьма популярными на востоке Kerschowski, которых даже можно было встретить в октябре 1988 на разогреве у Рио Райзера[3] в берлинском Werner-Seelenbinder-Halle[4]. Непосредственно перед переворотом коллектив Freygang попробовал «перезапустить» группу, но через год Кай осознал, что она сдулась и нуждается как в музыкальных, так и в содержательных переменах. После падения Берлинской стены и окончания диктатуры Хонеккера[5] у Freygang исчезли враги, а со временем пропадало всё больше и больше поклонников. Даже некоторые изменения в составе - Райнер Моргенрот из групп Tausend Tonnen Obst и Magdalene-Keibel теперь сидел за ударной установкой - не освежили группу и уже не могли остановить падение Freygang. И хотя певец Андре и дальше считал группу живой, но всё же лишь с умеренным успехом.
Но сосредоточимся же на этом Райнере Моргенроте: урождённый берлинец, он работал с самого детства на то, чтобы стать уважаемым барабанщиком. С раннего возраста он раздражал своих соседей в жилом квартале Плэнтервальд берлинского района Трептов непрекращающимся грохотом в детской, затем он два года обучался в музыкальной школе в центре Берлина так называемым урокам классического малого барабана - у ГДР всегда было под рукой дурацкое название для чего-либо простенького. Уже в десятом классе Райнер состоял в группе Asinus в качестве ударника вплоть до её распада и одновременного призыва в армию в 1983.
После службы в армии он состоял в берлинской группе Cold Steel, в 1988 присоединился к Tausend Tonnen Obst, а в 1989 во время переворота занял почётное место барабанщика Freygang.
После Берлина мы сосредоточим своё внимание на Тюрингии: Михаэль Райн, родившийся в 1964, всегда считал детские песни довольно глупыми. Только хард-рок и блюз, ведь его старшие братья были заядлыми коллекционерами грампластинок, кроме того, записывали песни своих любимых групп на магнитофон, когда те передавались по радио, и вбивали в голову младшему в семье те же порядки. Когда ему было десять лет, однажды в 11:45 в воскресенье по телевизору шёл концерт Rolling Stones. Михаэль мог посмотреть лишь 15 минут, поскольку семья по воскресеньям садилась обедать ровно в 12 часов. Исключений не допускалось, родители были непреклонны. Телевизор был безжалостно выключен, но эти 15 минут в корне изменили малыша. Отныне рок-музыка стала целью жизни. В одиннадцать лет Михаэль побывал на своём первом концерте в зале родного города Лайнефельде, там играла популярная в ГДР лейпцигская блюз-рок-группа Klaus-Renft. Брат Михаэля, Фрэнк Вольфганг, легко взял мелкого с собой без ведома родителей. В возрасте двенадцати лет родители впервые отпустили Михаэля одного в лагерь близ города Гросбартлофф Тюрингской области. Вечерами у костра один тип играл на гитаре, а кроме того вокруг него собирались самые красивые девчонки. Неделю спустя Михаэль приобрёл собственную походную гитару, упражнялся каждую свободную минуту и через три недели сыграл у костра онемеченную группой Staatsfeind версию мирового хита Lady in Black от Uriah Heep. Текст был таков: «30 квадратных метров, минное поле и колючая проволока, теперь ты знаешь, где я живу. Я живу на зоне». Первый поцелуй от некой Петры стал наградой за нелёгкое испытание, и Михаэль понял: песен распевание привлекает женское внимание. Так он нашёл свою цель в жизни. Он решил каким-либо способом связать её с музыкой.
В десятом классе Михаэль выступал в качестве вокалиста школьной группы, а в 14 лет уже стоял на настоящей сцене, будучи членом Liederjan, проекта из Айзенаха. Позже он присоединился к группе Frachthof и творил музыку в возрасте 16 лет вместе с эрфуртским блюз-гитаристом Юргеном Кертом. Вскоре после этого он основал свою первую группу: Nr. 13. В значительной степени этому посодействовал Андре Грайнер-Пол из Freygang, который призывал Михаэля снова и снова браться за дело. Из Nr. 13 в 1985 году сформировалась группа Einschlag. Не считая басиста, группа была идентична Nr. 13 - но под этим названием Михаэль получил запрет на игру от немецко-демократического цензурного ведомства.
В 1984 Национальная народная Армия ГДР протянула свои когти к жителю Тюрингии. Во время медицинского освидетельствования музыкант сообщил представителю из командования военного округа, что хочет отказаться служить с оружием. «Очень хорошо, господин Райн! Тогда мы встретимся снова, когда Вам будет 27 и Вы будете иметь жену и ребёнка. Как Вам это нравится?» В ГДР мужчины призывались два раза в год: в апреле и в ноябре. «Каждый год по два раза я опасался, что они придут за мной», - вспоминает Михаэль. Так, он регулярно переезжал каждую весну или просто менял адрес в столе прописки, чтобы создать путаницу. Он также много раз подумывал о том, чтобы просто убежать на Запад или подать заявление на выезд за границу. В апреле 1989, за семь месяцев до падения Берлинской стены, пришло потрясение в виде письменного призыва. Михаэль торопливо собрал свои вещи и залёг на дно. Он слонялся там и сям, затем отправился в Польшу, где добрался до украинской границы. Через несколько недель он вернулся назад, смирившись с тем, что его немедленно арестуют. Но первые демонстрации уже шли полным ходом, люди толпами бежали через Венгрию в Австрию, и сильно потрёпанный государственный аппарат ни капли не был заинтересован в блуждавшем Михаэле Райне. Таким образом, он оставил ННА с носом.
К слову сказать, в 1991 году длинноволосый снова получил письменную повестку, на этот раз, правда, от бундесвера[6]. Михаэль нанёс на письмо большими буквами «ХА! ХА! ХА!» и отправил его обратно...
В 1986 году коллектив занял один дом в тюрингском Лайнефельде и устроил там своё репетиционное помещение. Конечно, это не могло долго продолжаться, и через несколько недель у дома послышался визг шин грузовых автомобилей, отряд полицейских особого назначения спрыгнул с кузова-платформы и оцепил объект. На концерте в 1987 году в Нойкирхене близ Айзенаха полицейские с радиопатрульной машиной, выждав у чёрного входа на танцзал, арестовали Михаэля прямо после концерта и увели его в наручниках. Коллектив играл песню Единого Фронта, первоначально написанную драматургом Бертхольтом Брехтом и композитором Гансом Айслером, точнее, радикально изменённую её версию: вместо «Вступай в Единый Фронт рабочих, ибо ты и сам – рабочий» Михаэль пел «Вступай в Единый Фронт говнюков, ибо ты и сам – говнюк». Очевидно, среди публики нашёлся стукач, доложивший службе госбезопасности и полиции, что коллектив штампует песни, порочащие социализм. После двух дней содержания под стражей и различных допросов длинноволосому позволили покинуть свою камеру, но уже без официального разрешения на игру, которое в ГДР было необходимо для выступлений. Неделей позже непоколебимые рок-н-роллеры выступили под фальшивым именем в Кройцбурге, где публика громко скандировала «Свободу Михаэлю Райну!» и «Да здравствует Nr. 13!». После этого органы власти лишили лицензии на игру всех музыкантов. Nr. 13 снова и снова боролись за официальный допуск к игре. На классификационном концерте в сентябре 1987 на берлинской Лангхансштрассе певец появился не как Михаэль Райн, но как Роберт Райн[7]. Это имя даже почти не было ложным, поскольку он и так носил двойное - Михаэль Роберт. И это действительно сработало! По крайней мере, на какое-то время. За этим последовали новые допросы и привычные преследования со стороны полиции. Срочно была необходима новая группа, и тут оказалось, что рок-коллектив Noah как раз ищет вокалиста.
Первый концерт Михаэля на сцене с Noah прошёл в 1988 в Рёдерау, недалеко от Ризы. Тюрингец был ни жив ни мертв от волнения, потому вынужден был пропустить несколько бутылок пива, а затем пойти отлить во время выступления, так как его мочевой пузырь едва не лопнул. Михаэль вспоминает: «Я прошептал нашему гитаристу, что он должен сыграть соло, пока я сбегаю по делам, скрылся за кулисами, которые висели за ударной установкой, и быстро помочился прямо в углу. За занавесом не было подходящего помещения». К сожалению, сцена была неровная, она имела небольшой уклон от заднего края к переднему. Так что вся жижа потекла прямо под бас-бочку, а дальше – вперед, к колонкам. После концерта подошёл Йохим Грэфе, барабанщик и лидер коллектива, сердитый на Михаэля, схватил его за шиворот и закричал: «Ты свинья, ты старая скотина! Мы приняли тебя в группу, а ты обоссал наши инструменты!» Но певец довольно нагло солгал: «Я этого не делал», побежал за сцену и положил пустую бутылку из-под лимонада в начало мочевой лужи. Когда Йохим увидел пустую стеклянную бутылку, лежавшую там, он подумал немного и смущённо произнёс: «Миха, я должен перед тобой извиниться». Михаэль улыбнулся и ответил: «Думаешь, я и правда позволил бы себе такое свинство?»
Месяц за месяцем, шаг за шагом менялся баланс сил в Noah. Михаэль не только взял на себя обязанности составителя рекламных текстов, но и всё больше и больше определял музыкальное направление коллектива, а также был тем, кто занимается организацией и выступлениями. С этим смещением обязанностей всё больше проявлялся гнев государственного начальства. Вплоть до переворота осенью 1989 года концерты группы считались чем-то вроде игры ва-банк. Когда квартет выступал где-то, шпионы Штази[8] и обмундированные нарушители спокойствия были тут как тут. Когда бы Михаэль ни пропевал в микрофон критические тексты, он мог быть уверен в том, что минимум один среди публики тайком делает заметки, которые позже подшивались в различных документах. «Одной ногой в могиле, другой ногой в тюрьме», - говорит сегодня вокалист о поздних восьмидесятых.
«Видишь ли ты,
Как наступает конец и нам, и культуре?
Видишь ли ты,
Как отжившие, наголо остриженные, мы пропадаем? Внутри нас - зима,
Вокруг нас - зима, и сердца заморожены.
Внутри нас - зима,
Вокруг нас - зима, и сердца заморожены.
Помоги полицейскому - Ударь себя сам. Помоги полицейскому - Ударь себя сам. Помоги полицейскому»
(Noah: Hilf deiner Polizei)
(c) Ed. Tough Enough/Arabella Musikverlag GmbH (Universal Music Publishing Group)
Апогеем полного взятия Noah под контроль вокалистом стал уход ударника Грэфе, бывшего основателем коллектива. В апреле 1991 состав Noah пополнился Райнером Моргенротом и Каем Люттером (он пришел на место Джо Штарке), вместе с Михаэлем Райном и Томасом Мундом они стали делать общее дело. Кай рассказывает: «Я встретил Миху на концерте в 1986 году, и с тех пор мы всегда как-нибудь да контактировали. Когда дело приняло серьёзный оборот, я перешёл в его старый коллектив под названием Einschlag. Логично предположить, что когда-нибудь мы бы точно вместе играли в одной группе».
Таким образом, труппа переехала на новое репетиционное место в Клуб 29 неподалёку от Берлинского Народного театра. Райнер работал там комендантом, что, конечно же, принесло Noah абсолютную свободу действий. Переход Кая и Райнера в Noah пробудило в руководителе Freygang Андре Грайнер-Поле сильную злость. Еще в ГДР он, как и Алёша Ромпе из Feeling B, считался королём берлинского района Прэнцлауэр-Берг. Но чего стоит монарх, если он потерял как скипетр, так и народ? Из прежней дружбы осталась отдалённая любовь, смешанная с ненавистью, от которой Грайнер-Пол не мог избавиться вплоть до своей смерти в 2009 году.
Прежде, чем присоединиться к Noah, Томас Мунд, рождённый в 1963 году, выступал с различными другими коллективами по всей стране. Гитарист и спортивный тренер тянул шесть струн сначала у Mephistopheles, затем у Skeff, позже в Die Bьrger. «Все группы до Noah были не очень успешными, а я был лишь второсортным музыкантом», - говорит Томас, вспоминая былое.
В отличие от своих коллег по группе, Томас в детстве и ранней юности вдохновлялся не столько музыкой, сколько спортивными соревнованиями. Почти каждый день он ходил в бассейн. После того, как его исключили из спортивной школы из-за недостаточного роста, он пробовал себя в волейболе в тренировочном центре для спортсменов высшего класса в берлинском районе Прэнцлауэр-Берг, затем боксировал в Blau-Gelb Berlin[9]. А потом в его жизнь вошёл Михаэль из Noah. «Этот парень очень много на меня взвалил», - говорит Томас. – «Несмотря на то, что он постоянно командовал, и мы часто ругались, мы были вместе чертовски долго. Фактически каждый день. Я каждую грёбаную машину, которую он непременно хотел получить, купил вместе с ним. А стоили они немало».
С течением времени влияние блюза полностью исчезло из звучания Noah. Рок стал девизом, и в начале девяностых можно было даже услышать дозу панка в общем звучании группы. Таким образом, труппа на своей колымаге, старом-престаром Фольксвагене LT 28, отправилась в провинцию и едва смогла дать гастрольный тур, который был бы прекращён без своевременной помощи ADAC[10]. Томас, Райнер и Кай были членами клуба автомобилистов, и каждые выходные одному из них троих приходилось звонить в центр экстренной помощи - до тех пор, пока ADAC не стал сыт по горло источником затрат и не написал Томасу письмо, в котором любезно предложил поразмышлять о покупке нового транспортного средства. Так что рыдван был пущен на слом, и за несколько сотен марок приобретён оранжевый Форд Транзит.
На выходных они отправились в Альтдёберн, что недалеко от Котбуса, где задерживался концерт Noah. Томас и техник ехали в Форде, тогда как Михаэль, Кай и Райнер тряслись в старом микроавтобусе Barkas со сценическим оборудованием и коробками позади. Как всегда, ржавая колымага была безнадёжно перегружена, да к тому же официально не зарегистрирована. Номерной знак с эрфуртским регистрационным номером Михаэль отвинтил у Вартбурга на тюрингской автостоянке много лет назад. Всё случилось так, как и должно было случиться: на шоссе генератор сдох, ржавое ведро стало работать с перебоями, свет погас, но, к счастью, троица довезла его до полосы аварийной остановки, припарковавшись в сотне метров от ближайшего въезда. А прямо за ним - похоже, бог рок-музыкантов смилостивился - был департамент дорожного обслуживания городка Фрейвальде. Михаэль лихорадочно пытался соединить вместе пару проводов под капотом двигателя и неуклюже постучал по генератору, что, конечно, было бессмысленной затеей. Без помощи было не обойтись, так что троица двинулась в департамент дорожного обслуживания. Для начала певец заметил закрытую автостоянку, на которой был припаркован старый грузовик типа W 50 времён ГДР. Такие грузовики использовались тогда как эвакуаторы, так и как средства для зимней технической службы. Музыканты вошли в контору дорожного обслуживания, находящиеся в ней слесарь и водитель грузовика прервали свою игру в скат и уставились на посетителей. «В чём дело? Что вам нужно, длинноволосые придурки?» - «У нас стряслась небольшая авария, и нам нужно несколько гаечных ключей, чтобы зафиксировать клиновой ремень». – «Да, какие ключи?» - «На десять, на четырнадцать и на тринадцать». – «Если мы дадим вам инструменты, вы же их никогда не вернёте обратно!» - «Но, но! Обещаем!» Один из картёжников встал, подошёл к шкафчику с инструментами, достал оттуда гаечные ключи и протянул их Михаэлю. «Верните их обратно, иначе я найду вас и пообрезаю вам ваши патлы!»
Тотчас певец в окружении Райнера и Кая отправился на автостоянку, где находился грузовик. «Миха, что ты делаешь?» - «У меня есть одна идея!» Пока Райнер и Кай стояли на стрёме, вокалист вытаскивал батарею из грузовика. Затем воры утащили пятидесятикилограммовую дуру под покровом темноты по картофельному полю, потея, перекинули батарею через забор и поместили в Баркас позади водительского сиденья. Драндулет сразу заработал, поездку можно было продолжать, и Михаэль вдавил педаль газа в пол. Батареи было достаточно, чтобы достигнуть Альтдёберна. «А как насчёт гаечных ключей?», - поинтересовался Райнер. «Оставим себе», - ответил Михаэль. – «Я никому не позволю называть меня длинноволосым придурком».
Когда Noah через несколько дней выступал в саксонском Люттевитце с молодой выдающейся группой Rammstein на разогреве[11], на Томаса снизошло озарение. Отныне он тоже хотел играть тяжёлые гитарные партии. Относительно музыки Томас с Михаэлем и без того уже были на одной волне. Но их взгляды на будущее и связанный с ними образ жизни различались сильнее некуда. В то время как Михаэль был рок-н-роллером, который живёт сегодняшним днём и не имеет никаких проблем с тем, чтобы с завидной регулярностью ставить на карту всё, Томас хотел осознанно и неосознанно обезопаситься от риска, дабы всё было по чётким правилам и законам.
В 1991 и 1992 Кай и Райнер играли одновременно и в Noah, и в Tausend Tonnen Obst, кроме того, у Кая ещё имелся свой проект под названием Die lose Basskapelle, в котором грохотали только басисты и ударник. Неудачный, как Дон-Кихот, рыцарь печального образа, но главное - он был очень весёлым. Однако долго так пировать на каждой свадьбе было невозможно, потому Кай и Райнер оставили Noah назло Михаэлю, чтобы приступить к своей беспрецедентной мировой карьере с Tausend Tonnen Obst. Беспрецедентной, поскольку они даже не успели выпустить ни одного CD. После краткого пребывания в Church of Confidence, где позднее за ударной установкой сидел барабанщик Beatsteaks Томас Гётц, Кай осознал, что в единении с Райнером и Михаелем чувствовал себя лучше всего. И вот Noah снова отправился на гастроли в составе Михаэля Райна, Кая Люттера, Томаса Мунда и Райнера Моргенрота по старым и новым федеральным землям. Клубы большей частью посещались хорошо, правда, время от времени из-за различных грубых ругательств и пубертатных текстов им объявляли своего рода бойкот - в феминистских и политкорректных кругах группу называли женоненавистнической. Эти сексистские обвинения были в равной степени смешны и обоснованы: рядом с репетиционным помещением Noah как раз находился секс-шоп, продавец которого был знакомый Томаса и как-то раз подарил ему кучку вибраторов. Во время выступления в студенческом клубе в саксонском Фрайберге Кай достал вибратор из кармана брюк, включил и передал этот предмет Михаэлю. Группа как раз играла длинную гитарную вставку, так что вокалист сунул включённого любимчика женщин под микрофон и дал ему хорошенько погудеть. После концерта вдруг подошла студентка и спросила Кая на глубоком саксонском диалекте: «Что это за забавный инструмент вы использовали?»
В дополнение ко всем концертным гастролям с Noah Михаэль возился со своей второй стезёй: средневековой музыкой. С 1990 он, когда была такая возможность, посещал средневековые ярмарки. Вокалист Noah был в восторге от этой многовековой традиционной музыки и раздражал ей своих коллег по группе при каждом удобном случае. В 1992 году он впервые стоял на сцене средневековой ярмарки в качестве музыканта, его приятель Брандан из группы Corvus Corax провёл его за собой. Так что Михаэль выступил с Берндом Доббришем, он же Willi из Corvus Corax, и Карстеном Лимом, он же Achmed die Bretterbьhne, и барабанил под их волынки. Также на ярмарке пребывали Майк Пауленц ака Teufel с двумя своими друзьями - Bo и Hatz, которые всегда находились в тени Corvus Corax. Тойфель был недавно изгнан из Corvus Corax и теперь готовил свою новую группу - Pullarius Furcillo. Но в коллективе были непонятки с барабанщиком Hatz, так что Михаэль в тот же вечер ещё раз вышел на сцену. К сожалению, Hatz узнал о своём изгнании лишь несколько недель спустя и, соответственно, не был этим обрадован.
Pullarius Furcillo репетировали и репетировали, а вскоре уже играли первые концерты в небольших рок-местах, где Михаэль, из-за изображения Клауса Кински[12] на футболке называвшийся теперь Das Letzte Einhorn, имел соответствующие связи благодаря своей группе Noah. Но начальная эйфория троицы длилась недолго: через несколько часов после одного из концертов по дороге домой в автокатастрофе погиб коллега по группе и друг – Bo. Отныне Тойфель и Михаэль выступали дуэтом, который просуществовал почти пять лет. Ближе к концу сезона в 1995-м Тойфель сказал своему партнёру, что возвращается обратно в Corvus Corax. Михаэль, вероятно, к злорадству бывшего барабанщика Hatz, сразу попал впросак.
1994 год стал первой попыткой связать вместе средневековое звучание и рок-музыку. Noah (в составе Райнера Моргенрота, Томаса Мунда, Михаэля Райна, Кая Люттера и Детлефа Малера в качестве второго гитариста) дал концерт в берлинском Franzklub и предложил средневековым музыкантам Тойфелю, Achmed и Willi провести совместное совещание. Обе стороны посчитали сочетание рока и средневековья отличной идеей, что в конечном итоге неминуемо привело к созданию IN EXTREMO через месяц и Tanzwut в 1998. На этой же репетиции Noah и волынщики попытались «отяжелить» легендарную песню Ai Vis Lo Lop. Результат Кай ретроспективно характеризует как ужасный, но, по крайней мере, достойный улучшения. «Основная причина для меня, по которой я поначалу не собирался продолжать проект, состояла, прежде всего, в Тойфеле», - говорит Кай, не скрывая. – «Я обнаружил, что он не только едва ли умел играть, но и являлся совершенно не музыкальным. О его умственных способностях я вообще молчу». Время для объединения двух миров ещё не пришло. И если уж межличностные отношения и без того не гармонируют, как всегда считал Кай, то не стоит торопиться с взаимодействием. Кто знает, что басист представлял себе тогда, и почему его неизменное отношение вдруг стало лучше...
ГЛАВА 2. ТРЯПИЧНЫЙ КОРОЛЬ ПОД ЛСД
(Как уличный музыкант объявил анархию)
Андре Штругала, рождённый в 1967 году, был очарован громкими звуками всевозможных труб и волынок ещё в детстве. Десятилетний мальчуган из Ростока - добровольно! - брал уроки игры на флейте, с двенадцати лет добавил к ним и гитарные, а в 19 уже купил себе за 1200 остмарок свою первую волынку. Она была сконструирована Клаусом Штекером, одним из всего лишь двух производителей инструментов ГДР.
В то время как другие дети его возраста тащились от тогдашних рок- и поп-групп, известных по радио и телевизору, Андре, из-за своих познаний в математике и физике носивший кличку Pi или Pymonte (Пи - математическая константа, равная 3,1415), открыл для себя любовь к музыке благодаря восточногерманской народной и средневековой традиции и подвергся влиянию таких групп, как Wacholder, Folkländer, Horch и Ougenweide, самой известной группы средневековой музыки семидесятых. Лишь спустя годы Андре заглянул за черту фольклора и открыл для себя агрессивную ярость и необычное влияние панк-музыки. Больше всего мекленбуржцу понравился альбом The Mating Sounds Of South American Frogs группы Peter And Test Tube Babies.
С 1985 по 1988 Андре играл сразу в двух группах: в Eikboom он создавал народную и средневековую музыку, вдохновляясь, прежде всего, такими коллективами, как Liederjan и Ougenweide. В возрасте 14 лет Андре увидел концерт Ougenweide по Второму Германскому каналу, а немного позже друзья с Запада подарили ему двойной концертный альбом Ungezwungen, который до сих пор является для волынщика непревзойдённой вехой «благодаря своему средневековому, этническому и экспериментальному воздействию». С Eikboom Андре даже записывался в производственной студии радиостанции Ростока. К сожалению, записи делались до переворота и после падения ГДР были утеряны.
Параллельно со своей фолк-стезёй мастер волынки убивал время в панк-группе под названием Brigade Rückwärts. В этой «трёхаккордной» команде играли северяне с революционным настроением на вистлах и шалмеях, следуя примеру знаменитых фолк-творцов The Pogues ирландского происхождения, которым Андре также отдавал предпочтение. Вместе с прочими местными грохочущими группами вроде Trümmertruppe и Schwankung Brigade Rückwärts сыграли несколько закрытых концертов в нелегально занятых домах в Ростоке и близлежащей местности, пока Андре в 1988 не встретил некоего Брандана на фолк-фестивале в Грааль-Мюриц[13] на побережье Балтийского моря, основателя висмарской группы Strandlööper. Андре немедленно подобрал этому Брандану кличку «Король», поскольку тот носил пышную бороду, напоминавшую королевскую, и, кроме того, был весьма остёр на язык и не лез за словом в карман. Оба музыканта смотрели друг на друга, каждый видел в глазах соседа до боли знакомый огонёк, они сидели за столом вдалеке от шума и суеты, пили пиво и обнаружили, что знакомы с одними и теми же средневековыми исполнителями. И уже спустя несколько минут оба прекрасно понимали, что теперь будут вместе создавать музыку. После ночной пьянки Брандан и Андре сообщили каждый своим коллегам по группе, что раз и навсегда объявляют себе выходной; отныне ничто уже не стояло на пути у зарождающегося дуэта Unbehout. Прежде всего, парочка вырядилась по-средневековому, нацепив мешковину и кожу, став похожими на тряпичных властелинов вместе с придворным шутом, который объясняет белому свету, что эти два тунеядца любезно могут послать на три весёлых буквы. Вскоре к дуэту ненадолго присоединилась одна чёрная ворона. Бедная птичка была выпавшим из гнезда птенцом, которого выходили Король Брандан и Андре «Dr. Pymonte». Клара, иссиня чёрная пернатая, целыми днями сидела на королевском плече и покрывала величественное одеяние вороньим дерьмом.
В 1989 году, незадолго до переворота и падения Берлинской стены, 21-летний Пимонте был призван на военную службу в Национальную народную Армию. Откашивание было не лучшей идеей, так как это повлекло бы за собой арест и, что ещё хуже для Андре, запрет на обучение. Знания, навыки и школьная успеваемость в ГДР часто были второстепенной необходимостью. Однако тем, кто успешно справился с военной службой и, кроме того, был членом Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ), двери во все университеты на любые образовательные программы были открыты настежь. Тогда свободолюбивого парня заперли в казарме и заставили нести действительную военную службу. Конечно, из этого не вышло ничего хорошего: во время краткосрочного отпуска Андре закопал свою форму в лесу и отправился со своими приятелем Бранданом, который позже стал основателем Corvus Corax, в Берлин, дабы стать уличным музыкантом. Уличным музыкантом! В ГДР! Это было подстрекательством к анархии, едва ли не тяжким уголовным преступлением, так как государственная власть приравнивала это к отказу от работы и попрошайничеству, а в рабоче-крестьянском государстве нищих на улицах официально быть не должно. Всё случилось, как по сценарию: дуэт был арестован на Александерплац в Берлине, и Андре, который как военнослужащий не имел удостоверения личности, но носил при себе свой жестяной армейский жетон, был доставлен на печально известную Кайбельштрассе, где заседало Министерство государственной безопасности. Допрос следовал за допросом, и после того, как наш уличный музыкант раскололся, его представили перед военным трибуналом, а потом заключили под стражу. Но лейпцигские понедельничные демонстрации, политический переворот и как следствие крах ГДР спасли юношу. «Именно время переворота было для меня очень диким, но также красивым и романтическим», - вспоминает Пимонте. – «Из-за своих постоянных погружений в Средневековье я был достаточно аполитичным. Со всеми политиками - неважно, с востока или с запада - я действовал крайне осторожно. Я не хотел иметь ничего общего с этими клоунами, хвастунами и бездарями. А все средневековые ярмарки обеспечивали хорошую защиту от всех этих идиотов».
По правде говоря, выпускник Пимонте после получения профессионального образования в качестве механика хотел закончить обучение на кибернетика в Ростоке, но переворот заставил волынщика провести очень много времени, музицируя на улице и средневековых ярмарках, и в Дании, поскольку там жила его тогдашняя подруга. Пимонте: «Ребёнком я часто сиживал на пляже в Ростоке и пытался представить себе, как живётся там, в Дании. Даже среди каждодневных посетителей Варнемюнде[14] я как-то видел датчанина, который выглядел прямо как грабитель банка Эгон Ольсен[15]: носил шикарный костюм, золотое кольцо на пальце, держал сигару в зубах».
Месяцы переворота и время воссоединения были для Пимонте и Брандана лучшими моментами в жизни. Пока в Германии всё вращалось вокруг обмена валюты, новых почтовых индексов, политики и экзистенциализма, оба музыканта переживали настоящую, насыщенную жизнь. После нескольких недель подрабатывания уличными музыкантами дуэт снова отправился в сторону Балтийского моря. Сумки уже были полны денег, заработанных в столице, и парочка вышла из поезда в Нойштрелице, чтобы подышать свежим воздухом и выкурить по косяку. Там их зоркие глаза заприметил провинциальный ресторан со свадебным празднеством. Недолго думая Андре и Брандан схватили свои волынки, мигом переоделись в средневековое тряпьё и с громким криком «Привет!» присоединились к пиршеству. «Мы - нежданный сюрприз!» - прокричал Брандан, и двое бродяг стали плеваться огнем, ходить по битому стеклу, музицировать и дурачиться, и в конце концов прошествовали через толпу гостей со шляпой, чтобы собрать заработанные монеты. Затем незваные гости наелись до отвала, заправились шампанским допьяна, и пока Пимонте забивал косяк, сидя в туалете, Брандан схватил отца невесты и уговорил его немедленно выплатить условленные 300 марок. Изрядно наевшийся, подвыпивший и разбогатевший дуэт продолжил своё путешествие на море.
Несколько недель спустя средневековый дуэт Unbehout переселился прямиком в свою квартиру в Лейпциге, чтобы играть уличную музыку, как-то поутру Брандан и Пимонте шатались по Городскому Университету и, будучи мертвецки пьяными, нагрянули на лекцию, чтобы самопроизвольно рассказать о средневековой музыке и соответствующих собственных инструментах. Примерно через пятнадцать минут в аудиторию ворвалась полиция, чтобы вывести бездельников. Тогда Брандан прокричал старшине отряда: «Караул! Его Величеству угрожают! Немедленно арестуйте их всех и бросьте в тюремную башню, да посадите на сухой хлеб и воду!» Из-за вмешательства полицаев средневековые музыканты, к сожалению, вынуждены были оставить свои знания при себе, однако нескольким избранным студенткам они могли бы преподать их ночью в кроватях. Там, пожалуй, и без того было бы отлично...
Постоянно жить, словно находясь под нажатой кнопкой быстрой перемотки - это было действительно интересно и весело, однако физическое и психическое естество не могло вечно выдерживать. Итак, Пимонте и Брандан разошлись в 1993, и Андре продолжил свой путь с группой Cradem Aventiure. Девиз стал «Музыка и природа вместо приключений» - это была оптимальная среда для Андре, как открытие для человека в смутное время. Так что эксперт волынки отправился в жилую коммуну на крестьянскую усадьбу в Заалер Бодден близ Рибниц[16]. Вообще-то Cradem Aventiure были слиянием двух вещей: Пимонте был Cradem, это слово означает «крах», и Aventiure[17], что являлось очень странным компонентом в составе Стефана Рёдла по кличке Abul и Ральфа Гюнцеля с прозвищем Shadan. Abul, симпатичный и хитрый плутишка, был заядлым путешественником и знавал даже Непал и Коромандельское побережье Южной Индии. Там он полгода пролежал в карантинном отделении брюшного тифа и курил гашиш до тех пор, пока не выздоровел. Shadan был опытным моряком, в ГДР ловил рыбу в открытом море и, кроме того, слыл гениальным ремесленником. И по сей день музыкант изготавливает себе мебель самостоятельно. «Топор и мешочек из 120-и гвоздей - и этого достаточно», - рассказывает Пимонте. – «То, что из этого получается, всегда выглядит круто».
Cradem Aventiure не ограничивалась пуристической средневековой музыкой. Хотя трио играло и такую историческую классику как Bärentanz[18], Saltarello[19], Traubentritt[20] или Veris Dulcis[21] - всё вместе можно было услышать на известном на сцене CD I Nomini Terra Musica Est, но Abul принес в Cradem Aventiure знакомство с экспериментальной группой Embryo, соединяющей в себе музыку для медитации и эзотерическую сцену. Это сделало Пимонте подкованным в просветительских беседах, а ещё больше - в экспериментах с наркотиками. Не было ни дня, чтобы волынщик что-нибудь бы не ввёл себе, не выкурил, не вынюхал или не сотворил ещё что-нибудь со своим организмом. Несмотря на страх, он просто не мог упустить что-то суперзахватывающее из этой Вселенной, мекленбуржец даже упоролся ЛСД, а часом позже уселся в свой громыхающий Фольксваген Гольф и во время поездки удивился, с какой это стати весь остальной мир внезапно стал переть против направления движения...
Марко Жоржицки, рождённый в 1972, ещё будучи в утробе матери, стал свидетелем музыкальной деятельности. Его мама после Второй Мировой войны сводила концы с концами с помощью уличной музыки, и, таким образом, дом с легкостью окружили различные инструменты вроде гитары и аккордеона. Домашняя музыка была традицией семьи Жоржицки. В возрасте девяти лет Марко начал играть на флейте в хоре, но долго там не пробыл. «Девчачье занятие», - решил парнишка тогда, и очень сильно ошибся, поскольку в Средние века, к которым он вскоре почувствовал такую сильную страсть, женщинам не позволялось играть на духовых инструментах. Но прежде того Марко полюбил панк. Со своими приятелями из уличной банды он основал панк-группу Bauzone, даже заручившись поддержкой местного управления, ведь если необузданная молодёжь выпустит пар на гитарах и барабанах, то будет меньше сломанных телефонных будок.
Семья Жоржицки позже переехала в Берлин, где Марко провёл свою молодость с концертами, приятелями и обучением у пекаря. Наряду с музыкой гимнастика и акробатика были его большой страстью, и, во-первых, он обучал детскую гимнастическую группу, а во-вторых - создал акробатический дуэт вместе со своим школьным другом по имени Филипп Клумп. В 1992 году оба гимнаста пришли на средневековую ярмарку в Берлине на Потсдамской площади. Шумная рыночная суета сразу пленила Марко, к тому же, акробатические выступления довольно хорошо оплачивались. Так что сообщество пекарей вскорости потеряло одного своего молодого члена.
В течение двух месяцев акробатический дуэт выступал с гимнастикой на Потсдамской площади, наслаждаясь солнечными лучами и свободной жизнью, а когда ярмарка была закрыта, Марко справлялся о прочих рынках в других местах. Так он стал странствующим артистом по прозвищу Flex der Biegsame и познакомился с другими средневековыми музыкантами, в том числе с Михаэлем «Das Letzte Einhorn» и Андре «Dr. Pymonte». Хорошо знакомые мелодии и хиты средневековой сцены всё больше входили в плоть и кровь Марко, и приобретение подержанного шалмея стало лишь вопросом времени. Прежде всего, басовый лад (т. е. смесь народной и средневековой музыки), имеющий почти гипнотическое воздействие и заставляющий пускаться в пляс, сильно на него повлиял. Из гимнаста получился акробат и шпильман. Дуэт ездил из города в город и выступал в каждой церкви, соборе и прочих исторических местах. В том же году Марко основал средневековый коллектив Ohrenwützel, а в 1993 присоединился к группе Spilwut и нашёл в Романе Штрейзанде, её основателе, отличного наставника. И по сей день они время от времени музицируют вместе. Spilwut считался одним из старейших средневековых оркестров Германии и имел сильнейшее, почти героическое звучание волынки, по крайней мере, на восточногерманской сцене. Роман и Марко назвали свои волынки «мешками Босха», поскольку при создании своих инструментов они вдохновлялись картинами голландского художника Иеронима Босха. Каждый инструмент был оснащён крупногабаритным раструбом и характерной деревянной рожицей. Своё творчество участники Spilwut называли «крестьянской музыкой, играемой на волынках и барабанах». В отличие от «придворной», скорее лёгкой музыки, звучание Spilwut больше походило на средневековый рок - звуки, под которые можно было бы удариться в пляс и оттанцевать дикое пого.
Какой бы талантливой ни была группа, но первая профессиональная запись, которую может вспомнить Марко, оказалась провальной: в 1993 Spilwut хотели записать пластинку в студии на Курфюрстендамм[22] в Берлине. Как обычно, все музыканты были в комнате, отделённые друг от друга лишь шторами, и каждый имел собственный микрофон. В центре комнаты стоял Саид, барабанщик, который был хорошо виден каждому. Так что недоразумение под названием Spilwut начало действовать, горланя свои песни и дико приплясывая. Как только все композиции были записаны и прослушаны, то быстро пришло всеобщее разочарование. Каждая песня звучала ужасно из-за жутких колебаний звуков из колонок. Так продолжалось несколько часов, пока средневековые сливки общества не осознали, что они постоянно двигались во время записи, как делали это на сцене, так что постоянно находились на разном расстоянии от микрофона. На следующий день Spilwut начали всё с нуля...
В 1995 пути Марко и Михаэля снова пересеклись, так как Pullarius Furzillo, тогдашний средневековый коллектив Михи, искал второго волынщика. Марко согласился два дня пробно выступать с дуэтом во Франкфурте на Цайль[23], однако ещё на вышеупомянутом рынке группа распалась; весьма краткосрочное удовольствие для Марко.
Вскоре после этого в Берлине он начал обучение акробатике и артистизму, а свободное время проводил со Spilwut. Полгода спустя он получил звонок от Михаэля. Они с волынщицей Конни Фукс планировали собрать грандиозную новую группу, и на этот раз действительно - действительно! - бесподобную, и Марко был недостающим звеном...
Борис Пфайффер, рождённый в 1968 году в Берлин-Темпельхоф, провёл всё своё детство и юность в Западном Берлине. Семья Пфайфферов всегда была музыкально и художественно ориентирована. В то время как отец Бориса играл на различных блок-флейтах и кларнете, его мать наслаждалась обучением классическому балету. Ещё будучи ребёнком дошкольного возраста, Борис ходил на курсы Карла Орфа - что-то вроде раннего музыкального образования. Карапузы ритмично хлопали в ладоши и учились играть на клаве[24], треугольниках и барабанах. Что до родителей, то они очень радовались успехам, которых их отпрыск достиг как ударник, но всё-таки ударная установка - довольно шумная вещь, да и стоит порядочно - в общем, блок-флейта тоже является отличной штукой.
В начальную школу он пошёл с блок-флейтой, а также малыш был обеспечен первой гитарой.
С 4-го класса Борис со своим лучшим другом стал каждые выходные ездить в музей-деревню Дюппель[25] на Клауэртштрассе в Берлине. Там они каждый раз смотрели, как могла выглядеть жизнь людей 800 лет назад, а также соприкасались с экспериментальной археологией и бытовой культурой Высокого Средневековья. Оба мальчика резали, точили, шили, а также пробовали себя в кузнице. Всё, что как-то было похоже на первозданное ремесло, было интересно и должно было быть испробовано в деле. Они даже не прошли мимо прядения с ручным веретеном и ленточной мастерской. А ночью, когда все остальные гости деревни-музея разъезжались по домам, парочка разжигала очаг в одной из средневековых избушек и смело оставалась на ночь.
Параллельно с экскурсиями в прошлое мальчишки постоянно устраивали встречи в лесу. Там собиралась разношёрстная компания. Панки, готы, скауты, язычники... А в самом центре - Борис и некто Демба Набе, будущий вокалист берлинской группы Seeed.
Как житель Западного Берлина, рождённый в 1968, Борис привязался к Берлинской стене. Она всегда существовала, и почему, он как ребёнок точно не знал. Запертым посреди «Красного моря», как наперебой утверждали немцы, Борис себя не чувствовал. В восьмом классе он стал исследовать Восточный Берлин со своим школьным приятелем Паком[26]. Даже несмотря на то, что на вход спускались все карманные деньги: 25 вестмарок против 25-и остмарок. Так как оба никогда не знали, куда девать ГДР-овские бабки, то они обычно покупали канцелярские товары и фотобумагу. Им это было запрещено, однако никогда не контролировалось.
Борис тем временем занимался колёсными лирами[27], флейтами и шалмеями, слушал фолк-группы типа Clannad, а также пуристскую средневековую музыку и коллекции песен вроде Cantigas de Santa Maria, одного из самых больших музыкальных сборников Средневековья; Libre Vermell de Monserrat, относящуюся к позднесредневековой коллекции песен и литургических текстов, а также частично миннезангера Нейдхарта фон Ройенталь, Вальтера фон дер Фогельвейде[28] и Тангейзера[29]. Чем аутентичнее, тем лучше. Второй музыкальной страстью Бориса была тяжёлая гитарная музыка: AC/DC, Deep Purple, Black Sabbath, Nirvana, панк-рок, а также шведские хейден-металисты Bathory. Позже житель Западного Берлина обнаружил для себя скандинавский фолк и приобрёл диски групп-северян вроде Hedningarna, Garmarna и Vättinä. В своем любимом магазине, Carzone в берлинском Шарлоттенбурге, который располагался прямо под аркой городской скоростной железной дороги, он рылся на полках с традиционной музыкой. Хотя электрогитара и должна была присутствовать всегда, но шалмей, флейты и арабская дарбука - особый бокалообразный барабан - также были необходимы для него.
В 20 лет Борис вместе с Паком поселился в общежитии в Берлин-Нойкёльне. Однажды вечером, придя с работы домой, они оба развалились с бутылкой пива на кровати-чердаке Пака, уставились в телевизор и были настолько ошеломлены, что едва не упали: Берлинской стены больше не было! Незамедлительно Борис и Пак отправились в направлении Кройцбурга, побывали немного на востоке и немного на западе столицы, а затем получили тёплый приём по дороге домой, так как в момент пересечения границы считались жителями Восточного Берлина.
Средневековые ярмарки, словно магнит, притягивали к себе Бориса и Пака так же сильно, как Марко, Пимонте и Михаэля. Сожители занимались плотницким делом, с которым и путешествовали по рынкам. В 1994 Борис познакомился с трио Марко-Михаэль-Пимонте на Потсдамской площади. Борис и Пак сконструировали огромную средневековую ярмарку, где затем работали в качестве квалифицированных ремесленников. Они вырезали, делали выбоины, украшали деревянные ручки плотницкими узорами и, конечно же, бродяжничали. Как говорится, здесь болтали - там пивали.
В те времена Борис на заёмные деньги купил у восточногерманского производителя инструментов Клауса Штекера свою первую волынку. Каждый день он упражнялся с этой дуделкой, чем доводил своих соседей до безумия, и через каждый час занятий добросовестно потирал свой дорогостоящий инструмент масляным лаком - жидкостью, которая создаёт водоотталкивающий защитный слой. Во время четырёхнедельной летней ярмарки на Потсдамской площади Борис и двое других волынщиков пробрались колодцем подземных коммуникаций к путям метро, чтобы находиться под землёй при наилучшей акустике и, конечно же, со спокойной душой трубить в свои волынки. Трио играло до тех пор, пока их не заприметила и не остановила полиция. Оказалось, что сотрудники час искали источник шума, однако никак не могли обнаружить его в системе туннелей. Кроме нелегальных подземных выступлений так называемый гвоздевой сеанс был в плотницком стане излюбленным времяпрепровождением: Борис, Пак и ещё несколько человек стояли вокруг большого чурбана и пытались поочерёдно вбить лезвием топора огромные стропильные гвозди в древесину. Правила игры были просты: тот, кто забивал гвоздь - выигрывал, и должен был получить порцию пива, которая оплачивалась предпоследним в кругу. Конечно, посетители ярмарки охотно замечались и торжественно приглашались игроками, так как против бродяг их шанс был ничтожно мал. Короче говоря, халявное пиво для ремесленных тружеников!
Вскоре после этого Борис присоединился к средневековой группе Lumpazie Vagabundus, из которой в конце 1995 перешёл в Springteufel, в которой он играл на волынке до присоединения к IN EXTREMO.
Конни Фукс, известная и любимая мать средневековой сцены, родившаяся в 1965, провела своё детство в Зигерланде, в 18 лет уехала из дома и с тех пор скиталась по стране. Ещё будучи ребёнком Конни была отправлена на уроки мелодики, и поскольку уже очень скоро она расхотела играть на этом ужасном детском инструменте из пластика, то не могла освоить и ничего другого. Засим родительское содействие в вопросах музыки встретило свой абсолютный конец. Своему ненасытному любопытству и рано проявившейся любви ко всему, что каким-то образом касается Средневековья, Конни была обязана тому, что неудачный эксперимент с мелодикой не означал конец её музыкальной жизни. В возрасте 16 лет она получила в подарок от друга все пластинки Ougenweide. Конни купила себе флейту и разучивала песни знаменитой средневековой группы до тех пор, пока не смогла сыграть их один в один. Вскоре после этого на средневековой ярмарке она наткнулась на зигенских музыкантов и торгашей из Kramerey und Kurtzweyl[30]. Герман, один из музыкантов группы Kurtzweyl, как раз сидел в своей лавке инструментов. Конни спросила его, может ли она поиграть на одной из его флейт стиля Ренессанс. Герман дал ей одну из флейт, и несколькими секундами позже был настолько очарован её игрой, что тут же предложил присоединиться к Kramerey. Так Конни проводила выходные с Kramerey und Kurtzweyl и работала в качестве временной помощницы. Она снова и снова застенчиво косилась на сцену, ведь не ручная работа, а именно музыка очаровала её. Это продолжалось недолго, пока она не купила себе шалмей и не оставила плотницкий коллектив из Итцехо. Она отправилась в Бергские земли, городок Форст, где с Холгером Функе основала свою первую группу Tourdion. В 1988 появилась группа Saltarello, с которой Конни 6 лет путешествовала от ярмарки к ярмарке, а в 1995 продолжила с Anno Domini и с Ecth Elior. В то время музыкантка познакомилась с Михаэлем, который играл в Pullarius Furzillo вместе с Майком Пауленцем, более известным на сцене как Тойфель. А вскоре после этого пересеклись пути Конни и волынщика Бориса, если быть точным, на музыкальной вечеринке в Цутанин, бывшем кирпичном заводе под Ганновером.
В сентябре 1995 Конни попыталась собрать женскую средневековую группу. Репетиции только начинались, это было в начале октября, когда Михаэль позвонил со словами: «Приезжай как-нибудь, нам срочно нужно кое-что обсудить». Pullarius Furzillo - то бишь Михаэль и Тойфель - как раз играл во Франкфурте на Цайль, именно там, где Марко поначалу должен был репетировать с ними. 11 октября Конни приехала во Франкфурт, где Михаэль сообщил ей, что Тойфель принят в уже довольно известную группу Corvus Corax, и поскольку уходит туда, то должен расстаться со своим компаньоном. Михаэль спросил Конни, не желает ли она заняться чем-нибудь совместно с ним. Конни с увлечением рассказала тюрингцу о своей женской группе, и Михаэль сразу сделал вид, что он в жутком восторге. «Разве это не классно, я с целой кучей женщин...»
И ведь действительно классно: две умелые гобоистки Элизабет Мюнц и Кристина Мюлек встретились с Конни и Михаэлем всего на одной репетиции. Через несколько минут шокированная Элизабет немедленно ушла. Средневековые мотивы и крепкие мужские словечки в сочетании с долей шовинизма оказались невыносимыми для столь нежного существа. В конце октября произошёл окончательный распад женского коллектива, даже до того, как он проявил какую-то активность. Таким образом, осталось лишь трио Кристина, Михаэль и Конни.
Однажды вечером Михаэль сидел на диване в квартире Конни в Вебахе, и вместе они пролистывали книги в поисках названия для группы. Конни как раз заварила чай, а Михаэль листал потёртый латинско-немецкий словарь. Вдруг он воскликнул: «Я придумал! IN EXTREMO!» По-русски: в конце концов, в завершение. Короткое, легко запоминающееся и многообещающее. Конни сразу воодушевилась. «Миха, я ручаюсь: с этим названием у нас всё пойдёт гладко!»
ГЛАВА 3. «Я ХОЧУ СДЕЛАТЬ ЕГО БОГАТЫМ И ЗНАМЕНИТЫМ!»
(Альбом Weckt die Toten)
С новым названием и новыми силами трио Конни, Кристина и Михаэль репетировали всю осень и зиму 1995 года. Неделя за неделей. Работа должна была продвигаться, неоконченные дела раз и навсегда отошли в прошлое. Кукольный театр, красивые слова и, конечно, столь известные и любимые на рынках факирские номера и ящики с мечами. Михаэль сидел внутри, а женщины просовывали клинки в отверстия. И каждый раз - о, чудо! - петух в корзине оставался нетронутым. Да, такого рода глупости когда-то были популярной частью средневекового шоу! Но, прежде всего, Конни и Кристина были невероятно талантливы в кукольном театре. «Эти репетиции я бы сейчас с удовольствием посмотрела. Жаль, что видеозаписей не сохранилось», - сожалеет Конни.
Так как волынки могли быть привезены разве что с задержкой, то Конни и Кристина постоянно играли на шалмеях. Конни: «У меня до сих пор осталась кассета с записью. Ai Vis Lo Lop с поющим Михой с цистрой и двумя прекрасными женскими голосами, звучащими наряду с шалмеями».
Ну и, как иногда случается у прекрасной половины населения, Конни забеременела. Хорошая перспектива.
Обстоятельства более-менее изменились - трио IN EXTREMO не остановилось на этом и усердствовало у организаторов. Сезон 1996 года был полностью забит, полные холодильники и оплата аренды были гарантированы на год. Но сначала Михаэль провел отпуск в январе 1996 в Лас-Вегасе. Если уж гулять, то по полной! После этого, точнее, 23 января, группа хотела встретиться в Берлине и порепетировать. За день до этого Конни поступил звонок от Кристины. IN EXTREMO были не совсем той группой, которой можно было бы заниматься на музыкальном поприще, созналась Кристина, и - бац! С тех пор участников осталось только двое. Все часы репетиций прошли впустую. И как раз перед самым началом сезона.
Но Михаэль всегда отличался изобретательностью в сложных ситуациях, и он успокоил Конни, сказав, что знает кое-кого, с кем можно договориться. И поздно ночью он позвонил Марко. Тем временем, как это часто бывает, его ворчливая подружка схватила трубку. «Что ты хочешь от Марко?» - провизжала она. И думала, наверное: не действуй, мол, нам на нервы, чёртов неудачник. Михаэль рявкнул в ответ: «Я хочу сделать его богатым и знаменитым!» Тридцатью минутами позже Марко уже стоял на пороге михаэлева дома, и IN EXTREMO снова превратились в трио. Участники репетировали и аранжировали такие традиционные песни, как Ai Vis Lo Lop, Totus Floreo, Villeman Og Magnhild и Serbokroatischer Tanz, в коллективе царил дух оптимизма, все чувствовали себя прекрасно.
В феврале группа выступала в тюрингском Лёйхтенбурге[31]. Несколькими днями раньше, когда группа в последний раз репетировала свою программу, Михаэль поведал обоим своим коллегам, что он вынужден снова покинуть их, однако непременно успеет вернуться к выступлению. «Доверьтесь мне!» - молил он скептически смотрящих на него товарищей. – «Я вернусь обратно и приведу с собой потрясающего волынщика». С этими словами он исчез за дверью.
Разгадка сей головоломки проста: Михаэлю позвонил Пимонте. «Здорово, Миха! У меня тут двухдневный концерт в Дрездене, но я без барабанщика. Можешь помочь?» Предварительно эти головотяпы, конечно, не репетировали, но они понимали друг друга с полуслова. Как только заиграла волынка Пимонте, Михаэль тут же подхватил мелодию на барабанах. Через несколько минут стало ясно, что Пимонте и Михаэль подходят друг другу целиком и полностью, и с тех пор они всегда были неразлучны. Итак, оба развлекали публику в саксонской столице, решились даже плевать огнём в винном погребе площадью 60 квадратных метров, заработали хороших денег - и после окончания двух концертов Михаэль поставил кардинальный вопрос: «Пи, я тут собрал одну классную группу, состоящую из хороших и полных энтузиазма людей. В ней не хватает лишь тебя!» Пимонте сразу задрожал и занервничал, и он в первый и последний раз в жизни заказал себе чашку кофе.
Тут же последовала неразбериха: Пимонте должен был сообщить своей группе, что больше не состоит в ней, а Михаэль, в свою очередь, - поведать Конни и Марко, что к ним кое-кто присоединился. Свой концерт в Лёйхтенбурге IN EXTREMO играли ещё как трио, но сразу после этого благодаря Dr. Pymonte они стали отличным квартетом.
Для Конни это было прекрасное, но и очень тяжёлое время. Играть на волынке и шалмее с ребёнком в животе было весьма напряжно для молодой девушки. И каждый раз, когда Михаэль ударял в давул, большой двусторонний барабан, Конни чувствовала, как её плод пинался внутри.
Первого мая 1996-го года на средневековом ярмарочном фестивале, наконец, пришло время: тогда машина с Конни помчалась в больницу, ибо у неё были сильные боли в животе и проблемы с кровообращением. Ребёнок перестал двигаться, что-то было не так. Врач установил, что физическая нагрузка едва не привела к преждевременным родам. «Если бы Вы не прибыли сюда, то родили бы Вашего сына прямо на сцене», - улыбался он. Ну, это было бы просто непередаваемо: во время игры на волынке и шалмее беременная страдает от болей, а Михаэль, Пимонте и Марко с бледными лицами строят из себя акушеров...
Новоявленная мама теперь ушла в декрет, и трое мужчин, доигрывая сезон до конца, всегда отсылали Конни четверть гонорара. 14 июля 1996 Филипп Аарон явился на свет божий, и Конни поняла, что теперь должна в корне изменить свою жизнь. Имея ребёнка, преодолевать расстояние Вебах-Берлин для репетиций, выступления, сегодня здесь - завтра там... так, что ли? Н-да, это было бы невыносимо.
Но вернёмся к троим нашим бродягам: в 1996 году трио Михаэль, Марко и Пимонте несколько раз выступали в так называемых средневековых подвалах. В саксонской столице Дрездене было два таких местечка: Zarenkeller и средневековый ресторан Anno Domini. Оба магазина вели непримиримую конкурентную борьбу друг с другом, и тот, кто давал концерт в одном из этих мест, получал звание персона нон грата в другом баре. Однажды вечером у трио намечался концерт в Anno Domini. Поскольку музыканты в полдень прибыли в Дрезден, то решили просто заглянуть в Zarenkeller. «Всем привет! Мы к вам!» Кто-то из обслуживающего персонала спросил: «А вы кто?» - «Кто мы? Ку-ку! Мы группа, которая сегодня вечером играет у вас! Ну-ка приготовьте нам что-нибудь вкусненькое, да побыстрее!» Троица набила себе животы до отказа и исчезла прежде, чем появилась истинная группа вечера. Днём позже Михаэлю позвонил человек из Zarenkeller: «Вы просто хитрожопые свиньи, но я все же хочу попросить вас выступить». И Михаэль сказал после этого: «Вот видишь, Марко, работать вместе всегда хорошо. Просто позвони в конкурентный магазин и греби деньги лопатой!» С тех пор Zarenkeller и Anno Domini больше не ссорились.
В те времена Пимонте и Михаэль делили квартиру в берлинском Прэнцлауэр-Берг. Местечко на Хоринер штрассе, 52 вскоре стало известно как место проведения тусовок. Здешние двери всегда были открыты для всех посетителей, потому оттуда постоянно веяло спиртными напитками и туго набитыми трубками. Но однажды оба раздолбая разродились блестящей идеей, что по будням нужно не только отдыхать, пить и курить траву до тех пор, пока бренное тело само не уснёт во второй половине дня, особенно если хочется совершенствоваться в качестве творческих личностей, поэтому имеет смысл хоть немного поработать для продвижения своей карьеры. Так что с того момента парочка ежедневно за завтраком в 11 часов обсуждала дальнейшие действия и строила планы относительно будущего группы. Михаэль обнаружил, что старая древесина - будь она хоть подскобленная или выточенная - всегда будет выглядеть классно. К сожалению, токарный станок по дереву, принадлежащий Пимонте, находился где-то в захолустье на Балтийском море, машина Михаэля в очередной раз была сломана, а денег на тот момент друзья не имели. Что же делать? Всё просто: будущий сценический реквизит IN EXTREMO лежал в подвалах и на чердаках по соседству - оставалось лишь забрать его! Так что двое музыкантов нацепили рабочую одежду, взяли ящик для инструментов, мешок для сырья и свежезаправленную бензопилу и в качестве представителей строительной фирмы отправились «на охоту». Они врывались в пустые, намеченные под снос старые многоквартирные дома и разживались шикарными ступенчатыми колоннами, деревянными ручками, арками и прочими ценностями. Ну, прямо «золотая лихорадка»! Такого рода грабёж показался чересчур странным одной гражданке, и она недоверчиво спросила негодяев о разрешении. «Госпожа Янковски из домоуправления на Шведтер штрассе, 34 владеет информацией по этому вопросу, понятно?» - выпалили они в ответ.
Для успокоения собственной совести парочка оправдывала свою расхитительскую деятельность различными аргументами, например, такими: «Всяко лучше, чем отдавать это в руки мелочным торговцам антиквариатом или алчным арендаторам. Эти свидетельства берлинской культуры не должны быть скрыты от посетителей средневековых рынков!»
Даже дверь в жилище по соседству с Chaos-WG не пощадили - Михаэль и Пимонте с помощью корончатых свёрл удалили различные декоративные деревянные детали, которые позже были использованы в качестве транспортировочного ящика для шалмея.
Вот что снова вернуло IN EXTREMO на средневековые ярмарки: в замке Рабенштейн в Тельтове трио повстречало легендарного Канатчика, то бишь плетельщика верёвок. Слово «Reep» стоит вместо Seil или Tau[32] (гамбургская развлекательная миля Репербан была когда-то длинным переулком, в котором изготавливали и вили веревки). Этот средневековый Канатчик был прямо как настоящий шлезвиг-гольштейнец из книжки с картинками: внешне - вылитый разбойник, имеющий длинные закрученные усы, розовые щёки, которые указывали на некоторое неравнодушие к выпивке, огромную шляпу и голубые со стальным отливом глаза. Ему не хватало разве что бочки с порохом и небольшой пушки на рабочем месте, тогда он точно сошёл бы за северогерманский вариант разбойника Хотценплотца.
Когда наглая троица небрежно прогуливалась по его площадке, пьяный плетельщик верёвок злобно проворчал, что та веревка, над которой он сейчас работает, предназначена для обвития вокруг их тонких певческих глоток. Очень плохая шутка. «Погодите немного, мой друг», - прошептал Пимонте, а сам отправился в оргбюро ярмарки для того, чтобы купить большую бутыль шнапса двойной очистки. Он должен был быть довольно крепким и довольно дешёвым, да, во всяком случае, пойло имело порядка 38 градусов. Волынщик с грохотом поставил бутылку на стол Канатчика. «Вот, за красивые декоративные виселичные петли!» - «Согласен! Отличная сделка!»
Через два часа музыканты обнаружили, что плетельщик верёвок храпит, положив голову на стол. Абсолютно пьяный в стельку. Пимонте с огромным замахом ударил кулаком по рабочему столу. Бух! В ту же секунду все инструменты свалились и, зазвенев внизу, подняли адский шум. Совершенно растерянный мистер красный нос вскочил и сел с таким видом, будто его ужалил тарантул, и закричал: «А вы мья нпуали, стьте мня пхое, лупые фсы!» (Как же вы меня напугали, исчезните, глупые псы!) Под громкий хохот посетителей ярмарки троица с обаятельной улыбкой на лице друг за другом направилась к выходу.
Вскоре после этого раздался телефонный звонок, которого Конни ожидала в течение длительного времени: Пимонте стоял в телефонной будке, пытаясь сказать молодой матери что-то важное, и при этом едва ли не мямлил себе под нос. Конни находила довольно забавным то, что этот сильный парень, который никогда не лез за словом в карман и зачастую разговаривал на сцене довольно грубым и нахальным тоном, не мог и двух слов связать. В конце концов Пимонте воскликнул в отчаянии: «Блин, Миха, чувак, давай сам, а!» Затем он передал трубку Михаэлю. По его словам, они хотели продолжить без Конни, ускорить темп и совместно с музыкантами из Noah сотворить рок-историю. На место Конни был выбран Сен Пустербальк, в миру - Маттиас Аринг, волынщик. «Ребята, всё в порядке», - успокоила их Конни. Всё равно с ребенком она была вынуждена устроиться сразу на пять работ.
«Меня часто спрашивают, не грустила ли я оттого, что была не с ними», - говорит Конни сегодня. – «Я могу сказать лишь то, что всё так, как оно должно быть. Так что всё хорошо. У меня есть замечательный, здоровый сын, и я бы никогда не променяла его ни на что». Но даже для молодой мамы музыкальная карьера должна продолжаться, пусть и на меньшем уровне. В 1997 Конни играла в группе Der Schwartenhalß, и когда она благополучно отметила, что может совмещать сына с ярмарочной жизнью, то претворила свою давнюю мечту в реальность и основала женскую средневековую группу Filia Irata. С 2006 состав группы стал постоянным, а с 2010 Конни посвящает себя двум следующим проектам: Luscinia Obscura, труппы фигляров, танцоров и музыкантов, и дуэту ConFilius, который она создала вместе со своим сыном.
Весной 1996-го года IN EXTREMO встретились в одной маленькой берлинской студии для того, чтобы записать средневековый акустический CD-диск под названием Die Goldene. С одной стороны, парни провели уже довольно много времени в студии, а с другой стороны они всё больше ощущали, что рок и традиционное звучание сливаются воедино, и даже наспех записали макси-сингл. На эту запись Михаэль пригласил своих коллег из Noah - Томаса, Райнера и Кая, чтобы снова попробовать создать рок-песню из композиции Ai Vis Lo Lop. На этот раз им действительно удалось, и этот момент вошёл в историю как начало слияния братства волынщиков с рок-группой Noah в фолк-метал-группу IN EXTREMO.
Кай отправил запрос на сотрудничество с берлинской Undersound-Fanzine касательно музыкального бизнеса, снабдив их образцом только что произведённого демо-CD, на котором присутствовали пять композиций: Der Galgen, Como Poden, Mariae Wuergen, Rotes Haar и Ai Vis Lo Lop. Из них последним двум суждено было стать одними из любимейших среди поклонников за всю историю группы.
«Летом трава была такой густой,
И ветерок ласкал её дуновеньями.
Я почувствовал твою кровь,
Так горяча была она, когда текла ко мне, бурля.
Ты лишь коснулась моего лица,
Как вся моя суровость вмиг умерла.
Другой любви совсем не нужно мне -
Я влюбился в твои рыжие волосы.
В том поле лето целое провёл,
Даже мак не так красен, как твои рыжие волосы.
Трава уже начинает желтеть,
И пёстрые цветы понемногу увядают.
И если алый мак
Столь бледным стал,
То нет смысла в том,
Что есть ещё белые облака.
Я влюбился в твои рыжие волосы.
Ты говоришь, что вскоре будут дети,
Если так влюбиться в твои рыжие волосы.
Красна, как мак, бела, как снег,
Ты и зимой останешься моей рыжей ланью.
Я влюбился в твои рыжие волосы!»
(Rotes Haar)
© by HANSEATIC MUSIKVERLAG GMBH & CO KG AND EDITION TOUGH
ENOUGH и с любезного разрешения Universal Music Publishing GmbH
Песня Der Galgen, по словам басиста, была случайной находкой на музыкальной кассете. На одной стороне плёнки он обнаружил Gallows Pole группы Led Zeppelin - песню, текст которой Кай очень хорошо прочувствовал и внутренне относил тематику к средневековой. Кстати, на другой стороне кассеты можно было услышать песню Am Galgen западноберлинской блюз-группы Mon Dyh. Оригинальный текст восходит к знаменитому американскому блюзовому певцу Хадсону «Huddie» Вильяму Ледбеттеру, или Ледбелли. Превратить Como Poden и Mariae Wuergen в замес средневековой музыки и рока, по словам басиста, группа смогла без особых проблем. «План всегда был разложен по пунктам А и Б: сначала рок-аранжировка, затем - средневековая. В оправдание надо бы заметить, что в то время средневековая группа могла играть только в ля-миноре, что крайне усложняло ситуацию для нас как для рок-музыкантов и обработчиков текстов».
Rotes Haar, наконец, стала настоящим испытанием для басиста. Кай любил исторические тексты, восходящие к Франсуа Вийону, и хотел создать сильную, сложную композицию. Ввиду того, что его бывшие коллеги по Noah Томас и Райнер, как это часто бывает при сочинении и аранжировке, не имели никаких творческих идей, он взял себе текстовый лист, свою бас-гитару и бутылку красного вина, уселся на балкон, настроил ми в ре и дальше пытался сымитировать классическую гитару четырьмя струнами.
«Когда Миха сыграл мне пробную версию Ai Vis Lo Lop в рок-аранжировке», - вспоминает Конни, - «я сразу поняла, что это отличное начало. И я не ошиблась. Его мечта об объединении рока и средневековой музыки стала реальностью». Отклики звукозаписывающих компаний на демонстрационный CD были, однако, весьма неприятными: либо Кай вообще не получал ответа на свой запрос, либо его почтовый ящик переполнялся отказами с различным деловым мусором. «К сожалению, мы не можем ничем Вам помочь с этим материалом», - писала фирма Brainstorm; «Мы заинтересованы в более популярных направлениях, наши коллеги наверняка не будут тронуты этой музыкой», - отказывалось агентство Nucleus. «Ладно, если звукозаписывающие компании никоим образом не хотят признать созданные композиции из-за неважного качества, тогда непременно нужно показать им, какими взрывными ребятами на самом деле мы являемся» – так решили рокеры с волынками, названивая по телефону всевозможным организаторам. Михаэль организовывал концерты как на средневековых ярмарках, так и в бывших оплотах Noah, так как, не обращая внимания на лейблы, парни со своим макси-CD пробивались прямиком к концертным организаторам.
29-го марта 1997 IN EXTREMO тащились в Лейпциг сквозь метель на своём старом Форде Транзит, который уже пережил буйные времена Noah и Tausend Tonnen Obst. Там они сыграли своё первое настоящее рок-шоу для тысячной аудитории на ярмарке у ратуши. Через шесть дней Noah выступили в последний раз на Pressenwerk в тюрингском городе Бад-Зальцунген. Три месяца спустя средневековые рокеры были приглашены вокалистом группы Knorkator - Stumpen'ом, на выступление в рамках концертного цикла во Franzklub в Берлине, где регулярно выступали необычные группы и проекты. Так как Stumpen и эскадра волынщиков пришли к взаимной симпатии, и Franzklub всегда приносил музыкантам успех, наши герои согласились. Отныне IN EXTREMO играли как пуристическую средневековую музыку на ярмарках, так и энергичные рок-шоу в клубах и рок-магазинах.
Спустя восемь рок-концертов плевел отделился от пшеницы. Сен Пустербальк покинул группу после рок-шоу в Мойзельвице 14 июня 1997, так как эксперимент с неизвестным исходом, то есть смесь рока и средневековой музыки, слишком напрягал его. Он снова погрузился в атмосферу средневековых ярмарок, изображая там глашатая за разумную цену и при обозримых издержках. Пустербальк всё равно был в IN EXTREMO не более, чем примечанием. Он не попал ни на одно групповое фото и вообще не участвовал в записи композиций. «Михаэль тогда просто завербовал его», - вспоминает Кай. – «Я считаю, что это было вызвано лишь впечатлением от успеха, который нам сопутствовал на средневековых ярмарках. Упор был сделан на то, что на сцене в стиле Corvus Corax как минимум трое волынщиков громко дудели перед могучим барабанщиком». Сен, по словам Кая, был очень красноречивым товарищем, что, судя по всему, импонировало Михаэлю. По правде говоря, басисту сразу стало ясно, что Пустербальк совершенно не вписывается в группу. «Он был таким же любителем поболтать по телефону, как и Миха. Когда он четыре часа сидел на телефоне потому, что обсуждал коробящий идиотский запутанный клубок любовных отношений со своей тогдашней подругой, Миха приплясывал вокруг меня и безостановочно спрашивал, как такое может быть». Это было началом конца господина Аринга, так как телефон всегда и при любых обстоятельствах должен был быть под рукой у Михаэля наряду с белой пачкой Gitanes[33], личной зажигалкой и ключами от старенького Шевроле. Михаэль был неутомимым и беспокойным деятелем, подстрекателем и организатором, Сен Пустербальк, напротив, был пустомелей, так что обе стороны смогли вздохнуть свободно, когда разделение осуществилось.
Для публики концерт в берлинском Franzklub в любом случае стал абсолютно новым, причем они не знали, что он таковым будет: Борис Пфайффер в сентябре 1997 дебютировал вместе со средневековыми рокерами, и его сценический костюм жёлтого цвета побудил коллег по группе дать ему прозвище Yellow Pfeiffer. Таким образом, IN EXTREMO собрали состав, в котором и должны были вскоре записать свой первый рок-альбом: Das Letzte Einhorn (Михаэль), Die Lutter (Кай), Der Morgenstern (Райнер), Thomas der Münzer (Томас), Flex der Biegsame (Марко), Dr. Pymonte (Андре) и Yellow Pfeiffer (Борис).
Борис привёл с собой своего соседа по комнате, Пака, который, будучи весьма хитрым и деловитым, должен был взять на себя продажу товара. До сих пор эта работа делалась у не очень уважаемой среди членов группы подруги Райнера. Когда она сначала освободила место в товарной лавке, а потом и вовсе разошлась с Райнером, вся группа облегчённо вздохнула. Как бы то ни было, с Паком торговля в магазине пошла на лад, а в кассу группы потекли денежки.
С 6 сентября средневековая ярмарка в Плауэне наполнялась звуками, издаваемыми мощными волынками группы, в дневное время - пуристической народной музыкой, вечером - грохотом электрогитар. Некто Бастиан Ланге, который зарабатывал деньги в своей кондитерской лавке, каждый раз наблюдал выступления. Но никто и предположить не мог, что судьба сведёт их вместе. По ночам группа спала в захудалой донельзя гостинице в центре городка Фогтланд, здешние панельные конструкции были жутко похожи на те, что находятся в Марцане, районе на окраине Берлина. На рынке Михаэль познакомился с одной прекрасной принцессой, о девственности которой самоотверженно позаботился, уведя девушку к себе в номер. Там похотливый самец сдвинул вместе две несчастные кровати, и спокойно смог начать ночной урок игры на своей средневековой флейте. Древесина грохотала, ломалась и трещала, так что двое увлеченно трахающихся любовника, видимо, занимались своими делишками под наклоном в 45 градусов. На следующее утро музыкант, вооружившись инструментом, не просто сколотил при помощи гвоздей две кровати, а создал в кропотливой работе совершенно новый, огромный предмет мебели - так называемый кроватестулостолованнотабурет. После плут всё осмотрел и весьма нахально пригласил владелицу гостиницы на рынок – «если у Вас нет других предложений». Когда она обнаружила хаос в оставленном номере, ей и её работникам в действительности не оставалось ничего другого, кроме как бежать на средневековую ярмарку. Там они окружили Dr. Pymonte и неправомерно попытались перевалить всю ответственность по ремонтным мерам на него. Волынщик несколько минут весьма спокойно и терпеливо слушал ругань и вопли, ответил «Если Вы и дальше будете мне докучать, я позову полицию» и растворился в толпе.
Кроме того, на средневековой ярмарке в Гамбурге 25 октября публика увидела IN EXTREMO с обеих сторон - днем с пуристической народной музыкой, а вечером с горячим рок-шоу. В перерыве между выступлениями Михаэль и Пимонте бродили по бесчисленным помещениям огромной исторической ратуши, и нужно сказать спасибо многочисленным охранникам и силам правопорядка за то, что ни одна историческая ценность не сменила своего обладателя, оставшись в ганзейском городе.
Вскоре после этого Михаэль был приглашён ветеранами музыкальной индустрии BMG/ Sony в Мюнхен, где тогдашний руководитель лейбла Томас Штайн (да-да, тот самый «музыкальный Удо Латтек» из абсолютно ненормального RTL-Chartshow) и разные другие суперважные господа фон-бароны устроили бедному уличному музыканту час сказок, пока терпение Михаэля не лопнуло и он не задал важнейший вопрос дня: «Как пройти в уборную?» Рабочий компании Sony, Том Бюхер, сказал: «Мне тоже нужно. Пойдем со мной, я покажу тебе!» Во время совместного писанья музыкальный менеджер дал певцу такой совет: «Мне нравится твоя музыка. Можешь покинуть фирму, но быстро!» Михаэль понял намёк, вернулся в конференц-зал и объяснил озадаченным бизнесменам, что он не может принимать решения в одиночку и, следовательно, должен проконсультироваться со своими коллегами по группе. После этого встреч с музыкальными предприятиями не было, и это уберегло молокососов из IN EXTREMO от того, чтобы уже ранней весной их карьера была бы не понята, сожжена и выплюнута несведущим в музыке персоналом мэйджор-лейблов.
Сразу после концерта в Котбусе 30 января 1998 к музыкантам заявились Доро Петерс и Йорг Фуккинг, представители берлинской музыкальной компании Vielklang, с которой также был подписан контракт у Subway To Sally, и спустя несколько дней IN EXTREMO подписали с Vielklang издательский договор и контракт на запись. Фирма, в свою очередь, немедленно договорилась с концертным агентством Extratours, с которым IN EXTREMO тоже подписали контракт. И, как и положено возбуждённым новичкам, они были уверены, что для них настали золотые времена, и что весь мир отныне преданно лежит у их ног.
В то время как IN EXTREMO со своим средневековым шоу без особых усилий зарабатывали неплохие деньги, дорогостоящие рок-шоу с пиротехническим грохотом и шумом имели большой финансовый риск. Хотя рок-группа получала сумму между 1300 и 1500 марок, всё же затраты на техника, транспортные средства, пиротехническое шоу и так далее едва ли могли быть покрыты этими деньгами. Нашим героям тогда и во сне не снилось, что однажды они будут получать в 50 раз больше от кассовых сборов.
«Мы репетировали часами напролёт, всё должно было быть идеально», - говорит Томас Мунд. – «Для меня это было трудной задачей. Я всегда немного халтурил на гитаре, но всё стало хуже некуда. Я до сих пор помню, как Миха притащил на репетицию огромное балетное зеркало лишь для того, чтобы мы видели, как же глупо мы выглядим. Мы тогда в первый раз работали над правильной хореографией».
Таким образом, средневековые рокеры превращали сцены этой республики в места проведения грандиозных спектаклей посредством плевания огнём, искрящихся мечей, горящих барабанных палочек, акробатики и громкого шума битвы, рогатых шлемов, кожаных костюмов, бубенцов и татуировок. Вскоре заговорили об отличных концертных выступлениях этой новой группы, которая предлагала столь много фокусов, что они были такими единственными в Германии, кроме, разве что, Rammstein, так что в скором времени IN EXTREMO уже играли в забитых до отказа клубах.
В марте 1998, через несколько дней после выхода чисто средневекового альбома Hameln, Доро Петерс и начальник Vielklang Фуккинг снова отправили своих подопечных в студию, чтобы они, наконец, смогли приступить к записи цельного рок-альбома. В этом месте нужно сказать пару слов о положении вещей по договору между музыкальной фирмой и IN EXTREMO. В этом деле обычно бывает так, что студия звукозаписи гарантирует своим музыкантам по контракту некоторую сумму денег, с которой группа записывает в студии с продюсером альбом по своему выбору. Компания Vielklang, напротив, поставила средневековых рокеров перед законченными фактами, отправила их в домашнюю студию к собственному продюсеру Эккехарду Штраусу и выделяла на один студийный день условную сумму в 1000 марок. Через два года, когда группа захотела ознакомиться с соответствующими документами, Доро Петерс отклонила эту просьбу. «На основе нашего авторского договора у нас не было на это прав», - говорит Кай, смеясь. – «А ведь Доро тогда была нашей руководительницей, заметьте». Руководство, звукозаписывающая компания, издательство и студия в одних руках - новинка в музыкальной отрасли... Как бы то ни было, поскольку всё было очень дёшево и происходило буквально в собственном хлеву, то у компании Vielklang не было ни чрезмерных издержек, ни риска с производством дебютного альбома. Тем не менее, всё должно было быть очень быстро. Всего за двенадцать дней септет сыграл двенадцать композиций, продюсер Штраус очень быстро и спонтанно микшировал их. «Песни тогда были нам по нраву», - вспоминает Кай. Впрочем, с явной критической ноткой басист отмечает: «В то же время мы едва ли писали собственные тексты и музыку, скорее мы были чем-то вроде средневековой кавер-группы. Мы лепили различные композиции друг на друга практически без разбору, о сочинительстве тогда не могло быть и речи».
До окончания работы в студии ни у кого не было подходящей идеи, как бы назвать альбом, но вот в зале звукозаписи появился друг Михаэля, который прослушал пару композиций и восторженно воскликнул: «Чувак, музыка даже мёртвого разбудит!»
Кай был рад тому, что это безобразие закончилось, так как он не очень хорошо чувствовал себя в студии Vielklang. Как бы иронично это ни звучало, но образ высокомерного продюсера приходит ему на ум всё чаще. Если бы у него было тогда больше опыта в музыкальном бизнесе, то можно с уверенностью сказать, что басист прекратил бы сотрудничество со Штраусом и отдал бы бразды правления другому продюсеру. «Он постоянно ставил в пример свою работу с Rammstein, что всё больше и больше действовало мне на нервы. Прежде всего, потому, что до конечного результата было ещё очень далеко». В течение этих двенадцати дней февраля 1998 года Кай убедился во всех своих домыслах о том, что 99 процентов всех разговоров в музыкальном бизнесе гроша ломаного не стоят.
Критический взгляд в прошлое заставляет наших героев чувствовать гордость, при этом не отменяя того факта, что такие композиции, как Ai Vis Lo Lop, взятая из Carmina Burana Hiemali Tempore, Villeman Og Magnhild, а также славная Palästinalied являются классикой жанра, а значит, IN EXTREMO и по сей день играют эти песни на сцене - и как фанаты, так и средства массовой информации наблюдают за этим с восторгом. «Возникает поистине алхимическая смесь из грохочущего баса, пронзительно звучащей гитары, мистического пения, чарующего шалмея и жалобно звучащей волынки», - пишет журнал Cabinet Nightflight. «Морем положительных эмоций от прослушивания» группу наградил музыкальный журнал Aktiv; «союзом архаичных и современных инструментов, который позволил воссиять традиционному песенному фонду в новом свете» встретил журнал Zillo и заявил, что «Слияние фольклорных элементов заботится о живой музыке, без которой, в частности, и жизнь на земле не была бы такой хорошей». Журнал Intro оценил «умелую аранжировку и смешение инструментов», Metal Hammer назвал IN EXTREMO «обогащением метал-сцены». Заметив, что берлинские бродяги «обессмертили себя уже с первого диска», жкрнал Rock Hard высказался довольно необдуманно, так как столкнулся с очевидно противоположным мнением своих читателей, для которых IN EXTREMO были лишь «новичками года», ни в какое сравнение не идущие с такими группами, как HIM, Guano Apes и Children of Bodom. Кроме того, в журнальной рубрике «Лучшая Live-группа года» семеро музыкантов поднялись с нуля до одиннадцатого места и, таким образом, оказались перед Rammstein и Subway To Sally. Кильский городской журнал писал о рок-дебюте: «То, что на первый взгляд кажется тупым рычанием со всеми соответствующими стереотипами кровавых оргий и варварских прикидов и вплоть до прославляющих насилие текстов, при более подробном ознакомлении оказывается одной из самых удачных пластинок этого лета».
В интервью с журналом Rock Hard Михаэль представился как большой поклонник Palästinalied, предания от Вальтера фон дер Фогельвейде о крестовом походе в Святую Землю, написанную на средневерхненемецком языке в 12-м столетии. «Это песня о христианстве», - говорит певец. – «И хотя я не особо верующий, но строки текста очень близки мне».
«Alrêrst lebe ich mir werde, sît mîn sündic ouge siht daz reine lant und ouch die erde, der man sô vil êren giht. mir ist geschehen, des ich ie bat: ich bin komen an die stat, dâ got mennischlîchen trat. Schœniu lant rîch unde hêre, swaz ich der noch hân gesehen, sô bist dûz ir aller êre. Waz ist wunders hie geschehen! Daz ein magt ein kint gebar, hêre über aller engel schar, was daz niht ein wunder gar? Hie liez er sich reine toufen, daz der mensche reine sî. hêre liez er sich hie verkoufen, daz wir eigen wurden frî. Anders wæren wir verlorn. Wol dir, sper, kriuze unde dorn! Wê dir, heiden, daz ist dir zorn!
Alrêrst lebe ich mir werde, sît mîn sündic ouge siht daz reine lant und ouch die erde, der man sô vil êren giht. mir ist geschehen, des ich ie bat: ich bin komen an die stat, dâ got mennischlîchen trat.»
(Palästinalied)
А вот перевод на русский язык:
«Жизнь моя вновь дорога мне стала
С тех пор, как грешные глаза мои узрели
Святую страну и её земли,
Что люди так восхваляют.
Исполнилось то, о чём я всегда молил -
Я прибыл в то место,
Куда Бог ступил как человек.
Из прекраснейших стран, богатых и знатных,
Что я доныне повидал,
Подобает тебе наивысший почёт.
Какое чудо здесь произошло!
Юная дева родила ребёнка,
Что над всем сонмом ангелов господствует.
Не величайшее ли это чудо?
Здесь он, безгрешный, крещение принял,
Дабы род людской от грехов очистить,
Здесь позволил он себя предать и продать,
Дабы от рабства нас освободить.
Без него мы пропали бы,
Копие, Крест и Терновый венец приносят нам спасенье,
А вам, язычникам, они столь ненавистны.»
© by HANSEATIC MUSIKVERLAG GMBH & CO KG AND EDITION TOUGH
ENOUGH и с любезного разрешения Universal Music Publishing GmbH
Но тем не менее, в некоторых журналах публиковалась разгромная критика. Так писал Wahrschauer: «На мой взгляд, рокеров группы IN EXTREMO нужно отправить в пустыню, чтобы там они посвятили себя своей акустической программе. Без обид». «Ни одна из наших пластинок не получила более уничтожающей критики, чем эта. Тем не менее, нас это больше вдохновило, чем раздражило», - отмечает Кай.
Столь же большой, сколь и невежественно неосмысленный удар по фолку и средневековому металу как в целом, так и против IN EXTREMO в частности, нанёс критик Вольф Кампман в журнале Tip. Все представители этого жанра, по словам автора, позиционировали себя в том времени, «когда лес ещё был густой, а сатана - злой. Главное - принести пару воющих волынок и шалмеев, облачиться в широкие одежды, поигрывать мускулами, петь про то, как катятся головы и брызжет кровь, грубить, спиваться и непристойно ругаться». И, как будто этой безосновательной писанины было недостаточно, Кампман бойко продолжил пустословить дальше: «Когда IN EXTREMO, к примеру, перепели чудесную Palästinalied Вальтера фон дер Фогельвейде, это было так же позорно, как если бы Wildecker Herzbuben стали перепевать джазовую классику, или Гильдо Хорн - Роя Блэка». Остаётся только надеяться, что автор после этих слов пришёл к выводу, что данный музыкальный феномен есть не более чем однодневка. Не повезло, герр Кампман.
Несмотря на хорошие отзывы критиков, Weckt die Toten в рубрике Soundcheck журнала Metal Hammer занял лишь 21 место среди 25 альбомов, а тогдашний редактор, Маркус Кавка, оценил его всего лишь на один пункт из семи. Будучи ведущим телеканала MTV, позже тот же самый Кавка позаботился о том, чтобы во время его работы трансляция видеозаписей с рокерами с волынками не осуществлялась в принципе. «Кавка нас всегда терпеть не мог», - отмахивается Михаэль. Это говорит как в пользу IN EXTREMO, так и против союза критиков, поскольку с растущим успехом группы различные журналисты и бизнес-представители, которые когда-то резко высказывались против группы, приползали обратно как миленькие. Потому запомните: чем больше успех, тем больше навозных мух. На фестивале Rock am Ring, например, произошла встреча певца с тем самым человеком с MTV. Михаэль: «Я направлялся за кулисы, Кавка же топтался у входа, не имея действительного пропуска в это место. В поисках помощи он посмотрел на меня и поднял руки в надежде, что я возьму его с собой. Но, проходя мимо, я бросил ему лишь два слова: не пройдёшь».
Weckt die Toten был выпущен в мае 1998, и уже через три недели было продано более 10.000 копий, а спустя три месяца по числу продаж далеко позади были оставлены Subway To Sally, которые доныне были самой успешной группой в числе питомцев Vielklang. Через несколько месяцев после публикации было выпущено так называемое лимитированное издание, и в начале 1999 фирма Vielklang продала права на торговлю альбомом на международном рынке лейблу Metal Blade Records. Из-за ошибок и промахов предприятия Vielklang IN EXTREMO, к сожалению, так и не смогли разузнать точное количество продаж Weckt die Toten, но различные проверки и рейтинги показали, что на сегодняшний день сбыто более 100.000 экземпляров альбома.
«Эй, палач, ты получишь серебро!
Подожди немного,
Видишь моего отца?
Он принесёт золото и купит мне свободу.
Сын, я не принёс серебра,
И я ничего не крал,
Ты знаешь, у меня нет ничего,
Чтоб от петли тебя спасти.
Палач, будь милосерден,
Подожди до полудня,
Мой богатый друг отдаст тебе
Всё, что сможет принести!
Он принесёт немножко серебра,
Он принесёт немножко золота,
Он принесёт тебе хоть что-нибудь,
Чтобы от петли меня спасти.
Эй, я спасён, отец,
Палач, погоди ещё!
Видишь, мой друг на горизонте появился,
Он что-то несёт, с продажи полученное.
Наконец, ты принёс серебро,
Украл для меня золото,
Весь день бегал там и сям,
Чтоб от петли меня спасти!
От меня ты не получишь серебра,
Я не хочу давать тебе золото,
Я просто мимо прохожу,
Хочу взглянуть на тебя в петле.
От меня ты не получишь серебра,
От меня ты не получишь золота,
Увидеть, как ты болтаешься в петле -
Вот всё, что я хочу!
Он хочет казнь мою узреть…
О, боже, болтаться мне в петле!»
(Der Galgen)
© WARNER CHAPPEL MUSIC GMBH & CO. KG GERMANY
Сразу же после выхода Weckt die Toten IN EXTREMO отправились в длительный тур. То рок-шоу, то средневековая ярмарка, неделя за неделей, месяц за месяцем. И так между делом в Руннебурге в Тюрингии труппа дала выступление на ярмарке, которое было записано и в октябре 1998 выпущено на CD под названием Die Verrückten Sind in der Stadt. Название этого акустического концертного диска происходит из одного текста группы Noah, а в музыкальном плане альбом представляет такие классические композиции, как Totus Florio и Traubentritt, а также забавные истории, рассказанные Михаэлем в перерывах между песнями. Когда группа нестареющим Ai Vis Lo Lop подводила выступление к гранд-финалу, наступил звёздный час Марко, ведь во время этой песни он показывал свои знаменитейшие акробатические номера. Так, в его репертуаре были «колесо», стойка на руках, переворот назад - полная программа. Прежде, чем Марко понял, что сцена слишком мала для его гимнастических действий, он с большим размахом врезался в кучу штативов для инструментов. Придерживая пострадавшую голову, наш акробат радовался бурным аплодисментам публики, в то же время конфузясь из-за случившегося инцидента.
Всемером ребята обдумывали, как бы им слить воедино их рок-проект и средневековую группу, которые по-прежнему играли концерты независимо друг от друга. Вариант дать коллективу новое имя при сложившихся обстоятельствах, как позже решили сделать Corvus Corax и Tanzwut, был лишь запасным, но действительно серьёзно не обсуждался. Всё сводилось к тому, что ударник Райнер и басист Кай внезапно оказались на сцене средневековой ярмарки с акустическими инструментами. Таким образом, два козла были пущены в огород, но это сработало. Гитарист Томас был единственным, кто не принимал участия в пуристическом акустик-шоу, а занялся своей карьерой учителя. Так начали своё приключение «шестеро бродяг, что нашли в аду своё счастье своё» 11-го апреля 1998 в замке Рабенштейн в Бранденбурге.
Во время одного выступления на тюрингском средневековом рынке на неприятной, промозглой погоде люмбаго так сильно поразил спину Пимонте, что волынщик даже не мог двигаться. Марко и Борис кое-как затащили своего сломленного единомышленника в старый Даймлер Марко и увезли в больницу. Пока врач вкалывал больному обезболивающий препарат, оба музыканта старательно крали бутылку с дезинфицирующей жидкостью, так как запасы их средства для чистки волынок подошли к концу. Затем Пимонте, чья нижняя часть от пояса была полностью парализована, поместили в инвалидную коляску и стали заталкивать обратно в машину. После примерно получасовой борьбы Марко и Борис засунули своего больного приятеля на заднее сиденье, после чего отправились обратно в Берлин, на Хоринер штрассе. Оказавшись там, они с трудом подняли Пимонте вместе с инвалидной коляской по лестнице, довезли до комнаты, усадили на выдвижную кровать, поставили рядом достаточное количество пива и исчезли. Так наш парализованный герой и сидел, будучи неспособным сделать что-либо, кроме как поглощать бутылки пива одну за одной. Только когда ему срочно, просто очень-очень сильно понадобилось в туалет, Пимонте осознал всю серьёзность своего горя. «Эй, Борис, а что если Пи вдруг захочет отлить?» - спросил Марко по дороге домой. – «А, да он как-нибудь с этим разберётся».
На трёхдневной средневековой ярмарке в Обервезеле толпа фанатов едва не смяла прилавок Пака, так что к вечеру первого же дня все записи уже были распроданы. Мерчандайзер заказал партию новых CD IN EXTREMO с курьером прямиком из Берлина, и на следующее утро ему пришлось осуществить экспресс-доставку с тачкой от курьерского транспорта до рынка. К вечеру третьего ярмарочного дня у музыкантов оказалась здоровенная картонная коробка, полная банкнот, и вечером в своём гостиничном номере они взялись за подсчёт: в их руках оказалось ни много ни мало 30 000 марок! С ликованием и радостными криками в убогой комнатушке бродяги стали разбрасывать вокруг себя денежные знаки, прямо как в старых гангстерских фильмах. Вскоре после этого бабки были потрачены на новое сценическое оборудование и инструменты.
Но далеко не всегда наши доблестные музыканты имели карманы, полные денег. Например, в тюрингском городке Оссла они дули в свои волынки забесплатно, правда, не совсем добровольно, так как местный организатор чрезвычайно сильно надорвался со своим фестивалем, и потому поспешно удрал. Хотя наши герои пытались получить свои деньги в размере 1500 Марок при помощи адвоката, но после небольшого раздора, длившегося несколько месяцев, они простили банкроту его долг.
После того, как невероятная вечеринка в общаге на Хоринер штрассе, 52 стала берлинской историей, а последующая на Копенгагенер штрассе была отменена, - в той ужасной до чёртиков квартире в старом доме пробовать пиво и косяки не хотелось - Пимонте двинулся обратно на свою родину на Балтийском море, и Михаэль со своей подругой Карен подбивал его переехать в Эльсдорф, захолустье в рейнландской провинции. И хотя Пимонте весьма неохотно отвернулся от своей рыбалки, лодки и морских волн, Михаэлю всё же удалось заманить волынщика в его новую обитель на пару деньков. «Пи, ты должен как-нибудь заглянуть ко мне! У меня по соседству живёт группа беглых фигляров. Они называют себя "Огненной птицей". Просто психи!» Так что Пимонте между двумя выступлениями отправился в путь...
... и обнаружил Михаэля, который постоянно по-голливудски грохотал на своём огромном Шевроле Капричо на крестьянской усадьбе и из-за своей неимоверной наглости находился в состоянии «холодной войны» с жившем на том же земельном участке на найму фермером, так как музыкант постоянно дольше гулял и после этого дольше спал, чем остальные граждане Западной Германии. Вместе с Марко, который тоже хотел устроить себе кратковременный отпуск, троица ежечасно набивала свои трубки и бессмысленно хихикала весь день. Однажды утром мастер-земледелец захотел потихоньку поехать на своём медлительном тракторе с прицепом с двумя ящиками, полными яблок, а мощный легковой автомобиль, при взгляде на который любой сутенёр из Сан-Паули позеленел бы от зависти, вдруг снова косо припарковался, так что трактористу пришлось резко выкрутить руль, чтобы избежать аварии. Это была последняя капля! Разъярённый, с побагровевшим от злости лицом фермер подскочил к Михе, который как раз стоял над навозной кучей со свисающим до колен прибором и отливал выпитым прошлой ночью, и осмеял певца, поставив в неприятное положение. Перед завтраком! Перед первой чашкой кофе! Перед первым бычком! Михаэль коротко взглянул на него, сказал «Я сейчас вернусь к тебе» и пошёл обратно в дом. После плотного завтрака бродяга уселся в Шевроле, направился в сторону выезда со двора и остановился прямо перед крестьянином. Михаэль опустил стекло, бросил сигарету и сказал: «Знаешь, что? Утром я купил этот чёртов двор, и теперь ты нелегально находишься на моей земле. И если ты тогда ещё хоть раз со своим сраным трактором будешь действовать мне на нервы, я отрублю тебе голову той штукой сзади!» И певец ткнул большим пальцем в сторону заднего сиденья, где лежал огромный топор, который IN EXTREMO использовали в качестве декорации, к тому же, воткнутый в череп буйвола. Фермер с отвисшей челюстью предпринял организованное отступление и с тех пор оставил музыкантов в покое...
Слияние фолка и метала, музыкальное связывание далёкого прошлого и современности в конце девяностых в Германии было более популярно, чем когда-либо. Потсдамцы Subway To Sally стали покорителями чартов, новички IN EXTREMO со своим рок-дебютом Weckt die Toten, звучавшим у всех на устах, начали обгон прямиком к вершине жанра, эрлангерцы The Merlons (производная от The Merlons of Nehemiah) звучали на местном радио - и билеты в кёльнский Stollwerck благодаря своим привлекательным трём участникам были полностью распроданы в августе 1998. Триста разочарованных даже отправились домой. Среди публики были и разные журналисты, и важные люди в музыкальной индустрии, так как во время концерта в кафедральном городе[34] проходила музыкальная ярмарка Popkomm. После того, как Merlons успешно разогрели публику, а следом за ними IN EXTREMO приготовили своё взрывное шоу - фонтаны огня, горящие барабанные палочки, акробатические трюки волынщиков Бориса и Марко, плюющегося пламенем вокалиста, и неумирающие песни вроде Ai Vis Lo Lop, Palästinalied и Hiemali Tempore, чтобы окончательно взорвать весь зал до последнего ряда, наблюдавший за шумом толпы Эрик Хечт, вокалист Subway To Sally, отпустил язвительным полушёпотом следующий комментарий: «Сегодня вечером играют три группы. Одна из них по-настоящему великая, остальные лишь выскочки». Это было началом незначительной, детской войны, которую несколько музыкантов из потсдамского септета вели против средневековых рокеров. Если бы Хечт помочился прямиком на стену зала, то нелепая пометка территории была бы превосходной.
По поводу этой никчёмной шумихи Кай отпустил комментарий, что, ещё будучи 18-летним музыкантом Freygang, заметил, что в музыкальном бизнесе не может быть друзей. «Я как хиппи был тогда убеждён, что если фанаты сцены держатся вместе, то точно так же должно быть и среди групп. Но вместо этого всегда были едкие выпады до умопомрачения». Такие группы, как Subway To Sally, Tanzwut и Corvus Corax, по словам ругающегося басиста, прекрасно подходят под этот стереотип. «Лично мне совсем нет дела до этих групп, так как я совершенно не заинтересован в конкуренции, ибо считаю это бесполезной тратой времени». В течение многих лет IN EXTREMO пропускали нападки вышеупомянутых личностей мимо ушей, не реагировали ни на несправедливые выдержки из интервью, ни на нападки посредством провокационных текстов песен - вроде невыразимой композиции Exkremento от Tanzwut или тщеславной Das Rätsel II от Subway To Sally. В то же время зияющая пропасть всё больше и больше отдаляла друг от друга стремительно набирающий вес средневековый септет и, в лучшем случае, стагнирующих конкурентов, так что IN EXTREMO были, так сказать, дубом, который не беспокоится, когда о него потрётся какая-нибудь свинья. Хотя некоторые товарищи тогда довольно сильно раздражали. «Фалько Рихтер, тогдашний менеджер Corvus Corax, после публикации наших первых кратких биографий на нашем интернет-сайте написал мне гневный E-Mail, так как я не указал его группу как основателей средневекового рока», - вспоминает Кай. – «Он даже угрожал мне адвокатом. Несколько лет назад он, наконец, извинился предо мной за свою деловую практику. Я был о нём более высокого мнения!» Группа Tanzwut же не показала и малейшего следа достоинства. Совсем наоборот: когда Тойфель и компания заметили, что их склоки из-за Exkremento ни к чему не привели, они предложили IN EXTREMO инсценировать липовый спор в средствах массовой информации по примеру Oasis и братьев Галлахер с Guns'N'Roses, так как из такого раздора обе стороны могли бы извлечь медийную пользу. Септет отказался.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги