7

…машины были для него людьми и постоянно возбуждали в нем чувства, мысли и желания.

Блиновское влечение к технике, его почти детское чувство одушевленности машины в известном смысле надо признать историческим, то есть привязанным к определенной эпохе, конкретно к первой трети нашего века.

Андрей Платонов часто описывал именно те годы, до которых мы дошли в своем рассказе. На страницах платоновских книг кричат паровозы, тревожно светятся в ночи огни предупреждений, и сияние локомотивных прожекторов заливает огромный мир стальных путей, перепутий, стрелок, семафоров. Писатель любил этот мир.

Когда я впервые прочитал Платонова, его механики и слесари показались мне немного условными. Сравнивая их с живыми механиками и слесарями, я обнаруживал в платоновских героях некую романтическую приблизительность: их рассуждения выглядели отвлеченными, а энтузиазм — чрезмерным.

Я ошибался. При ближайшем рассмотрении Платонов оказался удивительно достоверным. Позднее даже симпатичные странности его героев перестали казаться только чудачествами, в них был свой резон, своя обязательность. После знакомства с Блиновым я перечитал Платонова. Может, потому и перечитал, что узнал Блинова и читал уже с интересом целенаправленным: сравнивал чувства вымышленных героев с опытом Блинова.

Мне случалось буквально вздрагивать над страницами от поразительных совпадений: так точно передал писатель умонастроения и чувства людей, водивших поезда в двадцатые годы.

Герои Платонова часто живут в уездной глуши и действуют на фоне убогих декораций, невзрачного и скудного быта. Но когда Платонов описывает профессиональную деятельность, описывает со множеством точных деталей и тонким проникновением в суть трудового процесса, его интонация обретает патетическую напряженность, светлая радость пронизывает его голос. Писатель любуется хорошо сделанной вещью, его радует всякая искусная работа, он гордится умом и достоинством мастерового. И хотя детали описаний всегда точны (есть у Платонова даже известное щегольство в игре техническими терминами, всеми этими «крейцкопфами», «катушками Пупина», «тормозами Вестингауза» и «мостиками Уитстона»), но не эта точность пленяет нас, а другая — психологическая, нравственная. Писатель открывает нам духовный смысл работы, которая для него всегда есть дело рук, ума и сердца. Платоновские механики так близко принимают к сердцу свою работу и свои машины, что они превращаются в «чувство и переживание». Эти переживания одухотворяют мир героев. Их влечение к технике не было любопытством, которое кончалось вместе с открытием секрета машины. Платоновские герои скорее хотели почувствовать машины, пережить их жизнь, чем узнать. В рассказе «Жена машиниста» читаем:

„Семья Петра Савельича была небольшая: она состояла из него самого, его жены и паровоза серии „Э“, на котором работал Петр Савельич“.

Однажды механик возвращается из поездки серьезный и печальный: на третьем колесе у левой машины грелся палец. Жена робко спрашивает: может, на дышле или в шатуне масло сорное?

„Петр Савельич положил деревянную ложку на хлеб и вытер усы большой старой рабочей рукой.

— Плохое масло я, Анна Гавриловна, не допущу. Плохое я сам лучше с кашей съем, а в машину всегда даю масло чистое и обильное, зря говорить нечего!“

Герою повести «Происхождение мастера» старому слесарю Захару Павловичу мастеровые дали прозвище Три Осьмушки Под Резьбу. Новое имя понравилось слесарю больше крестного, потому что было похоже на ответственную часть любой машины.

„Захар Павлович бил молотком всегда с сожалением, а не с грубой силой, не плевал на что попало, находясь на паровозе, и не царапал беспощадно тело машин инструментами“.

Старый слесарь, как и другие платоновские герои, никогда не страдал от одиночества среди машин: они «были для него людьми и постоянно возбуждали в нем чувства, мысли и желания».

Герои Платонова с таким душевным напряжением переживали свои отношения с техникой, что искренне верили, будто «машины изобретены сердечной догадкой человека — отдельно от ума».

Блинову легко дались эти чувства: они являлись сокровенной его сутью, были поддержаны духом времени. Эти чувства питали его интерес к работе и потому он находил в ней смысл и красоту. И не только ту картинную красоту, когда товарный состав, весело посвистывая, летит в розовой закатной пыли через нарядную весеннюю степь, но и другую — красоту будничного мига, когда, сидя в холодной смотровой яме, он орудовал молотком или ключом и, найдя причину неполадок и наконец избавившись от нее, тихо говорил, себе: «Теперь порядок. Красота!»

Чтобы жить, чтобы расти, они должны были найти эту красоту все — от машиниста-наставника до обтирщика.

Загрузка...